Наклонив голову, чтобы не удариться о притолоку, Аддис нырнул в таверну и оглядел пеструю толпу пилигримов. Стоял жаркий вечер, эль тек из бочки непрерывным потоком. Паломники, направлявшиеся к могиле святого Томаса в Кентербери, уже давно позабыли о респектабельной цели своего путешествия и превратились в сборище галдящих хмельных бездельников.

Аддис подошел к пузатой бочке. Охраняющий ее мужчина сунул ему в руку глиняную кружку:

— Два пенса. Аддис расплатился.

— Я ищу женщину. Мне сказали, она живет и работает здесь. Ее зовут Элис. Я хочу поговорить с ней. За занятое время я заплачу.

— Там, в задней комнате. Пройдите через ту дверь. Она моет посуду.

С кружкой эля он направился в заднюю комнату. Над тазом с мутной водой, полоща в ней кружки и миски, склонилась полная женщина. Тяжелые темные брови нависали над выдающимся горбатым носом. Пряди грязных черных волос выбились из-под платка. Ричарду понадобилась почти неделя, чтобы отыскать следы Элис во множестве таверн Саутворка.

Женщина выпрямилась и посмотрела на Аддиса. Он подвинулся ближе к одной из освещавших комнату свечей. От испуга и неожиданности у женщины расширились глаза.

Она трижды быстро перекрестилась:

— Святая Божья матерь!

— Я не призрак, Элис.

— Матерь Божья!

— Мне кое-что нужно от тебя. Она в страхе попятилась к стене.

— Я пробыла здесь больше года и дня!

— Я не собираюсь возвращать тебя в Хоксфорд, а если бы собирался, то, проживи ты здесь хоть десять лет, все равно забрал бы. — Он сделал паузу, давая ей возможность почувствовать угрозу, затем положил на стол рядом со свечой серебряную марку.

— Я этим больше не занимаюсь. Теперь у меня есть муж, и ему это не понравится. Если надо, в таверне несколько женщин, так что…

— Я хочу поговорить с тобой, вот и все.

Она удивленно вскинула брови — с ее точки зрения, просьба лорда прозвучала весьма странно. Аддис опустился на табурет и, после непродолжительных колебаний, она села напротив.

— Ты уехала из Хоксфорда после смерти Клер?

— А чего еще было ждать? Мой двоюродный брат уехал за несколько лет до этого, я знала, что он тут. Рэймонд — неплохой лорд, но если раньше я прислуживала леди, то после смерти Клер опять стала такой же, как все. Вот я и уехала.

— Ты присутствовала, когда умирал Бернард?

— Да. Клер поехала повидать его перед смертью. Попрощаться. Затем я поехала с ней из Барроуборо.

— И что он сказал перед смертью? Об Эдит?

— Знаете, так тяжело было смотреть на их любовь и горе… Меня позвали, чтобы я засвидетельствовала его последнюю волю. Он дал ей и ее потомкам свободу. И правильно сделал, давно надо было сделать это, потому что вроде как ставил ее выше всех, прямо как леди, а на самом деле она была такая же, как и мы все. По справедливости, так надо было давным-давно ее освободить. А какой прок от свободы, когда она уже болела и ей самой оставалось уже недолго на этом свете?

— И священник при этом присутствовал?

— Конечно. И мы все поставили отметки на какой-то бумаге.

— Ты уверена, что Бернард упомянул потомков Эдит? Ее дочь?

Она убежденно закивала головой:

— Он о Мойре как о собственной дочери говорил. Хотел, чтобы она была свободной. Тоже правильно, я считаю. Она же жила совсем не так, как мы, чуть ли не с самого рождения. А представьте, каково после хорошей жизни возвращаться в обыкновенную? Я бы не смогла, честное слово.

Он покопался в кошельке и рядом с маркой положил шиллинг.

— Ты точно уверена, что он подарил свободу не только Эдит, но и ее дочери?

Элис подняла на него удивленный взгляд. На первую монету лег второй шиллинг.

— Точно, или сомневаешься? Может, ты перепутала…

Она облизнула губы.

— Вообще-то, это так давно было. Наверное, я не стала бы утверждать под присягой….

К монетам присоединился еще один шиллинг.

— Да, я припоминаю, там что-то было неясно. Вроде, говорил, но в бумагах ничего не записали, насколько я помню.

Аддис удовлетворенно кивнул. Элис протянула пухлую руку за монетами.

Он перехватил ее руку прежде, чем она успела сгрести со стола монеты.

— И еще мне кажется, ты давно хотела вместе с пилигримами совершить паломничество в Кентербери.

— Совершить паломничество! Какое там паломничество! Здесь работы невпроворот! А паломничество может занять месяц, а то и больше — это ведь надо пешком дойти до могилы и вернуться обратно.

— Ты подумай о благах для своей бессмертной души. А денег здесь достаточно, чтобы нанять кого-то, кто поможет твоему кузену, пока тебя не будет.

Она задумалась.

