Наконец наступил день, когда карфаганские шатры подошли к горному хребту, отделявшему Гутрум от Фальюма. Впереди был Кермерский проход, которым пользовались люди-звери, совершая набеги.

Солдата навестил ворон, заявивший, что его приятель потерял голову.

— Ты не видел эти племена, эти жуткие кланы, — сказала птица. — Это такой ужас, что у нормального ворона перья дыбом встают. На твоем месте я бы сию минуту развернулся и побежал назад в Зэмерканд, пока у тебя целы руки и ноги.

— Сейчас возвращаться уже поздно. Меня сочтут трусом.

— Лучше живой трус, чем искалеченный герой — хотя, полагаю, ты прав. Теперь, когда враг совсем близко, тебя повесят как дезертира. Смотри, вот они! Люди-звери! Удачи тебе, Солдат. Она тебе очень пригодится.

И сразу же вдоль всей карфаганской колонны зазвучали боевые трубы и рожки. Обоз, замыкавший походный порядок, остановился. Строй рассыпался, и воины стали собираться по своим шатрам. Загремели барабаны, и над полем раскатились зычные крики, созывающие Орлов, Волков, Змей, Драконов, Ястребов и Барракуд. Воины шатров собрались вокруг знамен. Каждый занимал свое место в боевом строю. Офицеры чином от капитана и выше были верхом, пешие лейтенанты находились вместе со своими солдатами.

Кавалерия расположилась на флангах, а лучники встали за пехотой, готовые пускать стрелы через головы воинов.

Солдата, как он и просил, направили в передовой отряд, занявший место в самом центре боевого порядка карфаганского войска. Отряду предстояло первым напасть на врага. «Отряд обреченных» был составлен из воинов всех шатров, добровольно изъявивших желание влиться в его ряды. Выстроенный в виде остроконечной стрелы, отряд стоял по меньшей мере в ста ярдах впереди основных сил. Он казался очень одиноким. И воины тоже чувствовали себя оторванными от остального войска. Они должны были расчленить надвое передовую линию неприятеля, вбить своеобразный клин. Большинству воинов передового отряда предстояло погибнуть в бою.

Солдат почувствовал, что к нему кто-то подошел сзади. Обернувшись, он увидел улыбающуюся Велион. Рядом с ней стоял Пе, еще один воин из шатра Орла. Но в отличие от молодой женщины он был угрюм и сосредоточен.

— Что вы здесь делаете? — воскликнул Солдат. — Разве вы не знаете, что быть в первых рядах равносильно самоубийству?

— Если это опасно, скажи-ка мне, красавчик, а ты как сюда попал?

— Я здесь как раз потому, что это опасно. Мне нужно отличиться в бою, чтобы получить очередной чин. А вас, по-моему, вполне устраивает быть простыми воинами.

— Ну, считай, что это перестало нас устраивать, — усмехнулась Велион.

Пе, которого убедила попроситься в передовой отряд Велион, вдруг пошел на попятную.

— Пожалуй, я вернусь в свой шатер. Ты прав, Солдат. Незачем призывать смерть, она и сама тебя найдет.

— Велион, уходи вместе с ним, — приказал Солдат.

Молодая женщина презрительно усмехнулась.

— Не пытайся меня отговорить. Разве ты не знаешь, что моя душа мечтает об освобождении?

— Что ты имеешь в виду?

— Мы, карфаганцы, верим, что всю жизнь душа сидит у человека на плечах, скрестив ноги на шее. Только в момент смерти она может расплести ноги и расстаться с телом. Тогда душа поднимается на горные вершины, где пребывает в вечном блаженстве. Моя душа поблагодарит того, кто меня убьет.

— Вздор какой-то. Твоя душа — это ты сама.

