Несколько дней спустя Солдат и Маскет подошли к огромной пропасти. Ящерица встала на ее краю и нерешительно оглянулась на Солдата. Маскет тоже смотрел на рыцаря вопросительно. Недавно мальчишка снова наелся червей, и теперь его подташнивало. Было совершенно очевидно, что решение придется принимать Солдату.

Он подошел к краю пропасти и заглянул в нее, прикидывая расстояние до дна. Расщелина была неимоверно глубокой, аж голова закружилась. Солдат поспешно отступил назад, испытав то странное чувство, которое овладевает людьми при взгляде вниз с большой высоты: жуткое ощущение пустоты и необоримое желание прыгнуть вниз.

— Давайте остановимся, мне надо подумать, — сказал он мальчику. Затем огляделся по сторонам. — Может, здесь есть какие-нибудь деревья? Тогда мы перекинем их через пропасть и сможем перебраться.

Но деревьев не было. Местность, по которой они ехали, отличалась скудной растительностью. Только скалы и пыль — да случайные цветы, временами выглядывающие из трещин в земле. Не так давно они миновали водопад, где наполнили свои бурдюки. Но даже этот гремящий поток не сумел напитать влагой бесплодную землю. По крайней мере, воды в почве было недостаточно, чтобы здесь могли выжить деревья. Увы! В поле зрения не оказалось ничего пригодного для строительства моста.

— Застряли, да? — сказал Маскет, подбоченившись. — И, похоже, у тебя нет никаких идей.

— Что ж, возникла небольшая проблема. И нужно время, чтобы ее решить, — терпеливо сказал Солдат. — Нечего насмехаться.

— Это не насмешка. Простая констатация факта.

Иногда мальчишка бывал чересчур уж умен…

Солдат сел на камень и огляделся по сторонам. Интересно, почему во время путешествия рано или поздно возникают гранитные утесы и преграждают дорогу искателю приключений?… Солнце выглядывало из-за скал на другой стороне пропасти, словно поддразнивая его. Слюда на камнях поблескивала озорным весельем. Горы знали: Солдат оказался в затруднительном положении, и именно они были тому причиной.

Он поднял глаза к синему небу. Ни облачка.

— Кто нам сейчас пригодился бы — так это гигантская птица Рух, — пробормотал Солдат. — Она перенесла бы нас через ущелье…

К сожалению, поблизости только две маленькие пичужки перепрыгивали с камня на камень. Птицы… Интересно, что здесь делают птицы? Чем они питаются? Тут нет ни семян, ни даже еловых шишек. Солдат задумчиво наблюдал, как они порхают и резвятся в вышине лазурного неба. Потом он понял, что птицы, должно быть, насекомоядные. Насекомые тут и впрямь водились. Какая-то мошка впилась Солдату в бровь. Мелкие твари досажали и Молнии: кобыла яростно хлестала себя хвостом по бокам. Да и Маскет постоянно прихлопывал кровопийц на руках и прочих оголенных участках тела. А по земле ползали жуки. Жуки всех видов, цветов и размеров. Они спешили перебраться из-под укрытия одного камня в тень другого… Жуки питались клещами, которые в изобилии водились повсюду — даже в самых жарких и засушливых местах.

Солдат разглядывал блестящего черного жучка, ползущего мимо его ноги. Казалось, тот очень торопится достичь близлежащего валуна…

— И к чему такая спешка? — пробормотал Солдат. — Могу поспорить, у тебя нет расписания.

Жук замер и посмотрел на него.

Солдат опешил. Не может быть, чтобы насекомое услышало его слова… И вдруг он вспомнил! Змея, спасенная от цапли, сказала, что он отмечен божественной благодатью. Это давало Солдату власть над насекомыми, птицами и рептилиями. Птицы?… Он снова глянул вверх. Здесь их было слишком мало, чтобы помочь ему. Но вокруг, должно быть, миллионы насекомых — и в воздухе, и на земле. Насекомые вездесущи, хотя их не всегда можно увидеть. Они за исключением комаров и повсеместных мух, как правило, не лезут на глаза.

Солдат встал и снова заглянул в пропасть.

— Ого. События начинают развиваться, — сказал Маскет, тоже поднимаясь на ноги. — Сдается мне, ты что-то задумал.

— Спокойно, малыш. — Солдат немного помолчал, а потом крикнул — да так, что его голос разнесся далеким эхом среди скал. — Насекомые неба и земли, я приказываю вам сотворить мост через пропасть! Я велю вам собраться вместе, как это сделали змеи в болоте, и помочь мне перейти на ту сторону!

В первый миг ничего не произошло. А затем насекомые начали собираться, прилетая и выползая из-под камней. Тараканы, пчелы, бесчисленные разновидности жуков, мухи, комары, мошкара, москиты, стрекозы, долгоножки, черно-желто-полосатые осы и оранжево-черно-полосатые шершни. Явились златоглазки, муравьи, трипсы, ногохвостки и — о великие боги! — скорпионы. Здесь же, само собой, были мотыльки, бабочки, вши и сороконожки. Последние — не вполне насекомые; но то ли сороконожки не знали об этом, то ли считали различия недостойными внимания. Так или иначе, они тоже откликнулись на зов. Явились сенокосцы на ножках-стебельках, пришли цикады и сверчки. Целый полк кузнечиков. Бригада уховерток. Эскадрон веснянок. Воздух сотрясался от жужжания, гудения и звона, которые звучали сладкой музыкой для уха Солдата.

Вскоре мост начал обретать форму. То была вибрирующая арка, составленная из мелких существ, из мельтешащих ножек и трепещущих крыльев. Жук вцепился в блоху, пилильщик ухватил на ноги таракана. Даже единственная улитка, которая приползла, захваченная всеобщим порывом, хотя отнюдь не являлась насекомым, — пристроилась к группе навозных жуков. По мере того как насекомые выбирались из норок и трещин, мост становился все толще и прочнее. Они соединялись, как причудливая мозаика, кусочек к кусочку, составляя из своих тел арку, что соединила берега расщелины. Наконец живой виадук был готов и ждал путешественников, ради которых и возник.

— Я туда не пойду, — крикнул мальчик, в ужасе глядя на извивающийся мост. — Можешь оставить меня здесь.

Солдат не удостоил его ответом, сгреб мальчишку за воротник и закинул на седло. Покорная кобыла безропотно пошла за хозяином. Солдат погладил ее по носу и долго успокаивал и шептал нежные слова. С лошадью Солдат обращался гораздо более ласково, нежели со строптивым подростком на ее спине.

Ящерица побежала вперед, не преминув заодно полакомиться. Солдат наблюдал, как неблагодарная тварь подхватила таракана и отправила в рот, ничуть не заботясь о том, что поедает опору, отделяющую ее от смерти. Рыцарь не мог ей помешать и лишь дожидался, когда варан окажется на противоположной стороне расщелины.

Затем Солдат сам вступил на мост. Когда он преодолел треть пути, возникла новая опасность. Птицы сбивались в стаи и устремлялись к мосту, предвкушая грандиозное пиршество. Тысячи и миллионы насекомых, собравшиеся в одном месте, не могли не привлечь их внимания. Дюжины пернатых созданий низвергались на беззащитных насекомых и пожирали их. Птиц становилось все больше. Они пикировали вниз и выдирали из моста тараканов, жуков и бабочек. В конце концов, живой виадук начал терять прочность и угрожающе заколебался.

— Скорей! — крикнул Солдат.

— Воспользуйся последней командой! — в ужасе крикнул Маскет, глядя на острые челюсти скал. — Прикажи птицам убраться отсюда.

