Сидя на жестком стуле, Сара с отвращением сделала еще глоток чая: он был на редкость противный — безвкусный и жидкий, но отказаться она не могла.

Ивонна Хоган жила в небольшом доме в районе Блэкрок, совсем недалеко от берега моря. Обычно такие домики Саре нравились — как на картинке в книжке. Но за дверью ее ожидало жестокое разочарование. В мрачных, заставленных мебелью комнатах стояла удушливая жара. Сара сняла уже и пальто, и шарф, и джемпер, но пот все равно катил с нее градом.

Ивонна Хоган, напротив, все время потирала руки, точно не могла согреться. Эта рослая, сурового вида женщина лет пятидесяти, рано поседевшая, была такая тощая, что Сара удивлялась, как у нее хватает сил стоять, а уж тем более ходить и оживленно жестикулировать.

— Если бы вы знали, как без него трудно! — сказала она, громко шмыгая носом, затем развернулась на каблуках и пошла к книжным полкам справа от камина. Сняв с полки фотоальбом в синем кожаном переплете, она села на стул рядом с Сарой. Переворачивая страницу за страницей, Ивонна нашла недавний снимок, где они с братом стояли возле какого-то бара. — Мы были очень близки. Кроме него, у меня никого нет.

— Сочувствую вашей потере, мисс Хоган. — Сара поставила чашку с блюдцем на небольшую кружевную салфеточку. — Доктор Хоган был на пенсии?

— Да.

— Извините, но, если не ошибаюсь, по возрасту вашему брату на пенсию было рано?

— Проблемы со здоровьем, — с плохо скрываемым раздражением ответила Ивонна. — В последнее время он много болел.

— Простите, я не знала.

— Ну, откуда вам знать? — Она снова посмотрела на фотографию. — В прошлом году он досрочно вышел на пенсию. Хотел путешествовать, хоть немного посмотреть мир. Вот в чем трагедия. Он строил такие планы… В этом году мы собирались прокатиться сначала в Венецию, а оттуда — в Рим.

— В Рим?

— Да. Брат был человек высоких духовных устремлений, особенно в последние годы. Очень хотел увидеть Ватикан и встретиться с папой римским.

— Неплохие планы.

— Да, так бы и получилось. Для него это было очень важно. А эта… эта женщина лишила его всего. Не понимаю, как вы можете на нее работать.

— Не на нее, а на ее брата.

— Ха! У меня тоже был брат, и что она с ним сделала? Уолтер был святой, настоящий джентльмен — спросите кого угодно. Мухи не обидел, всю жизнь помогал людям. И его застрелили в его же собственном доме. Это несправедливо!

— Да, несправедливо.

— У него было призвание. — Поджав губы, она перевернула страницу и указала на черно-белый снимок, на котором семейство Хоганов стояло возле дома. — Родители оплатили его учебу на медицинском факультете. Отец был букмекером. Уолтер стал первым медиком в нашей семье.

Она произнесла это гордо, но Сара заметила, как блеснули ее глаза. Плата за обучение была, вероятно, нелегким бременем даже для букмекера. И наверняка ради сыновнего успеха пришлось пожертвовать мечтами дочери.

— Ваш брат всегда был врачом общей практики? — спросила она.

— Да, много лет он имел обширную практику в Хоуте. После университета сразу пошел работать к старому доктору Пирсу, а когда тот в семьдесят восьмом году вышел на пенсию, вся его практика перешла Уолтеру.

«Боже! — подумала Сара. — Ну и жертву выбрала себе Кэти Джонс — чист как стеклышко».

— А ваш брат работал когда-нибудь в благотворительных обществах, фондах? — спросила она.

— Зачем вам это?

— Пробую понять, почему Кэти Джонс стреляла в вашего брата. Ничто не говорит о том, что она его знала.

— Сумасшедшая она, вот почему.

— А мне кажется, — сказала Сара, придвигаясь ближе, — она просто обозналась.

Похоже, именно это Ивонна и хотела услышать. С сияющим видом она ответила:

— Вчера я так и сказала Эллен Спенсер — она держит тут у нас магазин. Вы бы послушали, чего только не болтают! Представляете, говорят, что Уолтер сам стрелял в эту девицу! Где у людей мозги, спрашивается?

— Действительно, где? — Сара подумала, что уж сама-то Ивонна ни за что не упустит случая посплетничать от души. — Вот я и пытаюсь проследить жизнь вашего брата и понять, что побудило Кэти Джонс разыскать его и с ним расправиться.

— Было что-то такое. — Ивонна пожала костлявыми плечами, закрыла альбом и побарабанила по нему указательным пальцем. — Давно, много лет назад. Он вроде бы говорил, будто работал где-то в таком месте…

У Сары по шее сбежала струйка пота.

— Не помните, что за место?

— Какая-то частная компания, благотворительная. — Сара ждала. Секунда тянулась за секундой. — По-моему, они делали бесплатные прививки, всякое такое. Для бедных.

Сара заметила, что слово «бедные» Ивонна произносила с той же брезгливостью, с какой Джон отзывался о безалкогольном пиве.

— Очень благородно. А как называлась организация?

— Ой, это так давно было…

Сара терпеливо улыбалась. Пора бы сделать еще глоток чая, но она не смогла себя заставить, даже из вежливости.

— Вполне возможно, это обстоятельство не имеет отношения к делу, но на данном этапе расследования мне необходимо проверять каждый факт.

