Дэвид стоял в тени, наблюдая, как в вихре танца пары кружились возле огромного костра. В середине двора несколько женщин энергично отплясывали в одиночку. Их заводилой была Энн, подруга Оливера, которая время от времени, когда позволяли обстоятельства, подрабатывала танцовщицей. Вокруг нее плясали служанки и прачки. А в самой гуще танцующих с раскрасневшимся лицом и сияющими глазами летала в танце Кристиана Фицуорин.

Казалось, что отблески костра тоже плясали в такт бьющим барабанам. И дом, и двор высвечивались языками огня, людские фигуры колдовски двигались в пламени факелов. Огонь окрасил небо в оранжевый цвет, и издалека, наверное, праздник казался пожаром. Священники, несомненно, заявили бы, что эта сцена очень похожа на преисподнюю с кучей грешников.

Гости заполнили двор, сад и комнаты. Они даже восседали на крыше конюшни. Слева от Дэвида несколько пар обнимались в темном уголке.

Громкий смех привлек его внимание, и он заглянул в зал. Толпа на мгновение расступилась, и он увидел сидевшего у камина мужчину. Тот хохотал, обнимая расположившихся у него на коленях двух девушек. Лишь золотое шитье на красной тунике напоминало о том, что это король. Все остальные знаки королевского отличия Эдуард отбросил, как только отправил жену и детей домой. Он уже много выпил, и собравшиеся давным-давно перестали относиться к нему как к монарху, а просто приняли в свой веселый круг.

Дэвид вновь устремил взгляд на молодую жену. Ему всегда нравилось смотреть на нее, но сейчас она была особенно хороша. Ее раскованность и наслаждение танцем завораживали его. Как и король, она сумела быстро раскрепоститься, и Дэвиду доставляло удовольствие наблюдать за ее почти ребячьим весельем, когда она танцевала, пила и обменивалась шутками с соседями.

От рождения изящная, Кристиана ухитрилась придать благородство даже этому непритязательному танцу. Ее губы изогнула чувственная улыбка, и она кружилась, жадно отдаваясь свободе, которой ей всегда так недоставало.

Он наблюдал и ждал, подавляя желание подойти к костру, подхватить ее на руки и унести.

Он желал ее. Нет, жаждал. Он желал ее уже много недель, а ночь, проведенная вместе, лишь еще больше распалила его. Все последние дни желание не оставляло его ни на минуту.

Невинность Кристианы разоружила его до опасной степени. Ее страсть была беззащитна, а полная открытость, готовность отдать всю себя подкупали. В отличие от опытных женщин, с которыми он привык иметь дело, она не защищалась от глубоких чувств, которые могла вызвать такая близость. Не ведала о том, как превратить этот акт в чисто физическое наслаждение, не открываясь. Она позволила им обоим утонуть в водовороте эмоций под волной всепоглощающей нежности. Он видел удивление в ее глазах и едва не предостерег ее. Но не стал – ведь именно эта глубинная близость позволила ему понять и узнать ее. Он хотел этого всей душой. И тоже оказался беззащитным перед волшебством, которого не испытывал уже много-много лет.

Его взгляд следовал за ней, тело откликалось на чувственные движения ее танца. Он мысленно представил, как она смотрит на него и выдыхает слово «да».

Появление неподалеку мужской фигуры прервало его вырвавшиеся из-под контроля мысли. Морван шел сквозь толпу, на ходу потягивая вино и неторопливо разглядывая танцующих.

Барабаны отбили финальную дробь, и танец оборвался. Повсюду вокруг костра застыли неподвижные фигуры, все еще тяжело дыша. Кристиана и Энн со смехом обнялись.

Она решила, что Энн – жена Оливера. Придется сказать ей правду.

Морван жестом подозвал Кристиану. Она подбежала к нему с широкой улыбкой. Он наклонился и что-то сказал, и Дэвид увидел, как прямо у него на глазах с лица Кристианы исчезло выражение счастья, словно одежда, рывком сброшенная с тела.

Она обняла брата и горячо заговорила, без сомнения умоляя остаться. Морван покачал головой, погладил ее по щеке и отошел.

Кристиана смотрела ему вслед. Она внезапно показалась Дэвиду страшно одинокой, хотя ее окружало множество людей. Он видел, что она старается не обнаружить своих чувств, но без труда ощутил ее печаль.

