Уже поздно, и свет в доме не горит. Папа в больнице, Китти ночует у подружки. Я вижу, что Питер хочет зайти, но скоро придет папа и с ума сойдет, если, вернувшись домой, обнаружит, что, в такой час, мы в доме совершенно одни. Папа не сказал ничего конкретного, но после видео что-то изменилось, всего лишь на малую толику. Теперь, когда я встречаюсь с Питером, папочка, как-бы-невзначай, интересуется, во сколько я буду дома и куда мы пойдем. Раньше он никогда не задавал подобных вопросов, хотя, полагаю, раньше у него никогда не было для этого какого-либо повода.

Я смотрю на Питера, который выключает зажигание. Внезапно я спрашиваю:

– А почему бы нам не пойти к старому домику на дереве Каролин Пирс?

Он охотно соглашается.

– Давай.

На улице уже стемнело; я никогда не была здесь в такой темноте. В домик всегда попадал какой-то свет либо из кухни или гаража Пирсов, либо из нашего дома. Питер взбирается первым, а затем светит фонариком своего телефона вниз на меня, пока я лезу наверх.

Он изумляется тому, что внутри ничего не изменилось. Как будто мы только что покинули его. У Китти никогда не было особого интереса приходить сюда. Домик был вроде как заброшен с тех пор, как мы перестали пользоваться им в восьмом классе. «Мы» – это соседские ребятишки моего возраста: Женевьева, Элли Фельдман, иногда Крис, иногда мальчишки – Питер, Джон Амброуз Макларен, Тревор. Он был нашим личным местом; мы не делали ничего дурного, типа курили или пили. Мы там сидели и болтали. 

Женевьева всегда придумывала игры типа «Кого бы ты выбрал». Если бы мы были на необитаемом острове, то кого бы из нас кто выбрал? Питер без колебаний выбирал Женевьеву, потому что она была его девушкой. Крис сказала, что выбрала бы Тревора, поскольку он был самым мясистым, также самым несносным, и кто знал, может ей в какой-то момент пришлось бы прибегнуть к каннибализму. Я сказала, что выбрала бы Крис, ведь с ней я никогда не заскучаю. Крис это понравилось; Женевьева хмуро посмотрела на меня, но ее уже один раз выбрали. И к тому же, это было правдой: Крис была бы более веселой спутницей на острове, и, возможно, более полезной. Сомневаюсь, что Женевьева помогала бы собирать дрова для костра или ловить копьем рыбу. Джону потребовалось много времени, чтобы решить. Он прошелся по кругу, взвешивая все наши достоинства. Питер был быстрым бегуном, Тревор был сильным, Женевьева – хитроумной, Крис могла бы постоять за себя в драке, что же касается меня – он сказал, что я никогда бы не оставила надежду быть спасенной. Поэтому он выбрал меня.   

То было последнее лето, которое мы провели на улице. Просто каждый день был проведен на улице. Взрослея, вы все меньше и меньше времени проводите на улице. Никто больше не говорит «Иди, поиграй на улице». Но в то лето было именно так. Люди говорили, что это было самое жаркое лето за последние сто лет. Большую его часть мы провели на велосипедах, в бассейне. Играли в игры.

Питер садится на пол, снимает пальто и расстилает его, как одеяло.

– Ты можешь сесть сюда.

Я сажусь, и он притягивает меня к себе за лодыжки, осторожно увлекая меня, словно крупную рыбу, которая может сорваться с крючка. Когда мы находимся колени к коленям, он целует меня мягкими губами; мы целуемся так, словно у нас есть все время в мире. Я дрожу, но не от холода. Я испытываю тот вид нервозности, который вызывает трепещущее учащенное сердцебиение. Питер склоняет голову и начинает целовать мою шею, спускаясь к ключице. Я настолько возбуждена, что мне даже не щекотно так, как обычно, когда кто-то прикасается к моей шее. У него теплые губы, и это ощущается хорошо. Я откидываюсь на руки, и он движется надо мной. Это оно? Сейчас это должно произойти? На полу в домике на дереве Каролины Пирс?

Когда его рука движется под моей блузкой, но все еще поверх лифчика, паническая мысль мгновенно возникает перед моим мысленным взором – сиськи Женевьевы определенно больше моих. Будет ли он разочарован?

Неожиданно я выдаю:

– Я не готова заняться с тобой сексом.

Его голова резко с испугом поднимается.

– Боже, Лара Джин! Ты меня напугала.

– Прости. Я просто хотела внести ясность, на всякий случай, чтобы ты понял.

– Я понял. – Питер бросает на меня обиженный взгляд и садится, выпрямляя спину. – Я не какой-то пещерный человек. Блин! 

– Я знаю, – отвечаю я. Я сажусь и поправляю ожерелье, так чтобы сердечко было впереди. – Просто… я надеюсь, ты не думал, что раз подарил мне этот красивый кулон, то… – Я замолкаю, потому что он сердито глядит на меня. – Прости, прости. Но… тебе не хватает секса? Я имею в виду, ведь вы с Женевьевой раньше занимались им все время? – Мы все слышали истории о сексуальной жизни Джен и Кавински; о том, как они сделали это в спальне родителей Стива Бледелла, на вечеринке по случаю его последнего-дня-в-школе, и как она принимала таблетки в девятом классе. Как человек, который привык заниматься сексом 24/7, будет довольствоваться кем-то, вроде меня, – девственницей, которая до сих пор едва ли дошла с ним до «второй базы»? Не довольствоваться. «Довольствоваться» – неверное слово. Как он может быть счастлив?