— Нет, — поддержал подругу Пе. — Посмотри на карфаганских воинов. У всех на плечах сидят их души. Мы одновременно тюрьмы и тюремщики для наших душ. Они сидят у нас на плечах, чуждые нам, и ждут нашей смерти. Мы способны их видеть, но неверующие вроде тебя — нет. Гутрумиты мне говорили, что не раз слышали, как души благодарят тех, кто освободил их ударом меча или булавы. Прислушайся внимательно к бою. Воздух наполняется словами признательности — души будут восторгаться нашими врагами.

С этими словами Пе развернулся и побежал назад в свой шатер, занявший место в основных боевых порядках.

Солдат, убедившись, что ему не удастся переубедить Велион, переключил свое внимание на приближающегося неприятеля. Его ожидал настоящий шок. Кровь отхлынула от лица, по коже словно пробежал электрический разряд, когда он увидел цепочки врагов, поднявшихся на гребень холма.

Сперва Солдату показалось, что перед ним двухголовые лошади, затем он все же разглядел, что конь и всадник являются двумя обособленными живыми существами. Лошади были обыкновенные, только значительно более сильные и медлительные, чем стройные кони карфаганской кавалерии. Но у них на спинах сидели волосатые существа с человеческим телом и лошадиной головой. Воины были вооружены мечами, топорами, булавами. Размахивая оружием над головой, они выкрикивали ругательства на человеческом языке, однако время от времени их высокие завывающие голоса срывались на пронзительное ржание.

— О великие боги! — воскликнул Солдат. — Кто это?

— Люди-звери. Кланы жеребцов всегда первыми вступают в бой. Что, не ожидал увидеть такой ужас?

— Не знаю. Наверное, мне следовало быть готовым ко всему. Но это настоящие чудовища. Какие у них огромные головы!

Мощные лошадиные головы приближающихся всадников действительно были очень большими. Вытянутые морды сверкали двумя рядами страшных желтых зубов. С губ срывались клочья пены. Злобные, налитые кровью глаза были размером с человеческий кулак. Громко фыркая, чудовища трясли длинными гривами, светлыми и мягкими или вороными и жесткими. Прижав уши к голове, люди-лошади раскрывали губы, обнажая десны. Ветер доносил яростные крики:

— Сожрем их детей! Оскверним могилы мертвых! Уничтожим их идолов!

Из раздутых ноздрей вырывались клубы пара.

Внезапно конница разделилась и переместилась на фланги, открывая идущую следом пехоту.

Каждый воин излучал заряд злобы. Вытянутые морды были размалеваны боевой раскраской, гривы украшали перья. Пехотинцы трясли головами, размеренно стуча оружием по деревянным щитам. Следом за людьми-лошадями шли люди-собаки с псиными мордами, люди-лисицы и, наконец, люди-олени с головами, увенчанными ветвистыми рогами. Даже Велион была вынуждена признать, что это грозная сила.

Неприятель собрался на противоположном склоне долины. Люди-звери бродили из стороны в сторону, лаяли, кричали, ржали, топали ногами и презрительно брызгали слюной.

— Вряд ли наши военачальники ожидали, что кланам людей-зверей удастся договориться между собой. Как правило, они люто враждуют друг с другом и не могут объединиться. Конечно, их гораздо больше, чем эти четыре клана, но и так нам сегодня, по моей оценке, противостоит около пятнадцати тысяч воинов.

— А нас сколько? — спросил Солдат.

— Ну, тысячи две. Разумеется, у нас более дисциплинированные и опытные воины.

— Не сомневаюсь, — язвительно заметил Солдат, но Велион пропустила его насмешку мимо ушей.

Раскрасневшееся лицо молодой женщины выдавало охватившее ее нервное возбуждение. Велион была вооружена мечом и щитом, в то время как у Солдата по-прежнему не было ничего, кроме отбитого у ханнака боевого молота.