Вся ее жизнь, ее семья, ее прошлое сейчас покидали этот дом.

Дэвид шагнул вперед, подошел к жене и расправил накидку на ее плечах. Она слабо улыбнулась, и ее взгляд снова устремился вслед удалявшемуся мужчине.

Дэвид покачал головой и направился за Морваном, окликая его. Он и сам не мог поверить, на что готов пойти ради нее.

Молодой рыцарь обернулся и подождал Дэвида.

– Ты уходишь, Морван?

– Да, лучше будет, если я уйду сейчас. – Он бросил взгляд на сестру.

– Ты должен навестить ее в ближайшее время. Она будет скучать по тебе.

Фицуорин явно удивился.

– Ее жизнь изменилась, и ей будет тяжело, – продолжил Дэвид. – Я не хочу, чтобы она была несчастна. Приходи когда захочешь. Этот дом всегда открыт для тебя.

Эти слова еще больше изумили Морвана. Он улыбнулся и кивнул.

– Я благодарю тебя за это, Дэвид. От нас обоих. Дэвид вернулся к Кристиане и заботливо запахнул на ней накидку.

– Что ты ему сказал? – спросила она, все еще не отрывая глаз от брата.

– Я сообщил ему, что он может навещать тебя, когда захочет.

– Правда, Дэвид? – Она повернула к нему сияющее лицо. Ее искреннее удивление и благодарность тронули его.

– Я знаю: он единственное, что у тебя есть, дорогая. Он лишь хотел защитить тебя, это по-мужски, и не мне винить его в этом. Я не встану между вами.

Она теснее прижалась к мужу и посмотрела ему в глаза с детской доверчивостью.

– Он не единственное, что есть у меня, Дэвид. Теперь уже не единственное. У меня еще есть ты, а у тебя – я, правда?

Он обнял ее, и она положила голову ему на грудь, но взгляд ее все же был устремлен в ту сторону, где в темноте исчез ее брат.

Все, что она имела, все, что приобрела за эти годы, исчезло за воротами. Жизнь, которой она должна была жить по праву рождения, положение, гарантированное ее голубой кровью, – все стало недоступным отныне и навсегда. Дэвид не сомневался, что она понимает это. Она знала, чего лишило ее замужество.

Он поцеловал ее волосы и закрыл глаза. Он вернет ей все, что она теряет, и даже больше. Это в его власти. Дэвид не сомневался, что сделанное ему предложение осталось в силе и наверняка прозвучит снова. Ему только нужно теперь разыграть игру, изменив финал. И он точно знал, как это сделать. Он обдумывал свой план уже много недель.

Словно читая мысли мужа, Кристиана запрокинула голову и посмотрела ему в глаза.

– Ты очень добр ко мне, Дэвид. Я знаю, что ты позаботишься обо мне и сделаешь все, что в твоих силах.

Он наклонился, чтобы поцеловать ее, и ее раскрывшиеся губы устремились ему навстречу. Дрожь пробежала по ее телу, она прижалась к нему и крепко обняла. Он ощутил мгновенное головокружение, и пружина, сдерживавшая его чувства на протяжении последних часов, лопнула.

Она обнимала его так жарко, так же, как и он, жаждала поцелуев. Возможно, причиной тому были вино и танец. А может, ее благодарность за Морвана. Но какая разница? Он был рад столь пылкой страсти независимо от того, чем она вызвана.

Они стояли неподалеку от костра, два силуэта, слившихся воедино, забыв про окружающий шум и многолюдье. Дэвид вновь и вновь целовал ее, и жажда его все разгоралась.

Наконец он все же нашел в себе силы отстраниться.

– Пойдем наверх, сейчас, – прошептал он, зарывшись лицом в ее локоны; ее аромат сводил его с ума.

– Да, – ответила она. – Сейчас.

Почти ничего не видя и не замечая от безудержного желания, Дэвид все же каким-то образом сумел без помех пересечь двор, войти в дом и подняться на второй этаж. Группа гостей при их появлении тактично удалилась из верхней гостиной, и он быстро захлопнул за ними дверь.

