Джоан сидела среди цветов, и их неестественно сильный аромат волновал ее. Она касалась их пальцами, наслаждаясь ощущением шершавых стеблей и лепестков. Отражая тусклый свет луны, белые цветы светились в темноте, словно крошечные привидения.

Она впитывала в себя каждое мгновение этой открывшейся ей новой реальности. Обостренные чувства… мгновенное восприятие… Будто Бог сегодня ночью специально для нее замедлил течение времени и обострил чувства, чтобы она могла насладиться каждой минутой.

Сила и страх боролись в ее сердце, но именно страх порождал силу, страх за Марка и Риза. Если ее брат не послушает ее и будет расхаживать завтра по городу в поисках неприятностей, кто-нибудь из их квартала может узнать дерзкого юношу и рассказать Ги или Мортимеру о том, где живет сын Маркуса де Брекона.

Хорошо, что у нее не было выбора. Если бы он у нее был, она бы бежала и провела всю жизнь скрываясь, но никогда бы не вернулась в этот мир.

Именно сейчас, в этом саду, настоящее ощущалось как никогда прежде. Интересно, так всегда бывает в конце? Неужели чувства пробуждаются во всей своей полноте только перед тем, как тело должно погибнуть? Она погрузила руки в цветы, прикоснувшись к земле и наслаждалась ощущением теплой темноты, поглотившей ее пальцы.

Иного выхода не было, но она не радовалось тому, что ей предстоит, – не настолько уж она сильна. Волны отчаяния вновь и вновь накатывали на нее, и только страх за Марка и Риза оставался последней преградой на их пути. Она молилась о том, чтобы этот страх не покинул ее завтра.

Джоан была рада, что не увидела этого выхода раньше. Ее детские, может быть, довольно наивные идеи подарили ей три года.

Даже их бедность сейчас казалась прекрасной, потому что она привела ее в этот дом и познакомила с его хозяином. Глупая мечта поддерживала ее жизненные силы, чтобы она могла получше узнать его.

Ее сердце сжималось в страхе перед завтрашним днем. Джоан не сомневалась, что у нее получится, но и не лгала самой себе. После того как она остановит руку, переставляющую фигуры на шахматной доске ее жизни, у нее не будет выхода. Впрочем, завтра у нее будет возможность убедиться в этом.

Земля, ветер и небо знали обо всем. Они притягивали ее к себе в этом отчетливо осязаемом мире, давали ей возможность увидеть и почувствовать их как никогда раньше. Обостренные чувства и успокаивали и в то же время причиняли боль.

На другом конце сада неясно вырисовывался силуэт дома, а там, в доме, спал человек. Она представила спящего на пуховой перине Риза, и ее сердце сжалось, тоскуя по спокойствию и уверенности его объятий.

Она должна остаться здесь, в саду, и спать среди цветов. Они попрощались, и Риз думает, что она ушла. Она даже не заплакала при расставании. Это был мужественный поступок, правильный, так Ризу будет легче забыть о ней.

Но ее сердце не позволяло ей забыть о нем. Оно болело при мысли о том, что их чувствами придется пожертвовать. В этой остро воспринимаемой действительности, которая насквозь пронизывала ее, хотелось сильно-сильно прижаться к нему, ощутить его рядом, прикоснуться так же нежно, как она прикасалась к цветам и земле, соединиться. Физически и духовно, полностью.

Разум спорил с ее сердцем. Он предупреждал ее, что Риз догадается о том, что она задумала и попытается остановить. Он говорил ей, что если она все-таки пойдет к Ризу, то это будет самым большим обманом, которому не будет прощения.

Нет, это не будет обманом. Это будет сейчас, а остальное произойдет завтра. Этой ночью для нее существовало только настоящее: не прошлое с его воспоминаниями и не будущее с его планами и ответственностью.

Она встала и направилась к дому. У нее действительно не было выбора – ни завтра, ни сегодня.

Риз не спал. Как только Джоан вошла в кухню, она увидела его, стоящего у камина со скрещенными на груди руками. Он как зачарованный всматривался в угли и не обернулся на звук ее шагов.

Она видела его более ясно, чем когда-либо. Сильный красивый мужчина, сдержанный и самодостаточный. Хороший человек, который был слишком щедр с ней и ничего не получит за свою доброту, кроме боли.

