Несмотря на протесты Солдата, Лайана настояла на том, чтобы они спали в отдельных комнатах.

— Безумие нападает на меня в разгар ночи, — обливаясь слезами, объяснила она. — Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь произошло.

— По-моему, мы слишком сильно любим друг друга, и нам ничего не страшно, — возразил Солдат.

Тут стали сказываться побои, полученные от Каффа и его дружков. До сих пор Солдата подхлестывал головокружительный восторг, но постепенно последствия телесных истязаний начали пересиливать радостное возбуждение. Ему требовалось отдохнуть, особенно если учесть, что на рассвете он должен встретиться за городскими стенами с капитаном Каффом и сразиться с ним. Даже если Кафф не придет, Солдат собирался обязательно быть на месте вовремя. Больше всего на свете он не хотел, чтобы Кафф назвал его трусом.

Перед сном его навестил Офао, снова обработавший раны мазями и бальзамами, а затем давший снадобье, способствующее крепкому сну. Поблагодарив слугу, Солдат улегся на мягкие перины и тотчас же заснул. Выйдя из комнаты, Офао запер дверь снаружи и просунул ключ в щель внизу. Они с Дриссилой сошлись во мнении, что Солдата необходимо оберегать от его сумасшедшей жены.

Валехор стоял на холме под дубом и глядел на раскинувшуюся внизу заросшую лесом равнину, затянутую туманной дымкой.

Облаченный в доспехи, рыцарь держал в одной руке меч, а в другой — булаву. Рядом с ним виднелись силуэты рыцарей в черных доспехах. В предрассветных сумерках невозможно было различить ни лица, ни эмблемы на щитах. Рыцари толпились вокруг Валехора, позвякивая стальными латами и скрипя кожаными ремнями. В воздухе висело зловоние мочи и испражнений. По оценке Валехора, отряд стоял на холме уже несколько часов. Воины, чтобы оставаться в постоянной боевой готовности, справляли нужду прямо в доспехи. Лишь одному Валехору было позволено отдохнуть. Однако он не спал, а тоже бодрствовал, как и подобает рыцарю в канун сражения. Валехор взывал к ангелам, прося их быть рядом в предстоящем бою. Он вверил свою душу богу.

— Сир, — окликнул его один из рыцарей, — клан Драммондов собрался в лощине у ручья. Скоро рассветет. Чтобы атака была успешной, нам необходимо построиться на гребне холма до того, как взойдет солнце.

— Ты прав, — сказал Валехор. — Выдвигаемся вперед.

Он направился по заросшей мхом лужайке, оставляя глубокие следы в мягкой сырой земле. Там в зарослях стояли лошади, укрытые от холодного ветра, дующего над торфяным болотом. Вчера клан Драммондов потерпел сокрушительное поражение и был вынужден отойти к отвесным скалам, возвышающимся над трясиной и образующим непроходимый барьер. Враг был в руках Валехора и его рыцарей. С восходом солнца начнется кровавая бойня, и мир навсегда будет избавлен от Драммондов.

Вдалеке показалась смутная тень, продирающаяся сквозь вересковые заросли. Укутавшаяся в плащ, защищающий от холода, накинувшая на голову капюшон, спасающий от утренней росы, фигура держала в руках сучковатую палку, на которой трепетал обтрепанный флажок из коровьей шкуры. На шкуре был выжжен герб клана Драммондов. Это шел парламентер.

Человек в толстом шерстяном плаще остановился на мокрой от росы лужайке ярдах в двадцати от рыцарей.

— Меня направил к вам побежденный народ, — начал он.

— Говори, с чем пришел, — сказал Валехор.

Парламентер помялся, подбирая слова, и наконец заговорил надтреснутым голосом:

— Я уполномочен предложить нашу безоговорочную капитуляцию. — Голос посланца дрожал от напряжения. — Мы готовы покориться вам, только сохраните жизнь нам и нашим семьям.

Валехор гневно вскинул голову. Какая еще капитуляция? Что, его собираются лишить последнего кровопролития? Неужели за его зверски убитую невесту Драммонды заплатят лишь жизнями нескольких проходимцев? Нет, Валехор хотел, чтобы к тому времени, как цветы лаванды, согретые лучами взошедшего солнца, раскроют свои лепестки, все до одного Драммонды сгинули в болоте.

