По какой-то непонятной ей причине Изабель переполняло чувство ужаса. Возможно, дело было в странной развлекательной обстановке телевизионной станции, или, возможно, в мрачной решимости Мака, но внезапно мысль о том, что Анджела найдется, казалась как никогда далекой.

— Что это? — спросил Кэмден Гоулд, когда Мак подтолкнул к нему лист бумаги через огромный стеклянный стол.

Они сидели в небольшом конференц-зале, примыкавшем к офису исполнительного продюсера. Несколько крупных распечатанных фото в рамке с изображением новостных фургонов или группы улыбавшихся репортеров украшали стены. Мак настоял, что встреча должна ограничиться присутствием исполнительного продюсера шоу и Кэмдена. Режиссерам и ведущим новостных программ пришлось обиженно удалиться, некоторые из них окидывали взглядом ее и перчатки. Хоть присутствию Изабель в доме были явно не рады, Мак не забыл, что Священник потребовал ее присутствия. Но теперь, с этим его звонком и откровенным желанием славы, Изабель уже не была уверена в том, что сыграет какую-то роль.

— Это сценарий, — ответил Мак.

— Мне не нужен сценарий, — сказал Кэмден, ухмыляясь. — Я занимаюсь этим сорок лет.

Изабель сразу же его узнала. На фоне темного загара, который выглядел слишком темным, особенно в сочетании с абсолютно белыми волосами, улыбка Кэмдена затмевала калифорнийское солнце — хотя сейчас он не улыбался.

— Вы занимались телевещанием сорок лет, — сказал Мак. — Но это не телевещание. И даже не интервью.

Лицо Кэмдена приобрело кислое выражение, он поднял глаза к потолку.

— Тогда что это? — сказал исполнительный продюсер Роб Столуорт, сидевший рядом с Кэмденом.

Изабель решила про себя, что все здесь — будь то перед камерой или за кадром — выглядели как актеры. Насколько она знала, это могло оказаться правдой. Столуорт был среднего телосложения, волосы коротко подстрижены, зубы такие же ослепительно белые, как у Кэмдена, и подбородок с ямочкой. Кэмден был одет как для эфира, но развязал галстук и расстегнул одну пуговицу на рубашке, а Столуорт выглядел небрежно в джинсах и розовой рубашке-поло, откинувшись на стуле и уложив лодыжку на колено.

— Это может оказаться единственной возможностью поймать психически нездорового серийного убийцу с сексуальными мотивами, — ответил Мак, пригвоздив его взглядом. — И спасти женщину, которую, возможно, пытают прямо сейчас, пока мы тут с вами сидим.

В комнате повисло ошеломленное молчание.

Хорошо, подумала Изабель. Пусть знают то, что знаем мы. Пусть чувствуют то, что чувствуем мы.

Столуорт снял ногу с ноги и сел прямо, а Мак повернулся к Кэмдену. Тот взял лист и стал его изучать.

— Вы хотите, чтобы он описал детали предыдущих убийств? — спросил Кэмден, глядя на список коротких пунктов. — Зачем? Чтобы доказать, что он совершил их?

— Нет, — ответил Мак. — Так должен подумать он. Но я уже уверен, что он ответственен по меньшей мере за четыре смерти, судя по характеру пыток, — Кэмден поднял на него взгляд, слегка приоткрыв рот, но тут же обратно поджав губы. — Мы ищем информацию, которой у нас нет. Что угодно, что поможет установить его личность.

Кэмден снова просмотрел сценарий, и Столуорт наклонился к нему, чтобы тоже иметь возможность прочесть.

— Ничего об Анджеле Карас? — спросил Столуорт.

— Нет, если он сам не заговорит о ней, — сказал Мак. — Цель — всегда сосредоточиваться на нем самом. Вы даете ему возможность получить то, чего он желает: славу. Позвольте ему рассказать нам о себе. Позвольте ему говорить.

***

Вид со скамеечки на Анджелс Нолл сегодня портился туманом. Каким-то образом во время съемок «500 дней лета» они умудрились убрать дымку. Или на самом деле на дворе стояло не лето. Или они сделали это с помощью компьютера.

Прентисс прислонился спиной к деревянным планкам скамейки и вытянул перед собой ноги, слушая гудки телефона. Сегодня под белым халатом он был одет в светло-голубой хирургический костюм, грим надежно оставался на месте.