— А и то верно. Если по правде, я всегда мечтала совершить паломничество. Тут таких разговоров от людей наслушаешься, про такие чудеса рассказывают! Говорят, собор один чего стоит. Что в раю побывать.

Аддис добавил к кучке очередной шиллинг.

— Может быть, у могилы святого Томаса ты и за меня помолишься.

— Конечно, конечно, милорд, — она не сводила жадных глаз с монет. — Это все, что вы от меня хотели? Мне нужно кружки перемыть, а потом…

Аддис передвинул свечу ближе к женщине. Не блещет умом, к тому же слишком напугана, чтобы врать убедительно.

— Нет, это еще не все. Еще ты мне расскажешь о том, как жила Клер в Барроуборо после того, как я уехал. Я хочу услышать о рождении Брайана и смерти отца.

Густые брови взлетели вверх, превратившись в крутые дуги.

— А что тут рассказывать?

— Я все равно хотел бы послушать.

— Лучше бы оставить покойников почивать в мире.

— Начни с мальчишки. Как она относилась к нему при жизни?

Ее глаза сузились, превратившись в маленькие щелки:

— Как и следовало ожидать, как еще? Мальчишка ведь зачат был в насилии, так?

Он услышал в голосе осуждение, которого не мог скрыть даже страх.

— Значит, так она говорила? Если моя жена откровенничала с тобой, то, наверное, начать надо еще раньше. Я хочу знать, что рассказывала тебе Клер. Я хочу знать все.

Аддис невидящим взглядом смотрел на стопку монет на столе. Он обнаружил деньги под камнем в камине, в том самом тайнике, который однажды, когда он был еще мальчишкой, показала ему мать. Этот тайник Джейн и Генри не нашли.

Тридцать фунтов. Не слишком много, если понадобится собрать войско.

Мысли вернулись к монетам, оставленным в таверне, где работала Элис. Он заплатил непомерно высокую цену женщине, с которой не собирался даже спать. Одной лишь марки хватило бы, чтобы нанять рыцаря на целый месяц. Впрочем, деньги не потрачены напрасно, если ему удастся отправить Элис за пределы Саутворка на месячный срок. Наверное, он должен был испытывать угрызения совести за то, что с помощью взятки лишил Мойру единственного доказательства полученной от Бернарда свободы, однако чувство вины заглушала неутолимая потребность ощущать ее присутствие рядом. Даже свидетельство Элис не освобождало ее от обязанностей в отношении Дарвентона по причинам, которые он объяснил во время суда, однако он не имел ни малейшего желания разбираться сейчас во всех тонкостях закона.

Элис долго отказывалась говорить о Клер. Может быть, ей не стоило труда предать Мойру, такую же, как и она сама, вилланку, воспитанную не там и не так, как следовало, но от обсуждения своей бывшей леди она упорно уклонялась. Впрочем, у Аддиса тоже не было особого желания ворошить прошлое. Он выдержал ее рассказ только потому, что должен был узнать все наверняка. Аддис и раньше догадывался о многом из того, что она рассказала, поэтому в тот вечер, слушая Элис, почти ничему не удивлялся. Наверное, он должен был ощутить больше сочувствия, когда Элис описывала одиночество Клер, но где-то в глубине души он испытал злорадство оттого, что женщина, которая оставила его один на один с подлинным адом, и сама некоторое время побывала в его шкуре.

В первый раз за многие годы он вызвал в памяти ее образ, и воспоминание о ее красоте едва не подтолкнуло его к пониманию. Женщина, чья внешность заставляла подчиняться ей самых суровых и сильных мужчин. Увы, под хрупким панцирем внешности не оказалось достаточной внутренней силы. Во всем мире подобные Клер женщины берут без спросу все, что им заблагорассудится, потому что окружающие всегда готовы отдать им это сами. К чему удивляться, что Клер, как выяснилось, совершенно не умела отдавать, и даже в тот момент, когда этого потребовал долг, она оказалась абсолютно бессильной.

Эти воспоминания оставили у Аддиса горький осадок на душе. Он снова принялся мысленно подсчитывать монеты и количество людей, которых сможет нанять при необходимости. И на какой срок? Если продать золотые браслеты, сумма значительно возрастет, однако если король предаст его и ему придется осаждать Барроуборо, ему понадобятся и осадные орудия, и большая армия, и, вероятнее всего, на срок в несколько месяцев. Даже при этом шансы одержать победу невелики; кроме того, победа может оказаться очень недолговечной, если Саймону удастся заполучить помощь и поддержку Хью Деспенсера.

Пронзительный женский крик вырвал его из размышлений. Он внимательно прислушался, но никаких звуков больше не было. Голос походил на голос Мойры. Он вылетел из комнаты и скатился по лестнице даже раньше, чем его разум принял осознанное решение.

При свете озаряющих двор факелов он увидел ее у ворот. Она неестественно изогнулась, и ему понадобилось несколько минут, чтобы понять, что ее держит какой-то мужчина, прикрывая ей рот ладонью. Аддис торопливо направился к ним. Рука непроизвольно потянулась к отсутствующему мечу.

