Следом за Орехом он переступил порог трапезного зала. Люди расступились, освобождая проход. Процессия неспешно двигалась к Жаровне под грохот оваций и громкие здравницы. Свисту вновь пришлось удивиться, сколько же людей собрал под своей крышей Старый Дом – много больше, чем он когда‑либо помнил.

«Светоносец приумножает свой народ», — подумал он, щурясь от яркого света.

Охотник мельком глянул на Ореха: воевода шел неспешно и величественно, как и подобает триумфатору в своем праве. Но вряд ли кто‑то, кроме приближенного к воеводе десятника замечал тень беспокойства и тревоги, лежащую на его лице. Странным образом эта тревога передалась и Свисту, так что чествование и пламенные речи прошли как‑то мимо него. Единственным желанием охотника было убраться отсюда поскорее.

Наконец заговорил Орех, и Свист, стоявший у подножия ритуального помоста, поневоле прислушался.

— Мы сделали это! – Орех говорил громко, так что все его хорошо слышали. – Герои, покинувшие родной Дом и отвернувшие беду от всех нас. Многие не вернулись, принеся себя в жертву нашей победе, заслонив собой от смертельной опасности. Пускай же мы никогда не забудем их подвига!

Ему пришлось прерваться до того момента пока шквал аплодисментов спадет, а после и стихнет совсем.

— Что бы ни случилось, имена тех, кому уже не суждено сесть с нами за стол, останутся в памяти людей. Подвиг наших воинов – пример для всех нас! Пример того, как человек вершит свою судьбу, собственной доблестью и силой прокладывая путь в будущее. В этот светлый миг, я желаю лишь одного: чтобы жертва наших героев была не напрасна, чтобы мы не упустили то важное, ради чего они отдали свои жизни.

Он сделал паузу.

— Это только наша победа! Давайте же радоваться ей!

В умелых руках Зайца затрещал барабан, и что‑то вроде звонкоголосой дудочки подхватило ритм. Никто не оспорил приказ воеводы – все радовались, во всю силу, в полную грудь.

Свист отошел к стене и огляделся. В зале яблоку негде было упасть, но чувство тоски и тревоги не покидало его. Уже было решившись вернуться к себе в комнату, Свист был остановлен Светляком.

— За нашу победу, — воин подал Свисту кружку, полную какого‑то напитка.

Охотник не стал капризничать, и молча отпил.

— Ты когда‑нибудь видел такое оживление? – спросил Светляк, кружкой указывая на празднующих людей.

— Нет.

— Это потому, что в истории нашего народа не было дня более значимого.

— Наверное.

Свист отвечал односложно и не очень учтиво – ему совсем не хотелось разговаривать.

— Давай присядем, — предложил паладин. – Столько времени вместе в походе были, а нормально и поговорить‑то некогда было.

Охотник, собиравшийся было отказаться, неожиданно принял приглашение:

— Где? Ты только посмотри – каждый угол занят.

— Мы герои или кто? – усмехнулся Светляк и подошел к ближайшей лавке, где сидели незнакомые Свисту парни – кажется, те самые, что рубили лес на опушке. – А ну освободите место воинам Света!

Лесорубы подобострастно поклонились и исчезли в толпе. Десятник и паладин присели.

— Лихо, — уважительно кивнул Свист.

— Мы заплатили за это собственной кровью и, клянусь Светом, заслужили некоторые привилегии.

— Не буду с тобой спорить!

Свист поймал себя на мысли, что компания Светляка ему приятна, а от былой тоски почти не осталось и следа.

— Думаю, что теперь начнется совсем другая жизнь, — воодушевленно предположил паладин.

— Мерцала как‑то по особенному собирать придется?

— Это вам, охотникам, виднее как их собирать. – Ты был на обряде? – как бы между прочим обронил Светляк.

Свист быстро прикинул и не стал ему врать.

— Нет. То с Орехом нужно поговорить, то чего другого успеть.

— Если кто‑нибудь будет спрашивать – скажи, что я тебя очистил.

Охотник поперхнулся от неожиданности, а паладин негромко рассмеялся.

— Спасибо, — только и произнес Свист.

— Видал, сколько новеньких? – сменил тему Светляк.

— Да уж! Признаться, я был удивлен.

— Говорят, что это наша награда за то, что мы искоренили дикарскую ересь.

— Все может быть, — уклончиво ответил Свист, он все еще не мог избавиться от ощущения, что ходит по скользким голышам в быстром ручье – как бы не оступиться.

Словно почувствовав его настроение, паладин потупился и иронически усмехнулся.

— Да ладно тебе, можно подумать, я не знаю, что ты не веришь в Свет.

— Откуда тебе это знать?

— Вижу, — он пожал плечами. – Что так сразу напрягся? Я считаю, это твое дело: хочешь, верь, а если не хочешь так я не буду мозги тебе полоскать.

— Спасибо.

— Знаешь, Свист, мои братья, и Ведун с ними согласен, считают, что мы должны так или иначе обратить всех в нашу веру.

— Я уже понял, что ты другого мнения.

— Конечно! Моя вера это знамя Истины, и совсем неподобающе водружать его на вершине навозной кучи.

Десятник поднял кружку.

— Я бы за это выпил.

— За наши знамена! – ответил паладин.

Они успели еще не единожды найти достойный повод выпить, но наконец Светляк отставил кружку и поднялся на ноги.

