Риз приступил к строительству новой стены в королевских покоях. Его присутствие привлекало внимание окружающих всего в течение нескольких часов, не более того. Слуги тоже приходили посмотреть на него, но вскоре и они потеряли интерес.

Он просто стал одним из них, незаметным и незначительным. Препятствием, которое нужно было обходить, совсем как ограду или скамью.

Риз полностью погрузился в работу. Он решил положить новую кладку так, чтобы она не отличалась от старой, чтобы новая стена казалось частью первоначальной постройки.

Это занятие несколько отвлекло его от мыслей о Джоан, возбуждающих мечтаний, наполненных ее стонами и запахом ее кожи. Интересно, почему она с таким упорством отвергала его предложения? Он пытался понять, почему Джоан продолжает возводить между ними преграды, препятствующие их страсти и такому желанному единению, которое, как ему казалось, было вполне возможным, но все же недосягаемым.

Риз не торопился пока с изготовлением двери. Никто не подгонял его с этой работой, а ему хотелось верить, что эта дверь будет вести всего лишь в пустую комнату, которую король Эдуард намеревался использовать в качестве гардеробной. Риз изо всех сил пытался убедить себя в этом.

Он так был увлечен работой, что ничего не слышал вокруг себя, никаких новостей, которые могли быть интересны известному лицу. Он даже казался довольным развитием событий. Выходило так, что извечная подозрительность Мортимера сослужила Ризу Мэйсону хорошую службу, без всякого риска введя его в круг приближенных короля. Пусть граф Мортимер продолжает беспокоиться, может быть, волнения подорвут его здоровье.

Правда, это имя, произнесенное молодым рыцарем, вошедшим в опочивальню королевы вместе с королем. Обрывок почти законченного диалога, когда молодой человек пришел, чтобы попрощаться с Филиппой. Единственное четко услышанное слово в потоке почти беззвучного шепота – Аддис.

Риз совсем не хотел услышать это имя. Особенно с тех пор, как бароны перестали наведываться в королевские покои, минуя королевскую стражу. Вместо них приходили новоиспеченные рыцари в блестящих доспехах без единой царапины, друзья, с которыми молодой король пьянствовал и развратничал. А это совсем не те люди, которые умеют хранить секреты, и совсем не те люди, которые окружают Аддиса де Валенса, лорда Бэрроубурга, и могут часто произносить его имя.

Удары молотка Риза стали немного сильнее, когда он услышал это имя. Он пытался выбросить его из головы, убедить себя в том, что ослышался, убеждал себя, что нужно просто не обращать на это внимания, но Мортимер упоминал это имя и высказывал вслух свои подозрения.

Риз закончил работу пораньше и отправился в город верхом. Мортимер надеялся, что он навестит Аддиса де Валенса. Откладывать больше было нельзя.

Риз просунул голову в дверь таверны: в глубине помещения у дальнего окна сидела женщина и кормила ребенка грудью.

– Мойра, ты одна?

– Аддис на террасе, ты это хотел узнать?

– Да, именно это, – Риз подошел ближе и взглянул на крошечного младенца. – На вид здоровый малыш. Два сына за три года. Твой муж, наверное, счастлив?

– Да, и играет с одним, в то время как я кормлю другого. Позволь, я позову его, чтобы он мог с тобой поздороваться.

– Не надо, пусть играет с сыном. Он знает, что я прихожу повидаться с тобой, – Риз придвинул скамью к стене и сел так, чтобы видеть Мойру в полоске тусклого света, падающего из окна.

Густые каштановые волосы ниспадали на ее плечи, ребенок, прислонившись к ее плечу, сосал грудь с сонной умиротворенностью, словно знал о щедрости своей матери. Если бы ей представилась такая возможность, Мойра накормила бы целый свет. Когда Ризу пришлось высекать Чарити, он вспоминал ее черты. Его каменная Чарити сидела в такой же позе, оказывая помощь страждущим.