— Отпусти ее, — приказал он.

Мужчина, который шептал что-то ей на ухо, поднял голову. У него были длинные волосы, собранные в узел на затылке. Незамысловатая одежда выдавала в нем обычного, ничем не примечательного лондонца.

— Я не хотел рисковать — она хотела захлопнуть ворота, — пояснил мужчина. — Приношу свои извинения за то, что напугал вас, леди, но дело не терпит отлагательства до завтра.

— Отпусти ее, — повторил приказ Аддис, сжимая кулаки на случай, если мужчина откажется повиноваться.

На лице пришельца расплылась широкая улыбка:

— А жаль. Ее приятно держать в руках. Вы не станете снова кричать, леди?

Она покачала головой, и мужчина отступил.

— Вы — сэр Аддис? Я попросил бы вас подождать здесь самую малость. Я схожу за остальными.

Мужчина проскользнул в открытые ворота. Через несколько минут он вернулся, ведя за собой группу из пяти человек. Один из них, в строгом одеянии священника, явно был главным.

— Аддис де Валенс?

— Это я.

— Меня зовут Майкл. Я помощник Джона Стратфорда; епископа Винчестерского. Я и эти люди хотели бы поговорить с вами. Прошу простить за столь поздний час, но очень важно, чтобы наше пребывание в Лондоне осталось в тайне.

— Прошу вас пройти в холл. Мойра, вели Джейн принести эля для гостей.

— Она уже спит. Я сама принесу.

Аддис провел людей в холл, и они расселись вокруг стола.

— Мне хотелось бы знать ваши имена, — начал он. — Если вы разыскали меня среди ночи, то, полагаю, ваша миссия вряд ли носит дружественный характер по отношению к королю.

— Вы умный человек, сэр Аддис, — кивнул Майкл, — что для наших времен большая редкость. Поэтому с вами вдвойне приятно иметь дело. Вы совершенно правы, наша цель действительно не очень дружелюбна по отношению к королю, зато направлена на благо королевства. Никакого вреда в том, что вы узнаете наши имена, нет, однако я хотел бы попросить вас поклясться, что вы никому не расскажете об этой встрече и предмете обсуждения.

Если они требуют от него клятвы, значит, речь пойдет об измене. Наверное, ему следовало бы отослать их сразу же, но несколько дней, напрасно потраченных в ожидании королевской аудиенции, не добавили ему лояльности к монарху. Аддис поклялся.

Майкл указывал на сидящих за столом мужчин и представлял их по очереди:

— Это сэр Роберт, лорд Кэвенли из Йоркшира. Томас Уэйк, законный сын Томаса Ланкастерского. Питер Комин, кузен Элизабет Комин, которая является одной из наследниц Ланкастера. Сэр Мэттью Уорвелл, он служит при королевском дворе.

Аддис отметил, что человека, который держал Мойру, не представили; более того, он сидел поодаль, словно не имел никакого отношения к группе. Когда в холле появилась Мойра с элем, он поднялся, чтобы помочь ей. «Наверное, кто-то из помощников священнослужителя», — подумал Аддис.

— Разумеется, есть еще множество других, — сказал Майкл. — Вы не одиноки в своей неудовлетворенности тем, что происходит в королевстве. Присутствующего здесь Роберта заставили написать расписку в том, что он должен Хью Деспенсеру двадцать тысяч фунтов, в противном случае он мог лишиться земель. Двоюродного брата Питера держали в тюрьме до тех пор, пока он не подписал точно такую же бумагу, что позволило ему сохранить в собственности два поместья. Брат сэра Мэттью был казнен, хотя он не принимал участие в восстании. К сожалению, его угодья вплотную примыкают к землям одного из фаворитов Деспенсеров. Люди короля попирают и букву, и дух закона, они не знают стыда и совести. То же самое ожидает и вас.

— Может быть. Я еще не имел возможности поговорить с королем.

— Но пытаетесь получить такую возможность вот уже несколько дней. Мы в курсе ваших действий. Поверьте, все усилия пропадут напрасно. Посмотрите, что случилось с вашим дальним родственником Эймером. Граф Пемброк выступал за компромиссное решение, он попытался повлиять на короля, направить его на верный путь. Он стал неудобным и в результате погиб от рук неизвестного в собственной уборной.

— Все, что вы рассказываете, мне известно. Сидя в приемной в ожидании аудиенции, проходя по городу, я не закрывал ушей. Еще я знаю, что недовольство выражают не только бароны, но и обычные горожане, ремесленники, крестьяне. Вряд ли найдется хоть один человек, довольный тем, как Эдвард выбирает приближенных, и влиянием, которое они на него оказывают. Если вы пришли, чтобы поведать мне, в каком состоянии находится эта страна, и предупредить об опасности со стороны королевского окружения, боюсь, вы зря утруждали себя. Майкл всплеснул руками.

