Орех сел на крепко сколоченный стул, высокую спинку которого укрывала серая волчья шкура.

Мужчины переговаривались между собой, неспешно потягивая душистый чай из кружек. Сонный, заложив руки за спину, накручивал круги за спинами сидящих, раз за разом обходя стол и беседуя с главным сторожем.

— А дикари твои что же? – спросил Желтый Кот, вертя головой вслед за Домовым.

— Они должны есть отдельно от нас, — пояснил Сонный. – Пускай знают, что мы, как бы это сказать, выше их. Воспитание – штука сложная.

— Что‑то такое я уже слышал, — улыбнулся Свист.

Наконец, воевода снял с пояса рог и положил его перед собой, прекратив тем самым все разговоры. Даже Сонный, вальяжно прогуливавшийся вокруг рассевшихся воинов, остановился и выразил желание слушать.

— Думаю, всем ясно, что назад дороги нам нет, — тяжело произнес Орех. – К сожалению, за это понимание мы заплатили жизнью Скальника. Но его невольный подвиг никогда не будет забыт нами.

Он посмотрел сначала на Дрозда, потом перевел взгляд на Светляка, но те и ухом не повели.

— Более нам не по пути со световерами, а долина наша не так уж и велика, рано или поздно мы столкнемся. Посему я спрашиваю тебя, Светляк, на чьей ты стороне?

Змеерез едва только рот успел открыть, как Орех быстро добавил:

— Учти, пока еще ты еще можешь попросту развернуться и уйти, возможно, если ты покаешься, Ведун примет тебя обратно. Потому как изменив свое решение когда‑нибудь после, будешь считаться предателем, и тогда на легкую смерть не рассчитывай.

Светляк встал, огляделся. Он не искал поддержки, но скорее оценивал обстановку.

— Воевода Орех, и вы, собравшиеся здесь, — начал он. – Я истово верую в Свет, но не в Ведуна, и когда я помогал вам бежать, то хорошо понимал необратимость этого моего шага. Я клянусь вам Светом и своей верой в него, что никогда не предам вас.

— Верим, — отмахнулся Орех, прерывая едва начавшуюся речь паладина. – Не утомляй меня велеречивостью в стиле Ведуна.

Змеерез коротко кивнул и сел.

— Нас, тех, кто ушел из Строго Дома тут и двух десятков не наберется. Еще две дюжины дикарей, половина из которых – все еще неуправляемые полузвери.

— Над этим я усиленно работаю, Орех, — вставил Домовой.

Орех кивнул.

— В то время как в Старом Доме не меньше сотни человек набралось, да еще пленные. Силы категорически неравны. До поры будем скрываться. На юг дорога нам заказана, к обрыву тоже, но север и запад долины почитай нашими будут – сюда редко кто ходил, кроме меня, да тех охотников, которых уже и в живых‑то нет. Пройдет время, мы окрепнем, скопим силы и тогда уже сможем тягаться с храмовниками на равных.

— Орех, — Сукоруб поднял руку. – Надо ли тягаться? Ну их в пропасть, с их Светом и прочим. Долина большая, авось не встретимся.

— Когда еще только решался вопрос с войной против дикарей, я говорил: не ужиться двум противоположностям, рано или поздно ода из сторон захочет взять верх. Ведун и его ближние и так показали нам свои враждебные намерения, они не будут мириться с нашим существованием.

— Мы тоже не будем, — вставил Дрозд.

— Перво–наперво же мы должны наладить жизнь здесь. Будем делать все как обычно: собирать мерцала, искать новичков и возделывать землю. Но при этом нужно держать ухо востро, встречаться с людьми Света – нам совершенно ни к чему.

Змеерез поднял руку, прося слова. Орех жестом разрешил ему говорить.

— Воевода Орех, ты сказал про возделывание земли, да я и сам видел вспаханные грядки, для чего это нужно?

— Мы будем сами выращивать еду, хотя бы часть того, что нам требуется.

— Выращивать еду? – удивился Змеерез. – Но зачем?

