– Никогда нельзя сказать наверняка, – сказал лекарь. – Я видел раны от меча, подобные этой, которые заживали настолько хорошо, что воин мог легко держать в руке оружие. Если нет, поблагодарите Господа, что эта рука не правая.

Риз не отвечал, не смотрел на новую повязку. Нескольких минут, пока его рану промывали и смазывали бальзамом, хватило, чтобы он узнал то, что ему было нужно. Освободившись от повязок и швов, он проверил, как слушается его рука.

Кажется, лекаря разозлило молчание Риза. Он, видимо, не понимал, что причиной молчания было совсем не равнодушие.

Он собрал свои плошки с мазями и баночки с примочками, и, как только он вышел из комнаты, вошел Аддис. Он кивнул на белую повязку.

– Ну как она? Не гноится?

– По виду и запаху кажется чистой.

– Слава Богу. Этот мясник хотел отнять ее, но я сказал ему, что сделаю с его головой то же, что он сделает с твоей рукой, и он передумал. Не слушай этих знахарей. Они в этом ничего не смыслят. Пусть заживет, тогда посмотрим, как она будет работать. Мне когда-то тоже говорили, что я никогда не смогу нормально ходить, но хожу ведь!

– Даже если рука навсегда останется покалеченной, это не так уж страшно. Сегодня Эдуард назначит меня своим главным строителем. У меня теперь будет мало времени, чтобы ваять, и я не умру с голода, лишившись ремесла.

Аддис сделал вид, что это хорошая новость, но по выражению его глаз было видно: он понимает, что это значит на самом деле. Лишиться своего ремесла означало лишиться части себя самого.

Черед этих грустных мыслей еще придет, а сегодня его ждала другая печаль.

– Ты поедешь с нами?

– Нет. Я пойду взгляну на церемонию присяги Марка, но, когда ты заберешь их домой, я не поеду.

– Ты говорил с ней об этом?

– Я мало виделся с ней после того, как приехала королева. Филиппа наконец-то нашла подругу, которой может доверять, и ревниво оберегает Джоан. Фрейлина королевы Англии не может оставить свои обязанности, не объяснив причины, а я – неподходящее объяснение. Ей удается улизнуть, когда это возможно, но я не трачу эти мгновения на разговоры о том, что нас ждет впереди.

Аддис кивнул. В душе он сочувствовал Ризу. Он мог и не заговаривать об этом, но понимал, что они скоро потеряют.

– Значит, ты возвращаешься в Лондон?

– Я думал сначала навестить дом, где провел свою юность. Я не был там много лет и, пока лежал здесь, почувствовал, что страстно хочу увидеть его снова. Мои родители умерли, но у меня там остались родственники.

– Значит, ты направляешься на запад. Тогда я попрошу тебя об одолжении. Я возьму моих людей и отправлюсь сопровождать Джоан и Марка во владения их отца. Не мог бы ты по дороге на запад заехать в Бэрроубург? Мойра ждет от меня вестей, и я не хочу, чтобы она волновалась.

– Я с радостью принесу ей весть о том, что все прошло успешно и ты невредим.

Это придаст его путешествию смысл. По правде говоря, он направлялся на запад главным образом потому, что не хотел возвращаться в Лондон. После сегодняшнего дня ему потребуется еще много времени, прежде чем он сможет вернуться в свой дом.

Аддис присел, и они обсудили события последних дней. Мортимер был отправлен в Вестминстер дожидаться казни, королева Изабелла сослана в замок Райзинг. Ги Лейтона похоронили, он оказался единственной жертвой переворота. Эдуард разослал по всему королевству указ, в котором оповещал всех, что взял бразды правления в свои руки, и бароны потянулись в Ноттингем, чтобы присягнуть на верность своему законному королю. Первый прибывший был ранее союзником Мортимера, но Эдуард великодушно простил его. Всего несколько голов скатится с плеч, но кровавой бойни больше не будет.