— Я вижу, вы не только умный человек, но и не любите разговоров вокруг да около. Что ж, давайте перейдем прямо к сути вопроса. Я только что вернулся из Хайнолта, куда сослали епископа вместе с королевой Изабеллой. Он оказался там — точно так же, как и епископы Герфордский и Норвичский — по той причине, что был произведен в епископы помимо королевской воли, и еще потому, что говорил о необходимости правильного управления государством в присутствии людей, которые не знают значения слова «совесть».

Аддис уже знал историю ссыльных епископов. Стратфорд был честолюбивой личностью, однако славился благоразумием. Он добросовестно старался поддерживать короля, пока обстоятельства и совесть не заставили его высказаться.

— Королева отдала своего сына, принца Эдварда, под защиту Филиппе Хайнолтской, дочери виконта. В ответ виконт пообещал королеве Изабелле, что окажет ей помощь. Она заявляет, что ни она сама, ни сын не вернутся в Лондон, пока Деспенсеры находятся у власти. Однажды мы уже избавились от них, но, когда восстание провалилось, король вернул их, и теперь их влияние укрепилось еще прочнее. Возвращение королевы и наследного принца невозможно, если не сбросить Деспенсеров, однако парламенту это не под силу.

Вот теперь они подошли к самой сути. Пять пар глаз внимательно наблюдали за ним, пытаясь определить его реакцию на эту увертюру.

Длинноволосый по-прежнему сидел в стороне, попивая эль. Из кухни возникла Мойра и, поставив на стол миску с фруктами, снова скрылась за дверью. По всей видимости, шум у ворот застиг ее за приготовлениями ко сну, потому что волосы были распущены, платка на ней не было. Она была одета в льняное платье из материнского сундука — простое платье зеленого цвета с закрывающим шею воротом и обтягивающим грудь верхом. Внимательный взгляд помощника ничего не упускал.

— Полагаю, вы не собираетесь просить меня о том, чтобы я убил Хью Деспенсера, — произнес Аддис, делая вид, что не замечает того внимания, с которым длинноволосый наблюдал за Мойрой. — Во-первых, это практически невозможно, во-вторых, мало что решает.

— Ну что вы, — вспыхнул сэр Мэттью. — Если кто-то и убьет его, это буду я; а топор наточит Генри, брат Ланкастера.

— Мы лишь хотели выяснить, на нашей ли вы стороне, если возникнет необходимость предпринять определенные меры, — заявил Майкл.

— Это зависит от того, какие именно меры вы собираетесь предпринять.

— Королева Изабелла собирает армию. Герцог Хайнолтский ей помогает. Довольно скоро она будет готова.

— Вы имеете в виду нападение? Тогда советую собрать армию численностью побольше.

— Вполне вероятно, большого количества людей не понадобится. Эдвард давно уже не пользуется поддержкой у баронов и горожан. Верной королю остается лишь небольшая группа. Если в провинции поддержат Изабеллу…

— Вы считаете, что Эдвард сопротивляться не станет?

— У него нет боеспособной армии наготове. Времени на объявление набора войск мы ему не дадим, а если он и объявит призыв, то на него откликнутся немногие.

— Вы говорите о свержении короля.

— Мы говорим об устранении некомпетентного, погрязшего в разврате правителя, с тем чтобы его место занял законный наследник престола.

— Давайте говорить откровенно. Что это означает? Принц пока что слишком молод. Если и найдется способ убрать короля с трона и короновать его сына, должен быть назначен регент. Поговаривают, что Изабелла открыто приняла Роджера Мортимера в качестве любовника. Даже во времена моей юности он славился жадностью и амбициозностью. Если он станет регентом — или она, если на то пошло, — мы можем получить второго Хью Деспенсера.

— Мы тоже думали об этом и решили, что королю должен помогать не один человек, а совет. Если Мортимеру и достанется кусочек власти, то небольшой и ненадолго. Принцу пятнадцать, — напомнил Томас Уэйн.

— Ваше предприятие весьма рискованно.

— Такое в истории уже было. Есть прецедент. Разве не его собственный отец сверг короля Шотландии?

Аддис задумался над дерзким до безрассудства планом. Если народ поддержит его, можно рассчитывать на успех. Если же он обернется провалом, все, кто имел хоть какое-то отношение к мятежу, будут болтаться на виселицах на всех перекрестках страны. Как бы не ошибиться в истолковании царящих в народной массе настроений…

— Мы пришли с особой целью, — продолжал Майкл. — Они вас не знают, по крайней мере, как одного из заговорщиков, и мы приложим все старания, чтобы так оставалось и впредь. Нам нужен человек, который мог бы путешествовать, не рискуя увлечь за собой шпионов. Через две недели Изабелла отправит гонца с сообщением о том, где и когда она высадится. Гонца нужно будет встретить на побережье, затем указания королевы следует доставить в Лондон. Мы подумали, что вам по силам справиться с этим заданием.

