В холодильнике опять хоть шаром покати. Это совершенно предсказуемое открытие снова повергло Расса Тардифа в черную меланхолию. Где вы, славные женатые времена, когда в доме имелся волшебник, следивший за тем, чтобы все холодильники — и в доме, и в мастерской — всегда ломились от всяческих напитков и разных разностей, которые хорошо идут под коку, содовую и пиво? Расс с досадой захлопнул дверь бесполезного холодильника размером с гардероб и задумался. Темно, двенадцатый час. От мастерской до дома бежать добрых сто ярдов под проливным дождем. Потом обратно. Нет, перебьемся без содовой!

То, что небо прорвало всерьез, можно было определить на слух: ниже мастерской шумел-бесновался вздувшийся Колд-Крик. Сарайчик, переделанный в мастерскую, стоял в пятнадцати футах над рекой и на самом обрыве. Был год, когда Расс опасался, что в очередной раз разбушевавшийся Колд-Крик подмоет берег, мастерская ухнет вниз и все его во всех смыслах дорогое оборудование окажется в воде.

Днем Расс, обильно татуированный слесарь-механик, по восемь часов трудился в Эверетте в цехе по сборке «Боингов-747». Цех был исполинский — почти сто акров под одной крышей. После работы Расс ехал домой — конец немалый — и спешил в свою мастерскую: днем он работал ради денег с алюминием, а вечером для души — с деревом.

Именно столярное дело — хобби, переросшее в одержимость, — угробило или, вернее сказать, добило его брак. Жизнь в браке почти с самого начала оказалась далеко не так сладка, как ее малюют. Регулярный супружеский секс — дело, конечно, хорошее — лучше привычного онанизма, но хлопотнее и дольше, а времени на любимые поделки из дерева и так не хватало. Вдобавок жена непрестанно ныла, что ей скучно в этой лесной глуши, вдали от людей. Она хотела жить в Эверетте или хотя бы в Снохомише. Словом, не приходилось удивляться тому, что они в итоге разбежались. Расс слышал, что время лечит раны. Но в его случае время оказалось особенно проворным и искусным доктором. Единственное, по чему Расс искренне тосковал после развода, — это по своевременно и правильно заполненному холодильнику в мастерской.

Думать об опасностях непогоды и о незадавшемся браке было лень и противно, поэтому Расс встал к отрезному станку, чтобы продолжить работу. Но тут его внимание зацепил телевизор: на десятидюймовом экранчике красивая как картинка цыпочка что-то вдохновенно рассказывала на фоне леса за пеленой дождя. Но его заинтересовала не репортерша, а карта над ее левым плечом — чертовски похоже на район, где он живет. И хоть Расс обитал в глубине леса, далеко от другого жилья, были ориентиры, по которым он узнал свои окрестности. Он потянулся к телевизору, смахнул опилки с рукоятки громкости и прибавил звук.

— …в последний раз их видели этим утром около пяти утра. Рядом со мной детектив из округа Снохомиш Мак Шнайдер, который возглавляет расследование этого дела. Детектив, что в данный момент предпринимает полиция с целью обнаружения пропавших туристов?

В кадре под огромным зонтом, который держал ассистент, рядом с хорошенькой репортершей появился мужчина.

— Поисково-спасательная бригада работает на месте происшествия, — сказал Мак в микрофон. — Прибыла и команда с собаками-ищейками.

— Есть ли у пропавших шанс дожить до утра? — спросила Крис.

— Надеюсь, мы найдем их раньше. Но, насколько мне известно, они туристы с опытом, одеты тепло — так что ночь в принципе должны перетерпеть.

— К поискам подключен и второй детектив, так?

Мак кивнул:

— Совершенно верно. Детектив Карл Карильо.

— Но почему в деле поиска пропавших в горах туристов задействованы сразу два детектива?

— В этом нет ничего необычного. Мы помогаем друг другу, когда нужно действовать предельно быстро.

— Насколько я знаю, на земле неподалеку от машины вы нашли дистанционный открыватель дверей. А один из помощников шерифа предположительно видел пятно крови на тропе, — сказала Крис. — Считаете ли вы, что тут совершено преступление?

— Пока что нет ни малейшего повода думать о насилии. Что касается человеческой крови на тропе, то это неподтвержденная информация. Там, где помощник шерифа якобы видел кровь, ничего не оказалось.