Оба войска взывали к своим богам. Жрецы распевали молитвы, обращенные к главным божествам, и им вторили все — от рядового до генерала. Карфаганцы просили победы в предстоящем сражении у семи богов. Люди-звери выкрикивали имена более зловещих божеств: богов пещер и подземелий, богинь непроходимых топей, расположенных за пределами обитаемого мира. Эти боги творили людям козни из-под земли. Их царство находилось под корнями деревьев и под фундаментами зданий; они наносили свой удар снизу.

Песнопения становились все громче и громче. Взревели трубы и рожки, загрохотали барабаны. Голоса карфаганских военных жрецов превратились в истеричный визг. Лошади дико вращали глазами и били копытами в землю. Люди-звери, собравшиеся на противоположной стороне узкой долины, отвечали безумными кровожадными воплями.

Солдат поймал себя на том, что и у него вскипает кровь. Он распевал молитвы вместе с остальными воинами, выкрикивал обращенные к врагу ругательства, думая о предстоящей схватке.

— Смерть! Смерть! Смерть! — нарастали яростные крики.

Существует точка, после которой распаленное бешенство становится самоуничтожительным. Обезумевшие воины начинают падать на землю и корчиться в неудержимых судорогах. Солдат заметил, что напряжение всадников обеих армий нарастает, готовое выплеснуться в каком-либо безрассудстве. И действительно, несколько недисциплинированных воинов, покинув строй, понеслись вперед, желая стяжать себе личную славу.

Карфаганские военачальники, почувствовав приближение общего срыва, грозящего обернуться хаосом, отдали приказ перейти в наступление. Солдат побежал вниз по склону, крича и размахивая своим молотом, сначала в воздухе, затем погружая его в плоть. Два войска сошлись, схлестнулись волнами на всем протяжении долины. Сталь со звоном ударила по стали. Передние ряды столкнулись, смялись, ломая боевой порядок.

Выстроившийся клином отряд «обреченных» рассек передовые линии воинов-зверей и устремился в центр неприятельского войска. Этот отряд должен был внести смятение в ряды противника. «Обреченным» предстояло сеять хаос в боевых порядках врага, заставляя неприятельских воинов постоянно оборачиваться назад, гадая, что происходит у них за спиной. В этом случае противник не сможет сосредоточиться и прорвать строй карфаганского войска. Даже небольшая группа солдат способна наделать много бед, находясь внутри боевых порядков врага.

Солдата со всех сторон окружили косматые воины с лошадиными мордами. Он отчаянно размахивал боевым молотом, и почти каждый удар находил плоть или кость. Со всех сторон в него вонзались мечи и копья, но ему каким-то образом удавалось оставаться на ногах. Все раны были не смертельные, не лишавшие его способности двигаться. Острые наконечники протыкали кожу, но не задевали мышц, сухожилий и связок. Все кости Солдата были целы. Отвратительные конские головы пытались укусить его желтыми зубами. Одному человеку-коню удалось цапнуть его за плечо, другому — за левую руку. Но всякий раз, когда враг приближался к Солдату сзади, поющие ножны предупреждали его об этом. Солдат уже научился узнавать их песнь. Не оглядываясь, не раздумывая, он стремительно разворачивался и поражал невидимого врага. Велион, заметившая эту неоценимую помощь, старалась держаться рядом с Солдатом, чтобы также пользоваться услугами волшебных ножен.

Вокруг боевые товарищи падали под ударами мечей врагов, имевших огромное численное превосходство. Души карфаганцев взмывали в небо, покидая плечи своих обладателей. Освободившись, они поднимались ввысь.

Спасибо.

Спасибо.

Спасибо.

Вскоре от «обреченных» осталось только трое: Солдат, Велион и еще один воин из шатра Волка. Прижавшись друг к другу спинами, они стояли, отбивая натиск врага. Внезапно в рядах людей-лошадей образовалась брешь, и три храбреца смогли воссоединиться со своими.

— Отлично, ребята! — крикнул капитан Монтекьют, увидев, что двое из его Орлов вернулись в боевые порядки шатра. — Ко мне! Ко мне!

