– Не понял, – сказал Николай Дмитриевич.
– А чего ты, собственно, не понял? – мрачно ответил ему коллега-генерал. – По-моему, все очень даже понятно.
Оба они руководили операцией, которая шла сейчас в Норвегии, и только что выслушали последний доклад о сложившейся оперативной обстановке на линии огня.
– Кто угодно, только не он, – сказал Николай Дмитриевич. Голос у него при этом был подавленным.
– Остынь, все через это проходили. «Кто угодно, только не он»! – передразнил коллега. – Я тебя давно предупреждал, Коля, эти эксперименты до добра не доведут. Я, конечно, не знаю, кем он был, этот твой малый. Но мне довольно того, что ты взял его в дело со стороны.
– Что значит был? – поднял глаза Николай Дмитриевич.
– То и значит, для нас его больше нет, – спокойно сказал коллега. – Если ты по-прежнему не желаешь ничего понимать, почитай еще раз.
Он бросил на стол последнюю сводку из Осло.
– Что же ты так торопишься-то, Роман Владимирович? – покачал головой Николай Дмитриевич.
– По-моему, я уже никуда не тороплюсь. По-моему, уже приехали, тебе не кажется?
– А что, собственно, произошло?
– Ну, знаешь!.. Хочешь, я тебе заново перечислю, что такого, собственно, произошло? Изволь! Сначала твой человек получает приказ об окончании операции. Он исполнил приказ? Он вернулся в Москву?
– Нет.
– Хорошо, то есть ничего хорошего. Но пойдем дальше. Наши люди посещают эту самую рыбацкую ферму, потому что вычисляют адрес по материалам, изъятым в офисе бюро Густавссона. Но Волковой они там уже не находят. Кто еще мог знать про этот адрес? Только твой малый. Странно, правда? Тебе и этого мало? Мне бы уже было достаточно. Но есть ведь еще удивительные факты, которые не оставили бы сомнений даже у слепой и глухой мартышки! Предварительное наблюдение, установленное за фермой, показало, что там твой человек побывал не как-нибудь, а в компании с полицейскими, на полицейской машине! Коля, неужели и этого тебе недостаточно? Слушай, я понимаю, как это все тяжело, я понимаю, что это твой человек, но наберись ты мужества, посмотри правде в глаза.
– Пока еще ничего смертельного я не услышал, – невозмутимо заметил Николай Дмитриевич. – То, что он не вернулся вовремя в Москву, ничего не значит. Связь с ним крайне затруднена, какие там новые вводные могли у него появиться, мы здесь не знаем. Он принял самостоятельное решение исходя из ситуации. Такое право у него было.
– И кто же ему его дал?
– Я.
– Не много на себя берешь?
– Сколько выдержу. Теперь дальше. То, что он приехал на ферму на полицейской машине... или его привезли туда на ней – этого мы пока с тобой не знаем, – тоже ничего еще не доказывает.
– Ну хорошо, хорошо, допустим. Хотя я лично никаких вариантов пока не допускаю. Но последний-то эпизод! С американцами! Тоже ничего не доказывает?!
– С последним эпизодом я пока еще не разобрался, – честно сказал Николай Дмитриевич. – Но не разобрался, Рома, это не значит сделал вывод. Это значит, что нужно еще думать.
* * *
Последний эпизод, касавшийся зафиксированной встречи Потоцкого и Волковой с американцами, установленными как кадровые сотрудники разведки, действительно особого оптимизма не внушал. Но Николая Дмитриевича смущала в этой встрече какая-то неестественность. Со стороны Потоцкого это было все равно что засветиться в обнимку с Люсей Волковой перед входом в посольство США в Осло.
* * *
– Ты, Роман Владимирович, не забывай, что без этого парня мы бы вообще сейчас не узнали, где находится Волкова.
– Я и не забываю. Только что это меняет? С кем не бывает – был хороший парень, служил интересам родины, а потом устал, стал уже не очень хорошим, тут ему еще немалых деньжат предложили и безоблачную жизнь. Не исключено, что вместе с той же нашей Люсей Волковой. Девица эффектная, пальчики оближешь. И будут они теперь жить-поживать и добра наживать где-нибудь, скажем, в Атланте. Почему бы и нет?
– Ты уже и Волкову в перебежчики зачислил? – зло поинтересовался Николай Дмитриевич. – А ты не подумал, чего же им тогда ее топить в Турции пришлось, чтобы к себе вывезти? Почему же мирно не смогли договориться?
– А это как знать, пришлось им ее топить, или это она сама к ним золотой рыбкой нырнула, – поднял палец Роман Владимирович.
– Побойся Бога!
– Бога я боюсь, – согласился Роман Владимирович. – Ты зря так на меня пыхтишь, между прочим. Я нашей конторе точно так же необходим, как и ты.
– В каком смысле? – удивился неожиданному повороту Николай Дмитриевич.
– А в том смысле, что мы с тобой, выражаясь современным языком молодежи, как Инь и Ян.
– По-твоему, значит, Инь и Ян – это язык молодежи?
– А что? В наше с тобой время так не выражались. Но по смыслу понятно. Ты хороший, я плохой. Ты романтик, я циник.
* * *
«Ну да, плохой и хороший лес, и стоят оба этих леса друг напротив друга, а между ними дорога», – вспомнил Николай Дмитриевич сказку жены, созданную для внучки.
