Когда Вреж стал ходить в школу, забот у Каро поубавилось. Школа находилась неподалеку от дома, и мальчик ходил туда самостоятельно. Нельзя сказать, что он полюбил школу, но, в отличие от детского сада, безропотно выполнял свои обязанности.

Утром рано отец с сыном выходили из дома, шли до ближайшей остановки, откуда Каро ехал на службу, а Врежик, согнувшись под тяжестью ранца, направлялся в школу.

В третьем классе он влюбился в свою синеглазую одноклассницу с косичкой, и школа стала для него радостью жизни. По утрам, когда отец засиживался за завтраком, Вреж нетерпеливо сновал по квартире, ропща и поглядывая на часы. Случалось, он самостоятельно выходил из дома, так и не дождавшись отца. А по вечерам только и делал, что искал повод поболтать с отцом о девочке-синеглазке. Каро слушал влюбленного сына, хмурился и думал о том, что даже в этом вопросе тот похож на него. И на мать. Каро вспоминал историю о том, как жена влюбилась в детском саду, как носила конфеты любимому мальчику, отдавала ему любимые игрушки, гладила его кудряшки и даже ласково укусила за палец. Так и Врежик, глядя в окно, рассказывал отцу о своей подружке, а однажды вслух размечтался о том, чтобы вместе с ней учить уроки.

Каро усмехнулся:

— Она плохо учится? Ей надо помочь?

— Да нет же, она отличница, — заступился за подружку Вреж.

— Значит, ты сам болван?

— Просто вместе заниматься приятнее.

— Не болтай глупостей, лучше серьезнее относись к урокам. Дай-ка сюда дневник...

С тех пор Вреж избегал говорить с отцом о подружке, но безмолвные, длившиеся часами грезы у окна продолжались. Каро искал повод оторвать сына от грез. «От мечтательности до онанизма всего шаг», — рассуждал он, но Вреж не спускался со своих небес ни за уроками, ни за обедом, ни за уборкой книжного шкафа.

Каждый вечер Каро проверял домашние работы сына.

— Опять ты выучил математику хуже литературы и ботаники.

— Я все выучил.

— Но математику хуже.

— Я не нарочно, так само собой получается. У меня же по математике четверка, вполне хватит.

— Мне бы хотелось, чтобы была пятерка. Сейчас век математики.

— Постараюсь.

— Старайся. Мечтаешь день и ночь. Лучше работай над собой. В этой жизни мечтатели достигают не слишком многого. И не вешай носа. Отец тебе желает добра. Я же тысячу раз повторял: жизнь любит сильных.

— От математики становятся сильнее?

— Конечно. Не отводи взгляд. Подними голову, подними и смотри мне в глаза. Сильный должен уметь не отводить взгляд и смело смотреть человеку в глаза. Пусть тот первым опустит взгляд. Понял?

— Понял, — Вреж с трудом поднял голову и поглядел на отца многозначительным, красноречивым взглядом, в котором еще продолжал тлеть огонек недоверия и надежды на то, что отец все же не тот, за кого себя выдает. Сын буравил отца взглядом, надеясь проникнуть в глубины его сердца, отыскать там истинное.

— Молодец! — похвалил Каро и, не выдержав испытующего сыновнего взгляда, отвернулся к окну. — Иди сюда. Смотри, какая большая, сильная собака, — позвал он, глядя на улицу.

— Охотничья? — присоединился к отцу сын.

— Нет, королевский дог. Как ты думаешь, он уложит волка из зоопарка?

— Не знаю. Наверно. Такой огромный...

— Большой-то он большой, но я сомневаюсь в его победе. Холеное животное, выросшее в домашних условиях. А волк остается волком. Помнишь, как ты копировал его вой?

— Не помню.

— Вот так, слушай: ууууу!.. — выл Каро. — Ну как, похоже?

— Похоже, — смеялся Вреж.

— Ну-ка, давай вместе. Ууууу!..

— Ууууу!..

Так и выли в окно отец с сыном, первый озабоченно, а второй — заливаясь радостным смехом: «Ууууу!..»

Бывало, по ночам Каро подходил к спящему сыну и подолгу простаивал в его изголовье. Сын, как обычно, улыбался во сне, образовавшейся на щеке ямочкой напоминая мать. Каро наклонялся, осторожно гладил курчавую голову сына, целовал. Сердце сжималось, он задыхался от боли. «Несчастный ребенок! Я, в сущности, отжил свое, а твоя жизнь еще впереди. Как ты выживешь?» Слезы наворачивались на глаза, и вдруг его охватывало яростное желание разбудить сына, крепко прижать к себе, целовать безудержно, просить прощения: «Смотри, сынок, вот он я — настоящий!» Но уже в следующий миг он одергивал себя и отходил от кровати. Каро ложился, закрывал глаза, стараясь направить мысли в иное русло, чтобы сон был безмятежен, чтобы отпустили кошмары, на пике которых в последнее время все чаще и чаще возникало напоминающее пса омерзительное существо, раскрывающее вонючую пасть и вонзающееся в горло желтыми клыками. Каро задыхался, но оторваться от чудовища не мог...