Джонатан еще днем решил, что отправится к Селии после одиннадцати вечера, однако, как ни старался, сумел выдержать только до десяти. После того как Мэриан и Белла ушли в свою комнату - он слышал, как за ними закрылась их дверь, - каждая минута казалась ему вечностью.
«А может, осторожность не столь уж необходима? - спрашивал он себя. - Ведь Мэриан прекрасно знает, что произошло прошлой ночью…» Утром она вежливо, с непроницаемым лицом предложила ему принять ванну - и он сразу понял, что она все знает. Но отчитала ли она Селию за опрометчивость? Возможно, не отчитала - решила, что с ее-то, Мэриан, прошлым не подобает заводить такие разговоры.
Покинув свою комнату, Джонатан осторожно спустился по черной лестнице и подошел к спальне Селии. Стучать ему не пришлось; едва лишь он приблизился к двери, как она позвала его по имени. Переступив порог, он увидел Селию, сидевшую у пылавшего камина. На ней было одно из ее «особых» платьев, под полупрозрачным лифом отчетливо виднелась высокая грудь - необычайно соблазнительная в свете камина. Волосы же ее были распущены, а лицо, казалось, сияло. Она сидела в кресле, рядом стояло еще одно, а на низеньком столике перед креслами Джонатан увидел бутылку вина.
- Садись, - сказала Селия.
Ему совершенно не хотелось сидеть - хотелось подхватить ее на руки, бросить на постель и…
Но он все-таки сел. Селия налила ему вина, и он сделал несколько глотков. Ее бокал был уже наполнен, и она тоже немного выпила. Какое-то время они молча сидели у камина, потягивая вино из своих бокалов. Наконец Селия, отставив бокал, поднялась. Джонатан тотчас потянулся к ней, но она остановила его движением руки.
- Оставайся там, Джонатан. Ты получишь все, что хочешь, даже больше…
Она отступила на несколько шагов и скинула туфли. Затем расстегнула застежки, державшие платье на плечах, и блестящая ткань соскользнула к ее ногам - Селия же предстала перед ним совершенно обнаженная. Немного помедлив, она снова приблизилась к креслам и теперь стояла прямо перед Джонатаном, необыкновенно прекрасная в золотистых отблесках камина. Глядя на него огромными сияющими глазами, Селия тихо проговорила:
- Я сидела здесь в ожидании два часа. Сидела и думала о тебе, Джонатан.
- Я тоже… - пробормотал он хриплым голосом. - Я весь день о тебе думал.
Он положил ладони ей на бедра, но тут она, к его удивлению, взяла его за руку и направила руку к своему бугорку.
- Поласкай меня немного. Я так долго ждала…
Его пальцы коснулись ее лона, и Селия, содрогнувшись, тихонько застонала. Джонатан же, лаская ее, чувствовал, что и сам все сильнее возбуждается. А потом она вдруг снова его удивила, возможно - в последний раз.
Отступив на шаг, Селия грациозно опустилась перед ним на колени и тут же принялась расстегивать пуговицы у него на рубашке. Затем, чуть подавшись вперед, начала покрывать поцелуями его обнаженную грудь, и губы ее при этом спускались все ниже. Добравшись до ремня, она немного отстранилась и стала расстегивать пуговицы на его брюках. После чего распустила ремень и снова принялась целовать его. Поцелуи ее по-прежнему опускались все ниже, и вот наконец…
Почувствовав, как губы Селии коснулись его возбужденной плоти, Джонатан глухо застонал и закрыл глаза, всецело отдаваясь этой сладостной пытке.
- Как случилось, что ты познакомился с моей матерью? - спросила Селия, чуть приподнявшись и опершись на локоть.
Теперь любовники, оба обнаженные, лежали в постели и поглядывали на потрескивавшие в камине поленья.
- Почему ты об этом спрашиваешь?
- Джонатан, неужели ты не способен просто ответить на простой вопрос? Почему ты всегда уклоняешься от прямого ответа? Я спросила о матери, потому что сегодня много думала о ней.
- Из-за меня?
Селия рассмеялась.
- Боже, какой ты тщеславный! - Однако она знала, что он имел в виду. И могла предположить, чего он боялся. - Возможно, отчасти из-за тебя. Но главное - я вдруг осознала, как мало знаю о ней и о ее прошлом. Даже об этом доме почти ничего не знаю.