— Итак, — не сдавалась Крис, — если верить вам, это рутинная спасательная операция? Но почему же все-таки сразу два детектива? Это куда больше напоминает расследование убийства, чем поиски заблудившихся туристов!

Мак нахмурился. Не мог же он бухнуть в прямом эфире, что вся чрезмерная суета — по звонку сверху!

Медленно, взвешивая каждое слово, он сказал:

— Два человека не вернулись из туристического похода. И на земле поблизости от их машины действительно была найдена дверная дистанционка. Этот факт ни о чем не говорит. Ее могли просто случайно уронить. Не исключено, что на тропе где-то и есть человеческая кровь, но мы пока ничего не обнаружили. Поэтому на данном этапе расследования экстраполировать одну неубедительную находку и говорить о преступлении даже как о потенциальной возможности было бы безответственно.

Мак вдруг развернулся и пошел прочь.

— Но вы-то лично что думаете, детектив? Было преступление или нет? — крикнула Крис ему вдогонку.

Мак даже не оглянулся.

— Детектив Шнайдер, признайтесь, вы тут для расследования убийства, да?

Крис была впечатлена. Сроду не слышала о полицейском, который употребляет слово «экстраполировать». И вот — сподобилась познакомиться.

Он вообще был особенный — не похож на полицейских, с которыми Крис в силу своей профессии общалась довольно часто.

Крис выждала несколько мгновений, чтобы зрители могли просмаковать драматический момент бегства Мака от камеры, и сказала с нарочито хитрой улыбкой:

— Итак, поисковая бригада будет работать еще как минимум несколько часов, чтобы найти двух пропавших туристов. Если поиски не дадут результата, утром они будут продолжены. Хотя мы надеемся на то, что туристы найдутся в самое ближайшее время — целыми и невредимыми. Это была Крис Уокер, программа «Глазами очевидца», с прямым репортажем из гор высоко над Голд-Баром.

Расс Тардиф приглушил звук телевизора. Он несколько удивился тому, что детектив столь грубо повел себя с такой смазливой девицей. Затем его мысли перескочили на пропавших адвокатов. Похоже, они исчезли буквально в нескольких милях от него, то есть, считай, совсем рядом… Расс включил электропилу. Не исключено, что эти ребята постучат в его дверь. Ну, прогнать он их не прогонит, однако угощать их ему нечем. В холодильнике хоть шаром покати.

От Крис и съемочной бригады Мак направился вверх по склону — к помощнику шерифа Биллу Александеру, тому самому, что обнаружил пустой «Чероки». Мак кипел злостью по двум причинам: во-первых, репортерша не по делу наехала на него в прямом эфире и ему пришлось показать характер; во-вторых, у него было неприятное ощущение, что девчонка таки права и тут действительно не обошлось без насилия. Он разделял раздражение Карильо: их совершенно бессмысленно погнали ночью в лес — вполне хватило бы спасательно-разыскной команды. Предстояло просто ошиваться рядом со спасателями, которые делают свое дело. Однако здесь, в горах, он уже не был уверен, что приехал зря. Помощник шерифа божился, что видел кровь на тропе. Но молодой лопух не сообразил законсервировать след — и дождь, естественно, смыл то, что могло оказаться важной зацепкой. Мак негодовал на глупость помощника шерифа, но знал, что подобные ошибки повторяются снова и снова не только провинциальными полицейскими — в Лос-Анджелесе он тоже сталкивался с подобной безалаберностью.

Выйдя из прямого эфира, Крис сунула микрофон звукооператору, схватила зонтик и побежала за Маком. Она была очень довольна тем, что мистер Экстраполяция невольно помог ей разыграть перед камерой маленькую драму. Но в ее интересах было преувеличить свою обиду на его грубость. Что ж, попытка не пытка, а вдруг он поверит, что оскорбил ее… и утешения ради возьмет и выболтает что-нибудь существенное!

— Эй, чего вы так взъерепенились? — крикнула она Маку в спину. — И что это за хамство — уходить посреди интервью!

Мак, не замедляя шаг и не оглядываясь, ответил резким тоном:

— До эфира мы обсудили ход предстоящего разговора. И я прямо сказал вам, что ваши предположения беспочвенны и высказывать их перед камерой безответственно. Вы вроде бы согласились. И что же? Вы меня обманули.