В спальне он стащил с себя и с нее накидки, бросил их на пол и в обнимку с Кристианой рухнул на кровать, накрыв жену собой. Ее податливое тело выгнулось ему навстречу. Все мысли оставили его, он был переполнен лишь ощущением ее тела, ее ароматом. Он пытался сдержать себя, утихомирить бушевавшую в нем бурю, но когда она обхватила его голову и сама неумело впилась в его губы, разум оставил Дэвида.

Ему удалось стащить с нее платье не порвав, но шнуровка корсета не поддалась опытным пальцам. Он пытался распутать узел, целуя и покусывая выступающие из выреза соблазнительные холмы ее грудей. С отчаянной решимостью он перевернул ее на живот и уставился на запутанный шнурок.

– Не шевелись, – пробормотал он, вытаскивая свой кинжал и расправляясь с последним препятствием. – Это старый забавный трюк. Твои слуги завязали узел, который невозможно развязать.

Она звонко рассмеялась и стала помогать ему избавить ее от последних одеяний. Затем, встав на колени, раскрыла ему объятия, словно их расставание длилось целую вечность.

И тогда он совершенно потерял голову. В безудержном вихре поцелуев и ласк им удалось снять с него одежду. С восклицаниями, вздохами и восторженным смехом их руки встречались на его поясе и рубашке, и, наконец, пальцы Кристианы ощутили его кожу.

Прикосновение Кристианы лишило Дэвида остатков терпения.

– Я обещаю, что буду не торопясь любить тебя, дорогая, – промолвил он. – Только позже. Всю ночь, если захочешь. Но сейчас я не могу ждать.

Он навис над ней. Она смотрела на него черными сияющими глазами.

Подстегиваемый воображением, он больше не мог сдерживаться. Сквозь пелену охватившей его страсти он взглянул на нее и увидел промелькнувшее в ее глазах удивление и настороженность.

– Не бойся, – сказал он, приподнимая ее бедра. – Я просто хочу поцеловать тебя. Всю.

Он понимал, что не сможет долго наслаждаться. Его тело просто не выдержит этого. Но оказалось, что и у нее терпения не больше. Она извивалась и кричала, и вскоре он понял, что ее высвобождение близко.

Он мгновенно приподнялся, чувствуя, как она разочарована тем, что он подвел ее к краю пропасти и остановился.

– Скоро, дорогая, – успокаивающе проговорил он и вонзился в ее лоно.

Он вздрогнул от мучительного наслаждения.

Ее руки ласкали его, сияющие глаза и вздохи говорили ему, что он удовлетворяет не только ее тело. Нежность обволакивала их обоих, соединяя так же накрепко, как были сплетены их тела.

Он почувствовал, как она напряглась и вытянулась в предвкушении ослепительного пика, и он сам больше не мог сдерживаться. Его рука скользнула между их тел, к ее лону, и он подарил ей долгожданное высвобождение. Она изо всех сил обняла его, затягивая вместе с собой в восхитительное забытье.

Он редко стремился к одновременному окончанию. Честно говоря, даже избегал этого. Сейчас же, когда их страсть достигла апогея, он почувствовал ее наслаждение так же остро, как свое собственное.

Когда их дыхание чуть-чуть восстановилось, он перевернулся на спину, увлекая ее за собой.

Через некоторое время она приподняла голову и задумчиво распахнула глаза.

– Я слышу лютни, – удивленно сказала она.

– Ты льстишь мне.

Она засмеялась и игриво толкнула его в плечо.

– Да нет же, Дэвид, правда. Послушай.

Он прислушался и действительно уловил нежные звуки. Бережно сняв с себя Кристиану, он встал и исчез в гардеробной.

Она ждала, все еще качаясь на волнах их любви, а лютни тем временем зазвучали громче.

Дэвид вернулся и снял покрывало с постели.

– Они играют для тебя. Ты должна поблагодарить их. – Он накинул покрывало себе на плечи и им же укрыл жену.

Дверь, ведущая в сад, была открыта, и они вышли на балкон. Дэвид приподнял ее и усадил на каменный парапет, заботливо обернув покрывало вокруг ее ног.

Внизу, в крошечном садике, она увидела четырех мужчин с лютнями. Они пели песню о любви, и она узнала низкий бас Уолтера Мэнни.

– А другие кто? – шепотом спросила она.

– Они все из Пуи. Такова традиция, когда кто-то из нас женится.

