— Я отправляю тебя домой, — сказал Прентисс. — Домой.

В этот момент девушка перестала плакать, если можно назвать плачем то, что получается с кляпом во рту. Вода текла из ее глаз и носа, она громко шмыгала, пытаясь дышать.

— Вот и умница, — сказал Прентисс, неспешно заходя за нее и держа руки стиснутыми за спиной. Его кожаные туфли мягко ступали по серому промышленному ковру. Это дало ему возможность проверить веревки. Они выглядели добротными и тугими, но он дернул за них, чтобы убедиться. Ее запястья оставались надежно связанными за спинкой металлического стула. Он убрал в сторону длинный конский хвост ее черных волос и проверил кляп. Все выглядело хорошо. Обойдя маленькую комнату по кругу направо, он остановился и проверил веревку, которая привязывала ее правую лодыжку к передней ножке стула. Хорошо. Добротно и туго. Он медленно выпрямился и прошел вперед. Девушка повернула голову, чтобы посмотреть на него.

Это был первый раз, когда она перестала рыдать. Она обгадилась в первые же несколько часов, но с этим ничего не поделать. В подвале не было уборной. Конечно же, это огорчало. Надо надеяться, очень огорчало.

— Я отправляю тебя домой, — сказал Прентисс, вставая прямо перед ней.

Девушка сморгнула несколько огромных слез, скатившихся по щекам, как будто она пыталась увидеть его более ясно.

— Домой к твоему Создателю, — провозгласил он. — К Богу Всемогущему.

Он усмехнулся.

Была в этом своя ирония.

Она снова начала плакать, отчаянно мотая головой в разные стороны. Он уставился на это неожиданное действие.

Как она делала это так быстро? Он попытался повторить это сам. Быстро и активно замотав головой, он выложился как только мог. Но быстро был вынужден остановиться. Шее было больно, а голова начала кружиться.

Как она это делала?

Без секундного колебания он ударил ее наотмашь.

— Прекрати это, — просто сказал он.

Доставляющий удовольствие смачный удар эхом отскочил от голых стен скудно обставленной комнаты, и девушка громко завыла в ткань кляпа.

— Не благодари меня, — сказал он, отворачиваясь от нее.

Медленно и терпеливо он маленькими шажками прошел на другой конец небольшой комнаты и еще раз посмотрел на картонные коробки, разбросанные вдоль стены, большинство — разорванные и наполовину открытые. Оттуда вываливались темно-синие одеяния для хора, листы с нотами и красные сборники церковных гимнов. Он развернулся на пятках и одновременно с этим позволил складному ножу, который он носил в рукаве, скользнуть в руку. С взмахом запястья нож раскрылся, сияя под голыми флуоресцентными лампами общего освещения. Но девушка не заметила. Ее голова низко свесилась.

Он поспешил в ее сторону, схватил в кулак длинные темные волосы и запрокинул голову. Ее безумные глаза расширились еще сильнее, когда он показал ей нож.

— Когда я говорю, ты смотришь на меня, — процедил он перед тем, как с толчком отпустить ее.

Помедлив минутку, чтобы пригладить усы, он развернулся вперед и к центру.

— Ты поблагодаришь меня позже, — сказал он, быстро восстанавливая контроль. — Когда будешь чиста. — Да, очищение. Так он решил назвать это в этот раз. — Бог хочет лишь чистоты.

***

— Ничего не трогай, — сказал Мак. — Даже в латексных перчатках.

Сержант полиции придержал желтую ленту, чтобы они с Изабель смогли войти. Экстрасенс, подумал Мак. Что-то новенькое. Но с другой стороны, это же Лос-Анджелес.

Бен, очевидно, был не в восторге от ее присутствия, но Анита — Мак наблюдал, как Изабель нагибается, чтобы пройти под желтой сигнальной лентой — Анита, казалось, была близка к панике. Как будто эта женщина стала ее способом как-то контролировать ситуацию, которую явно никто не мог контролировать. Было также очевидно, что если не разрешить Изабель следовать за ним хвостиком, то на кону стоял мир в семье.

Даже так, Мак все равно не одобрял. Ему не нужно было, чтобы гражданская все усложняла. Поднырнув под ленту, он невольно опустил взгляд на ее ножки — ее фигуристые ножки. Туфли на высоких каблуках скрывались под такими же бахилами, какие носил он сам и сержант — странное соседство. И вновь это напомнило ему другое время, другое место, другую гражданскую.