— Все равно это не повод поворачиваться спиной к микрофону!

Мак остановился, и Крис смогла нагнать его.

— Вы же меня дураком выставили в прямом эфире! — в сердцах сказал Мак. — Да, два детектива помогают спасательно-разыскной службе вести стандартный поиск пропавших туристов. Обычно именно начальник этой службы собирает вещественные улики на случай возникновения уголовного дела. Но сегодня он не смог выехать на место происшествия. Отправились, по дружбе, мы. Вот и все. А вы накручиваете! По-моему, до вас просто не доходит, что есть семимильное расстояние между терминами «пропали без вести» и «предположительно нет в живых». А от «возможно, уже мертвы» до «возможно, убиты» — еще семь миль!

— Как журналистка, я вольна высказывать любые предположения, — огрызнулась Крис.

— А я, как детектив, обязан решительно опровергать любые идиотские предположения! — Мак прибавил шагу, чтобы наконец отвязаться от настырной журналистки. — Пустыми домыслами вы себе же вредите в глазах публики. Так-то, дамочка!

— Да будет вам! — примирительно сказала Крис, упрямо семеня за детективом. — Я виновата и прошу прощения, — почти искренне добавила она. — Но я же не со зла, я всего лишь хотела дожать сюжет. Пропали два туриста, видные адвокаты, в поисковой команде с самого начала аж два детектива… Что прикажете думать?

— А вы не думайте, — сердито отозвался Мак. — Просто факты излагайте.

— Да остановитесь вы, я уже запыхалась! — сказала Крис. — Послушайте, я не дурочка. Если я вижу, что от меня что-то скрывают, я поневоле начинаю строить предположения.

Мак резко остановился и повернулся к ней. Они вдруг оказались почти нос к носу.

По мнению Мака, в последние десять лет телевизионные новостные репортажи выродились в поиск сенсаций. Если материал не содержал повода для сенсации, его отчаянно раздували до подобия сенсации — подавали с нарочитым драматизмом, не жалея гипербол и дешевых гипотез. И эта журналисточка манерой мало отличалась от прочих — устраивает ненужный цирк в эфире!..

Машинально он отметил ее рост — их глаза были почти на одном уровне… И на руке, держащей зонтик, нет обручального кольца. Не замужем и не помолвлена. Поймав себя на явном интересе к этой вздорной особе, Мак рассердился пуще прежнего и отчеканил:

— Два человека пропали всего лишь несколько часов назад…

— Двенадцать часов назад.

— Ладно, двенадцать часов. Но это еще ничего не значит. А вы торопитесь раздуть это в драму или даже в трагедию. Семьи и друзья пропавших, мягко говоря, обеспокоены их судьбой. А вы, не имея на то ни малейшей причины, кроме собственных амбиций, бесстыже подбрасываете им с экрана повод для еще большей тревоги!

Крис чувствовала, что она воюет с глухой стеной. Мак нервно почесал бровь — и она отметила про себя, что на его руке нет обручального кольца. «Женат и скрывает или разведен? Готова биться об заклад — разведен».

— Хорошо, — сказала она, — пусть я плохая. И тем не менее, пожалуйста, объясните мне, бесстыжей дуре, что вы тут делаете на пару с Карильо — при такой-то уверенности, что дело пустячное?

Мак снова предпочел обратиться в бегство. И почти столкнулся с помощником шерифа Биллом Александером. Тот браво доложил ему:

— Спасатели прошли уже несколько миль по тропе — с нулевым результатом.

Парню еще никогда не доводилось давать телеинтервью, и поэтому присутствие журналистки, да еще такой хорошенькой, сильно будоражило его.

— А ведь тут, насколько я понимаю, и заблудиться негде, — сказала Крис, обращаясь к заробевшему Биллу Александеру. — Тропа-то одна. Только ближе к вершине раздваивается. Я смотрела по карте.

Мак ожег ее сердитым взглядом — дескать, нечего приставать к нашим сотрудникам! Однако Крис спокойно игнорировала его гнев.

— Да, тропа действительно одна, среди густых зарослей, — сказал Билл. — Где-то в середине раздваивается, но оба пути ведут прямо к вершине.

— А вне тропы поиски ведутся? — спросила Крис.