Джонатан снова заключил ее в объятия. Потом тихо заговорил:
- Алессандра была знакома с моей матерью. А когда моя мать тяжело заболела, она навещала ее. Когда же мать умерла, Алессандра была одной из немногих, кто присутствовал на ее похоронах. Годы спустя она рассказала мне, что поддерживала мою мать в ее отношениях с графом, то есть с моим отцом. Но она считала, что сначала моей матери следовало заключить с графом соглашение и добиться того, чтобы он ее обеспечил. Однако моя матушка почему-то проигнорировала этот совет. - Джонатан пожал плечами. - Понятия не имею, почему она так поступила.
А вот Селия знала, почему эта женщина так решила. Она не хотела оставаться тайной любовницей графа. Возможно, надеялась на большее. Или же хотела, чтобы это была открытая связь.
Но она не стала объяснять это Джонатану. Ему не следовало такое знать.
- После окончания университета я получил письмо от Алессандры, - продолжал Джонатан. - Она приглашала меня посетить ее, и я не отказался, так как в то время почти никого в Лондоне не знал.
- Видимо, она хотела поддержать тебя, помочь тебе. Ведь на ее вечерах и обедах ты мог со многими познакомиться.
Джонатан утвердительно кивнул:
- Да, разумеется. Именно это она и имела в виду, приглашая меня. С ее стороны было очень любезно помнить обо мне все те годы.
«Теперь многое понятно, - подумала Селия. - Вот почему молодой человек часто находился в доме матери, хотя, конечно же, не мог выступить в роли ее покровителя». И наверное, именно поэтому ее мать сдала Джонатану комнату в мансарде. Что ж, теперь все ясно: она, как могла, помогала сыну старой подруги, не сумевшей обеспечить ни себя, ни своего сына.
- А моя мать знала, что ты выполняешь задания правительства? Ну… дело на побережье и прочее…
- Думаю, она кое о чем догадывалась. Но она никогда не спрашивала, куда я отправляюсь. Судя по всему, знала, что не следует задавать такие вопросы, - добавил Джонатан.
Какое- то время оба молчали, потом он вдруг внимательно посмотрел на любовницу и спросил:
- Дорогая, а кто научил тебя столь смелым и интимным ласкам? Я имею в виду там, у кресел…
Селия взглянула на любовника с искренним удивлением.
- Кто научил? Мать, разумеется.
- Но ты раньше никогда этого не делала?
- А ты что, будешь ревновать, если делала?
Джонатан нахмурился и кивнул:
- Да, буду.
Селия молчала, немного озадаченная столь откровенным признанием. А Джонатан, еще больше помрачнев, пробурчал:
- Значит, ты не собираешься рассказывать мне об этом?
- Знаешь, Джонатан… - Она чуть отстранилась и пристально взглянула на него. - Ведь невозможно отрицать, что ты был моим первым мужчиной, верно? А все остальное тебя не касается, понятно?
Он немного помолчал, потом, снова посмотрев ей в глаза, весело рассмеялся.
- Ты не настолько умна, как тебе кажется, дорогая. И тебе не удастся меня обмануть. Я многое вижу в твоих глазах и еще больше слышу в твоих стонах. Видишь ли, одно дело знать обо всех этих вещах, но совсем другое - иметь подобный опыт. Ты полагаешь, я не вижу разницы?
Селия тоже засмеялась.
- Вот и хорошо, что ты такой проницательный. Следовательно, у тебя нет оснований для ревности. - С этими словами она крепко прижалась к нему и поцеловала в губы.
В следующее мгновение Джонатан опрокинул ее на матрас и стремительно вошел в нее. Прижимая его к себе, Селия громко застонала. Обвивая его шею руками, она двигалась с ним в одном ритме - все быстрее и быстрее. Когда же оба они, в последний раз содрогнувшись, достигли пика блаженства, Селия обхватила любовника ногами и, крепко прижав к себе, прошептала:
- О, Джонатан…
На следующий день оба делали вид, что прошедшей ночи вообще не было.
Конечно, Джонатан понимал, что глупо притворяться перед Мэриан, но вот Белла - совсем другое дело. Эта молодая женщина была необычайно робкой и застенчивой, и Джонатану очень не хотелось смущать ее. Судя по всему, и Селия проявляла осмотрительность только из-за Беллы.