Когда-то он почти любил ее. Не так, как сейчас Джоан, а как старого верного друга. Она была единственной до Джоан женщиной, с кем он мог бы связать свое будущее. В то время она была рабыней Аддиса, и тот был от нее без ума. Ризу казалось, что это повторение той страшной истории, свидетелем которой он стал в детстве, и, наверное, поэтому он стал настойчиво добиваться руки Мойры. Но ему не было известно, что Аддис завладел ее сердцем еще прочнее, чем свободой. Она полюбила сына Бэрроубурга больше жизни.

Ее повелитель тоже любил ее. В конечном итоге он взял Мойру в жены, несмотря на низкое происхождение, и не противился тому, чтобы и ее кровь текла в жилах его сыновей.

Риз недолюбливал мужа Мойры, а Аддис, в свою очередь, до сих пор продолжал ревновать свою жену к Ризу, но каменщик отдавал должное этому человеку и уважал его хотя бы уже за то, что он вступил с Мойрой в брак.

– Ты уже две недели не показывался, Риз. Слишком много работы?

– Да, оформляю окно в монастыре. Средства на строительство были пожертвованы королевой, и аббат хотел, чтобы работа была сделана как можно быстрее, чтобы деньги не потратили на какое-нибудь сумасбродство. Работали десять каменщиков.

– Значит, все это время тебя не было в городе?

– Я возвращался поздно вечером.

В тусклом свете Риз различил озорной огонек, вспыхнувший в ясных голубых глазах Мойры.

– К своей плиточнице?

Черт возьми.

– Мойра…

– Нет-нет. Не нужно мне ничего объяснять. Я просто не могу сдержать своего любопытства. У тебя и до того бывали женщины, но в первый раз ты привел женщину в свой дом. – Ребенок уснул. Мойра переложила его и прикрыла свою грудь. – Говорят, сейчас она твоя служанка.

– От кого ты такое слышала? Все ты врешь, ты ведь пока даже в церковь не ходишь.

– У меня есть слуги и есть посетители. Они приносят мне разные интересные сплетни и слухи. Вообрази себе мое удивление, когда оказалось, что лучшая сплетня недели – о тебе. – Она положила младенца на плечо и нежно похлопала. – Некоторые утверждают, что ты купил ее, но я всем говорю, что ты-то меньше всего на такое способен.

Она улыбнулась в ожидании благодарности. Риз растерянно уставился в окно, но краем глаза заметил, как улыбка сползла с лица Мойры.

– Ты? Человек, который был готов драться из-за меня с Аддисом? Человек, который не брал подмастерьев, потому что верил в то, что рабство даже в течение десяти лет – все равно рабство?

– Я никого не брал, поскольку ответственность за них ограничивала свободу моего передвижения, а не потому что…

– Человек, который помог свергнуть короля, потому что был убежден, что злоупотребление властью нарушает права граждан! Ты купил свободу женщины и сделал ее своей любовницей?

– Правда в том, что я выкупил ее контракт, но не держу ее и она мне не любовница.

Мойра бросила недоверчивый взгляд в его сторону.

– Неужели? Ты с ней не спишь?

– Не сплю, – и он улыбнулся, Мойра оставалась Мойрой. – Но это не значит, что я не предлагал ей этого.

Она по-матерински посмотрела на него. Нежно, но весьма многозначительно.

– Похоже, ты искушаешь ее почище дьявола.

– Да, этим я и занимаюсь, – он знал, что это так.

Дьявол жил внутри него. Голос в ночной тишине нашептывал ему, какова вероятность успеха, если преследовать Джоан более настойчиво, сравнивал силу его страсти с непоколебимой решительностью Джоан… и ее страхами. Только знание об этих страхах и нежелание заставить ее бояться снова, а совсем не мнимая порядочность сдерживали сейчас Риза.

– Возможно, тебе следует отпустить ее, – сказала Мойра. – Я найду здесь работу и ей и ее брату.

– Нет.

Он вымолвил это так жестко, что Мойра осуждающе взглянула на него.