Страшная кровавая сеча продолжалась всего чуть больше часа. Карфаганцам удалось выстоять под первоначальным натиском неприятеля. Люди-звери отошли назад, чтобы собраться с силами. Поле боя осталось усеяно трупами. Раненые сидели, ползли или просто лежали в ожидании помощи. Кто-то лишился одной из конечностей, у других были раны в груди или на голове. Слышать жалобные стоны и вопли было невыносимо. У Солдата под ногами валялась отсеченная конская голова, но он не мог определить, кому она принадлежала — настоящей лошади или одному из людей-зверей.

По обоюдному согласию, безоружные воины с обеих сторон отправились помогать раненым и добивать искалеченных лошадей. Занимаясь этой скорбной работой, люди и воины-звери то и дело натыкались на своих врагов.

Разрозненные остатки людей-лошадей отступили назад. Вперед вышли люди-собаки, поддерживаемые людьми-лисицами. Им предстояло нанести новый удар. Люди-олени остались в тылу, предположительно, чтобы помочь нападающим, если и вторая атака захлебнется. Свежим воинам противостояло потрепанное, уставшее карфаганское войско. Конечно, красные шатры потеряли только одного воина на трех убитых врагов, но все равно численное превосходство было на стороне неприятеля.

— И что теперь? — спросил Солдат, обращаясь к Велион.

Та пожала плечами.

— Вторая атака. Собаки не такие грозные противники, как лошади. Из них получаются хорошие гладиаторы, но воины они никудышные. Правда, лошади нас здорово потрепали, однако враг знает, что мы бывали и в худших переделках и все равно переламывали ход сражения и одерживали победу. Неприятель будет действовать с оглядкой.

Карфаганские военачальники решили, что их войску необходим более длительный отдых между атаками. Воины до сих пор распрямляли мечи, погнутые в бою. Кто-то ощупывал себя, проверяя, целы ли кости, другие жадно ловили ртами воздух, пытаясь отдышаться. Поэтому командиры разыграли старую карту. Они предложили добровольцу выйти вперед и бросить вызов людям-зверям. Бой один на один.

Двум воинам, по одному с каждой стороны, предстояло сразиться на поле между двумя армиями.

Вперед шагнул высокий широкоплечий воин из шатра Барракуды — по крайней мере высокий для карфаганца. Взяв щит и меч, он спустился в долину и крикнул, призывая воина-пса помериться с ним силой в единоборстве.

Карфаганские военачальники рассудили, что люди-псы не смогут устоять перед вызовом на поединок. Они считали себя лучшими воинами на всем белом свете. Кроме того, люди-собаки ради развлечений устраивали гладиаторские бои.

И вот с холма в долину спустился воин-пес со свирепой собачьей мордой, скалящейся страшными зубами. Шерсть у него стояла дыбом, маленькие глазки горели злобой. Воин не спеша шел вперед, а его товарищи, оставшиеся сзади, хором кричали его имя.

— ВАУ! БЕЗЖАЛОСТНЫЙ УБИЙЦА ЛЮДЕЙ! ВАУ, РАСПРАВЛЯЮЩИЙСЯ С СИЛЬНЫМИ И СЛАБЫМИ! ВАУ, ПРИНОСЯЩИЙ СМЕРТЬ! — доносились с холма громкие крики.

— Как зовут этого воина? — спросил Солдат у Велион.

— Вау. В единоборстве ему нет равных. Мне уже приходилось видеть его в бою.

— Это он изуродовал принцессу Лайану?

Велион кивнула.

— Так говорят.

Прищурившись, Солдат посмотрел на косматого воина, приближающегося к противнику-карфаганцу. Под собачьей шерстью, покрывающей все тело Вау, гордо вздувались могучие мышцы. Это действительно был настоящий богатырь. Во всех его движениях сквозили сила и гибкость. Солдат с первого взгляда понял, что перед ним опытный, закаленный в боях воин. Больше того, Вау казался абсолютно спокойным в отличие от его соперника, при виде человека-пса начавшего нервничать и дергаться. Вытянутая морда Вау была спокойна, уши стояли торчком, глаза горели. Из приоткрытого рта высовывался красный язык.