— Эта команда еще может нам пригодиться, — сказал Солдат, балансируя на мосту, который ходил ходуном. — Нельзя ее расходовать.

Живая арка прогнулась посередине, оседая по мере того, как вываливались насекомые…

— Мы упадем! Мы сейчас упадем! — заорал Маскет. — Ох, зачем только я стал человеком? Будь я вороном…

— Будь ты вороном, ты бы присоединился к этим пернатым разбойникам и склевал нашу последнюю надежду, — проворчал Солдат. — Вперед, вперед! Давай, парень, не отвлекайся. Смотри, Молния почти добралась. Еще несколько шагов…

Мост распадался. Маскет изо всех сил вцепился в гриву кобылы. Последний отчаянный рывок — и они были спасены. Солдат прыгнул — как раз в тот момент, когда мост разлетелся на миллионы щелкающих, жужжащих и звенящих осколков. Рыцарь сумел ухватиться за ногу лошади и повис над пропастью. Ощутив рывок, Молния инстинктивно подалась вперед и вытащила Солдата на ровную поверхность. Переправа завершилась благополучно.

— Ишь ты! — крикнул Маскет. — Погляди-ка туда! Видишь?

Мост валился в пустоту. Он уже утратил свою выгнутую форму и стал просто роем разноцветных точек. Некоторые из насекомых летели на своих собственных крыльях, иные мягко парили на восходящих потоках теплого воздуха, поднимающихся из глубин вулканического разлома. Тысячи крылатых тварей поднимались к солнцу и садились на землю по обе стороны пропасти. Некоторые приземлялись на отвесные стены. Некоторые — бескрылые — валились вниз. Насекомые были легкими, невесомыми созданиями, и падение не приведет их к гибели. Они доберутся до дна и соорудят себе новые дома среди теплых скал и желтых камней…

— Мы победили! — сказал Маскет, снова воспрянув духом. — Мы обманули смерть! — Мальчик погрозил кулаком птицам, которые продолжали склевывать с земли тараканов и мошек. — Если бы я был вороном, я бы взлетел и всыпал вам как следует! Разрушители мостов! Ни стыда, ни совести! Ах, как я мечтаю, чтобы сюда прилетели орлы и закусили вами самими, глупые обжоры!

Солдат гладил Молнию, тихо говоря ей, что она — чудесное животное и настоящее сокровище. Кобыла слушала звук его голоса, не понимая слов, но знала, что они обозначают. Она сознавала, что все сделала правильно, и принимала заслуженную похвалу…

И тут опустилась тьма. Она окружила их со всех сторон — почти осязаемая, похожая на черный атлас. Она пала на путников, обернула их, как шелковое покрывало, и принесла с собой странную дремоту. Солдат и Маскет упали на землю и провалились в глубокий сон. Никто не знал, сколько времени он продлился, но, проснувшись, они обнаружили: кругом снова светло, а ящерицы нигде не видно.

— Произошло нечто странное, — сказал Солдат, озираясь по сторонам. — Скалы выглядят так же, как раньше, и все же нечто неуловимо изменилось. Свет будто бы стал ярче. Тебе не кажется? И вон те валуны… они, по-моему, приобрели более четкие очертания.

Так или иначе, приспела пора двигаться дальше. Солдат собрал свой маленький отряд, и путешествие продолжилось. Молния зацокала копытами по узкой тропе, петляющей среди гор. По большому счету, здесь они не так уж и сильно нуждались в проводнике: путь был только один. Узкая тропа бежала по горному карнизу. С одной стороны от нее вздымалась вертикальная скальная стена, с другой — опускался отвесный обрыв. Выбирать было не из чего. Только вперед или назад…

Маскет ухватил Молнию за хвост и использовал его, чтобы увереннее держаться на скользкой тропе. Несмотря на все годы, прожитые в облике ворона, он обнаружил в себе нелюбовь к высоте. Странное дело, без крыльев он чувствовал себя в горах голым и уязвимым. Один неверный шаг — и он упадет с обрыва в объятия смерти. Уж лучше сосредоточиться на крупе лошади, крепко держаться за хвост и просто переставлять ноги — одну за другой, одну за другой…

Вскоре добрались до линии снегов, но решили не делать привала. В одном месте дорогу преградил коварный ледник, однако Солдат извлек из ножен Кутраму и вырубил в нем ступеньки. Ледяной склон высотой не менее тысячи футов вел вниз, в затянутую туманом долину. После зыбкого моста из насекомых этот путь показался сущей ерундой. Скользкий? Зато прочный!… Маленький отряд миновал его без особых затруднений и благополучно спустился в долину.

Следующим препятствием оказалась бурная река. Мощный поток падал с гор и ревел между берегами. Эту реку питали снега, таявшие высоко в горах, да и ливневые дожди — частое явление в этих местах — тоже вносили свою лепту.

На берегу реки Солдата встретила ящерица. Она вынырнула из-за валуна и плюхнулась прямо в поток. Варану удалось проплыть несколько ярдов, затем течение подхватило его и выкинуло на берег.

— Все ясно, — сказал Солдат. — Здесь нам не перебраться. Ни вброд, ни вплавь. Надо найти какой-то способ переправиться, не отклоняясь на сотни миль от нашего пути.

Маскет пожал плечами:

— У тебя осталась последняя команда. Используй ее. Прикажи птицам перенести нас на тот берег.

Солдат покачал головой:

— Нет, эту возможность надо сохранить на самый крайний случай. Сами придумаем, как перебраться. Впереди еще путь домой. Мало ли какие опасности нас поджидают…

Пока Солдат рассуждал, на берег реки вышли семь девушек. Каждая из них несла на плече большой сосуд. Они остановились у кромки воды и созерцали быстрый поток, вздрагивая и перешептываясь. Некоторые бросали на Солдата короткие, робкие взгляды, но ни одна не попыталась с ним заговорить. Они были все похожи друг на друга — темноволосые, черноглазые, невероятно красивые, облаченные в одинаковые ярко-красные свободные одежды. Хотя с красных тюрбанов спадала своего рода паранджа, частично скрывая черты, Солдат видел, сколь они прекрасны. Изящные, точеные фигуры девушек не имели ни малейшего изъяна. Солдат оробел, не решаясь приблизиться к ним — так же, как и они к нему. Однако, в конце концов, он поборол смущение, подошел и попытался завести беседу.

— Дамы?

Девушки дружно захихикали.

— Простите, что пристаю к вам подобным образом…

Снова смех.

— …но мне и моим спутникам необходимо переправиться через эту реку. Не знаете, есть ли поблизости мост? Или место, где течение не такое бурное?

Одна из девушек казалась немного старше остальных, которым было не более чем по семнадцать лет. Она обратила к Солдату свои темные глаза.

— Сэр, мы дочери семи вождей трех равнинных племен и четырех племен холмов. А ты кто такой?

— Я? Я Солдат, принц-консорт королевы Лайаны из города Зэмерканда в стране Гутрум. Также я посвященный рыцарь и главнокомандующий карфаганских Красных Шатров, армии солдат-наемников.

Она улыбнулась уголками губ.

— Надо же, какой длинный титул. Я — Фианда, дочь вождя племени Исмилат. Я выучила ваш язык у одного путешественника, который проходил здесь пару лет назад…

— Язык? — переспросил Солдат, нахмурившись. — Это меня настораживает, но сейчас я не могу понять почему.

Он посмотрел на семерых женщин.