Когда дверь за коллегой-генералом закрылась и Николай Дмитриевич остался один, он пододвинул к себе сводку из Осло. Полностью прочитать ее ему предстояло сейчас впервые, впрочем, в устном докладе самые важные пункты должны были быть отражены.
Итак, вырисовывалось следующее. Некоторое время назад наше наблюдение за резиденцией Международного бюро научно-технических исследований, расположенной на Холменколлен в Осло, зафиксировало чужих. Этим термином обозначалась обычно ситуация, в которой наружное наблюдение выявляло чей-то еще интерес к объекту, которым оно занималось. Наблюдатели вызвали к себе подмогу, которая, в свою очередь, села на хвост машине чужаков. Впоследствии было установлено, что интерес к Бюро проявляли американцы. Работа пошла дальше. Постепенно выяснилось, что как раз за последнюю неделю заметно повысилась активность американской военной разведки в Осло. С помощью резидентуры быстро вычислили двух новых персонажей из этого ведомства, которые прилетели в Норвегию совсем недавно, один из них работал под прикрытием Госдепа, у другого была корреспондентская крыша. Как раз работа по этим двум американским гражданам и привела к совершенно неожиданному результату: американцев засекли во время встречи с пропавшими из поля зрения сутки назад Андреем Потоцким и Людмилой Волковой.
Наш сотрудник сообщал, что встреча американцев с русскими происходила в баре международного центра в «Плазе» и производила впечатление запланированной и весьма доброжелательной с обеих сторон. «Психолог, блин! – подумал зло Николай Дмитриевич. – Что же им было, стаканами друг в друга швыряться, что ли, на глазах у ошеломленной публики?
Так, что тут еще есть? Содержание беседы неизвестно. Точное время беседы установить не представилось возможным. А это, интересно, почему? Ах вот оно что, – увидел генерал, – начало встречи русской парочки с американцами отследить не удалось». Он вчитался в отчет внимательнее. «Американцев потеряли у входа в „Плазу“, а нашли уже в баре, когда они сидели с Потоцким и Волковой, минут через пятнадцать. То есть как именно они встретились, никто не видел. Забавно, а откуда же тогда такой многозначительный вывод о том, что встреча производила впечатление запланированной? Учитывая еще, что и содержание разговора осталось никому не известным? А многозначительность скорее всего для того и появилась, чтобы замазать свой же собственный прокол, – догадался генерал. – Запомним. Что еще? Вот... Точно так же, как у этого эпизода не было начала, не было у него и концовки. Почему?»
Генерал прочитал это место несколько раз. Получалось, что сотрудника отвлекло в этот момент от наблюдения какое-то случайное обстоятельство. Так или иначе, когда он смог восстановить наблюдение, ни американцев, ни русской парочки за столиком уже не было. Это было довольно странно, если учесть, что сотрудник, судя по его же рапорту, отвлекся всего на одну-две минуты, не больше. Так быстро посетители бара не успели бы даже расплатиться с официантом.
«Чертовщина, – подумал Николай Дмитриевич. – Подлинная чертовщина».
Итак, дальше сотрудник побежал искать американцев, он их и нашел через какое-то время в холле Плазы, русской парочки рядом уже не было. Тут как раз криминал отсутствовал. Этот сотрудник работал по американцам и знать ничего не знал, что русской парочкой так пристально может интересоваться Москва. То, что американцы встречались именно с Потоцким и Волковой, выяснилось уже позже, когда были получены фотографии встречи.
* * *
«Ну и что прикажете делать с такой информацией?» – задумался генерал, откинувшись на спинку стула.
«Андрюша Потоцкий, он же Саша Воронцов, вполне грамотно находит подходы к шефу Бюро. Ну не без нашей, конечно, помощи, – вспомнил на всякий случай генерал, – но основную скрипку сыграл все же именно Воронцов. Он выходит на Густавссона. Он после Крита летит в Норвегию, устанавливает местонахождение этого загадочного Бюро. Он устанавливает местонахождение похищенной Людмилы Волковой. Он получает приказ вернуться в Москву, но не возвращается. А может быть, ему становится известно, что Бюро планирует перепрятать Волкову, и тогда он действует на опережение, не имея возможности предупредить наших? Допустимо.
Потом он сам увозит Волкову вместе с каким-то полицейским. Потом парочка вообще пропадает из виду и вдруг проявляется на встрече с американскими военными разведчиками. И после этого Потоцкий и Волкова исчезают уже окончательно».
Мог ли Роман Владимирович оказаться прав? Теоретически, базируясь на анализе фактов, – вполне. Но разница между ними заключалась как раз в том, что генерал знал Воронцова-Потоцкого, а его коллега нет. И потому прав Роман Владимирович мог быть тоже только теоретически.
Что-то еще было в этом отчете по встрече американцев с русской парочкой, что-то было еще важное, только генерал пока никак не мог понять, что именно. За последний час в своем кабинете он, казалось бы, пробежал его глазами раз двадцать. Что же он упустил, что там такого оставалось?
«Когда что-то потерял и никак не можешь найти, ищи на самом виду, – вспомнил он старую житейскую мудрость. – Ну и что у нас на виду?» – подумал он, в который раз изучая отчет. И вдруг застыл, не веря своим глазам.
