В кофейне возле гостиницы «Грейс» в полдень, как всегда в это время, было многолюдно, и почти все столики были заняты. Это заведение являлось излюбленным местом отдыха адвокатов из ближайших контор; здесь они читали газеты, дымили сигарами и обсуждали свои дела - обсуждали слишком уж громко. Но для мистера Олбрайтона это обстоятельство не являлось помехой, - напротив, именно здесь он мог поговорить со своим дядей, не опасаясь, что их разговор будет услышан.

Джонатан заметил дядюшку на диване, у дальней стены. Подошел к нему и присел рядом. Эдвард молча кивнул и приподнял брови - как бы задавая понятный им обоим вопрос.

- Возникли непредвиденные обстоятельства, - сообщил Джонатан. - Ее дочь поселилась в своем доме на Уэллс-стрит. И очень редко выходит. Может пройти еще несколько дней, прежде чем я смогу тщательно все осмотреть и сделать определенные выводы. Хотя не исключено, что даже после обыска мы не узнаем об Алессандре ничего нового.

Эдвард нахмурился и проворчал:

- То есть тебе пока нечем похвастать, верно? Я правильно тебя понял?

Джонатан утвердительно кивнул:

- Да, пока что - ничего. Я осмотрел большую часть мансарды, но там не нашлось ничего интересного. А вот с нижними этажами придется подождать.

- А другой дом?

- Я пошел туда перед похоронами, но оказалось, что меня опередили. Ну, во-первых, сама девушка, то есть дочь. Но она считает, что и до нее кто-то туда приходил. Не могу сказать точно, ошибается ли она в своих подозрениях, но отсутствие некоторых весьма важных документов указывает на то, что девушка скорее всего права. Но еще раз повторяю: пока что ничего определенного сказать не могу. Не исключено, что сама Алессандра не оставила ничего… заслуживающего внимания.

Дядя надолго задумался, потом спросил:

- Но если дом обыскивали, то кто? Что ты об этом думаешь?

Джонатан промолчал. Он вспоминал веселую и остроумную женщину, любившую жизнь и умевшую наслаждаться ее благами. Время от времени он подолгу беседовал с ней. И Алессандра, как и многие другие женщины, иногда любила пооткровенничать, но их беседы не имели никакого отношения к его нынешнему заданию.

Пожав плечами, Джонатан наконец проговорил:

- Мне кажется, что она, зная о близком конце, или сожгла, или спрятала все бумаги, которые могли бы раскрыть всю правду о ней. Исчезла даже бухгалтерская книга, если, конечно, она вообще существовала. Между прочим, ее дочь не уверена в том, что эта книга имелась у Алессандры.

- Но дочь когда-нибудь покинет дом, не так ли? - пробурчал дядя Эдвард. - И вообще, довольно странно, что она решила там жить. Возможно, она теперь жалеет о том, что когда-то, сбежав из дома матери, лишилась того, что сейчас уже могла бы иметь. То есть она могла бы занять место Алессандры. Ведь в детстве она была хорошенькой, верно? Говорят, мужчины выстраивались в очередь, когда мать представляла ее.

- Похоже, вам, дядя, многое о ней известно, - заметил Джонатан, невольно нахмурившись.

Эдвард пожал плечами:

- Кое-что известно, разумеется. Но ведь и ты знаешь о ней немало. Алессандра развлекалась целый год, представляя гостям свою девочку и рассматривая всевозможные предложения, - вероятно, рассчитывала получить кругленькую сумму от первого покровителя дочери. Но получилось так, что девочка сбежала, и Алессандра в результате…

- Ее зовут Селия, - перебил Джонатан.

- Да, правильно, Селия. Так вот, когда она убежала в самый последний момент, это стало горячей темой во многих лондонских клубах. - Эдвард сделал глоток кофе из чашки и спросил: - А она надолго вернулась в город? Если надолго, то может опять стать притчей во языцех. Те, кого она заинтересовала тогда, возможно, сохранили к ней интерес, так что сам понимаешь…

Дядя ухмыльнулся и спросил:

- А ты что о ней думаешь? Чем она занимается?

- Мисс Пеннифолд устроилась в довольно скромном доме, и не похоже, что она намеревается идти по стопам матери. Мне кажется, она намерена вести очень спокойную жизнь, столь же скромную, как и ее жилище. - Джонатан откровенно лгал - ведь сама Селия заявила, что пригласит в свой дом не очень-то скромных женщин, то есть явно намекала на то, что собирается открыть у себя бордель. Впрочем, не исключено, что бордель - просто выдумка; возможно, она таким образом вынуждала его покинуть дом. Но с другой стороны… Если честно, то он пока что не понял, чем она собиралась заняться.