— У вас нет сопровождающих? Разве вы не боитесь разбойников? Или диких зверей? Многие женщины умеют сражаться, но — простите меня — не похоже, что вы владеете оружием. У вас такие стройные тонкие фигуры, и нет развитых мускулов, которые необходимы, чтобы обращаться с копьем или носить щит.

— Здесь не водятся дикие звери, и ни один человек в этих землях не посмеет оскорбить семь старших дочерей семи вождей семи племен.

— Возможно. Но чужаки вроде меня не знают о ваших отцах. И почему вы ходите вместе, коль принадлежите разным кланам?

Фианда обвела рукой своих спутниц, которые широко распахнутыми глазами смотрели на подругу.

— Наши отцы… — сказала она, — растят своих сыновей и дочерей вместе. Поэтому когда дети — особенно мальчики — вырастают, они остаются друзьями. Таким образом, между племенами не возникает вражды: не так-то просто пойти войной на друга детства.

— Очень мудро. А как насчет моего первого вопроса?

— Скоро ты получишь на него ответ.

Прошу прощения, леди, я не понимаю.

— Мы тоже хотим пересечь реку, но нужно немного подождать. Когда настанут сумерки, вода спадет, и течение замедлится. Если ты согласен потерпеть, то сумеешь переправиться через реку, когда закатится солнце.

— Любопытный феномен. А отчего же это происходит?

— Так захотел тот, кто создал реку.

В голосе Фианды прозвучало смирение, и Солдат понял: девушка имеет в виду единого бога-творца. До сих пор в этом мире ему встречались лишь многобожие или анимистические верования…

— Ты веришь, что Создатель успокаивает воды своей волей?

Девушка удивленно посмотрела на него:

— Верю? Нет. Я знаю. Так происходит каждый вечер.

— Тогда мы подождем вместе с вами.

Солдат махнул рукой Маскету, приказывая подвести лошадь поближе. Мальчик подошел, однако покосился на девушек очень подозрительно. Он уселся к ним спиной и принялся созерцать дорогу, ведущую с гор.

— А что в сосудах? — спросил Солдат.

— Оливковое масло, — отозвалась девушка. — Вино. Уксус.

— И все это производят ваши племена?

— Не совсем так. Мое племя живет набегами. Сайска — она вон там, с самым большим сосудом, — из племени рыбаков. Племя Джесс владеет самым большим стадом овец в округе. А отец Хэрриам…

Солдат кивал, слушая Фианду краем уха. Его мучили сомнения. Что-то здесь было не так. Смущал факт веры в единого бога; отчего-то это казалось странным. Вдобавок девушка говорила о языке…

На закате поднялся высокий прилив, идущий против печного потока. Эта исполинская волна, должно быть, пришла с моря, где прилив был выше, чем уровень воды в реке. Огромный вал повернул реку вспять и отогнал воду назад, к истокам. После того, как прошла приливная волна, река тотчас же обмелела, и женщины пересекли ее вброд, поскольку теперь вода едва достигала их бедер. Солдат и Маскет пошли следом, ведя в поводу безропотную Молнию.

Когда прилив поднимался вверх по реке и ослабевал, он встречался с силой течения. Это заставляло его откатиться назад, рождая еще одну исполинскую волну. Поток несся по руслу реки обратно к морю, и любой, кто попытался бы пересечь реку в этот момент, неизбежно утонул бы.

Благополучно перебравшись на другой берег, девушки разошлись в разные стороны. Одни направились на запад, другие на юг, третьи на север. Фианда повернула к юго-западу, придерживая на плече наполненный маслом кувшин. Солдат окликнул ее:

— Постой! Далеко ли отсюда твой дом?

Девушка обернулась.

— Шатры моего отца стоят в оазисе, который видно отсюда. Вон те финиковые пальмы — это он и есть. Если хочешь, зайди к нему в гости и выпей чая. Наше племя славится гостеприимством, так что если ты приглашен — бояться нечего. Я пойду вперед и сообщу отцу. Тогда он выйдет и встретит тебя как брата.

— Буду счастлив с ним познакомиться.

Маскет по-прежнему сохранял молчание. С тех пор, как они выбрались из-под странного покрова тьмы, накрывшего их в горах, мальчик был очень немногословен. Он сделался угрюмым и нелюдимым. Солдат решил, что на него повлияло путешествие. Об окрестных землях не имел понятия ни один гутрумец. Если верить записям, никто из людей не забредал так далеко на северо-запад от Зэмерканда. Возможно, мальчик был не в духе, осознав, сколь далеко он от дома. В здешних местах название его города и даже страны было для людей пустым звуком. Солдат тоже чувствовал себя неуютно. В любой момент он ожидал событий, которые создадут угрозу для их жизни.

Вскоре показались шатры — переносные жилища, покрытые шкурами, неприглядные на вид и не похожие на красные палатки карфаганцев. Гораздо меньшего размера, они имели несколько опорных столбов, поддерживающих как центр, так и углы. Шатры по форме напоминали огромных пауков, и, казалось, были готовы в любой момент встать и зашагать на своих тонких ногах-опорах. Из отверстий в крышах поднимались дымки, входные пологи были широко распахнуты, словно здесь в любой момент ожидали гостей. Вокруг шатров лежали верблюды и бродили козы. Овцы щипали сочную траву. Повсюду шныряли куры, собаки и кошки. Кочевое становище во всей своей красе. Мирный лагерь, занятый повседневными делами, — но оружие всегда наготове и несколько лошадей всегда оседланы. Владельцы этих шатров были пастухами или воинами, а вернее всего — и теми, и другими одновременно.

Из шатра, в котором скрылась Фианда, вышел человек. Заметив Солдата и Маскета, он сделал рукой приглашающий жест. Путники приблизились. Человек — крупный мужчина с широкими плечами и бородой, закрывавшей половину груди, — раскинул руки и заключил Солдата в объятия. От него пахло козьим сыром, свиным салом, лошадиным потом и еще чем-то непонятным. Маскет спрятался за Молнию, опасаясь, как бы его тоже не обняли…

— Входи, сэр, — сказал человек. — Добро пожаловать в мой шатер. У нас есть свежее мясо и чай. Меня зовут Бакбар. Дочь рассказывала обо мне? Отлично, отлично. Не так часто мы потчуем за нашим столом рыцаря-христианина.

Холодок пробежал по спине Солдата.

— Как вы сказали?… — начал он, однако договорить не успел, поскольку хозяин схватил его за руку и увлек в сумрак шатра.

Пол покрывал мягкий ковер, по нему были раскиданы подушки. На стенах висели гобелены. Бронзовый горшок кипел в обложенном кирпичами очаге; за ним присматривала старая женщина. Она улыбнулась Солдату, показав черные зубы. Ее лицо было сплошь покрыто морщинами, но лучилось добротой и теплом. В иных обстоятельствах Солдат улыбнулся бы в ответ; сейчас его слишком ошеломили слова Бакбара.

— Кто вы? — спросил он вождя, когда церемония приветствия была завершена. — Что вы за народ? Как называется эта страна?

Бакбар рассмеялся.

— Заплутали, да? Странствующие рыцари заблудились на пути домой из Иерусалима? Это Марокко, сэр. А мы — берберы. Что, ты думал, мы арабы? Нет. Мы той же веры, разумеется, но другой крови. На самом-то деле, к сожалению, арабы и берберы совершенно не похожи друг на друга…

Сердце Солдата бешено заколотилось. Наконец-то он понял все! То, о чем он так долго мечтал, — случилось, но случилось в самое неподходящее время. Только не сейчас, подумал он. Позже, когда все утрясется, когда все дела будут закончены, — возможно. Но не теперь! Ну почему?! Почему именно сейчас?…

Он снова был в своем мире.