На самом виду было время и место зафиксированной встречи. Собственно, с этого отчет и начинался. Центр «Плаза», Осло, двое суток назад, в 17 часов 15 минут по норвежскому времени.
«Может человеку в жизни хоть один раз сильно повезти или нет?» – задумался генерал. Вечером двое суток назад он сидел на даче и смотрел выпуск новостей. Он уже собрался выключать телевизор, позевывая от скуки, когда увидел на экране лицо Иры Протопоповой – корреспондента Первого канала.
* * *
Ира Протопопова была личностью во всех отношениях незаурядной и яркой. Правда, при этом она жила в особом мире, совершенно недоступном пониманию Николая Дмитриевича. Появившись в Москве в самый разгар перестройки, Ира зорко огляделась по сторонам и в скором времени вышла замуж за известного в останкинских коридорах постановщика праздничных телевизионных шоу. Убедившись, что, несмотря на всю ее красоту и женский талант, телережиссер не собирается ограничиться моногамными отношениями, Ирина не стала тратить на него слишком много времени и, родив сына, ушла вместе с ребенком к безумно влюбленному в нее молодому музыканту. Тот в отличие от телережиссера вел себя безупречно и на посторонних женщин не заглядывался, но второй брак у Ирины не сложился уже по другой причине. Она сама пала жертвой страсти на стороне, и на этот раз предметом ее любви стал не кто иной, как подчиненный Николая Дмитриевича перспективный майор Карписонов. К тому времени Ирина уже была ведущей довольно популярного ток-шоу, и портреты ее регулярно публиковались в телевизионных еженедельниках. Узнав, что майор Карписонов собирается бросить семью и жениться на этой штучке, в кадрах пришли в ужас и одновременно засомневались в его перспективности.
Сам Николай Дмитриевич имел удовольствие лично познакомиться с известной телеведущей, когда она как фурия ворвалась в его кабинет. Пока генерал приходил в себя и пытался ответить себе на вопрос, каким образом ей вообще удалось проникнуть в здание, не говоря уже о его собственном кабинете, Ирина Протопопова использовала фактор неожиданной агрессии и повела немедленное наступление. Ей, видите ли, стало известно, что ее жениха майора Карписонова собираются отправить в долгосрочную служебную командировку куда-то там в Африку, а об этом не может быть и речи, потому что, во-первых, она не может бросить телевидение, а российские телезрители, в свою очередь, никогда не простят потери такой популярной и нужной народу программы. Во-вторых, прежде чем принимать такие решения, неплохо бы сначала переговорить с будущей женой майора. Когда Николай Дмитриевич робко вспомнил, что вроде бы у энергичного майора в настоящий момент была совершенно другая официальная жена, Ирина Протопопова смерила генерала презрительным взглядом и сообщила ему, что подобной бестактности от вроде бы интеллигентного и тем более уж совсем пожилого человека (дословно! – это Николай Дмитриевич тогда хорошо запомнил) она никак не ожидала...
В общем, что и говорить, в ту первую их встречу ведущая Ирина Протопопова произвела на генерала неизгладимое впечатление.
– Ты бы, майор, взвесил все, прежде чем решаться на такой поступок, – только и смог сказать некогда перспективному майору Николай Дмитриевич.
– А я все взвесил, товарищ генерал, и таково мое решение, – смело ответил командиру Карписонов и посмотрел ему прямо в глаза. Заглянув в них и приметив там бездну, Николай Дмитриевич лишь горько про себя вздохнул. Он понял, что до разума майора Карписонова никому не удастся достучаться ближайшие несколько лет.
Самое забавное заключалось в том, как события развивались дальше. Майор Карписонов ушел из семьи и скоро женился на телекрасавице Протопоповой. Ирина ушла от молодого музыканта, прихватив с собой общего с телережиссером сына. Они пожили с майором Карписоновым на съемной квартире, но через некоторое время Протопопова стала охладевать к майору все больше и больше. Романтический ореол шпионской профессии спал с могучих плеч Карписонова, а его бесконечные рассказы про прослушки и слежки Протопопову стали постепенно утомлять все больше и больше. К тому же и майор, который уже не поехал в Африку на опасное задание, стал потихоньку увлекаться спиртным и все чаще впадать в депрессии. Тогда Протопопова, оценив ситуацию, собрала чемоданы, забрала своего сына, общего с телережиссером, и ушла обратно к молодому музыканту, который верно и терпеливо дожидался ее в своей московской квартире. Надо, правда, сказать, что это была квартира его пожилых родителей и они проживали вместе с ним. Но и он, и его родители приняли Протопопову и ее сына, общего с телережиссером, без единого упрека.
Майор же Карписонов, растеряв свою перспективность, ушел из разведки и, как ни странно, стал довольно удачным банкиром средней руки.