— Я тебя не слышу, — крикнул Валехор. — Ветер завывает слишком громко, и я оглох. Чего ты хочешь? Биться до последнего воина?

Парламентер, отшатнувшись, сделал несколько шагов назад. Выскочивший невесть откуда заяц стремглав скрылся в кустах. Он, в свою очередь, спугнул пару тетеревов, шумно захлопавших крыльями и пронесшихся над головами рыцарей. Послышался громкий звон: один из воинов, шагнув вперед, зацепился шпорой за камень. Валехор махнул рукой, приказывая своему рыцарю оставаться на месте и не мешать переговорам.

— Вы ничего не поняли, — воскликнул посланец. — Вы одержали победу. Новые смерти больше не нужны.

— Нет, — снова крикнул Валехор, — я по-прежнему ничего не слышу. Ветер громко воет. Возвращайся в полдень, когда над болотом воцарится спокойствие.

Парламентер молча посмотрел на него, понимая, что все потеряно.

— Кровожадный ублюдок, — пробормотал он и, развернувшись, направился в затянутые туманом кусты.

— Далеко не такой кровожадный, как Драммонд. Остановившись, парламентер бросил через плечо:

— А это ты услышал!

Вскоре рыцари, оседлав коней, понеслись вниз по склону холма, и началась кровавая бойня, Ни одному воину клана Драммондов не удалось спастись в тот день. Земля была завалена сплошным покровом трупов, и трясина жадно впитывала драгоценную кровь Драммондов. Жены и возлюбленные воинов были изнасилованы все до одной, чтобы следующее поколение поголовно состояло из ублюдков-полукровок. Детей собрали и распределили по приграничным фермам — возделывая землю, они забудут своих родителей. От подобной жестокости защемило бы сердце у самого кровожадного тирана.

Валехор сидел на коне, хладнокровно наблюдая за происходящим. Ни разу он не вмешался, не попытался остановить своих опьяневших от запаха крови рыцарей.

Одна сгорбленная старуха, оборванная ведьма, схватила его за стремя.

— Будь ты проклят, Валехор! Будь прокляты все твои родственники и их потомство! Пусть твоя душа вечно горит адским пламенем, подлый убийца! Будь проклята твоя мертвая невеста, пусть она…

Валехор раскроил ей голову булавой, прежде чем старуха успела закончить свое проклятие.

Наконец, когда все было кончено, рыцари уехали, оставив сваленные в огромную груду трупы. Клан Драммондов был уничтожен. Вышедшие из леса волки принялись обгладывать трупы, слетевшееся воронье стало выклевывать мертвым глаза. Но в полдень стервятники бросились врассыпную. Гора зашевелилась, содрогнувшись изнутри. Не все Драммонды были убиты. Один воин остался жив. Оглушенный ударом булавы, он упал на землю. Его приняли за мертвого и завалили трупами. И вот сейчас воин пришел в себя.

Он выбрался из-под груды трупов, перепачканный кровью и вывалившимися внутренностями. Оглянувшись вокруг, Драммонд издал жуткий вопль, и ветер разнес над болотом его призыв к мщению. Воин поклялся богам земли, морей и неба, что враг горько пожалеет об этом дне.

Затем он побрел в глубь болот, мрачный и угрюмый, с душой, словно налитой свинцом. Но разгоревшееся в груди пламя могло утихнуть лишь тогда, когда его меч вкусит кровь ненавистного предводителя вражеских рыцарей. Безжалостный убийца, расправившийся с кланом Драммондов, заплатит за свое преступление. Оставшийся в живых воин не сомневался, что рано или поздно осуществит свою клятву, ибо он был в первую очередь профессиональным солдатом.

Солдат проснулся, услышав, как волшебные ножны поют песнь предостережения ему на ухо.

Неясная тень, бесшумная, словно летучая мышь, оторвалась от подоконника и метнулась к кровати, сжимая в руке кинжал. Перехватив запястье убийцы, Солдат отбил острое лезвие в сторону. Нападавший вскрикнул, но не выпустил кинжал. Солдат выбросил вперед кулак, и убийца отлетел к обитой пухом стене. Ударившись головой о мягкую поверхность, неизвестный сполз на пол и затих.