Ударил церковный колокол. Их беседа подошла к концу, и Аддис встал.

– Что ж, посмотрим, чем все закончится. Это хорошо и правильно, что ты здесь, потому что ты пострадал больше всех.

Подданные всех сословий заполнили зал. В воздухе царило праздничное настроение, столы ломились от яств, однако сначала Эдуард давал аудиенцию и выказывал свою благосклонность тем, кто помог ему, выслушивая их прошения, как и подобает хорошему королю.

Король вошел в зал под руку с молодой королевой, которая только на днях привезла ему корону и мантию. Они прошли к креслам, заменявшим в этом зале трон, и под приветственные возгласы баронов король, наконец, занял свое законное место.

Риз не замечал того, что происходило. Даже когда его вызвали и король поблагодарил его за услуги, он почти не слушал: все его внимание было поглощено одной женщиной, стоявшей среди дам, сопровождавших Филиппу к трону, – Джоан.

Она была невероятно хороша. Королева одарила свою новую подругу прекрасным нарядом: темно-синее платье, отливая сапфиром, струилось, словно вода, по ее стройному телу, и его богатая отделка удивительно подчеркивала высоту ее груди и стройность бедер. Он понял, что никогда прежде не видел ее в наряде, которого она была достойна. Ее светлые волосы замысловатым узлом были выложены на макушке, и еще один узел из блестящего голубого шелка и золотых нитей был завязан поверх волос, покрытый прозрачной золотой вуалью. В длинную косу, извивавшуюся вдоль ее спины, тоже были вплетены шелковые ленты.

Она преобразилась, став теперь одной из немногих, драгоценностью чище бриллианта, нежнее жемчуга. Женщиной невероятной красоты и достоинств, желанной для многих, но всех держащей на расстоянии. Приз, который можно получить только за столом политических союзов, для прочности скрепляемых брачными контрактами.

Она казалась немного печальной. Ее лицо осветилось радостью, только когда он подошел, чтобы получить свою новую должность.

Но он оставался рядом с ней недолго. Несмотря на признательность Эдуарда, каменщик был всего лишь незначительной фигурой, и короля ждали более важные дела.

Когда пришло время прошений, Аддис подозвал к себе Марка и шагнул вперед. Положив руку на плечо юноши, он рассказал историю, которую Эдуард уже знал, но которую должны были услышать остальные бароны. Он просил Эдуарда вернуть земли рода де Брекон сыну человека, который не сделал ничего дурного, а лишь остался верен своей клятве.

Король сделал Марку знак выйти вперед. Король был всего на три года старше Марка, и мгновение на юношу смотрел такой же юноша, а не король, изучающий просителя. Но в следующую минуту Эдуард уже протягивал сыну Брекона дружескую руку, прежде чем потребовать от него дать присягу верности вассала.

Произнеся клятву, Марк поднялся и протянул руку в сторону фрейлин.

– Вот моя сестра, ваше величество. Прошу вас благословить нас обоих.

Джоан вышла вперед, чтобы наконец вернуть себе свою жизнь. Утонченная, невероятно красивая. Боль и гордость поднимались в груди Риза. Он обвел взглядом рыцарей и баронов – глаза каждого мужчины были обращены к ней. Началось.

Филиппа, вероятно, заранее спланировала все это, потому-то и сделала представление таким великолепным. Королевская щедрость не знала границ для любимой подруги. Власть Филиппы заключалась во влиянии на союзы при устройстве браков.

Эдуард расплылся в мальчишеской улыбке.

– Приветствую вас, леди. И мне кажется, я просто онемел при виде вас. После моей королевы вы самая прекрасная дама в этом зале.

– Спасибо, Ваше Величество.

– Ваш муж здесь, вместе с вами?

Она колебалась, но Марк ответил за нее.

– Ее жених погиб.

– Недавно? Я вижу печаль на вашем челе.

И снова пришлось отвечать Марку.

– Три года назад, но она до сих пор оплакивает все, что было потеряно.