– Значит, ты удерживаешь ее не контрактом, а нуждой в жилье и пище.

«Я намерен удерживать ее любыми доступными способами». Вот оно, откровенное признание. Он никогда не думал, что придет такой день, когда он поймет, почему Аддис вынуждал Мойру оставаться своей рабой. Теперь он понял.

– Она действительно для тебя так важна? Надеюсь, это не просто кровь твоя взыграла.

Он рассмеялся.

– Взыгравшей крови больше чем достаточно, Мойра. Так много, что у меня не остается сил подумать обо всем остальном.

– Ты должен взять ее с собой на праздник крещения, что будет на следующей неделе. Я хочу увидеть ее своими собственными глазами.

– Увидеть кого? – послышался голос из темноты.

Риз повернулся к направляющемуся к ним Аддису де Валенса. Риз знал, что Аддис придет, и ждал его.

– А, это ты, каменщик. Одна из женщин сказала, что к нам пришел какой-то человек Хитрый и молчаливый – так она выразилась.

– Здравствуй, Аддис. Пришел полюбоваться на твоего младшенького.

– И на мою жену, полагаю.

– В этой игре я пас, – оба относились к этому, как к шутке, но по интонации Аддиса было ясно, что он все еще опасается посяганий на его жену со стороны Риза. Вот почему он спустился с террасы.

– Так кого же ты хочешь увидеть? – повторил он.

– Женщину, – ответила Мойра.

– Твою женщину, Риз? Красавицу, которую ты привел в свой дом?

Хозяин Бэрроубурга обычно не интересовался городскими сплетнями. Наверное, Мойра ему рассказала об этом.

Мойра поднялась со своего места, бережно придерживая ребенка, уснувшего, прижавшись к ее груди.

– Я должна уложить малыша. Не уходи, Риз. У меня есть розовое платье и покрывало, которые я хочу передать Джоан.

И она пошла укладывать сына, оставив Риза с Аддисом наедине.

– Говорят, твоя женщина очень горда, – сказал Аддис, садясь в то кресло, где только что сидела Мойра. Полоска сумеречного света упала на левую часть его лица, осветив длинный шрам, протянувшийся ото лба к подбородку. – Это хорошо. Некоторым мужчинам нравятся застенчивые женщины, но я всегда считал, что это от недостатка смелости и мужской силы.

– Да, она очень горда.

«И она не принадлежит мне».

Однако он не сказал этого вслух при Аддисе. К сожалению, Мойра наверняка все ему разболтает.

– Ну, как поживаешь, Риз? Допоздна работаешь во дворце? – живо поинтересовался Аддис, словно они были давними друзьями, – но это было совсем не так.

– Да. Только что закончил выкладывать окно, деньги на строительство пожертвовала сама королева. А сейчас я удостоен чести работать в палатах короля. Это ты рекомендовал меня Эдуарду, Аддис? Он сказал, что за меня замолвил словечко человек, которому он доверяет.

– Может, и я.

– Он говорил, что сначала мной заинтересовалась его мать.

– Может, и говорил.

– Не думаю, что должен благодарить тебя за это. Ты поставил меня в сложное положение, я совсем не стремился к этому. Я буквально хожу по краю пропасти. Приглашение короля сильно ограничивает возможность маневра.

– Ты говоришь так, будто не знаешь, куда поставить ногу, к кому примкнуть.

– Если я решу рисковать жизнью за убеждения, то хочу, чтобы это было моим осознанным выбором, а для этого должна быть очень веская причина.

– Ты говоришь так, словно кто-то ждет от тебя каких-то действий. Я почти уверен, что это Мортимер. Чего он хочет?

Аддис говорил так, будто его догадки подтвердились, и Риз ответил ему более откровенно, чем, может быть, следовало.

– Ему нужна информация. Он говорит, что нутром чует: что-то не так.

– Правда? И к кому же он принюхивается?

– Видишь ли, Аддис, сейчас к тебе.