Тут Билл метнул быстрый взгляд на Мака: колоться или нет?

Мак вздохнул и взял ответ на себя. С одной стороны, репортерша у него в печенках сидела. С другой стороны, не хотелось, чтоб она думала, будто они что-то скрывают от нее.

— Сейчас, в кромешной темноте, — сказал Мак, — это слишком опасно. Даже с фонарями — неоправданный риск. Если до рассвета не найдем, подключим вертолет, увеличим количество спасателей — тогда и склоны обыщем.

— А вы-то сами поднимались по тропе — видели, насколько там опасно? — спросила Крис Мака.

Тот с непроницаемым лицом проигнорировал ее вопрос.

Крис опять повернулась к Биллу:

— А скажите-ка вы мне, почему в сегодняшних поисках задействованы два детектива?

Билл захихикал, словно оценивая подколку в вопросе. Крис в ответ рассмеялась. Да так заразительно, что вслед за ней рассмеялся и сам Билл… не зная почему. Мак криво улыбнулся — мол, смейтесь себе, не страшны мне ваши заходы. Он чувствовал, что от этой Крис Уокер будут только неприятности.

К ним подошел Карильо.

— Никаких следов, — сообщил он, мрачно качая головой. — Ждем доклада последней поисковой группы с собаками. Если в ближайшее время ничего не всплывет, придется закруглиться и сделать паузу до семи утра.

Это значило — завтра вставать ни свет ни заря. Утро выходного дня коту под хвост!

— Ты все-таки попробуй проверить, не объявились ли они где-нибудь, — сказал он Карлу Карильо. — Судя по карте, все-таки существуют возможности спуститься с другой стороны горы. Вдруг они вышли там и добрались до жилья…

Карильо ушел. Помощник шерифа Билл Александер зябко пожимал плечами — то ли от холода, то ли от неприятного воспоминания о том, как он испугался, будучи у начала этой тропы в одиночку. Теперь они стояли практически на том самом месте, откуда он сломя голову убежал к своей патрульной машине.

— Совсем такое же таинственное исчезновение, как во вторник, — брякнул он.

И Мак, и Крис с одинаковым интересом уставились на него.

— Что за исчезновение? — раздраженно спросил Мак. Этот Билл действительно лопух. Льет новую воду на мельницу этой напористой девицы! Одно утешение — хоть не перед камерой.

— Вы разве не знали? — продолжал Билл, довольный произведенным эффектом. — Пропал лесной инспектор фирмы «Вайерхойзер». Остановился в лесу, вышел из своего пикапа, мотор оставил включенным — и с концами. Словно испарился. Я был на месте, видел пустую машину с открытой дверцей. Ключ в зажигании, топливо успело выгореть. А парень исчез бесследно. Зага-а-адка!

Крис сразу учуяла, какую потрясную историю можно соорудить из двух исчезновений в течение недели.

— Где это произошло?

— Да совсем недалеко. Через ущелье-другое к востоку отсюда. По эту сторону лесного заповедника.

Не было ничего удивительного в том, что Мак ничего не слышал об этом происшествии. В окружном управлении полиции больше трехсот сотрудников. На севере штата Вашингтон в их юрисдикции огромная территория от побережья Тихого океана до горных цепей глубоко на континенте — тут спокойно уместятся разом штаты Род-Айленд и Делавэр. Плотность населения невелика — однако в итоге набегает три четверти миллиона жителей. Соответственно никто из трехсот сотрудников окружного управления, которое находилось в Снохомише, не мог быть в курсе всех более или менее заурядных инцидентов. А пропажа лесного инспектора не относилась к впечатляющим происшествиям.

— А вы расследовали это дело? — спросил Мак Билла Александера. — Может, тот тип просто слинял — подальше от каких-нибудь личных проблем?

— Да нет, не похоже. Я беседовал с его женой. Вроде как благополучная семья, счастливая. Правда, у сына кольцо в носу.

— Вы это о чем? — удивилась Крис, не улавливая логики в словах Билла.

— У пропавшего лесного инспектора сын носит кольцо в носу.