- Дай ей год, и она появится в театре вся в шелках, демонстрируя вложенные в нее деньги.

- Что касается женских профессий, то эта не столь уж плоха, если, конечно, идти прямиком по стопам Алессандры.

Эдвард рассмеялся, вероятно, сочтя это замечание забавным.

- Я постоянно забываю, Джонатан, что ты смотришь на женщин другими глазами, похоже - даже на шлюх.

- Как сыну любовницы весьма влиятельного человека, мне не пристало осуждать других любовниц.

- Понятно, - кивнул Эдвард. - Поверь, я вовсе не собирался намекать на… - Он смутился и взялся за свою чашку с кофе.

- Уж если я вспомнил о влиятельных людях… Когда вы собираетесь встретиться с графом? - спросил Джонатан.

Эдвард досадливо поморщился. Немного помолчав, проворчал:

- Торнридж снова от меня отделался Очевидно, понял, о чем я хотел с ним поговорить, и не пожелал встречаться.

- Похоже, он вообще не хочет обсуждать эту тему, - заметил Джонатан. - Что ж, в этом нет ничего нового. Но вы должны объяснить ему, что я не жду от него денег.

- Он не поверит, - со вздохом ответил дядя. - Мы с тобой оба прекрасно знаем, почему он не хочет признать, что ты - последний незаконный отпрыск графа. Он подозревает, что ты на этом не остановишься и потребуешь большего… То есть признание отцовства - это только узкая часть клина, если можно так выразиться.

При этих словах дядюшки Джонатана охватил гнев, однако он не выдал своих чувств. Но упрямство Торнриджа и впрямь казалось возмутительным - ведь ему была хорошо известна вся подоплека! Торнридж знал правду и даже осуществил намерения последнего графа в отношении образования Джонатана. Более того, он даже получал денежное содержание, которое несколько лет не брал, потому что поступление денег требовало, чтобы он отказался от всех прочих своих прав и пошел на попятную. Торнридж настойчиво скрывал правду о его рождении и тем самым лишал Джонатана его законного места в обществе, того места, которое он должен был занимать по праву.

Эдвард был единственным членом семьи, признавшим Джонатана, но этот поступок являлся его личным делом, всего лишь первым шагом в долгой борьбе.

Увы, эта борьба действительно продолжалась слишком уж долго.

- Возможно, я не стану беспокоиться об «узком клине», дядя, - проворчал Джонатан. - Может, мне стоит выйти с открытым забралом?

Эдвард снова вздохнул:

- Поверь, я понимаю, что тебе этого очень хочется. Но ты должен набраться терпения. Я продолжаю действовать в твоих интересах, можешь не сомневаться в этом.

- Мне кажется, что мои действия были бы более эффективными, - заметил Джонатан. - Ведь я за последние восемь лет многому научился.

- Нет-нет, тебе не стоит самому браться за это дело. Если Торнридж заподозрит, что ты ищешь свидетелей серьезных намерений твоего отца, он… он просто уничтожит тебя. И я не смогу остановить его.

- Он не сможет этого сделать. И никто другой не сможет.

- Тебе прекрасно известно, что у некоторых людей такая возможность имеется. Она имеется у тех, чьим агентом ты являлся.

Джонатана снова охватил гнев, но на сей раз с оттенком усталости. Пожав плечами, он пробормотал:

- Но я всегда отстаивал только правое дело. Во всяком случае, почти всегда.

- Вот именно - почти… Кроме того, Джонатан, не все люди столь щепетильны, как ты. Так что наберись терпения и позволь мне сделать все так, как я считаю нужным.

Джонатан поднялся на ноги. Коротко кивнув, сказал:

- Пожалуй, мне пора. Ладно, хорошо, пока я оставляю это дело вам. Однако было бы неплохо, если бы удалось его побыстрее закончить. Боюсь, мое терпение скоро иссякнет.

Джонатан покинул кофейню в мрачном настроении, что свидетельствовало о том, что ему, несмотря на все свои старания, так и не удалось усмирить гнев, охватывавший его всякий раз, когда ситуация с графом Торнриджем обсуждалась слишком уж долго. Временами ему казалось, что было бы разумнее бросить это дело и признать свое поражение, тогда бы он обрел хоть какой-то покой, но, с другой стороны, он прекрасно понимал: отказываться от своих законных прав - это малодушие.