Аддис помолчал, обдумывая услышанное.

– Он так и сказал?

– Более чем внятно.

– Наверное, ему совсем нечем сейчас заняться, если он решил шпионить за мной. Я должен его интересовать меньше всего.

– Ты не на его стороне. Он будет подозревать всякого, кто не поддерживает его.

Уже совсем стемнело, но, казалось, Аддис очень хорошо видит Риза. В его темных глазах вспыхнули золотые огоньки.

– Ты пришел сегодня, чтобы убедиться в правильности его подозрений?

– Я пришел навестить Мойру и посмотреть на новорожденного.

– Но если ты пришел, то Мортимер подумает, что ты, по меньшей мере, попытался что-то разузнать.

– Да, так он и подумает.

– Мне кажется, ты хорошо научился балансировать на краю пропасти и не упадешь. Приходи столь часто, сколько тебе будет нужно, чтобы Мортимер был доволен.

Это были слова если не друга, то, по меньшей мере, приятеля. Причиной такого доверия между ними стали отнюдь не убеждения – причиной была Мойра.

– Наверное, тебе надо сходить к королеве.

– Тогда он решит, что ты предупредил меня и начнет принюхиваться к тебе. Даже по сравнению с простым каменщиком, я в безопасности. У меня нет ничего общего с королевой, и я не собираюсь тешить ее тщеславие.

Служанка внесла в комнату две свечи. Аддис подождал, пока она не выйдет, и продолжил:

– Ты можешь не разделять моих убеждений, но ты ни за что не дашь в обиду Мойру или ее детей. Я думаю, ты пришел не только для того, чтобы повидаться с моей женой, но и для того, чтобы предупредить меня о том, что Мортимер заинтересовался моей персоной.

– Я должен был сказать тебе об этом, прежде чем уйти.

– Благодарю тебя. Правильно, что ты дождался, пока Мойра выйдет, – не хочу, чтобы она волновалась по пустякам.

Он поудобнее устроился в кресле. Шрам разделил его лицо на две половины: одну – молодую и красивую, другую – старую и грозную. В его последних словах прозвучала какая-то особая вопросительная нотка.

Это были именно те слова, та интонация, тот взгляд, которые сказали больше, чем можно выразить речью. Этого и ждал Риз, за этим пришел сюда. Теперь он наверняка знал: Мортимер волновался не напрасно, он забрасывал удочку в правильном направлении. Этим жарким летом лорд Бэрроубург вернулся со своей семьей в Лондон неспроста, на то была веская причина, отвлекшая его от отдыха. Оставалось только ждать осенней прохлады.

Риз постоянно ворочался и никак не мог уснуть. Встреча с Аддисом вынудила его посмотреть правде в глаза. Определенно, готовился какой-то заговор. Теперь, когда он это понял, вспомнил и другие слова, чье-то молчание, чьи-то беглые взгляды – то, на что он упорно не обращал внимания. К сожалению, так дальше продолжаться не могло.

Джон говорил об армии, которую собирают во Франции. Это звучало нелепо, ведь королева Изабелла была француженкой, и ей наверняка стало бы известно об этом первой; правда, были и такие провинции, на которые ее власть не распространялась, например Бретань, Бордо, другие регионы, которые Джон называл Францией. Они не отличались лояльностью по отношению к французской королевской семье.

Риз обдумывал свое положение – ну и в передрягу же он попал! Тревога гнала сон прочь. Если что-то произойдет, Мортимер ни за что не поверит, что Риз не знал об этом заранее. Если же заговор будет сорван, Джон, без сомнения, расскажет Стратфорду и Ланкастеру о том, что один каменщик мог им помочь, но отказался. Джон может отозваться о нем еще резче, но это будет зависеть от положения дел. Джон может решить, что Риз предал заговорщиков, да и Аддису может прийти в голову такая мысль.