Это будет позже, но важно только то, что происходит сейчас, именно сейчас, в последние мгновения, что у нее остались. Она молила Господа о том, чтобы Риз понял, надеялась, что еще одна ночь, проведенная вместе, поможет ему забыть о ней.

Джоан мучили предчувствия утренней боли, душу наполняла бездонная тоска. Невероятным усилием воли она отогнала эти мысли прочь и вернулась в настоящее. Ощущение неземного счастья видеть его опять снова заняло свое место в ее сознании.

Почти свое место: тоска ожидания все же не давала ей забыться полностью. Она останется, налагая отпечаток на их отношения, именно тоска делала настоящее таким реальным.

Риз немного повернул голову, его плечи дрогнули, он наконец-то понял, что Джоан здесь.

– Я думал, ты ушла. Я видел, как ты выходила через калитку. Он не смотрел на нее, говорил в сторону камина.

– Я вернулась, отправила Марка ночевать к другу.

– Почему?

– Я посчитала, что он не выберется за городские ворота так поздно.

– Значит, ты собираешься уйти завтра.

– Да, на рассвете.

– Одна?

– Одна.

Она едва различала его профиль, но этого было достаточно. Линия его рта стала жесткой, лицо потемнело. Он был зол. Джоан не могла винить его. Отказ от помощи обидел его, а обман только усугубил ситуацию.

Она пыталась угадать, какие выводы сделал Риз, глядя на слабый огонь в камине.

– Это не связано с нашим происхождением, Риз.

– Как раз с происхождением все это и связано, дорогая.

– Нет. Я не сомневаюсь в твоей храбрости. Ты достоин быть защитником моей чести, но я слишком многое потеряла и не собираюсь терять еще больше, если могу это предотвратить.

Риз ничего не ответил. Он продолжал стоять, отвернувшись от нее и глядя на тлеющие угли.

– Если ты не хочешь, чтобы я осталась на ночь, я уйду. У меня есть деньги, чтобы переночевать в таверне.

– Не обижай меня еще больше. Я не настолько труслив, чтобы выгнать леди на улицу.

Его резкий тон задел ее. А ведь она отчаянно старалась помириться.

– Останется не леди, а плиточница Джоан.

– Не было никакой плиточницы Джоан. Был только каменщик, слишком одурманенный и поэтому поверивший в это. Человек, который слишком хотел обнять фата-моргану и никогда не спрашивал настоящего имени женщины, которая по рождению не принадлежит к ремеслу, которым занимается.

– Это не правда. С того самого момента, когда ты познакомился со мной и до сегодняшнего дня, я была такой, какой ты меня знал.

– Нет, Джоан. В тебе всегда жил дух леди, который обязан был возродиться в свое время. Он только ждал своего часа. Ты всегда об этом помнила, даже в моих объятиях ты всегда помнила о прошлом.

Наконец он повернулся. Его синие глаза блестели глубоким огнем, показывающим, насколько далеко он зашел в своих предположениях.

– Интересно, эти воспоминания были настолько же сильны, как и воспоминания о Лейтоне, которые были препятствием между нами.

– Прошу тебя поверить мне, если я говорю, что это не так.

– Мне кажется, ты сама не до конца понимаешь себя. Если бы я был другим человеком, человеком равным по положению тем, кого ты потеряла, благородным рыцарем, ты была бы иной. Ты доверила бы мне право отомстить за тебя, после проведенных со мной нескольких недель поверила бы, что у нас с тобой есть будущее.

– Я не могу сказать, какое решение приняла бы. Знаю лишь, что это решение исходило бы из моей души, его бы мне подсказало сердце и тело. Я никогда не обманывала тебя, Риз.

Выражение его лица немного смягчилось.

– За исключением того, что это все – части одного и того же, грани твоего прошлого, твоя клятва опять стать той, кем ты родилась. Если бы я нашел в себе смелость признать правду, я бы лучше все понял, вот и все. Я бы с самого начала знал, что ты не можешь отречься ни от чего, включая воспоминания, убивающие в тебе чувственную женщину. Если ты когда-то потеряла какую-то часть, то боишься потерять все. Ты предупредила меня об этом в ту первую ночь.

– А ты учил меня забывать, когда я могу, и вспоминать, когда я должна. Ты показал мне, как забывать, и я забывала, но я никогда не забуду того, что мы пережили вместе.