Выходя из кофейни, Джонатан едва не столкнулся со слугой в дорогой ливрее. Поклонившись, тот спросил:

- Мистер Джонатан Олбрайтон, не так ли?

Джонатан кивнул, и слуга протянул ему письмо. Осмотрев бумагу и печать, Джонатан вскрыл послание и прочитал всего лишь несколько слов:

«Вторник. Восемь часов. Вист.

Каслфорд».

Когда Селия проснулась на следующий день, небо было затянуто тучами. Взглянув на часы, она поняла, что проспала дольше, чем намеревалась. Сегодня у нее было множество дел, и ей не следовало так долго валяться в постели.

Надев халатик, Селия накинула на плечи теплую шаль. Мистер Олбрайтон должен был сам приносить себе воду по утрам, и то же самое приходилось делать и ей. Однако ее совершенно не прельщала утренняя прогулка по саду в такую скверную погоду - было холодно и дул сильный ветер.

Открыв дверь спальни, девушка обнаружила за ней ведро с водой. Попробовав воду пальцами, она обнаружила, что вода в ведре была не такая уж холодная. Вероятно, ведро простояло у двери довольно долго. И было совершенно очевидно: воду принес к двери ее жилец - другого объяснения просто быть не могло. «Что ж, очень милый жест… хотя и неожиданный», - подумала Селия. Но как мистер Олбрайтон узнал, что она еще не встала с постели? Селия улыбнулась мысли о том, что он, возможно, ждал встречи с ней, когда спускался сегодня утром по лестнице. Вполне вероятно, что действительно ждал, - ведь она же всегда ждала его появления, хотя и скрывала это.

Одеваясь, Селия услышала ритмичный стук молотка - очевидно, кто-то работал по соседству. Эти звуки напомнили ей о том, что следовало найти кого-то, кто мог бы заменить юного Тома. Было ясно, что после вчерашней сцены он у нее больше не появится. Это было еще одно дело, которое ей предстояло сегодня выполнить.

Причесавшись, уже со шляпкой и пелериной в руках, Селия начала спускаться по лестнице. С каждым ее шагом удары молотка становились все громче. В какой-то момент она поняла, что шум доносится из задней части ее дома, где находилась светлая гостиная. Приблизившись к ней, Селия услышала голоса.

- Я все же думаю, что ей следует пригласить другого плотника, - говорила женщина.

- Главное - чтобы хватило гвоздей, - ответил мистер Олбрайтон.

Тут Селия вдруг поняла, что женский голос принадлежал Верити. Господи, но как же так?! Что за дьявольщина?! Почему подруга пришла к ней сюда без предупреждения - да еще и в тот момент, когда Джонатан находится в доме?!

Селия вошла в комнату и увидела мистера Олбрайтона в рубашке и жилете и с молотком в руке. Что же касается полок, то в этом деле был заметен явный прогресс. А советы Джонатану давала сидевшая с планом на коленях и в костюме для верховой езды ее добрая приятельница Верити, жена графа Хоксуэлла.

Тут Верити наконец заметила Селию.

- А-а, вот и ты, дорогая! Знаешь, калитка в саду была открыта, и я вошла, чтобы посмотреть твой новый дом. Твой работник сказал, что ты еще спишь наверху, и я, чтобы не будить тебя, решила ему пока помочь.

Селия подошла к гостье и обняла ее. Потом, повернувшись к Джонатану, сказала:

- Надеюсь, моя подруга не очень мешала вам, мистер Олбрайтон. Между прочим, мы с вами не заключали договор на ту работу, в которой она, по ее словам, помогала вам.

- Похоже, леди считает, что я не слишком разбираюсь в таких делах, - с усмешкой ответил Джонатан. - Но думаю, что с ее помощью у меня непременно что-нибудь получится. Она прекрасная помощница!

- Я просто предлагала вам делать все как подобает, сэр, - сказала Верити с некоторой обидой. - Любой может сбить две доски, если у него имеется два десятка гвоздей. Но вы расходовали их слишком уж неразумно, поэтому я решила сказать вам об этом.