Мак про себя усмехнулся. Видать, молодой помощник шерифа редко бывал в больших городах и редко видел кольца в носу, поэтому в его глазах причуда сына могла стать достаточной причиной для бегства отца. Так сказать, причина не хуже других. Но с другой стороны, пропавший инспектор тоже местный — для него это кольцо могло оказаться еще большим шоком, чем для Билла, потому как не в чьем-либо носу, а в сыновнем!

— Нашли какие-нибудь следы насилия? — торопливо осведомилась Крис.

— Нет, на преступление вроде не похоже, — сказал Билл. Но после короткой паузы вдруг прибавил: — Разве что деревья…

— А что с деревьями? — насторожился Мак.

— Ну, тут любопытная вещь… — Билл теперь уже сознательно сделал пазу. Ему было приятно, что репортерша лучшего местного телеканала и лучший детектив окружного управления ловят каждое его слово. — Вокруг того места, где я пустой пикап нашел, у десятков деревьев макушки сломаны. Примерно на одной высоте. Футов десять. Будь это не деревья, а одуванчики, я бы подумал — мальчишка прошел и палкой маковки сбил. То ли там диковинная такая буря случилась, то ли еще что…

Крис хищно прищурилась.

— «То ли еще что» кажется мне более убедительной версией, — сказала она.

Из темноты вынырнул рослый бородатый старик в дождевике. Он держал на сворке трех бладхаундов — черных, с подпалинами. Билл узнал его и крикнул:

— Привет, Харли!

Харли Квайверс подошел к ним поближе. Его собаки держались до странности тихо: сворку не натягивают, хвосты поджаты.

— Ну дела! Который год работаю с этими псами, а такого не бывало! — озадаченно-сердито громыхнул Харли и для пущего эффекта плюнул на тропу. — Им что человек, что медведь, что пума — никого не боятся. Прут по следу. Уж такая порода. А тут вдруг словно от страха обделались. Никогда не видел, чтоб собаки так пугались. Сперва след-то взяли, а потом вдруг уперлись — ни вперед по тропе, ни в заросли. Скулят, словно их на живодерню тянут. Чудеса — да и только!

Харли Квайверс поворчал еще и пошел вниз, к своей машине. Билл Александер молчал. То смутное чувство суеверного ужаса, которое он испытал в лесу в одиночестве, теперь возвращалось — хотя рядом были люди.

Крис посмотрела на Мака. Теперь он не отвел глаза. Пропавший лесной инспектор, пропавшие адвокаты, напуганные до смерти бесстрашные бладхаунды… Выстраивалось что-то нехорошее. И Мак уже подозревал, что Крис Уокер в итоге получит-таки желанный душераздирающий сюжет.

Тайлер зашел в кухню и взял из холодильника бутылку диетической колы. Он вконец вымотался. И не имел ни малейшего желания дискутировать с женой о чем бы то ни было. Однако за день они почти ни словом не перемолвились. Поэтому он из вежливости осведомился:

— Ну как прошла встреча с японцами?

— Без осложнений, — отозвалась Ронни и убавила звук телевизора (как раз на обещании диктора, что дожди будут лить всю предстоящую неделю). — Когда я вернулась, Мередит с подружками была во дворе у открытого бассейна, а Эми в кухне трепалась по телефону.

Тайлер язвительно хмыкнул:

— Эми пользуется нашим телефоном больше, чем мы сами.

— Вот именно. С этим надо кончать. Пора гнать эту Эми в шею. Нам нужна круглосуточная няня. Или иностранка-помощница, которая будет жить в семье.

Ронни обычно мучило, что по причине занятости она недодает детям материнской заботы. На самом деле она была хорошая мать и ради детей могла горы свернуть. Тайлер это знал и ценил.

— И где же нам найти такую помощницу? — сказал он.

— Я наводила справки. Мне рекомендовали одно вроде бы хорошее агентство.

— Будут присылать девушек по программе «An-Pair» для знакомства и беседы?

— Да. В случае если мы все согласимся на этот вариант. У нас достаточно свободных комнат, чтобы разместить постоянную няню. Ты что по этому поводу думаешь?

— А что тут возражать? Я обеими руками «за». Если приличная иностранка…

Но Ронни, казалось, сама все еще колебалась.

— Надо бы сперва с самими детьми поговорить. Согласен?