Но забавное заключалось вовсе не в этих фактах, а в том, что Николай Дмитриевич с тех пор и до сегодняшнего дня остался очень дружен – с кем бы вы думали? – с Ириной Протопоповой! Такова, кстати сказать, была судьба всех мужчин, которые с ней знакомились и с которыми она сама желала поддерживать отношения. Конечно, в случае с Николаем Дмитриевичем речь шла о дружбе и ни о чем больше, но если говорить о других мужчинах в жизни Ирины Протопоповой, то они так и тянулись потом всегда за ней, словно крысы за волшебной флейтой Нильса из известной датской сказки. Порой поздними вечерами, когда Ирина возвращалась с эфира в квартиру своего музыканта, туда же сбегались с тортиками и коньяком и первый ее муж, телережиссер, и кое-кто еще с телевидения, и даже майор в отставке, а ныне банкир Карписонов. Все они вместе с самим музыкантом и его папой усаживались на кухне вокруг стола и влюбленными глазами смотрели на Ирину Протопопову, и было в этих сценах что-то от древнего идолопоклонничества.
– Это не просто женщина! – однажды мудро сказал телережиссер, высоко подняв указательный палец, своим собратьям по несчастью, среди которых был и бывший майор Карписонов (они, кстати, теперь все очень дружили). – Эта женщина послана нам Богом в качестве наказания нам, мужчинам, за все наши прегрешения!
И все с ним согласились.
* * *
Николай Дмитриевич, разумеется, не входил в клуб мужей и любовников Ирины Протопоповой, но вот дружил с ней с искренним удовольствием. При всех своих странностях Ирина была блестящим профессионалом, а это качество – довольно редкое по нынешним временам – генерал особенно ценил в людях, какой бы там ни была их частная жизнь. Кроме того, что Протопопова обладала так называемой телехаризмой, то есть способна была прошибить стекло телевизора и, что называется, дотянуться до зрителя рукой, а выражаясь еще проще, повести многомиллионную аудиторию в любом известном только ей направлении, – так вот, кроме всего этого, было у нее и еще одно редкое профессиональное качество. Как журналист, Протопопова умудрялась находить совершенно уникальные темы и раскапывать удивительные истории. И помимо этого, был у телекрасавицы еще один очень редкий дар – оказываться в нужное время в нужном месте, как говорят в американских фильмах.
* * *
«Вот именно, в нужное время и в нужном месте!» – подумал сейчас Николай Дмитриевич, вспоминая репортаж Протопоповой, который он на днях увидел по телевизору. Красивая Ира Протопопова стояла на фоне центра «Плаза» в Осло, где проходила международная конференция по вопросам континентального шельфа в Баренцевом море, в которой участвовала, конечно, и российская делегация. А потом съемки продолжились уже в самой «Плазе»...
Николай Дмитриевич быстро набрал номер мобильного телефона Протопоповой.
– Привет, красавица! Ты уже в Москве?
– Не спит разведка! Приятно слышать, Николай Дмитриевич. Только что вернулась из Осло.
– И как там – в Ослином царстве?
– Жутко, товарищ генерал! – радостно отрапортовала Ирина. – Инфляция, безработица, голодающие трудящиеся, народные бунты повсюду.
– Ты мне скажи, красавица, много ты там наснимала? – не утерпел скорее перейти к делу Николай Дмитриевич.
– Как обычно...
– А остались у тебя эти, как вы их там называете... отходники?
– Чего-чего? – переспросила Ирина и тут же, поняв, что имел в виду генерал, расхохоталась. – Исходники, Николай Дмитриевич, исходники! В смысле исходный материал.
– А я думал, что отходники, потому что это то, что вы не показываете по ящику, ну в том смысле, что они идут у вас в отход.
– Гениально, мой генерал! Теперь я их так и буду называть – от-ход-ни-ки! Гениально!
– А где ты сейчас, красавица моя?
– Как всегда, на посту. В Останкино, Николай Дмитриевич!
– Так вот ты сиди там и никуда не уезжай. Я сейчас к тебе приеду! – заволновался генерал. – А эти отходники у тебя с собой?
– Так точно, товарищ генерал!
* * *
В кафе на первом этаже Останкино, несмотря на поздний час, жужжала многочисленная публика. Здесь пересекался на недолгие мгновения реальный и виртуальный мир России, и любой простой телезритель, случайно попавший в телецентр, чтобы посидеть на задней скамейке на записи какой-нибудь лотереи, а то и на самом «Поле чудес», мог запросто увидеть за соседним столиком известного телевизионного человека. А при большом желании с ним даже можно было вступить в короткий разговор. Наиболее отчаянные любители телевизионных искусств и вовсе могли подойти к своему любимому виртуальному персонажу, слегка хлопнуть его по плечу и бодро поинтересоваться:
– Как жизнь, Лева?
Лева, конечно, поначалу шарахался от такого обращения и долго честно пытался вспомнить лицо человека, который подошел к нему с такой уверенностью, но не вспоминал и смущенно пытался как-то выпутаться из неловкого положения. Дело в том, что телеведущие действительно не всегда помнили людей, которые к ним время от времени подходили, а потому боялись понапрасну обидеть своим неузнаванием хорошего человека. Поэтому Лева или кто другой из ведущих, к кому с такой искренней радостью обращался неведомый поклонник, обычно неуверенно кивали в ответ, мол, ничего жизнь, хорошо, спасибо... А поклонник отходил, крайне довольный собой, и значительно подмигивал своим приятельницам, которые сидели застенчиво за дальним столиком и, конечно, только что видели его неземной триумф.
Среди таких активных поклонников были, правда, и особенно нагловатые, которые простым вопросом про жизнь не довольствовались. Порой они подходили к какому-нибудь телеведущему, одиноко сидевшему за столиком, молча подсаживались к нему и тяжело вздыхали:
– М-да... Видел я тебя на прошлой неделе, Леха! Как-то ты выдохся... Как-то у тебя ушел кураж, не замечаешь?..