– Мы не занимались им все время! Я не хочу говорить об этом с тобой. Это слишком странно.

– Я просто хочу сказать, что поскольку я им никогда не занималась, а ты делал это много раз, чувствуешь ли ты, как бы, пустоту в своей жизни? Ты, возможно, чувствуешь, как будто… как будто что-то упускаешь? Это, как бы, вроде того, что если бы я никогда не видела пломбир, то я бы и не знала, какой он вкусный, но когда я его все-таки попробовала, то теперь желаю его все время? – Я пожевываю нижнюю губу. – Ты… желаешь его все время?

– Нет!

– Будь честным!

– Хотелось бы мне, чтобы мы занимались сексом? Ладно, честно – да. Но я не пытаюсь давить на тебя. Я никогда даже не поднимал эту тему! И не то, чтобы у парней не было других способов… – Он краснеет. – Кончить.

– Так… получается, ты смотришь порно?

– Лара Джин!

– Я от природы любознательна! Ты знаешь эту черту во мне. Раньше ты отвечал на все мои вопросы.

– Это было раньше. Сейчас все по-другому.

Иногда Питер может сказать самые проницательные вещи и даже не осознать, что он это сказал. Сейчас все по-другому. Раньше все было проще. Прежде, секс всегда был темой для обсуждения.

Запинаясь, я говорю:

– В контракте мы договорились всегда говорить правду.

– Отлично, но я не буду говорить с тобой о порно. – Я начинаю задавать другой вопрос, но Питер добавляет: – Я скажу об этом лишь следующее: любой парень, который утверждает, что никогда не смотрит порно – лжец. 

– Значит, ты смотришь. – Я сама себе киваю. Хорошо. Полезно знать. – Ты знаешь, те люди, собирающие статистические данные, всегда треплются о том, что мальчики-подростки думают о сексе каждые семь секунд? Это правда?

– Неа. И я просто хочу заметить, именно ты продолжаешь говорить о сексе. Думаю, девочки-подростки может быть даже более озабоченные, чем мальчики.

– Возможно, – соглашаюсь я, и его глаза расширяются от возбуждения. Я быстренько добавляю. – Я имею в виду, мне, определенно, любопытно. Это, конечно, просто мысли. Но я не вижу себя занимающейся этим в ближайшее время. С кем бы то ни было. В том числе, и с тобой. 

По тому, как он торопливо говорит, могу сказать, что Питер смущен:

– Хорошо, хорошо, я понял. Давай просто сменим тему. – Себе под нос он бормочет, – Я вообще даже не хотел говорить об этом.

Так мило, что он смущен. Я не думала, что ему будет неловко, с его-то опытом. Я дергаю его за рукав свитера.

– В тот момент, когда я буду готова, если буду готова, то дам тебе знать. – А затем притягиваю его к себе и прижимаюсь своими губами к его мягким губам. Его рот открывается, так же как и мой, и я думаю: «Я могла бы целовать этого парня часами».

Посреди поцелуя он спрашивает:

– Постой, так у нас никогда не будет секса? Как бы, вообще?

– Я не говорила никогда. Но не сейчас. Я имею в виду, не до того момента, когда я буду действительно-действительно уверена. Ладно?

Он испускает смешок.

– Конечно. Именно ты за рулем этого автобуса. И была с самого начала. Я до сих пор догоняю. – Он прижимается ближе и нюхает мои волосы. – Что это за новый шампунь?

– Я стащила его у Марго. Сочная груша. Приятный, правда?

– Он хороший, думаю. Но ты можешь вернуться к тому, который использовала раньше? Кокосовый? Я люблю тот запах. – Мечтательный взгляд проносится по его лицу, словно вечерний туман оседает над городом. 

– Посмотрим, – отвечаю я, что заставляет его надуть губки.

Я уже подумываю, что мне следует купить также и бутылочку кокосовой маски для волос, но мне нравится держать его в напряжении. Как он и сказал, именно я за рулем этого автобуса. Питер притягивает меня к себе, обернувшись вокруг моей спины, словно укрывая. Я опускаю голову на его плечо, кладу руки на его колени. Приятно. Уютно. Только я и он, всего лишь на время, вдали от остального мира.  

***

Мы сидит там вот так, как вдруг я кое-что вспоминаю, кое-что важное. Капсулу времени. Бабушка Джона Амброуза Макларена подарила ему ее на день рождения в седьмом классе. Он просил видеоигру, но получил капсулу времени. Он сказал, что собирался выкинуть ее, но потом подумал, что одной из нас, девочек, возможно, захочется ее взять. Я сказала, что хочу, а затем Женевьева заявила, что хочет, поэтому, конечно же, и Крис тоже вмешалась. И потом мне пришла в голову идея закопать ее прямо здесь, на заднем дворе Пирсов, под домиком на дереве. Я пришла в полный восторг и сказала, что всем нужно положить в нее что-нибудь, что было на нас в тот самый момент. Я предложила вернуться в день окончания школы, вскрыть ее и предаться воспоминаниям.

– Ты помнишь ту капсулу времени, которую мы закопали? – спрашиваю я его.

– О, да! Макларена. Давай ее выкопаем! 

– Мы не можем открыть ее без всех остальных, – говорю я. – Помнишь, мы собирались сделать это после окончания школы? – Это было тогда, когда я все еще думала, что мы все будем друзьями. – Ты, я, Джон, Тревор, Крис, Элли. – Я не произношу имени Женевьевы.

Питер, кажется, не заметил.

– Хорошо, тогда мы подождем. Как пожелает моя девушка.