— Соедините меня с Кэмденом Гоулдом, — сказал он деловито и нетерпеливо, когда на том конце кто-то ответил. Доктора всегда деловиты и нетерпеливы.

— Это Кэмден, — сказал ведущий новостей.

Какой хороший голос у этого парня.

— Это я, — ответил Прентисс.

На том конце возникла короткая пауза.

— Как мне стоит называть вас? Святой отец?

Смешок сорвался с губ Прентисса прежде, чем он успел себя остановить.

— Нет, — сказал он, подавляя веселье. — Нет, — он прочистил горло. — Можешь называть меня Доктор.

— Ладно, Доктор, — сказал Кэмден, не замявшись ни на секунду. — Что я могу для вас сделать?

— Я звоню, чтобы сообщить сведения о пациенте, — сказал Прентисс, косясь через очки на массивные бежевые здания напротив.

— Понятно, — сказал Кэмден. — И речь идет об Анджеле Карас?

— Конечно, — рявкнул Прентисс, глядя на покатый склон холма, поросший травой. — О ком же еще?

— Может, об одной из ваших прошлых жертв, — ответил Кэмден.

Жертв? Это абсолютно неправильное слово.

— Думаю, вы хотели сказать «пациентов», — процедил Прентисс сквозь стиснутые зубы.

— Верно, — сказал Кэмден. — Пациентов, — последовала пауза. Прентисс воспользовался этой возможностью, чтобы посмотреть время на телефоне, но он все равно слышал Кэмдена. — У вас были и другие пациенты помимо Анджелы.

Но они не были пациентами, подумал Прентисс, не совсем. До воплощения священника роли не приходили как таковые, не выливались в потрясающие представления. В любом случае, кто вообще слышал о хирурге, у которого не было других пациентов?

— Конечно, — быстро ответил Прентисс. — Я в высшей степени квалифицирован для выполнения этой операции. Можно сказать, что я лучший.

— И где же вы будете выполнять свою работу, Доктор?

Как абсолютно очевидно.

— В операционной, разумеется, — ответил Прентисс, радуясь такому легкому парированию реплики.

— Сколько таких операций вы провели?

— Шесть, — немедленно ответил Прентисс. — Эта станет моей седьмой. Я довел это до совершенства. Может быть использовано любое лезвие, — это должно быть впечатляюще. Это должно попасть в новости. — Я собираюсь…

— Зачем экстрасенс? — спросил Кэмден.

Прентисс моргнул.

— Зачем что?

— Зачем вовлекать экстрасенса, Изабель де Грей? — спросил Кэмден, звуча явно торопливо. — И зачем звонить мне? Из всех репортеров в Лос-Анджелесе? Почему именно мне?

Прентисс поджал губы и захлопнул телефон.

Не обернувшись назад, он развернулся и широкими шагами направился вверх по холму к бродяге, спавшему на одной из скамеек. Прентисс выбросил сотовый телефон в траву у его ног.

***

Мак дымился от злости, едва слыша, что говорит сержант Диксон. Он уставился на стол сержанта посреди общего зала в западном участке полиции Лос-Анджелеса.

Очередная упущенная возможность. Все эти люди желают смерти Анджелы?

Триангуляция по сотовому опять прошла успешно, и опять они нашли телефон без Священника, в этот раз на Анджелс Нолл. Бездомный мужчина ничего не видел, и в крошечном парке не было никого, кроме него.

— Мак? — тихо сказала Изабель, касаясь его руки ладошкой в перчатке.

Они сидели рядом, сержант Диксон — напротив них, и все вместе пытались вычислить двух других неизвестных жертв Священника — который теперь, видимо, стал доктором и хирургом. Внезапно Мака озарило.

— У него нет множественного расстройства личности, — заявил Мак, смотря то на Изабель, то на сержанта.

Диксон копался в лежащих перед ним файлах, но остановился.

— Откуда вы знаете? — спросил он.

— Потому что доктору известно обо всех операциях, — сказал Мак. — Включая и ту, что с Эсме.

— Я не понимаю, — сказала Изабель.

— Это также известно как диссоциативное расстройство личности, — сказал Мак. — Личности забирают контроль. Одна личность не располагает воспоминаниями другой.

— Доктор знал о многих других жертвах, — сказал Диксон.

— У меня все не укладывалось в голове, что он имеет множественное расстройство личности, — сказал Мак. — Обстоятельства всегда перечили этому, — Мак подался вперед на своем стуле. — Нет, он хамелеон, выбирающий новую личность для каждого похищения.

