Конечно же он почувствовал, когда она сонно заворочалась. Сотни лет боевого опыта сделали его слишком чувствительным к любым движениям вблизи. Когда Николетт выскользнула из его рук, Себастьян тут же проснулся.

Он хотел позвать ее обратно. Он хотел схватить ее и затащить обратно в постель. Может, они бы еще раз занялись любовью, может, просто обнимали бы друг друга. Он мог бы сказать, что ей слишком рано уходить. Он мог бы сказать много всего.

Вместо этого он просто наблюдал сквозь щелочки приоткрытых глаз, как она одевается в предрассветном свете. Зеленое платье, в котором она была вчера, Николетт повесила на спинку стула и оделась в футболку и шорты. В этом было нечто настолько окончательное, что Себастьяну хотелось кричать, но он держал рот на замке. Он столетиями вел себя тихо при любых обстоятельствах, но не думал, что будет настолько тяжело сдерживать себя, когда она одевалась буквально в футе от него.

Себастьян видел ее сомнения и понимал, что она не заметила его пробуждения. Николетт подошла ближе, и он задержал дыхание на те бесконечные секунды, что она смотрела на него.

Останься, подумал он. В другом мире он, возможно, унизился бы до мольбы этим самым единственным словом. Останься, и мы сделаем, как ты захочешь. Я буду защищать тебя до конца своих дней, и доставлю тебе лишь удовольствие, лишь радость.

Обостренные чувства Себастьяна уловили ее дрожь. Как будто услышав его мысли, Николетт протянула к нему руку. Себастьян оставался абсолютно неподвижным, пока она касалась его волос, потом щеки, плеча и груди. Прикосновения были легкими, как крыло бабочки, и инстинктивно он понял, что Николетт пытается его запомнить. Его жизнь внезапно показалась невыносимо длинной.

Наконец эта нежная пытка закончилась, и Николетт запечатлела нежный поцелуй на его губах. На вкус она была приятной, правильной, и Себастьян изо всех сил сдерживался, чтобы не вскочить, не поймать ее и не заставить остаться.

— Прощай, любовь моя, — прошептала Николетт и развернулась.

Дверь закрылась за ней с решающим щелчком, и Себастьян наконец-то сумел сесть. Поначалу ему этого совсем не хотелось, но целая жизнь, полная дисциплины, не позволила бы ему валяться в постели и упиваться своим горем. Он коснулся губ кончиками пальцев, как будто ее поцелуй все еще горел. За долгие столетия он целовал многих женщин, и думал, что некоторых из них любил, но теперь он уже не был так уверен. Теперь любовь имела вкус Николетт, любовь ощущалась как ее тело в его объятиях, любовь выглядела как ее смелая улыбка.

Холод пронизал его до самых костей, и Себастьян сомневался, удастся ли ему когда-нибудь согреться. Он отбросил эту мрачную мысль и направился на кухню, чтобы запустить кофеварку. Надвигалась война, в которой нужно будет сражаться. Вчера он целый день игнорировал Стефана. По опыту он знал, что жизнь не делала пауз ни для удовольствия, ни для боли.

Пришло время вернуться к реальной жизни. Пришло время двигаться дальше.