Мужчины вновь запели. Фигуры певцов лишь смутно вырисовывались в темноте, под чистым ночным небом, сверкавшим мириадами звезд. Дэвид обнял ее под покрывалом, прижался щекой к ее волосам. Было что-то невероятно романтичное в этом сочетании ночного сада, нежных напевов, близости возлюбленного и еще совсем свежих воспоминаний о проведенных в постели мгновениях.

Следующую мелодию Уолтер исполнял один. Кристиана уже слышала эту песню. Ее пел Дэвид тогда, во дворце, и песня показалась ей очень грустной. Теперь же она поняла, что мелодия вовсе не грустная, а нежная и прекрасная. В тот день песня пробудила в ней воспоминания о Стивене, и Кристиана не вникала в смысл слов, но на этот раз она слушала внимательно.

Песня посвящалась благородной красавице с волосами, темными, как бархатная ночь, кожей, напоминающей лунный свет, и глазами, сверкающими словно бриллиантовая россыпь звезд…

Кристиана внезапно замерла. В этой прелестной девушке она узнала себя. Это была песня о ней, и ее сочинил Дэвид. Он играл ее в зале в тот день, а она даже не расслышала слов.

Лютня Уолтера смолкла, и Кристиана посмотрела на стоявшего рядом с ней мужа. Ее сердце переполнили благодарность и гордость.

– Спасибо, – прошептала она, целуя его. Прозвучало еще несколько песен, потом музыканты подошли под балкон и поклонились ей.

– Благодарю вас, Уолтер, – тихо проговорила Кристиана.

– Всегда к вашим услугам, миледи, – ответил он и исчез в темноте.

– Какая замечательная традиция, – сказала она Дэвиду, когда они вернулись в спальню. – Ты тоже участвовал в подобном?

– Да, и я стоял холодными ночами под балконами, исполняя песни для молодых жен и ожидая, пока новобрачная не поблагодарит нас. Но иногда молодожены настолько увлечены, что обращают на нас внимание лишь через несколько часов. Правда, жених за это потом расплачивается.

Она засмеялась и положила голову ему на плечо.

– У нас получилась чудесная свадьба, Дэвид. Мне было так весело! Энн говорит, что для новичка я танцую очень хорошо. Она пообещала научить меня, если я захочу.

– Если тебе это нравится, конечно, поучись.

– Энн очень симпатичная. И Оливер тоже. Он твой давний друг?

– Еще с детства.

– Они давно женаты?

Странное выражение промелькнуло на его лице. Он был сейчас так красив; золотисто-каштановые волосы спадали на лоб, темно-синие глаза казались бездонными озерами.

– Кристиана, Оливер продает женщин. Энн живет с ним, но она ему не жена. Она просто одна из них.

– Ты хочешь сказать, что она падшая женщина? Энн – шлюха? Она делает это с незнакомцами, за плату? И он позволяет ей, даже приводит к ней мужчин?

– Да.

– Но как он может? Мне казалось, она дорога ему, Дэвид. Как…

– По правде говоря, я не знаю.

Она представила Энн, такую милую, с каштановыми локонами и юным лицом.

– Это, должно быть, ужасно для нее.

– Я подозреваю, что она старается ни о чем не думать, чтобы не ранить себе душу.

Неужели люди могут так? Быть вместе и ничего не чувствовать? Или просто получать удовольствие, забыв о том, кто доставляет его? Как печально, как страшно! Ей было жаль Энн и вовсе перестал нравиться Оливер, способный на такое. Они, конечно, бедны, но ведь есть какие-то иные способы заработать на жизнь.

Да, она была вынуждена признать, что люди оказываются в одной постели по совершенно различным причинам. И она даже подозревала, что любовь зачастую не имеет к этому никакого отношения, особенно у мужчин. Ведь желание, которое возникло между Дэвидом и ею, было главным образом физическим. Для него этим все и ограничивалось. Раньше на ее месте были другие женщины и он желал их, а теперь желал ее. Кого он захочет в следующий раз?

Волшебство и восторг внезапно как-то померкли.

Насколько оно живуче, это желание? Может, если мужчина платит за женщину тысячу фунтов, он собирается желать ее долгое время? А потом его желание иссякнет – и что ей останется? Дом и, может быть, дети. Это немало, но она хотела большего.