- Спасибо, миледи. - Джонатан расплылся в улыбке. - Я очень благодарен вам за помощь. И должен признать, что вы абсолютно правы. Я прекрасно понимаю ваше беспокойство по поводу чрезмерного расходования гвоздей. Поверьте, я искренне раскаиваюсь.

Селия, не удержавшись, рассмеялась.

- Надеюсь, вы не в обиде на мою подругу, мистер Олбрайтон? Видите ли, графиня Хоксуэлл склонна обращать особое внимание на частности!

- Очень разумно с ее стороны. - Джонатан снова улыбнулся. - Само собой разумеется, что я не настолько хороший плотник, чтобы соответствовать запросам графини.

Теперь уже Верити рассмеялась.

- Дело в том, сэр, что если я и обращаю внимание на частности, как выразилась моя подруга, то это лишь потому, что моя юность прошла совсем в другом мире, то есть отнюдь не в аристократическом кругу.

Джонатан взял еще один гвоздь.

- Еще полчаса, и все будет закончено, мисс Пеннифолд. А если вы захотите развлекать леди Хоксуэлл где-нибудь в другом месте, то я не стану возражать.

Селия тут же кивнула:

- Да, сэр, конечно. - Надев шляпку и завязав ленты, она повернулась к подруге. - Давай прогуляемся по саду, Верити. Там нам не будет мешать этот стук.

Подруги направились в глубину сада. При этом Верити то и дело оглядывалась на дом и вопросительно посматривала на Селию. Но та делала вид, что не замечает взглядов подруги.

- Верити, видишь вон ту клумбу? - сказала она в самом конце сада. - Как ты считаешь, с ней все в порядке?

Но подруга, проигнорировав вопрос, пробормотала:

- Твой плотник не очень-то хорош. Я могла бы порекомендовать тебе более подходящего работника. Скажи честно, ты наняла его только потому, что он так красив?

- Нет, конечно. - Селия деланно рассмеялась. - Я уже не помню, кто порекомендовал его мне. А теперь взгляни-ка сюда. Я думаю, луковицы уже пора высаживать. И именно здесь. Как ты считаешь?

Верити снова взглянула в сторону дома. Потом внимательно посмотрела на Селию, на сей раз с некоторым любопытством.

- Знаешь, а на нем очень хорошие ботинки. Для плотника, я имею в виду. Его рубашка и жилет тоже довольно дорогие.

Селия пожала плечами:

- Не вижу ничего плохого в том, что мужчина следит за своим внешним видом.

- Меня больше заботит другое… - пробормотала Верити. - Как столь неумелый плотник может позволить себе такую дорогую одежду? Думаю, нам не следует оставлять его в доме одного. Возможно, он из тех парней, которые представляются мастеровыми только для того, чтобы проникнуть в дом в надежде обокрасть хозяев.

- Ты слишком подозрительна, Верити. Послушай, я думаю, что здесь очень подходящее место для луковичных. Я решила, что этой осенью добавлю несколько новых сортов, и мне нужен твой совет. Я не знаю, какие именно выбрать.

Верити пристально взглянула в глаза подруги.

- Не думаю, что я слишком подозрительна. Но сейчас я вдруг подумала… Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, ты прекрасно знаешь, что он вовсе не плотник.

Селия отвела глаза. Она понимала, что подруга ждет объяснений, но все истории, приходившие ей в голову, казались еще более неправдоподобными, чем ложь про плотника.

- Дорогая, так кто же этот мужчина? - Теперь в голосе подруги звучали веселые нотки, и такое же веселье было в ее синих глазах.

Селия еще больше смутилась.

- Верити, это не то, что ты думаешь, -пробормотала она.

- Тем хуже.

- Верити, перестань!

Подруга весело рассмеялась, потом, хихикая, проговорила:

- Ну… что тебе сказать? У него приятная наружность, а красивый мужчина с руками, пусть даже он не очень хороший плотник, всегда привлекает мое внимание, несмотря на всю мою любовь к Хоксуэллу. - Верити снова оглянулась на дом. - Дорогая, ты просто обязана во всем признаться, иначе я сделаю свои собственные выводы. Так кто же он?

Селия со вздохом ответила:

- Просто жилец, вот и все. И я его сюда не приглашала. Можно сказать, унаследовала. Как мебель. Он заплатил моей матери за комнату и не желает съезжать, хотя я и старалась создавать ему всяческие неудобства.

- А может быть, ему здесь нужны вовсе не удобства? Тебе это не приходило в голову? Знаешь, теперь мне кажется, что с твоим появлением в комнате он стал еще более привлекательным.

