Глава первая
— Это конец.
Они поворачиваются, пошатываясь и стараясь сфокусироваться друг на друге: Кэрис тяжело дышит, удушливая паника наполняет ее круглый шлем, похожий на аквариум.
— Черт, — произносит она. — Я умру. — Она протягивает руки к Максу, но это движение относит его прочь, и Кэрис не может до него дотянуться.
— Мы не погибнем.
— Мы погибнем. — Ее голос прерывается мелкими вздохами и громко раздается за стеклом шлема Макса. — О господи!
— Не говори так, — протестует он.
— Мы погибнем. О боже мой!
Они падают в открытый космос, все дальше удаляясь по спирали от своего корабля, два похожих на мазки пуантилиста пятнышка на бесконечно темном полотне.
— С нами все будет в порядке.
Макс озирается по сторонам, но для них тут ничего нет: ничего, кроме бездонной черной вселенной слева и Земли в ореоле великолепного техноцвета справа. Он вытягивается, чтобы схватить Кэрис за ногу. Кончики его пальцев задевают ее ботинок, а затем Макса закручивает в сторону и он не в силах остановиться.
— Как ты можешь быть таким спокойным? — спрашивает она. — Черт побери!
— Кэрис, прекрати. Давай, возьми себя в руки.
Ее нога проносится перед его лицом, которое опускается в сторону ее колен.
— Что нам делать?
Макс, насколько возможно, подтягивает ноги к телу, пытаясь превозмочь панику, просчитать, в состоянии ли он воспрепятствовать этому вращению. Точка опоры? Ось? Он не знает.
— Я не знаю, — говорит Макс, — но тебе нужно успокоиться, чтобы мы могли разобраться с этим.
— О боже! — Она молотит руками и ногами в тщетных попытках воспрепятствовать их движению по траектории от корабля, но это не дает результата. — Какого черта мы собираемся делать?
Из-за того, что ее сильнее задело ударной волной, она, кружась, отдаляется от корабля быстрее, чем он.
— Нас все дальше уносит в стороны, Кэри, и скоро мы будем слишком далеко, чтобы вернуться друг к другу.
— У нас разные траектории, — говорит она.
— Да. — Он на секунду замолкает, чтобы подумать. — Нам нужно возвратиться друг к другу, — замечает он. — Сейчас.
— Хорошо.
— На счет «три» махни руками в моем направлении, словно ты ныряешь в бассейн. — Он показывает, как это сделать. — Наклони торс как можно сильнее. Я попробую продвинуться в твою сторону, поэтому будь готова схватить меня. Договорились? На счет «три».
Их передатчики звука трещат.
— Один. Два…
— Подожди! — Кэрис поднимает руку. — Разве мы не можем использовать силу удара, чтобы изменить наш курс обратно в направлении «Лаерта»?
«Лаерт», с его матово-черными бортами и без видимых огней на корпусе, покинутый, висит над ними, корабль, парящий в ночи.
— Как?
— Если один из нас достаточно сильно толкнет другого, — говорит она, — поможет ли это направить нас обратно?
Макс обдумывает ее вопрос. Возможно. Возможно?
— Нет, давай сначала привяжемся страховочным фалом друг к другу. Пока еще не поздно — я не хочу потерять тебя здесь. Готова?
— Да.
— Сейчас.
Кэрис выпрямляет тело вперед, а Макс тянется назад. Ее руки летят к его ногам, пока он вытягивает их. На секунду он и она замирают, напоминая кавычки, а затем благодаря амплитуде их притягивает параллельно друг другу. Когда они уже на одном уровне, она хватает его ноги за ступни.
— Попался.
Падая валетом, с помощью рук они поворачиваются по часовой стрелке, медленно двигаясь по оси, пока наконец не оказываются друг к другу лицом.
— Привет. — Она обвивает руками его шею.
Он достает из кармана на бедре страховочный фал и аккуратно обвязывает плавающей в невесомости веревкой себя и Кэри, соединяясь с ней.
Макс переводит дыхание.
— Нам необходим план. — Он смотрит назад на «Лаерт», скрытый в тени пространства, пока они с каждой секундой все дальше отдаляются от него. — Нужно позвать на помощь.
Кэрис уже, подтянувшись, забралась к Максу за спину и сейчас роется в заднем кармане его серебристого скафандра.
— Кто нам поможет? Мы не видели ни единой души на протяжении…
— Я знаю.
— У нас есть фонарики, — перечисляет она, — веревка, вода… Почему мы не взяли топливо? Мы такие глупцы.
— Нужно попробовать…
— Нам не следовало так спешить. Ты должен был позволить мне вернуться и взять азот…
— Это была аварийная ситуация. Что мне, по-твоему, следовало делать? Наблюдать за тем, как твоя голова сжимается, пока ты задыхаешься и умираешь?
Она, качнувшись, возвращается обратно, и они снова оказываются лицом к лицу, Кэрис укоризненно смотрит на него.
— Все происходит совсем не так, и ты об этом знаешь. Специалисты ЕКАВ сказали, что сжимание головы — миф родом из двадцать первого века, распространенный благодаря плохим фильмам.
— В ЕКАВ много всего говорили. Они сказали, что мы в полной безопасности и все пройдет как надо. — Макс стучит по голубому значку Европейского Космического Агентства Воеводства на своем рукаве. — Они также заставили нас подписать документ об отказе от оценки рисков, если помнишь.
— Не могу поверить, что это происходит. — Она оглядывается. — Не попробовать ли нам связаться с Озриком?
— Да, конечно. Да! — Он резко обнимает ее.
Кэрис, протягивая флекс вокруг костяшек, начинает двигать пальцами, печатая, узкие полоски сетчатых элементов измеряют ее мышечные рефлексы и движения пальцев по незримой клавиатуре.
— Озрик, ты видишь мои сообщения?
Она ждет.
— Озрик, ты там?
— Я здесь, Кэрис.
В ее аудиопередатчике слышен звук доставленного сообщения, и с левой стороны стекла шлема появляются слова голубого цвета.
— Слава богу. Макс, я связалась с Озриком. Ты можешь запросить помощь?
— Конечно, Кэрис. С кем бы вы хотели связаться?
— С базой? ЕКАВ? С кем угодно.
— Узнай, не находятся ли какие-нибудь корабли поблизости, — говорит Макс, — на всякий случай.
— Есть ли кто-нибудь в диапазоне, чтобы спасти нас?
— Нет, Кэрис. Сожалею.
— Ты уверен?
— Да, Кэрис. Сожалею.
— Ты можешь связаться с Землей?
— Нет, Кэрис. Сожалею.
Она кричит в отчаянии, звук искажается в ее шлеме и в их аудио:
— Почему нет?!
— Мой рецептор был поврежден в результате аварии. Я полагаю, Макс пытался его починить, когда у нас закончился кислород, Кэрис.
— Черт побери.
— Прошу прощения, Кэрис?
— Извини, Озрик. Опечатка.
— Ничего страшного, Кэрис.
— У нас серьезная проблема, Озрик. Ты можешь помочь?
— Как бы вы хотели, чтобы я помог, Кэрис?
Она вздыхает.
— Макс, я хожу по кругу, разговаривая с этим.
Он гладит ее по рукаву скафандра.
— У меня не было времени подсоединить мой флекс, Кэри, поэтому пока что тебе придется продолжить. Узнай все, что сможешь. Нет ли каких-нибудь кораблей в этом районе?
Она отрицательно качает головой.
— Озрик, — шевелит она пальцами, — ты можешь направить «Лаерт» к нам?
— Отрицательный ответ, Кэрис. Системы навигации не отвечают.
— Ты можешь переместить его?
— Отрицательный ответ. Системы навигации не отвечают.
— Повернуть его?
— Отрицательный ответ. Системы навигации не отвечают, включая систему управления, с помощью которой я мог бы повернуть «Лаерт».
Она запустила бы руки в волосы, если бы могла, но они в плену ее перчаток, а рыжеватая коса заключена в стекле похожего на аквариум шлема. Маленькая ромашка, которую Кэрис заткнула за ухо, теперь немного не к месту.
— Ты можешь помочь нам просчитать, как вернуться обратно на корабль?
— Кэрис? Если позволите, я предполагаю, что есть более срочные вопросы…
— Вычисли, как нам вернуться обратно на корабль, Озрик.
— Ситуационный анализ показывает мне, что траектория, по которой вы движетесь, не предполагает пути назад к «Лаерту» без использования реактивных азотных двигателей, Кэрис. У вас есть реактивные азотные двигатели, Кэрис?
— Ты не мог бы не вставлять мое имя в конце каждого предложения, Озрик?
— Конечно.
— Спасибо. Нет, у нас нет ракетного топлива. Какой-то другой способ?
— Пожалуйста, подождите, пока я с помощью ситуационного анализа вычислю варианты, Кэрис.
— Поторопись. Озрик говорит, что мы не сможем вернуться на корабль без двигателей.
Макс корчит гримасу.
— Точно нет?
— Кэрис? Есть кое-что более серьезное…
— Подожди. Что еще мы можем попробовать? Озрик говорит, системы навигации отключены. Может, мне спросить, есть ли…
— Кэрис?
— Что, Озрик?
— Ситуационный анализ показывает, что ваши баллоны с воздухом неполные.
— Мы находимся вне корабля уже достаточно долго.
— Количество оставшегося воздуха, а также использованный кислород не совпадают с общей емкостью.
— Что ты имеешь в виду? Говори по-европейски, Озрик. Пожалуйста.
— Ваши баллоны с воздухом были не полностью заполнены.
— Что?
— Кроме того, ситуационный анализ показывает, что в них есть утечка.
— Что? — От удивления она забывает, что Озрик не может слышать, и тут же быстро печатает: — Что?
— У вас обоих повреждены баллоны с кислородом, Кэрис.
— Сколько воздуха у нас осталось?
— Кэри? — произносит Макс.
— Вычисляю…
— Поторопись, Озрик.
— Боюсь, у вас осталось воздуха только на девяносто минут, Кэрис.
Глава вторая
Девяносто минут
— Кэри. Что случилось? — Макс сжимает ее плечи, но ее это не успокаивает. — Что сказал Озрик?
— Извините, что назвал вас «Кэрис», Кэрис.
— Девяносто минут, — произносит она, глубоко и тяжело вдыхая. — У нас хватит воздуха лишь на девяносто минут.
Он ошеломленно отшатывается назад.
— Не может быть. Этого не может быть. У нас как минимум четыре или пять часов. Мы…
— Мы умрем, Макс. И очень скоро. — Она сдерживает слезы, пока он судорожно подыскивает правильные слова.
— Нам нужно немедленно вернуться на корабль, — наконец говорит Макс. — Но первым делом ты должна прекратить панику. Так ты быстрее расходуешь воздух.
— Наш воздух вытекает.
Он подскакивает:
— В самом деле? Сейчас?
— Прямо сейчас. Озрик говорит, в баллонах утечка.
— В обоих? — спрашивает он.
— В обоих.
— Черт. — На этот раз ругается уже Макс. — Нам лучше немедленно это исправить. — Он смотрит на Кэрис, оценивая степень ее паники. — Давай я попробую найти место утечки, пока ты задержишь дыхание, хорошо?
— Нет, все в порядке, — отвечает она, в то время как сердце гремит у нее в груди. — Я сама это сделаю. — Кэрис ослабляет фал, связывающий их между собой, и они отплывают друг от друга, почти как в балете. — Прими положение, будто пытаешься сделать ангела на снегу, — говорит она, держа его за запястье и ногу. Единственный слой ткани, покрывающий его кожу, формирует герметичную, устойчивую поверхность, защищающую его от космического вакуума, словно гидрокостюм, скрещенный с броней, но совершенно податливый для человеческого движения, мягкий на ощупь. — Не отпускай мою руку.
Макс вытягивает руки и ноги, паря на уровне ее талии. Все еще держа его за руку, Кэрис наклоняется так, чтобы видеть его скафандр. Это совсем не легко сделать, ведь они не стоят на месте — непрерывно двигаясь, падают в темноту, в нечто, напоминающее чертову прорву за пределами Земли.
Она пробегает рукой и глазами по его металлически — серебряному скафандру. Каждая секция отделена гладкими, словно отлитыми выточками, голубые надписи сбоку — единственная полоска цвета. Кэрис ищет по всему периметру, пока не замечает повреждение на самом дне: небольшое облачко из вытекающих молекул воздуха, практически незаметное для глаза, если бы она не искала его так отчаянно и если бы молекулы не плыли к своей новообретенной свободе от гравитации.
— Нашла. — Она вытаскивает ленту из кармана на колене, всегда доступный набор заплаток, и разглаживает ее на канистре, проверяя, чтобы воздух не просачивался по краям.
— Готово? — спрашивает Макс.
— Озрик, — двигает пальцами Кэрис, — это исправило утечку?
Голубой текст появляется на стекле ее шлема, сопровождаясь отчасти успокаивающим звуком оповещения.
— Подтверждаю, Кэрис.
— Готово. — Она кивает Максу, тяжело выдыхая.
— Тогда нам лучше заняться и твоим.
Кэрис колеблется.
— Этого не должно было произойти — нам даже не следовало быть здесь.
— Давай, Кэри.
— У нас осталось только девяносто минут воздуха.
Наконец с его уст срывается всхлип, короткая вспышка, заглушающая уравновешенные слова, ореол его вынужденного спокойствия. Макс отстраняется от противостояния, стресса, от ее трудно сдерживаемых эмоций — вот что он делает. А через минуту шутит:
— Что ж, не знаю, как ты, но я оставлю на Майнд-шер очень плохой отзыв о космических путешествиях.
— Заткнись, Макс, — говорит она, хотя его предсказуемость немного успокаивает ее. — Сейчас не время для твоего ужасного чувства юмора.
— Знаю.
Он всегда был готов шутить в наиболее экстремальные моменты: во время курса подготовки астронавтов; на похоронах; когда они в первый раз встретились.
— Что нам делать?
— Мы успокоимся, перегруппируемся, а затем я собираюсь тебя спасти, — улыбается Макс. — Чем постоянно и занимаюсь.
* * *
Они встретились три месяца назад на Ротации, когда Кэрис в качестве очередного жителя нового европейского города набирала себе больше языков в языковой лаборатории региона.
— Мой коллега переехал сюда с Воеводы 11, — вынуждена была сказать инструктору Кэрис, — поэтому мне нужно выучить современный греческий.
Языковую лабораторию Воеводы стилизовали под ретро-сеть кофеен с направленным вниз светом, диванами из искусственной кожи и запахом тысяч бобов низкокачественной арабики, пережаренных в сковороде. Веселенький плакат за прилавком заявлял: «Выучив пять языков, ты сможешь говорить с семидесяти восьмью процентами населения Земли».
Инструктор издал звуковой сигнал, сопровождавшийся зеленым светом, затем на рабочем месте Кэрис начали быстро проектироваться руководства и курсы.
— Спасибо.
Она надела флекс на руку и занялась неблагодарным делом, снова и снова копируя греческий алфавит. На половине третьего захода вспомнила об ужине. Водопад информации, обновляющейся в реальном времени, перемещался по трем стенам — Стенные реки показывали постоянный, прокручивающийся вниз поток новостей, погоды и обновлений. Кэрис быстро задвигала пальцами, напечатав короткий запрос на Майндшер, местную социальную сеть.
«Кто-нибудь знает, где на Воеводе 6 можно купить гусиный жир?»
Слова появились на идеальном испанском, они успели промигать на стене несколько секунд, перед тем как потерялись в потоке комментариев, вопросов и анекдотов на нескольких языках, используемых во всей системе Воевод. Она дошла до омеги и вернулась обратно к греческому алфавиту.
Бип. Кэрис подняла глаза. Кто-то ответил.
«Зачем тебе гусиный жир в наше-то время?» — было написано по-французски.
Чувствуя себя бунтаркой, она напечатала ответ на каталонском: «Чтобы готовить».
Бип. Румынский: «Почему ты готовишь в наше время?»
«Жареную картошку». — Португальский.
«Я спросил, почему ты готовишь?» — Немецкий.
Поскольку она была не очень сильна в немецком, Кэрис переключилась на итальянский, уголки ее рта начали подниматься от легкой улыбки. «Новые соседи. Я хотела бы угостить их хрустящим жареным картофелем. Есть идеи?»
Опять итальянский: «Касательно твоих новых соседей? Нет. Извини».
В их лингвистическом состязании повторение этого языка было маленькой победой, и на сей раз она открыто улыбнулась. «Может, ты один из моих соседей. И, вероятно, позже я угощу тебя жареным картофелем, таким резиновым, что его можно будет жевать, как попрыгунчик. Тогда ты пожалеешь, что не помог мне найти гусиный жир!»
Бип. «Я не доверяю незнакомцам готовить себе еду».
«Наверняка незнакомцы готовят тебе в ресторанах Ротации», — напечатала она.
«На самом деле нет. Я шеф-повар, так что это легко».
Кэрис помедлила.
«Ты работаешь в ресторане Ротации?»
«Да».
«Отлично. Не можешь ли мне помочь советом в сфере кулинарии? Ты, случайно, не знаешь, где я могу найти гусиный жир в округе?»
Нет ответа.
«Пожалуйста:)» — Она добавила смайлик, чтобы смягчить тон.
Бип. «Попробуй поискать в классическом супермаркете вблизи от Пассео».
«Спасибо».
«Они даже продают еду в жестяных банках, если можешь в это поверить, в наше-то время».
«Ты одержим фразой “в наше время”, — ответила Кэрис. — Это уже в третий раз».
«А кто не одержим? Столько всего изменилось».
«И правда. Спасибо за помощь, я позже схожу в супермаркет».
Она закончила шесть повторений греческого алфавита и сняла сетку из проводков с запястья, держа в голове фразу «жареная картошка» на семи языках.
Кэрис вышла в красивый сентябрьский вечер, щекочущий ветерок пробегал по руинам. Гладкие стекла и стальные конструкции прорывались через кирпичи и фундаменты давно исчезнувших зданий, их призрачные панцири сохранили и структурно поддерживали новейшие интерьеры. Местами выпирали остатки узких переулков и высоких оштукатуренных стен, поддерживаемые стальными балками. Внутри, в руинах, были комнаты, сделанные из огромных листов стекла: мерцающая современность, словно спрятанная в матрешке недр древних, покрытых трещинами сооружений.
Свет постепенно исчезал, превращаясь в оранжевую дымку, пока она шла вдоль заполненных кафе площадей, прижимая голые предплечья к груди. Ее чип вдруг начал тормозить, и Кэрис остановилась на углу.
«Не унывай, милая, этого никогда не произойдет», — раздался звонок, и она с раздражением повернула запястье.
— Если метеоры начнут уничтожать человечество, я знаю, кого бы хотела уничтожить первым, — пробормотала Кэрис, стоило чипу наконец-то обновиться и показать, куда ей идти дальше.
Выйдя на широкую мощеную улицу с посаженными по сторонам деревьями, Кэрис свернула к ряду магазинов, их фасады провисли от возраста и были подперты стальными балками. Небольшой вход украшала занавеска из разноцветных бусин, а над окном светилась вывеска «Супермаркеты Фокс». Снаружи находилась стойка с газетами, заголовок мигал: «Радиоактивные осадки в США наконец на безопасном уровне».
Старомодные проволочные корзины и тележки для покупок выстроились в ряд с каждой стороны от входа. Она отодвинула занавеску из бусин, ритмично затрещавшую, и направилась в супермаркет.
В восьмом проходе парень, стоя на коленях, укладывал консервы.
— Извините, что беспокою, — обратилась она к нему, — но не могли бы вы показать, где можно найти гусиный жир, если он у вас есть.
Молодой человек повернулся. Темные, слегка вьющиеся волосы спадали над голубыми глазами, в которых уже играли искорки веселья, будто она отпустила шутку.
— Ты, наверное, Кэрис. — Он закончил складывать консервы на маленькую полку и, поднявшись, протянул девушке одну банку. — Мы общались чуть ранее. Привет.
Она, сбитая с толку, вытянула руку и взяла банку.
— Ты… подожди. Что?
— На Майндшер.
— Но ты не говорил… Разве ты не шеф-повар? В ресторане Ротации?
— Нет. Да. Почти. — Он покраснел. — По крайней мере, я буду. Я прошел полное обучение на последней Ротации, так что, полагаю, местные рестораны возьмут меня. Как только кто-то поможет мне с семейным бизнесом, — он обвел жестом торговый зал, — я уйду отсюда, надеюсь.
— Правильно, — сказала она, крутя банку с гусиным жиром в руке. — Мне кажется, ты кого-то найдешь.
— Спасибо, — ответил он. — А чем ты занимаешься?
Она помедлила.
— Я летаю.
— Аэростаты?
— Шаттлы.
Он явно был впечатлен, что отразилось на его лице.
— Круто.
Кэрис немного отступила назад.
— Мне очень жаль уходить, но у меня осталось мало времени на то, чтобы приготовить ужин. Спасибо за помощь и… была рада знакомству.
— Без проблем. Кстати, я Макс.
— Кэрис. — Она неуклюже протянула руку, и он пожал ее. — Как ты нашел мой вопрос? — спросила девушка.
— Вопросы с ключевыми словами о еде направляются сюда, на Майндшер. Они помечены, чтобы на них отвечали магазины и рестораны.