Вот как обстояли дела. Многое зависело теперь от простого каменщика, от его слова или молчания, даже взгляда, хотел он того или нет. Ничего определенного, но неосторожного слова будет достаточно для того, чтобы такой проницательный человек, как Мортимер, догадался об истинном положении вещей. Может, оно и к лучшему, если все закончится прежде, чем полетят головы.

Проклятье! Ему и раньше было знакомо это чувство, чувство опасности, но тогда он рисковал хотя бы по собственной воле.

Риз свесил с кровати ноги, сел. В такие моменты он обычно жалел о том, что не женат. Как было бы замечательно обнять сейчас женщину! Тепло женского тела могло бы отвлечь его от тяжких дум, успокоить.

Казалось, комната уменьшается в размерах, словно стены надвигались на Риза, пытаясь раздавить его; положение, в которое он попал, вызывало такие же ощущения. Он оделся и отправился в сад взглянуть на звездное небо.

Проходя мимо кухни, он услышал, как Джоан повернулась на своем соломенном тюфяке. Риз остановился, посмотрел на нее, и его душа сразу же успокоилась. Раздумья этой ночи предостерегали об опасностях завтрашнего дня.

Ему нравилось наблюдать за спящей Джоан, даже несмотря на то, что ему почти ничего не было видно в темноте. Он наслаждался ее присутствием и думал о том, что она скоро уйдет. Теперь он не сомневался в этом. Ее сопротивление, все, что произошло между ними в его кабинете, не оставляло сомнений: она уйдет не из-за него, причина скрыта в глубине ее души и не имеет к нему никакого отношения.

Интересно, что это? Он почти ревновал Джоан к той цели, которая целиком поглощала ее мысли, позволяла устоять под напором чувств. Он вспомнил, как тогда, ночью в кухне, она взывала к справедливости и отвергала факты, которые он упрямо бросал ей в лицо. Это было столкновение горячей веры, присущей молодости, с печальным опытом зрелости. Джоан напомнила Ризу его самого десять лет назад. Наверное, поэтому он был с ней жестче, чем обычно.

Что бы это ни было, она уйдет. Ни сила, ни чувства не удержат ее, так же как не удержит и уют этого дома. Ей не нужно было все это, по этой же причине она не заводила знакомств с соседями, не пыталась найти более уютное место для сна. Она избегала всяких привязанностей. Он понял это и смирился. Гораздо легче быть мужественным, если тебе нечего терять.

Она сказала, что ей нужны деньги. Нужно было бы дать их ей – так бы поступил любой друг.

Нужно было бы, но он этого не сделает. Его привязанность к ней больше, чем просто дружба. Она была права: его сострадание и доброта не были бескорыстными. Да он и не отрицал этого, но всегда старался быть честным и с ней, и с самим собой.

Джоан и во сне была прекрасна. От одного ее присутствия в доме становилось уютно и тепло. Она могла отвергать близость, о которой мечтал Риз, могла отрицать даже возможность подобной близости, но он все равно был рад ее присутствию в его жилище. Ежедневно балансировать на краю пропасти гораздо легче, если мыслями каждую ночь стремиться к ней.

Джоан нужны были деньги. Она уйдет, чтобы их заработать, если только не сможет заработать их здесь. Хорошо, он может это устроить. Не бескорыстно, не сию минуту, но все же он сможет помочь ей.

Сон Джоан был беспокойным, будто Риз вмешивался и в ее сны. Она ворочалась с боку на бок, сворачивалась калачиком и съеживалась, словно ее мучили кошмары.

Риз подошел и коснулся ее плеча. В ответ ее тело напряглась. Риз нежно тронул ее плечо, но Джоан, не просыпаясь, только перевернулась на спину.

Когда она все-таки проснулась, Риз обратился к ней:

– Пойдем со мной.

– Нет!

Она неправильно поняла его.

– Не в спальню – в сад. Я хочу с тобой поговорить.

Он вышел, не зная, пойдет ли она следом. После того случая в кабинете Джоан отчаянно пыталась восстановить дистанцию.

Он ждал среди цветов у дальней стены, где ни деревья, ни дом не загораживали звездного неба.