Селия промолчала. Было ясно, что Верити кое-что заметила и кое-что поняла. Но что она могла сказать подруге? Ведь она сама не знала, как относится к Джонатану. Знала только одно: ее охватывало волнение всякий раз, когда она видела его.

Верити же, взяв подругу под руку, проговорила:

- Я думаю, тебе следует пригласить в дом какую-нибудь женщину. Не обязательно пожилую, но постарше тебя.

- Я так и собираюсь поступить. Но ты же понимаешь, это не моя вина, что я унаследовала этот дом вместе с мужчиной в придачу.

- Конечно, не твоя. Однако ты должна проявлять осторожность. Причем не только в отношении жильца. Понимаешь, о чем я?…

Селия кивнула. Она тут же вспомнила о столкновении, произошедшем накануне возле ее дома и, тяжко вздохнув, пробормотала:

- Я начинаю думать, что никакая осторожность мне не поможет. Но я рада, что ты не сделала скоропалительных выводов относительно моего жильца. А он, проявив такт, не стал говорить о том, что ты вошла через садовую калитку, а не в главные ворота. И мне кажется, присутствие этого мужчины нисколько не повредит моей репутации. Потому что моей репутации уже ничто не может повредить. Ведь я - дочь Алессандры Нортроп.

- Ах, Селия, не говори так! - Верити покраснела, ее синие глаза увлажнились. - Поверь, я вовсе не думала, что этот человек - твой любовник. Нет-нет, я просто поддразнивала тебя. И извини меня за мой… тайный приход. А своему мужу я скажу, что по-прежнему буду приглашать тебя в наш дом как одну из моих лучших подруг. Мне очень жаль, что многие люди так к тебе относятся… Это ужасно несправедливо…

- Верити, я не осуждаю этих людей. Пожалуйста, поверь мне. Я и раньше знала, как все у меня сложится. Я давно об этом знала, во всяком случае, догадывалась. Знаешь, иногда я даже впадаю в уныние, когда думаю о том, что совершенно ничего не получу от своей добродетели. А моя репутация… Она такая, какая есть, с самого моего рождения. Так что я, если бы захотела, могла бы завести себе первого покровителя еще в семнадцатилетнем возрасте, и от этого совершенно ничего не изменилось бы.

Селия тут же пожалела о своей откровенности, однако Верити не выказала ни малейшего смущения, и подруги продолжили прогулку.

Когда они проходили мимо колодца, Селия вспомнила о ведре с водой, которое мистер Олбрайтон оставил у нее за дверью, когда понял, что она еще не встала с постели. И вообще он был очень любезен с ней, - возможно, жалел из-за того, что мальчишки назвали ее «шлюхой».

Тут Верити, наконец-то обратив внимание на цветочную клумбу, заявила:

- Знаешь, весной, после того как мы увидим, что и как расцвело, мы определим, луковицы каких цветов следует добавить.

- А теперь ты заговорила о луковицах, Верити? Тебе нечего сказать о том, что я тебе сейчас рассказала?

- Ах, Селия, я еще не обдумала как следует твой рассказ. Я ведь ничего об этом не знала…

- Я говорила об этой истории только Дафне. А если кто-то еще узнал правду, то это вышло случайно.

- Я не осуждаю тебя за то, что ты ничего мне не рассказывала. Ведь я и сама многое от вас скрывала.

Слова Верити относились к тому времени, когда они все вместе жили у Дафны. У нее в доме существовало правило: ничего друг у друга не выведывать. Дафна не раз говорила, что у многих женщин есть весьма веские причины забыть свое прошлое. Однако Верити тщательнее других хранила свои секреты. И вот теперь она наконец-то обрела семейное счастье.

Какое- то время подруги молчали, потом Верити вновь заговорила:

- Знаешь, я все еще никак не могу привыкнуть к своей новой жизни. И хоть я теперь стала графиней, ты, Селия, по-прежнему останешься моей подругой. И я уверена, что ты достойна большего, чем имеешь сейчас. А что касается… - Она на мгновение умолкла. - Что касается твоей истории, то она меня нисколько не шокировала. Думаю, то же самое можно сказать о Дафне.

Селия невесело рассмеялась:

- К сожалению, таких, как вы, очень немного.