— В этом есть смысл. — Она кивнула и, повернувшись, направилась прочь. — Спасибо.
— И, — сказал он ей в спину, — у тебя очень милая фотография профиля, так что это помогло.
Кэрис посмотрела через плечо.
— Управляющий магазином, шеф-повар и онлайн-преследователь? Ты, наверное, очень загружен, — сказала она непринужденным тоном.
— Три работы на полную ставку, — ответил он. — К тому же ты ответила, когда я написал по-французски, — на этом языке со мной общались во время моей последней Ротации.
Подняв бровь, она повернулась к нему лицом:
— В самом деле? Я подумала, в нашем разговоре ты использовал чип для перевода. — Кэрис указала на его запястье.
— Нет.
— Как и я, — промолвила она, и они оба улыбнулись. — Я тоже жила на В8. Две Ротации назад. Внизу, на юге, возле моря.
— Я провел три года в Париже. Именно там и научился готовить — делаю неплохие суфле.
Немного погодя она сказала:
— Слушай, я пригласила нескольких моих новых соседей на ужин сегодня вечером. Просто кучка людей, с которыми можно подружиться. Ничего особенного, Адам ни с кем из них меня не познакомил. Не хочешь присоединиться?
— Я бы с удовольствием. А кто такой Адам?
— Это обычное выражение. Но по твоей улыбке я вижу, что оно тебе известно и ты просто дразнишь меня. Наряду с легким преследованием я добавлю в список еще и поддразнивание. Так что, сегодня в восемь вечера? Я сброшу тебе адрес. Возьми что-нибудь с собой. Что угодно. — Она повторила шаблонный кивок-поворот-шаг. — Ладно, увидимся.
Пламя свечей отражалось от шести хрустальных винных фужеров и стаканов с водой — вечеринка была в полном разгаре. Две стены в гостиной Кэрис занимали Стенные реки: большие встроенные экраны, один из которых показывал ленту новостей, а другой — чат на Майндшер; она сделала текст на обеих стенах теплооранжевого цвета. Бывший фасад здания отбрасывал тени от балконных балок в комнату, шум моря пытался проникнуть сквозь древние ставни. На сервировочных блюдах — шведский стол из жареного цыпленка, овощей, йоркширских пудингов и заранее разрекламированного Кэрис жареного картофеля.
— Йоркширский пудинг с цыпленком? — спросила Лилиана, одна из новых коллег Кэрис. — Не чересчур ли это…
— Нетрадиционно, — добавил Джон, инженер-строитель и ее новый сосед напротив, потянувшись к сервировочной ложке. — Там, откуда я родом, мы едим то, что нравится, и не обращаем внимания на общепринятые нормы.
— Откуда ты, Джон? — спросила Кэрис, бросив на него быстрый благодарный взгляд.
Джон поерзал на своем месте.
— Ну, как и все мы, я не знаю наверняка. Но мои первые воспоминания связаны с Воеводой 3. Мне тогда было пять лет. Моя бабушка предлагала мне рыбу и чипсы, но я хотел лишь пудинга. Я был привередливым, никогда не доедал то, что мне давали. Шеф-повар в ресторане Ротации совместил оба этих блюда и подал мне поджаренный во фритюре шоколадный батончик с чипсами. — Все за столом рассмеялись. — Это смешно, знаю. Но я был тогда мал, и он добился цели — моя тарелка блестела. Бабушка вознаградила меня за то, что я все съел, и оставшуюся часть месяца я все доедал исправно.
— За это стоит выпить. — Лилиана подняла свой бокал, и остальные за столом последовали ее примеру. — За то, чтобы твоя тарелка снова блестела.
Джон сиял, пока приятели чокались бокалами.
— А как насчет тебя, Лильяна, откуда ты сюда приехала?
— Мое имя произносится «Лил-и-ана», — поправила она. — Я знаю, на Майндшер оно пишется иначе.
— Прошу прощения, Лилиана. — В этот раз он назвал ее правильно. — У тебя красивое имя.
— Родители жили на Ротации возле Адриатического моря, когда я появилась, поэтому назвали так, хотя мое наследие чисто африканское. В последний раз я обитала на Воеводе 1.
— Наследие, — задумчиво произнес Оливье, которого Кэрис встретила в языковой лаборатории и тоже пригласила из вежливости. — Мы, третье поколение европейцев, не совсем привыкли много говорить о наследии.
— Воевода 1? — обратилась Кэрис к Лилиане, игнорируя вмешательство Оливье. — И как тебе жизнь в центральном Воеводе?
— Утопическая, — ответила Лилиана, а гости за столом опять рассмеялись. — Хотя и очень пафосная.
— И мы тоже должны быть такими, — сказал Джон. — Жить свободно, независимо, в постоянно изменяющихся, смешивающихся обществах — тут гордиться можно многим.
— Слушайте, слушайте, — промолвила Лилиана, перед тем как произнести клятву утопии: — Во имя кого ты действуешь?
— Не Бога, не короля или страны, — ответили все. — Во имя кого?
— Во имя себя.
Оливье воспользовался возможностью, чтобы в очередной раз наполнить свой бокал.
— Но это интересно, не правда ли, — сказал он, закрученным потоком наливая Пино Грижио, — ведь мы больше говорим не о том, откуда сами, а о том, где побывали.
— В этом прелесть Ротации, — заметил Макс. — Увидеть мир, пожить в разных местах, меняя их каждые три года…
Астрид подалась вперед:
— Я получила свое имя в северном Воеводе, и во время моей шестой Ротации меня снова отправили туда. Это было прекрасно — опять какое-то время пожить в Скандинавии. Но там очень холодно.
Гости рассмеялись.
— В каком самом холодном месте ты жила? — спросил Джон.
— В России, — ответила Лилиана, — В13. Температура в местных отделениях космического агентства часто падала до минус десяти.
Оливье поежился:
— В Ирландии.
Кэрис подняла бровь:
— В Ирландии? Самое холодное место?
— Несерьезно, — хихикнула Астрид. — Я была в этой стране, там совершенно приятный климат.
— Я жил на Воеводе 5 три Ротации назад, и было очень холодно, — настаивал Оливье. — Ты ходила в бар на реке Лиффи, где часто исполняют народную музыку?
Астрид отрицательно покачала головой.
Оливье был непоколебим:
— Поистине фантастическое место. — Глотнув немного вина, он соскользнул со своего стула. — Кэрис, думаю, тебе бы там понравилось. Я как-то пел там песню — классическую, о любви. Сейчас спою ее тебе.
Господи, только не это!
— Слушай, может, не стоит? Макс принес пудинг…
Оливье взял гитару и, пока Кэрис проклинала свою мать за то, что та заставила ее сохранить этот проклятый инструмент, начал бренчать, приближаясь к ней.
О боже, о боже! Она горячо молилась, чтобы он не пел лично для нее. Когда Оливье открыл рот и запел…
— Давай я помогу, — сказал Макс, поднявшись, чтобы забрать тарелки, стоящие перед Кэрис, и мягко протиснувшись между нею и ее поклонником. Окинув взглядом стол, он спросил: — Как насчет десерта?
— Великолепная идея, — отозвалась она.
— Не поможешь ли мне? — продолжал он, в то время как Оливье яростно бренчал на гитаре за ними.
— Конечно. — Она попыталась осторожно пробраться мимо все еще играющего Оливье, но тот наклонился над ней, в его дыхании кружились винные пары.
Когда Кэрис отпрянула, Макс, вытянув руку, зажал пальцами лады, и звук гитары оборвался приглушенным металлическим шумом. Ухажер Кэрис остановился в замешательстве.
— Десерта? — сладким голосом спросил Макс.
Побежденный, Оливье плюхнулся обратно в кресло, и Астрид погладила его по запястью.
— Не всем дано понять высокое искусство. — Она наполнила доверху его бокал и развернулась к нему. — Они просто не понимают.
Макс и Кэрис отнесли тарелки на кухню. Девушка закрыла дверь и, прислонившись к ней спиной, выдохнула. Макс стоял рядом.
— Черт возьми, — сказала она, глядя в потолок. — Это было настойчиво. Спасибо тебе.
— Я не могу поверить, что люди так себя ведут на цивилизованных вечеринках. Как думаешь, — продолжил он, — может, он хотел, чтобы мы присоединились и… сымпровизировали что-то? Я подыграл бы ему на каком-нибудь бонго, Лилиана могла бы сложить вместе пару ложек и трещать ими, словно маракасами…
— Мозг Оливье протаранило бы нечто вроде огромных цимбал…
— Это точно можно устроить.
— Я не против пробежаться по клавишам…
— Ты играешь на пианино?
Кэрис кивнула.
— Классно. Где оно?
Она вытянула пальцы, все еще держа тарелки, и улыбнулась.
— Ох, конечно. Ты можешь играть на пианино где угодно. Просто у тебя есть традиционная гитара. В другой комнате.
— Это мамина. Мы храним ее по очереди, в зависимости от того, кто живет в более холодном климате. Она говорит, влажность вредна для инструмента или что-то в этом роде. На самом деле мама одержима ею. Я же обычный хранитель гитары Гвен, и то совсем ненадолго.
— Значит, она бы огорчилась, если бы узнала, как надругались над инструментом сегодня вечером?
Они снова тихо рассмеялись, и Кэрис поставила тарелки в раковину. Макс, вытащив хлопковое кухонное полотенце, перекинул его через плечо, выкладывая шесть десертных тарелок и напевая мелодию Оливье. Они захихикали.
— Где сейчас твоя семья? — спросил Макс.
Кэрис оперлась на стол, наблюдая за тем, как он раскладывает и украшает чаши с десертом.
— Мои мама с отцом в этот раз живут на В14. Мой брат работает в команде помощи в бывших Соединенных Штатах…
— Паршиво. В самом деле?
— Да. Мы уже давно ничего от него не слышали, как, впрочем, и ожидали, но все равно это тяжело. Думаю, средства коммуникации там не настолько важны, как доставка пищи и воды выжившим. Моя сестра находится на португальском Воеводе.
— Ах, — выдохнул Макс, проводя пальцем, накрытым кухонным полотенцем, по ободкам чаш. — Вот откуда твои безумные навыки в португальском, проявленные раньше на Майндшер.
Она улыбнулась:
— Ты уловил это, да?
— На скольких языках ты можешь изъясняться?
— На пяти, наверное? Шести? Скоро будет шесть. Я начала изучать греческий. А ты действительно говоришь на всех этих языках?
— Я разве похож на того, кто оставляет перевод своему чипу? — Он поднял брови.
— Нет, — ответила Кэрис, оценивая его взглядом. — Ты похож на того, кто много трудится. — Потянувшись, девушка перевернула его руку ладонью вверх. — На работягу. — Она поняла, как по-дурацки это вышло, и вспыхнула румянцем. — На кого-то, кто зарабатывает себе на пропитание. Того, кто поддерживает работу магазина, так как пообещал, что будет это делать. — Она помедлила. — Я близка к истине?
— Ближе, чем кто-либо.
— Правда?
— Да. Главным образом потому, что ты стоишь в футе от меня.
Она закатила глаза. Взрыв смеха из соседней комнаты вернул их на землю.
— Итак, — сказал Макс уже другим голосом, — ты летаешь на шаттлах, не любишь серенады и спрашивать людей, которые всю жизнь прожили в Ротации, откуда они? — Он склонил голову набок, рассеянно гладя на нее.
— О, — ответила она, начав протирать кухонный стол. — Я всегда забываю, что, когда нахожусь радом с людьми типа Лилианы, во мне просыпается склонность ляпнуть что-то не подумав.
— Что ты имеешь в виду под «людьми типа Лилианы»?
— Гордых. Утопических. Верующих.
Макс наклонил голову:
— Таких людей, как я, значит.
— Разве?
— Да, — сказал он. — Моя семья… Нам нравится Ротация, и не важно почему.
Кэрис пожала плечами, ее лицо казалось непроницаемым.
— Мое воспитание, наверное, несколько отличается от твоего.
— Как так?
Она подвинула противень, взболтнув жир и масло, и запах жареного цыпленка снова наполнил кухню.
— Это совсем другая история и для иного времени. Может, вынесем десерт?
Что-то заиграло на его лице, когда он, ловко взяв четыре чаши, расположил их вдоль запястья и предплечья.
— Конечно. И, возможно, позже ты расскажешь мне о своем наследии.
— Возможно, — вскользь ответила Кэрис, направляясь к кухонной двери с двумя оставшимися чашами. — Только, пожалуйста, не произноси слово «наследие» при Оливье. Иначе сведешь нас, третье поколение европейцев, с ума.
* * *
— Это верно, — говорит Кэрис. — Ты всегда меня спасал, Макс. Настоящий рыцарь на белом коне. — Сумрачные звезды окружают их, пока они падают, словно марионетки, подвешенные за нити пространства. — Но это гораздо серьезнее моей жареной картошки.
— По крайней мере, ты немного успокоилась, — отвечает он, — и расходуешь воздух разумнее.
— Хорошо, — произносит она, — можешь прекратить опекать меня. Я вернулась. Я тут. Я дышу. — Она смотрит в темноту по сторонам, затем снова на голубой индикатор подачи воздуха: восемьдесят восемь минут. — Что, черт возьми, мы собираемся делать?
— Не волнуйся, — говорит Макс. — У меня есть план.
Глава третья
Восемьдесят семь минут
Он открепляет фал, они разлетаются в стороны друг от друга и, кувыркаясь, удаляются прочь от своего корабля.
— Твоя очередь побыть снежным ангелом, — говорит он, взяв ее за запястье и ногу, — потому что первая часть моего плана — найти утечку в твоем баллоне.
— О господи! — произносит Кэрис, наблюдая за тем, как белая веревка плавает между ними, и пытаясь подавить нарастающий ужас, грозящий ей новым всплеском эмоций.
Кэрис протягивает Максу клейкую ленту, и он ищет утечку молекул, так же, как она делала это с его баллоном.
— Она очень маленькая, — говорит Кэрис. — Ты можешь ее не разглядеть. Поверни меня лицом к свету — только так ее можно будет увидеть.
Молча он поворачивает Кэрис в обратную сторону от Земли и вглядывается в солнечную систему, где простирается пурпур Млечного Пути.
— Знаешь, — говорит она, чтобы отвлечься, пока Макс охотится за оттоком, — звезд в космосе больше, чем песчинок на всех пляжах Земли.
— Это ужасает.
— Говорят, на одну песчинку приходится десять тысяч звезд. Представь, насколько некоторые из них больше нашего Солнца.
Через несколько мгновений он накрывает своим пальцем, обтянутым перчаткой, тонюсенькую струйку воздуха.
— Утечка на дне.
— Так же было и у тебя. Ты можешь ее заклеить? — спрашивает она.
— Да. — Он приклеивает ленту, тщательно потерев ее, чтобы убедиться, что она не отстанет, и вздыхает с облегчением. — Готово. Теперь не двигайся — я хочу посмотреть, сработает ли это.
— Что именно?
Макс ощупывает аппарат подачи воздуха Кэрис, пока не находит ручное управление на разных отсеках, затем — трубку, соединяющую ранец со шлемом. Она сильно углублена в выточку, и он отчаивается — легко ее не вытащишь.
— Макс?
— Секунду. У меня есть идея, но мне нужна минута времени все обдумать.
— Ты с ума сошел? — восклицает она. — У нас и так осталось немного.
— Тогда полминуты. Доверься мне. — Он обхватывает пальцами трубку и сильно крутит ее, чувствуя, как она начинает поддаваться. Перекатывая трубку подачи воздуха между большим и указательным пальцами, снова крутит, отвинчивая ее с длинной резьбы, удерживающей этот провод на месте. У основания ранца резина изгибается в перекрученные спирали, складываясь гармошкой, пока Макс поворачивает трубку в верхней части. Не обращая внимания на это, он продолжает, хотя ему неудобно.
— Как успехи?
— Мне необходимо сопло. Что мы можем использовать?
— Насколько большое?
— Маленькое. — Макс поднимает два сжатых вместе пальца. — Такой ширины.
— У нас есть трубка для контейнера с водой, — тихо говорит она. — Но, если возьмем ее, тогда не сможем…
— У нас есть другой контейнер. На этом мы продержимся…
— Продержимся сколько — восемьдесят шесть минут? Это все, что мы можем сделать для того, чтобы выжить?
— Нет, конечно нет. Но если мы не попробуем и не спасем себя сейчас, то наш запас воды на два дня уже не будет иметь никакого значения. Ничего не будет иметь значения, после того как у нас закончится…
Они молча смотрят друг на друга. Он накрывает ее руку своей.
— Пожалуйста.
— Ты прав, — отвечает она, накрыв второй рукой его ладонь. — Ты прав. Мы должны попытаться.
— Спасибо.
Кэрис на ощупь ищет фонарик и контейнер с водой, затем отсоединяет белую прозрачную трубочку, протягивая ее Максу, крошечный символ надежды на безграничном фоне небытия. Он тянется за ней.
— Сделай так, чтобы это сработало, — говорит Кэрис.
Макс, осторожно взяв трубочку большим и указательным пальцами, вжимает ее в воронку, сгибая пластик, чтобы он держал форму.
— Я собираюсь оставить тебе воздуха на минуту и запечатать твой запас. Экономь его как только можешь, хорошо?
Она моргает, затем кивает.
— Это скоро закончится. — Открутив трубку Кэрис от ее баллона с воздухом, Макс говорит: — Приготовься.
— Зачем? — шепчет она.
— Постарайся не разговаривать. Дыши медленно или совсем не дыши. И не паникуй.
Отсоединив ее трубку, он присоединяет импровизированное сопло к ее концу. Одновременно нажимает кнопку ручного управления на ранце Кэрис, заставляя струю кислорода, шипя, пробираться сквозь трубочку и таким образом толкать тело девушки вперед. Она продвигается примерно на сантиметр, и Макс облегченно смеется:
— Работает!
Он отпускает ее руку, пока Кэрис относит еще чуть вперед, и наблюдает за шипением кислорода.
— Подожди. — Кэрис машет руками, дотягиваясь и хватая его. Она не может свободно говорить, пока он не подключает обратно ее подачу воздуха.
— Ты двигаешься, Кэри…
Кэрис лихорадочно подает ему сигналы, ее глаза расширены. Кислород уходит слишком быстро, она не сможет продвинуться достаточно далеко…
Она не сможет, а Макс расходует ее запас воздуха. Он хватает ее за заднюю часть ранца и, уже паникуя, неловкими движениями присоединяет обратно трубку подачи воздуха, закручивая ее не в ту сторону. Скрученное в пучок основание трубки отскакивает, и он ловит его, пока оно распрямляется, рассеивая все больше кислорода в космическое пространство.
Каждая секунда на счету.
Он тянет ее трубку подачи воздуха обратно и проворачивает ее в выточку, накручивая на место.
— Макс, — ахает она.
— С тобой все в порядке?
— Ты пытался заменить топливо?
— Да.
— Я ни за что не смогу таким образом продвинуться на необходимое расстояние. Чтобы получить тягу, нужно нагреть газ, — говорит она, капельки пота парят сбоку от ее лица внутри округлого шлема.
— Но, — говорит Макс, — я думал, это сработает, если давление…
— Нет. — Кэрис тянет руку вытереть глаза, но не может, поэтому качает головой из стороны в сторону, чтобы стряхнуть пот. Капли впитываются в ее волосы, убранные с лица и заплетенные вокруг головы. Адреналин бьет струей, а датчик ее сердцебиения пищит. Она пытается отбросить тревогу, но частота биения сердца продолжает расти.
— Извини, — говорит Макс.
Ее датчик снова пищит.
— Для тяги воздух должен находиться под давлением.
— Я не знал. Извини. — Он тянется к ней.
— Не могу поверить, что ты собирался отправить меня обратно одну, даже не обсудив это со мной.
Рука Макса замерла на полпути к ней.
— Это то, из-за чего ты на самом деле разнервничалась, не так ли?
— Сколько воздуха я потеряла?
— Не слишком много. — Его взгляд метнулся к индикатору сбоку ее ранца. — Я возмещу — в следующий раз мы будем использовать мой ранец.
— В следующий раз? — кричит она, ее голос искажается. — Теперь у меня меньше воздуха, чем у тебя, поэтому тебе, вероятно, предстоит наблюдать за тем, как я умираю. Поздравляю.
— Не психуй. Я пытался помочь.
— Конечно, но не помог. И сейчас у меня осталось меньше времени, чтобы выяснить это с тобой.
— Если бы все сработало, ты была бы в безопасности. Ты могла бы спастись…
— Господи. Мне не нужен благородный рыцарь, Макс.
Его голос стал жалобным:
— Я просто пытаюсь поступить правильно.
— Спасать меня не твоя работа.
* * *
Он покинул вечеринку около полуночи, и Кэрис провела его до двери. Прислонившись к дверной раме, она укутала руки кардиганом, согревая их.
— Благодарю за вечер, — сказал он. — Спасибо, что пригласила еще одного совершенно незнакомого человека на ужин.
— Спасибо, что помог моей жареной картошке хорошо выглядеть.
Они рассмеялись.
— Что ты делаешь завтра?
— Работаю в магазине. А ты?
— Тоже работаю.
И все же он медлил.
— Будешь еще заниматься греческим в ближайшее время?
— О, несомненно.
— В языковой лаборатории?
Она кивнула.