Во взгляде Эдуарда появилось понимание.

– Что ж, теперь все позади. Ваш брат скоро займет место вашего отца, леди Джоан, а вы сядете рядом с лордом, которого изберете сами. Такая красота не должна угасать от горя.

И снова она колебалась. Ризу была видна только ее гибкая, стройная спина. Наконец, она произнесла отчетливо и твердо, скорее с решимостью, чем с благодарностью в голосе.

– Благодарю вас, Ваше Величество.

Эдуард сказал что-то еще, но Риз не слушал. Он повернулся и, расталкивая толпу, направился к дверям.

Все закончилось. Плиточница Джоан исчезла навсегда, а дочь Маркуса де Брекона воскресла во всем своем великолепии.

Он спустился во двор, прислонился к стене и глубоко вдохнул морозный воздух. Боль в его груди причиняли не только заживающие раны. Все закончилось, но это еще не конец.

Филиппа не оставляла Джоан в покое. Королева была милой девушкой, но уж слишком радовалась тому, что нашла подругу, свободную от подозрений и лжи последних лет. Стремительно разгоревшаяся дружба становилась в тягость.

Джоан сносила бесконечные представления лордам и рыцарям, снова и снова пытаясь отделаться от них, но Филиппа лишь жестом подзывала все новых и новых мужчин.

Джоан продолжала искать Риза в толпе. Ей необходимо было увидеть его. Марк сказал, что Риз не будет сопровождать их на запад, и она должна была уговорить его передумать.

Нельзя было допустить, чтобы все вот так закончилось. Она сидела в изголовье его постели в те первые дни, когда он начал поправляться, но, с тех пор как приехала королева, ей удавалось урывать лишь несколько минут, пронизанных ужасным осознанием того, что она больше не властна над своим будущим.

И снова мужчина, представление, учтивый поклон, оценивающий взгляд и витиеватые комплименты.

Она больше не могла выносить этого. Скоро, очень скоро она с головой окунется в жизнь, которую олицетворяли эти поклонники, а сейчас ей хотелось оказаться в плену синих глаз другого человека, в плену воспоминаний об иной жизни.

Прошлое ускользало из рук, рассеивалось, как туман, оставляя после себя незаживающую рану в сердце. Несмотря на отчаянные попытки Джоан сохранить все как есть, она чувствовала, что с того самого момента, как был низложен Мортимер, это стало невозможным. Прошлое потеряло свою прочность, оно утекало сквозь ее пальцы, словно мелкий песок.

Обед подходил к концу. Танцы прекратились. Снаружи их уже ждали запряженные в повозки лошади. Как только закончится торжество, им нужно будет отправляться в путь.

Джоан просто необходимо было найти Риза, поговорить с ним, насладиться его близостью – только он и она – хотя бы на несколько минут. Ей нужно было упросить его поехать с ней, пусть еще несколько дней побудет рядом. Она хотела удержать его. Ведь это их последний шанс. Хотя бы еще одну ночь… Ей нужно…

И снова мужчина, но на этот раз не поклонник – перед ней стоял Аддис де Валена. Он расточал витиеватые комплименты, но не ей – королеве.

Аддис бросил быстрый взгляд на Джоан, потом на двери, и она поняла, в чем состояла цель его визита. Он не любил принимать участия в придворных играх, но, если в этом возникала необходимость, мог довольно сносно в них играть. Сейчас он хотел отвлечь Филиппу, и не прошло и пяти минут, как королева уже хихикала и краснела.

Воспользовавшись предоставленной ей возможностью, Джоан незаметно улизнула. Стрелой мелькнув по залу, она вылетела на лестницу. Внизу, во дворе, поджидали люди Бэрроубурга – процессия, которая должна была доставить ее домой, готовилась к отправлению.

Она глазами обыскала двор и увидела Риза. Он стоял, прислонившись к стене и прижимая перевязанную руку к груди. Он почти не говорил о своей ране, но Джоан знала, что та причиняет ему боль.