Дрожащей рукой Солдат нащупал огниво и кремень и запалил трут. Потом зажег восковую свечу и, осмотрев распростертое на полу тело, узнал нападавшего. У него вырвался крик ужаса.

Это была Лайана. К прежним шрамам, обезобразившим ее лицо, добавился отвратительный синяк от удара кулаком. Ругая себя на чем свет стоит, Солдат склонился над женой и бережно поднял ее с пола.

Когда он нес Лайану к кровати, та очнулась, и ее лицо исказилось злобной ненавистью. Молодая женщина попыталась расцарапать лицо мужа ногтями, но тот успел швырнуть ее на постель. Пока Лайана лихорадочно шарила вокруг в поисках кинжала, Солдат бросился к двери. Ключа в замке не было. Увидев ключ на полу, он подобрал его и отпер дверь.

— На помощь! Сюда! — крикнул Солдат в темный коридор.

Слуги выскочили из комнат, натягивая на бегу одежду. На лестнице появились стражники. Солдат вернулся к себе. Ему запомнилось, что кинжал, выбитый из руки Лайаны, звякнув, закатился куда-то под шкаф. Но сейчас принцесса отчаянно рылась в постельном белье. Солдат схватил ее за руки, а она попыталась его лягнуть, стараясь сломать ему нос и разбить губы. Но он крепко держал ее до тех пор, пока не подоспели слуги. Общими усилиями вырывающуюся Лайану вытащили из комнаты.

— Как ей удалось сюда попасть? — спросила Дриссила. — Мы закрыли ее в своей спальне. Мы всегда запираем дверь на ключ.

— Должно быть, она забралась через дымоход на крышу, — сказал Солдат, — а затем проникла ко мне в комнату в окно.

Солдат надеялся, что его любовь к Лайане — а также ее любовь к нему — возымеет целительное действие. Теперь он воочию убедился, что тешил себя пустыми иллюзиями. Если бы не волшебные ножны, он бы погиб.

Солдат поделился этими печальными мыслями с Дриссилой. Та покачала головой.

— Мой господин, на госпоже лежит проклятие. Если бы это был лишь недуг, можно было бы надеяться на исцеление. К несчастью, мы имеем дело с колдовством.

— В таком случае мы должны найти способ разрушить злые чары!

В окно ударили первые лучи утренней зари. Солдату пора было идти. Одевшись, он перепоясался своим новым мечом и вышел из дворца. Пустынными улицами Солдат направился в противоположный конец города. Сонные стражники у ворот встрепенулись было, увидев подозрительного путника, но, разглядев лейтенантский мундир, неохотно козырнули.

Оказавшись за городской стеной, Солдат направился к красным шатрам. Пройдя мимо часовых, он вошел в шатер Орла и, отыскав спящую Велион, разбудил свою подругу.

— Ты мне нужна, — шепнул Солдат.

— Что, сейчас? — пробормотала молодая женщина, усаживаясь на кровати и протирая заспанные глаза. — Мы бы могли переспать в походе. Это было бы гораздо романтичнее.

— Нет-нет, я имею в виду совсем другое. Ты забыла, я ведь мужчина женатый.

— Мне доводилось спать и с женатыми.

— Слушай, ты нужна как секундант на дуэли. На рассвете мне предстоит поединок с капитаном имперской гвардии.

Велион посмотрела в сторону полога шатра.

— Уже светает.

— Вот почему надо поторопиться.

— Хорошо.

Соскочив с койки, молодая женщина обнаженной подошла к чану с водой и плеснула себе в лицо. Солдат отметил, какая она высокая и стройная, но в то же время очень медлительная. Он нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

— Нельзя ли побыстрее?

Велион в негодовании посмотрела на него.

— Не могу же я отправиться на поединок в таком виде, будто меня только что вытащили из мусорного ведра!

Наконец Велион оделась и привела себя в порядок. Боевые товарищи выскользнули из шатра и направились к крепостным стенам.

— А теперь расскажи подробнее, что случилось, — попросила Велион.

— Есть человек, который меня ненавидит, — капитан имперской гвардии Кафф. Он любит мою жену. Вчера я вызвал его на поединок.

— Только потому, что он любит твою жену?

— Нет, потому, что он привязал меня к колесу телеги с гнилыми овощами и избил на глазах у толпы.