— Хорошо. Тогда я знаю, где тебя найти. — Макс сделал паузу. — До встречи, Кэрис.
Он дважды оглянулся, она отошла от дверного проема, и теперь ее силуэт был освещен оранжевым сиянием фонарей.
Макс быстро добрался домой. Чип на запястье парня распознал его жилище, стоило ему подойти, и дверь, щелкнув, открылась, после того как металлический болт легко проскочил по дереву. Макс вошел внутрь, лампа в коридоре автоматически зажглась, но, в отличие от дома Кэрис, стены в его гостиной были голыми. Фотографии последних жителей Ротации все еще висели на кухне, где готовил Макс, не замечая их улыбающихся лиц и превосходных закатов на фото.
Он задумался о том, о чем Кэрис рассказывала сегодня на вечеринке, о том, как она украшала дом, когда переехала, знакомясь на Майндшер с новыми соседями и в прямом эфире общаясь с друзьями и родственниками с других Воевод. В ее жизни было полно людей, шума и беспорядка.
— Ты действительно хочешь день и ночь видеть у себя дома столько народу? — спросил он, махнув в сторону занявших диван Астрид и Оливье, последний расплескал вино из своего бокала на светлый ковер Кэрис.
— Почему нет? — ответила она. — Тяжело постоянно быть одной.
Он не питал уверенности в том, что согласился бы с ней.
Макс поднялся наверх, стараясь переступать скрипящие половицы. Беззвучно вошел в ванную, нажав на панель для программирования чистки зубов. Прислонился к раковине, внимательно всматриваясь в свое отражение в зеркале, все еще чувствуя мерцание взгляда Кэрис и понимая: ему не хотелось, чтобы эта ночь кончалась, пока нет.
* * *
Он коснулся плеча парня, стоявшего у двери клуба, который сразу пропустил его внутрь — Кэрис оказалась не единственной, кто воспользовался помощью Макса на Майндшер. Был уже практически час ночи, но в четверг Дормер битком забивали компании друзей, познакомившихся на своих новых Ротациях, вот и теперь они так же оттягивались по полной перед выходными внизу у бара и на стеклянном танцполе у него над головой. Он посмотрел вверх, любуясь яркими узорами, созданными движениями ног танцоров: куда бы они ни ступили, сенсорное стекло озарялось вспышками цвета под ними. Эффект пленял и был единственным украшением здания, в котором некогда размещалась церковь, а теперь находился клуб. После того как Европия объединила все вероисповедания в одну веру (а неверующих в не-веру), множество старых религиозных помещений перепрофилировали, их поразительная архитектура стала знаковым оформлением ночной жизни на Воеводе.
— Макс, сюда, — позвал его Лю, сидящий на обшарпанном стеганном мягком диване с кожаной обивкой возле бара-алтаря внизу.
Известный китайский диссидент, Лю всегда собирал большие толпы благодаря своим удивительным историям. Его окружала группа девушек, которым пока явно было некомфортно в новой компании, и Макс подошел к ним, разглаживая на себе ношенную целый день футболку и откидывая волосы с лица.
— Привет, — произнес он. Хор из «приветов» разной высоты поплыл ему в ответ, и он добродушно улыбнулся.
— Я не ожидал, что ты придешь сегодня, — сказал Лю, встав и положив руки Максу на плечи в любимом на Воеводе приветствии. — Я думал, у тебя другие планы на вечер.
Макс отрицательно покачал головой, и к ним подскочила девушка в красном платье с разрезами.
— Мы слышали о тебе, — сказала она, — знаменитый Макс.
— Ох?
— Не надо так скромничать. — Она слизала соль с запястья и опрокинула в рот стопку с текилой. Макс с беспокойством заметил, что ее губы такого же оттенка, как и платье. — Мы слышали, ты астронавт и собираешься спасти мир…
Макс выглядел встревоженным.
— Лю, пойдем, поможешь мне принести напитки.
Они направились к бару, присев за стойку из древнего дерева, пока перед ними наливали текилу на всех.
— Ладно, что происходит, приятель? — спросил Макс.
— Ох, ну ты знаешь, как обычно, — ответил Лю, глядя на него, словно Чеширский кот. — Ты за все это платишь? — он ткнул пальцем в выстроившиеся на барной стойке напитки.
— Я не могу себе этого позволить на мою не-астронавтскую зарплату.
Лю улыбнулся шире:
— Я уже подогрел их для тебя.
— Ты даже не знал, что я приду.
Лю, рассмеявшись, похлопал Макса по спине:
— Тогда мне чертовски повезло, что ты здесь, ведь я не справился бы с этими женщинами, не так ли?
Макс ткнул его локтем в бок:
— Идиот.
— Я просто надеялся, что ты покажешься, как обычно, а если нет, то, по крайней мере, я завел бы пару новых друзей, ослепленных моим красноречием и отчаянно желающих познакомиться с моим другом-астронавтом.
— Это опасная игра, — сказал Макс. — Я, возможно, буду обслуживать половину из них завтра в магазине.
— Разве хоть кто-то из этих людей похож на того, кто сам себе готовит? — Лю сделал скептическое выражение лица. — Вот именно.
— Никто не похож.
— Точно. Так что наш маленький миф не настолько опасен.
— Твой миф, — сказал Макс, и Лю снова засмеялся. — Я встретил девушку. Сегодня. В магазине.
— Сэнди из магазина? Блондинка Сэнди? И как все прошло?
— Не ее. Другую.
Лю глубокомысленно кивнул:
— Женщины — как автобусы.
— Заканчивай, приятель, — сказал Макс, — то, как ты говоришь…
— Не нервничай, я полностью за гендерное равенство, поэтому и мужчин я так же сравниваю с предметами.
Макс, опрокинув одну из рюмок в рот, поморщился.
— Я в этом не сомневаюсь.
— Тогда продолжай, — промолвил Лю. — Расскажи мне о своей новой девушке.
Заиграл знакомый ритм, и несколько девиц, сидящих на кожаном диване, запищали, стайкой направившись вверх по лестнице к стеклянному танцполу. Макс воспользовался моментом, наблюдая за ними запрокинув голову, а потом сказал:
— Она… мне есть о чем с ней поговорить. О стоящих вещах.
— Вещах?
— Вещах. То, как мы разговариваем. Естественно, не о случайных связях. — Он повернулся, упершись локтями в стойку. — Но, в отличие от этой компании…
— И Сэнди, — добавил Лю.
— В отличие от этих и Сэнди, — поправил себя Макс. — Это просто казалось более существенным, если ты понимаешь, что я имею в виду. Все остальное представляется таким… мимолетным.
— Вся Ротация мимолетна, Макс, — тихо промолвил Лю.
— Я знаю. И это никогда раньше не беспокоило меня. Мне всегда была по вкусу самостоятельная жизнь — делаешь что хочешь и когда пожелаешь. А затем просто двигаешься дальше, пока это не начнет надоедать.
— Безусловно, ты выбрал оригинальный способ для описания идеалов индивидуализма, — сказал Лю.
— Все ради себя — таковы правила. Ни национальности, ни разделения религий, никаких отвлекающих моментов или серьезных отношений, пока нас не закрепят на одном месте. Но…
— Я в это не верю. Максимилиан, выступающий против Ротации?
Макс пожал плечами:
— Ой, успокойся, я не собираюсь поднимать революцию. Просто — вероятно — мимолетное может быть обычным мусором.
— Полагаю, — сказал Лю, рассуждая, — это подтолкнуло нас к погоне за сексом с красивыми людьми, потому что мы будем жить где-то в другом месте через пару лет. И я этим очень доволен.
— Правильно. И в новом море будет еще больше рыбы.
Лю не ответил.
— Отбросим чрезмерные метафоры в сторону, Макс…
— Ох, ты знаешь, о чем я, не притворяйся, будто нет. Эта девушка, Кэрис, она другая.
Теперь настала очередь Лю выглядеть встревоженным:
— Другая? Максимилиан, ты же не думаешь о… Не в двадцать семь. Не тут. — Макс молчал. — И не с этой девушкой по имени Гэри.
— Кэрис, идиот. Это уэльское имя. — Макс засмеялся. — Я знаю, знаю.
— Ты всю свою жизнь живешь в Европии, не так ли? Я, может, и не совсем знаком с ее обычаями, но Правило пар, кажется, действительно работает. Во имя кого?
Макс поерзал на месте, перед тем как произнести ответ клятвы:
— Не Бога, не короля, не страны.
— Во имя кого? Во имя себя, — закончил клятву Лю, прежде чем Макс успел ответить. — Не во имя твоей девушки, твоего парня, твоего рода или даже твоих детей. Это лучшее общество, где каждый может оставить их всех. Потому мы все способствуем утопии как индивидуальности, пока не наступит время, когда нам можно будет задуматься о том, чтобы осесть где-то и завести семью.
— И Правило пар в настоящее время гласит: возраст для этого по крайней мере тридцать пять лет. — Он опрокинул в рот еще одну рюмку. — Индивидуализм означает свободу, когда ты молод, и семью, когда ты стар. Чего еще желать? Это идеально.
— Я знаю, — вздохнул Макс.
— Не звони ей, — посоветовал Лю. — Оно не стоит того. И тут вряд ли что-то получится.
Девушки вернулись с танцпола, теперь они казались более сплоченной компанией, чем были до того, как ушли. Некоторые, отделившись от остальных, направились к туалету, в то время как девушка в красном платье проскользнула к Максу. Наклонившись над баром, чтобы сделать большой глоток через соломинку молодого человека, она неотрывно смотрела на него.
— Ты живешь неподалеку? — спросила незнакомка.
— Достаточно близко.
Лю, улыбнувшись, отошел в сторону, а девушка протянула Максу руку, ее ногти были выкрашены в ацетатный красный, в тон наряду.
— Меня зовут Лиза. Тебе нравится мое платье? — Она выгнулась в ненатуральной позе, и Макс одарил ее долгим оценивающим взглядом.
— Это, конечно, нечто.
Лиза наклонилась к нему:
— Поехали к тебе.
— Я не могу. Не сегодня.
Она надулась.
— А если бы метеориты уничтожили наш мир завтра, тогда ты пожалел бы о том, что не пошел ко мне сегодня? Это недалеко.
— Ты всегда такая откровенная?
— Только когда хочу чего-то. — Лиза обвила его шею руками.
— И это обычно работает?
— Всякий раз.
Макс посмотрел на нее.
— Что ж, ладно. Я лучше…
Она заставила его замолчать, прижавшись губами к его губам. Пока вела его за руку к выходу, Макс продолжал хранить молчание.
* * *
Его слова повисли в пространстве между ними, жар их ссоры остывал так же быстро, как и вспыхнул.
— Я должен попробовать спасти тебя, Кэри. Мне следует в первую очередь позаботиться о тебе. — Он смотрит на нее, на его лице — отчаяние.
— Почему?
— Потому что я никогда этого не делал там, внизу.
— О чем ты?
— Все, что ты ненавидишь, все… Я не тот, кем ты меня считала… я никогда тебя не заслуживал, с самого начала. — Он качает головой. — Я даже вернулся домой с другой в ту ночь, когда мы встретились. И в ночь до этого. — Она молчит, и лицо Макса бледнеет, как будто он хочет забрать это признание обратно. — Я не должен был — думаю, сейчас не лучший момент.
— Нет, — говорит она, — момент как раз очень даже подходящий. Я…
Он перебирает пальцами веревку, привязывая Кэрис к себе.
— Мне жаль.
— Я знаю.
— Это совсем некстати.
Кэрис думает о том, как бы объяснить ему, чем она занималась, после того как они встретились.
— Нет, Макс. Я имею в виду, что знаю.
Глава четвертая
Восемьдесят минут
Кэрис знает, что, имея запас воздуха лишь на восемьдесят минут, продолжать разговор было бы непозволительной прихотью, но она не может устоять перед возможностью обсудить то, чего они никогда не касались раньше. Она берет конец фала, свободный после того, как Макс отвязал ее, чтобы она добралась обратно на «Лаерт», и начинает завязывать крепкий матросский узел. Теперь уж они не разъединятся, это гарантия, что Макс не сможет отправить ее одну обратно на корабль.
— После того как мы встретились, Макс, когда у нас появилась эта связь — ужасное слово, — я думала, увижу тебя еще раз. Но потом от тебя не было никаких вестей. — Она смотрит на него, быстро говоря, торопясь скорее выложить все и одновременно занимаясь веревкой. — Думаю, тебе известно об этом. Я работала дистанционно из языковой лаборатории, потому что ты знал, что я там буду, задавала много вопросов о кулинарии на Майндшер — и ничего. — Она задумчиво трогает крючок сбоку его ранца, затем делает петлю и протягивает конец фала через это отверстие. — Ты даже не знаешь: я ходила в супермаркет, где блондинка с именным бейджем сказала мне, что у тебя выходной.
Кэрис не обмолвилась о том, как Сэнди закатила глаза, когда она спросила про Макса, с насмешкой сказав: «Еще одна!», — ведь по глупости Кэрис добавила, что Макс помог ей на Майндшер и приходил на вечеринку. «Ты такая же, как и я, дорогая. Он всегда помогает хорошеньким».
— Мне жаль, — шепчет Макс.
Она пожимает плечами внутри скафандра, затем прокручивает верхний конец веревки обратно через петлю, образуя восьмерку.
— Через несколько недель после этого я пошла на день рождения Лилианы в клуб с подсвечивающимся танцполом, расположенный в бывшей церкви. Мне не хотелось танцевать, поэтому я сделала вид, будто у меня болит голова, и села за баром, где один парень подбивал клинья практически к каждой женщине. Я немного понаблюдала за ним. Он явно был геем, но женщинам настолько льстило его внимание, что они, кажется, не замечали этого. Было тяжело удержаться, чтобы не подслушать. Он словно выступал со сцены.
«А теперь, — Кэрис изобразила бас, закрепляя одинарную петлю на крючке на боковой стороне ранца Макса, — он, собственной персоной, величайший из ныне живущих астронавтов, все еще живой и не мертвый, — мужчина играл на публику, словно ведущий циркового представления, — перед вами Максимилиан». И там был ты.
Макс таращится на нее:
— Почему ты ничего не сказала?
— Эй, мои чувства были задеты — ты ни разу не позвонил.
— Я…
— Знаю. Я поняла. Поэтому снова повернулась к бару, так, чтобы ты меня не заметил, и, как только ты отошел, у меня состоялась беседа с ведущим представления.
— Лю?
— Да.
— Ты говорила с Лю? Он мне не рассказывал.
Кэрис пожала плечами, нервно глядя на синий отсчет кислорода на индикаторе.
— У нас действительно нет на это времени, — промолвила она.
— Я знаю. Расскажи мне быстро, что сказал Лю. А потом вернемся к этому. — Он указывает на «Лаерт», висящий над ними в темноте.
Она сделала такую же петлю со своей стороны, обкрутив другой конец фала и туго затянув одиночный узел, чтобы при необходимости он выдержал сильный рывок.
— Я сказала Лю, что это был бы какой-то смешной астронавт, заполняющий полки в Пасео. Он даже покраснел, но улыбнулся, словно человек, готовый выставить собственную сестру на посмешище.
— Естественно. Это безнравственный тип.
— Я спросила, зачем такая хитрость, и он вдруг стал весьма серьезным. Сказал, ему нужна была фишка, нечто, благодаря чему он смог бы развлекать людей. Учитывая, что в новостях постоянно говорили об астероидном поле, болезненное увлечение Европии космосом превратило его старания в идеальную уловку. Это слова Лю, не мои, правда.
— Ясно, — произносит Макс. — Ты бы никогда не назвала космос «болезненным увлечением».
— Он прирожденный артист. Я не понимаю, почему у него до сих пор нет собственного канала.
— Может, уже и есть, особенно если миру под нами известно о том, какую роль он сыграл, чтобы свести нас. Хотя я все равно ни на секунду не могу понять, почему ты со мной, ведь ты же знала все это, когда мы встретились.
Она оплела фал вокруг их ранцев, перед тем как закрепить предохранительными узлами веревку с обеих сторон.
— Ты мне понравился — с тобой было интересно общаться, и ты заставил меня почувствовать себя желанной. Я была настолько не уверена в себе, что мне это льстило, и меня это устраивало. Но я никогда не понимала, зачем тебе история про астронавта.
Макс положил руку на веревку.
— Она заставляла людей считать меня важной персоной.
— Мне казалось, ты и так был важной персоной.
— Я работал в магазине.
— И что? — раздраженно спрашивает она.
— Большинство людей занимаются в Европии тем, что им нравится, а мне это не нравилось.
— Ты хотел быть шеф-поваром. Почему бы не использовать историю про шефа?
Он улыбается с сожалением.
— Не особо впечатляет, не так ли?
— А космические путешествия впечатляют?
Кэрис смотрит по сторонам. Он следует ее примеру, готовый выкинуть шутку, но сейчас не лучшее время, и Макс прикусывает язык. Они падают в бесконечной темноте, привязанные друг к другу за талии.
Она резко дергает рукой фал, импульс движется между ними, словно сердцебиение.
— Вот так, — говорит Кэрис, ненадолго удовлетворенная испытанием прочности крепления. — Теперь мы не расцепимся. Чтобы разрезать его, понадобится что-то достаточно острое.
— Типа микрометеорита? — спрашивает Макс. — Под нами, кстати, их очень много. Что будем делать?
— Я думаю, — отвечает она.
После того как они заклеили пробоину, их акробатические перевороты стали более плавными. Небольшой отток молекул из воздушных баллонов способствовал беспорядочности их падения. Макс сделал сопло и использовал кислород. Что если…
— Я не мог позвонить тебе, Кэри.
Проклятье. Она морщится.
— Когда мы встретились… Ты знаешь, во что я верю. Во что я верил.
— Да.
— И ты была — и есть — полноценным пилотом, а я управлял магазином.
— Но в конечном счете ты начал работать там же, где и я.
— Ты сказала только, что летаешь на шаттлах. Я думал, ты могла быть сотрудником авиакомпании. Не знал, что ты там, когда они ко мне обратились.
— Ты не подавал заявку в ЕКАВ? — мягко спросила Кэрис, как если бы они обсуждали их отношения на скамейке в парке.
— Нет, — ответил Макс, — они нашли меня.
* * *
Макс работал в магазине десятый день без выходных, когда они пришли. Он хотел позвонить Кэрис, но смутно сознавал, что чувства к кому-то — настоящие чувства — приносят тревогу, и в глубине души он не желал рисковать. Его родители сошлись, когда им было уже хорошо за тридцать. Если следовать правилам, у Макса было еще почти десять лет до того, как он мог бы найти какую-то Кэрис и подать заявку на то, чтобы осесть вместе, коль захотел бы. Но все же… Он размышлял. Что если? Не было правила, запрещающего небольшие романы, — система Воевод, похоже, благодаря этому процветала. Цель Ротации — сохранить в тебе индивидуальность, свободную от национальности или связанного с ней социального давления. Но это не значило, что тебе следовало быть одиноким. Возможно, он как-то договорится о свидании. Воевода был маленьким, они уже один раз встретились… Насколько трудным это может оказаться?
Их машины медленно проскользнули на улицу Пасео дель Борн, словно туман в полдень, кислородный двигатель свистел по булыжнику, и Макс из любопытства отодвинул шторы, прикрывающие вход в супермаркет. Из машины вышло трое мужчин: пожилой джентльмен с тросточкой, в двубортном полосатом костюме, в сопровождении двух охранников в темных очках. Удивленный, Макс увидел, как они направились в сторону его супермаркета, наклонили головы, чтобы войти, и помедлили, сняв очки и давая глазам возможность привыкнуть к свету внутри.
— Нам нужен Макс Фокс, — сказал один из них.
— Хорошо, — ответил Макс. — Могу я узнать зачем?
Тот, что в костюме, вышел вперед.
— Это конфиденциальная информация. Но тут не о чем беспокоиться, так что, если вы… — он оперся на свою трость и внимательно посмотрел на Макса, — знаете, где находится Макс прямо сейчас, то можете изменить его жизнь.
Макс сглотнул.
— Что ж, это предложение, от которого я не в силах отказаться. Привет, я Макс. — Он поднял руку в традиционном приветствии Воеводы, и другой мужчина в ответ положил свою ладонь ему на плечо, его запонки вспыхнули в неоновом свете.
— Рад знакомству. Извините за такие формальности, но не могли бы вы показать свой чип моему уважаемому коллеге… Отлично. Спасибо. Меня зовут Олдос, — сказал он. — Я возглавляю отдел вербовки в ЕКАВ, ищу таланты в Воеводстве, которые могли бы присоединиться к нашей космической программе. Мы много слышали о ваших знаниях, поэтому хотели бы пригласить вас присоединиться к нам в качестве технического специалиста.
— Извините. Это какой-то розыгрыш? — Макс поставил банку консервированных ананасов, которую до этого держал в руках.
— Совершенно нет.
— Вас послал Лю? Я убью его.
— Кто такой Лю? — Олдос даже не повел бровью. — Макс, мы надеемся, что, как вы и сказали, это предложение, которое вы не сможете отклонить. — Он поправил манжеты. — Вы в одиночку удовлетворяли на Майндшер большинство запросов, касающихся еды на этом Воеводе, с тех пор как пять месяцев назад началась вторая волна Ротации, поэтому вас непосредственно нам и порекомендовали.
— Правда?
— Да. Вам нравится готовить?