— Я… я не крестоносец, сэр, — сказал Солдат. — Не тамплиер и не госпитальер, и я не следую примеру рыцарей, которые отправились в Святую Землю. С моей точки зрения, у нас дома было достаточно своих проблем, и следовало бы разрешить их, прежде чем отправляться на Восток. Нет, я… я моряк, оставшийся без корабля на чужом берегу. Мы с оруженосцем, — Солдат указал на ошарашенного и смущенного Маскета, — путешествовали по морю, когда нас высадили в бухте неподалеку отсюда. Вероломный капитан похитил мое судно и отправился пиратствовать.

Бакбар посмотрел на Солдата, сузив глаза. Казалось, он не слишком-то поверил в эту историю. Затем оглядел доспехи Солдата, его одежду — и кивнул.

— Ты непохож на христианского рыцаря, верно. И доспехи у тебя странные. Где же ты был? В Индии? Или еще дальше? Я слышал о странной земле, называемой Дальний Катай. Значит, там ты и добыл свои доспехи? Говорят, что если пойти с караваном на восток, то рано или поздно достигнешь границ этой страны. Рассказывают, что шелк и атлас там растут на деревьях, а люди носят золотые халаты.

Солдат кивнул:

— Я видел львов, сэр. И драконов.

— Львы есть и здесь, а вот драконы!… Вот кого я хотел бы повидать. Я ведь не только воин, но и ученый.

У Бакбара загорелись глаза. Люди, проходящие через его землю, нередко говорили о драконах. Моряки рассказывали истории о водяных драконах, путешественники упоминали драконов земных. Воистину, Дальний Катай был удивительным местом, где встречи с подобными существами происходили сплошь и рядом…

— Расскажи мне о драконах, — попросил вождь.

Солдат вонзил зубы в кусок мяса и отхлебнул вина, поданного дочерью Бакбара. Фианда то и дело бросала на гостя томные взгляды и улыбалась, показывая белые зубы. Ее намерения были ясны, и Солдат встревожился. Не хватало ему сейчас связаться с женщиной, в особенности — с дочерью вождя дикого берберского племени. Он слабо улыбался ей в ответ, делая вид, что не понимает намеков и воспринимает ее внимание исключительно как дань вежливости гостю.

Засим Солдат принялся удовлетворять любопытство Бакбара, рассказывая ему о драконах. Он начал с истории о своем собственном драконе — маленьком создании из Фальюма, который на его глазах вылупился из яйца. Этот дракончик теперь считал Солдата своим родителем и называл его «кер-роу», что на языке драконов-самцов обозначает «мама». Бакбар был изумлен рассказом, но попросил еще. Солдат знал немало сказок и анекдотов, где упоминались драконы, и поделился ими с радушным хозяином, а напоследок припас историю об Айсвинг.

— Белоснежный дракон! — выдохнул Бакбар, пережевывая высушенную палочку козьего мяса. — Его тень оставляет ледяную дорогу… Это, должно быть, султан всех драконов, не так ли? А ты видел это создание собственными глазами?

— Мы оба видели, — внезапно перебил Маскет, обиженный тем, что его обошли вниманием. — Я первый ее заметил. И вообще я знал об этом драконе еще из тех сказок, которые мне рассказывали, когда я был ребенком.

— Был ребенком? — рассмеялся Бакбар. — А сейчас ты кто?

— Совсем недавно я был вороном, сэр. Вороном с черными крыльями, когтями и клювом.

Маскет говорил горячо и возбужденно, глядя в глаза Бакбару. Солдат забеспокоился. Что, если хозяин примет их за чародеев? Он понятия не имел, как берберы относятся к колдунам и ведьмам. В его родных краях, например, колдунов сжигали или топили… Но волноваться не стоило. Бакбар с горящими глазами выслушал историю и поверил, что мальчика превратил в ворона злой волшебник. Он расспрашивал Маскета, каково это — быть птицей, и дивился рассказам мальчика о полетах, поедании червей и личинок, гнездовьях в печных трубах.

— Какие гости забрели ко мне нынче вечером! — восхищался Бакбар. — Утром я возьму перо, пергамент, красные, зеленые и черные чернила и все запишу. Такие истории бесценны для ученого вроде меня, а эти записи однажды изумят мир. Они прославят имя Бакбара Бербера, и оно прозвучит в Александрии, что в Египте, и до самой Индии… и даже дальше.

Маскет наклонился к уху Солдата и прошептал:

— Никогда не слыхал названий, о которых он говорит. Что такое «Индия»?

— Не важно. Я тебе потом объясню, Маскет. А пока сиди и помалкивай.

— Вы наелись? — Бакбар перевел взгляд на дочь. — Можно ли задать вопрос личного свойства, рыцарь? Сколько у тебя жен?… Ох, я забыл. Христианам разрешается иметь только одну, да? Какая жалость. Ну да ничего… У тебя есть жена?

— Да, сэр. Она не только моя жена, но и моя королева, правительница небольшого отдаленного государства, как я уже рассказывал вашей дочери.

— Ты сказал: «отдаленного»? — Вождь наклонился вперед, приблизив губы к самому уху Солдата. — Я тебе кое-что скажу, странник. Моя дочь положила на тебя глаз. Да-да. Если страна, где правит твоя царственная жена, так далеко отсюда, может статься, что ты никогда туда не вернешься. В таком случае есть возможность найти жену поближе. Она совсем рядом… Красивая девочка с чудесным характером. Разумеется, ты — неверный и потому недостоин ее, но ради такой красоты можно и поменять своего бога на нашего. А? Подумай!

Нужно было отвечать — и отвечать быстро. Солдат сказал:

— Сэр, но вы же ничего обо мне не знаете. Что, если я — подлец и негодяй? Что, если я — лжец и мошенник? Вор или убийца? Как вы можете столь безоглядно доверять мне?

— Твоя правда, — нахмурившись, пробормотал Бакбар. — Я доверчивый человек. Некоторые говорят: слишком доверчивый. Но ты кажешься мне человеком чести. У тебя открытое лицо и твердый взгляд. Люди, подобные тебе, идут дорогой правды и отваги.

— О да, он славный рыцарь, можете быть уверены, — пылко воскликнул Маскет. — Он самый честный человек в Гутруме.

— Помолчи, парень, — прошипел Солдат сквозь зубы. — Не влезай в разговоры старших.

— Нет-нет, мальчик говорит истину, — сказал Бакбар.

— Сэр, — вздохнул Солдат, — он мой оруженосец, мой вассал… — Это прозвучало не слишком-то убедительно, поэтому Солдат принялся лгать напропалую. — Он… он мой приемный сын. Разумеется, он верит, что его отец — самый уважаемый и почитаемый человек в мире. А какой сын думает иначе?

Бакбар снова помрачнел.

— Тоже, правда… Ну, я в растерянности. Давайте пока что оставим эту тему. Может, ночью сны раскроют мне, как решить столь деликатное дело. Фианде придется разочароваться… По крайней мере, на эту ночь.

Испустив вздох облегчения, Солдат покосился на Фианду, которая и впрямь выглядела несколько разочарованной. Но, очевидно, она твердо намеревалась убедить отца, что разыскала мужчину своей мечты. Солдат лишь отсрочил казнь.

Женитьба на Фианде отнюдь не казалась жестоким приговором. Красавица вовсе не выглядела злой или сварливой. Будь Солдат холостым, он, возможно, не стал бы с ходу отвергать столь щедрое предложение. Однако сердце Солдата было занято: он безумно любил свою дорогую Лайану и не хотел никого иного.