— Прости, мне пора. Ведун будет какую‑то важную речь произносить и хотел видеть меня рядом.

— Я думаю, у нас еще будет время продолжить, — Свист махнул рукой.

Вскоре Ведун призвал всех к тишине.

— Народ Света, избранные великим богом, сегодня мы поставили точку в праведной войне, угодной нашему покровителю, и воздаем почести ее героям.

Он подождал, пока ликующие возгласы стихнут.

— Наши воины несли тяжкое бремя, став на передовую, оградив нас от тьмы. Так как смеем мы требовать от них большего? Разве можем заставлять их и дальше отдуваться за всех нас?

Стены дрогнули от негодующих криков.

— Вы правы, мой народ, мы должны освободить наших воинов от непомерного груза такой ответственности.

Свист легко нашел взглядом Ореха. Тот, внешне будучи абсолютно невозмутимым, внутренне напрягся, словно к драке приготовился.

— Приди ко мне, меч Светоносца и щит его избранных детей – Орех–воевода.

Ведун распахнул объятия, и так и остался стоять все то время, что потребовалось Ореху, неспешно идущему сквозь толпу, чтобы добраться до ритуального помоста. Трое паладинов почтительно склонились при его приближении.

Ведун так и держал распростертыми руки, и Ореху ничего не оставалось, только как ответить на объятия.

— Вот он, олицетворение всех тех героев, что совершили великий подвиг – стерли с лица земли мерзкий культ Змея!

На этот раз овации были еще громче.

— Орех, — Ведун отступил на шаг и коротко кивнул, — община навсегда останется в долгу перед тобой, и от лица всех наших соплеменников я хочу сказать, что отныне все трапезы будут начинаться молитвой за тебя и твои благородные дела.

Очередной взрыв одобрения и ликования.

— Но хватит тебе нести груз этой непосильной ответственности. Мое сердце болит каждый раз, когда я думаю о той ноше, что оказалась на твоих плечах, — он повысил голос, — война окончена, и мы более не вправе требовать от нашего героя такой самоотдачи. Сегодня ты сможешь освободиться от бремени воеводства, до той поры, пока любой другой грозный враг не потревожит спокойствия народа Света.

Ведун протянул руку.

— Освободись от оков своего наплечника, так долго отягощавшего тебя.

Орех медлил.

— Люди, — громко воззвал он. – Не рано ли мы сложили оружие и почиваем на лаврах? Откуда можем мы знать, не явятся ли завтра новые враги, не подступят ли к нашим стенам чудовища?

— Свет защитит наш Дом от любой оставшейся напасти, — быстро сказал Ведун. – твоя преданность безгранична, в отличие от простых человеческих сил. Не требуй от себя большего и уповай на Свет. Мы же верим, что Свет убережет нас?!

Если Орех и нашелся, чем возразить, то его ответ потонул в общем гомоне и восклицаниях.

Только теперь Свист понял, зачем нужны трое паладинов рядом с Ведуном. Если вдруг Орех заартачится, они помогут ему принять правильное решение.

«Знал ли Светляк про это?», — охотнику очень не хотелось верить в вероломство новоприобретенного товарища.

Орех гордо, с чувством собственного достоинства, поклонился и принялся расстегивать ремешки на своем наплечнике. Ведун принял из рук бывшего воеводы символ его власти.

— Это станет нашей священной реликвией, ждущей своего часа!

— Во имя Света! – гремело под потолком.

Ведун запрокинул голову, вдохнул полной грудью. Трапезная озарилась ярким белым светом, заставившим померкнуть саму Жаровню и все другие огни. Все присутствующие рухнули на колени – кто в благоговейном трепете, а кто и от страха. Даже у Свиста подкосились ноги – так он был впечатлен увиденным. Люди молились в унисон, повторяя одни и те же слова.

Ведун устало понурил плечи, и сияние быстро померкло, а вскоре и совсем исчезло. Десятник, лишившийся должности вслед за своим лидером, украдкой огляделся: подобное он уже видел – искристая пыль поднималась над человеческими головами и медленно, словно влекомая невидимым течением, тянулась к Ведуну, вдыхавшему эту амброзию, чувствуя, как с лихвой восстанавливаются его силы.

Орех приветливо раскланивался со всеми, кто поздравлял его, но Свист видел, как тяжело в эту минуту приходится суровому усачу.

— Двинем отсюда, — прохрипел Орех, — помоги мне добраться до моей комнаты.

Когда они вышли в коридор, бывший воевода тяжело привалился к стене, сипло переводя дух.

— Скрутило, сил нет, — на его бритой макушке выступили крупные капли пота.

Свист с готовностью подставил ему плечо.

Вслед за мужчинами вихрем выскочил Светляк. Увидев охотников, он бросился к ним.

— Клянусь Светом, я ничего не знал о замысле Ведуна! – решительно сказал он.

Охотники промолчали.

— Да если бы я хотя бы подозревал о таком бесчестном замысле Ведуна, я бы постарался его отговорить, образумить.

— Образумить? – хрипло спросил Орех.

— Да, я бы приложил все силы, что у меня есть, — Змеерез, не спрашивая нужна ли его помощь, поддержал Ореха с другой стороны.

— Ну, пошли тогда, — согласился Орех, говоря это скорее насторожившемуся Свисту.