— Я учился у Ван дер Кампа в Париже, — ответил Макс, в тембре его голоса проскользнула нотка гордости.
Олдос одобрительно кивнул.
— Вы хотели бы пойти с нами?
Макс пробежался рукой по волосам.
— Дело в том, что это место принадлежит моей семье. — Молодой человек махнул рукой в сторону торгового зала. — Мне нужно управлять им в эту Ротацию, и такие магазины есть на каждом Воеводе. У меня нет возможности уехать на собеседование или процесс подачи заявки — я привязан к супермаркету на неопределенный срок.
— Мы предоставим менеджера на полную ставку, который будет управлять магазином вашего отца вместо вас, составляя ежедневные и еженедельные отчеты. Это вас удовлетворит?
Макс разинул рот от удивления.
— Пока я подаю заявку?
— На постоянной основе. Макс, наша система отбора кандидатов работает на основании рекомендаций касательно определенной позиции. Вы понимаете, что это означает?
Макс уже кивнул было, но затем отрицательно покачал головой.
— Это значит, что мы нанимаем только тех людей, которые, по словам наших собственных сотрудников, непосредственно подходят для определенной работы.
Проще говоря, от вас требуется заявление о приеме на работу. Присоединиться к нам можно только так. Мы не даем объявлений о вакансиях. Вы не можете подать заявку позже. Так что, боюсь, ответ нам нужен прямо сейчас.
Они застыли в тишине. Однако ее тут же нарушила блондинка Сэнди, которая появилась над опасно покачивающейся витриной с сухими завтраками.
— Это звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой, — сказал Макс. — Вам нужны кулинары в космическую команду?
Олдос приподнял бровь:
— Даже космонавтам нужно есть.
Макс раскачивался вперед-назад на пятках, держа руки глубоко в карманах, взвешивая свои варианты.
— Хорошо, — медленно произнес он. — Я участвую.
— Кто-то приедет за вами завтра. Соберите вещи, которых вам хватит на девятьсот часов. — Сказав это, удивительно щеголеватый Олдос наклонил полы шляпы.
Трое мужчин вышли из магазина, оставив Макса, который провожал их взглядом, в одиночестве.
* * *
Кэрис отводит глаза, глядя в темноту, что покрывает Землю, когда там садится солнце, хотя здесь это не так.
— Удивительно, не правда ли? Ты получил возможность одновременно заниматься желанной работой и той, виртуальной, которой хвастал для того, чтобы снимать девушек.
Он морщится, но игнорирует эту шпильку.
— Они сказали, основой данного решения стало количество кулинарных запросов на Майндшер, которые я удовлетворил.
— Рекомендации для работы, — кивает Кэрис.
— Я думал, у нас будут все шансы встретиться, — говорит он.
— Во время ланча? Да.
— Я не мог поверить в это, когда вновь увидел тебя. Моя жизнь перевернулась с ног на голову, для меня открылась возможность делать удивительные вещи. Наконец-то я мог сказать, что теперь практически являюсь астронавтом…
— Уверена, девушкам это нравилось…
— И я попадал в действительно хорошее место, ведь там была ты, та, которой я по глупости дал уйти. — Он помедлил. — Кэри, две минуты назад ты сказала мне, что всегда знала, какой я.
Чтобы избежать обмена доводами — а к этому склонны все пары, когда уже прошел этап гнева и улаживания ссоры, — разговора, который закончится на том, с чего и начался, после одного колючего комментария, Кэрис просто ответила:
— Извини. — Но дальше она уже не смогла себя сдержать. — Однако ты только что назвал меня той, которая ушла.
— И что?
— «Та» подразумевает одну из многих.
— Нет, не подразумевает, — вздохнул Макс. — Это значит, я понимал, что упустил тебя. Ты засела у меня в голове, но нам бы не позволили быть вместе таким образом — пока нет, — и в то время я ничего не мог с этим поделать.
Их взгляды встретились. Он накрыл своей рукой ее ладонь, лежащую на веревке, и посмотрел ей прямо в глаза:
— Почему мы уделяем этому особое внимание?
— Ты прав, — ответила она, гладя вниз на голубое свечение Земли в темноте под ними. — Нам предстоит нелегкая работа. Теперь не двигайся.
Глава пятая
Семьдесят пять минут
Пока они уверенно продолжают падать, отдаляясь от «Лаерта», Кэрис скручивается, чтобы посмотреть на воздушный манометр сбоку ее ранца, затем смотрит на баллон воздуха Макса прямо перед собой. Семьдесят пять минут. После этого разговора у них осталось на пять минут меньше воздуха. Господи. Она пробегает руками по его ранцу, нащупывая разные отсеки на гладкой рифленой поверхности.
— Я спрошу у Озрика о выбрасываемом углекислом газе.
Кэрис печатает, быстро шевеля пальцами, ее руки двигаются перед Максом. Технология считывания движений практически моментально превращает сокращения мышц девушки в комбинации букв, а буквы — в интуитивный ввод текста и наконец текст — в наиболее вероятное слово в контексте. Неправильные предложения заменяются одним взмахом. Система практически безупречна, между тем, как и большинство программных обеспечений, иногда выдает опечатки в режиме автокоррекции. Кэрис останавливается, чтобы прочитать ответ Озрика.
— Ты скажешь мне почему? — спрашивает Макс.
— Да. — Она находит кнопку ручного управления на его ранце и сразу кладет на нее палец, размышляя, стоит ли нажимать. — Озрик говорит, кислород хранится в верхней части, — читает Кэрис со стекла своего шлема, — с диоксидом углерода в медной сетке прямо под ним.
— Хорошо. О чем ты думаешь? — спрашивает он.
Рука Кэрис все еще играет с пластиковой кнопкой.
— Ты пробовал использовать воздух в качестве топлива. Почему бы не попробовать углекислый газ? Он нам все равно не нужен.
— Ох.
— Стоит попробовать.
Макс корчит гримасу:
— Разве это не очевидно? Я идиот.
— Нет, — говорит Кэрис. — Все дело в том, что он не хранится в газообразной форме. Скафандр замораживает вытесненный углекислый газ в вентиляционном потоке. Вся система представляет собой радиатор.
— Что означает…
— Это замороженный блок. А чтобы использовать его в качестве топлива, нам нужно остановить его заморозку.
— Хорошо, — говорит он. — Сообщи мне, когда придумаешь, как это сделать.
Она замирает и смотрит на него.
— Извини. Ты разбираешься в этом лучше меня.
— Надо полагать, это я и Озрик, — говорит Кэрис, чтобы успокоить его. — Углекислый газ заморожен в медной сетке при температуре минус сто сорок градусов. — Она изучает сводку от Озрика. — Затем он попадает в охладительную камеру и подается обратно в наши шлемы, чтобы не запотевало лицевое стекло. Поэтому нам нужно будет… — Кэрис умолкает, обдумывая это, — прервать поток до того, как углекислый газ попадет в медную сетку и заморозится.
— И как мы это сделаем, гений?
— Нам нужно будет извлечь отсек с медной сеткой.
Макс удивлен:
— Ты хочешь отсоединить часть ранца, здесь?
— А у нас есть выбор? — спрашивает Кэрис.
— Что, если ты его уронишь?
— Он повиснет в невесомости. Или ты можешь подержать его для меня.
— Но тогда, — голос Макса становится тише, — углекислый газ определенно не будет выходить из наших скафандров. Мы начнем дышать им.
— Это не важно, ведь мы направимся обратно к «Лаерту».
— Это будет важно, если мы потеряем сознание, — приводит он разумный аргумент.
— Это не будет иметь значения, если мы вернемся обратно.
Он замолкает лишь на долю секунды.
— Ладно. Давай попробуем. — Его сердце бешено колотится, когда он отворачивается от нее, облегчая ей доступ к своему ранцу. — Делай свое дело. Вперед, команда, — говорит он.
— Хорошо. Я достану твой отсек с медной сеткой, отсоединю охладитель, и без этих двух охлаждающих элементов газ должен быть достаточно теплым…
— Меньше предположений, пожалуйста. Давай более определенно.
— Газ должен быть достаточно теплым, — повторяет она, открывая среднее отделение его скафандра. — А затем я использую поток выходящих газов в качестве воронки. — Она секунду колеблется, после чего нажимает на отлитую пластиковую кнопку, сдвигая ее в сторону. Отделение выезжает вперед и открывается, выпуская дымок. Кэрис выталкивает секцию пальцами, конусообразная сетка скользит дальше, совсем ледяная. Кэрис сжимает ее корпус, затем вынимает сетку, оставляя ее парить в космическом вакууме, в свободном падении, также, как они. — Держи, — говорит она, мягко подталкивая сетку к Максу, который ловит ее руками в перчатках.
— Озрик, — набирает Кэрис, — мне нужны инструкции, чтобы освободить поток выходящих газов Макса.
— Привет, Кэрис. Я должен предупредить, что удаление медной сетки приведет к гиперкапнии у Макса.
— Дай определение гиперкапнии.
— Потеря сознания. Выходящий поток газов сгенерирует один фунт вытесненного углекислого газа, но Макс в своем скафандре вдохнет в три раза большее количество CO2 за тот же отрезок времени. Этого не хватит, чтобы продвинуть Макса вперед, но, безусловно, негативно скажется на его дыхании и состоянии сознания.
— Насколько далеко это его продвинет?
— Не очень, Кэрис, до того как он наверняка впадет в гиперкапническое состояние.
— Дай мне этот конус. — Тон Кэрис такой резкий, что Макс вздрагивает.
— Что?
— Мне нужно поместить его обратно.
Он передает ей проволочную сетку.
— Реинтеграция необратима.
— Извините, Кэрис. Сетчатый фильтр молекул представляет собой сложную часть физики.
— Снисходительный засранец, — бормочет она, и Макс смотрит на нее.
— Как видите, удалив прилегающую сетку, вы получили прямой доступ к основному запасу кислорода в скафандре Макса.
Кэрис медлит.
— У тебя все в порядке? — обеспокоенно спрашивает Макс.
Она поворачивается к нему, сдерживая улыбку.
— Подержи конус секундочку, можешь? Мы попробуем кое-что другое.
Макс выглядит растерянным.
— Это был план Б, — объясняет она. — А сейчас мы применим план В.
— План получше?
— Да.
— У нас было девяносто минут, Кэри. Теперь… — он смотрит на индикатор и закусывает губу, — семьдесят три. Давай попробуем что угодно, чтобы получить больше.
— Хорошо, — говорит она. — Давай вычислим, как нам воспроизвести эту химическую реакцию.
— Реакцию?
— Я собираюсь изменить химическую формулу кислорода в твоем баллоне. — Она указывает на его ранец. — Сзади.
Макс стонет:
— Химия. Это никогда не было моей сильной стороной. Я не продвинулся дальше изучения птиц и пчел.
Она смотрит на него с удивлением:
— Макс, это была биология.
* * *
В первый раз, когда она увидела его снова, он каким-то образом оказался перед ней в очереди за обедом, громко смеясь над чем-то, чего она не услышала. Столовая
ЕКАВ была наполнена голосами и резким треском кухонных сковородок. Он подзагорел, поэтому контраст его смуглого лица, пятнистой, покрытой веснушками переносицы с белыми зубами был поразительным. Закрыв глаза, Кэрис через силу сдержала порыв не повернуться и не ускользнуть, в то время как адреналин нарастал — парень выглядел таким, каким она хотела его видеть. Он не такой уж неземной экземпляр. Обычный человек. Она посмотрела вниз на свой форменный голубой топ, сделала глубокий вдох и наклонилась вперед, якобы изучая ассортимент мяса.
— Это говядина? — спросила Кэрис довольно громко, и обслуживающее устройство запищало. Там, в начале очереди, он не повернулся на ее голос, и она мысленно выругалась. Она вышла из очереди. — Думаю, сегодня я хочу овощей, — добавила Кэрис и медленно побрела к прилавку с овощами, теперь всего в нескольких дюймах от него. — Можно мне брокколи, пожалуйста? — обратилась она к обслуживающему устройству, краем глаза заметив, как он повернулся. — И немного картофеля, если есть.
— Жареного? — сказал он, встав рядом с ней, но обращая свой вопрос к устройству. — Знаешь, существует секретный рецепт отличной жареной картошки. Хочешь, скажу какой? — Не дожидаясь ответа, он прошептал: — Это гусиный жир.
— Некоторые вещи никогда не меняются, — промолвила Кэрис.
— Однако, — произнес Макс, повернувшись и посмотрев на нее, — кажется, все изменилось.
— Привет, Макс.
— Кэрис. — Он почтительно поклонился, его взъерошенные вьющиеся волосы торчали во все стороны.
— Ты помнишь, как меня зовут, — сказала она, забирая свою тарелку. — Приятно удивлена тем, что увидела тебя здесь.
— Какая ты чудная. Говоришь, будто так и должно было случиться, но на самом деле из всех мест на Земле…
— …ты вошел именно в мою столовую, — закончила она. — Это несколько неправдоподобно. Как ты?
Улыбка исчезла с его лица.
— Я хотел позвонить тебе.
— Неужели? — Кэрис опешила от такой резкой смены темы, но пыталась этого не показывать.
— Правда. — Он говорил всерьез.
— Ничего страшного.
— Я каждый день на протяжении двух месяцев сдерживал себя, чтобы не набрать твой номер. Моя семья…
Кэрис оттолкнулась бедром от прилавка с овощами.
— Ты немного забегаешь вперед, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал непринужденно. — Я полагала, мы могли бы поговорить о погоде.
Он улыбнулся, но не ответил.
— Хорошо. — Она вздохнула. — Ты не позвонил.
Макс помедлил.
— Я думал, мы вскоре поймем, что слишком разные.
Они были одеты в одинаковые футболки ЕКАВ, держали одинаковые подносы, стояли в одной и той же столовой на Воеводе 6. Кэрис посмотрела на него ироничным взглядом.
— Я не знал, что сказать, — добавил он.
— Зато ты много чего говорил, когда мы встретились, — поддразнила его девушка, — на куче разных языков.
— Это было неплохо, не так ли? — спросил он.
— Очень хорошо. — Он просиял, и она почувствовала, как у нее внутри все расцветает. — Так гладко.
— Это не специально, — ответил он. — Я ничего не изображал для того, чтобы произвести на тебя впечатление…
Она подняла бровь.
— Разве лишь это тебя впечатлило? — спросил Макс.
Они рассмеялись, и он украдкой окинул ее взглядом: поджарая, сильная от подготовки в ЕКАВ, с длинными рыжевато-коричневыми волосами, спадающими по плечам, и несколькими прядями, которые сверкают золотом в искусственном свете столовой.
— Рад снова видеть тебя.
— И я тебя.
— Проводила какие-либо импровизированные музыкальные вечера в последнее время?
— Не то чтобы, — ответила она. — Я стараюсь держаться подальше от мужчин, размахивающих гитарами.
— Правильное решение, — сказал Макс, когда стены вспыхнули зеленым светом, означающим начало послеобеденных занятий. — Черт, — выругался он, — я еще даже не поел, а уже надо возвращаться обратно. — Он начал укладывать свой обед между двумя кусками хлеба. — Любимое блюдо моего младшего брата. Кент съест что угодно, если оно выглядит наподобие сэндвича, — объяснил он.
— Его зовут Кент, как политика?
Макс кивнул:
— Один и тот же человек. Назван в честь нашего любимого основателя утопии.
Кэрис изо всех сил старалась не поморщиться.
— Что тут скажешь? Мои родители — глубоко верующие люди. Слушай, мы можем увидеться снова?
— Не уверена, — ответила она.
— Пожалуйста!
— Не знаю. — Она, взяв тарелку в другую руку, издавала нечленораздельные звуки, размышляя.
— Сегодня вечером?
— Я не могу…
— Пожалуйста, Кэрис. Я хочу тебе кое-что показать. Это то, что бывает лишь раз в жизни. — Она опять рассмеялась, и он состроил гримасу. — Я только что снова проиграл это у себя в голове, и да, все действительно звучало как прием пикапа. Но, шутки в сторону, сегодня вечером должно произойти нечто, на что я собирался посмотреть сам, однако мне очень хотелось бы взять тебя с собой. Ты могла бы освободиться?
— Возможно.
— Пожалуйста!
— Полагаю, — сказала она, поддаваясь, — если ты появишься у двери моей квартиры и это действительно именно то, что бывает лишь раз в жизни, я могла бы подумать над тем, чтобы выйти.
— Замечательно, — ответил Макс, придавливая куском хлеба свой ланч. — Я зайду за тобой в десять. Ты не пожалеешь.
— Я не поеду на этом.
— Хотя бы попробуй — на нем отлично ездить.
— Ни в коем случае.
— Попробуй.
Макс и Кэрис стояли на улице возле ее дома, глядя друг на друга через гибридный велосипед. Макс призывно повернул к ней руль, а она скрестила руки на груди.
— Ну давай, я взял этот для тебя, — уговаривал он. — Мой стоит за домом.
— Нет, Макс. Меня пугает не велосипед, а другие люди на дороге.
— О да, это весьма справедливо — люди здесь сумасшедшие.
— Да, черт возьми, и они определенно правы. Я не сяду на это, когда мимо пролетают трамваи со скоростью сто километров в час.
— Ты предпочла бы прогулку пешком?
— Точно, — ответила она. — Извини.
Вздохнув, он покатил свой любимый велосипед в боковую аллею, там прикрепил его к земле жидким замком, который достал из кармана и размазал по всему переднему колесу. Замок затвердел, и Макс попробовал толкнуть велосипед — убедиться, что его нельзя сдвинуть с места.
— Подожди.
У Кэрис возникло необъяснимое чувство, будто она, не желая быть легкой на подъем, каким-то образом уже портит воспоминания о сегодняшнем вечере. А ведь когда-нибудь в будущем она могла бы оглянуться назад и вспомнить, как они мчались на велосипедах по ночному городу, как ее волосы развевались на ветру и Макс, радостный, оборачивался к ней. Она знала, что это был один из тех случаев, когда ей стоит прекратить самой преграждать себе путь, пренебречь осторожностью; знала, что Макс может оказаться человеком, больше реагирующим не на то, как этот вечер выглядит внешне, а на энергию настоящего момента.
— Принеси велосипед обратно, — промолвила она.
Макс заулюлюкал и энергично снял замок.
— Ты не пожалеешь об этом, Гэри.
Она шлепнула его по руке.
— Кэрнс. Кэри — если питаешь ко мне нежные чувства. Болванка — если нет.
Он поставил велосипед перед ней.
— Ты поняла. Теперь садись на него. — Он улыбнулся, и она перекинула ногу через раму, вырвала его из рук Макса и полетела вниз по улице в поток ночного транспорта.
Он помчался на другом гибридном велосипеде к Кэрис, ожидающей его на светофоре.
— А ты чертовски быстра. Я думал, ты не чувствуешь себя уверенно с подобными вещами.
— Тебе нужно слушать внимательнее, — громко сказала она. — Я говорила, что боюсь других людей на дорогах. Не себя. — Светофор вспыхнул зеленым, и девушка сорвалась с места, ее инстинкты пилота рвались наружу, когда она виляла по стальным трамвайным путям. Серебристый гибридный трамвай тянулся рядом с ней, сияющие поршни длиной в весь вагон втягивали кислород с каждым толчком и движением насоса.
— Кэрис, — окликнул ее Макс. Она не слышала. Кэри! Эй, Болванка!
Она повернулась назад к нему:
— Что?
Он улыбнулся:
— На втором повороте налево, на Пасео.
— Мы едем в супермаркет? — удивленно спросила она.
— Нет, дурашка. Может, позволишь мне направлять тебя?
— Это не порадует мое эго, — ответила Кэрис и опять влилась в поток транспорта, свет фар освещал ее силуэт.
— В таком случае… — Макс включил ускоритель, резко подрезав другого велосипедиста, и мгновенно отклонился на спуск с тротуара, чтобы набрать скорость.
Кэрис, в свою очередь, проехала мимо первого поворота налево, переключившись на ручное управление и быстро крутя педали, она сменила передачу, повернула за угол и круто развернулась, обогнав Макса на пути к супермаркету.
— Ради бога, — сказал он, запыхавшись, когда подъехал на несколько секунд позже.
— Не нравится проигрывать? — поддразнила его девушка.
Он спустил ноги на землю и отдышался.
— Я больше за командную игру.
— Тогда куда мы направляемся?
— Сюда, — сказал Макс, и они поехали рядом, поддерживая беседу на скорости сто километров в час.
Остановились возле забора с выкованной из железа геральдической лилией, древние перила едва удерживали разросшуюся живую изгородь, грозившую вывалиться на дорогу. Макс и Кэрис слезли с велосипедов, закрепили их и направились ко входу, практически скрытому за диким кустарником. Макс отпер железные ворота, с силой толкая их, чтобы открыть, и вместе с Кэрис прошел сквозь них, нерешительно ступая в темноте. Узкая тропинка, извиваясь, вела к мощеной лестнице.
— Нам можно… — Она передумала и начала подниматься сквозь тени.
— Скорее всего, нет, — ответил он приглушенным голосом. И через секунду добавил: — Нет фонарика?
— Нет.
— Жутко.