Да, в постели этого человека ее может поджидать разочарование, гораздо более глубокое, нежели она познала со Стивеном Перси.

Какая-то странная пустота возникла в ее душе, создавая ощущение полного одиночества, несмотря на то что Дэвид по-прежнему обнимал ее. Она замечательно провела эти последние часы, смеясь, танцуя, изумляясь и восторгаясь их обоюдной страстью. Как романтично было прижиматься к нему под нежные звуки лютни! Кристиана вдруг с ужасом осознала, что по своей наивности предалась новым иллюзиям, вновь погрузилась в несбыточные мечты.

Он шевельнулся, и через мгновение его синие глаза уже внимательно смотрели на нее.

– О чем ты думаешь?

«Неужели ты не знаешь? – хотелось спросить ей. – Ты же всегда все знаешь».

Встретившись с ним взглядом, она поняла, что он действительно знает.

– Я думаю о том, что я еще многого не понимаю. – Она указала рукой на постель. – Ты, наверное, находишь меня слишком наивной и неопытной по сравнению с другими женщинами, которых ты знал.

Прекрасные. Уверенные в себе. Женщины, знающие жизнь. Почему же, ради всего святого, он женился именно на ней?

Он погладил ее по щеке.

– Я нахожу тебя великолепной, Кристиана.

Она почувствовала облегчение, но ненадолго.

– Алисия была твоей возлюбленной, ведь правда? – выпалила она.

– Да. Но это все в прошлом.

– Но были и другие, из моих знакомых, – мрачно сказала она.

Он продолжал молча смотреть на нее.

– Элизабет? – спросила она, чувствуя острый укол ревности. Никто не сможет соперничать с Элизабет.

– Элизабет – старый друг, но любовниками мы никогда не были.

Ревность мгновенно сменилась возмущением.

– Но почему? Ты ведь лучше многих мужчин, с которыми у нее была связь. А тот лорд, за которого она вышла замуж, вообще страшен и уродлив.

Дэвид рассмеялся.

– Теперь ты сердишься на нее за то, что она со мной не спала? Просто Элизабет предпочитает молодых любовников.

– Ты молод.

– Недостаточно молод для нее. Она любит совсем мальчиков. Ей нравится влиять на них.

– Как Морван?

– Да.

Она вспомнила то время, когда Морван не отходил от Элизабет. Это длилось очень долго. Тревога за брата прогнала ее беспокойство о себе.

– Ты знаешь об их романе? Что произошло? При дворе ходили слухи, что они поженятся, а потом все внезапно оборвалось. Морван не захотел говорить со мной об этом.

Дэвид молчал, но Кристиана решила добиться правды.

– Ну пожалуйста, Дэвид, скажи мне, – умоляла она. – Он же мой брат! Я ведь не болтлива, ты знаешь. При дворе я единственная женщина, которая не сплетничает.

– Редкое качество, и не мне его портить.

– Я всегда слушаю, но никогда не рассказываю услышанное.

– Элизабет не вышла за твоего брата потому, что он ни разу не сделал ей предложения. Она любила его, а он ее – нет. Или не так, как ей хотелось. Элизабет слишком горда, чтобы согласиться на такое. К тому же она бесплодна. Она знала это с детства. Вот почему только старики, уже имеющие наследников, просили ее руки. Когда-нибудь твой брат снова станет лордом Харклоу и захочет наследника.

– Не думаю, что он им станет. Король поклялся, что позаботится об этом, но он забыл.

– Мужчины не забывают своих клятв.

Она гадала, что еще знает Дэвид о тех людях, с которыми она прожила всю жизнь. Возможно, если она докажет, что ей можно доверять, он когда-нибудь поделится с ней. Как приятно разговаривать в теплой, уютной постели. Днем, одетый, он все еще оставался для нее загадкой, но постель на время уравнивала их.

– Я удивилась, увидев у тебя в доме короля, – заметила она, гадая, как долго сможет пользоваться нынешним настроением Дэвида.

– Даже короли любят повеселиться. Королевская власть иногда становится в тягость, а Эдуард еще молод. Он ненамного старше меня.

– Вы, похоже, хорошо знакомы.

– Ему со мной проще, чем с другими горожанами, которые перед ним уж слишком трепещут. К тому же я кое в чем помогаю ему. Он иногда посылает меня с поручениями. Чаще всего во Фландрию. Несколько раз я доставлял письма губернатору Гента.