По лицу Риза скользнула едва заметная грустная улыбка.

– Боюсь, я тоже не забуду, моя голубка. Это именно та проблема, с которой я сейчас столкнулся.

Он отошел от камина и сел на скамью под окном, вглядываясь в темноту, будто мог что-то увидеть.

– Если тебе нужно уйти завтра утром, тебе пора спать. Ложись на кровать в комнате. Я разбужу тебя, как только забрезжит рассвет.

Это был мягкий, но очевидный отказ. Он обрадовался, увидев ее в саду, но сейчас ему было не по себе от ее присутствия здесь. Оно мешало его планам возведения стены, за которой он будет прятать любые возникающие эмоции.

Она должна уйти и оставить его наедине с этими мыслями, не должна просить его о том, что он не хочет ей дать. Но она не могла спать одна на той кровати. Она пролежит всю ночь без сна в ожидании рассвета, опасаясь за исход предстоящего тяжелого испытания, чувствуя присутствие человека, который тоже не спит.

Прежняя привязанность, физическое влечение и эмоциональная связь все еще были сильны между ними и удерживали сильнее, чем когда-либо. Она ощущала их присутствие и сейчас. Они наполняли кухню, роились в воздухе, окутывая ее, словно облако тумана. Как и все остальное сегодня вечером, она очень остро ощутила их, и ее сердце и тело затрепетали.

Риз решил, что все кончено, но нет, не сейчас. Совсем скоро наступит утро, тогда.

– Если ты не хочешь подняться со мной в спальню, я останусь здесь, вместе с тобой.

– Это было бы слишком долгим прощанием, дорогая.

– Я совсем не хочу произносить прощальных речей. Для этого будет достаточно времени завтра.

Он повернулся и взглянул на нее.

– Тогда что? Я не в настроении и не хочу говорить о том, что произошло или произойдет до рассвета. Это не приведет ни к чему, кроме споров, и не даст мне успокоиться.

– Ты успокоишься, только если меня не будет рядом?

– Да, Джоан. Возможно, я никогда тебя не забуду, но это не означает, что я не буду пытаться.

Эти слова пронзили ее сердце. Лишь отчаянная необходимость в его поддержке давала ей силы.

– Это ведь тоже может подождать до завтра, так ведь? Я не говорю о том, что мне что-то нужно от тебя, Риз. Я тоже не в настроении слишком долго говорить.

Риз молча посмотрел на нее. Он сидел на скамье, не меняя позы, но в воздухе чувствовалась какая-то новая сила и исходила она от него, вынуждая Джоан быть еще более осторожной.

– Тогда чего же ты хочешь от меня, Джоан?

– Сегодняшнюю ночь. Я хочу спать с тобой рядом еще раз. Мне нужны твои объятия, поцелуи и прикосновения. Я хочу забыться еще на несколько часов.

– Не думаю, что у меня это получиться.

– Путь к твоему сердцу для меня уже закрыт? Ты начал так быстро меня забывать?

– Нет, поэтому я и не могу исполнить твою просьбу. Оставшись с тобой сегодня ночью, я не смогу доверять самому себе. Я желал тебя слишком долго, с того момента, когда увидел в первый раз. Пока я думал, что у нас есть будущее, я мог сдерживать свои желания, мог себе позволить подождать, но теперь оказалось, что будущего у нас нет, как и нет больше времени, а я далеко не святой. Я знаю, что сейчас происходит с моими мыслями и моей кровью, и мы поступим неразумно, если ляжем с тобой спать в одной постели. Я думаю, что не смогу остановиться, а если я причиню тебе боль, это будет еще одним горьким воспоминанием для нас обоих.

– Тогда не останавливайся. Я тоже не хочу, чтобы ты останавливался.

Она сказала это. Теперь пути назад не было, но она и не хотела отказываться от своих слов.

Риз не двинулся с места, не сказал ни слова, он лишь смотрел на нее, но она ощущала его реакцию, чувствовала, как на него подействовали ее слова, как пробудили желание, о котором он говорил.

Джоан вся трепетала от предчувствия и ждала, что Риз встанет и подойдет к ней. Она, конечно же, не могла противостоять все усиливающемуся притяжению, возбуждающему и неистовому.