Они в тишине прошли по лестнице. На вершине небольшой возвышенности тропинка расширилась и открыла вид на город, светящийся в темноте, смешанную картину из стекла и стальных конструкций внутри крошащихся испанских руин. Прямо перед ними, в тени, был невысокий купол с закрытыми ставнями на крыше. Дерево обветрилось, вокруг двери росли сорняки и кустарники.
Кэрис уставилась на здание перед ними.
— Это обсерватория?
— Пойдем.
Макс взял ее за руку, она, подскочив от его прикосновения, быстро пришла в себя и направилась с ним к зданию. Он несколько раз толкнул дверь, которая таки поддалась, после чего парень с девушкой пробрались внутрь.
— Как ты?..
— По-моему, ты задаешь много вопросов.
— Я начинаю слегка паниковать, когда нахожусь в полном неведении. Мне нравится знать, каким образом все устроено и где я. Как ты нашел это место? Почему мы тут? Я понятия не имела, что такие до сих пор есть.
— Я нашел ее пару недель назад. Она старая, еще тех времен, когда наблюдение за космосом велось в основном с Земли.
— Вау. — Кэрис сделала несколько шагов внутрь крошечного здания и положила руку на большую деревянную балку, разделяющую помещение, как брус на лодке. — Здесь используется только видимое освещение?
— Я так не думаю.
— Он оснащен лишь видимым светом, — поправляя Макса, с легкой насмешкой в глазах сказала Кэрис. — Это действительно старое оборудование.
Он добродушно пожал плечами:
— Хочешь посмотреть?
— Он все еще работает? — Сильно удивленная, Кэрис бросила взгляд на Макса.
— Вот почему мы здесь. — Он начал подготовку: открыл заплесневелый деревянный ставень и подтолкнул телескоп к иллюминатору. — Сегодня последняя ночь за ближайшие тридцать лет, когда ты невооруженным глазом можешь увидеть Сатурн из этой части Земли.
— А как же космические миссии?
— Невооруженным глазом, — повторил он с улыбкой. — Над нами, там, где мы находимся прямо сейчас. Я хочу показать тебе кольца Сатурна.
— Это очень романтично.
Макс озорно улыбнулся:
— Иногда я могу блеснуть.
— Я заметила.
Он подвел Кэрис к телескопу:
— Поворачивай линзу, чтобы регулировать резкость.
Она наклонилась и ахнула. Прямо в окуляре был Сатурн: маленький, серый и круглый, идеально окольцованный дымчатыми линиями.
— Он выглядит как на картинке. Это не может быть реальностью.
— Но он есть. — Макс подошел к ней сзади. — Я слышал, чем дольше смотришь, тем лучше видно.
Пока ее глаза привыкали, а облако астероидов над Землей двигалось в сторону, чернота ночного неба сделала сферу более резкой, и Кэрис увидела, что оттенки колец Сатурна пурпурные. Макс приблизился еще на один шаг.
— Удивительно, не правда ли?
— Захватывающе. — Она, повернувшись, улыбнулась ему, затем снова наклонилась к окуляру. — Я хочу как-нибудь слетать туда.
— Это было бы невероятно. Я люблю звезды.
— Я тоже. — Кэрис молча вглядывалась в кольца Сатурна, пока ее глаза снова не фокусировались на планете. — Ни один из пилотов ЕКАВ не мог долететь дальше мезосферы Земли, с тех пор как появились метеоры.
— Ты полетишь.
— Надеюсь, — сказала она, когда метеоритный дождь засветил изображение в телескопе, на мгновение затенив планету. — Хочется увидеть ночное небо без фейерверков — я все еще не поднималась выше стратосферы.
— Чем же ты тогда занимаешься целыми днями?
Она улыбнулась, все еще глядя на Сатурн через линзу, когда планета опять возникла в темноте.
— Космические агентства всегда набирали пилотов. Я пилотирую шаттлы ЕКАВ в земной атмосфере, учусь летать выше — в настоящее время это в основном симуляции и параболические полеты. Но в один прекрасный день в ближайшем будущем у меня появится возможность добраться до пояса астероидов и, вероятно, попробовать найти пути выхода. Они сейчас наносят астероидное поле на карту. Я хотела бы увидеть Сатурн без пояса камней, загораживающих обзор.
— Увидишь, знаю, что увидишь. — Он нежно поднял ее волосы и поцеловал в заднюю часть шеи.
Она прижалась к его руке, и он пробежал большим пальцем вниз по ее обнаженному плечу.
— А чем ты занимаешься целый день? — спросила она, стараясь говорить непринужденно.
Макс отпустил ее волосы, и они прядями упали на ее спину, пока он неподвижно стоял за ней.
— Я думал, буду в команде поваров, готовить для астронавтов типа тебя, — ответил он, — но меня продвигают по линии области питания и исследований.
— Интересно.
— Это, конечно, неожиданно для кого-то, кто совсем недавно работал полный рабочий день на трех работах. — Его рука скользнула по изгибу ее плеча к талии.
— Напомнишь?
— Посыльный в магазине, шеф-повар и преследователь девушек, похожих на Кэрис.
— Я помню. — Она помедлила. — Ты так делаешь со всеми девчонками?
— Кэри, — произнес он недрогнувшим голосом, — думаю, буду честен, если скажу: все, что я делаю с тобой, — это впервые.
— Что, например?
— Не знаю… Вламываюсь в заброшенные обсерватории, чтобы понаблюдать за небесными событиями, происходящими один раз за всю жизнь. Продолжаю что-то с тобой. Размышляю над тем, какая на вкус кожа у тебя на шее. — Она покраснела, и он рассмеялся. — Ты другая, и это заставляет меня думать о том, есть ли у меня шанс тоже стать другим.
Она повернула голову и посмотрела Максу в глаза, прижавшись к нему.
— Но мы не можем нарушать правила. Я не хочу, чтобы меня уволили.
— За эти невинные отношения? — спросила Кэрис, сохраняя непринужденный тон. — Я не могу поверить, будто они заморачивались бы по такому поводу.
— Лучше поверь. До меня доходили разные слухи: людей просили уйти, когда они сознательно нарушали правила и принципы. — Макс опять поцеловал ее в шею. — Посмотри еще раз на ночное небо, — прошептал он. — Сфокусируйся на кольцах.
Она снова наклонилась, а он держал Кэрис за талию, все еще чувствуя ее дыхание на себе. Пока девушка смотрела на кольца Сатурна, видимые последний раз за ближайшие тридцать лет над тем местом, где они стояли, Макс руками проводил круги по ее шее и спине, прижимая и согревая ее.
Глава шестая
Семьдесят минут
— Я собираюсь изменить химическую формулу кислорода в баллоне у тебя на спине. — Кэрис застывает, глядя на индикаторы запаса воздуха, который все убывает.
— Хорошо, — соглашается заинтригованный Макс.
— Мне необходима пара секунд, чтобы обдумать это. Нужно поразмыслить о кислороде.
— Я могу помочь? — На лице Макса отражено сомнение, его слишком недолгая подготовка в качестве астронавта оставляла желать лучшего, но Кэрис кивает, размышляя вслух:
— Кислород изначально называли «огненным воздухом» — он на самом деле является мощной энергетической силой. Большое заблуждение. Существует множество типов кислорода: дикислород О2, озон О3, О4 — их по одному открывали почти каждое столетие, в таком порядке.
— Что ты хочешь этим сказать? — Макс покачивается в легком нетерпении.
— Наука и развивается, и разрушает себя с течением времени. Если мы проживем достаточно долго, то настанет пора, когда большинство теорий, которые сейчас воспринимаются как факт, будут опровергнуты. Всегда существует лучшая, более продвинутая теория — нам просто нужно для начала расширить собственные знания.
— Это как концепция о том, что мир плоский. — Его взгляд падает на округлые очертания Земли, море метеоритов сгущается на горизонте под ним.
— Именно. Когда мы лучше познаем физику, кислород тоже усовершенствуется. Это не совпадение. Мы учимся применять к нему более сложные научные технологии, а значит, он сам по себе развивается.
— В 2001-м выяснилось, что 04 на самом деле не 04, а группа молекул кислорода под давлением, который использовался в ракетном топливе в начале двадцать первого века. Очень мощный красный кислород, но 08 — сверхмощный.
— Ладно, я с тобой согласен, насколько мне позволяют мои скромные познания в химии, — говорит Макс. — Ты собираешься сделать что-то необычное с кислородом и превратить его в топливо.
— Окислитель.
— Хочешь сделать его окислителем.
— Именно, — отвечает она.
Макс протягивает руку в перчатке, чтобы дать Кэрис пять, и она касается его ладонью.
— Озрик, — набирает девушка, — подтверждаешь, что я могу вызвать химическую реакцию с некоторым количеством кислорода в ранце, чтобы сделать окислитель?
— Привет, Кэрис. Если вы сможете сгенерировать реакцию с результирующей двойной ромбовидной симметрией, то этот элемент можно будет использовать в качестве окислителя.
— Мощного окислителя?
— Да.
— Объясни понятие двойной ромбовидной симметрии.
— Мы говорим об 016, Кэрис.
— Ой. — Она пару секунд размышляет, глядя на Землю с ее ярко-зелеными и голубыми участками суши и океана, глаза девушки задерживаются на удивительно коричневой пустоши на том месте, где когда-то были Соединенные Штаты. — Что будет, если нам не удастся получить достаточное давление?
— Вы можете создать другой аллотроп.
— Это будет плохо?
— Не обязательно. Если у вас выйдет 08, ситуационный анализ показывает пятидесятипроцентную вероятность того, что вы сможете использовать его как окислитель, достаточно мощный, чтобы применять этот элемент в качестве топлива.
— Значит, стоит попробовать, — печатает она и, как запоздалую мысль, добавляет: — Спасибо.
— Пожалуйста.
Подсознательно Кэрис замечает отсутствие своего имени в конце этого предложения, но продолжает планировать химическую реакцию.
— Как продвигается? — Пока она переписывалась с Озриком, Макс еще больше осознал всю катастрофичность их положения. Его взгляд опустился к метеоритам под ними, а затем поднялся вверх к «Лаерту». — Все хорошо?
— Неплохо. Озрик говорит, нам нужно создать О8. — Она намеренно преуменьшает задачу, оценивая его реакцию. — Красный кислород.
— Ты хочешь получить красный кислород — здесь? — Да.
— В космосе, без каких-либо элементов контроля. Красный кислород. — Он выглядит иронично. — Не в лаборатории.
— Нет.
— В космосе.
— Да.
— Без инструментов.
Она выкладывает все начистоту:
— На самом деле поднять наши шансы на выживание может О16.
— Что?
— Черный кислород. Но Озрик говорит, если мы в состоянии приблизиться к О8, у нас тоже будет шанс.
— Черный кислород, — вторит ей Макс. — Это невозможно.
— Мы должны попробовать. — В ее тонком голосе звучит мольба. — Давай, Макс. Нам стоит попытаться.
Он поднимает на нее испуганные глаза:
— Хорошо. Что мы делаем?
— Кэрис. — Слово вспыхивает голубым цветом в боковой части стекла ее круглого шлема, абсолютно незваное, и адреналин девушки подскакивает.
— Да, Озрик?
— Панели вашего скафандра обнаружили большой приток ультрафиолета.
— И что?
— Солнце находится в пределах прямой видимости от вас?
Кэрис смотрит обратно на корабль и видит рассвет, который во всем блеске поднимается над кораблем.
— Да, нас отнесло дальше от «Лаерта», так что мы больше не в тени. — Она опять касается задней части ранца Макса, пробираясь сквозь отверстие для сетчатого конуса к запасу кислорода.
— Кэрис.
— Что, Озрик? Я занята, — бормочет она, выключая звуковые оповещения Озрика, перед тем как ее сердце поддается напору адреналина.
— Вам нельзя оказывать никакого влияния на кислород под воздействием ультрафиолетового излучения.
Кэрис замирает:
— Почему?
— При химической реакции между молекулами кислорода под воздействием ультрафиолетового излучения Солнца существует высокая вероятность создания триоксигена.
— Что происходит? — спрашивает Макс.
— Подожди секунду.
— Скажи мне…
— Кэрис, триоксиген не сработает как окислитель либо топливо, и если вы его вдохнете…
— Кэри, что происходит? — Макс хватает ее за руку.
— Что-то не так с Солнцем…
Задняя часть ранца Макса отскакивает, после того как она его открепляет, и плывет в невесомости, поэтому она стряхивает его руку, чтобы удержать элемент.
— Что если молекулы все еще внутри его ранца? — набирает она.
— Негативно, уровень триоксигена слишком высокий.
— Кэри, я клянусь…
— Ради бога, подожди. Озрик говорит что-то про реакцию кислорода на ультрафиолет… Озрик? Дай определение триоксигена.
— Триоксиген, О3, также известный как озон. Менее стабильный аллотроп молекулярного кислорода О2…
— Кэрис, — в голосе Макса звучит отчаяние.
— Черт. — Она цепляется за его руку. Он все еще сжимает ее. — Черт. — Она аккуратно забирает у него сетчатый конус и помещает его обратно в ранец, защелкивая отсек, затем отпускает, и теперь Кэрис соединена с ним только веревкой фала. — Это не сработает.
— Почему?
— Риск слишком высок. Если у нас не получится создать красный или черный кислород, мы создадим О3. Из-за Солнца.
— Озон?
— Да. Озрик, перечисли медицинские последствия вдыхания озона.
— Побочные эффекты воздействия озона: вызывает респираторные симптомы. Нарушения функций легких. Воспаление дыхательных путей. Респираторные симптомы могут включать: кашель, раздражение в горле; болевые симптомы, жжение или дискомфорт в области грудной клетки при глубоком вдохе; стеснение в груди, одышку или затруднение дыхания и в некоторых случаях смерть.
— Понятно.
— Если бы я только мог поговорить с Озриком, — бормочет Макс. — Ужасно жаль, что у меня нет моего флекса.
— Сомневаюсь, что ты хотел бы прочесть то, что он мне сейчас пишет. — Макс корчит гримасу, и Кэрис протягивает к нему руку. — Я уверена, мы можем каким-то образом перепрограммировать мой, если хочешь.
— На это нет времени. Продолжай ты. — Его взгляд падает на ее понижающийся показатель уровня воздуха.
— Ладно.
— Озрик, — импульсивно набирает она, — ты можешь подвинуть корабль, чтобы закрыть любое ультрафиолетовое излучение Солнца?
— Ответ отрицательный, Кэрис. Системы навигации и управления выключены.
— Ох! — Она секунду думает. А потом пишет: — Ты можешь сделать так, чтобы наша переписка отображалась и в скафандре Макса?
— Да, Кэрис. Вы хотите, чтобы при передаче этого диалога он появился в виде текста в шлеме Макса с удаленными ругательствами?
— Он не ребенок. Можешь оставить все дословно.
— Подтверждаю.
Секундой позже стекло в шлеме Макса оживает и на нем появляется голубой текст всей переписки Кэрис с Озриком, расположенный в его поле зрения с выравниванием по левой стороне.
Макс моргает и смотрит вверх, прокручивая разговор к началу.
— С тобой он общается иначе.
— Чепуха.
— Правда. Господи, Кэрис, тут говорится о серьезных медицинских предостережениях по поводу влияния озона.
— Я знаю, но неужели хоть одно из них хуже, чем верная смерть? — спрашивает она. — Если мы попробуем и у нас не получится, то повредим легкие. Но разве не лучше сделать попытку и в случае успеха остаться в живых?
— Ты имеешь в виду, — говорит он, — что лучше иметь шанс на испорченную жизнь, чем лишиться ее вовсе?
Она кивает.
— Не уверен, что согласен.
Кэрис изумленно смотрит на него:
— Серьезно?
— Нет, если для тебя существует риск.
— Ну, — говорит она, — технически риск существует для тебя. Мы пробуем сделать это с твоим ранцем.
Он смеется, и его смех звучит как икота.
— Ох! Ну тогда ладно.
— Правда? Макс? Ты это серьезно? — Он отвлекается, читая переписку между Кэрис и Озриком. Она пробует снова. — Макс, скажи что-то. Ты действительно говорил всерьез?
Он не отвечает.
— Макс?
— Они не очень хороши в проявлении инициативы, не так ли?
— Кто?
— Озрик. ЕКАВ. Практически всё, что Озрик просчитал для тебя, было сделано только потому, что ты его попросила.
— По-моему, это ограничение системы, — говорит она, — которая настроена реагировать.
— Интересно, улучшат ли они ее в следующих версиях.
— Возможно. Проактивный интеллект должен появиться в ближайшем будущем.
Макс все еще читает их переписку на стекле своего шлема.
— Кэри, Озрик сказал, что системы навигации и управления «Лаерта» отключены. Спроси его, какие системы работают.
— Озрик, перечисли действующие системы.
Поток синего текста пробегает по стеклу их шлемов:
— Система жизнеобеспечения, рециркуляция воздуха; системы теплиц: фотосинтез, панели солнечных батарей, орошение; утилизация отходов, игры, симуляция гравитации; освещение, водоснабжение…
— Теплица! — восклицает Макс.
— А что с ней? — спрашивает Кэрис.
— Растениям необходим свет. Активация программы теплицы откроет дополнительные панели солнечных батарей. Посмотри на положение «Лаерта» — ему необходимо будет повернуть панели к солнцу. Активация программы теплицы повернет корабль.
— Ты прав, — соглашается с ним Кэрис, и Макс подпрыгивает. — Это не подвинет «Лаерт» к нам, — продолжает она, хотя находит его возбуждение заразительным, ее голос расцветает новой энергией. — Но это может закрыть нас от солнца и воспрепятствовать созданию озона в твоем ранце.
— И не помешало бы подвинуть корабль немного ближе.
— К тому же воздушный шлюз окажется перед нами, если мы сможем создать топливо. Но самое главное, что нас полностью закроет от солнца.
— Как по мне, звучит неплохо.
— Давай сделаем это. Мы должны это сделать. — Кэрис качается вверх-вниз. — Как думаешь?
— Да, черт возьми.
— Озрик, запусти программу теплицы.
— Последний запуск программы теплицы был двенадцать часов назад. Экосистеме не требуется больше фотосинтеза. Уровень потенциальной опасности для растений: высокий.
— Вот о чем я говорила! Я задушу его.
— Это компьютер. Он не знает, что говорит. Прикажи ему сделать это, — объясняет Макс. — Двигай пальцами так сильно, чтобы Озрик почувствовал, как они сжимаются на его виртуальной шее.
— Заблокировать. Инициировать программу теплицы.
— Назовите пароль.
— Пароль — ФОКС. Спасибо.
— Подтверждаю. Инициирование программы теплицы.
Макс и Кэрис внимательно смотрят на корабль, наблюдая, как он покоится на месте. Ничего не происходит. Они глядят друг на друга, потом — снова на судно. Наконец «Лаерт» начинает движение: два шеста выдвигаются с двух сторон, разворачиваясь в своих отверстиях, как пушки на боевом корабле.
— Разве не жутко, — говорит Кэрис, — что когда мы были внутри, то могли слышать каждый скрип металла, но здесь это происходит абсолютно беззвучно?
Еще одна пауза, затем «Лаерт» очень медленно поворачивается на девяносто градусов. Его длинный крамбол теперь смотрит туда, куда падают Макс и Кэрис.
— Кошмар.
Тотчас шесты полностью высовываются, раздвигаясь в беззвучном замедленном движении, открывая панели солнечной батареи, как зонтики от ливня. Белое и серебряное, их расширяющееся полотно освещает темноту, растягиваясь в широкие квадраты, подстраивающиеся под Солнце. Макс и Кэри оказываются в тени и приветствуют это одобрительными возгласами.
— Удивительно!
— Я никогда в жизни не была так счастлива видеть солнечную батарею.
— Невероятно!
— Посмотри — теперь можно лицезреть воздушный шлюз.
Он трет ее руку, оторопев в этот момент.
— Что теперь?
Они смотрят друг на друга, и она прикусывает губу.
— Полагаю, нам нужно заняться той самой химической реакцией.
В очередной раз Кэрис пробирается по кругу к спине Макса и начинает возиться с его ранцем.
— Ты в этом уверен?
Он кивает.
— Мы знаем, как нагреть кислород?
Она замирает и смотрит на него, а он поворачивается, чтобы встретиться с ней взглядом.
— Я говорила тебе, Макс, это радиатор.
Он фыркает:
— Будто я знаю, что это означает.
— Мы уберем охлаждающие камеры и с помощью вот этого очень удобного индикатора температуры изменим градусы криогенного кислорода.
— А он наверняка заблокирован.
— Да. Но здесь есть индикатор давления.
— Боже, они действительно подумали обо всем. — Макс делает паузу. — Кроме очевидных вещей.
— А также инструкций. — Она проводит руками по серебряным отсекам, нащупывая пальцами гибкие трубки, электронные индикаторы с множеством чисел и показателей, отображаемых ярким электрическим синим. — Мы нагреем его и увеличим давление.
— Я хотел бы, чтобы Озрик мог сказать, как нам действовать дальше.
— Это не в его компетенции, — говорит Кзрис, — что весьма паршиво.
— Он может по запросу запускать системы, автоматически уведомляет о любом сбое. И всё?
— Еще перечислять возможные результаты на основе ситуационного анализа.
— Да, как в случае с побочными эффектами озона, которые пугают меня до чертиков.
— Нам нужно решить, что мы будем делать, если это сработает, — говорит она. — Если у нас получится создать окислитель ракетного топлива, тебе лучше быть готовым приблизиться к «Лаерту». Думаешь, он все еще в пределах досягаемости?