Телеведущий ошалело смотрел на непрошеного гостя и молчал. Гость понимал это молчание как полное согласие со своим мнением, подбадривающе кивал ведущему и говорил:
– Ничего, это пройдет... – А потом задорно предлагал: – Выпьем, Леха? Я угощаю!
Обидевшись на отказ выпить, активный поклонник возвращался в компанию своих друзей и небрежно присаживался с отсутствующим видом.
– Ты чего, знаком с ним? – спрашивали изумленные друзья.
Поклонник неопределенно качал головой, как бы не отрицая такого предположения.
– И о чем вы говорили? – возбужденно интересовались друзья.
– Да так, – загадочным голосом отвечал активный поклонник. – У нас с ним давние разговоры...
* * *
Вот в этом кафе в Останкино и сидела роскошная Ирина Протопопова, одним глазом бдительно посматривая на главный вход в ожидании Николая Дмитриевича. Эта женщина не из тех, кого нужно долго искать глазами, подумал с привычным уже восхищением генерал, сразу обнаружив Ирину среди многочисленных обитателей кафе. Она сидела за крайним столиком, но почему-то казалось, что теперь самый центр всего кафе переместился именно в этот край.
«Вот что такое гвардия», – с уважением подумала Протопопова, заметив в руке генерала маленький изящный букет. Пожалуй, она не могла припомнить ни одного случая, когда Николай Дмитриевич явился бы к ней без цветов. За исключением только их самой первой встречи, но тогда явилась она к нему, а не он к ней.
– Как звездная жизнь?
«А теперь гвардия обязательно поцелует даме ручку», – с удовольствием подумала Протопопова, и генерал тут же наклонился к ее руке для поцелуя.
– Звездим потихоньку, – ответила она и не смогла удержаться: – Все-таки в мужчинах вашего поколения есть особый шарм. Потомкам он, увы, не передался.
– Тебе ли жаловаться, деточка? – улыбнулся генерал.
– А что? Так, перебиваемся чем Бог послал, – кокетливо улыбнулась Протопопова.
...Вот что его всегда профессионально останавливало в слишком красивых женщинах, так это совершенно лишнее внимание окружающих к собственной персоне. Николай Дмитриевич отчетливо ощутил сейчас на себе чуть ли не с десяток взглядов, которые доброжелательными назвать было трудно. Еще бы, приплелся какой-то старый хмырь и теперь на глазах у общественности посягает на общенародное достояние, которым, безусловно, являлась Ирина Протопопова.
Стервозная телекрасавица, конечно, прекрасно понимала и его переживания, и смысл окружавших их взглядов. В такое положение они попадали уже далеко не в первый раз. И, как всегда, она постаралась ситуацию обострить еще больше. Протопопова придвинулась поближе к генералу, обняла его одной рукой за шею и приникла к уху, страстно зашептав:
– Мой генерал, вы приехали с заданием? Кого мне нужно убить и как? Зарезать или пристрелить?
Скрипнув зубами, Николай Дмитриевич с трудом сохранил спокойное выражение лица и тихо сказал:
– Что же ты делаешь, деточка? Зачем тебе это?
– А пусть подергаются немного, – невозмутимо ответила Протопопова. – Да и имиджу не повредит. Неизвестный бойфренд с цветами. Наверняка здесь ошивается парочка корреспондентов из «Экспресс-газеты». Завтра, глядишь, напишут.
– Насчет бойфренда, конечно, спасибо за комплимент... – с легким смущением сказал Николай Дмитриевич. Злиться на нее было невозможно. Во-первых, на нее вообще никогда невозможно было злиться. А во-вторых, уж к этим ее шуточкам он привык давно – собственно, с тех пор, как она их стала себе позволять в отношениях с ним.
– А вдруг вас уже сфотографировали? Тайком? – Она сделала испуганные глаза. – И завтра во всех газетах, представляете, вы и я! «Последняя любовь Ирины Протопоповой»!
– Скорее уж последняя любовь пожилого бойфренда, – не так уж весело пошутил генерал и вдруг осекся. У входа в кафе показался вдруг не кто иной, как Женя Линдерман собственной персоной. За топ-менеджером интимных интриг следовала небольшая, но почтительная свита. Как это часто бывает в похожих ситуациях, взгляды генерала и Линдермана тут же пересеклись, и топ-менеджер заметно вздрогнул. Он инстинктивно слегка поклонился Николаю Дмитриевичу и прошествовал дальше в поисках свободного столика, но походка его после такой неожиданной встречи заметно изменилась. Вместо той царственной поступи, с которой он вплывал в кафе, Женя теперь мелко засеменил вперед, чем несколько удивил свою свиту.
Протопопова моментально отследила взгляд генерала и ехидно присвистнула, опять повернувшись к нему:
– Ого, ничего себе бойфренд! Хотите сказать, что вы знакомы с этим типом?
– А ты его тоже знаешь? – недовольно спросил Николай Дмитриевич.
– Господи, да кто же его не знает, прохвоста такого?! – чуть не всплеснула руками Ирина. – Можно сказать, живой укор Уголовному кодексу.
– А что он, кстати, здесь делает?