– В первый день я сказал тебе, что не хочу тебя в качестве платы, даже если ты сама предложишь, моя милая леди.

– Я многим тебе обязана, но я ничего не предлагаю в качестве оплаты этого долга, Я делаю это для себя, чтобы, когда я завтра уйду, знать: мы пережили это вместе с тобой. Тебя хочет не леди, а просто плиточница Джоан.

Он не двигался с места, а она лихорадочно искала аргументы, которые смогли бы убедить его в том, что все будет не так, как в первый раз, что они испытают удовольствие до конца. Не было никаких оснований полагать, что он причинит ей страдания хотя бы потому, что все воспоминания сегодняшней ночи будут связаны только с ним. Но Джоан не могла найти подходящие слова, чтобы выразить это.

Еще сложнее ей было объяснить, насколько обострено у нее сейчас восприятие происходящего, но ничего страшного. Теперь не время для долгих разговоров.

Джоан подошла к камину и осторожно положила несколько поленьев на тлеющие угли, пошевелила дрова кочергой. Когда они занялись, теплые язычки пламени заплясали, освещая кухню золотым светом.

Она дернула за завязку на шее своего коричневого платья и обернулась, ловя напряженный взгляд Риза. Его лицо было освещено пламенем огня, и глубокие синие глаза казались почти черными.

Платье скользнуло вниз с плеч. Молчание Риза только разжигало ее страсть.

– Ты не должна этого делать.

– Должна. Для себя. Для того, чтобы в памяти осталось только самое хорошее и никаких сожалений.

Она сдвинула бретельки сорочки на руки и потянула ее вниз, обнажая грудь. Ее кожа стала настолько чувствительной, что прикосновения ткани к телу возбуждали ее, словно поглаживания.

Сорочка упала. Теперь она стояла перед ним совершенно обнаженная, сверкая белизной кожи в отблесках пламени. Его невозмутимый взгляд внезапно вызвал у нее чувство стыда. Чтобы скрыть свое волнение и наготу, она начала расплетать косу.

Риз наблюдал за ней, но и только. Джоан тряхнула головой, и волосы волнами рассыпались по ее телу.

Но Риз не спешил подойти к ней. Его взгляд блуждал по ее телу, пока, наконец, не остановился на глазах. Он ожидал, что она сделает первый шаг, предлагая себя, и это было заметно по выражению его лица и вниманию, с которым он ее рассматривал.

Он все еще сидел неподвижно, но ожидание продолжения не было неприятным. Желание стучало в висках, с каждым ударом сердца становилось все острее, возбуждая ее так же сильно, как его прикосновения. Несмотря на разделявшее их расстояние, казалось, будто их тела слились в объятиях. Она почувствовала, как пружинило все ее тело: поднялась грудь, затвердели соски, горло пересохло, в животе чувствовалось восхитительное напряжение.

Он мог бы заговорить, но не сделал ничего, чтобы помочь ей преодолеть это расстояние. Внезапно в его взгляде появился вызов.

– Ты хочешь заставить меня подойти к тебе? – сказала она вдруг, осознав происходящее.

– Да.

– Это не очень великодушно с твоей стороны.

– То, чего я сейчас хочу, не имеет ничего общего с великодушием. Я хочу взять тебя, обладать тобой, полностью войти в тебя. Подойди ко мне, если ты уверена, что хочешь меня так же сильно, как я тебя. Докажи мне, что ты действительно хочешь полностью отдаться этому чувству, прежде чем уйдешь. Если не хочешь – подбери с пола платье и ступай в спальню, тогда мы простимся на рассвете, как мы уже прощались в саду.

Почувствовав металл в его голосе, Джоан неподвижно застыла. Он не был зол или опасен, но предупреждал о том, чего ожидает от нее. Интонация больше, чем слова, выдавала его мысли и желания.

Джоан задрожала. Не от страха – она почувствовала невероятное возбуждение. Дрожь была настолько сильна, что она не знала, сможет ли сдвинуться с места.

Но смогла и сделала шаг навстречу Ризу. Его взгляд притягивал ее, заставляя двигаться вперед, подходить к нему все ближе и ближе, словно он тянул за невидимую нить.

Наконец она оказалась перед ним настолько близко, что почувствовала его тепло своим обнаженным телом. Она ощутила, как в ожидании напряжено его тело, как сильна сдерживаемая им страсть.