Макс пожимает плечами:
— Из нас двоих тебе лучше знать.
— Давай сделаем такое предположение. Нам не повредит быть ближе, даже если мы на сей раз не доберемся до него. Думаю, лучше развернуть тебя в правильном направлении.
— Кэри…
— Окислитель продвинет тебя вперед…
— Что не так? — спрашивает он, прерывая ее бормотание.
— Я волнуюсь, а вдруг окислитель окажется нестабильным и вырвется из твоего ранца струей.
Макс поднимает брови:
— И…
— И, если я буду за тобой, он оттолкнет меня назад и дернет фал, тогда нас будет швырять в разные стороны и мы не продвинемся. Поэтому нам лучше развязать веревку…
— Кэрис, можешь меня послушать? Если у тебя получится создать О16 — если, — то он будет настолько мощным, что наше дерганье во время обратного полета в космосе окажется меньшей из наших проблем.
Она отвечает шепотом:
— Ты так думаешь?
— Да. Не смей себя отвязывать.
— Хорошо.
— Воспроизводи реакцию, затем перемещайся вперед и в сторону от тяги, хорошо?
— Хорошо.
— Надеюсь, мы не умрем, — говорит он, и, поддавшись импульсу, она обхватывает шею Макса руками, обнимая его.
— Мы не умрем. Мы уже использовали свою долю невезения.
Макс прижимает ее к себе, разочарованный из-за отсутствия подлинного физического контакта, ведь их тела заключены в скафандры. Они ненадолго замирают в таком положении.
— Сколько времени у нас осталось? — спрашивает она, и он бросает взгляд вниз, на индикатор.
— Шестьдесят пять минут.
Макс думает о том, что, бывало, он мог вздремнуть часок-другой, проводя в постели больше времени, чем у них осталось теперь, — какая неразумная трата!
— Отсюда можно только вверх, — говорит Кэрис. — Нам стоит поспешить, с тем чтобы вернуться обратно к этому дурацкому кораблю. — Она указывает на «Лаерт». Затем вдруг произносит: — Что за…
— Осторожно!
Огромные кубы спрессованных отходов летят в их направлении, врезаются в Макса, которого разворачивает от удара. Фал дергает, отчего Кэрис тоже отлетает в сторону.
Вдалеке виднеется «Лаерт», люки его правого борта открыты и смотрят на них.
— Озрик, — печатает Кэрис, но текст выходит искаженным из-за панической судороги в пальцах. — Озрик…
— Что за… — Макса поворачивает и крутит, его руки сжаты в кулаки на веревке.
— Осторожно, там еще один блок!
— Это что, прочистка? Какого черта там прочистка?
— Озрик!
Мимо них проплывает космический мусор, отталкивая их все дальше от «Лаерта» и ближе к опасным астероидам под ними.
— Я здесь, Кэрис. Вы в порядке?
— Почему там происходит прочистка? — пишет она Озрику, с трудом пытаясь контролировать движения мышц, чтобы печатать, в то время как их относит назад, все дальше от корабля.
— Это запланированный сброс мусора. Из-за дополнительного запуска программы теплицы углекислый газ был вытеснен досрочно. Запланированный сброс мусора смещен вперед.
— Кэрис! — окликает ее Макс. — Нам нельзя сейчас разъединиться. Это веревка — сконцентрируйся…
— Заблокируй! — кричит она инстинктивно. — Заблокируй запланированную продувку, Озрик! Останови ее!
— Подтвердите пароль.
— ФОКС. ОСТАНОВИ ЕЕ…
— Держись за веревку! — кричит Макс, пока они, вращаясь, летят в разные стороны, а их тела дергаются и корчатся в отчаянной попытке остаться вместе.
Она хватает кабель и немного приближается к Максу, вытягиваясь, чтобы схватиться за его руки. Вокруг них молекулы отскакивают друг от друга, как снежные шарики, вместе с огромными кубами уплотненных отходов, выброшенных в космос с тихим шипением.
— Останавливается…
— Люки закрываются.
— Нам нужно попробовать ударить блок. Это может помочь нам замедлиться.
— Мы падаем к…
— Я знаю. Там нас уничтожит. Вытяни ноги! Нам нужно ударить этот блок!
— Если мы погибнем там, внизу…
— Звездочка. Снежный ангел. Сейчас.
Их мышцы и сухожилия напряжены, они вытягиваются, изо всех сил пытаясь занять как можно большую площадь, чтобы ухватиться за самый большой из выброшенных блоков. Качаются, подпрыгивая на нем, и начинают замедляться, когда блок несется в противоположном направлении от их удара. Они продолжают падать, медленнее и равномернее, но все еще падать.
— Мы дальше, чем когда-либо.
Панели солнечных батарей на «Лаерте» сейчас по размеру напоминают коктейльные зонтики. Идея создать достаточное количество черного кислорода, чтобы добраться до корабля, теперь кажется далекой фантазией.
Глава седьмая
— Я на какое-то время уеду, — неожиданно сказала Кэрис Максу через пару недель после их поездки в обсерваторию.
— Зачем?
— Проверь его. — Она указала на обруч у нее на голове.
— Ободок с антеннами?
— Проверь его. — И сразу две антенны, торчащие из ее головы, замигали и ожили, а над ее каштановыми волосами из красных светодиодов появилась надпись «ВПЕРЕД, КОМАНДА».
Макс удивился.
— Ты едешь на Игры?
— Да. — Кэрис согнула запястье, и ее корона из прописных букв, изменившись, растворилась.
— Это потрясающе. Моему младшему брату такое очень понравилось бы. Голограмма?
— Что-то в этом роде.
— Сделай, чтобы там было написано «ТЫ ОТСТОЙ».
Она изменила надпись на «ПОШЕЛ ТЫ», и он легонько ударил ее по руке.
— Это не в твоем стиле прибегать к самоцензуре.
Кэрис кинула в него обруч с антеннками, все еще поддерживая игривое настроение.
— Я так взволнована! Мне всегда хотелось туда попасть.
— Мне тоже, — задумчиво сказал он.
Игры Воевод проводились каждый год в знак приветствия новых территорий, присоединившихся к Воеводству. В этом году дополнительно прибавились еще одни: Игры должны были пройти в Австралии, стране, расположенной дальше всего от бывшего Европейского Союза и являвшейся самой последней из тех, кто примкнул к Европии. Россия уже сдалась десять лет назад, не желая оставаться в изоляции после войны, кроме того, были подписаны договоры с Африкой. Китай неохотно, однако стал союзником Европии, хотя это не помешало перебежчикам типа Лю пересечь границу, вызвав немалое замешательство в Народной Республике.
— Мне нужно кое-что тебе сказать, — вдруг совершенно серьезным тоном произнес Макс, и ее желудок сжался.
На протяжении прошедшего месяца у них уже было несколько подобных моментов, когда они поочередно легко ссылались на то, что «гулять вместе не нарушение правил», но она боялась, что Макс в любой момент может все оборвать.
— Да? — Кэрис пообещала себе, что ей будет все равно, когда он это сделает, однако…
— Я тоже поеду на Игры. С ЕКАВ.
— Ох! — Кэрис закрыла глаза руками, смеясь.
— Я выиграл билеты в лотерее для сотрудников.
— Также, как и я.
Он присоединился к ее веселью.
— Мне следовало догадаться. Половина нашей компании едет.
— Ох, ну что — это нечто веселое, что мы сможем испытать вдвоем.
— Полагаю, да. Только…
— Будет круто? — закончила за него Кэрис.
— Именно. — Он взял ее за руку. — Мы друзья, вместе перенявшие дух Европии. Нет необходимости раскрывать нашу игру.
Кэрис кивнула:
— Поняла. Индивидуальности до последнего.
— Это идеальный вариант.
Она вздохнула:
— Так ты все-таки пойдешь со мной посмотреть на коал? — Кэрис подошла к своему рюкзаку, стоящему у двери.
— От них можно заразиться хламидиями.
— Чем?
— Люди могут подхватить хламидии от коал. Это факт.
— Отвратительно. — Изобразив рвотные позывы, она вновь стала серьезной. — Я думала, хламидиоз ликвидирован. Ведь принято считать, что мы живем в совершенную эпоху.
— Идеальный мир — современная утопия, конечно, — рассудительно сказал Макс, — но в нем ты все еще можешь подхватить венерическое заболевание от коал.
— Увидимся на аэровокзале? — спросила Кэрис, направляясь к двери.
— Уже уходишь?
Она склонила голову:
— Мне нравится приходить рано.
— Ты же не будешь управлять шаттлом, — поддразнил он Кэрис, подойдя к ней, — но если это последний раз, когда я увижусь с тобой наедине…
Он потянул девушку к себе, наклонившись, чтобы встретиться с ней губами, его волосы спадали на лоб. Она нежно убрала их на левую сторону.
— Я проведу тебя до перекрестка, — сказал Макс после того, как они оторвались друг от друга.
Она открыла дверь, ведущую на улицу, и он оттащил ее с пути трамвая, пролетевшего в паре дюймов перед ними.
— Черт, — выдохнула Кэрис, — да тут опасно жить. Напомни мне еще раз, почему ты здесь?
Они стояли, прижавшись к дверному косяку, пока вагоны грохотали мимо с характерным свистящим звуком.
— Отличная транспортная развязка.
— А с другой стороны, — сказала Кэрис, когда Макс шагнул через пути, — существует опасность проститься с жизнью каждый раз при выходе из дома.
— Мы все рано или поздно умрем, — промолвил он. — Жизнь — ничто без угрозы смерти.
— Ужасно, — сказала она. — Правда.
— Ужасная правда.
На лице Макса появилось воинственное выражение, пока они стояли друг напротив друга на разных рельсах возле его дома.
— Если бы мне суждено было угодить под этот трамвай, нашла ли бы ты в себе сверхчеловеческую силу для того, чтобы спасти меня?
— А что, если нет?
— Видя конец, мы по-настоящему проявляем себя, — сказал Макс. — Женщина, у которой откуда-то появляется сверхчеловеческая сила, чтобы поднять машину и вызволить кого-то из-под нее, мужчина, который рискует собственной жизнью, отталкивая с дороги чужого ребенка. Героические поступки перед лицом смерти. Или иногда не самые героические — трусость. Ты не сможешь спрятать в таких случаях свою истинную суть. Но удивительно то, Кэри, что истории о героизме становятся все более распространенными, в отличие от историй о прохожих, ничего не предпринимающих.
— Мне кажется, будто это не ты говоришь, — сказала она. — Ты никогда раньше не заводил разговор о столь… эпичных вещах.
— Это из-за Европии, — просто ответил он. — Мы делаем то, что хотим делать, а не то, что должны. Мы становимся более хорошими людьми.
— Лучшими людьми.
— Что?
— Лучшими людьми. А не более хорошими.
— Ой, да помолчи, — отмахивается от нее Макс. — Так и есть.
— Ты действительно веришь во все это? — тихо спрашивает она.
— Да. — Макс показывает Кэри с, чтобы она переходила через пути и шла с ним к остановке трамвая, но девушка хранит молчание. — Ты расстроена, потому что я упомянул Воеводство.
— Нет. — Она поправляет лямки рюкзака и пробегает мимо него. — Ты упомянул идеал.
* * *
Макс приехал на аэровокзал позже Кэрис и присоединился к группе, не взглянув на нее, улыбнувшись, когда заметил, как она многозначительно смотрит на часы. Он появился всего за пару минут до того, как их коммерческий реактивный самолет должен был взлететь.
Пока члены группы ЕКАВ защелкивали ремни на своих сиденьях, Макс в последний момент скользнул в кресло рядом с Кэрис. Девушка закатила глаза.
— Снова? — прошептала она.
— Я подумал, было бы хорошей идеей сесть возле человека, который может управлять самолетом в случае аварийной ситуации. Так что, когда они спросят: «Есть ли пилоты на борту?», — я смогу вытолкнуть тебя вперед. И сам буду хорошо выглядеть на твоем фоне.
— Ты просто образцовый гражданин.
Он сказал едва слышно:
— В самом деле важно то, что во всех отношениях… — он осмотрелся с намерением убедиться, что все, кто сидел в пределах слышимости, поглощены прослушиванием предполетного инструктажа, — я действительно образцовый гражданин.
Она захохотала.
— Нет, в самом деле. — Он продолжал глядеть прямо перед собой. — Я должен быть таким. Я из семьи основателей, Кэри.
Девушка опешила:
— Правда?
— Точно. Мои бабушка и дедушка работали над созданием Европии после войны. Мои ныне живущие родственники очень-очень интересуются этим.
Думая о своих собственных близких людях и воспитании, Кэрис ничего не ответила, а, стоило самолету начать свой вертикальный взлет, принялась грызть ногти. Когда он поднялся в стратосферу, ожидая, пока мир под ним повернется, перед тем как произойдет посадка, Кэрис прошептала:
— Во имя кого ты действуешь?
— Во имя себя, Кэри. Я должен.
Она кивнула и отвернулась к окну.
— Мы пролетаем над Ближним Востоком? — спросил Макс, вытягиваясь над ней, чтобы посмотреть.
— Над тем, что от него осталось, — ответила Кэрис. — Там нигде нет воды. Это пустыня.
— Сколько людей здесь погибло?
Кэрис продолжает смотреть в окно.
— Большинство из тех, кто там жил.
— Господи. Интересно, какой регион пострадал больше: США или Ближний Восток? Аты говоришь, Европия не идеальна…
— Он будет баранину, — сказала она стюарду, пробурчав это себе под нос.
— Ты назвала меня бараном?
Кэрис подвинула Максу поднос:
— Кушай.
— Знаешь, — откусив кусок баранины, произнес он тихо на фоне шума двигателей, — это все на самом деле не о том, чтобы быть одним из стада.
Когда они резко начали опускаться от линии Кармана, свет снаружи сменился с ночного на дневной, и Кэрис рассмеялась.
— Я знаю, Макс. Индивидуализм. — Она невозмутимо наблюдала, в то время как он сжал подлокотники, когда они планировали в воздушном кармане, наткнувшись на зону турбулентности. — Это то, отчего я чувствую себя такой одинокой.
— Тем не менее оно, конечно, стоит того. Я имею в виду определенную степень одиночества. Ведь намного сложнее объявить войну или сбросить бомбу на место, где ты прожил часть своей жизни, где могут жить твои друзья или где ты, возможно, поселишься во время своей следующей Ротации.
Кэрис не смотрела на него.
— Это не лишает меня чувства одиночества.
Склонившись к девушке, когда самолет начал резко снижаться, накренившись с ее стороны, и незаметно сменив положение в такт его движению, Макс промолвил ей прямо в ухо:
— У тебя есть я. — Он коснулся ее руки мизинцем. — Кэрис? Я сказал, что у тебя есть я.
Стоило им приземлиться, она расстегнула ремень, который, щелкнув, открылся. Затем встала, чтобы достать багаж, и, понизив голос, произнесла:
— Есть ли? Ты действительно бросишь вызов своей семье? — Кэрис взглянула на него сверху вниз, и он выглядел жалко. — Так я и думала.
Группа ЕКАВ прибыла на стадион ранним вечером, сухое тепло заходящего солнца жгуче растапливало их северный темперамент, светя им прямо в лица.
— Кондиционер, — пискнула Кэрис, когда их делегация распалась на группки. — Следующее обновление операционной системы чипа должно иметь его.
Пот высох на их коже практически мгновенно, влажность воздуха была близка к нулю.
— Мы больше не в Европии, Тото.
— Кто такой Тото?
— Без понятия, просто где-то слышал. — Макс рассмеялся.
— Но чисто технически это уже Европия.
— Здесь совершенно другой вид жары.
Они встали в очередь, что извивалась змеей в сторону турникетов со считывающими устройствами и закрепленными флексами, в которые каждый посетитель просовывал запястье, чтобы выбрать подходящие места на экране.
— Которая…
— Кэрис!
Их прервали махавшие им сквозь ряды мужчина и женщина, напоминающие песчанок в плексигласовом тоннеле, с которого специально срезали верхушку.
— Лилиана!
— Извините, мы опоздали, — громко произнесла та, виновато протискиваясь сквозь толпу, чтобы добраться до них. — Мне нужно было найти дом веры.
Приятели положили руки на плечи друг друга в общепринятом приветствии.
— Отличный выбор времени, — заметила Кэрис, кивая в сторону приближающихся турникетов, когда они заново встали в ряд.
— Так мы будем вчетвером? — Лилиана жестом указала на них, и Кэрис кивнула.
— Лили, ты помнишь Макса?
— Король десертов, — сказала Лилиана, глядя на парня. — Это мой новый друг, Саид.
— Приятно познакомиться, — сказал Саид. — Вы все из ЕКАВ на В6?
— Верно, — ответил Макс. — А ты?
— Я тоже оттуда. Мы работаем с Лилианой над миссиями планетоходов.
Макс улыбнулся:
— Это прекрасно. А я работаю то в сфере питания, то над экспериментами. Вот Кэрис круче лабораторного планктона типа нас — она пилот.
Кэрис наигранно салютует.
— Саид недавно присоединился к Ротации, — сказала Лилиана, — поэтому будьте с ним добры.
— И тебе нормально живется в большом В? — спросил Макс.
— Хорошо, — ответил Саид, продвигаясь вперед в очереди, — просто отлично. Нужно внести пару корректировок, выучить несколько языков и прочее. Так много языков.
Макс рассмеялся:
— Это уж точно будет корректировкой. Мой отец отправил меня на Ротацию, когда мне исполнилось шесть.
— Шесть? — Кэрис ошеломлена. — Так рано.
— Хорошо для души. Делай что хочешь ради себя несколько десятилетий.
Саид пробормотал что-то утвердительное из нового учения.
— Ты будешь регистрировать свой чип для участия в лотерее?
Макс прищурился, посмотрев на дымку вечернего солнца.
— Возможно. А ты?
— Ты точно должен поучаствовать, — сказала Кэрис.
— И ты тоже, — кивнул Саид. — Возможно, нам всем стоит попробовать.
Лилиана пожала плечами:
— Я не буду. Но, Кэрис, тебе стоит поставить на тактические игры. Ты настоящий профессионал в решении проблем и потрясающе выступила бы.
— Да, черт возьми, — ответила Кэрис. — Я тренировалась месяцами, просто на всякий случай.
Они вместе пересекли соседние турникеты, и Кэрис зашла в меню лотереи, выбирая категории и нажимая на варианты на экране. После войны в бывших Соединенных Штатах безопасность во время проведения таких больших мероприятий была очень жесткой, и, поскольку Саид являлся новым жителем Европии, его задержали возле ворот.
— Что ты предпочел? — спросила Кэрис, когда Макс вытащил запястье из считывающего устройства и вошел в парк. — Лотерея грубой силы?
Он принял позу заурядного качка.
— Ох, конечно. Тяжелая атлетика. Смешанные боевые искусства. Дзюдо.
Кэрис смотрела на него отчасти пораженная, отчасти восторженная, и он рассмеялся.
— Отлично, — сказала она. — Мы отвезем твое разбитое тело обратно в пакете для объедков.
В центре парка находился гладкий Колизей из блестящего стекла — редкость на Воеводах. В других местах новое сочеталось со старым, но парк для Игр являлся абсолютно современным архитектурным сооружением. Всё в округе было усеяно эргономичными стадионами и отполированными аренами, музыка играла на каждом углу, смесь разных традиций — джазовые гитаристы с марширующими барабанщиками, рэперы на сценах с флейтистами.
Ряды флагов развевались на искусственном ветру, их ткань менялась в цифровом виде через каждые пару секунд, чтобы показать региональные узоры всех Воевод. Межтканевые вставки демонстрировали трехцветный дизайн Игр.
— Сфотографируешь нас? — Кэрис протянула свою камеру Максу и обнялась с Лилианой, улыбаясь в объектив.
— Теперь вы двое. — Лилиана взяла камеру, а Кэрис с Максом неуклюже подняли большие пальцы вверх на фоне развевающихся за ними флагов. — Еще раз, — сказала она. — Подойдите ближе друг к другу.
Они переглянулись.
— Давайте, — настаивала Лилиана. — Подвиньтесь друг к другу как следует.
Через секунду Макс кивнул, подняв руку и обняв Кэрис, когда она вплотную приблизилась к нему с натянутой улыбкой.
— Из вас вышла бы прекрасная пара. — Лилиана, смеясь, показала им фото. — Это практически нарушение Правила пар, не так ли?
Кэрис захохотала, слишком громко.
— В его мечтах.
Макс скорчил гримасу:
— Если Кэрис повезет, я позвоню ей через десять лет. Куда пойдем сначала?
— На атлетику, — сказал Саид, догоняя их и рассматривая путеводитель. — Я только что выхватил нам места в первом ряду.
Не говоря ни слова, Макс взял камеру у Кэрис и скинул фото себе, пока они шли к Колизею.
Девственно чистый трек был сделан в форме петлеобразной восьмерки, символа бесконечности. Литые оранжевые сиденья из полимера окружали арену, заняв все видимое пространство, и, казалось, тянулись к небесам.
— Грандиозно, — выдохнули все четверо, стоило экранам, окаймляющим открытую крышу, осветить небо.