– Работает, – пожала плечами Протопопова. – Роет свои крысиные ходы.
– В каком смысле?
– В смысле ищет, кому бы впихнуть денег за то, чтобы засветиться во всероссийском эфире.
– А я думал, он известности не ищет, – удивленно сказал Николай Дмитриевич.
– Ошибаетесь, еще как ищет. Так и мечтает, когда его наконец причислят к медиалицам. Насколько я знаю, ему сегодня крупно повезло. Удалось сторговаться с программой... – Ирина хитро улыбнулась, назвав известную фамилию ведущего.
– И как же его там подадут?
– Красиво, с приправами! – хихикнула Протопопова. – Как сводника, конечно, как его еще можно подавать...
– Постой, так он же деньги платит...
– Конечно, платит. Кто же его тут бесплатно будет показывать?
– Так его же сводником назовут. Или там сутенером. А он за это платит?.. – опять не понял генерал.
– Все верно, мой генерал! И сутенером его назовут, и сводником, а он будет платить за такой великолепный пиар, потому что бесплатно его вообще никак не назовут и не покажут.
– Что-то я не понимаю ваши правила игры.
– Да это не наши правила, это его правила, – охотно пояснила Протопопова. – Его любой скандал устроит, ему все равно. Это вот вы обидитесь, если вас сутенером в эфире назовут...
– Не наглей! – строго сказал Николай Дмитриевич, внутренне вздрогнув от такой перспективы.
– Вот видите, уже напряглись! – радостно заметила Ирина. – Ох и нравится мне ваше поколение, товарищ генерал, честное слово! Возьмите меня к себе жить!
– Змея, – коротко откомментировал генерал.
– Хорошо, я буду жить у вас в банке.
– В каком еще банке?
– В какой. В стеклянной банке. Я змея и готова жить у вас дома в стеклянной банке.
* * *
Николай Дмитриевич заметил нервные взгляды, которые время от времени на него кидал Женя Линдерман из-за своего столика. Генерал, конечно, понимал, что, поехав в Останкино, он рискует нарваться на лишние встречи, но уж Линдерман при этом никак не входил в его планы. Можно, разумеется, было запросить съемочные материалы Протопоповой официально у руководства канала или, проще простого, позвонить самой Ирине и договориться, чтобы она привезла их к нему. Но на все это ушла бы уйма времени, а терять его совсем не хотелось. Честно сказать, даже засиживаться в останкинском кафе ему сейчас было не очень-то с руки, но здесь уж нужно было соблюсти этикет в отношениях с теледивой.
Как только генерал собрался все-таки попросить Протопопову подняться с ним в редакционную комнату, чтобы отсмотреть материал, к их столику подвалила радостная компания телевизионных коллег во главе с очень популярным некогда ведущим, который сейчас временно трудился на дециметровых каналах.
– Любовь моя! – закричал ведущий и, блеснув знаменитыми на всю страну очками, кинулся обнимать Протопопову. – Какая же ты все-таки у нас сексуальная! Даже в таком закрытом платье!
«Учись разговаривать с женщинами», – сказал сам себе Николай Дмитриевич и вздохнул. Теперь придется еще отсидеть как минимум полчасика в этой компании. «До чего же они на телевидении все обожают целоваться!» – почему-то подумал он, наблюдая, как тщательно расцеловывались между собой все присутствовавшие за столиком. Они ведь не просто целовались, они при этом внимательно следили за тем, чтобы никого не пропустить, иначе будет нарушен этикет. «Вот бы и нам ввести такое правило в конторе», – весело предложил сам себе Николай Дмитриевич.
* * *
– Так вот, душа моя, – обратился ведущий к Протопоповой, – я тут объясняю молодежи понятие ночного монтажа.
– А-а! – уважительно кивнула Ирина, и ведущий обратился к молодежной аудитории, которая составляла основную часть его свиты. Вернее сказать, что он в большей степени обращался к одной только представительнице молодежи – самой юной и самой симпатичной во всей толпе, которую он привел вместе с собой.
– Вам, кстати, тоже будет интересно, профессор, – заметил ведущий Николаю Дмитриевичу.
Благодаря Ирине они уже были знакомы. Ирина была негласным проводником генерала в сложной культурной жизни столицы. Если бы не она, не видать бы ему как своих ушей последних выставок и премьер. Раз в квартал он позволял себе теперь такую слабость. На какой-то премьере они и познакомились с ведущим, Ирина представила его профессором каких-то очень точных наук, это был довольно грамотный ход, потому что в этой области ведущий поддержать разговор явно не смог бы.
– Ночной монтаж сломал много судеб в истории телевидения, – поучительным голосом сообщил ведущий. – Но без этого явления телевидение немыслимо.
– Маэстро, вам бы уже пора Ветхий Завет телевидения писать, а не о ночных монтажах вспоминать, – заметила ехидно Протопопова.
– А чего его писать? Я сам и есть его Ветхий Завет, – ничуть не смутился маэстро. – Так вот, дети... – Он опять нашел взглядом самую юную и симпатичную, вдохновился и продолжил свой увлекательный рассказ.
– Не беспокойтесь, скоро пойдем в редакцию, – успела ему шепнуть Ирина. – Вам, как я понимаю, нужна Норвегия?
