Харриет успешно избегала своего настойчивого ухажера, дважды посылая его за новым бокалом шампанского, которое незаметно выливала в горшок с геранью. Если бы ей позволили сделать все по-своему, то он сгорал бы от желания в темном одиночестве, не подозревая, что его бросили. Он был милым, но чудовищно нудным малым. Ей пришлось бы возвращаться к леди Паулис, проскользнув незамеченной через комнату, выходящую в сад. Харриет подавила зевок. Сегодня утром подольше отдохнуть не удалось, а она надеялась, что ее хозяйка проспит до обеда. Ноги Харриет болели от танцев. Она успела ухватить что-то со стола, но толком так и не поужинала, а чтобы угнаться за этими Боскаслами, нужно хорошо питаться. Харриет сбежала по лестнице освещенной факелами террасы и оказалась на узкой тропинке.

Добравшись до статуи обезглавленного Гермеса, служившей ей ориентиром, Харриет услышала смех и приглушенный шепот, доносившиеся из глубины сада. Харриет остановилась и напрягла зрение, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть. Кроме Эдлин, лишь три ученицы академии были приглашены на сегодняшний званый ужин, но все они отличались хорошим поведением.

Когда голоса приблизились, она спряталась за безголовой статуей. Харриет инстинктивно понимала, что в этот разговор не стоит встревать.

Даже если ей доведется вызнать чью-то любовную тайну, которую нельзя никому открыть, лучше помалкивать. Впрочем, сама Харриет относилась к этому серьезно. Даже страсть должна иметь под собой прочный фундамент из обязательств, а не пустых обещаний. Девушка, чьи слова она слышала, похоже, держалась иных принципов.

— А мне все равно, даже если он увидит нас вместе, — раздался довольно громкий женский голос.

Джентльмен, сопровождавший ее, ответил:

— Но вам будет не все равно, если вы упустите свой шанс стать герцогиней. Не так уж много в Англии герцогов для амбициозной дамы. Еще меньше ходят неженатыми.

— Знаю.

— Быть может, он не стоит такой жертвы, — сказал провожатый. — Если уж он убил собственного брата ради титула, то только представьте, что он может сделать с женой.

Харриет посмотрела в безлунное небо, размышляя над тем, как низко может пасть человек. Но ей приходилось подумать об укрытии. Они были уже совсем близко. Харриет не шевелилась. Она могла выскочить на тропинку, схватить Констанс за прекрасные кудри и окунуть лицом в грязь, где ей самое место. Но дамам не положено распускать руки. Это одно из правил хорошего поведения. Благородным леди дозволительно лишь отпускать колкие оскорбления в адрес друг друга да плести интриги за спиной у соперницы. Харриет следует углубить свои знания в данном вопросе.

— И братьев, которые могли бы взять вас в жены, у него нет? — задумчиво спросил мужской голос.

— Тех, что имеют титул герцога… таких нет. Вот если он умрет…

— Мне он показался вполне здоровым.

— Он неотесанный чурбан! — воскликнула Констанс, повышая голос. — Сегодня он опять игнорировал меня весь вечер. А еще он так откровенно пялится на компаньонку своей тетки, что я утоплю ее, словно котенка в колодце, как только выйду за него замуж.

Харриет сжала кулаки. К дьяволу правила хорошего поведения и запрет на рукоприкладство! Это уже тянуло на дуэль. Разумеется, она не побежит к герцогу жаловаться на то, что только что услышала. Леди Констанс станет отрицать все, что Харриет скажет, да еще и обвинит ее во лжи. А вот тетушка Примроуз — это совсем другое дело.

Голоса стали затихать.

Харриет обогнула статую и пошла к дому, где у входа для персонала стоял на часах скучающего вида лакей.

— Мисс Харриет! — воскликнул он, слегка опешив. — Защищаете заблудшую овечку, не иначе. Подумали бы вы лучше о себе.

