Опять идет дождь. Я подумывала взять Китти с Джейми в парк после школы, но сейчас это не возможно. Вместо этого, я сижу в постели и закручиваю волосы, наблюдая, как, подобно серебряным пулькам, за окном барабанит дождь. Погода – под стать моему настроению, полагаю.

В разгаре нашего разрыва, я совсем забыла об игре. Ну, сейчас я помню все слишком хорошо. Я выиграю. Я выбью ее из игры. Она не может и забрать Питера, и выиграть игру. Это слишком несправедливо. И я придумаю какое-нибудь идеальное желание – нечто совершенное, что можно будет забрать у нее. Если бы я только знала, чего пожелать!

Мне нужна помощь. Я звоню Крис, но она не берет трубку. Я собираюсь позвонить еще раз, но, в последнюю секунду отправляю сообщение Джону:

«Поможешь мне убрать Женевьеву?»

Через несколько минут он пишет ответ.

«Это будет честью для меня».

***

Джон располагается на диване и наклоняется вперед, пристально глядя на меня.

– Итак, хорошо, как ты это хочешь сделать? Ты хочешь ее выманить? Провернуть над ней тайные операции?

Я ставлю перед ним стакан сладкого чая. Устраиваясь рядом, я говорю:

– Думаю, сначала нам придется понаблюдать за ней. Я даже не знаю, какое у нее расписание. – К тому же… если, выигрывая в этой игре, я узнаю ее большой секрет, что ж, это было бы приятным бонусом.

– Мне нравится, как работают твои мозги, – произносит Джон, откидывая назад голову и попивая свой чай. 

– Я знаю, где они хранят запасной ключ. Однажды нам с Крис нужно было забрать пылесос из ее дома. Что, если… что, если я попытаюсь запугать ее? Например, я могла бы оставить на ее подушке записку со словами «Я за тобой слежу». Это бы по-настоящему задело ее за живое.  

Джон чуть не захлебывается своим чаем со льдом.

– Погоди, и что это вообще тебе даст?

– Я не знаю. Ты же в этом эксперт!

– Эксперт? С чего это я эксперт? Если бы я был действительно хорош, то был бы все еще в игре.

– Ты никак не мог знать, что я буду в Бельвью, – подмечаю я. – Просто тебе не повезло.

– Очень уж много между нами совпадений. Бельвью. То, что в тот день ты была на «Модели ООН».

Я смотрю на свои руки.

–  Это… не было стопроцентным совпадением. На самом деле, это вообще не было совпадением. Я пошла туда, чтобы найти тебя. Мне хотелось увидеть, каким ты стал. Я знала, что ты будешь на «Модели ООН». Я помнила, как сильно тебе это нравилось в средних классах.

– Единственная причина, по которой я вступил туда, была в том, что я мог поработать над своими навыками публичных выступлений. Из-за заикания. – Он замолкает. – Постой. Ты сказала, что пришла туда из-за меня? Посмотреть, каким я стал?

– Ага. Мне… мне всегда было интересно.

Джон ничего не говорит, просто смотрит на меня в упор. Он резко ставит свой стакан на стол. Затем снова поднимает его и кладет под него подставку.

– Ты не рассказала, что произошло между тобой и Кавински в тот вечер, когда я уехал.

– О. Мы расстались. 

– Вы расстались, – повторяет он, его лицо ничего не выражает.

И в этот момент я замечаю, что в дверях, словно маленький разведчик, притаилась Китти.

– Чего тебе надо, Китти?

– Эм… а хумус с красным перцем остался? – спрашивает она.

– Я не знаю. Иди, посмотри сама.

У Джона округляются глаза.

– Это твоя сестренка? – Обращаясь к Китти, он говорит, – Когда я  последний раз видел тебя, ты была еще маленьким ребенком.

– Ага, я выросла, – отвечает она, абсолютно без намека на любезность.

Я бросаю на нее быстрый взгляд.

– Будь вежлива с нашим гостем. – Китти разворачивается на пятках и бежит наверх. – Прости за сестру. Она очень близка с Питером, и еще вбила себе в голову безумные идеи…

– Безумные идеи? – повторяет Джон.

Я могла бы отшлепать себя.

– Ага, то есть, она думает, что между нами что-то происходит. Но, безусловно, это не так, да и я, как бы, не нравлюсь тебе в этом смысле, так что, да, они безумные. – Ну и зачем я это говорю? Почему Бог наградил меня ртом, если я просто несу им чушь?

Становится так тихо, что я открываю рот, чтобы сказать какую-нибудь еще более тупую нелепость, но затем он говорит:

– Ну… это не настолько безумно.

– Верно! В смысле, я не имела в виду безумно… – Я захлопываю рот и смотрю прямо перед собой.

– Ты помнишь тот раз, когда мы играли в бутылочку у меня в подвале?

Я киваю.

– Я нервничал и боялся поцеловать тебя, поскольку никогда раньше не целовался с девушкой, – говорит он и снова берет в руки стакан сладкого чая. Он делает большой глоток, но чая не осталось, только лед. Его глаза встречаются с моими, и он улыбается. – После этого все ребята долго смеялись надо мной из-за того, что я облажался.