— Но почему я?

— Сообщение от королевы привезет человек из Хайнолта. Обычный торговец. Никого из нас он не знает. Ваш шрам… его нельзя подделать. Если гонец будет знать, что может говорить только с вами, можно не опасаться, — никто другой не сможет перехватить сообщение.

Наконец-то и для его отметины нашлось применение.

Они не настаивали на немедленном ответе. Разговор перешел на другие темы, касаясь большей частью ненасытности Деспенсеров; звучали истории семей, уничтоженных из-за жадности и продажности королевских фаворитов. Аддис тем временем размышлял о предложении. Отец наверняка не пошел бы на такое. Патрик искренне верил в силу дипломатии и близко к сердцу принимал присягу на верность королю. Но Аддис никогда не присягал на верность Эдварду и не собирался этого делать до тех пор, пока ему не вернут Барроуборо.

Мойра принесла хлеб и сыр. Сопровождаемая неотрывным взглядом длинноволосого, она склонилась над столом, раскладывая нехитрую снедь. Аддис метнул в его сторону предупреждающий взгляд, но тот его не заметил, ибо все внимание было поглощено Мойрой, которая шагала через холл к кухонной двери.

— Так каково будет ваше решение? — спросил Томас Уэйн.

— Я подумаю.

— Когда вы сможете дать окончательный ответ? Майкл должен уезжать через три дня.

Будет справедливо дать Эдварду последний шанс. Три дня.

— До отъезда я сообщу вам о моем решении.

Судя по выражению лица Майкла, его такой ответ мало устраивал. Краем глаза Аддис увидел, как безымянный мужчина поднялся и не спеша направился в сторону кухни.

— Кто он? — спросил Аддис у Томаса Уэйна, показывая на опустевший табурет.

— Его зовут Рийс. Живет в Лондоне. Хорошо знает город и помогает нам перемещаться в ночное время. Мэр на нашей стороне, но мы не знаем всех констеблей, а он может провести нас переулками в любое место без всяких факелов.

— Он помогает нам не только в этом, — вставил сэр Питер. — Рийс работает в Вестминстере, так что иногда до его слуха долетают слова, которые представляют для нас весьма значительный интерес. Многие привыкли не замечать слуг, мастеровых и прочий подобный люд, а у них тоже есть уши. Например, он слышал, как сам король поклялся убить Изабеллу, если она снова заявится сюда. И всегда носит при себе нож для этой цели — в сапоге.

Аддис повернул голову в сторону закрытой двери, за которой скрылся отважный Рийс, преследуя Мойру.

— Он мастеровой?

— Работает на строительстве нового здания в Вестминстере. Помогает старшему мастеру, занимается резьбой и отделкой окон.

Помогает старшему мастеру. Занимается резьбой и отделкой окон. Аддис нетерпеливо заерзал на скамейке, оглядываясь в сторону двери.

Черт возьми. Этот мужчина — вольный каменщик!

Мойра раздумывала над оставшейся после ужина половинкой мясного пирога, решая, можно ли его разрезать на семь кусочков так, чтобы предложенная порция не выглядела оскорбительно маленькой. Обидно, когда в доме гостят рыцари и бароны, а угощения, чтобы проявить гостеприимство, нет.

— В вашем колодце хорошая вода? — раздался у нее за спиной мужской голос. — На сегодня эля мне уже хватит.

Мойра подняла голову и увидела голубые глаза и дружелюбную улыбку мужчины, ворвавшегося в ворота. Она склонилась над ведром:

— Хорошая. Сейчас принесу.

Он забрал ведро из ее рук и остановился, вопросительно глядя на нее. Она указала на ведущую в сад дверь и вернулась к созерцанию остатков пирога.

— Вы, должно быть, добрая хозяйка, если позволяете служанке спать, а сами выполняете ее работу, — заметил он, вернувшись с полным ведром. Не дожидаясь подсказок, он разыскал глиняную кружку и зачерпнул холодной воды.

— Вы ошиблись. Я тоже служанка.

Он уселся на табурет, словно не собирался уходить, и с любопытством уставился на нее. Мойра сомневалась, что ей удастся вразумительно объяснить, что за сумасбродная и запутанная жизнь привела ее сюда в качестве служанки и крепостной при речи и поведении, из-за которых он принял ее за хозяйку дома.

— Меня зовут Рийс. А вас?

— Мойра.

— Вы недавно в Лондоне.

— Это так заметно?

— Я живу в этом районе, но раньше вас не видел.

— Я хожу на рынок, вот и все, наверное. Не сказала бы, что мне очень нравится ваш город, мастер Рийс, — разумеется, она не знала, мастер он на самом деле или нет, но рассчитывала, что он поправит ее в случае ошибки. Во всяком случае, по возрасту он вполне мог быть мастером. На вид ему было около тридцати.

— Да, он большой и шумный, но в нем много интересного. Со временем, надеюсь, он перестанет пугать вас, и вы сможете по достоинству оценить его прелести.