Точнее было бы сказать «защищаешь заблудшего зверя». Она с благодарной улыбкой проскользнула в сумрачный коридор мимо лакея. Харриет быстро пробежала по укромным закуточкам, где могли скрываться парочки. Вот было бы интересно застать за непристойным занятием герцога. Она никогда не скажет ему об этом. В противном случае он решил бы, что она настоящая язва. Харриет закрыла глаза руками. Она понимала, что должна разыскать Примроуз и все рассказать ей, но не могла сделать это посреди вечеринки.

— Харриет, — услышала она знакомый голос герцога. — Что случилось? С вами все в порядке? Вы не плачете?

Герцог подошел к ней. Он был такой милый и такой грубый одновременно, словно черное и белое. Харриет опустила руки и стояла, недвижима, глядя на Гриффина, словно та статуя в парке, словно ее саму превратили в камень и обезглавили.

— Вы сейчас были на террасе? — спросил он требовательным тоном.

Она кивнула и медленно подняла взор, чтобы посмотреть ему в глаза. Ну, как кто-то мог поверить, что Гриффин убил своего брата? Хотя, конечно, его грубые черты лица, хмурый взгляд, суровый нрав многих могли настроить на такой лад, но она была уверена, что ему нравится выглядеть именно таким.

Герцог всматривался в темноту за ее спиной.

— Вы все это время были одна? — Да.

— А где тот джентльмен, что ушел с вами? — спросил Гриффин, нахмурившись.

Харриет задумалась. Какой еще джентльмен?

— Вы имеете в виду того юношу, с которым я танцевала?

Он молча смотрел на нее, ни тени улыбки на его хмуром лице.

— Где он?

— Я не знаю. Думаю, пьет шампанское. Я ему не сиделка.

— Один? — спросил Гриффин, совсем уж ничего не понимая. — Он оставил вас и пьет шампанское? Почему?

Харриет сглотнула. Если он и дальше будет смотреть на нее с такой страстью, она не выдержит и расскажет ему все. Ей придется выложить ему все, что она слышала в саду. И хотя ей сильнее всего на свете хотелось выставить леди Констанс в дурном свете, она понимала, что сейчас не время и не место для сведения счетов.

— Я не знаю, почему он оставил меня, — сказала она снова. — Может, я так ужасно танцую, что ему захотелось напиться. А может быть, он заметил, как вы смотрите на нас, будто огромный людоед. Вы только не обижайтесь, но вы действительно порой так посмотрите, что аж мурашки по коже.

— А мне казалось, я держу себя в руках. Харриет фыркнула.

— Вы что, шутите? Да у него поджилки тряслись, пока мы танцевали.

Гриффин улыбнулся, не пытаясь ничего отрицать.

Харриет подождала немного, но поскольку он ничего больше не сказал, она попыталась проскочить мимо него.

Но герцог поймал ее за локоток, притянув к себе.

— С вами явно что-то стряслось. — Он внимательно посмотрел ей в глаза, положив ладонь ей на щеку.

Харриет не сопротивлялась. Она знала, что простодушный взгляд может скрыть нечистую совесть. Хотя она ничего предосудительного не делала. Вот только сердце неудержимо билось в груди.

Его взгляд скользнул вниз, по длинному шелковому платью до кончиков пальцев в бальных туфлях.

— Я только что был на террасе, — сказал Гриффин, направляя ее к стене, — и вас там не видел.

— Но я тоже не видела там вашу светлость. Должно быть, мы разминулись, когда я пошла через сад. Там так легко заблудиться.

Он нахмурился:

— Но и я прошел через сад.

Ей не следовало спрашивать, но Харриет не удержалась:

— А вы, ваша светлость, ничего интересного там не заметили?

Гриффин повел бровью.

— Все самое интересное я нашел в коридоре.

— Говорят, у маркиза бесценная коллекция произведений искусства.

— Я слышал, — пробормотал он, — что интерьер некоторых комнат в этом доме сделан специально с целью соблазнения.