Как говорится, у моряка по жене в каждом порту. А у Солдата появился шанс завести по жене в каждом мире!

Бакбар разговаривал с Маскетом, который развлекал хозяина историями о Гутруме и других королевствах своего родного мира. Несмотря на незнакомые названия, которыми сыпал мальчик, бербер был убежден, что речь идет о Дальнем Катае, и уже не удивлялся его чудесам. Гутрум, Да-тичетт, Уан-Мухуггиаг, Карфагу, Бхантан он считал провинциями этого государства. Бакбар всегда знал, что Дальний Катай — дивная, необыкновенная страна, где люди сильно отличаются от здешних жителей, а странные вещи и события там норма жизни.

Солдат же погрузился в свои собственные мысли. Он пытался понять, почему его внезапно выкинуло обратно в родной мир. Тому непременно должна быть причина… Но если бербер не только воин, но и ученый, если они попали в шатер мудреца, почему бы не загадать ему загадку?

— Сэр, — сказал Солдат, — позвольте задать вам вопрос?

— Конечно, — отозвался Бакбар, вновь переключая внимание на главного гостя. — Он личного свойства?

— Нет-нет. Это своего рода загадка.

Бакбар рассмеялся.

— Случайно не загадка сфинкса? Кто утром ходит на четырех ногах, днем на двух, а вечером — на трех? Ты, разумеется, знаешь ответ. Все его знают.

— Кроме меня, — пискнул Маскет. — Что это? Какое-нибудь чудовище?

— Что ж, можно и так сказать, — отозвался Солдат. — Это человек. На заре жизни он ползает на четвереньках, ходит прямо, став взрослым, и опирается на палку — третью ногу, — когда стареет.

— Умно! — воскликнул Маскет, хлопая в ладоши. — А теперь загадай ему наши загадки, Солдат. Скажи ему о нерожденном ребенке.

— Да, расскажите мне о нерожденном ребенке.

— Что ж, сэр, слушайте. Золотое нерожденное дитя в чужом доме.

Бакбар нахмурился.

— И все? Больше ничего.

— Именно так, — кивнул Солдат. — Как вы думаете, что это может быть?

Бакбар глубоко задумался.

— Возможно, — сказал он, наконец, — что нерожденное дитя — какое-нибудь яйцо. Мальчику виднее, какое именно. Но я не представляю, что обозначает «чужой дом».

— Яйцо! — воскликнул Солдат. — Да, думаю, вы попали в точку. Но что за чужой дом такой?

— Понятия не имею, — вздохнул Бакбар.

— Ничего страшного. По крайней мере, мы отгадали часть загадки. Можно еще одну? Последнюю из трех… То есть на самом деле она была первой, но третью мы отгадали, а вторую только что обсудили. Вот слушайте: серебряное вместилище песни вечного пленника. Что скажете? Я буду благодарен за любую помощь, сэр.

Бакбар задумался, низко опустив увенчанную чалмой голову. Когда же ученый поднял ее, на его лице сияла улыбка, а в глазах светилось торжество.

— В данном случае следует начать со слова «песня». Какие создания у нас поют? Птицы, разумеется. Люди. Кто из них может быть «вечным пленником»? Похоже, певец — это кто-то или что-то особенное. Единственное в своем роде. Какие еще есть в природе певцы? Уникальные певцы… Например, ветер.

— Ветер! — воскликнул Маскет. — Точно ветер!

— Нет, — снисходительно ответил Бакбар. — Никоим образом, поскольку никто не в состоянии его пленить. Даже существует выражение «свободен как ветер». Наш певец — это нечто связанное, закованное… то, что всегда находится на одном месте.

— Море, — удовлетворенно пробормотал Солдат. — Вы говорите об океане.

Бакбар улыбнулся и кивнул.

— Очень хорошо. Море. А какой предмет хранит в себе песню моря?

— Раковина! — выкрикнул Маскет.

— Именно! Если приложить раковину к уху, вы услышите песню моря, вечного пленника. Вам нужно искать серебряную раковину.

Солдат крепко стиснул руку бербера и потряс ее.

— Дорогой сэр, я благодарю вас за помощь. Вы решили наши загадки. Да, одну — только наполовину, но, может быть, тут все дело в различии культур. В конце концов, если «чужой дом» из этой загадки неизвестен на ваших берегах, нельзя требовать, чтобы вы о нем знали. Я займусь этим сам и уверен, что найду ответ. А сейчас, сэр, я очень утомился и буду благодарен вам за постель. И мальчик…

— Твой сын, — веско произнес Маскет.

— Да-да, разумеется. Мой дорогой сын тоже выглядит усталым.

Бакбар показал Солдату и Маскету угол в шатре, где ковры и циновки лежали в несколько слоев и отлично подходили на роль постели. В доме бербера и его дочери Солдата ожидала хорошая ночь, и он поблагодарил хозяев за щедрое гостеприимство. Бакбар отвечал, что берберы, да и арабы в этих землях не сделали бы меньше. Скрижали гласят, что странники должны получить еду, питье и безопасное место для ночлега.

Сон не шел к Солдату. Слишком много звуков доносилось снаружи. Сопели верблюды. Возились неугомонные собаки. Временами на насестах кудахтали куры. Ветер свистел в пальмах; их листья шуршали, словно сухой пергамент. Даже звезды, казалось, позванивали на небесах.

Но не эти шумы были виной бессонницы Солдата. Ему не давала покоя мысль о возвращении в родной мир. Что же делать? Как попасть в мир Гутрума, Карфаги и любимой жены? Может, надо вновь пройти путь до расселины? Остаться там и надеяться, что странная тьма вновь снизойдет на них и перенесет обратно… А если это не сработает? Солдат представил: допустим, он заперт здесь навсегда… и сердце забилось от страха и отчаяния.

Он сам не заметил, как провалился в сон…

— Проснись, проснись!

Солдат открыл глаза. Маскет отчаянно тряс его за плечо. На лице мальчика отражалась неподдельная тревога.

— Ну что еще? — сказал Солдат. — Я только-только уснул.

— Я не мог тебя разбудить, — сказал Маскет. — Я очень долго пытался, но ничего не выходило.

Солдат сел и огляделся по сторонам. Он снова был возле пропасти. Кобыла спокойно стояла поодаль. Ящерица свернулась на камне, греясь на солнышке, как всегда по утрам. Маскет хлопотал вокруг; он выглядел очень взволнованным. Мальчик развел костер, и на огне булькал горшок с водой.

— Мы здесь? — изумленно сказал Солдат. — Как мы вернулись?

— Вернулись откуда? — раздраженно спросил паренек. — Мы нигде не были.

— Разве мы не отправились вниз, когда спустилась тьма?

— Мы отправились спать, — сказал Маскет. — Потом я проснулся. А ты продолжал храпеть. И разговаривал во сне. Я не мог тебя разбудить. Если бы не это бормотание, я бы решил, что ты умер.

— Спал… — повторил Солдат. Громадное облегчение снизошло на него. Он был здесь, в новом мире, а не в своем родном! — Так, значит, мне все приснилось. До чего же правдоподобный был сон! Полагаю, его послали мне при помощи магии… Но зачем?