Велион одобрительно кивнула.

— Это гораздо более веская причина для поединка. Я убила бы любого, кто поступил бы так со мной.

Солдату на плечо опустился ворон.

— Только тебя еще тут не хватало, — проворчал Солдат. — Убирайся, у меня нет времени.

Птица с оскорбленным видом поднялась в воздух. Велион вопросительно посмотрела на Солдата, но ничего не сказала.

Наконец товарищи подошли к тому месту, где их ждали гвардейцы. Увидев среди них кавалерийского офицера, вчера избившего его хлыстом, Солдат сверкнул глазами.

Кафф стоял чуть поодаль, обнаженный по пояс, рассекая мечом воздух. Его длинные волосы, чтобы не попадать в глаза, были забраны сзади в хвостик. Солдат отметил, какими накачанными были руки и грудь Каффа — и какими тощими его бедра и лодыжки. Нижняя половина тела капитана никак не соответствовала верхней.

Судя по всему, Кафф занимался с тяжестями, но не обращал внимания на ноги.

— А мы уже начали бефпокоитьфя, что ты не придешь, — прошепелявил кавалерийский офицер. — Ты вфегда так опавдываешь?

— Радуйтесь, что я вообще пришел, — ответил Солдат. — Насколько мне помнится, капитан Кафф отказался принять мой вызов. Кажется, он не верил, что я офицер и, значит, достойный противник капитану имперской гвардии.

— О, — сказал кавалерист, — равумеетфя, мы это проверили. Пофкольку ты дейфтвительно получил офицерфкий чин — хотя одни колдуны внают, как и ва что, — ты имеешь право быть офвежеванным. А потом мы подарим твою кожу какому-нибудь ханнаку.

К ним приблизился Кафф.

— Я был уверен, что ты лежишь пластом и не можешь встать. Вот почему ты опоздал.

Солдат недоуменно поднял брови.

— Ты имеешь в виду те незначительные царапины, что я получил вчера вечером? Но это же сущие пустяки. Если я и испытывал некоторые неудобства, все быстро прошло, как только моя жена обработала ссадины.

Во взгляде Каффа сверкнули молнии.

— Твоя жена?

— Ну да. Вчера вечером мы с принцессой Лайаной с небольшим запозданием справили свадьбу. Разве ты не получил приглашение? Какая досада! Приношу глубочайшие извинения.

Капитан заскрежетал зубами.

— А я как раз с теплого супружеского ложа, — добавил Солдат, сознательно провоцируя противника. — Должен признаться, мне очень хотелось остаться, но моя молодая жена настояла на том, чтобы я защитил свою честь и проучил этого — как она выразилась? — этого самодовольного борова.

— Ты назвал меня свиньей?

— Что ты, я только повторил слова своей жены.

Кафф тряхнул головой.

— Она бы ни за что на свете так не сказала, Я не верю, что вы провели ночь вместе. Пусть эти лживые слова превратятся в пепел и застрянут у тебя в горле, чтобы ты задохнулся. Лайана говорила мне, что не желает даже видеть тебя. Она вышла замуж исключительно из сострадания, чтобы спасти тебя от неминуемой смерти. Такие чувства испытывает нежная душа к бедному зверьку, попавшему в ловушку обстоятельств. С таким же успехом ты мог бы быть воробьем, застигнутым ураганом, или зайцем, запутавшимся в силках. Лайана всегда жалеет несчастных созданий. Но мне, настоящему мужчине, подобные чувства чужды. Я предпочитаю одним ударом избавлять жалкие твари от мучений.

— Мускус, сандаловое дерево и амбра, — ответил Солдат, взбешенный оскорбительными словами капитана. — Не сомневаюсь, смесь этих трех ароматов вызовет у тебя в памяти нечто такое, что дорого нам обоим.

Кафф побагровел от гнева.

— Я выпотрошу тебя как рыбу, — прошипел он.

— Нет, капитан, — наконец нарушила молчание Велион. — Вы будете соблюдать правила дуэли. Именно для этого я здесь и нахожусь.

Кафф недовольно поморщился.

— А это еще кто такая? — спросил он.

— Мой секундант, — ответил Солдат. — Воин из красных шатров.

— Я и сам вижу. Но она не офицер;

— Разве это так важно? — сказал Солдат. — По-моему, нет.