— Не думаю, что у меня найдется время для праздного шатания по городу. Здесь, кроме меня, только двое старых слуг, а работы столько, что десятерым не переделать, — она посмотрела на пирог, затем перевела взгляд на приятного мужчину, составившего ей компанию. — Не хотите перекусить? На всех все равно не хватит.

— Спасибо, — поблагодарил он.

Она отрезала большой кусок и протянула ему.

— Вы могли бы и попросить разрешения войти. Совсем необязательно было вламываться.

— Мне не хотелось, чтобы меня видели перед воротами. Уверен, сэр Аддис позже объяснит вам, что нашего визита вообще не было, и люди, которых вы видели, никогда здесь не появлялись, — он обезоруживающе улыбнулся. «Приятный мужчина», — решила она. Широкие плечи и грудь, свидетельствующие о физическом труде. Когда он держал ее у ворот, она почувствовала в нем силу. Значит, он не торговец.

— Этот дом пустовал несколько лет, — заметил он, оглядываясь по сторонам. — Кое-кто наводил справки, хотел приобрести его, но старик сказал, что дом не продается.

— Запущен он сильно. Аддис был в крестовом походе в Балтии, так что, сами понимаете… — Она спохватилась и покраснела. Рийс слегка подмигнул — от его внимания не ускользнуло, что она, говоря о хозяине, не назвала его лордом или сэром Аддисом, — но по-дружески. — Я знаю его с детства, — пояснила она, может быть, чуть торопливее, чем следовало.

Поднявшись, он приблизился к ней:

— Могу я попросить еще кусочек пирога? Очень вкусный.

Она отрезала новый кусок, внутренне радуясь, что он перевел разговор на другую тему, избавив ее от необходимости объяснять и оправдываться, хотя путаные объяснения и оправдания уже готовы были сорваться с языка.

— Если вы живете поблизости, то, наверное, знаете местных мастеровых, — сказала она, пересаживаясь на табурет ближе к Рийсу.

— Почти всех.

— Тогда, возможно, вы дадите мне совет. Внешняя стена в нескольких местах обвалилась, кладку камина нужно поправить, а в конюшне надо полностью заменить крышу. Не могли бы вы порекомендовать несколько человек, которые взялись бы за эту работу?

— Дерево нынче дорого. Может, лучше сначала подремонтировать стропила, а уже потом заменить крышу? Да, я знаю нескольких парней, которые с удовольствием вам помогут. Что касается стены, то тут нужен каменщик. А это как раз мое ремесло.

«Вольный каменщик».

— Раз вы в компании таких людей, которые сидят сейчас в холле… Должно быть, вы крепко стоите на ногах. И для такой простой работы у вас…

— Да, меня хорошо знают. Сейчас я работаю в Вестминстере. Но по вечерам у меня до темноты остается немного времени. Давайте я подойду завтра и посмотрю, что надо сделать, — он положил в рот последний кусочек пирога. — Если сэр Аддис не заводит новых слуг и обходится только вами да еще двумя стариками, надо полагать, монет у него не густо. Но такой дом нельзя оставлять без присмотра, иначе он превратится в развалины. Передайте ему, что я готов взяться за работу в обмен на столование. Думаю, я не прогадаю — кое-кто здесь замечательно готовит.

— А ваша жена — неужели она плохая кухарка? Вряд ли ее обрадует, если вы будете ужинать на стороне, потому что наши пироги вкуснее.

Он улыбнулся, отряхнул руки и встал. Приятной внешности мужчина с мягкой речью.

— Женой я пока не обзавелся, а ужинать в тавернах порядком надоело. Я зайду завтра.

Он повернулся было к двери, но Аддис вошел раньше. Мужчины смерили друг друга оценивающими взглядами. Странная тишина зависла в тесной кухне, и Мойра почему-то почувствовала себя немного неловко.

— Они собираются уходить, — произнес Аддис. Рийс двинулся к двери, но у порога остановился.

— Сэр Аддис, сегодня в Вестминстер явился небольшой отряд. С бело-красным штандартом, на нем золотой сокол. Как мне сказали, во главе эскорта прибыл некто Саймон из Барроуборо.

— Сколько человек в его эскорте?

— Я видел всего четырех рыцарей. Наверняка они приехали, чтобы принять участие в турнире.

— Скорее всего, именно так. Не было ли среди рыцарей рыжеволосого?

— Был — с головой, как огонь.

— Спасибо, что сообщили.

Рийс пожал плечами, тепло улыбнулся Мойре на прощание и вышел за дверь. Аддис последовал за ним.

Проводив посетителей, Аддис вернулся на кухню. Мойра протирала чашки и сделала вид, что не заметила его.

— Он знает, кто ты? — не выдержав, он первым нарушил молчание.

— Он спросил, как меня зовут, и еще знает, что я здесь служанка.

— Он знает, что ты принадлежишь мне?

Мойра принялась расставлять чашки на полке у стены.