В длинном коридоре у двери собралась небольшая толпа студентов вместе с несколькими полицейскими КУЛА.

— Офицер, — сказал Мак старшему из троих. — Очистите коридор. Если эти ребята не могут оставаться в своих комнатах, мы эвакуируем весь этаж, чтобы они могли слоняться без дела в другом месте.

— Да, сэр, — сказал мужчина. Он дал знак другому офицеру в униформе идти налево, а сам пошел направо, расставляя руки почти на всю ширину коридора. — Ладно, ребята. Вот и все. Пора уходить.

— Введите меня в курс дела, сержант, — сказал Мак, поворачиваясь к крохотной комнатушке.

Одетый в темно-серый костюм, слегка великоватый для его хилой фигуры, молодой сержант-афроамериканец вытащил блокнот из внутреннего кармана пиджака. Изабель торчала возле двери и заглядывала в то, что казалось небольшой кладовкой.

— Джоди Эшмонт, соседка по комнате, — сказал сержант Диксон, читая с блокнота, — позвонила в полицию кампуса этим утром, когда осознала, что постель жертвы не тронута с вечера, — он указал одну из одинаковых кроватей в правой стороне комнаты. Напротив, слева, предположительно была постель соседки. По факту, все в этом пространстве было зеркально отражено: два стола, два стула, два шкафа с одной дверцей у входа, с одинаковыми зеркалами на обратной стороне дверцы и узкими проволочными корзинками, подвешенными под ними и хранившими различные туалетные принадлежности. — В последний раз Джоди видела Эсме вчера, когда та ушла на утреннюю пробежку, которую совершала каждый день, — сержант перевернул страницу. — Она не видела, во что она была одета, и не заметила точное время.

Двадцать четыре часа, подумал Мак. Целый день прошел прежде, чем кто-то заметил пропажу. Самое важное время, когда дело касается раскрытия любого преступления, первые двадцать четыре часа были драгоценными и бесценными, но они уже прошли.

Он открыл ящик стола в поисках чего угодно, что могло помочь охарактеризовать Эсме в дополнение к показаниям Бена и Аниты. Ассортимент ручек, карандашей, выделителей и кнопок в органайзере никак не помогал. Мак выдвинул соседний ящик — конверты и стикеры для записей. Ящик ниже содержал стопки бумаги и новый блокнот. Он пролистал все. Никакой чековой книжки для лучшей информации о финансах, никакого ежедневника или блокнота для понимания ее склада ума.

— Никто на этаже не видел ее в тот день, — сказал сержант, пока Мак вытряхивал содержимое рюкзака Эсме на постель. Он обшарил тетради, соответствующие ее экономической специальности. Телефона не было, но кошелек нашелся, что соответствовало походу на пробежку. В кошельке лежало студенческое удостоверение личности, кредитная карта, которая, как уже знал Мак, связана с родительским счетом, и которой не пользовались с момента ее исчезновения. Кино-постеры над кроватью включали «Властелина колец», «Звездные войны» и «Унесенных ветром». Все указывало на то, что Эсме была типичной первокурсницей. А это не помогало виктимологии. Ничто из ее семьи, школьных занятий, ее личности, предпочтений и неприязни не указывало, что могло привести к тому, что ее выбрали жертвой. Во всех смыслах она не была эмоционально уязвимой.

Мак покачал головой. Похититель выбрал ее по своим условиям, и в данный момент он не имел о них ни малейшего представления.

Боковым зрением Мак заметил, что Изабель присела у основания шкафа. Но посмотрев на нее, он осознал, что она что-то подняла и сняла латексную перчатку.

— Эй! — начал он, но тут она встала, держа кроссовок для бега.

— Беговой трек, — быстро сказала Изабель, невидящим взглядом уставившись на шкаф. — Есть трибуны, металлические, стадион сбоку. Трек красный и губчатый. С белыми линиями. Кругами, кругами, — ее грудь тяжело вздымалась, Изабель втянула воздух и снова нырнула. — Теперь земляная тропинка рядом с местом для тренировок. Металлические брусья со слезающей краской. Гравий на дорожке хрустит. Раннее утро.

Мак пристально смотрел на нее, слушая поток болтовни.