— Но пытка остается одинаковой, — сказал Диксон.

— Так надо, — ответил Мак. — Здесь имеется какой-то сексуальный мотив. Именно он и толкает его в первую очередь.

— Колено? — спросила Изабель.

— Не только колено, — сказал Мак, проводя линию по своей ноге. — Все начинается с колена и движется выше по бедру.

— Даже так, — сказал Диксон, — это все равно далеко от…

— Мы найдем на нем такую же рану, — сказал Мак, откидываясь назад и почти поражаясь своему заключению. — Нечто, что в его голове ассоциируется с сексом. Нечто, что случилось во время секса, — он перевел взгляд с Диксона на Изабель. — И теперь он воссоздает это.

Тому не было ни единого доказательства, но в этом имелся смысл. Идеальный тип жертвы Хамелеона — молодая, хорошенькая и миниатюрная, и всегда брюнетка с длинными волосами. Мак посмотрел на Изабель — ее темные волосы скользнули по плечам, но их мягкие изгибы обрамляли ее красивое лицо. Хоть она и улыбнулась ему, Мак почувствовал, как живот скручивает узлом.

— Мы должны просмотреть больничные записи в поисках мужчины с такой раной, — сказал Мак.

— Он может быть не из Лос-Анджелеса, — сказал Диксон. — Или перенес рану много лет назад, до того, как записи приемных покоев были компьютеризированы.

— Или он мог не обращаться в госпиталь, — добавила Изабель.

— Но мы должны проверить, — сказал Мак. — Мы мало что можем поделать, и у нас нет выбора.

В отличие от случая с Эсме, свидетелей пока не обнаружилось. И Изабель не разрешили прочесть ничего из вещей Анджелы.

Зазвонил телефон Диксона.

— Диксон, — сказал тот, отвечая на вызов. Несколько секунд он слушал, и его темные глаза немедленно сосредоточились на Маке, и Мак почувствовал, как волоски на шее встают дыбом. — Мы сейчас же приедем, — сказал Диксон, с грохотом опуская трубку в гнездо и вставая.

Мак вскочил на ноги, мышцы напряглись, готовые действовать. Изабель тоже встала.

— Госпиталь нашел кое-что на записях камер видеонаблюдения, — сказал Диксон. — Это Анджела.

***

Прентисс надел наушники новенького стетоскопа на шею Анджелы. Она оставалась привязанной к операционному столу, хотя в этом едва ли была необходимость. Как и с его предыдущими… пациентами… обезвоживание и утомление делали свою работу.

Он выплеснул ей в лицо стакан воды и смотрел, как она реагирует быстрым вздохом, как приоткрываются ее веки. Она медленно попыталась облизать губы и сохранить то небольшое количество влаги, что еще осталось там.

— Посмотри на меня, — приказал он. Ее глаза начали апатично закрываться. Прентисс нагнулся ниже и ударил ее по лицу, дважды для пущего результата. — Посмотри на меня! — заорал он.

Ее глаза распахнулись и попытались сосредоточиться на нем. Он слегка отстранился, достал из кармана брюк зажигалку и зажег ее — непростой трюк в латексных перчатках. Он осторожно взял конец стетоскопа за черную резиновую трубку прямо над круглым стальным диском, и поместил его над пламенем. Потом он посмотрел в глаза Анджелы.

— Привет, Изабель, — сказал он, улыбаясь.

Брови Анджелы собрались в кучку.

— Всего лишь небольшое сообщение от меня, — сказал он, приближаясь к лицу Анджелы, — тебе. — Его улыбка резко пропала. — Мне не понравилось, как ты испортила мое время с Эсме, — прорычал он. — Но не беспокойся. У тебя будет шанс загладить вину, — жар от металлического стетоскопа разошелся по его пальцам. — И я скажу тебе, как, — произнес он, отстраняясь. — В следующий раз, — он помедлил для драматического эффекта, — я приду за тобой.

С этими словами он бросил зажигалку на пол и поднял руку Анджелы. Ремни на операционном столе звякнули и натянулись, когда она стала извиваться, но все тщетно.

— Нет! — закричала она.

Прежде чем стетоскоп успел остыть, он быстро прижал диск к ее перевернутой ладони. Плоть зашипела, безумный крик Анджелы эхом прокатился вокруг.

— В следующий раз, Изабель, — проорал он, крепче прижимая металл. — Это будешь ты!