Солдат почувствовал, как в груди вскипают ярость и ненависть. Перед ним была та тварь, что изуродовала его жену, превратив ее лицо в сплошные жуткие шрамы.

Вау был без щита. Он был вооружен одним двуручным мечом.

Поединок, состоявшийся на голом пятачке посреди заросшей травой долины, оказался недолгим и безжалостно простым. Вау рассек карфаганцу голову пополам после того, как противники успели обменяться лишь шестью ударами.

— Спасибо.

Солдат отчетливо услышал слово благодарности в тишине, последовавшей за схваткой, и проследил взглядом неуловимое нечто, поднимающееся к небу, затянутому тучами. А может, это было лишь облачко мельчайшей пыли, поднятое ветром?

Вау не получил ни царапины.

Одержав победу, человек-пес поднял морду и завыл на солнце. Его товарищи залаяли, завыли и затявкали от радости. Они вышли на гребень холма, колотя оружием по щитам, готовые ринуться на карфаганскую армию. Люди-звери понимали, что психологическое преимущество на их стороне, и собирались воспользоваться им, пока противник не успел опомниться.

Поражение воина в единоборстве может оказать страшные последствия на то войско, которое его выставило. Увидев, как быстро и уверенно расправились с их заступником, карфаганцы растерялись и усомнились в своих силах. На их лицах изобразилось отчаяние, плечи поникли. Послышались стоны и крики. Если бы в этот момент люди-звери пошли в наступление, карфаганцы скорее всего были бы опрокинуты.

Возможно, кто-то даже обратился бы в бегство, несмотря на жесткие законы войны (всегда находятся те, у кого сердце дрогнет), и хотя большинство осталось бы стоять на месте и сражалось бы до конца, победу скорее всего одержал бы неприятель. Боевой дух покинул карфаганцев.

Но к счастью для них, люди-звери медлили, возможно, желая насладиться мгновениями победы.

И в эту секунду, когда люди-звери уже были готовы идти вперед и решить исход сражения в свою пользу, второй карфаганец бросился на Вау, торжествующего победителя.

Взгляд Солдата застилала красная пелена. Это он бежал вниз по склону, с пеной у рта ревя от ярости. Со всего разбега он налетел на человека-пса. Его грудь переполняла клокочущая злость, лава ненависти. Солдат походил на вулкан, долго сдерживавший раскаленную магму и теперь извергающий ее из себя фонтанами белой, раскаленной злобы.

Удивленный Вау, обезглавив своего убитого противника, распрямился, сжимая в руках меч, что дымился теплой кровью. Вспышка гнева не произвела на него никакого впечатления. Прищурившись, он посмотрел на приближающегося человека и понял, что впервые его видит. Но Вау, познавший вкус крови, не испугался какого-то безумца, покинувшего строй и несущегося вперед в слепой жажде отмщения. Человек-пес решил, что перед ним отец, брат или близкий друг убитого. Других причин подобного яростного поведения он не мог найти. Такая безудержная злоба была Вау только на руку. Бешеная ярость редко бывает верным другом боевому мастерству. Вау стоял на месте, собираясь хладнокровно встретить своего противника, ослепленного кровью, и рассечь его надвое.

Но остановить Солдата было невозможно. Он был похож на пробудившуюся силу природы — на ураганный ветер или на метеорит, несущийся из космоса, — и у него на пути стоял воин-пес. Слишком поздно Вау осознал, что имеет дело с торнадо. Он, как и намеревался, взмахнул мечом, однако Солдат несся слишком быстро, чтобы его можно было легко поразить. Лезвие огромного двуручного меча попало ему плашмя по крестцу, но Солдата это не остановило. Он набросился на противника с такой неудержимой яростью, что Вау, словно завороженный, остался стоять не шелохнувшись.