Так вот каково это в действии, подумал он, но в то же время это дало ему возможность быстро изучить ее. Миниатюрная, изящно сложенная, каштановые волосы спадают длинными волнами до середины спины. Высокие скулы, полные губы и светлая оливковая кожа намекали, что в ней есть нечто большее, чем английское наследие ее фамилии — возможно, по материнской линии. Мак так же отметил, что фигуристые ножки дополняются другими изгибами фигуры «песочные часы».

— Кирпичные здания невысокие, — выдохнула она. — По траве хорошо бегать, такая мягкая.

— Мэм, — сказал сержант Диксон. — Пожалуйста, не трогайте ничего.

Но Изабель как будто его не слышала. Ее дыхание становилось частым и прерывистым, она стиснула кроссовок так крепко, что побелели костяшки пальцев. Ее рука начала дрожать.

— Мэм, — снова попробовал сержант.

Мак увидел достаточно.

— Мисс де Грей, — громко сказал он, подходя к ней.

Она уронила кроссовок.

— Позвольте мне высказаться предельно ясно, — сказал он и помедлил.

Мак выждал секунду, чтобы она посмотрела на него, но Изабель этого не сделала. Она продолжала смотреть в шкаф. Он нахмурился, наблюдая за ней. Это могло работать с ее клиентами, но не с ним — и не с любым опытным профайлером. Расплывчатые предсказания, россыпь рандомных наблюдений. Вот инструменты экстрасенса. Он только что услышал это своими ушами. Классика. Они также цеплялись за очевидное, на что он как раз собирался указать, когда Изабель покачнулась. Она вытянула дрожащую руку в сторону двери, и Мак, реагируя инстинктивно, кинулся вперед.

— Ну уж нет, — сказал он, хватая ее за руку. — Ничего не трогай.

***

Хоть Изабель и закричала «Нет!», она знала, что уже слишком поздно. Видение наступило резко и быстро.

Беспокойство из-за нее. Переживания за Бена — его кожа выглядела серой. Где проклятая карта кампуса? Ничего не трогай! Ее фигуристые ножки. Время на исходе. Женщина, брюнетка, в его постели. Агония потери. Психотреп. По похитителю ничего. Ничего! Ничего не трогай.

Она отдернула руку и едва не шлепнулась на задницу. Только хватка Мака на ее руке уберегла ее от падения.

— Никогда, — выдавила Изабель между судорожными вздохами, — не трогай мои руки. Никогда.

Когда комната плавно вернулась в фокус, она высвободилась из его хватки и быстро прикрыла обнаженную руку той, что в латексной перчатке, и прижала к груди. Прошли месяцы с тех пор, как она в последний раз кого-то читала, и вот почему. На Изабель накатила волна тошноты, и внезапно и без того теплая комната сделалась слишком жаркой. Она сосредоточилась на темно-синем галстуке Мака.

— Ну, если бы ты не сняла перчатки и ничего не трогала…

— Я так работаю, — сказала Изабель, выпрямляясь и теперь сосредотачиваясь на его лице. — Я…

— Плевать я хотел, даже если ты так дышишь и живешь, — ровно ответил Мак.

Хоть он и отступил, давая ей пространство, его огромный профиль все равно нависал над ней. По-мужски красивое лицо с квадратной челюстью и глубоко посаженными глазами все еще сохраняло нотку мальчишества с черными, коротко постриженными волосами. Но его глаза приковывали к себе внимание, как будто она только что впервые их увидела. Они были самыми глубокими, самыми пронзительными сине-зелеными глазами, что она видела в своей жизни.

— Коснешься чего-нибудь еще, — медленно сказал Мак, подчеркивая каждое слово, — и вылетишь отсюда. Ты меня слышишь? Мне все равно, что там говорит Бен.

Образы и эмоции из видения все еще отдавались в ее голове. Сдержанная наружность Мака была лишь наружностью. Застегнутый на все пуговицы агент был абсолютно взбудоражен внутри. Он бушевал яростью из-за похитителя и до глубины души переживал за Бена. Его кожа действительно выглядела серой. Тогда Изабель этого не заметила. И он думает, что у меня фигуристые ножки. Если бы не печальные обстоятельства, она бы улыбнулась. В сравнении с большинством мужчин специальный агент МакМиллан был бой-скаутом.

— Ты меня слышала? — повторил Мак.

Изабель глубоко вдохнула и медленно выпустила воздух. Два видения подряд — не очень хорошо. Одно — и то достаточно сложно. Она помедлила минутку, запустив пальцы в волосы, но потом посмотрела ему в глаза.