— Он отремонтирует стену и камин и согласен работать только за ужин.

— Не слишком ли щедро для вольного каменщика, который уже помогает мастеру?

— Да, мне показалось, что он щедрый.

— Ты передашь ему, что я в его услугах не нуждаюсь. Она замерла, глядя на него с противоположного конца кухни, опираясь спиной о стену.

— Вы нуждаетесь в его услугах. Стена наполовину рассыпалась, войти может всякий, кому взбредет в голову. Если я правильно догадываюсь о том, какие вопросы приходили обсудить с вами эти люди, то вам скоро понадобится не просто стена, а очень высокая и крепкая стена, чтобы защитить свою собственность. Саймон последовал за вами в Лондон, и в этом сомневаться не приходится. Я могу почистить стойла и залатать дыры в штукатурке, но класть камни меня не учили.

Три быстрых шага, и он остановился рядом с ней:

— Ты скажешь ему, кто ты.

Она с вызовом посмотрела ему в глаза:

— Если вы имеете в виду, что я крепостная, то скажу. Он, по всей видимости, и так догадывается, потому что я не горожанка из Лондона.

Он уперся ладонью в стену над ее плечом и склонился ближе; их лица разделяло расстояние в ширину ладони. Что-то блеснуло у нее в глазах, отреагировав на его близость. И эта реакция была страхом. Что ж, после того как он видел, как она улыбалась этому Рийсу, ему наплевать.

— Ты скажешь ему, что ты моя.

— Нет. Это не так.

— Это так.

Ладонь другой руки легла на стену, и Мойра оказалась в ловушке. Их тела не соприкасались, однако исходящее от нее тепло заполняло небольшое пространство между ними, дразня его кожу, пробуждая отклик, обуздать который ему стоило огромных трудов даже на расстоянии.

Он смотрел на нее сверху вниз, ловя ее взгляд, заставляя смотреть себе в глаза. Проявленный вольным каменщиком интерес вызвал к жизни примитивный инстинкт обладания, и он хотел, чтобы она его увидела. Она ответила вызывающим, почти агрессивным взглядом, словно спрашивая, осмелится и сможет ли он заставить ее подчиниться. Он мгновенно почувствовал, как его тело вспыхнуло от дикого желания, и самообладание повисло на единственной тончайшей ниточке.

Выражение ее лица изменилось, смягчилось. Она поежилась, унимая непроизвольную дрожь. Неожиданно она показалась ему хрупкой и уязвимой. Он почувствовал ее возбуждение, ее страх; и это лишь усилило желание.

— Думаешь, я буду стоять в стороне, пока кто-то обхаживает тебя?

— Вы говорите полную ерунду. Он просто зашел попить воды.

— Он следил за каждым твоим движением. И уже придумал повод, чтобы вернуться.

— Даже если и так, вы не имеете права вмешиваться.

— Имею.

— Нет!

Он не мог совладать с собой. Наклонившись, он скользнул губами по ее губам. Легчайшее прикосновение, не более, но его хватило, чтобы тело закричало в подтверждении желания с такой силой, которая ошеломила его самого. Потребность доказать свое право собственности прорывалась на поверхность с целеустремленностью острого клинка.

— Все права на тебя принадлежат мне. Ты моя. Твоя страсть — моя. Думаешь, если я сдерживаю себя, то это не так? Я лишь жду, пока ты смиришься с неизбежностью и тоже признаешь это.

— Никогда.

— Никогда? Тогда давай проверим, насколько это верно. Давай посмотрим, насколько безразличной стала гордая Мойра.

Он поцеловал ее еще раз — пробуя на вкус, кусая, заставляя ее раскрыться. Она попыталась отвернуться, но он держал ее голову обеими руками, не позволяя уклониться от новых поцелуев. Что-то сломалось в ней, как будто хрустнул стержень, на котором держалась решимость. С болезненным стоном умирающего протеста она приняла его и раскрыла губы.

Он впился в ее жаждущие поцелуя уста, и привлек ее к себе, прильнув к так успокаивающему теплу ее тела. Его захлестнуло гигантская волна желаний и стремлений. Он обхватил ладонями ее роскошные ягодицы, прижал к себе, к своей изнемогающей плоти, и снова впился в губы, потеряв самообладание и мечтая лишь об одном — исследовать ее до конца.

— Пожалуйста, не надо…

Протестующий шепот потерялся в прерывистом дыхании между лихорадочными поцелуями. Ее страсть слилась с его страстью и закружилась в едином потоке. И хотя слова, произносимые Мойрой, по-прежнему отвергали его, голод его измученной плоти настолько затуманил сознание, что он не услышал ее мольбы. Одной рукой он поддерживал ее обмякшее тело, другой искал ее соблазнительную грудь. Упругие вершины распаляли жаром его ладонь. Он провел рукой по кругу и ощутил инстинктивное движение бедер ему навстречу. Возбуждение вспыхнуло, нарастая в знакомом ритме.