— Не понимаю, какая связь между благотворительной работой Уолтера и этой девицей.

— Я тоже не понимаю, но лучше все-таки проверить.

— Фонд «Колыбель»! Вот как он назывался, вспомнила! Уж и не знаю, есть ли он сейчас. Брат работал там на общественных началах — делал прививки новорожденным, оказывал медицинскую помощь незамужним матерям и так далее.

Сара сделала запись в своем блокноте.

— Бедный Уолтер. Святой человек! — продолжала тем временем Ивонна. Сара изобразила еще одну терпеливую улыбку, хотя уже всем этим она была сыта по горло. — Сейчас попробую найти одну записную книжку. Минуточку… — Ивонна поднялась и вышла из комнаты.

Сара расстегнула еще одну пуговицу на рубашке и принялась обмахивать шею. Она просто умирала от жары. Как здесь можно жить? А ведь домик, наверное, стоит целое состояние. Она выплеснула остатки чая в цветочный горшок, стоявший тут же, на столе, и, вернув чашку на блюдце, взглянула на часы: без двадцати пять.

«Где сейчас Вик?» — подумала Сара.

От нечего делать она взяла в руки альбом и начала его перелистывать. Перед ней замелькали черно-белые, местами тронутые рыжиной фотографии. Глядя на прически и одежду, Сара улыбнулась. Да уж, шестидесятые и семидесятые — это было что-то. Клеши, синтетические рубашки-поло, широкие лацканы, вельветовые пиджаки, длинные волосы, вислые усы, джемперы с дикими узорами. Сумасшедшая мода! Да все было сумасшедшее.

Она листала дальше.

Ивонна и Уолтер у дома, Ивонна и Уолтер едят мороженое на набережной. Уолтер с другом сидят на мопедах, Ивонна застенчиво улыбается молодому человеку с прилизанными волосами, одетому в стильное пальто-кромби.

«Забавно наблюдать, как люди стареют год от года», — думала Сара, вспоминая свои семейные альбомы. Она перевернула еще страницу — и застыла.

Старая карточка совсем поблекла. Ивонна и Уолтер сидели на низком каменном парапете у магазина. На земле перед ними расположилась другая пара. Темноволосому молодому человеку было чуть за двадцать, усы почти не добавляли ему лет. Женщина на вид была постарше, миниатюрная, рыжеволосая, с хитрыми глазами. Она ела мороженое, которое растаяло и капало ей на руку. Но Сару заинтересовали не люди, а машина на переднем плане.

Синяя машина. Похожа на спортивную. На крыле — цветные полосы.

Стараясь скрыть волнение, она медленно выдохнула.

— Что-то никак не найду маленькую коробку, — произнесла в этот момент Ивонна, возвращаясь в комнату. — Разыскала только свой старый дневник. Наверняка я там что-нибудь записала об этом.

— Мисс Хоган, — Сара повернула к ней альбом, — где это вы?

Ивонна внимательно посмотрела на снимок.

— Скорее всего, в Грейстоунзе. В детстве мы ездили туда отдыхать с родителями. Моя мама была родом оттуда, и после смерти ее отца дом перешел ей. Фотография… дайте-ка вспомнить… восьмидесятого года. Я как раз тогда сделала химию, ужас, а тут еще жара, поэтому кудряшки у меня были как у барана.

— А это ваши друзья?

— Да… или, скорее, нет. Девушка была знакомая Уолтера. Они вместе учились на медицинском факультете. Она как раз стажировалась на врача.

— А молодой человек?

— Имени его я не помню. По-моему, ее приятель… как же его звали? Необычное такое, иностранное имя. Симпатичный, совсем на нее непохож, очень застенчивый. Бедняга, почти все время молчал. По-моему, он просто боялся открыть рот при Элизабет — она им командовала, как хотела. Вы бы слышали, как она с ним разговаривала!

— Машина красивая.

— Да, «Ракета Нико»! Ее назвали в честь Ники Лауды! Забавно, я почти забыла!

— Ники… как, вы сказали, фамилия?

— Лауда, был такой известный автогонщик. Уолтер очень любил машины, он и придумал название.

— А какая это машина?

— «Альпин». Как-то раз Нико разрешил Уолтеру сесть за руль, так брат потом неделю только об этом и говорил.

— Нико. — Сара неторопливо повторила имя. — А сейчас они где?

— Понятия не имею, — ответила Ивонна. В ее голосе прозвучала нотка подозрительности. — А зачем вы спрашиваете про них? Они-то какое отношение имеют к этому убийству?

— Никакого, — сказала Сара. — Так, интересно.

Ивонна забрала у нее альбом, закрыла его и поставила на полку.

— Извините, но мне пора собираться к вечерней мессе, так что…

В холле зазвонил телефон. Ивонна чуть не подпрыгнула, — видно, звонили сюда нечасто.

— Минутку, я отвечу. — Она торопливо вышла из комнаты. Сара тут же вскочила, открыла альбом, вынула фотографию из-под прозрачного пластика и, закрыв альбом, поставила его на место. Она успела сесть на стул буквально за секунду до того, как Ивонна вернулась в комнату.

— Ох уж эти рекламщики! Такие надоедливые, вульгарные! Вечер уже, людям нужен покой, а они все звонят.

Ивонна одернула жакет и выжидающе посмотрела на Сару. Намек был ясен.

— Спасибо за беседу, — поблагодарила Сара.