— Это на всякий случай, вдруг мерцала нельзя менять будет, — несколько устало пояснил Орех.

— Разве такое может быть? Прямо не верится.

— Скажи, месяц назад ты мог подумать о том, что сбежишь из Старого Дома с теми, кто не очень‑то почитает Светоносца и будешь считать Ведуна еретиком и отступником?

— Ты прав, все возможно, — быстро согласился бывший паладин.

Орех криво усмехнулся, никогда еще ему не удавалось так быстро убедить кого‑либо в необходимости огородов.

— Есть возражения?

Сонный кашлянул.

— Возражений нет, но есть некоторые соображения. Спросите у Светляка–Змеереза, куда уходит большинство мерцал, которые приносят охотники?

Все поглядели на паладина.

— Вы сами видели, — потупившись сказал Змеерез, — там, на площади, он породнил мерцало. Это далеко не первый раз, я сам принес ему штук пять, пока не сообразил, что на смену он отдает даже не каждое десятое мерцало, остальные он поглощает.

Паладин передернул плечами, словно от омерзения.

— Но как же? – воскликнул Зодчий. – Ведь Отец говорил, что ни в коем случае нельзя допустить, чтобы мерцало породнилось с человеком. Зачем Ведун это делает?

— Ведун говорил нам с братьями, что мерцала – это дары Светоносца. Что сливаясь с ними, он становится ближе к Свету.

— Он хочет набраться их силы, — вставил Домовой.

Хозяин нового Дома поглядел на Ореха, и тот кивнул.

— Мерцала это не совсем то, что мы привыкли о них думать, — сказал Сонный. – Это не подарок Светоносца и не слезы Великого Змея, божественного в них не больше, чем в нас самих.

В зале повисла тишина, какой Свист никогда не помнил, кажется, даже стены готовы были внимать словам Сонного.

— В некотором роде мерцала это живые существа. Просто их жизнь сильно отличается того, что мы привыкли понимать под этим словом, но в принципе можно сказать, что это просто кардинально иная форма жизни. Наверное, их можно назвать симбионтами, ну вот как например птицу, чистящую пасть речному ящеру. Только мерцала взаимодействуют не столько с человеком, сколько с… идеей, если хотите, понятием. Они могут породниться с человеческим разумом, туманом, временем или каким‑нибудь местом. Как это происходит и почему – никто не знает, но мерцала преображают саму суть того, с чем сливаются.

— То есть, — медленно проговорил Дрозд, — оно, мерцало, может тебя во что‑то превратить?

— Не совсем. Мерцала не изменяют нас, скорее по иному расставляют акценты, если можно так сказать. Вот например…

Орех перебил его.

— Хватит Сонный, если тебя не остановить, ты будешь до утра языком трепать, что ты хотел сказать про Ведуна?

Домовой согласно кивнул.

— Я хочу сказать, что Ведун, пускай и не понимает всей сути мерцал, но уяснил, что они могут принести ему некоторую власть. Породнив одно мерцало, он почувствовал скрытые в них возможности и сейчас пытается дойти до предела этих возможностей.

— Первое свое мерцало он проглотил довольно давно, почему же только теперь это стало важным? – спросил Свист, вспомнив, как когда‑то Орех отмахнулся от его предостережения.

— Все мы по–разному взаимодействуем с ними, и время нужное для того, чтобы человек слился с мерцалом, тоже разное. Дрозд, ты спросил, может ли мерцало изменить человека, превратив его во что‑то другое. Отвечу – нет, не может. Но при слишком большом количестве энергии симбионтов человек может попросту раствориться в ней, потеряться, и тогда мерцала будут взаимодействовать уже не с ним, а с тем, что от него останется. Идеей, мечтой, страхом или давно позабытой надеждой.

— Чего же такого может желать Ведун, чего еще не имеет? – ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Сукоруб.

— Он хочет стать богом, — медленно проговорил Светляк. – Теперь я все понимаю! Он более не хочет быть посредником между Светом и людьми, он сам жаждет занять место Светоносца. Стать им. Какое ужасающее, мерзкое богохульство!