– Ты и сейчас для него ездишь?

– Время от времени.

Бот так. Она вспомнила свои глупые сомнения. Нужно было спросить раньше. Теперь все выглядело совершенно разумно и невинно. И все же…

– Эти поездки опасны?

– До сих пор опасности не возникало.

Она не об этом его спрашивала, но решила пока довольствоваться таким ответом.

Перед ее мысленным взором вдруг предстали те, с кем она познакомилась нынче в Гилдхолле, и в частности седой тонкогубый Гилберт де Абиндон, который пытался не смотреть на Дэвида, даже когда тот представлял ему свою жену.

– Мне понравилась Маргарет, жена Гилберта. Мне кажется, мы с ней можем подружиться. Как ты думаешь, он это позволит?

На самом деле она хотела узнать, позволит ли Дэвид. Белокурая и дружелюбная Маргарет была чуть старше ее. Они с удовольствием познакомились и поболтали, пока их мужья стояли как истуканы.

– Очень возможно. Гилберт чрезвычайно амбициозен. За твое благородное происхождение и связи при дворе он простит тебе такую оплошность, как брак со мной. Как большинство богатых торговцев, он хочет поднять семейный статус.

– И все же ему может не понравиться наша дружба. Ведь вы с ним так ненавидите друг друга.

В ответ – молчание. Она повернулась и увидела, что его взгляд устремлен куда-то вдаль. Потом он взглянул на нее, и его глаза сверкнули. Неужели его рассердило лишь одно упоминание о дяде? Но Дэвид, словно почувствовав ее тревогу, успокаивающе поцеловал ее.

– Я ненавижу его за то, что он сделал с моей матерью. А он ненавидит меня за то, что я жив и ношу имя де Абиндонов. Он худший из нашего племени, девочка моя. Он не умеет слушать других и лишь осуждает. Он полон чванства и каждое утро посещает церковь, а потом целый день всех проклинает. Если бы он сегодня был в этом доме, он бы не заметил ни радости, ни веселья, а лишь один грех. Имей это в виду, если хочешь подружиться с Маргарет. Надеюсь, что ей недолго мучиться и вскоре она станет молодой вдовой.

Кристиана растерянно заморгала. Желать кому-нибудь смерти – это ужасно. Еще больше ее потрясло то, как равнодушно он произнес это.

– Нам нужна служанка, чтобы помогать тебе одеваться и причесываться, – как ни в чем не бывало продолжал он, – Джева считает, что ты сама должна выбрать ее. Навести Маргарет и попроси помощи в этом деле. Посмотрим, позволит ли ей Гилберт.

Он погладил ее, и Кристиана почувствовала, что он снова хочет предаться любви. Поэтому она была поражена, когда он заговорил:

– Моим дядям Гилберту и Стивену было уже за двадцать, когда моя мать была еще девочкой. А потом ей исполнилось четырнадцать, и они увидели, как она прекрасна. Братья решили выгодно выдать ее замуж. Они все рассчитали. Им нужен был только благородный человек. Или, на крайний случай, торговец из Ганзейской лиги*. Они назначили ей солидное приданое и начали усиленно представлять ее мужчинам. Они таскали ее за собой на каждый пир, одетую как леди.

– И это помогло?

– Да, помогло. Об этом периоде ее жизни мне рассказал Джон Константин. Предложения полились рекой. Гилберт и Стивен, конечно, выбирали жениха по своему вкусу. Они заигрались и стали сталкивать одного претендента с другим.

– Она не согласилась с их выбором? Поэтому…

– Хуже того. Их родители умерли, а слуги баловали ее. Она влюбилась. Ее возлюбленный исчез к тому моменту, когда она обнаружила, что носит ребенка.

– Это был один из претендентов?

– Нет. Однако братья решили избавиться от позора обычным способом. Они потребовали назвать имя соблазнителя, чтобы заставить его жениться, но она отказалась. Гилберт пытался выбить из нее имя, и все равно она молчала. И тогда они нашли ей мужа, который был на все согласен, и решили быстро выдать ее замуж.

Кристиана содрогнулась. Она помнила тот вечер, когда впервые пришла в дом Дэвида и он спросил, не носит ли она ребенка. Он счел, что ее история такова же, как история его матери, а его выбрали в мужья, чтобы скрыть позор.