Но притворяться было не так-то просто. Спустившись утром в столовую и вежливо поздоровавшись, они едва удерживались от смеха.
- Садитесь за стол, мистер Олбрайтон, завтрак уже готов, - сказала Селия. - Прошу меня простить, но скоро ко мне придет мой помощник, мистер Драммонд. Я должна отдать ему кое-какие распоряжения - это я насчет цветов. А потом я могу к вам присоединиться.
- Благодарю вас, мисс Пеннифолд. Вы чрезвычайно любезны.
- Хозяйка дома обязана быть любезной. К тому же вы, мистер Олбрайтон, заплатили за комнату, а завтрак входит в оплату.
Вскоре действительно появился мистер Драммонд, и Селия, покинув столовую, пошла отдавать распоряжения - следовало переместить куда-нибудь недавно прибывшие тюльпаны, нарциссы и гиацинты.
Закончив свои дела, Селия присоединилась к Джонатану, но во время завтрака они почти не разговаривали - поблизости находилась Белла, и любовники боялись выдать себя каким-нибудь неосторожным словом. Однако Джонатан чувствовал, что слова необходимы; он был уверен, что им с Селией пора серьезно поговорить.
- Вы сегодня выходите из дома, мистер Олбрайтон? - спросила Селия, когда Белла уже убирала со стола тарелки.
- Думаю, да.
- А вы не могли бы уделить мне несколько минут, прежде чем уйдете? Я хотела бы показать вам кое-что.
- Да, разумеется, мисс Пеннифолд, - вежливо ответил Джонатан.
Он последовал за Селией в библиотеку. Закрыв дверь, она приподнялась на цыпочки и поцеловала его.
Этого явно было недостаточно, и Джонатан, ухмыльнувшись, сказал:
- Ты говорила, что собираешься «показать мне кое-что» - именно так ты выразилась. Знаешь, я бы с большим удовольствием взглянул на это «кое-что» в твоей спальне.
- Ты не понял, Джонатан. - Селия покачала головой. - У меня тут действительно есть нечто… интересное. Вот, посмотри…
Она подвела его к столу и раскрыла огромную папку, обклеенную бумагой под мрамор. В папке лежали акварели и прочие рисунки Алессандры. Но Селия, отложив все эти работы, вытащила лежавшую в самом низу стопку рисунков с гербами.
- Я нашла их в мамином сундуке, - пояснила она. - Ты ведь помнишь тот день, когда я осматривала в мансарде сундуки? Так вот, эти рисунки с гербами находились под акварелями. И мне кажется, что в этих гербах - ключ к разгадке маминой тайны. Возможно, сейчас мне удастся выяснить, кто был моим отцом. Ты говорил, что мог бы помочь мне, если бы у меня было больше информации. Теперь она у меня имеется.
Селия указала на цифры на оборотах рисунков и объяснила свою теорию дат. А потом, показав рисунки без дат, заявила:
- И я почти уверена, что именно в этих трех гербах разгадка тайны. Впрочем, я могу ошибаться, лучше сам все просмотри.
Молча кивнув, Джонатан склонился над столом. Внимательно рассматривая гербы и даты на оборотах рисунков, он вскоре убедился, что Селия права. Проклятие! Она наткнулась на список любовников Алессандры! Ей случайно удалось найти именно то, что он, Джонатан, безуспешно искал по заданию дяди Эдварда.
- Думаешь, это поможет? - спросила Селия.
Он взглянул на нее с недоумением.
- Поможет?… Кому? В чем?
- Я ведь уже все тебе объяснила, - проговорила Селия с некоторым раздражением. - Мне кажется, что эти гербы помогут мне найти моего отца.
- Знаешь, я возьму все это к себе в комнату и немного подумаю, - ответил Джонатан.
Селия взглянула на него с удивлением:
- Но зачем тебе все? Ведь меня интересуют только эти три герба. Я даже знаю, кто они, эти люди. Эндерби, Барроули и Хартлфилд. Верити узнала их гербы. А что касается остальных… - Она указала на стопку рисунков. - Они не имеют особого значения. Или ты думаешь иначе?