Не осталось почти никаких мыслей, ничего, что бы сдерживало его или ее. Склонившись, он сдавил губами набухший сосок. Все ее тело, все ее естество затрепетало в ответ. Ткань платья промокла, она прилипла к груди — тонкое препятствие, которого он не замечал, лаская ее грудь губами, слушая удивительную песню ее низких стонов.

Аддис перенес ее к столу и усадил на край. Пока он развязывал шнуровку платья на спине, ее голова покоилась у него на груди. Ткань упала, и на коже обнаженного до пояса тела заиграли отблески слабого пламени камина. Он откинул ее волосы за спину и посмотрел на нее.

Красивая. Удивительная. Упругая кожа на плечах, призывные груди. От страсти ее чистые глаза сверкали невероятным блеском. Его руки скользнули по ее ногам, поднимая юбку. Он ласкал ее раскрытые бедра. Он представил ее лежащей на столе в танцующих отсветах каминного пламени. Представил, как она сгибает ноги, готовая принять его. Как прижимается к нему со страстью, которую она продемонстрировала ему в Уитли, только уж на этот раз он непременно сольется с ней в единое целое…

Она примет его, всего, без остатка, их союз не останется незавершенным из-за ее гордости. Она целиком будет принадлежать ему.

Аддис держал ее грудь, поигрывая сосками, до тех пор, пока она не закрыла глаза, прикусив губу, чтобы сдержать страстный стон. Пройдясь языком по окружностям груди, рукой он вновь притронулся к бедрам, к таинственным и манящим недрам.

Он медленно опускал ее на стол, сдвигая юбку все выше и выше.

Она схватила его за руку.

— Пожалуйста, идем наверх, в постель или в сад!

Тяжело дыша, она смотрела на него, глаза Мойры застилала пелена, словно она находилась в трансе. Он покачал головой.

— Может быть, после своего торговца шерстью ты боишься? В единении есть и удовольствие, Мойра, поверь. Я не сделаю тебе больно.

Она спрятала свое лицо, уткнувшись лбом в его грудь; поддерживая ее одной рукой, другой он продолжал ласкать самое интимное место ее божественного тела. Кончики пальцев ощутили влагу, запах ее страсти парил вокруг них, словно пьянящий мускусный туман.

— Дело не в этом. Ты сам знаешь. Не делай вид, что ты не понимаешь, — дрожащим голосом произнесла она. — В Уитли ты сказал, что не хочешь совращать меня против моей воли. Но сейчас ты делаешь именно это.

Он услышал обвинение и не мог не признать ее правоты, он пришел в ярость оттого, что его снова отвергли. Он хотел ее до безумия, и тем не менее, даже доведенная до экстаза, она в безумном исступлении цеплялась за свою проклятую гордость. Желание сворачивалось в нем тугой и опасной пружиной. Он шевельнул рукой и прикоснулся к ее горячему лону.

Несмотря на полувздох-полувскрик, она остановила его руку и попыталась оттолкнуть ее. Он прижался губами к ее макушке, всем телом ощущая ее лихорадочное сердцебиение. Он не убирал руку, осторожно и ласково исследуя мягкие складки. С каждым прикосновением по ней пробегали волны дрожи.

Теперь ей не остановить его, если он не захочет остановиться сам. А потом она поймет, что он поступил правильно. Что они должны быть вместе. В конце концов, она принадлежит ему. К тому времени, когда он доведет дело до конца, она не будет думать, что это насилие или даже совращение.

Светлая часть души ужаснулась тому пути, которым он собирался следовать, и воззвала его к разуму. Древний путь, тропинка, утоптанная многими поколениями лордов и их крепостных женщин. Только вся разница в том, что это Мойра, а не какая-нибудь безликая служанка.

«Если ты не остановишься, если ты сделаешь так, как тебе хочется, она никогда не станет твоей по-настоящему».

Он возненавидел собственный внутренний голос за его холодную рассудительность. Он посмотрел на руки, одновременно влекущие и отталкивающие его. Он неожиданно возненавидел родословные, голубую кровь, гордость и действительность, которые не позволяли им соединиться. Правда, он может отбросить все препятствия и создать новую действительность. Она его не остановит, да, собственно, и не хочет останавливать. Она примет и его, и действительность, им созданную.

Два рассудка, две души внутри него вступили в непримиримую схватку. И победила потребность владеть, обладать и иметь ее вечно.

Она подняла голову. Влажные чистые глаза смотрели прямо на него. Дрожащая улыбка сожаления проступила на губах, и он по выражению лица понял, что она не сомневается, она знает, какой путь он изберет. Доверие Мойры болезненно напомнило ему о том, кто она, что она значит для него и кем он хочет ее сделать. Пружина злости стала раскручиваться.

— Пусть приходит твой масон, — выдавил он сквозь зубы. — Пусть он познает тебя и увидит правду, даже если ты сама и не захочешь ее увидеть.

Повернувшись, он ушел так неожиданно, словно его унесли ангелы.