Одиннадцать атлетов вышли под восторженные возгласы, которые мгновенно стихли, когда настало время участвовать в лотерее. Лилиана вопросительно посмотрела на Макса с Саидом, и те в ответ покачали головами — их чипы не были отмечены. В крайней левой части арены послышался крик, мужчина из толпы побежал вниз к пьедесталу, где ему вручили необходимый набор. Повсюду на экранах объявляли о сотрудничестве в Европии участников и зрителей посредством интерактивного объединения. Мужчина из толпы под восторженные аплодисменты присоединился к атлетам и занял свое место на двенадцатой дорожке. Поскольку достижения элитных спортсменов по-настоящему можно было оценить, лишь сравнив с теми, что показывали люди с обычными способностями, один из зрителей соревновался вместе с профессиональными атлетами в каждом виде спорта, обеспечивая фон для тех, кто смотрел Игры у себя дома.
— С кем ты собираешься играть? — спросил Макс у Кэрис. Это был второй интерактивный элемент Игр: возможность следить за одним конкретным спортсменом и ощущать каждый удар, вдох и падение.
— С обычным Джо вон там, — ответила она, указывая в сторону обывателя из толпы. — Узнаем, что чувствует человек, соревнуясь с лучшими в Европии.
— Ну что ж, — сказал Макс, когда они вытащили из сидений и надели очки с экранами, синхронизировав их с чипами на запястьях. — Тогда я буду с одиннадцатой дорожкой, чтобы узнать, как ощущается победа над твоим игроком на двенадцатой.
— Началось.
Музыка тяжелыми ударами зазвучала на стадионе, и они наклонились вперед, как это делали зрители, смотрящие Игры из домов по всему Воеводству. Атлеты поприветствовали толпу, свободно разминаясь на месте, затем припали к земле, заняв положение для старта перед отметками на каждой дорожке. Толпа стихла. После вспышки бегуны рванули вперед, выбранный Кэрис Джо сразу выпал из группы и неуклюже побежал по треку.
— Ты остановила свой выбор на неудачнике, — засмеялся Саид, когда Кэрис застонала. Очки показывали элитных атлетов, легко скользящих на расстоянии друг от друга.
Ее чип синхронизировался с чипом Джо, и сердце девушки бешено застучало, а тело подозрительно качнулось вправо, когда он поплелся дальше по дорожке, держась за правый бок. Макс и Лилиана, наоборот, откинули головы в эйфории, летя с профессиональными бегунами по дорожкам, их сердца отбивали органическую, здоровую барабанную дробь. Атлет Лилианы выиграл, и она вскочила на ноги, расправив руки, как крылья орла, закричав, придя в состояние полного экстаза. По всему стадиону другие поклонники победителя тоже вскочили с мест.
Они убрали экраны, в то время как люди вокруг них смеялись и болтали о том, что им довелось испытать, подбадривая своих конкурентов, а обычный Джо, партнер Кэрис, просиял и поклонился, тяжело дыша.
— Что дальше? — спросила Лилиана. — Нам нужно сделать ставки. Мне кажется, сегодня у меня есть все шансы выбирать одних лишь победителей.
— Давайте еще пару гонок здесь, а затем на водные виды спорта, да? — предложил Макс. — Подождем, пока Кэрис восстановит дыхание.
Бассейн центра водных видов спорта блестел как стекло, когда возбужденный ропот толпы отскочил от поверхности воды и разнесся эхом по залу. Лилиана привела их к белым сиденьям, на каждом из которых лежали персональные очки. Кэрис плелась позади, истощенная прежним участием в Играх с «обычными» зрителями. Флаги из цифровой ткани развевались на таком же ветру даже в помещении, запах химически очищенной воды щекотал им ноздри.
Так же, как раньше, словно роботы, вышли атлеты, хорошо ориентирующаяся аудитория стихла перед самым началом лотереи для зрителей.
— Черт.
Макс повернулся к Кэрис:
— Что такое?
— Черт. — Она рылась в поисках своего флекса, натянув сетчатую полоску на костяшки пальцев и глядя на чип у себя на запястье.
— Что такое? — Лилиана и Саид повернулись, чтобы посмотреть, что происходит.
— Я зарегистрировала свой чип.
— На плавание? — Макс начал смеяться. — Надеюсь, ты взяла свой гидрокостюм.
— Это не смешно. Черт.
— Но, Кэрис, — сказала Лилиана, наклонившись ближе, — я думала, ты поставила только на тактические игры.
— Я поставила.
— Но это же женский заплыв на выносливость.
— Нет, черт возьми. — Она посмотрела на Макса. — Что мне делать?
— Тут, наверное, какая-то ошибка, — ответил он, пожимая плечами.
У Саида был серьезный вид.
— Ты должна сделать это, Кэрис.
— Что?
— Шансы на то, что тебя выберут, очень малы. Шансы, что тебя когда-нибудь снова выберут, намного меньше.
— Саид прав. Ты должна это сделать, — сказала Лилиана. — Тебе уже никогда не представится другая возможность.
— Я не могу.
Макс сдержался и не взял ее за руку, когда победителя лотереи попросили выйти вперед во время очередного объявления.
— Сделай это, Кэри. Я знаю, ты хотела обойти пару мужчин в тактических играх, но это будет весело. Тебя не осудят за то, что ты не выиграешь гонку на выносливость.
Она посмотрела на него с отчаянием:
— Я плохо плаваю, Макс. Когда я…
— Просто шлепай руками по воде, — посоветовала Лилиана. — Никто не ожидает, что ты выиграешь.
— Пройдет время, и ты пожалеешь, что не поучаствовала, — настаивал Саид. — Заплыв всего на четыре бассейна, Кэрис.
— Это смешанный стиль, а значит, четыре разных вида плавания.
Зазвучал последний звонок лотереи, Макс, подстрекаемый Лилианой и Саидом, поднял Кэрис с ее места. Вокруг них послышался приветственный гул, разнесшийся рикошетом по всей арене, когда толпа поняла, что победитель найден. Макс мягко подтолкнул ее к ступенькам, и Кэрис с трепетом пошла вниз к бассейну, оглядываясь на друзей. Он подал ей знак, чтобы она улыбнулась, проведя руками кривую линию по лицу, и она, в свою очередь, поморщилась.
— Ты собираешься участвовать с Кэрис?
— Конечно, — сказал Макс, натягивая очки на глаза, пока ее представляли толпе, затем Кэрис выдали плавательный костюм и быстро указали на раздевалку.
— Я нет, — сказала Лилиана. — Я сегодня на волне успеха.
Саид наклонился вперед:
— Порой люди находят славу в тот момент, когда совсем не ожидают этого.
— Забавно, — промолвил Макс, — я говорил то же самое по дороге сюда.
Кэрис вернулась в гидрокостюме, и, стоило девушке занять свое место на тумбочке, рядом с атлетами, толпа громом возгласов выразила ей свою признательность. Макс тяжело вдохнул, когда она нырнула в воду после выстрела, его сердце прыгало синхронно с ее. Саид, тоже участвовавший в соревновании с Кэрис, чувствовал каждое движение ее бессвязного баттерфляя, пока она с трудом преодолевала бассейн в первый раз, а элитные спортсмены плавно скользили впереди.
— Она неплохо справляется, — крикнул он Максу, и тот согласно кивнул.
Ее обратный путь — плавание на спине — пошел немного криво, и Кэрис врезалась в канаты между дорожками, а некоторые зрители ахнули. Те, кто участвовал с ней, как Макс и Саид, тяжело дышали.
На развороте на третий заплыв дела пошли под откос. Последний раз вдохнув воздух на середине бассейна, затем вытянувшись, чтобы коснуться бортика позади нее, Кэрис могла легко прижать ноги к стене в открытом развороте и потом уж оттолкнуться вперед. Однако, выгадав момент, она вошла в обратный поворот под водой, подобрав ноги к животу, и поплыла брассом, не выныривая на поверхность. Кэрис плохо рассчитала необходимый объем воздуха, Макс и Саид чувствовали через свои чипы, что желание вдохнуть пересиливает ее.
Кэрис все еще плыла под водой.
Макс глотнул воздуха, и его дыхание перехватило, когда он, как и многие зрители рядом с ним, почувствовал — виртуальная вода наполняет его рот и легкие. Он сорвал с себя очки и побежал вниз по ступенькам центра водных видов спорта. Синхронизация его чипа остановилась, стоило ему приблизиться к самому низу. Поднялся крик — санитары прыгнули в бассейн, чтобы схватить ее тело, плавающее в воде, при этом руки девушки безвольно болтались по бокам.
— Нет! — в ужасе закричал Макс, и Саид с Лилианой побежали вниз за ним.
В толпе поднялся разобщенный гул: у тех, кто участвовал с Кэрис, вручную остановили синхронизацию, в то время как остальные зрители, выступающие вместе с профессиональными спортсменами, в шоке сняли свои очки, осознав весь смысл происходящего.
Флаги замерли и вспыхнули красным, а зрителям, смотрящим Игры дома, в прямой трансляции сообщили о несчастном случае. Они все наблюдали за тем, как парамедики вытаскивают Кэрис из воды.
— Временная потеря сознания из-за попадания воды в легкие, — сказал медик, пока профессиональные спортсмены выбирались из бассейна, чтобы встать с одной стороны, в знак уважения.
Макс, положив руку на заграждение, перепрыгнул через него, затем поспешил туда, где на полу возле бассейна неподвижно лежала Кэрис.
— Она в порядке?
— Пожалуйста, позвольте нам делать свою работу. — Медик надавил на ее грудную клетку один раз, дважды, потом три раза сильнее, его сложенные кулаки имитировали работу желудочков сердца.
Сердце Кэрис не билось в ответ.
Макс упал на колени позади медика и взял ее руку.
— Кэрис.
— Пожалуйста, сэр. — Он повторил ритм.
— Кэри.
— Церебральная гипоксия, — сказал другой медик, пока первый зажал ей нос и начал делать искусственное дыхание.
Лилиана застыла в ужасе, на ее лице появилась неловкость, когда она поняла, сколько взглядов приковано к молодой красивой паре, балансирующей на грани катастрофы: Макс на коленях у бирюзовой воды, волосы Кэрис выбились из-под ее плавательной шапочки, как у озерной девы. А где-то начальник трансляции задумался, что делать, если она умрет в прямом эфире.
Медик еще раз вдыхает воздух ей в рот. Она начинает кашлять с содроганием, вода выплескивается из ее рта, и она плачет.
— Кэри. — Макс сжал ее руку, он тоже плачет.
Она повернула голову, слезы на ее лице смешиваются с водой, и Макс ползет к ней, прижимается лбом к ее лбу.
— Прости.
Флаги вспыхнули и опять стали белыми. Толпа кричит от облегчения, радуясь тому, что девушка выжила, и Кэрис лежа поднимает руку, чтобы они видели, что с ней все в порядке. Лилиана ойкнула, а Макс заморгал.
Наваждение спало, когда он вспомнил, где они находятся. Пока медики аккуратно поднимали Кэрис под аплодисменты зрителей, измотанный Макс почувствовал, что ему лучше отойти, ведь есть опасение, что он и так проявил слишком много чувств на публике. Что если экипаж ЕКАВ смотрел это в парке? Или его семья — дома? Глаза Макса бегают по толпе и встречаются с неодобрительным взглядом Лилианы, но он подавляет беспокойство, все еще держа Кэрис за руку, когда она тянет его за запястье.
— Я же говорила тебе, что из меня плохой пловец, — шепчет Кэрис.
— Я знаю. Прости, что заставил тебя это сделать.
— Ты не заставил.
«Я заставил», — подумал он.
— Я не могла сдержать дыхание. Я просто не могла. По всей территории большие экраны то и дело крутят сцену триумфального спасения Кэрис, снова и снова показывая, как Макс прижимается к ней головой.
Глава восьмая
Шестьдесят минут
Кэрис и Макс, привязанные друг к другу за талии, опрокидываясь все дальше и глубже в темноту, попадают в туманность отходов с «Лаерта». Тень подкрадывается к ним, единственный свет исходит от их скафандров и шлемов, они держат над головами руки в блестящих серебристых рукавах, как будто могут чувствовать или остановить собственное падение. Но сделать это они не в состоянии.
— Если мы в конечном счете попадем туда…
— Что мы сделаем?
— Мы погибнем в астероидном поле.
Обломки микрометеорита проплывают мимо них, беззвучно трескаясь, как догорающий бенгальский огонек.
— Ты это видела?
Кэрис стонет, ее руки по-прежнему подняты над головой.
— У нас здесь нет шансов — даже чертовы звезды и камни погибают.
— Почти нет шансов. Что ты говорила?
— Можем ли мы что-нибудь сделать?
Макс печально качает головой:
— Не думаю.
Они смотрят друг на друга со страхом — другой маленький камень проплывает мимо, один из обломков того же астероида, что ударялись в их корабль и раскололи их солнечные батареи, постоянная какофония звуков, сопровождающихся скрипами и щелчками от расширения металла, когда они попали под солнечный свет и вновь погрузились во тьму. Здесь же, в тишине, трескание и столкновение пород выглядит еще более угрожающим.
— Мы угодили в пояс астероидов.
Когда пояс астероидов приблизился к Земле, там уже распространилась паника: произведения искусства запирали под землей; дома веры проповедовали начало апокалипсиса во всех его формах, вырывая проповеди из каждой системы верований, существовавшей на протяжении всей истории, в попытках найти уроки или смысл; последствия ядерной войны между Соединенными Штатами и Ближним Востоком утихли перед лицом большей, всеобщей угрозы; Россия ускоренно, быстро присоединилась к Воеводству. И тем не менее астероиды просто висели там, остановившись над Землей. Некоторые камни падали на землю и в моря, но основная часть зависла над стратосферой, кольцом окружая планету. Оставшиеся на Земле нации объединились, чтобы исследовать метеоры в космосе, а с ними и упавшие искрящиеся камни на земле — сбор жеод стал необузданным и прибыльным. ЕКАВ бросились писать программы, моделирующие полет и карты маршрутов, перед тем как в космос начали подниматься лучшие астронавты. Несмотря на это всем им не удалось пройти через поле.
На обозримое будущее планета была зажата и как будто держалась в плену, в изоляции от остальной Вселенной. Прошло двести лет после заявлений лучших мировых ученых о том, что наше грядущее будет над нами, среди звезд, а спасение людского рода заключается в изучении большей части галактики, но человечество по-прежнему привязано к Земле. Кольцо камней вернуло время на двести лет назад, как философски, так и технологически.
Кэрис и Макс держатся за веревку, что связывает их вместе в поясе астероидов, спокойном и недвижимом.
— У нас осталось меньше часа.
— Я не знаю, что делать. — Честность Макса жестока. — Мы уже слишком далеко, и все, что попробуем, скорее всего, потерпит фиаско из-за метеорита. Мы сделали все, о чем я мог вспомнить.
— Стоит ли нам снова повторить то, что мы пытались осуществить? — осторожно спрашивает она. — Это может спровоцировать что-то?
— Я не знаю.
— Должно же быть что-то.
— Я не знаю, Кэри, понимаешь? — Его голос надрывается на последних словах. — Я не знаю. Делай что хочешь, потому что с меня хватит.
— Если бы у нас был окислитель…
— У нас его нет. Не начинай эти дурацкие переговоры о желании иметь вещи, которые мы не можем достать.
— Но если бы мы только взяли его…
— Знаю, это моя вина. — Его голос становится отстраненным и резким. — Я бы сделал все что угодно, только бы вернуться к воздушному шлюзу и привязать его к моему ранцу. Но я упустил свой шанс и чувствую себя ужасно, однако мы не можем ничего изменить.
— Эй, — говорит она, протягивая к нему руку, — я не виню тебя.
— Винишь?
— Макс, успокойся, пожалуйста.
— И ты говоришь мне о вине?
Кэрис глубоко вздыхает, не зная, что сказать. Ей хочется продолжить искать способ, как выбраться отсюда и спастись, но Макс взбешен. Она пробует снова:
— Мы можем пересмотреть свои прежние действия?
— Я не хочу составлять список собственных ошибок.
— Прекрати. Просто прекрати это! — Она кричит в ярости, делая очень глубокий вдох.
Он удивленно смотрит на нее.
— Я хочу мысленно оценить всю эту историю.
— Тебе не стоит дышать таким образом, — говорит он. — Так ты быстро расходуешь воздух.
— Неужели? А тебе это разве не все равно? Ты ведь уже сдался.
Он теребит голубой значок ЕКАВ на рукаве.
— Я не сдался, — говорит он более мягко. — Но у меня больше нет идей. Мы не можем сделать окислитель, и даже если бы могли, мы находимся слишком далеко, чтобы вернуться назад.
— Справедливо, — говорит Кэрис. — Но, по крайней мере, у нас с тобой есть шестьдесят минут, и я бы предпочла провести их в позитивном настроении, а не сдаваться.
Макс смотрит на индикатор сбоку ранца Кэрис, еще раз замечая, что показатель там ниже, чем тот, который она только что назвала.
— Давай, — говорит Кэрис. — Что мы пробовали?
У нее обнадеживающий вид, и Макс укрощает свое раздражение, подчиняясь. Мимо них пролетает еще один осколок камня.
— Мы пытались выпустить негерметичный кислород в качестве топлива. Это не сработало.
— Не важно. Что еще?
— Затем мы пытались нагреть углекислый газ. Изменили план на невыполнимый: создать красный или черный кислород.
Она закатывает глаза:
— Не сработало из-за солнечного света. Но теперь мы не под прямыми лучами солнца, так что, может, есть смысл попробовать это снова?
Они озираются в окружающей темноте, их спины повернуты к Земле. Луна и россыпь далеких звезд выглядят так, будто до них не достать и за сотню жизней; и даже они исчезают в розоватых изгибах Млечного Пути, заставляя Кэрис и Макса почувствовать себя безнадежно маленькими.
— Мы слишком далеко, на мой взгляд, — говорит Макс.
Кэрис пролистывает переписку с Озриком про окислители и минуту считывает ее, затем опускает голову:
— Подтверждено. Мы сейчас слишком далеко, чтобы вернуться назад на «Лаерт». Что еще? Мы просили Озрика переместить корабль, чего он не смог сделать. Он перечислил работающие и отключенные системы.
— Работающие — Озрик перечислил только работающие. — Макс наклоняется, когда очередной метеорит размером с гальку пролетает мимо, почти попав по его ботинку. — Нам нужно быть осторожными. Если какой-то из этих мини-камушков угодит в стекло наших шлемов, то нам конец.
— Мы падаем в сторону больших камней, а значит, это неизбежно. — Она проверяет переписку дальше, зажимая пальцы. — Мы запустили последовательность программы теплицы, которая повернула «Лаерт» и открыла панели, заслонив нас от солнца, но вызвав прочистку.
— Эта чертова прочистка.
— Ужасно, — соглашается она. — Я такого не ожидала.
— В данной ситуации врезаться в туалетные отходы — настоящий плевок в лицо. — Он думает пару мгновений. — Можем ли мы что-нибудь предпринять для того, чтобы отправить нам что-то с корабля?
— А какой в этом смысл? Импульс оттуда, — она указывает в сторону «Лаерта», — до этого места только отнесет нас еще дальше.
— И у нас нет спасательного плота, ничего такого.
— Спасательного плота нет, — подтверждает она.
— И ничего на «Лаерте», обладающего интеллектом, или такого, чему мы могли бы дать инструкции.
Макс опять выглядит обнадеженным, и она моментально воодушевляется.
— Я могу спросить у Озрика.
Он кивает, и она начинает печатать.
— Озрик, остались ли у нас на корабле какие-либо дроны?
Она ждет, но Озрик не отвечает.
— Озрик?
Макс читает ее вопросы на экране.
— Привет, Кэрис. Много помех, поэтому не все ваши слова были переданы.
— Остались ли какие-то дроны на «Лаерте»?
— Отрицательный ответ. Два дрона на разведке и сейчас вне диапазона. Два действуют в качестве патрульных спутников.
— Черт.
Кэрис ждет появления голубого «Черт» на своем стекле, но оно не появляется, и она набирает еще раз: «Черт».
Слово не появляется.
— Что за…
Макс вглядывается в ее шлем.
— Что происходит?
Его аудио потрескивает в ее шлеме, поэтому она быстро проверяет акустическую систему, затем — флекс у себя на запястье.
— Ты меня слышишь?
Он выглядит возмущенным и отрицательно качает головой.
— А сейчас?
Он снова отрицательно качает головой, указывая на ухо, его обеспокоенность растет.
— Черт. — Кэрис опять смотрит на запястье и снова на систему связи с регуляторами громкости, расположенными на тыльной стороне руки. Она в панике кивает, губами показывая, чтобы он сказал что-то.
— Мы потеряли связь? — спрашивает Макс, но она его не слышит.
Она протягивает руку, чтобы дотронуться до него, пытаясь хоть как-то с ним связаться. Макс дико озирается, произнося слова, которые она не может слышать.
— Я не хочу быть одна, — говорит она. — Озрик?
— Кэрис. — Слова мерцают на ее экране. — Тут много помех, и вы выпадаете из диапазона.
Она поражена:
— Что?
— Не тратьте время зря. Что вы хотите спросить?
Макс трясет ее за руку, но она отстраняется от него,
подняв палец, чтобы он подождал.
— Что? — печатает она.
— Вы выпадаете из диапазона и скоро останетесь одни. Кэрис, что я должен вам сказать?