Джонатан не знал, что ответить. Для него все рисунки имели огромное значение. Ему придется провести немало времени над этими гербами, датами и книгами по геральдике. И возможно, ему удастся выяснить, кто виновник той злополучной истории на корнуоллском побережье. Кроме того, необходимо…
И тут он вдруг понял, что Селия смотрит на него в ожидании ответа. Причем смотрела она не только вопросительно, но и с некоторым беспокойством, словно догадывалась о чем-то. Разумеется, она не могла прочесть его мысли, но он-то, Джонатан, прекрасно знал: после изучения всех этих гербов он, возможно, узнает всю правду об Алессандре Нортроп, то есть узнает о том, что она поддерживала связь с врагами Англии.
Но что потом? Что, если мать Селии действительно предавала свою страну?
Джонатан представил, как изменится милое личико Селии, когда она тоже узнает все это. И что она подумает о своей матери, что почувствует, когда узнает, что мать, возможно, предавала даже ее, собственную дочь? Ведь не исключено, что Алессандра хотела передать ее Энтони лишь для того, чтобы потом выведывать через нее секретные сведения.
И тут Джонатан вдруг выпалил:
- Но если все остальные гербы не имеют для тебя значения, то ты могла бы сжечь их, не так ли?
- Но зачем? Ведь они - что-то вроде ее дневника. Для меня это будет хоть какая-то память о матери.
- Видишь ли, Селия, эти «дневники» могут быть опасны для некоторых из мужчин, с которыми у нее была связь, - заявил Джонатан.
Она взглянула на него с удивлением.
- Но ведь эти рисунки у меня. И их никто не видел… кроме тебя, конечно. Знаешь, давай лучше поговорим об этих трех рисунках, ведь именно они…
- Нет-нет, не торопись, - перебил Джонатан. - Тебе кажется, что ты сузила круг поисков, но, возможно, ты ошибаешься.
- Давай предположим, что я не ошиблась. Ты можешь помочь мне с этим… «узким кругом»?
Джонатан снова взглянул на три рисунка, лежавшие отдельно. Было ясно, что задача не такая уж сложная. Ему приходилось сталкиваться и с более трудными заданиями.
- А если я помогу тебе, Селия, что ты сделаешь, когда узнаешь, кто твой отец?
- Кажется, я уже говорила тебе… Просто я хочу узнать его имя.
- Это ты сейчас так думаешь. Когда же ты узнаешь имя своего отца, тебе захочется поговорить с ним - я в этом нисколько не сомневаюсь.
Селия взглянула на любовника исподлобья.
- Ты хочешь отказаться, чтобы предотвратить это?
Джонатан в растерянности пожал плечами; ему было ясно, что он угадал намерения Селии.
- Пойми, дорогая, мне очень не хочется тебе отказывать, однако… Если ты встретишься с этим человеком, то можешь столкнуться с оскорблениями с его стороны. Более того, я опасаюсь, что такая встреча разобьет твое сердце.
Она тихо вздохнула, и в ее глазах заблестели слезы.
- И все-таки я хочу узнать, кто этот человек. Хочу встретиться с ним и поговорить. А если он захочет отказаться от меня… Что ж, пусть так, но я хочу услышать это от него.
Джонатану очень хотелось возразить ей, хотелось отговорить ее, но он прекрасно знал, что на месте Селии поступил бы так же, как она. Однако он-то сам все знал о своем отце; более того, его отец признал его своим сыном, а вот Селия… Она тоже имела право узнать имя этого человека. И он, Джонатан, обязан был ей помочь.
Немного помедлив, он со вздохом кивнул:
- Ладно, хорошо. Я попытаюсь что-нибудь узнать. Хотя, конечно, не уверен, что удастся…
Селия с улыбкой поднялась на ноги и поцеловала его.
- Спасибо, Джонатан. Я очень тебе благодарна. И тебе не обязательно действовать открыто. Можешь тайно, если не хочешь ссориться с этим человеком. Я ему ничего про тебя не скажу, обещаю.
Джонатан обнял ее и прошептал:
- Об этом не беспокойся, дорогая. - Взглянув на папку, лежавшую на столе, он добавил: - Будет лучше, если ты все рисунки оставишь на время у меня. Из них мы, возможно, узнаем еще что-нибудь о твоей матери. Ты ведь говорила, что хочешь знать о ней как можно больше, не так ли?