— Ходят такие слухи.

Гриффин провел большим пальцем по ее щеке от уха к подбородку.

— Членов семьи попросили остаться на ужин после того, как разойдутся остальные гости.

Она пропустила мимо ушей внутренний голос, который предупреждал ее об опасности.

— Тогда вам придется остаться.

— Я останусь только в том случае, если вы останетесь вместе со мной, — сказал он упрямо.

— Сколько вам лет, ваша светлость?

Он провел пальцем по кружевам, под которыми скрывались ее груди.

— К чему вам это знать? Ей пришлось улыбнуться:

— Не так много для человека, который привык, что все вершится по его воле, не правда ли? Зачем вы приехали в Лондон, если вам хочется покоя и одиночества?

— Я никогда не говорил, что хочу быть один, — сказал Гриффин с холодной улыбкой на губах. — Я лишь хочу сам выбирать себе компанию.

— Кому-то не позволено даже такой малости.

— Зачем вы позволили мне прикоснуться к вам, Харриет? Теперь я не могу без боли смотреть на вас.

— Такова уж лондонская жизнь. Гриффин сжал губы.

— Вы знаете, что случается с молодыми девушками, которые одни ходят по ночам?

Харриет горько усмехнулась:

— Я знаю это гораздо лучше, чем вы можете себе представить.

Гриффин тяжело вздохнул:

— Я даже думать не хочу о вашей прежней жизни. Харриет откинула голову назад. Страстное желание разливалось по ее телу. Он разжег в ней этот огонь, и только он мог затушить его.

— Разве вы не боитесь находиться в обществе человека, которого обвиняют в убийстве брата? — спросил Гриффин низким голосом.

— Вы исповедуетесь мне, герцог?

Его губы изогнулись в усмешке. Он шагнул к ней и крепко обнял за талию. Харриет охватила слабость. Прежде чем она смогла сделать что-либо, она оказалась прижатой к стене его сильным телом.

Харриет почувствовала, как его напрягшийся фаллос через одежду прижимается к ее животу. От его мужской силы у Харриет перехватило дыхание. Она ощутила сладостную истому внизу живота. И она понимала, чем это грозит. Это была прелюдия.

— Я очень хочу остаться с тобой наедине, — прошептал он, зарывшись лицом в ее волосы.

Она хотела отдаться ему, прямо здесь, прямо сейчас. Желание, заполнившее все ее существо, затмило разум. Она хотела его, и ей было плевать на условности и достоинство. Его голубые глаза неотрывно смотрели на нее. Его ноздри раздувались, словно у скакуна. Он знал, что она чувствует.

Гриффин медленно поднял руку и развязал ленту, стягивающую ткань платья на ее груди. Она не могла вздохнуть. Ее воля испарилась. Он наклонил голову, и его язык коснулся ее грудей. Харриет почувствовала желание, какого не испытывала никогда в жизни, ее всю трясло. Если он не остановится, она окажется на полу в ожидании его.

— Харриет, — прошептал Гриффин, глядя ей прямо в глаза. — Харриет, я хочу тебя.

Она смотрела в его глаза, падая в темноту, и едва могла слышать его голос.

— Нет, — проговорил кто-то за нее ее же голосом ясно и четко. — Не сейчас. Наберитесь терпения, герцог.

Он застонал. В исступлении она наблюдала, как он завязывает тесьму корсажа и с нескрываемым сожалением на лице натягивает шелковую ткань на ее налитые груди. Затем он еще раз нагнулся к ней и поцеловал в губы.

— Если вы оставите дверь незапертой на ночь, я сочту это приглашением.

Харриет оправила юбку. Гриффин сделал шаг назад. В бальный зал они вошли через разные двери. Она еще не скоро отойдет от произошедшего. Зато сразу после званого ужина Харриет обнаружила, что на двери ее спальни нет замка, чтобы остановить герцога.