Паладин до хруста сжал кулаки, весь дрожа от ярости.

— Возьми себя в руки, а то все мы хорошо помним, что бывает, когда ты теряешь голову, — попросил Свист.

Змеерез глубоко вздохнул и вернулся на свое место.

— Теперь суть, — Сонный хрустнул костяшками пальцев, – рано или поздно, Ведун добьется результата, который условно можно назвать успешным, и тогда нас не сможет спасти ни удаленность нашего Дома, ни сила оружия. Ведь в таком случае даже я не смогу сказать, с чем мы будем иметь дело.

— А я еще когда говорил, что Ведуна нужно было прирезать в темном углу, а тело тишком выбросить, — сокрушенно воздел руки Желтый Кот, — но меня, как всегда, никто не послушал!

Свист улыбнулся его словам и подумал, что в сложившейся ситуации действительно виноват Орех, своим бездействием допустивший столь сложную ситуацию.

— Да, я считаю, что Ведуна необходимо – жизненно важно – уничтожить, — подвел черту Сонный. – Иначе он приведет всю долину к катастрофе.

— Сказать легче, чем сделать, — задумчиво протянул Орех. – Из Дома он не высовывается, так что к нему не подобраться. Но главное: с мерцалами внутри, он почует любую агрессию, направленную против него, это я наверняка знаю.

Свист опустил голову.

«Кто бы мог подумать. Всего пару месяцев назад, я бы взбунтовался, доказывая, что нельзя отбирать жизнь у человека, с которым бок о бок прожили столько времени. Что же меня так изменило?».

— Все шло к этому с того самого момента, как он провозгласил себя пророком Света. Разве вам еще тогда это было не ясно? – Зодчий сложил руки на широкой груди. – Я долго молчал, ведь наше дело строить и чинить, но пришло время, и я скажу – убейте Ведуна.

— Ты прав, конечно, только мы решаем как это сделать, а не нужно ли это вообще, — ответил Орех. – Сонный, я так понимаю, у тебя есть, что сказать на этот счет?

— Есть. Жреца светопоклонников нам не убить, это факт. Значит, пускай кто‑то более могущественный обратит против него свой гнев.

Выдержав паузу, он продолжил.

— Я, помнится, как‑то говорил, что если мерцала перестанут отправляться с алтаря, то Высшие уничтожат бездельников. Мое предложение таково: отключить алтарь в Рассветном Храме, выждать некоторое время и, когда Высшие разделаются с почитателями Ведуна, просто забрать опустевший Дом себе. Со временем мы восполним потери из числа тех новичков, что постоянно прибывают в долину.

Все молчали, несмело переглядываясь друг с другом. Видя, что его идея не нашла живого отклика, Сонный продолжил:

— Подумайте – новые люди не будут знать о Ведуне и о тех ужасных событиях, свидетелями которых нам пришлось стать. Они будут свободны.

Все глядели на Ореха, ожидая, что скажет их вождь. Наконец воевода подал голос:

— Сонный, я правильно понял: ты хочешь руками этих твоих Высших уничтожить всех, кто живет в Старом Доме?

— Это вынужденная мера в условиях отсутствия выбора, — жестко сказал Сонный.

— Ты считаешь, что другого выхода у нас нет?

Ответ Домового потонул в общем гомоне. Мужчины вскакивали со своих мест, кричали и размахивали руками. Только Орех не проявлял признаков встревоженности, подпирая голову кулаком и задумчиво глядя в потолок.

— Тихо! – голос Ореха перекрыл шум. – Сядьте.

Они повиновались.

— Мне, да и я так понимаю, не только мне, твоя идея не по душе. Наш враг – Ведун, но не те, кого он одурачил.

— А дикари? Они были нашими врагами, или только Великий Жрец? Но под вашими пулями погибали именно они.

— То другое, — ответил Орех.

— В чем же принципиальная разница? – насмешливо осведомился Сонный.

— То была война с чужаками, — отрезал Орех.