— Это не психотреп, — сказала она.

— Что? — переспросил Мак, уставившись на нее.

В большинстве случаев люди не полностью осознавали собственные мысли. И даже озвучивание их устно не осознавалось, но — она нагнулась за сумочкой и посмотрела на него краем глаза — возможно, Мак был исключением.

Сержант прокашлялся.

— Вы сказали «стадион»? — спросил он.

***

Психотреп? подумал Мак. Именно такое слово я бы использовал.

Только он его не использовал.

Хоть изначально Изабель выглядела потрясенной, акт надевания своих собственных перчаток, казалось, успокоил ее. Легкая дрожь, которую Мак заметил в ее руках, исчезла, щеки вернули нормальный цвет — гладкая кожа выглядела менее бледной. Но когда он поймал себя на том, что сосредоточился на ее губах, в мозгу тут же взвыла тревога.

Время на исходе.

— Давайте поговорим о стадионе чуть позже, — сказал Мак, заставляя себя оторвать взгляд от Изабель и ее перчаточного ритуала. — Сначала я хочу побеседовать с соседкой по комнате.

На лице сержанта мелькнуло кислое выражение, и он махнул стоявшему у двери офицеру. Тот тут же ушел.

— Да, сержант Диксон? — сказал Мак. — Какие-то проблемы?

— Ну, — медленно протянул он. — Она практически бесполезна.

— Когда я смогу забрать свои вещи? — донесся из коридора молодой женский голос. Они втроем повернулись к двери как раз тогда, когда появилась соседка Эсме. Одетая в красную клетчатую пижаму и пушистые шлепанцы в виде гигантских мышей, Джоди Эштон резко остановилась перед желтой лентой, уперев руки в бока и уставившись на них.

— Когда я смогу забрать свои вещи? — повторила она высоким пронзительным голосом.

— Джоди, — начал Мак, доставая из кармана пиджака визитку. — Я специальный агент МакМиллан, это сержант Диксон, а это Изабель де Грей, — он протянул Джоди визитку. — Хотелось бы мне, чтобы это все не доставляло тебе неудобства, а я мог бы выбрать более удобное время, но, — он медленно покачал головой. — Боюсь, что время — это единственное, чего у нас нет, — Мак ждал, пока девушка возьмет визитку, и наблюдал, как она оценивала его тем самым взглядом, что и остальные женщины. Он искренне улыбнулся и продолжал протягивать визитку, и в конце концов лицо Джоди смягчилось и она взяла карточку.

— Знаете, — сказала она менее визгливо. — Я уже прошла через это дважды.

— Я знаю, — сказал Мак, произнося это сочувствующим тоном, а сам тем временем осматривал одежду, оценивая ее возраст и уровень зрелости — который был явно ниже возраста. — Но мне бы действительно помогло, если бы ты ответила на несколько вопросов.

Джоди не переставала смотреть ему в глаза и как будто совсем забыла, что держит его визитку. Мак решил просто начать с начала.

— Что тебе известно о том, где Эсме нравилось бегать? — спросил Мак. — Есть какое-то особенное место?

— Я не знаю, — ответила Джоди, вновь слегка раздражаясь. — Мы соседки по комнате, понимаете. Не друзья или типа того. Я только знаю, что она встает рано и идет бегать. Но наверное стадион — самое близкое место для пробежки.

— Угу, — тихо пробормотала Изабель.

Мак проигнорировал, но Джоди посмотрела на нее, как будто до сих пор не осознавала, что в комнате есть кто-то еще. Фигуристая или нет, подумал Мак, а отвлечение Изабель не помогало дело.

Где эта карта кампуса, которую он просил?

— Эсме часто не приходила ночевать? — спросил Мак.

— Никогда такого не было, — ответила Джоди. — Насколько мне известно, — она помедлила и по-настоящему улыбнулась. — Но всегда бывает первый раз. Понимаете?

Мак любезно улыбнулся ей и кивнул.

— Теперь об этом утре, — сказал он.

— Я уже рассказала полицейскому, что не видела, как она уходит, — Джоди почти надула губы. — Я не знаю, сколько было времени.

— Ладно, — сказал Мак. — Просто скажи мне, как обычно проходило утро. Например, откуда ты знаешь, что она уходит на пробежку?