Сбитый с ног этой чудовищной силой, человек-пес отлетел назад. Последним, что он увидел, были искаженные в гневе черты лица нападавшего. Неукротимая ярость превратила лицо Солдата в красную маску, под которой нельзя было узнать его прежних черт. Боевой молот, развернувшись, со всего маху опустился вниз; квадратное стальное острие вошло Вау в правый глаз и сокрушило собачий череп. Человек-пес умер мгновенно, но получил еще несколько страшных ударов в грудь и живот. Его голова была буквально оторвана от тела: Солдат колотил плоской стороной молота ханнака по шее и позвоночнику, превратив скалу в своеобразную наковальню, до тех пор, пока голова и тело не расстались друг с другом.

Солдат подхватил собачью голову свободной рукой.

— Ххххаааа! — воскликнул он. — Убит! Убит!

Он стоял, высоко подняв отрубленную голову, облитый кровью, с лицом, озаренным сумасшедшим торжеством, а два войска взирали на него в немом потрясении. Повернувшись к людям-зверям, Солдат раскрыл руками челюсти Вау и завыл, как еще совсем недавно выл человек-пес, дуя ему в рот.

— Уууууу-ууу-ууу! — выл он, превратив изуродованную голову в своеобразную трубу. — Ууууу-ууу-уу! Уууууууууу-уууууу-уу-ууу-ууууу!

Первые ряды людей-зверей в безотчетном ужасе попятились назад, натыкаясь на своих товарищей.

Прошло несколько мгновений, и карфаганский военачальник, опомнившись, отдал приказ перейти в наступление. Теперь психологическое преимущество было на стороне красных шатров. Их воин без труда расправился с самым свирепым человеком-псом. Их воины лучше обучены, более дисциплинированы, имеют опыт. Водопадом восторженной уверенности карфаганцы хлынули вниз с холма. Быстро преодолев долину, они поднялись на противоположный склон и обрушились на ошеломленных людей-зверей. Началось кровавое побоище. Собачьи, конские, оленьи, лисьи головы летели на землю.

Смешавшись, люди-звери попятились назад, сначала медленно, затем быстрее, и наконец бросились удирать со всех ног. Победители преследовали их, безжалостно убивая отступающих.

Карфаганцы одержали полную победу.

Солдата вызвал к себе капитан Монтекьют.

Солдат успел умыться и переодеться. Он полностью успокоился и отдавал отчет в своих мыслях и поступках. Более смиренного и застенчивого человека невозможно было бы найти даже среди монахов.

Солдат приблизился к капитану. Тот посмотрел на него со смешанным чувством отвращения и благоговейного ужаса.

— Воин, в тебе живет страшный демон.

Солдат потупился, устыдившись своего поступка.

— Знаю. Знаю.

— Мне еще никогда не приходилось видеть такое отвратительное проявление безудержной ярости. Этот Вау тебя чем-то обидел?

Солдат смело поднял взгляд. От смущения не осталось и следа.

— Он искусал лицо моей жене. Уничтожил ее красоту.

Взгляд капитана озарился пониманием.

— Ах да, конечно — я все время забываю, прекрасная принцесса Лайана… Необъяснимая тайна, почему она снова вышла замуж, да еще за такого простолюдина, как ты. Однако это меня не касается. А вот то, что меня касается: мне приказано произвести тебя в лейтенанты. Сражаясь в составе отряда «обреченных», ты мог бы рассчитывать только на звание сержанта — от него отказалась Велион. Но победа над Вау помогла нам победить в сражении. Так что добро пожаловать в офицерское сословие, Солдат. Заменишь одного из моих лейтенантов — да примут ее душу к себе милостивые боги.

Солдат с благодарностью принял известие о повышении.