Потом Солдат вспомнил. Во сне он отыскал ответ на вторую загадку и — отчасти — на третью. Какой-то горный полубог или дружественный демон ниспослал ему это видение. Существовал ли Бакбар на самом деле? Или же он был вымыслом Солдата? Возможно, его подсознание услужливо подсказало ответ на загадки, приняв облик бербера. Не исключено, что Солдат мог разгадать их сам, но не доверял собственному интеллекту…

А Фианда? Нет, если Бакбара не существует в реальности, то и Фианды тоже, с грустью подумал Солдат. Тщеславие сотворило эту женщину из его тоски и неуверенности. В определенном возрасте мужчины начинают гадать, нравятся ли они красивым женщинам. Их воображение рисует самые разные картины. Несомненно, во сне Солдат сотворил такую картину, желая получить подтверждение тому, что все еще способен быть привлекательным. А почему бы нет? Он по-прежнему оставался рыцарем, мужественным, красивым и представительным, разве не так?… Однако молодые красивые женщины тянутся к молодым красивым мужчинам, а он больше не молод. Когда-то — да, но красота юности осталась в прошлом вместе с беспокойством и страхами. Теперь он зрелый мужчина зрелый и телом, и умом. Солдат был доволен собой и своей жизнью, однако где-то в потаенном уголке его души жила тоска по молодости и красоте.

— Может, ты собираешься весь день здесь сидеть и тупо пялиться по сторонам? — спросил Маскет, уперев руки в бока. — Или продолжим путешествие?

— Не надо грубить, — сказал Солдат, отрешившись от задумчивости. — Не то придется научить тебя кое-каким манерам.

Угроза не произвела на мальчика впечатления.

Когда солнце поднялось достаточно высоко, чтобы рассеять туман, они уже были на горной тропе, направляясь в долину. Окружающий пейзаж показался Солдату знакомым, но он не обратил на это внимания. Ведь все горные тропы выглядят одинаково. Те же скалы, пыль и панорамные виды.

Однако чем дальше они шли, тем сильнее Солдат беспокоился. У подножия холмов он увидел реку, что с грохотом неслась с гор и змеилась по равнине. Сомнений не оставалось: то была та же самая река, которую Солдат видел вчера — или нынче ночью — во сне. Дойдя до кромки воды, они, разумеется, обнаружили, что бурный поток пересечь невозможно…

— У тебя осталась последняя команда, — сказал Маскет. — Используй ее. Прикажи птицам перенести нас на тот берег.

Солдат покачал головой.

— Нет, эту возможность надо сохранить на самый крайний случай… — начал Солдат, а затем понял: история повторяется до мелочей. — Пойдем отсюда. Отыщем другую дорогу.

— Смотри! Вон там стоят женщины, — воскликнул Маскет. — Их семеро и все с сосудами на плечах. Кажется, они чего-то ждут.

На этот раз ящерица не стала прыгать в воду. Она сидела и смотрела на Солдата, точно ожидая его указаний. Солдат пару раз оглянулся на женщин, но твердо решил не подходить.

— Не обращай на них внимания, — мрачно сказал Солдат Маскету. — И вообще не смотри в ту сторону. Они ведьмы все до одной.

— Они не похожи на ведьм. Ведьмы уродливые, и у них длинные носы с бородавками. А эти — настоящие красавицы. И хихикают, как маленькие девочки. Смотри! Они нам улыбаются.

— Что может знать мальчишка твоих лет о девушках и ведьмах?

— Вообще-то именно ведьма превратила меня в птицу, — фыркнул Маскет. — Я много знаю о ведьмах.

— Но ничего — о девушках. Не смотри туда. У них дурной глаз. Особенно у той, что улыбается. Если угодно, можешь глянуть на нее высокомерно — дай понять, что ее прелести отвергнуты, что мы ею не интересуемся.

Но сам Солдат не противился желанию обернуться. Да, разумеется, среди девушек стояла Фианда и сладко улыбалась ему. Солдат поспешно отвел глаза. Он был уверен: если приблизиться и заговорить с ней — события пойдут по кругу. Необходимо вырваться из петли событий.

Солдат решительно направился в противоположную сторону, ведя Молнию под уздцы. Ящерица, казалось, одобрила этот выбор и побежала впереди, временами оглядываясь, дабы убедиться, что ее спутники поспевают следом. Солдат пропустил мимо ушей просьбы Маскета идти помедленнее или изменить курс. Очевидно, мальчик был озадачен тем, что Солдат не сделал попытки установить контакт с местными жителями.

— Почему ты не поговорил с девушками? — бурчал паренек, волочась следом. — Можно было спросить у них.

— Слишком опасно.

— Ничего не опасно. Это же просто девчонки.

— Для тебя — женщины, парень. Женщины непредсказуемы. Они гораздо опаснее мужчин. Погляди на змей.

— А что змеи?

Солдат не мог с ходу придумать убедительный аргумент.

— Ладно, погляди на некоторых насекомых. Скажем, пчела. Самец кусает один раз, а потом умирает. Самка может кусаться сколько угодно. Некоторые самки насекомых поедают своих партнеров. Понимаешь, о чем я? Никогда не доверяй странным женщинам, парень.

— Я и не доверял. Ты не дал мне шанса.

— Верно. А вот, посмотри, тропа уводит обратно в горы. Кажется, здесь больше растительности, чем в других местах.

— Опять лазить? — заканючил Маскет. — Почему у меня больше нет крыльев?

Солдат пропустил нытье мимо ушей. Его заботили собственные проблемы. Вспоминая события прошлой ночи, он чувствовал себя неуютно. Во сне Солдат не только вернулся в родной мир; он назвал Маскета своим приемным сыном. Солдат перевел взгляд на мальчика, бредущего по тропе рядом с ним. Неплохой парнишка, спору нет, но вовсе не такой сын, какого представлял себе Солдат. Его сын, его плоть и кровь, будет во всем подобен отцу, и думать точно так же.

Этот оборванный подросток ничуть не походил на сына рыцаря или принца-консорта. Он выглядел как отпрыск какого-нибудь бродяги или попрошайки. Потрепанный уличный мальчишка — худой, тонкорукий, с острыми чертами лица. Горькая складка в уголке рта. Хитрый и лукавый взгляд. Несомненно, все эти черты были результатом голодного детства, проведенного в подворотнях, и они не украшали паренька. Лайана не примет такого в семью, верно? Нет-нет, у них будет собственный сын — замечательный отпрыск преуспевающих родителей.

Лайана до сих пор не родила ему ребенка. И оба они не молодели… Внезапно в голову Солдату пришла ужасная мысль: а способна ли Лайана зачать ребенка? Позволят ли ей годы?… Возможно, приемный сын — единственное, что им оставалось. Тогда из чего выбирать? Разумеется, в Зэмерканде много родовитых семей с сыновьями и дочерьми. Но они наверняка предпочтут сохранить потомков — наследников родовых титулов. Возможно, им с Лайаной придется найти мальчика или девочку вроде Маскета. Как говорится, лучше знакомый черт…

— Я спрошу жену, — проворчал Солдат. — Решать будет она.

Маскет недоуменно посмотрел на него.

— Что она будет решать?

— Насчет тебя, — вздохнул Солдат, взъерошив жесткие и непослушные волосы мальчика. — Спрошу, согласится ли она на усыновление.

Горечь исчезла с губ мальчика. Лукавое выражение покинуло его глаза. Все сменилось чудесной веснушчатой улыбкой.

— Правда, Солдат? Это правда?

— Я же так сказал, верно?

Мальчик неожиданно разразился слезами. Рыцарь обеспокоенно посмотрел на него.

— Ладно, ладно. В чем дело?

— Я счастлив.

— Тогда смейся.

— Я слишком счастлив, чтобы смеяться.

— Что ж, плачь.