Тайлер улыбнулся про себя. Милая добрая Ронни, великая сторонница демократии даже в воспитании! Самому Тайлеру и в голову бы не пришло советоваться с детьми по такому вопросу: с ними он чувствует себя начальником, решения которого обсуждению не подлежат. Однако деликатность Ронни имеет резон: ведь именно детям предстоит вдруг получить как бы полноправного заместителя родителей в виде совсем незнакомого поначалу человека.

— Что ж, давай посоветуемся с детьми, — сказал Тайлер. — Не думаю, что они будут упираться. Появится еще один человек, которого можно мучить.

Лицо Ронни просветлело.

— Ну вот и хорошо, — сказала она.

Простенькая шутка Тайлера напомнила ей о старых добрых временах, когда они жили весело и беззаботно, когда еще не было этого мрачного, много пьющего и депрессующего Тайлера, когда он любил шутить и посмеяться. Сейчас ей отчаянно хотелось коснуться его, очутиться в его объятиях… но это было совершенно невозможно. Между ними словно каменная стена. Уже давно.

Ронни взяла пульт дистанционного управления и выключила телевизор.

— Я совсем сонная, — сказала она. — Ты тоже ложишься?

Тайлер кивнул:

— Да, прямо сейчас.

Ронни положила свою чашку в раковину и после секундного колебания сказала:

— Завтра воскресенье. Не обязательно вставать рано. Хочешь ко мне?

На их языке это значило только одно.

Тайлер не знал, способен ли он в его нынешнем душевном состоянии на секс и ласку — даже при том, что он безумно стосковался по телу жены… Однако грех не попробовать.

— Отлично. Спим вместе и до полудня!

Ронни послала ему воздушный поцелуй и пошла к лестнице.

А Тайлер продолжал сидеть за кухонным столом. Потягивал колу и задумчиво смотрел на высоченные черные окна, прилежно провожая взглядом бегущие по ним струйки дождя…

Он наблюдал за двуножками, которые суетились внизу. Некоторые из них двинулись вверх по тропе и прошли мимо него. Он знал, что собаки чуют его. И с удовольствием ощущал на расстоянии их страх. Правда, их страх был неинтересный, какой-то хилый и тусклый — словно пасмурный день. В сравнении с ним страх, шедший из сознания двуножек, был как солнечный день — яркий, насыщенный, многокрасочный. Но даже этого блеклого страха было достаточно, чтобы собаки уперлись намертво и не стали его преследовать.

Когда последний из двуножек забрался в свой твердошкур, все твердошкуры открыли свои огненные глаза и убежали прочь.

Обычно он днем спал, а ночью бродил. Однако ночи, когда лил дождь, он имел привычку пересиживать в каком-нибудь сухом убежище. Этой ночью было иначе: он не ощущал ни дождя, ни холода — только невнятное возбуждение и зуд что-нибудь совершить.

С легкостью, без помощи рук спустившись по склону такой крутизны, что двуножки поднимались бы по нему на четвереньках, он двинул в сторону речки. Зашел на мелководье, напился. Ледяная вода приятно холодила натруженные ступни. Река, вздутая дождем, шумно бурлила.

Вдалеке на склоне его внимание привлек огонь. Берегом реки он пошел в его сторону. Оказалось, что огонь горит в деревянной пещере над берегом реки. Он знал, что двуножки строят себе большие пещеры из дерева. Но эта пещера была совсем-совсем маленькой.

Он чувствовал, что в деревянной пещерке кто-то есть.

Когда он подошел совсем близко, из пещерки донесся внятный громкий визг. Он озадаченно поводил ушами. В его лапах вот так визжали многие умирающие зверьки, но этот визжал на одной ноте и так долго, что никакого дыхания не хватит. Вдобавок он не воспринимал даже малейших волн страха, сопровождающих умирание. Слышал он только мысли двуножки в пещере. Спокойные-преспокойные. Очевидно, именно этот двуножка каким-то образом производил однотонный визг.

Голода он не испытывал. И даже однотонный визг из пещеры его никак не будоражил. Но в его мозгу еще носились предыдущие картины: суетящиеся многоножки и как он хотел их поубивать, а потом передумал. В сознании вдруг ни с того ни с сего всплыли сцены Великого Пламени; вспомнилось, что и как пригнало его в эти края. Ощутив внезапный прилив ярости, он вперил хмурый взгляд в деревянную пещерку. Двуножка, который производил непрерывный писк, был там, в надежной ловушке.