Ею овладело нестерпимое желание. Они еще даже не касались друг друга, а тело уже наслаждалось удовольствиями, заполнившими воображение и заставлявшими томиться.

Риз выпрямился и положил свои красивые сильные руки на бедра Джоан. Прикосновение его теплых шершавых рук вызвало в ней бурю восторга. Он прижал ее к себе и покрыл ее грудь поцелуями.

Джоан вцепилась в его волосы и прижала голову к своему сердцу.

– Ты не верил, что я способна на это.

– Нет. Не сегодня. Не после того, как ты опять его видела.

– Ни сегодняшний день, ни эта встреча не имеют к нам никакого отношения. Я решила еще раньше, прежде чем он нашел меня. Я ждала, когда ты придешь, чтобы сказать тебе об этом.

Риз удивленно посмотрел на нее, затем поднялся и заключил ее в объятия.

– Тогда это относится только к нам. Наконец-то только к нам.

– Да, только к нам.

В последний раз. Но спокойствие в его объятиях, ощущение его тела, прижимающегося к ней, легко затмило чувство сожаления.

Обнимать его было небесным блаженством, но ей было нужно большее. Она хотела большего. Они оба хотели. Это чувствовалось в дрожи их неистовых объятиях, в его долгих ласках. Им предстояло испытать что-то более сильное и более прекрасное, что-то, что позволило бы им до конца отдаться той необычайно бурной силе, что жила в них, безмолвно, но осязаемо ожидая окончания этой сдержанной прелюдии.

Он поцеловал ее, и эта сила вырвалась наружу, словно буря, захлестнула их. Их тела слились в единое целое, полностью отдавшись страсти, еще более обострившейся в предвкушении близкого расставания. Влечение ее души соединилось с влечением ее тела в стремлении достигнуть высшей степени наслаждения.

Его горячие поцелуи вселили в нее надежду, что это наконец-то произойдет. Риз словно предупреждал, что пути назад нет. Ее страхи и его порядочность слишком долго мешали им преодолеть последнюю преграду, но сегодня ночью она будет сметена вихрем их чувств. Наконец-то!

Она чувствовала Риза каждой клеточкой своего тела, ее кожа ощущала прикосновения его шероховатой кожи, волос, одежды, все ее тело пело в предвкушении водопада прекрасного и неизведанного. Тонкая кожа шеи принимала на себя тепло его дыхания, прикосновения языка разжигали благословенный огонь в ее крови, а руки обнимали представшее перед ней в его облике воплощение ее любви, требуя все большего.

Их страсть стала дикой, нетерпеливой, необузданной. Он целовал и прикасался к ней так, словно хотел поглотить ее целиком, и ее сердце только радовалось этому, моля, чтобы он взял ее всю без остатка; душа жаждала воссоединиться с ним.

Ей нужна была большая близость, полное единение. Она судорожно цеплялась за его одежду, пытаясь разрушить последнюю преграду на своем пути. Каким-то образом им удалось избавиться от блузы и сорочки, не разрывая объятий, и Джоан прижалась ладонями и губами к его обнаженной груди, с наслаждением ощутив запах и соленоватый привкус его кожи, биение сердца.

Он крепко прижал ее к себе, целовал ее волосы, ласкал, спускаясь все ниже и ниже. Джоан нравилось, как тело Риза реагировало на прикосновения ее языка, как оно напрягалось, как учащалось его дыхание. Она хотела, чтобы его руки как можно быстрее достигли заветной цели и поглаживала его, стараясь возбудить еще сильнее, так что мышцы его тела напрягались под ее ладонями.

Но он не спешил, дразня ее тело, заставляя его ждать. Ее тело пульсировало от страстного желания, вожделение сводило с ума. Она открыла глаза и заметила, что Риз с наслаждением рассматривает ее покачивающееся, дрожащее от страсти тело.

– Пожалуйста, прикоснись ко мне там. Я умру, если ты этого не сделаешь!

Его рука переместилась, глаза загорелись: он наблюдал за ее реакцией. Она позволила ему смотреть, позволила слушать. Слабея в его объятиях, она отдалась во власть мучительного томления, но она сама хотела этого.

Он поднял ее и посадил на скамью рядом с окном.