Маскет плакал. Дорожная пыль оседала на его лице, смешиваясь со слезами. Вместе с тем мальчик словно бы начал светиться каким-то внутренним светом. Он уже казался не таким маленьким и несчастным… Солдат подивился, какую метаморфозу способны сотворить всего несколько слов, сказанных вовремя.

— Ну, как, успокоился?

— Да. Спасибо, отец.

— Постой. Я пока не отец. Нужно согласие Лайаны.

— Я ее знаю, сэр. Она добрая, великодушная и нежная.

— Помимо этого у нее есть еще масса других качеств. Как ты знаешь, она несколько раз пыталась меня прикончить.

— Она была безумна. На нее влияли фазы луны.

— Вернее сказать, на нее влияло нечто. И ее характер заметно портится, если что-то идет не так, как ей хочется. В доказательство могу предъявить свои синяки… Поэтому не забегай вперед. Возможно, у Лайаны другие планы. Вдруг мы вернемся, а она встретит нас с маленьким сыном на руках?

— Тогда я буду называть его братом.

Казалось, у мальчика на все готов ответ. Солдат сдался. Он вынужден был признать, что чувствует глубокое удовлетворение. Собственное великодушие тешило его тщеславие. Впрочем, если человек никогда не потворствует своей гордыне, он, пожалуй, святой. По крайней мере, сейчас оба они были счастливы.

Солдат и Маскет шли вверх по тропе, над которой возвышался зеленый холм с двумя темными пятнами проходов. Солдат понял, что они приближаются к концу путешествия. Чуть в стороне от поросшего травой холма на поляне сидела белая драконица Айсвинг. Ее крылья были свернуты, а тело отбрасывало длинную узкую тень, похожую на хищный контур пиратской галеры. И, разумеется, земля вокруг нее была покрыта искристым девственно-белым снегом.

— Вон Зеленая часовня, малыш. Видишь ее?

— Да. И дракона тоже.

— Покамест не обращай внимания на драконицу. Она либо охраняет эту часовню, либо указывает, что мы нашли нужное место. Если драконица — страж, то нам придется найти способ обмануть ее, чтобы войти внутрь. Тогда, разумеется, она будет ждать нас на выходе. По пути могут быть и другие охранники. Например, Зеленый рыцарь или пес с тремя головами. Заранее не предскажешь. Но одно совершенно ясно: мы должны войти в часовню.

— Я знаю, отец.

На этот раз Солдат не стал поправлять мальчика.

— Сперва надо определить, какой из двух проходов нам нужен, поскольку только один ведет в сокровищницы горных королей, а второй — в ужасный Иной мир. Мы же не хотим провести остаток вечности, сражаясь с чудовищами в краю льда и снегов? Мы должны найти место, где находятся нефритовый богомол, золотое яйцо и серебряная раковина.

— Серебряная раковина? Золотое яйцо?

— Ах да, я и забыл, что ты не знаешь… Я разгадал загадки во сне. Нам нужны эти три предмета. Мы уйдем отсюда с ними или не уйдем вовсе. Они помогут исцелить королеву.

— Мою маму.

Солдат скрипнул зубами.

— Не так быстро, мальчик. Сначала надо испросить ее согласия. И лишь потом ты сможешь утверждать, что единым гигантским шагом преодолел пропасть между нищим и принцем. Потерпи. Я начал с самого низа…

— Ниже просто некуда!

— Да. И…

— Буквально из грязи.

— Совершенно верно. Однако потом я выяснил: в моих жилах течет благородная кровь. Возможно, это предрешило, что в этом мире я стану тем, кто я есть.

— А кто знает, кем был я, прежде чем сделаться вороном? — сказал мальчик задумчиво.

— Чумазым маленьким заморышем, — фыркнул Солдат.

— Да, но до того? Кто знает, откуда я взялся? Да никто! Что, если я был принцем, которого положили в тростниковую лодку и пустили плыть по реке? Или нянька подменила меня в колыбели? Или брат-близнец заплатил лесорубу, чтобы тот отнес меня в лес и там бросил? Все возможно. Ты вот считал себя низшим из низших, помощником продавца рук, не так ли? А теперь выяснилось совсем иное: ты — сэр Валехор, лорд чего-то там где-то там.

— Хватит болтать, — пробурчал Солдат. — Мы теряем время. А меж тем нужно подумать, какой из двух входов выбрать.

Маскет притих.

— Мы должны выбрать правильный.

— Очевидно. Но какой из них правильный?

— Как же? — сказал мальчик. — Разумеется, тот, где лежит кроличий помет.

Солдат остановился и заморгал, оторопело уставившись на Маскета.

— Объясни.

— Ну, кролики не станут выбирать дыру в ад, верно? Они не глупые. Кролики быстро учуют запах пламени и серы, доносящиеся из неправильного входа, и все поймут. Если не веришь, погляди на утиные перья. Утки и кролики часто используют одни и те же норы. Положись на меня, отец, и я приведу тебя к сокровищнице.

У Солдата отвисла челюсть.

— Зачем кроликам и уткам вообще использовать вход в Зеленую часовню?

Маскет терпеливо вздохнул, словно общаясь с умственно отсталым.

— Зачем? Вообще-то кролики предпочитают рыть горизонтальные норы, вместо того чтобы прокапываться в глубь земли. Это гораздо удобнее, и ничего не осыпается. Ты не замечал, что кроличьи норы почти всегда на пригорках и бугорках? И еще кролики любят насыпи, поскольку почва там мягче, а копать проще. Если они находят пещеру или полость в земле, то роют нору внутри нее, ведь пещера защищает от дождя. Дикие утки используют пустые кроличьи норы как укрытие на ночь и защиту от лис.

— Полагаю, ты узнал все это, пока был вороном?

— Ничего я специально не узнавал. Это каждому дураку ясно.

Последняя ремарка отнюдь не прибавила Солдату любви к Маскету. Он привязал Молнию к дереву в лесу, там, куда не могла проникнуть белая драконица. Затем Солдат вышел на поляну. Нужно было понять, является ли Айсвинг стражем часовни. Конечно, вряд ли — привести путников к часовне, чтобы затем помешать им войти? Но все может быть…

Приближаясь ко входу в часовню, Солдат настороженно поглядывал на дракона. Айсвинг не тронулась с места; в ней не чувствовалось злобы. Проем, ведущий в глубь земли, был выполнен в форме заостренной арки и выложен мшистыми валунами.

— Не вижу здесь никакого кроличьего дерьма. И никаких перьев…

— Тогда это не тот вход.

Они обогнули холм, который был вытянут в длину и напоминал поросший травой курган. На склонах чернели выжженные проплешины. Солдат решил, что где-то неподалеку живут маленькие огнедышащие дракончики.

Рыцарь готов был поспорить: на другой стороне холма они не увидят кроличьего помета, но его постигло разочарование. Кроличьи катышки валялись повсюду, похожие на высушенную чернику. Здесь же лежали тонкие перья. Маскет улыбнулся и кивнул своему новому отцу. Солдат вынужден был признать, что в некоторых вещах мальчишка определенно его превосходит. Он кинул еще один взгляд на Айсвинг и убедился: драконица не намерена им препятствовать. Солдат помахал ей рукой, и они с Маскетом вошли в темноту.

— Малыш, послушай, — сказал Солдат. — Мне никогда раньше не случалось заходить в Зеленые часовни, но я встречал рыцарей, которые в них побывали. Они рассказывали, что здесь есть всякие призрачные создания и подземные существа. Они нападают на любого вошедшего, однако не причинят тебе вреда, если ты будешь их игнорировать. Не обращай на них внимания. Не разговаривай с ними. Не реагируй — не важно, о чем они будут говорить. Понятно?