— Потому что я слышу эту дурацкую застежку-липучку на ее шортах, где она носит ключи, — немедленно ответила Джоди. — Каждое утро без исключения. И у нее кровать скрипит, — Джоди указала в ту сторону.

Хоть Мак и притворился, что смотрит на кровать, он обернулся на Изабель, которая стояла возле сержанта Диксона, делавшего заметки. Она поджала губы и постукивала ногой.

— А прошлым утром? — спросил Мак, поворачиваясь обратно к Джоди.

Он задавал открытые вопросы и позволял ей говорить, поскольку теперь обрисовал тему разговора и установил отношения.

Джоди кивнула.

— О да, — сказала она. — Как обычно. Срабатывает ее телефон. Скрипит кровать. Открывается шкаф. Включается свет, — ее голос как будто напевал песню. — Отдирается липучка.

— Срабатывает телефон? — уточнил Мак.

— Ага, она заводит будильник. Каждое утро на шесть.

— Шесть? — спросил сержант Диксон. — Ты уверена?

— Ага, — отозвалась Джоди, как будто это было очевидно. — Каждое утро, одно и то же время. — Очевидно, Джоди не понимала, что раньше никогда не упоминала время. — Я раньше проверяла время на телефоне, но теперь просто переворачиваюсь на другой бок.

— Слушайте, — сказала позади него Изабель. — Нам нужно на стадион, на трек для упражнений с гравийной дорожкой и на травяной участок рядом с кирпичными зданиями. Мы тратим время впустую.

Мак ее проигнорировал.

Как раз в этот момент за Джоди появился молодой офицер в униформе.

— Специальный агент МакМиллан?

— Да? — отозвался Мак.

— Я принес карту кампуса, о которой вы просили. И мы расклеиваем листовки о пропаже девушки по кампусу и в окрестностях.

— Хорошо, — кратко отозвался Мак, направляясь к двери и подныривая под ленту. — Я хочу, чтобы всех в этом общежитии допросили об их местонахождении вчера утром между шестью и семью часами — студентов, персонал, всех, — сказал он, снимая перчатки и бахилы. — Скажи своему лейтенанту, что я хочу привлечь столько тел в униформе, сколько надо, и как можно быстрее.

— Да, сэр, — ответил парень, протягивая Маку карту, развернулся на пятках и припустил рысью.

— Сержант? — позвал Мак.

— Да, сэр.

— Я так понимаю, вы знакомы с кампусом?

Сержант поднырнул под ленту и придержал ее для Изабель, которая последовала за ним. Пока она пробиралась под рукой сержанта, Мак понимал, что сержант на нее пялится. Легкое платье липло к ней в нужных местах.

— Сержант? — сказал Мак.

— Эм, да, сэр, — быстро ответил тот. — Стадион в пешей доступности и, — он помедлил, — Изабель права. Другие места, в которых нравится бегать студентам — это беговой трек, который окружает кампус, и внутривузовское поле рядом со стадионом, прилегающее к кирпичным спортзалам.

Изабель издала тихий фыркающий звук, который явно сообщал «ну я же говорила». Мак снова ее проигнорировал.

— Джоди, — сказал он, поворачиваясь к девушке. — Спасибо за твою помощь. Ты сможешь попасть в свою комнату, как только закончат работать криминалисты, — он посмотрел дальше по коридору на три агентов, с ног до головы одетых в стерильные костюмы и державших ярко-оранжевые чемоданчики с инструментами. Он махнул им. — Надеюсь, это займет не так долго.

— Идемте, — сказал Мак уже сержанту. — Когда кто-то пропадает во время утренней пробежки, само собой напрашивается, что нужно искать в стандартных местах пробежки, которые есть практически в любом кампусе. Это не китайская грамота, — выразительно сказал он, глядя на Изабель. И не экстрасенсорика, подумал он. — Но это самое логичное место для начала.

Зазвонил телефон сержанта, и мужчина немедленно ответил.

— Диксон, — сказал он.

Когда подошли криминалисты, Мак указал на Изабель.

— Возьмите у нее ротовой мазок.

Легкий испуг отразился на изящных чертах лица Изабель, и он хотел пожурить ее за несоблюдение протокола, но что-то в позе сержанта изменилось. Что-то произошло.

— Буду через пять минут, — сказал сержант и захлопнул телефон. — Зацепка, — сказал он. — Настоящая.