– Ты не облажался, – возражаю я.

– Думаю, это совпало с тем временем, когда старший брат Тревора рассказал нам, что он завел девушку… – Джон колеблется, и я с нетерпением киваю, поощряя его продолжать. – Он утверждал, что довел девушку до оргазма, просто поцеловав ее.

Я испускаю истерический хохот и закрываю ладошками рот.

– Это самая большая ложь, которую я когда-либо слышала! Я никогда не видела, чтобы он даже разговаривал хотя бы с одной девушкой. Кроме того, я не думаю, что такое вообще возможно. И даже если бы и было возможно, то я сильно сомневаюсь, что Шон Пайк был бы способен на это.

Джон тоже смеется.

– Ну, теперь то я знаю, что это ложь, но тогда мы все ему поверили. 

– Имеется в виду, было ли это похоже на отличный поцелуй? Нет, не было. – Джон вздрагивает, и я быстро продолжаю: – Но совсем ужасно это тоже не было. И, знаешь, в любом случае, я не то, чтобы эксперт в поцелуях. Кто я такая, чтобы судить?

– Ладно-ладно, ты можешь перестать пытаться заставить меня почувствовать себя лучше. – Он ставит стакан на стол. – Сейчас у меня стало гораздо лучше получаться. Так говорят мне девушки.

Этот разговор  принимает странный откровенный оборот, и я начинаю нервничать, но не в плохом смысле. Мне нравится делиться секретами, быть соучастниками.

– О-о, так ты целовался со многими девушками, да?

Он опять смеется. 

– С достаточным количеством. – Он замолкает. – Я удивлен, что ты вообще помнишь тот день. Ты была настолько увлечена Кавински, что не думаю, что вообще заметила, кто еще там был.

Я толкаю его в плечо.

– Я не была «настолько увлечена Кавински»!

– Нет, была. Ты всю игру не сводила глаз с той бутылки, вот так. – Джон берет в руки бутылку и прожигает ее глазами. – Ожидая своего звездного часа.

Я заливаюсь ярким румянцем.

– Ох, замолчи.

Он продолжает, смеясь:

– Как ястреб свою добычу.

– Заткнись! – Теперь я тоже смеюсь. – Как вообще ты это помнишь?

– Потому что я делал то же самое, – признается он.

– Ты тоже пялился на Питера? – Я говорю это в шутку, чтобы подразнить, потому что это весело. Впервые за несколько дней я веселюсь.

Он смотрит прямо на меня, его темно-голубые глаза – уверенные и непоколебимые, и у меня в груди перехватывает дыхание.

– Нет. Я смотрел на тебя.

В ушах гудит – это звук моего сердца, бьющегося с тройной силой. «В памяти все происходит под музыку». Одна из моих любимых строк из «Стеклянного зверинца». Если я закрою глаза, то почти могу услышать ее и тот день в подвале Джона Амброуза Макларена. Интересно, какую музыку услышу я спустя годы, когда буду вспоминать этот момент?

Его взгляд удерживает мой, и я ощущаю трепет, который начинается в горле и перемещается через ключицы и грудь.

– Ты мне нравишься, Лара Джин. Ты мне нравилась тогда, и даже еще больше нравишься сейчас. Знаю, ты и Кавински только что расстались, и ты все еще грустишь, но мне просто хотелось, чтобы это было определенно ясно.

– Эм… хорошо, – шепчу я. Его слова … они произнесены четко, они не теряются в двусмысленности. Нет даже и следа заикания. Только определенная ясность.

– Ладно, хорошо. Давай выиграем твое желание. – Он достает телефон и открывает гугл карты. – Прежде, чем приехать сюда, я нашел адрес Джен. Думаю, ты права – нам не следует торопиться, мы должны оценить ситуацию. Не начинать наступления, тщательно не подготовившись.

– Угу. – Я в каком-то мечтательном состоянии, мне трудно сосредоточиться. Джон Амброуз Макларен хочет внести определенную ясность.

Я резко выхожу из этого состояния, когда Китти вваливается обратно в гостиную, держа в руках стакан апельсиновой газировки, баночку хумуса с красным перцем и пакетик пита-чипсов. Она пробирается к дивану и с грохотом опускается прямо между нами. Протягивая пакетик, она интересуется:

– Вы, ребят, хотите?

– Конечно, – отвечает Джон, угощаясь чипсами. – Эй, я слышал, что ты довольно-таки хороша в интригах. Это правда?

Она настороженно спрашивает:

– С чего ты так решил?

– Ведь это именно ты разослала письма Лары Джин, разве нет? – Китти кивает. – Тогда точно говорю, ты довольно-таки хороша в интригах.

– Наверное, да. Я так думаю.

– Потрясающе. Нам нужна твоя помощь.

Идеи Китти слишком уж экстремальны – такие, как порезать шины Женевьевы, или бросить бомбу-вонючку в ее дом, чтобы ее выкурить, но Джон записывает каждое предложение Китти, что не остается ею незамеченным. Очень мало остается незамеченным Китти.