– Она не стала выходить за него, – продолжил Дэвид. – И все время ждала, что ее возлюбленный вернется. Она заявила священнику, что против этого брака.

«Его мать оказалась смелее меня, – подумала Кристиана. – Бог мой, что же творилось в голове Дэвида в ту ночь, когда он так невозмутимо слушал меня?»

– И что предприняли братья?

– Они отослали ее прочь. В Гастингсе у нас какие-то родственники, и она отправилась туда. Гилберт велел ей отказаться от ребенка, когда тот родится. Если она этого не сделает, предупредил он, они перестанут ей помогать, словно она для них умерла. И ни при каких обстоятельствах она не должна была возвращаться в Лондон.

– Но она не отказалась от тебя. И вернулась в Лондон.

– Она боялась, что ее возлюбленный приедет и не найдет ее, и поэтому поторопилась вернуться. Каким-то образом она нашла Мэг и стала работать с прачками. Мэг была повивальной бабкой, когда я родился. В те годы мы жили в маленькой комнатке позади конюшен, у реки. Кроме Мэг и других работниц, я был единственным, с кем общалась моя мать. Гилберт и Стивен ни разу не проведали ее и, верные своему слову, не дали ей ни шиллинга. Им было все равно, жива она или нет.

– А ты? Ты знал, что они твои родственники?

– Только когда мне исполнилось семь лет, я услышал о людях, носивших такую же фамилию, как и моя мать, и призадумался. Стивен тогда начал преуспевать. Я знал, что я незаконнорожденный. Другие мальчики постарались просветить меня. Спустя несколько лет мать стала домоправительницей у Дэвида Константина, и жить ей стало полегче. Гилберт и Стивен так и не простили ему того, что он помог ей. Они считали, что она несет заслуженную кару. Мол, нужда и тяготы – справедливая плата за ее преступление против Бога и родных. Главным образом родных!

Он рассказывал эту историю так же просто и спокойно, как говорил обычно. Но Кристиана чувствовала, какой отпечаток она оставила на всей его жизни и его характере.

Кристиана вспомнила рисунок, изображавший эту женщину, и, глядя на совершенные черты Дэвида, видела в нем его мать. Но эти бездонные глаза были не материнские.

– Как звали твою мать?

– Джоанна.

– А отца? Ты знаешь, кто он?

– Единственным отцом для меня был мой хозяин. Первый раз, когда я увидел его, он отругал меня за украденное яблоко. Потом выпорол и отвел к матери. Через несколько недель он появился снова и повел меня в город посмотреть, как вешают вора. На обратном пути он поведал мне, что для умных людей есть два пути разбогатеть. Один – воровство, а другой – торговля, но у воров жизнь значительно короче. К восьми годам я уже крал не раз, так что урок был для меня не лишним.

Она вспомнила бродяжек, ворующих на улицах еду и все, что под руку подвернется, и представила среди них маленького Дэвида. Он, конечно, никогда не попадался.

– Думаю, он хотел жениться на ней, – задумчиво продолжал Дэвид. – Я помню, как застал их, когда мне было лет двенадцать. Они сидели в зале и обсуждали что-то очень важное. И я понял, что именно.

– Полагаешь, она ему отказала?

– Да. В то время я считал, что он сделал предложение из-за меня. Мы тогда уже стали очень близки, словно отец и сын. У нас даже было одно имя. Она выбрала его из Библии, но в Англии оно достаточно редкое. Дэвида Константина с самого начала поражало то, что мы тезки. Мне казалось, что он дал работу матери, чтобы получить сына. Но сейчас я думаю, что все было наоборот.

– Она отказала ему из-за твоего отца?

– Да. Ее сердце еще ждало, хотя рассудок уже сдался. В юности я презирал ее за это, но, когда она умерла, кое-что понял.

Кристиана припомнила, сколь терпелив и тактичен был Дэвид во время их помолвки, но также – как жестко и безжалостно он высказывался о Стивене.

Ты все еще ждешь его, когда правда так очевидна. Если бы Эдуард не отдал тебя мне, ты бы провела всю жизнь в ожидании, в мире померкших иллюзий.

Он ужасно рисковал.