Верити пожала плечами:

- Да, возможно. Но даже если и так, это не должно тебя огорчать. Ведь у тебя всегда был практический взгляд на вещи, так что ты сумеешь найти свой путь в жизни. А мы, твои подруги, тебе поможем. И мне кажется, что сейчас ты именно этим и занимаешься, то есть пытаешься… определиться.

Тут они остановились, и Селия пристально посмотрела в глаза подруги.

- Да, Верити, все верно. Именно над этим я сейчас раздумываю. У меня есть на выбор два варианта, но они не кажутся мне привлекательными. Я могла бы навсегда остаться в убежище Дафны, подальше от людских глаз и насмешек, но это был бы уход от всех радостей жизни. К тому же я своим присутствием могла бы повредить репутации Дафны. Кроме того, я могла бы уехать куда-нибудь подальше, могла бы изменить свое имя в надежде на то, что о моем прошлом никто никогда не узнает. Возможно, мне даже удалось бы выйти замуж.

- И еще ты можешь жить так же, как твоя мать, ибо подобная жизнь не лишена привлекательности, - с улыбкой заметила Верити. - Но ты отказалась от этого пути, не так ли?

- Я отказалась от этого пути в семнадцать лет, потому что он требовал большего жизненного опыта. И еще потому, что я не хотела давать моему отцу, кем бы он ни оказался, еще один повод отвергнуть меня. К тому же… - Селия немного помолчала. - В такой жизни не может быть любви, во всяком случае, настоящей любви.

Верити окинула взглядом сад и с улыбкой сказала:

- Похоже, ты выбрала особый путь, и этот сад оказался для тебя очень кстати, верно?

Селия со смехом закивала:

- Да-да, совершенно верно! И я должна проложить этот путь в кратчайшие сроки, так как растения начнут поступать уже через несколько дней. - Она умолкла и прислушалась. Стука молотка уже не было слышно. - Похоже, мистер Олбрайтон закончил работу.

Верити лукаво улыбнулась:

- Что ж, пойдем посмотрим на результаты его трудов. У твоего мистера Олбрайтона добрые намерения, но я полагаю, было бы лучше, если бы он передал молоток настоящему плотнику. Да и я могла бы сделать эту работу не хуже, чем он.

Они зашагали к дому, но тут Верити вдруг остановилась и в задумчивости пробормотала:

- Значит, Олбрайтон, да?… Мне сразу показалось, что это имя знакомо мне, теперь я вспомнила, где я его слышала. Некий мистер Олбрайтон навестил моего мужа в тот день, когда ты приходила ко мне. И Одрианна тогда тоже была у меня. Но муж упомянул об этом позже, когда вы уже ушли. Это тот самый Олбрайтон, который был мировым судьей в Стаффордшире, когда там недавно случились неприятности. Интересно, не родственник ли он твоему жильцу?

- Думаю, что это один и тот же человек, - ответила Селия. Выходит, Джонатан нанес визит лорду Хоксуэллу в тот самый день, когда она навещала Верити. Интересно, случайность это или нет? А может, он следил за ней? Может, он поехал следом за ней? Для этого не было никаких оснований, однако ей казалось, что визит Джонатана к графу - вовсе не случайность.

- Тот же человек? - переспросила Верити. - Что ж, тогда неудивительно, что на нем такие изящные ботинки. А знаешь, ведь он внебрачный сын покойного графа Торнриджа. Олбрайтон сказал об этом моему мужу, когда они вместе учились в университете.

Когда они вошли в дом, Джонатан уже ушел. Молоток же лежал на одной из сколоченных им полок. Он все-таки сумел завершить свою работу, хотя джентльмену, сыну графа, наверное, не следовало этим заниматься. Пусть даже он незаконнорожденный…

- Давай рассмотрим твой сад из окна, - предложила Верити. - И решим, какие деревья нужно убрать, чтобы вид стал еще лучше.

Пока Верити рассматривала сад, Селия думала об удивительном сообщении подруги, о том, что мистер Олбрайтон, оказывается, сын графа. И почему-то это сообщение очень ее огорчило. Огорчило и даже повергло в уныние.

Она- то думала… Нет-нет, она ничего особенного не думала, но все же не могла не признать, что ее охватывало волнение, когда она оказывалась рядом с этим мужчиной. Но если он действительно сын графа… Скорее всего он не захочет иметь ничего общего с такой женщиной, как она, Селия. А если он и выкажет желание сблизиться, то лишь для того, чтобы немного поразвлечься. Потому что она именно такая, она только для этого и годится.