Свист молчал, опустив голову. Он вспоминал всех тех, кто остался в Старом Доме; тех, с кем вместе воевал против дикарей; тех, с кем был с самого своего первого дня, и в первую очередь Пластуна. Он вспоминал, как радовался тому, что нашел в траве потерянную шапку наставника, знак того, что тот жив и передает ему весточку о себе. Он вспоминал.

— Должен быть иной путь, — покачал головой Орех.

— Для Скальника они другого пути не нашли, — напомнил Домовой. – Никто не заступился за него. Нет, напротив, они были рады отдать его огню. Это для нас светопоклонники люди и, пускай бывшие, но соплеменники, мы же для них еретики, одержимые демонами чудовища и предатели. Да любой из них пихнет тебя в костер при первой возможности!

— Я не исключаю такой поворот событий, — почти равнодушно заметил Орех.

— Воевода, откуда вдруг столько рефлексий и неуместного милосердия? Помнится, в нашу первую встречу ты был готов крошить меня на гуляш, только бы развязать мне язык. Или я чем‑то принципиально хуже тех, кто сжег твоего друга?

Орех исподлобья глянул на собеседника.

— Орех, и вы все, ну нет у нас другого выхода, — горячился Сонный. – Вмешательство Высших неизбежно, пускай же тогда Ведун пострадает, но не мы.

В далеком лесу разносился Голос Ночи, словно желал подчеркнуть всю мрачность произнесенных слов. Повисла красноречивая тишина, все смотрели в окно – единственное, не укрытое тяжелой тканью.

Орех оперся кулаками о столешницу, тяжело встал.

— Отложим этот разговор. Нужно все хорошо обдумать, и это касается всех здесь собравшихся.

Воевода вернул Галархорн на положенное ему место.

— На сегодня закончим. Все свободны.

Люди расходились. Сонный, расстроенный всеобщим непониманием, убрался к себе, не сказав ни слова.

Орех, пожелав всем хорошо отоспаться, вышел, но перед тем как скрыться в тенях коридора, движением головы приказал Свисту следовать за собой. Охотник повиновался. Они прошли немного молча, потом Орех все же обратился к попутчику.

— Я хочу, чтобы ты стал главным охотником, — без предисловий заявил воевода. – Считаю, мне не нужно говорить о причинах.

— Нет, Орех, не нужно, — быстро сказал польщенный Свист.

— Ближайшую неделю займись сбором мерцал, отряди Сукоруба и Дрозда, да и Крепыша поднатаскай.

— Но ведь Енот подольше меня в охотниках.

— Важно не сколько человек сидит за столом, а сколько он уже успел съесть.

Свист кивнул.

— Дней через восемь снова соберемся, и тогда уже окончательно решим вопрос с Ведуном.

— Ты к тому времени определишься с решением?

— Да не нужно ни с чем определяться, — фыркнул Орех. – Или ты думаешь, что мне не хватило ума признать правоту Сонного? Я был согласен с ним почти с самого начала, но позволил ему высказать свои самые убедительные аргументы так, чтобы их услышали все. Позже, когда мы примем правильное, пускай и тяжелое решение, оно будет всеобщим.

— Что мешало тебе настоять?

— Видишь ли, — Орех подыскивал слова, — я не хочу начинать новую жизнь с того, что кто‑то из наших ребят затаит на меня обиду, и будет считать бездушным чудовищем, обрекшим людей Старого Дома на смерть. К слову, теперь я точно знаю, что был прав и, Сонный хорошо все понимал с первого же своего дня в долине, просто прикидывался.

Свист, улыбаясь, покачал головой. Воевода, истолковав этот жест как комплимент, усмехнулся в ответ.

Тогда Свист спросил:

— Ясно. Ну а ты бы отпустил Светляка, если бы он все же вдруг решил вернуться к Ведуну?

— Нет, конечно же! Он ведь знает, где находится Новый Дом, да и много чего еще. Я прирезал бы его где‑нибудь на тропинке подальше отсюда, а тело спрятал в каком‑нибудь овраге.

Свисту ничего не оставалось, как только порадоваться тому, что Змеерез принял правильную сторону.