– Здесь и сейчас, до кровати слишком далеко.

Он придвинул ее к себе так, чтобы она обвила его по бокам ногами, как это было в то воскресенье в тени куста боярышника, а Риз немного приподнял ее, чтобы иметь возможность целовать ее великолепную грудь. Джоан взялась руками за подоконник, и пока ветер дразнил ее разгоряченную кожу, забылась, вся отдавшись волшебным чувствам, которые порождало в ее теле порхание его языка в то время, как он стаскивал с себя оставшуюся одежду.

Ее грудь никогда прежде не была настолько чувствительной: она вся дрожала от сладкого томления. Рассчитывая помочь ему достичь такого же исступления, она протянула вниз руку и, лаская, коснулась пальцами еще не успевшую освободиться от одежд бугрящуюся плоть. Он не препятствовал, лишь стремился побыстрее скинуть с себя остатки одежды.

Они наслаждались ни с чем не сравнимой близостью, слившись в сладостном единстве чувств. Язык и пальцы, поглаживающие и ласкающие ее соски, гибкие пальчики, нежно сжимающие его восставшую плоть… Он дразнил ее обезумевшее тело до тех пор, пока каждый ее выдох не начали сопровождать крики.

Он убрал ее руку и положил обратно на подоконник.

– Хватит. Я хочу, чтобы ты делала это не рукой.

Она застыла в ожидании, возбужденная и беззащитная, а он продолжал доводить ее до сладостного умопомрачения и языком, и рукой, действуя с каждым разом все более изощренно. Желание, прежде разлитое по всему телу, теперь сосредоточилось ниже, там, где он ласкал ее раньше. Она снова и снова вспоминала те ощущения, что рождались в ней от тех его прикосновений, и не могла сдержать возбужденных стонов. Мольбы и признания лились из ее уст нескончаемым потоком.

Другая его рука настойчиво ласкала внутреннюю сторону ее бедер, и от всего этого Джоан, истомленная ожиданием, кричала от нетерпения. Отвечая ее желаниям, его рука переместилась выше, пальцы глубоко погрузилась в ее плоть. Джоан испустила стон облегчения.

Но это оказалось всего лишь короткой передышкой. Его медленные уверенные прикосновения опять оживили ее тело, и оно запульсировало с новой силой, стало невероятно чувствительным, сводя ее с ума, доводя до неистовства. Вожделение съедало ее, ноги дрожали от напряжения, и она закричала, не в силах сдерживать себя. Вся она, ее тело и душа, сердце и разум, ее настороженность, интуиция и опыт соединились во всепоглощающем безрассудном желании.

– Сейчас, – молила она, – сейчас, не жди! Я хочу тебя сейчас! Сейчас!

– Хорошо, Джоан. Сейчас!

Так же как и она, Риз едва мог говорить, в горле пересохло, дыхание было частым и прерывистым. Он крепко взял ее за бедра и передвинул ниже.

Прежде чем войти в нее, он на мгновение остановился, наблюдая за ее реакцией: она с нетерпением ждала продолжения, ничуть не опасаясь его, не вспоминая о прошлом. Джоан знала, что в этот раз прошлое не сможет омрачить их счастья, но отдала должное той нежности, с которой он заботился о ней. Она не сомневалась, Риз остановился бы, если бы к ней вернулся прежний страх.

Она спустилась ниже, наслаждаясь прекрасным ощущением в воцарившейся тишине. Тело все еще просило большего, но они оба ждали, сохраняя неподвижность в крепких объятиях.

Наконец-то! Чувства обострились до предела, стали глубже и насыщенней. Оба они впитывали окутавшую их светлую печаль, которая делала эту ночь такой важной для обоих. Она чувствовала, как сильно его желание пережить все вместе с ней. Пусть так и будет, ведь другого шанса им уже не представится.

Риз крепко поцеловал ее, затем нежно приподнял и показал, как двигаться.

– Иди ко мне, любимая! Забудь обо всем! Я хочу увидеть, как страсть освободит твои чувства.

Они начали – медленно, наслаждаясь сладостным единением, не только физическим, но и духовным, пропитанным настолько глубокими чувствами, что сердце Джоан было готово разорваться на части. Любовь и радость, тоска и сожаление слились в ней воедино. Их сердца стучали в унисон, а желания и чувства только приближали друг к другу.