— Ладно, хватит болтать! — воскликнул кавалерист. — Пора переходить к делу. Фолнце уже давно ввошло.

— Полнофтью ф вами фоглафна, — передразнила его Велион.

Кавалерийский офицер сверкнул глазами, а молодая женщина подмигнула ему в ответ.

На зеленую траву упал красный платок, и поединок начался.

Сперва противники действовали осторожно, кружа друг вокруг друга и делая обманные движения. Постепенно, решив, что соперник достаточно хорошо изучен, они стали обмениваться более серьезными ударами, нацеленными в голову и грудь. Велион, следившая за Каффом, поняла, что он не удовлетворится, нанеся своему противнику не смертельную рану. Капитан имперской гвардии целился исключительно в голову. Солдат, напротив, старался поразить более крупную цель — торс.

Противники сражались молча, но это не снижало накала поединка. Внезапно Кафф, попав ногой в крысиную нору, потерял равновесие и упал на спину. Его товарищи, увидев, что капитан находится всецело во власти своего противника, ахнули от ужаса. Но Солдат, отступив назад, опустил меч, позволяя сопернику подняться с земли.

У Велион вырвался стон.

— Что ты наделал! — воскликнула она. — Он же был у тебя в руках!

Солдат только покачал головой.

Снова со звоном скрестились мечи, пугая пробуждающихся птиц. Поединок продолжался с переменным успехом, и наконец Каффу показалось, что противник начинает терять силы. Шагнув вперед, он взмахнул мечом, собираясь обезглавить Солдата. Острое лезвие со свистом вспороло воздух, двигаясь параллельно земле на уровне плеч Солдата. Зрители затаили дыхание, ожидая кровавой развязки. Мгновение казалось, что у Солдата нет никаких шансов парировать удар.

Но в глубинах подсознания Солдата притаились навыки, приобретенные в предыдущей жизни. Повинуясь безотчетному инстинкту, он отклонился в сторону. Его меч мелькнул с быстротой змеи. Лезвие застыло вертикально, защищая шею. Отточенная сталь наткнулась на живую плоть, но это было кое-что потоньше, чем шея. Головы остались на своих местах, однако лезвие прошло через кистевой сустав. Рука Каффа внезапно стала очень легкой. Двигаясь по инерции, он не удержал равновесие и развернулся вправо.

Не устояв на ногах, капитан словно пьяный повалился на землю, грузно рухнув рядом с предметом, упавшим на траву мгновением раньше. Кафф заморгал, недоуменно уставившись на нечто странное, в чем он разглядел кисть, отрубленную в запястье, продолжающую сжимать рукоятку меча. Прошло несколько секунд, прежде чем капитан опознал в перстне на безымянном пальце свое собственное кольцо. Все еще пребывая в каком-то оцепенении, он медленно поднял правую руку и увидел, что у нее отсутствует кисть. Из страшной раны хлынул фонтан крови. Только тогда товарищи капитана, опомнившись, бросились к нему и перевязали руку полотенцем.

Офицеры помогли бледному и трясущемуся Каффу подняться на ноги. Раненый сверкнул глазами.

— Ублюдок! — прохрипел он. — Как же я теперь буду держать меч?

— Лучше твоя правая рука, чем моя голова, — невозмутимо ответил Солдат. — Надеюсь, в будущем ты хорошенько подумаешь и все взвесишь, прежде чем подвергать человека публичной порке.

Кавалерийский офицер, шагнув вперед, дал Солдату пощечину. Несомненно, умышленно нанесенным оскорблением он рассчитывал получить вызов на поединок.

— Нет-нет, я не собираюсь сражаться по очереди с каждым из вас до тех пор, пока в конце концов кому-нибудь не удастся наконец лишить меня головы. Поищите себе другую мишень для издевок. Я вами сыт по горло.

Офицер снова занес руку, собираясь еще раз ударить его, но на этот раз Солдат перехватил удар и, в свою очередь, сам что есть силы ткнул кулаком в лицо кавалеристу. Тот отлетел назад. Из разбитого носа хлынуло почти столько же крови, сколько из отрубленной руки Каффа.

— Ах ты фвинья! — воскликнул кавалерийский офицер, давясь собственной слюной. — Фейчаф я тебя убью!