– Мне нужно то, что ты снимала в «Плазе». Все-все, до секунды, – так же шепотом ответил ей генерал.
Протопопова кивнула и достала свой мобильник.
– Микола? Это я, твоя повелительница, – командным голосом сказала она трубке. – Через десять минут чтобы как штык был в редакции. И выложи на мой стол все пленки из Осляндии. Усвоил?
– ...И поэтому знайте, дети, когда кто-то вам звонит поздним вечером и предупреждает, что останется на ночной монтаж, этот человек лжет вам, ибо не было в нашей истории ночных монтажей, которые не заканчивались бы любовной вакханалией... Если мы, конечно, говорим о настоящих ночных монтажах, – на всякий случай уточнил маэстро, видимо, что-то вспомнив.
– Не бойся, девочка, – сказала Протопопова самой юной и самой симпатичной, которая при последних словах маэстро почему-то слегка испугалась. – Он сам у нас уже давно не монтирует, – кивнула она в сторону ведущего.
– Ты змея, Протопопова, – грустно констатировал маэстро.
– Черт, вот ведь удался день! – посмотрела Протопопова на генерала радостными глазами.
* * *
– Ирочка! – услышал мужской голос позади себя генерал. Вот же ж черт, нужно быстрее уходить из этого кафе.
Поскольку места за их столиком больше не было, вновь прибывшая компания тут же устроилась за соседним. Ее возглавлял видный деятель Государственной думы, переживший уже несколько созывов благодаря своему тонкому политическому чутью и грамотному лавированию в океане фракций, движений и партий. Его сопровождала очаровательная помощница-блондинка. «Господи, – вздохнул про себя Николай Дмитриевич, – ну почему же у них всегда помощницы молодые блондинки? Взяли бы хоть раз для разнообразия, скажем, брюнетку...»
Помимо штатной помощницы-блондинки, в группе депутата в этот вечер состоял еще молодой эстрадный певец, которого в последнее время усердно раскручивали по разным телеканалам. Певец пока скромно молчал, украдкой бросая из-под своих пушистых ресниц внимательные взгляды по сторонам. Его явно интересовало то, как местная публика на него реагирует.
* * *
– Ирочка, – укоризненно сказал бессменный депутат, – вы про меня совсем забыли.
– У меня теперь нет программы. Я снимаю документальные фильмы.
– Снимите меня в документальном фильме, – живо откликнулся депутат.
– А на какую тему?
– Господи, солнце мое, да какая разница? – искренне удивился депутат. – Что увидим, про то и споем.
– Вообще-то у меня сейчас проект про неравные браки, – задумчиво сказала Протопопова.
– Отлично! – обрадовался депутат. – Я могу многое рассказать про неравные браки.
– Потом еще мы начинаем кино про лилипутов, – уже откровенно издевалась Протопопова, но депутат этого не заметил.
– Про лилипутов? – удивленно переспросил он.
– Ну да, – как бы рассеянно кивнула головой теледива. – Это такая проблема теперь...
– Ну, вообще это серьезная проблема, – нерешительно согласился депутат и слегка задумался.
– Планируется еще про шахидов, – невзначай вспомнила Протопопова. Генерал уже догадался, что это маленькое шоу она устраивает в качестве развлечения лично для него.
– Про шахидов я могу, – оживился депутат. – Это вообще моя тема, вы же знаете, терроризм там всякий...
– Про терроризм сейчас важно, – неожиданно вклинился молодой певец, картинно тряхнув своей эстрадной гривой.
«Господи, ты-то еще куда? – с тоской подумал генерал. – Что за прыть!»
– Мы вчера, – певец таинственным взглядом указал на депутата, – вместе были за зубцами. Как раз об этом там много говорили.
«За зубцами» – это означало «в Кремле», догадался генерал. Теперь хоть понятно, зачем этот юнец встрял в разговор.
Протопопова посмотрела на юнца с зоологическим интересом.
– Вообще ситуация, конечно, серьезная, – весомо сказал депутат и обвел всех тяжелым взглядом. – Преференции сильно меняются, прямо на глазах...
– Чего меняется? – шепотом спросил Протопопову генерал.
– Не важно, не обращайте внимания, это такой птичий язык...
– Сейчас, понятно, еще играет выборная составляющая... – увлеченно забормотал депутат, обращаясь уже куда-то внутрь себя. Со стороны это немного походило на чтение каких-то религиозных мантр. Певец с почтением их выслушивал, а помощница-блондинка приобрела отсутствующее выражение лица. Похоже, ей текст был хорошо знаком заранее.
– Ну ладно, – вдруг решительно встала из-за стола Протопопова. – Вы тут пока порепетируйте, а нам с профессором нужно идти.
– Зря уходишь, любовь моя, – философски заметил маэстро-ведущий, до сих пор он молчал и с сарказмом смотрел на депутата. – По-моему, товарищ очень интересно рассказывает...
– Дела, знаешь! – жестко ответила Протопопова. – Мне уже тоже пора за зубцы.
Глянув напоследок на Женю Линдермана, генерал заметил, что тот смотрит на него почти с открытой тревогой.
* * *
– Вы бы позвонили жене, предупредили, что остаетесь на ночной монтаж, – ехидно посоветовала Протопопова, когда они вошли наконец в редакцию, где их ждал вымуштрованный повелительницей ассистент режиссера Микола.