Кристиана прижалась к Дэвиду, от которого исходило такое успокаивающее тепло. Она оценила его доверие, его рассказ. Понемногу благодаря вот таким моментам он и в самом деле перестанет быть для нее чужим. Ведь не в его характере делать подобные признания. Это стало возможным только благодаря их обоюдной нежности и мгновениям страсти.

Она потерлась щекой о его грудь, потом повернула голову и нежно лизнула его сосок. Он прикоснулся к ее волосам, побуждая продолжить. Только теперь она вспомнила, что именно об этой ласке рассказывала ей утром служанка.

Он позволил ее губам и языку ласкать его, а потом осторожно перевернул ее на спину.

– Кажется, я обещал тебе медленное наслаждение, – сказал он. – Давай посмотрим, насколько медленным мы сможем его сделать.

Много позже – Дэвид умел не торопиться, когда хотел, – они лежали в полумраке, отгороженные пологом кровати от звуков и огней продолжающегося свадебного пира. Кристиана начала дремать в его объятиях.

Он зашевелился, и она почувствовала на себе его взгляд.

– Ты говорила с ним? – тихо спросил он.

Она совсем забыла об этом. Забыла о Стивене Перси и своей обиде на Дэвида. Этот день и эта ночь рассеяли ее подозрения, и сейчас ей вовсе не хотелось углубляться во все это.

Он живет реальностью, подумала Кристиана. Это она строит воздушные замки. Но он ведь сочинил песню о ней! Он считает ее прекрасной и написал об этом. Возможно, он слагает такие баллады и о закатах, и о лесных полянах.

– Да, говорила.

– И чего он хочет?

– Он непорядочный человек. Он помолчал некоторое время.

– Я не желаю, чтобы ты с ним виделась, – промолвил он наконец.

– Он часто бывает при дворе. Значит, я не смогу бывать в Вестминстере?

– Я не об этом. Ты знаешь, о чем я.

– Все кончено, Дэвид, как между тобой и Алисией. Это то же самое.

– Нет. Я никогда не любил Алисию.

Она повернулась к нему, готовая продолжить эту тему., – Ты ведь не собирался отпускать меня с ним, да?

– Я не лгал, когда обещал это. Просто я был уверен, что он не приедет.

– А если бы приехал?

Его пальцы прикоснулись в темноте к ее щеке.

– Я бы не отпустил тебя.

Почему? Из-за гордости? Из-за нежелания потерять вложенные деньги? Чтобы не дать ей повторить судьбу его матери? Она не хотела знать правду. Нужно оставить себе немного иллюзий.

– А откуда ты знал, что я к тебе приду?

– Я не ожидал этого. Я сам собирался к тебе.

– А если бы я не пришла и не поддалась твоему обольщению?

– Разве у тебя был выбор? Это заставило ее задуматься.

– Ты очень изобретателен, Дэвид, очень расчетлив. Множество свидетелей. Вся твоя челядь! Идония! Ты все продумал? Может, ты и простыни сохранил? Ты оставил их на постели, чтобы Джева увидела их на следующее утро? – Это прозвучало более капризно, чем она хотела.

Он поцеловал ее в висок и притянул к себе.

– В самый первый раз, когда я увидел тебя, и всякий раз после этого ты твердила мне, что любишь его, Кристиана. До последней среды. Ты твердила это, несмотря на то, что уже вспыхнуло между нами, несмотря на то, как он обошелся с тобой. Да, я был расчетлив, дорогая, и изобретателен. Я намеренно соблазнил тебя, чтобы привязать к себе. А как еще я мог поступить? Склониться перед этим рыцарем, раз я торговец? Ты бы хотела, чтобы я сдержал слово и отпустил тебя?

Она слегка вздрогнула от такого напора. Все представлялось совсем в ином свете, когда она смотрела на ситуацию его глазами. А она уже и забыла, какой была до прошлой среды.

– Нет, – прошептала она, и это была правда. Ей вовсе не хотелось, чтобы он хладнокровно позволил Стивену увлечь ее за собой. Причины такой ее реакции были еще не до конца ей ясны, но она боялась слишком глубоко в них вдаваться.

Они затихли, и Кристиана закрыла глаза. Сон уже почти сморил ее, когда она услышала его смех.

– Да, девочка моя, я был расчетлив и не полагался на случай. Я сохранил простыни.