Но в его товарищах еще остались крупицы чести, и они его сдержали. В первую очередь требовалось отвести раненого к лекарю. Кто-то, подобрав руку с мечом, завернул ее в плащ, после чего офицеры, поддерживая Каффа, направились к городским воротам.

Велион облегченно вздохнула. Все это время молодая женщина держала руку на рукоятке меча, готовая сразиться с гутрумитскими офицерами.

— Какое-то мгновение мне казалось, что нам придется пробиваться с боем. Ладно, что дальше? Это ведь, как-никак, капитан имперской гвардии!

— А я муж сестры королевы. Теперь, когда наш брак перестал быть никчемной формальностью, ко мне будут относиться гораздо серьезнее. Кафф больше не посмеет напасть на меня в открытую. Ему придется действовать либо из-за угла, либо где-нибудь в укромном месте, подальше от любопытных глаз.

— Что ж, следи за тем, что у тебя в тылу, Солдат.

Улыбнувшись, Солдат похлопал Велион по плечу.

— Велион, спасибо за то, что пришла.

— Конечно, ты дал мне совсем мало времени на сборы, — улыбнулась она, — но я не напрасно встала так рано. Ну а теперь мне пора назад. Вечером я заступаю на дежурство. Береги себя.

— Постараюсь.

С этими словами они расстались. Солдат направился в город, а молодая женщина повернула к красным шатрам. Прилетевший ворон начал издеваться над Солдатом.

— Ну что, надеюсь, ты доволен? Я все видел. Ты едва не потерял свой кочан.

— Но все же не потерял, ведь так?

— В следующий раз я выклюю твои замечательные голубые глаза. Разумеется, с сожалением, но ведь не пропадать же добру?

— Я постараюсь, чтобы следующего раза не было.

— Кафф будет упражняться левой рукой, а затем снова вызовет тебя на поединок.

Солдат недовольно поморщился.

— Пусть вызывает сколько душе угодно, я больше не клюну на его приманку. С меня достаточно. А теперь говори, что тебе удалось разузнать насчет мальчишки-колдуна и его матери Утеллены. С ними все в порядке?

Вытерев клюв о тунику Солдата, ворон сказал:

— Они словно сквозь землю провалились.

Солдат кивнул.

— Несомненно, Утеллена решила спрятаться. Ее сын по-прежнему в очень уязвимом положении. Когда он вырастет и станет полноценным волшебником, он сможет сам постоять за себя, но до тех пор мальчишка останется легкой добычей тех, кто идет по его следу.

— Если верить словам женщины.

— Что ты хочешь сказать, ворон?

— Я хочу сказать, быть может, за мальчишкой никто не охотится? Что, если у этой женщины есть другие причины скрываться?

Солдат пожал плечами.

— Какие, например?

— Если бы я знал, то не стал бы сеять сомнение в твоей душе, правда? Я бы сообщил тебе факты.

— По-моему, ворон, ты ошибаешься. Утеллена — милая, добрая женщина.

Ворон продолжал сомневаться.

— Все боятся детей колдунов, даже если тем и суждено вырасти в волшебников. Следовательно, ты не должен доверять и его мамаше. Она продаст душу ради своего единственного ребенка, как на ее месте поступила бы любая другая мать.

— Что ты можешь в этом смыслить, ты же птица!

Ворон пощелкал клювом.

— Птица я только снаружи. Внутри я остался мальчишкой. Но только настоящим мальчишкой. Человеком, а не тем созданием, которому дала жизнь Утеллена. Будем откровенны: колдуны в корне отличаются от людей. Им нельзя полностью доверять. У них в груди нет настоящего сердца — так, кусок камня. Король магов заботится не о том, чтобы в этом мире все были счастливы; его интересует лишь нужное соотношение добра и зла. Если его волнуют судьбы людей, почему бы ему просто не покончить раз и навсегда со всеми пороками, чтобы мы жили в мире и гармонии?

— В отсутствии зла не будет и добра, — возразил Солдат, — это же прописная истина. Без одного второе теряет смысл. Неужели ты хочешь жить в мире, лишенном смысла? Зло будет всегда, таков закон вселенной. Но мы должны заботиться о том, чтобы оно не выходило за определенные рамки. Следить, чтобы оно оставалось закупоренным, постоянно быть начеку. Без добра не будет героев, филантропов и рыцарей в сверкающих доспехах.