– В каком это смысле? – покосился на нее генерал, вспомнив рассказ-предупреждение телеведущего в кафе.
– Ничего личного, – успокоила его теледива. – Только бизнес. Просто пленки, которые вы хотите посмотреть, займут несколько часов.
Ирина включила монитор и примостилась рядом с Николаем Дмитриевичем, держа руку на кнопках магнитофона.
– Итак, что нас интересует?
– В центре «Плаза» должен быть большой бар, огороженный стеклянной стенкой.
– Да, конечно, я там стенд-апы снимала.
– Чего ты делала? – с подозрением спросил Николай Дмитриевич.
– Не волнуйтесь, никакой эротики. Стенд-ап – это когда корреспондент стоит в кадре и говорит свой текст.
– Ты была совсем рядом... – задумчиво сказал генерал. – Еще мне нужно, если вы снимали, всякие там залы, коридоры, двери... Да вообще все подряд, кроме выступлений на конференции.
– Это точно до утра.
– Сможешь остаться?
– Всю эту ночь я буду вашей, мой генерал!
* * *
К счастью, техника позволила просматривать пленки на скорости, иначе он бы и правда остался в Останкино до утра. Сколько же они снимают, эти несчастные телевизионщики, чтобы выдать в эфир всего пару-тройку минут!..
Ирина перед камерой смеется, что-то серьезно пытается сказать, потом опять внезапно начинает смеяться, можно прокрутить дальше... Хотя стоп. Позади нее виднеется проход к бару, стоит посмотреть еще раз, не появился ли там кто-нибудь интересный. Нет, пока все спокойно. Крутим дальше.
Местные секьюрити ходят по «Плазе», рыская направо и налево внимательными глазами. Мимо. Дальше.
Прошел российский министр, поздоровался с Ириной.
Прошел норвежский министр, тоже поздоровался с Ириной.
Прошел какой-то китаец, не поздоровался.
Прошли какие-то... Стоп!
Николай Дмитриевич вытащил из кармана фотографии американцев, которые встречались в «Плазе» с Потоцким и Волковой. Сходится!
И куда они идут? Судя по всему, они еще не были в баре, они только что вошли в «Плазу». Так, смотрим... Они просто идут несколько секунд, потом камера выключается, и на мониторе опять возникает красивая Протопопова, которая кокетничает с оператором.
– Можно это как-то запомнить? – показал Николай Дмитриевич на монитор.
– Элементарно, сейчас запишу тайм-код.
* * *
До утра, к счастью, им сидеть в Останкино не потребовалось.
– Когда захочешь, я тебя отведу в ресторан, – пообещал от щедрот довольный генерал.
– Пошло, товарищ генерал! – откликнулась лишь слегка уставшая Ирина. – Лучше скажите, я помогла родине?
– Ты моя умница! – Николай Дмитриевич даже чмокнул ее при этом в нос.
– Родина помнит, родина знает?
– Не сомневайся!
Он не зря думал, что любому человеку хотя бы раз в жизни должно очень сильно повезти. Ему как раз теперь повезло. И шансы на это везение первоначально, между прочим, были минимальные. Но ему повезло, черт возьми...
– А орден дадут? – спросила Ирина.
– Конечно, – сказал он. – Поедем с тобой, красотка, за зубцы и получим там твой орден...
* * *
Наверное, это действительно такой особенный талант – оказываться в самое нужное время в самом нужном месте, подумал он с уважением о Протопоповой. Главное он теперь знал. Встреча Потоцкого и Волковой с американцами в Осло вовсе не планировалась. По крайней мере она не планировалась самим Потоцким или Волковой. Американские коллеги сами нашли наших ребят. Другой вопрос, как им это удалось. Это первое обстоятельство.
А второе обстоятельство заключалось в том, что Потоцкому удалось эту встречу вовремя прекратить и оторваться вместе с Волковой от назойливых американских друзей. «Так что, дорогой Инь, – вспомнил теперь с удовольствием Николай Дмитриевич своего коллегу-генерала, – с выводами ты, как и говорил, явно поторопился».
Что касается нашего сотрудника, следившего за встречей в «Плазе», отвлекся он от своего занятия вовсе не случайно, как ему показалось. Мелкий инцидент с поимкой карманного воришки за его спиной в баре был кем-то грамотно инсценирован. Пока сотрудника отвлекали, американцы вывели Потоцкого и Волкову из бара.
И наконец, последнее. Потоцкий и Волкова в Осло были не одни. Иными словами, за ними была установлена слежка. И самое интересное, что, похоже, слежку эту затеяли не американцы.
Все это Николай Дмитриевич смог понять после того, как отсмотрел почти с десяток пленок Протопоповой. Он собрал воедино в своем сознании фигуры разных людей и фрагменты еле видных на заднем плане сценок, которые случайно попадали в объектив телекамеры в разное время, а потом все это последовательно смонтировал в своей голове в нужной последовательности. «Кажется, я употребил правильное телевизионное слово», – подумал Николай Дмитриевич, благодарно глядя на Протопопову. Да, он именно смонтировал у себя в голове все эти разрозненные эпизоды.
Итак, главное он теперь знал. Потоцкий никому не продавался. Правда, генералу по-прежнему было ничего не известно о том, где теперь находились Потоцкий с Волковой и что с ними происходило...