Она пришла. Лунный свет нежно играл ее волосами, пока Джоан шла через сад.

– Что тебе угодно?

– Я хочу сделать тебе одно предложение. Ты сказала, что искала на рынке гончаров, чтобы устроиться на работу и получить возможность зарабатывать деньги. Я знаю, как все можно устроить.

Джоан резко повернулась, собираясь последовать в дом.

– Когда я говорила, чтобы ты покупал шлюх, я не имела в виду, что буду одной из них.

– Я никогда не унижу нашей дружбы, предлагая тебе за это деньги. У меня другое предложение.

Джоан остановилась.

– Продолжай.

– У меня есть новый заказ. Для него требуется плитка, но я не плиточник. Я могу судить о качестве готового товара, но не о мастерских, где его будут производить. Чтобы быть уверенным в том, что мастерские выполнят работу качественно, мне нужны будут рекомендации профессионала. Только после этого я смогу заключить договор на изготовление плитки. Если ты согласишься сопровождать меня, то сможешь оценить возможности мастерской выполнить работу должным образом, если я закажу плитку.

Джоан, обдумывая предложение Риза, теребила в руках стебель какого-то растения. В этот момент она так была похожа на ребенка.

– Ты заплатишь мне за эту работу?

– Да.

– Сколько?

– Сколько скажешь.

– Я буду выбирать с тобой мастерские, судить о качестве печи и мастерстве работников, это все?

Да, с этим, пожалуй, она управится слишком быстро.

– Я хочу, чтобы ты еще пару раз наведалась в мастерские после того, как они начнут выполнять наш заказ, и проверила, правильно ли все делается. Пол в комнатах деревянный, поэтому тебе наверняка придется посмотреть, понадобится ли дополнительная обработка, прежде чем на него начнут класть плитку.

– Где эти комнаты?

– В Вестминстере.

Она замерла.

– Это покои Мортимера?

– Нет, короля.

– Ты получил новый заказ от короля? Значит, ты будешь работать на него?

– Можно и так сказать.

Для того чтобы в это поверить, Ризу явно не хватало умения притворяться высокомерным.

Она бродила среди цветов, раздумывая:

– Я согласна помочь с оценкой мастерских. Десять пенсов за каждую мастерскую. Если я еще буду здесь, когда плитку начнут делать, то десять шиллингов за то, что прослежу за качеством работы, но я не поеду с тобой в Вестминстер. Найди человека, который кладет плитку, пусть он и посмотрит на состояние пола.

– Будет проще, если этим займешься ты.

– Я не хочу ехать в Вестминстер. Я буду чувствовать себя неловко среди его важных обитателей.

– Ты будешь со мной, а я не отношусь к его обитателям. Таких, как мы с тобой, там никто не замечает.

– Нет.

– Как хочешь. Тогда через несколько дней начнем осматривать мастерские.

– Брат одного из гончаров на рынке, того, что из Кента, производит плитку. У него, похоже, достойный товар.

– Тогда с него и начнем. И еще одно. Через два дня Мойра будет крестить своего сына. Она хотела, чтобы ты пришла на праздник.

– Ты говорил, что ее муж лорд. Там будут рыцари и другая знать?

– Сейчас почти никого нет в городе. В основном будут люди из нашего квартала. Она ведь была добра к тебе. Ты обязательно должна прийти и поблагодарить ее. Сама знаешь, что должна.

Джоан это не понравилось. Ее волнение не ускользнуло от Риза. Возможно, она беспокоилась о том, что, если придет с Ризом, соседи окончательно утвердятся в своих подозрениях на ее счет. Пожалуй, Джоан не могла не догадываться о слухах, будто она служит Ризу не только за пищу и кров.

– Ну, если там будут только люди из нашего квартала, я пойду, чтобы поблагодарить ее. Не хочу прослыть неблагодарной, – сказала она, направляясь к дому.

В ее словах явно звучали нотки беспокойства.