— А кому они нужны? Почему бы просто не вкушать блага жизни, не ведая никаких забот? В любом случае, если кто-то хочет стать героем, в мире предостаточно стихийных бедствий. Землетрясения, наводнения, пожары: выбирай, что тебе по душе. Совершай героический поступок, спасая ребенка из огня. Но ведь человеку этого недостаточно, правда, Солдат? Ему необходимо сразиться с другим человеком — и победить. В первую очередь всеобщий мир придется не по нраву духу соперничества, живущему в каждом из нас. Вот что не сможет вынести человек — если у него не будет смертельных врагов, соперников.

— Чепуха, — сказал Солдат, сам не до конца веря в свои слова. — Миру необходимо разнообразие. Наши души питаются мифами и легендами, которых не было бы, если бы в мире не существовало зла. Мы должны сражаться с тем, что находится внутри нас. В каждом из нас есть бескрайние пустыни, высочайшие горные хребты и бездонные пропасти, которые мы должны пересечь. Без недостижимых целей, без неосуществимых задач разве смогут люди совершать путешествие в глубь себя, искать то, чего они стоят, достигать конечной точки — своей души?

— Для простого пехотинца ты сегодня что-то чересчур разговорчив.

— Как и ты, — подозрительно заметил Солдат. — Ты уверен, что ты мой ворон, а не поменявший обличье колдун?

— Из того, что я был беспризорным мальчишкой, еще не следует, что я глупый и необразованный. Как птица, я могу присутствовать на советах мудрецов, священников и ученых мужей. А ты что скажешь в свое оправдание?

Презрительно потрещав языком, ворон взмыл в воздух. Его неожиданное исчезновение было отчасти вызвано тем, что к Солдату подошли два стражника, воины имперской гвардии. Решив, что новая схватка неизбежна, Солдат непроизвольно схватился за рукоятку меча. Стражники загородили ему дорогу. Один из них заговорил:

— Королева Ванда желает тебя видеть.

— Меня? — изумился Солдат.

— Да, — подтвердил второй стражник. — Иди с нами.

— Эй, подождите-ка. Почему я должен верить, что вы посланы королевой? Сегодня утром я сражался на поединке с вашим капитаном и отрубил ему кисть. Быть может, вы хотите заманить меня в ловушку.

Известие о ранении капитана Каффа оказалось для стражников полной неожиданностью. По их потрясенным лицам Солдат понял, что они ничего не знали.

— Что нужно от меня королеве Ванде?

— Нашел кого спрашивать. — Первый стражник пожал плечами. — Королева не посвящает нас в свои тайны.

— Ну хорошо, я пойду с вами. Только вы идите впереди. Развернувшись, стражники направились ко Дворцу Птиц.

Солдат последовал за ними. Один из стражников, обернувшись, спросил:

— Ты действительно дрался на дуэли с капитаном Каффом?

— Да.

— И отрубил ему кисть руки? — Да.

Стражники умолкли. Проводив Солдата до приемного зала королевы, они ушли, ни словом не обмолвившись о своем отношении к случившемуся. Но Солдат не сомневался, что всю дорогу они только об этом и думали. Впрочем, он даже не надеялся склонить на свою сторону таких людей. Эти стражники преданны Каффу душой и телом, и тут уж ничего не поделаешь.

Двери зала распахнулись. Солдат увидел перед собой маленького человечка с бледным лицом, в шелковых одеждах. Из расклешенных рукавов торчали длинные руки. Одной рукой человечек сделал Солдату знак приблизиться, другую поднял ладонью вверх, показывая, чтобы он оставался на месте. Солдат растерялся, не зная, как ему быть.

— Я Гумбольд, королевский канцлер, — тихим, вкрадчивым голосом объявил человечек. — Королева желает говорить с тобой. Войди в зал, упади ниц и жди, пока королева обратится к тебе. Ни в коем случае не перебивай ее. Если ты только попытаешься шевельнуться или заговорить, прежде чем она тебе прикажет, тебя немедленно казнят. Если королева задаст тебе вопрос, ты должен будешь ей ответить. К ней надлежит обращаться «ваше величество». Ты все понял?