Макс опять хватает ее, читая их переписку с Озриком внутри своего шлема, но она не слышит, как он практически кричит, и у нее заканчивается время.
— Дороги ушли летать? — пытается разобрать она, беспомощно качая головой. — Что?
Дороги ушли летать. Чтение по губам теряет смысл, она понятия не имеет, о чем он кричит ей, что просит сделать. Кэрис колеблется, думая, как бы хотела провести следующий час, затем принимает решение:
— Как мне восстановить связь с Максом?
Макс вскидывает руки в смятении.
— Кэрис, ваше аудио в данный момент перенаправляется через «Лаерт» обратно в ваши чипы. Включите бесконтактный…
— Озрик? — произносит она, в ее голосе отчаяние.
Ничего.
— Озрик?
Тишина в ответ. Она закрывает лицо руками, насколько может это сделать через плексиглас, затем снова смотрит на Макса. На случай, если Озрик все еще на связи, Кэрис быстро набирает: Спасибо, Озрик. Текст не появляется на их стеклах.
Макс, глядя на нее, пожимает плечами. Они не могут общаться — они совершенно одни.
* * *
Потрясение Кэрис из-за собственной клинической смерти на Играх Воевод способствовало тому, что девушка почувствовала в себе небывалый прилив энергии. Нервные и хорошо поддавшие, они решили лечь спать, явно осознавая, что это должно быть неким знаком. Но и он, и она залили свое волнение от ожидания алкоголем, затуманившим их головы. Толкнув Макса на диван, Кэрис залезла на него сверху, разорвав на нем вырез его рыбацкой толстовки фирмы «Олд Нейви».
— Ого! — Макс рассмеялся, схватив ее за запястья, когда она решила дорвать его старую одежду.
Кэрис запрокинула голову назад, пытаясь скрыть то, что было написано на ее лице.
— Ого?
— Я не имел в виду «Ого, прекрати», — прошептал он, притягивая ее к себе, чтобы еще раз поцеловать, но не рассчитал, поэтому она повалилась на него, ткнувшись лицом в его грудь. — Есть вероятность, — сказал он, — что мы слегка пьяны.
Она поднялась, глядя на него сверху, ее волосы выбились из косы и лежали на плечах, светлые на кончиках, выгоревшие на солнце.
— Ты думаешь?
Макс начал смеяться, а она — расстегивать свою рубашку. Он держал Кэрис за бедра, глядя на нее снизу вверх, моргая, чтобы прояснить плывущее зрение.
— Отнеси меня в другую комнату, — сказала она.
— Уверена? — спросил он.
— Конечно уверена. Я действительно хочу.
— Я тоже.
Он встал с дивана, ее ноги обвивали его талию, и так и пошел с ней в спальню, пока она его целовала.
— Нам нужно подумать о…
— Все в порядке — я предохраняюсь Три-А, — сказала Кэрис. — Мы в безопасности.
Она нетерпеливо задрала низ его толстовки, Макс положил Кэрис на кровать и, обнажаясь, сделал несколько движений.
— Ты в порядке? — спросил он, стягивая с Кэрис брюки; подняв ногу девушки, он уперся большим пальцем в свод ее стопы.
Кэрис напряглась и вытянула икры в ответ. Она ахнула, когда он провел рукой вверх по внутренней части ее бедра, дразня ее. В ответ на это обхватила его ногой и резко притянула к себе на кровать.
— Прекрати спрашивать, уверена ли я и в порядке ли. Еще ни разу в жизни мне не хотелось чего-то больше.
Кусая губы, Кэрис расстегнула его ширинку, и он смотрел, как она направила его в себя. Он толкнул раз, два, три раза, и, о боже, это произошло так быстро, с ней, девушкой, которая занимала все его мысли и у которой было тело, как…
Он резко вышел из нее, сжимая Кэрис в объятиях. Они немного полежали так, а потом он тихо сказал:
— Извини.
— Не говори глупостей, — ответила она отстраненным голосом. — Это не имеет никакого значения.
— Имеет. Я просто был так…
— Ничего страшного. — Она чмокнула его в плечо, поднялась с края кровати и прошла через темную комнату, ее светлая кожа освещалась лишь лунным светом. Он наблюдал за ней в замешательстве, когда Кэрис подняла с пола рыбацкую толстовку.
— Я могу надеть это? — спросила она, натягивая ее через голову. Толстовка доходила ей до середины бедра. Он кивнул, и она вышла в кухню.
— Хочешь чего-нибудь? — крикнула оттуда.
С облегчением осознав, что она не уходит, он крикнул в ответ:
— Я бы охотно попил воды.
— Вернусь через минуту.
Он лежал, глядя, как свет от дороги пробегает по потолку каждый раз, когда мимо проезжает гибрид, голова Макса кружилась от спиртного и того, что сейчас произошло. Но когда Кэрис не вернулась через пять минут, он начал волноваться.
Он нашел ее свернувшейся на стуле в кухне, ее силуэт прорисовывался лунным светом, льющимся сквозь стеклянные двери. Уставившись на развалины кирпичных фундаментов, что раньше обозначали вход в сад, она кусала ноготь и покачивала коленом, в которое уперлась подбородком.
— Ты в порядке?
Она не ответила.
— Кэрис?
— Привет, — пряча от него взгляд, сказала она с улыбкой, не коснувшейся ее глаз.
— Можешь посмотреть на меня? — Он осторожно подошел, положив руку ей на спину.
— Кажется, я уже протрезвела, — промолвила она, по-прежнему не глядя на него.
— Тебе должно быть стыдно. — Она глянула на него с раздражением, но он продолжил: — Потому что я не смог.
Она закрыла голову руками:
— Я идиотка.
— Не говори глупостей. — Он сел возле нее. — Это я идиот, я не смог себя контролировать.
— Так же, как и я.
— Но я не мог сделать это — имею в виду, я хотел, чтобы тебе было хорошо, но…
Она подняла голову и наконец одарила его взглядом сквозь прядь волос, спадающую на ее зеленые глаза.
— Меня это не беспокоит, Макс.
— Это неловко.
— Вряд ли.
Он откинулся на спинку стула.
— Нет?
— Это было комплиментом на самом-то деле.
— Ну ладно, это именно то, что было.
— Извини, я вела себя странно, — сказала она. — Я просто была напугана.
Он убрал ее волосы с лица и заправил прядь ей за ухо.
— Почему ты была напутана?
— Потому что ты мне нравишься. И мне хотелось, чтобы я была желанной для тебя. — Она застенчиво распрямилась и встала, решив сделать чай.
— Я хочу тебя, — сказал он. — Даже при том, что ты была немного дикой.
Она спрятала лицо в толстовке, и они рассмеялись, напряжение наконец-то спало.
— Извини. — Она все же посмотрела на него прямо.
— И ты извини. Ты удивительная, жаль только, мы поторопились из-за того, что так переживали. — Макс подошел, и Кэрис опустила глаза, поэтому он поднял ее подбородок. — Но, знаешь, есть в этом и кое-что хорошее.
Она выгнула бровь.
— Мы уже делали это. А значит, можем заняться тем же самым снова.
Она рассмеялась, когда он прикоснулся губами к ее устам и просунул язык между ее зубами. Они целовались, и Макс скользил руками по ее телу, чувствуя каждый изгиб, двигаясь вниз к ее бедрам, а потом поднял ее на кухонную стойку. Кэрис застонала и уткнулась ему в плечо. Макс целовал ее, и она скрестила ноги вокруг него.
— Спасибо, — прошептала она.
— За что?
— За то, что хочешь меня, несмотря на то что я идиотка.
— Все в порядке, — сказал он, целуя ее за ухом. — Я тоже идиот.
Она обвила руками его шею, а он запустил ладони в ее волосы. Смех застыл у них на устах, и приятное возбуждение внизу животов свидетельствовало о том, что в этот раз все будет действительно серьезно.
Глава девятая
Пятьдесят две минуты
Язык тел Макса и Кэрис давал им понять, что они злятся друг на друга. Внутри стеклянного шлема его лицо морщилось, когда он произносил слова, которые она не в состоянии была услышать, он жестикулировал руками быстрее, чем шеф-повар, измельчающий овощи. Тем временем в ее позе читалось поражение: спина ссутулена, хотя тело шевелится — жертва вечного движения невесомости.
— Я знаю, — говорит она, несмотря на то что он ее не слышит. — Я задала Озрику неправильный вопрос. Я впустую потратила наш шанс, и ты на меня злишься. Я знаю.
Они потеряли связь. Они не могут говорить или слышать друг друга. Озрик пропал. В последовавшем за этим безмолвии фрустрация Макса превратилась в злость, и Кэрис, которой надоела его враждебность, поднимает руку перед его лицом, ожидая полного внимания, и начинает снова и снова прижимать четыре пальца к большому, показывая международный жест, означающий «бла-бла-бла». Разгневанный, он воскрешает свою агрессию, произнося слова, которые Кэрис никогда не услышит, но он всегда будет сожалеть о них.
Они несколько минут продолжают бороться в тишине, дрейфуя в сторону темноты. Когда успокаиваются, Макс сворачивается в клубок, охватив руками свой шлем, прижав колени к груди, и кричит. Он кричит от беспомощности их положения, оттого, что они застряли здесь и плывут в ночь, не получив полных инструкций в ЕКАВ. Он кричит о том, что не должен сейчас быть здесь, с ней, что он пробовал все, чтобы оставаться в стороне, соблюдать закон утопии, оставить ее. Но больше всего кричит из-за положения, которое сейчас угрожает ей по его вине. Через час, даже меньше, она умрет, а ему придется смотреть на это.
Она не слышит его крика. Она видит, как он, свернувшись, принял позу эмбриона, по его телу проносятся судороги, когда Макс вымещает свои эмоции. Она замечает, как они проходят волнами по его телу к конечностям. Наблюдая за этим крахом, Кэрис знает, что есть звук, которого она не слышит, и на мгновение рада этому.
Она протягивает ладонь и кладет ее на руку Макса. Вначале он пытается отмахнуться, но она настаивает.
— Прости, — шепчет Кэрис. — Мне так жаль.
Медленно он кладет свою руку поверх ее, утвердительно поглаживая ее. «Хорошо», — говорит он этим жестом и возвращается назад.
Он медленно раскручивается, его ноги вытягиваются, как у водолаза, но в полете. Руки расслабляются, выпрямляясь из плотного, жесткого клубка, в который он превратился. Макс поднимает голову и дышит, медленно и глубоко. Веревка фала между ними слегка вздымается у него на талии от движения, и он дергает за нее так, что Кэрис, привязанная вокруг ее живота, притягивается к нему, словно в па танго.
Она смотрит на него. Макс кладет руку на сердце, его голубые глаза гладят виновато.
— Я знаю, — говорит она. — Мне тоже очень жаль.
Он два раза поднимает пальцы к груди, изображая сердцебиение. Кэрис смотрит на индикатор его запаса кислорода, замечая, что количество уменьшилось до пятидесяти с чем-то минут — их общий возраст. Она думает, что делать, как они будут общаться теперь, когда нет возможности говорить, смогут ли все-таки вернуться к жизни после такого. Чтобы активировать сетку флекса, она осторожно широко раздвигает пальцы, ее ладонь теперь напоминает морскую звезду, затем печатает случайные буквы. На ее стекле ничего не появляется — она надеялась, что текст все еще может отобразиться у него. Кэрис качает головой, и он вопросительно смотрит на нее, поэтому она повторяет отрицание. Макс пожимает плечами. Он не знает, что она имеет в виду.
Она пытается вспомнить, что изучала в школе о средствах общения, исключая европейские языки. Дело в том, что никто вообще не знает азбуки Морзе. Большинству известно, как подавать сигнал «SOS», а более продвинутые, возможно, передали бы и собственное имя, но вся система им незнакома.
Кэрис отбрасывает вариант ручной сигнализации флажками — она не пытается посадить самолет. Она могла бы махать перед Максом тканью, или веревкой, или водяными пакетиками вверх-вниз, но никак не припомнит все отдельные символы, да к тому же если бы еще и он их знал.
Кэрис думает.
Макс трогает ее за плечо, вопросительно.
«Подожди».
Он опять ее трогает, и она, продолжая думать, поднимает палец, чтобы приостановить его.
Его брови удивленно ползут вверх.
В шквале движений она подзывает его руками, показывая, что хочет попасть ему за спину или как-то его повернуть. Макс кивает, и Кэрис пробирается вдоль его тела, продвигаясь вперед, пока не достигает его плеча и начинает маневрировать за ним. Она лезет в его ранец, туда, где раньше заметила воду и… фонарики.
Достав светодиодный фонарик, Кэрис берет его обеими руками, концентрируясь на том, чтобы включить свет. Она отпускает Макса при этой возне с фонарем, поэтому ее немного уносит в сторону от него и фал вздрагивает.
Светодиод включается, Кэрис переводит фонарь на полную мощность, ослепляя Макса, и он закрывает глаза руками.
— Извини, — говорит она, хотя он не может это услышать.
Направив луч в сторону, она указывает туда, где он исчезает в темноте. Для них и такой свет яркий, но это бесконечно малая точка на холсте галактики. Макс смотрит в указанном направлении, задаваясь вопросом, использует ли она луч фонарика, чтобы подать кому-то сигнал, заметила ли проблеск надежды на спасение. Макс поворачивается, но не видит спасательного плота, вместо этого в поле его зрения появляется довольно большой камень, падающий примерно в миле от них, поэтому он вздрагивает. Они погрузились глубоко в пояс астероидов.
Кэрис трясет фонарем, чтобы привлечь внимание Макса, и он кивает в ответ. Она указывает на луч, ожидая, пока Макс вновь кивнет.
Хорошо.
Уверенным движением Кэрис медленно проводит фонариком черту вверху и рисует полукруг внизу, протягивая крошечный луч света сквозь мрак. Она смотрит на Макса.
— Б?
Кэрис улыбается и кивает, ведь Макс сказал именно «Б», а не одно из многих слов, которые рифмуются с этой буквой либо похожи на нее при чтении по губам. Она еще раз проводит фонариком то же очертание, Макс, мгновенно хлопнув ее по руке, снова говорит: «Б».
Кэрис отрицательно качает головой. Она повторяет очертание, показывая ему жестом, чтобы продолжал смотреть, и проводит еще две горизонтальные линии посередине и внизу.
— Е? — произносит губами Макс.
Кэрис поднимает большие пальцы вверх и быстро рисует светом дугу.
— С. — Макс смотрит на нее в замешательстве. — БЕС. Беспечный? Беспокойный? Это самая ужасная игра в мире. Я понятия не имею. Продолжай.
Сконцентрировавшись, Кэрис чертит прямую и пару косых полос, изображая «К».
— Б-Е-С-К. Бесконечный?
— Нет.
— Бесконечный. Что ты имеешь в виду под этим «бесконечным»? К чему относится бесконечный? Бесконечное пространство. Бесконечное движение. Бесконечный цикл. — Он смотрит на нее. — Ничего не подходит.
Она раздраженно качает головой, наблюдая за его монологом, изображает руками движение от себя к нему, затем от него к себе, указывая на пространство между ними.
— Да, мы оба здесь.
Он повторяет ее движения (от себя к ней, затем от нее к себе), и она закатывает глаза. Снова взяв фонарик, она проводит круг: «О».
— О. Или ноль. О? Ну и что?
— Ничего, Макс, ничего. БЕСКО.
Он ее не слышит, и она понимает, что ей надо начать сначала. Если они с этим не справятся, то не смогут так много сказать друг другу. О чем можно говорить перед самым концом, используя лишь язык жестов? Они прошли через такое количество испытаний вместе. С наигранным терпением и все еще сжимая фонарик, она выпрямляет руки перед собой и будто вытирает воздух ими, показывая жестом «убери», имея в виду, что он должен забыть все, что видел. Она снова достаточно быстро рисует фонариком «Б-Е-С-К»…
— Я идиот. Бесконтактный. Ты о бесконтактном доступе. — Он говорит это Кэрис одними губами, и она поднимает большие пальцы вверх, указывая на свой флекс, затем имитируя набор текста для Озрика.
— Ох! — Макс быстро прокручивает ее последнюю переписку с Озриком:
«Кэрис. Тут много помех, и вы выпадаете из диапазона».
«Что?»
«Не тратьте время зря. Что вы хотите спросить?»
«Что?»
«Вы выпадаете из диапазона и скоро останетесь одни. Кэрис, что я должен вам сказать?»
Дороги ушли летать.
«Как мне восстановить связь с Максом?»
«Кэрис, ваше аудио в данный момент перенаправляется через “Лаерт” обратно в ваши чипы. Включите бесконтактный…»
Макс читает «Дороги ушли летать» и стонет, затем кивает ей, и она понимает. Он пропустил это раньше, последнюю инструкцию Озрика: нужно выяснить, как включить бесконтактный доступ, чтобы иметь возможность говорить.
— Бесконтактный доступ, — бормочет Макс, пролистывая голубой текст в собственном стеклянном шлеме, отодвинув экран с перепиской в сторону, чтобы посмотреть изменения настроек. — Я никогда не сталкивался с этим раньше.
Кэрис делает вопросительное выражение лица — он понял? Она качает головой, показывая, что не поняла.
— Так же, как и я, Кэри, так же, как я. — Макс безрезультатно прокручивает настройки яркости, контраста и цвета. — Не тут. — Он переключает внимание на панель управления звуком на его руке, двигая ручки настройки громкости, контроля четкости и эквалайзера. Как будто в космосе кого-то волнует, сколько высоких и низких частот нужно слышать.
Он беспомощно смотрит на нее, показывает на свое ухо, качает головой, затем тычет пальцем в экран и снова качает головой.
Она опять пролистывает переписку с Озриком, напряженно думая.
«Кэрис, ваше аудио в данный момент перенаправляется через “Лаерт” обратно в ваши чипы. Включите бесконтактный…»
Она толкает Макса в грудь:
— Он в наших чипах. — Кэрис ясно, что он ее не слышит, поэтому она указывает на запястье: — Чип.
Понимая, что слово произносится губами почти так же, как «шип», она еще несколько раз указывает на запястье, и он улыбается, сообразив, что именно она имеет в виду. Кэрис быстро прокручивает разные настройки в своем чипе, приближаясь к редко используемым. Она находит нужные и вытягивает запястье к нему, чтобы он посмотрел. Макс на своем чипе выставляет такие же. С потрескиванием, которое намного громче, чем их предыдущее аудио, передающееся через «Лаерт», система связи оживает с самым красивым звуком, который она только могла представить:
— Привет.
Они обнимаются и смеются в полном стереозвучании.
— Кэрис, — говорит он. — Знаешь, когда мне предложили работу?
— Это первое, о чем ты хочешь поговорить?
— Я думал над этим, пока мы не могли нормально общаться. Я хотел спросить тебя. Я хочу знать.
— О чем спросить? — произносит она.
— Они сказали, что предлагают мне работу по рекомендации, а также из-за того количества запросов на Майндшер, на которые я ответил. Но порекомендовать кого-то для работы может только действующий сотрудник.
Она вертит фал в руках.
— Мы уже это обсуждали.
— Когда я снова тебя увидел, — говорит он, — когда узнал, что ты тоже работаешь в ЕКАВ — такое совпадение…
— Да.
— Это один из уроков, который ты усваиваешь, взрослея. Совпадений не существует. Ты меня порекомендовала, Кэри?
— Это имеет значение?
— Ты дала мне эту работу?
— Да. — Она не пытается увиливать, и он кивает.
— Я думал, что сам этого добился.
— Таки было.
Он смеется, его смех похож на отрывистый лай, который трещит и заглушает звуковые системы их шлемов.
— Ты вмешалась, чтобы сделать мою жизнь лучше, после того как видела меня лишь раз?
— Дважды. Мы виделись дважды.
— Ты сумасшедшая?
— Нет. Да. — Она знает, что будет пытаться объяснить. — Когда мы встретились, я видела, что ты несчастлив. Ты оказался в том магазине как в ловушке, из-за семейного долга, судя по твоему рассказу. Потом я разговаривала с Лю, в ту ночь в баре, и он поведал мне про «уловку с космосом», как он это назвал, потому-то я и подумала, что могу помочь тебе использовать твой настоящий талант — ведь это талант, Макс, — воплотить в реальность ту историю, которую он про тебя рассказывал. «Величайший из ныне живущих астронавтов, все еще живой и не мертвый». Почему это не могло стать правдой? Почему им не мог быть ты? В ЕКАВ нужен был техник, специализирующийся на еде, а ты уже сделал всю тяжелую работу — я просто показала ее нужным людям.
— Почему, Кэри?
Тишина в ответ.
— Почему я?
— Не знаю. Может… потому что у тебя красивая улыбка…
— Ты действительно сумасшедшая.
Она в последний раз пытается объяснить:
— Я не знала, произойдет ли когда-нибудь что-то между нами, тогда еще нет, но подумала, что было бы неплохо попытаться тебя порадовать. Вместо того чтобы сидеть и ждать, пока кто-то сделает для тебя что-нибудь хорошее, я могла бы продолжить и помочь хоть раз чьим-то амбициям осуществить свои порывы.
Он ненадолго отстраняется от нее, переваривая информацию.
— Значит, все это время, — говорит он, — мы шутили, будто я спас тебя, когда мы встретились, а на самом деле это ты спасла меня.