— Да, отец.

— Хорошо.

Миновав темную пещеру сразу за входом, они обнаружили коридор, уводящий в глубь земли и освещенный факелами. Бестелесные фигуры — призраки и духи — выходили из стен и заступали им путь. Бесенята сваливались с потолка, падали им на головы и вцеплялись в волосы, но тут же вспрыгивали обратно, видя, что на них не обращают внимания. Кобольды пытались напугать их, вопя в лицо и трогая ресницы. Маскет яростно отбивался от этих существ. Он явно был напуган. Солдат взял его за руку и повел вперед; даже когда на их пути встал призрачный рыцарь в сияющих белых доспехах, Солдат просто прошел сквозь него не моргнув глазом.

Они миновали несколько пустых комнат и, наконец, попали в хранилище, наполненное драгоценностями.

Это была огромная пещера с высоким скальным куполом. В странном зеленом мерцании стен искрились и переливались бесчисленные сокровища: золотые украшения, короны, нефритовые ларчики, нити жемчужин, кинжалы с рубиновыми рукоятками, изукрашенные каменьями мечи, коралловые ожерелья, серебряные броши и множество драгоценных — если не сказать бесценных — произведений искусства. Добрых десять минут Солдат и Маскет просто стояли и смотрели, завороженные чудесным зрелищем. Сокровища слепили глаза и смущали разум. Монеты громоздились кучами, словно мусор. Тяжелые фолианты лежали открытыми, золотые и серебряные иллюстрации, украшавшие их страницы, испускали сияние. На полу валялись золотые горшки, наполненные бриллиантами. В стенных нишах стояли древние жезлы. Колонны, украшенные огромными жемчужинами, выстроились в ряд; их капители были отделаны благородными металлами.

Один предмет особо привлек внимание Солдата: трон, изваянный из халцедона и инкрустированный тигровым глазом, аметистами, лазуритами, сердоликами, топазами и яшмой. Кричаще яркий, он бросал вызов всяческим понятиям об изяществе и элегантности. Трон деспота, тирана, обладающего огромными богатствами, но начисто лишенного художественного вкуса.

— Только взгляни! — воскликнул Маскет, заметив, что по щиколотку утопает в изумрудах и сапфирах. — Мы могли бы стать властителями мира!

— Могли бы, но не станем, — строго произнес Солдат. — Не позволяй этому великолепию ослепить тебя, сын. И не теряй головы. Мы должны взять только то, зачем пришли, ничего более. Если мы выйдем отсюда с набитыми карманами, то жестоко поплатимся. Нефритовый богомол, золотое яйцо и серебряная раковина — вот что надо найти. А все остальное пусть лежит, где лежало.

— О! — разочарованно воскликнул мальчик. И вдруг отпрянул назад. — Что-то пошевелилось, — прошептал он, — вон там, в тени.

Солдат проследил за его взглядом и увидел среди блестящих сокровищ мерцающего монстра: огромного зеленого ящера с горящими алыми глазами. Его язык то и дело выскальзывал наружу между огромных клыков. Когти напоминали кривые ножи бандитов.

Жуткая тварь вышла на свет. Ее горло пульсировало, хвост яростно метался из стороны в сторону.

— Страж, — пробормотал Солдат. — Ну, разумеется, иначе и быть не могло. Возможно, он здесь не один… Он будет следить за нами, пока мы не найдем то, за чем пришли. Не обращай внимания. Если он нападет, мы станем защищаться. А теперь пора приниматься за поиски…

Солдат принялся бродить среди сокровищ. Внезапно ящер кинулся вперед. Солдат быстро выдернул меч из ножен, но монстр не нападал. Он остановился на куче монет и замер в неподвижности. Солдат решил, было, что ящер готовится к прыжку; Маскет первым понял роль чудища.

— Смотри, отец! Вон та шкатулка. Золотое яйцо! Действительно: в ларце лежало яйцо, сделанное из золота.

«Великие боги, — подумал рыцарь, — страж помогает нам. Должно быть, он хочет, чтобы мы поскорее нашли свои предметы и убрались восвояси. Мы вторглись в его владения, бродим по его дому… Кажется, нам повезло. Пусть ящер покажет нам искомое…»

— Возьми яйцо, малыш.

Маскет осторожно двинулся вперед и подобрал золотое яйцо. Оно было тех же размеров, что и обычное птичье, но гораздо тяжелее. Маскет взвесил предмет на руке, а затем присмотрелся к нему повнимательнее. Ликуя, он протянул яйцо Солдату.

— Отец! Я отгадал последнюю часть загадки. Это копия яйца кукушки, вот чем дело. Дитя в чужом доме! Ведь кукушка подкладывает яйца в чужие гнезда! Какой я умный, да, отец? Правда же умный?

Солдат улыбнулся приемному сыну.

— Более чем.

Страж сокровищ помог пришельцам отыскать два других предмета — миниатюрную статуэтку богомола и серебряную ракушку.

Забрав свои сокровища, Солдат и Маскет направились к выходу. Но не прошли они и десяти ярдов, как ящерица увязалась за ними, дергая хвостом и яростно щелкая челюстями.

Солдат бросил взгляд на разъяренного зверя и повернулся к сыну:

— Что ты украл? Я же предупреждал тебя!

Маскет сунул руку в карман и вынул рубин размером с собственный кулак.

— Он такой красивый, — прохныкал мальчик. — Я хочу его забрать с собой. Очень хочу.

Ящер двинулся вперед. Солдат выхватил камень из руки мальчика и швырнул его в зеленого стража. Ящер поймал рубин зубами, смерил пришельцев взглядом и затрусил в глубь пещеры. Там выплюнул камень на кучу других драгоценностей и исчез в темноте.

— Глупый мальчишка, — проворчал Солдат. — Великое счастье, что нам удалось унести отсюда ноги.

Мальчик повернулся к нему. В свете факелов было видно: его лицо блестит от слез.

— Я хотел взять его себе.

— Невозможно иметь все, чего хочешь.

— Все мне и не надо, — сердито буркнул Маскет. — Только этот рубин.

— Ты меня сильно разочаровал.

Солдат отвернулся, недоумевая, какая блажь напала на мальчишку. Он никогда не был отцом и не представлял мышления мальчишки возраста Маскета. Разумеется, он помнил собственное детство, но это отнюдь не показатель, поскольку прожитые годы не позволяют мыслить объективно. Любой взрослый полагает, что был идеальным ребенком. Сам Солдат не стал бы красть драгоценный камень. Когда ему было одиннадцать-двенадцать лет, он во всем подчинялся отцу. Приказ есть приказ. Разумеется, мальчик обязан слушаться его. Беспрекословно.

— Я тебя не понимаю, — веско сказал Солдат. — Ты хочешь быть сыном королевы и ее консорта, но по-прежнему остаешься уличным воришкой-беспризорником.

Маскет снова расплакался. Он жалобно бормотал невесть о чем себе под нос, и Солдат замолчал.

— Ну? Говори громче, парень. Я не разбираю ни слова.

— Я хотел взять его для моей мамы. Отдать его королеве Лайане — пусть она меня любит. Если я подарю ей такой рубин, она не отправит меня восвояси, верно?

На несколько секунд, Солдат потерял дар речи. Оправившись от потрясения, он мягко положил руку на плечо паренька.

— Маскет, мальчик мой, любовь нельзя купить. Но обещаю: я скажу королеве Лайане, что ты рисковал ради нее жизнью.