Напряжение нарастало, становилось невыносимым. Все другие желания Джоан улетели далеко-далеко, осталось только одно. Все ее существо было поглощено ритмом их с Ризом движения и жучим стремлением достичь вершины блаженства. Джоан уже не контролировала своего тела, но Риз еще держался: сжимал ее бедра, не давая ей раскачиваться, сдерживая ее в те моменты, когда ей казалось, что она уже не может терпеть. Затем его страсть потребовала от нее большего. Сила желания подтолкнула его тело в поисках той свободы, о которой он говорил. Он более не препятствовал Джоан. У нее уже не осталось сил на крики и мольбу, в экстазе она хваталась за воплощенную в Ризе реальность.

Он присоединился к ней в финальном порыве, и они вместе познали все, о чем только можно было мечтать. Как божественно прекрасно!

Риз прижал ее к себе, все еще в тумане райского блаженства, в плену наслаждения. Она слышала его дыхание, чувствовала его крепкие объятия, что связали их тела воедино. Благодать снизошла на нее, умиротворенность омыла душу, теперь не страшна даже смерть. Джоан мысленно благодарила судьбу за то, что встретила Риза.

Она подвинулась поближе к Ризу, лежа на мягкой постели, куда он перенес ее. Они любили друг друга в саду, под боярышником, затем опять на скамье. Он показал ей тот мир, в котором существовали только они двое, чтобы до конца понять то, что им суждено было познать.

Джоан не спала, не спал и Риз. Они молчали, удерживая в своих объятиях мир, застывший в ожидании завтрашнего дня. Риз даже не мог представить, насколько Джоан благодарна ему. Он молча повернулся к ней и, сбросив покрывало, согревавшее их в эту прохладную ночь, согнул ее ноги в коленях, и застыл. Опираясь на руки, рассматривая ее в мерцающем свете догорающей свечи, он снова погрузил свою жаждущую плоть в ее готовое встретить его лоно. Джоан видела его лицо и понимала, что его разум не может успокоиться в эти последние мгновения.

Медленно продолжая свое движение, Риз говорил:

– Ты не уйдешь на рассвете, не убежишь. Ты останешься со мной столько, сколько нам отпущено. Я разберусь с этим человеком завтра, а остальное скоро решится само собой.

Он не требовал. И Джоан была благодарна ему за то, что ей не нужно отвечать. Она не хотела говорить о том, что произойдет на рассвете, не хотела говорить о расставании и том, что она уйдет от него навсегда. Ей не хотелось думать о том, что у них почти не осталось времени.

Она постаралась отдаться страсти, забыть обо всем, чтобы он не догадался о том, что означает ее молчание. Она возбуждала его своими прикосновениями и словами, стремясь удовольствием хоть ненадолго затмить горькую правду. Она наслаждалась истинной свободой и хотела, чтобы Риз чувствовал то же самое.

После Риз заснул, а она лежала, прижавшись лицом к его плечу, ловя его дыхание. Этот последний час был наполнен красотой ночи. Джоан наслаждалась этой красотой и черпала силы в своей любви, которая заполнила ее сердце вместе с радостью, печалью, благодарностью и горьким сожалением. Она никогда прежде не знала такого чувства, не ощущала жизнь во всей ее полноте. За этот час в ожидании рассвета вся ее жизнь пронеслась перед ее глазами.

Наконец Джоан почувствовала, что ночь подходит к концу. Выскользнув из-под руки Риза и бросив долгий взгляд на его лицо, она почувствовала невероятную муку, но страх за близких ее сердцу мужчин придал ей мужества.

Тихо одевшись в свое простое платье, она приколола мантилью и вуаль в надежде на то, что это все-таки поможет ей. Она в последний раз обернулась и нежно поцеловала Риза в щеку.

Уйти оказалось гораздо труднее, чем Джоан себе это представляла. Ей пришлось оторвать себя от Риза, но какая-то ее часть отказалась уходить; она отделилась от ее души и осталась с ним, чтобы всегда жить в этом прекрасном союзе.

Боль расставания взяла верх над ее чувствами, но не над волей. Отгоняя печаль и вооружившись придававшим силы страхом, она отвернулась и вышла из дома.

Наконец она ушла от него, чтобы выполнить то, что задумала.