Она сбежала по ступенькам, моля Бога, чтобы Филиппа болтала с Аддисом как можно дольше. Часы. Дни. Вечность.

Он увидел ее и раскрыл навстречу ей объятия. Джоан утонула в его тепле, его силе, наслаждаясь каждой секундой его прикосновений, ласкающих ее спину.

Он слегка отстранил ее, оглядел с ног до головы. В его глазах отразилось больше, чем просто мужское восхищение.

– Эдуард солгал. В том зале ты была самой красивой женщиной, и никакая королева не сравнится с тобой.

Она прикоснулась к синему шелку. Почему-то ей было ужасно неловко в этом роскошном наряде.

– Это ее платье, просто портнихи подогнали его по моей фигуре, но мне оно не очень нравится.

Он нежно коснулся короны из шелка и золота.

– Ты словно сошла с картинки на гобелене, прелестная голубка. С той, где галантные рыцари ухаживают за своими дамами, в небесах парят ангелы, а гордые красавцы кони и развевающиеся знамена вещают о приближении потомков благороднейшего рода.

Он говорил о том, кем она являлась по праву рождения, о том, куда отправлялась, и улыбался, но невидимое облако печали окутывало их обоих.

Его внимательные глаза смотрели на нее. Понимающие. Принимающие. Он оказался более сильным, чем она.

– Королевская чета благоволит к вам с братом. Теперь все будет хорошо.

– Как все может быть хорошо, если ты не со мной? Пожалуйста, поедем с нами, всего один день. Что от этого изменится?

– Всего один день… Потом еще один, и еще. Отсрочка не сделает расставание более легким.

Он говорил мягко, но его тон не допускал возражений, и от этого ей стало так тяжело, словно ее душа впитала в себя все горе мира, и эта поселившаяся в ней боль никогда не утихнет.

Она не вынесет разлуки с ним, просто не сможет: боль расставания убьет ее. Джоан уже чувствовала удушающую тоску, которая не давала ей дышать.

Ее глаза наполнились слезами, и она не в силах была сдержать их.

– Я не поеду. Я исполнила то, что обещала, сдержала клятву, данную памяти отца: мы всё вернули назад, и со дня на день Марк займет свое место. А я останусь с тобой, мы вернемся в Лондон, поселимся в твоем доме и снова обретем счастье в объятиях друг друга.

Он легко прикоснулся губами к ее губам, заглушив поток слов.

– Твой брат еще молод, и ему будет нужна твоя поддержка. К тому же он крайне нуждается в союзниках, которых Эдуард хочет предложить ему, а брак с тобой – наиболее простой способ получить поддержку некоторых баронов. Нельзя так легко отмахнуться от своих обязанностей, и мы оба это знаем.

– Можно, и я это сделаю. Мне нужно только принять решение и выбрать свободу вместе с тобой.

– Это не так легко, любовь моя. Не только долг призывает тебя. Все эти три года мысль о возвращении к привычной для тебя, силой отобранной жизни наполняла твое существование смыслом. Это часть твоей души и твоего сердца, даже если сейчас ты не отдаешь себе в этом отчета. Ты не можешь отречься от своей цели сейчас, когда до нее рукой подать.

Она прильнула к его груди и намочила слезами тунику. Мысль о том, что она, возможно, в последний раз обнимает его, заставила ее самообладание разлететься на тысячи мелких осколков.

– Я могу от нее отречься, и мне наплевать на все это. Я ненавижу это платье и вуаль, ненавижу этих лордов в зале! Я не хочу!

Он прижался лицом к ее голове.

– Ты ненавидишь своего брата? Ты можешь отречься от него? От чести твоего рода и своего места в нем? Именно об этом ты и говоришь. Он здесь, недалеко от тебя. Повернись и посмотри на него.

Нехотя она оглянулась, посмотрела через плечо. Марк стоял возле лошадей, ему не терпелось ехать, он не смотрел на них, но она была уверена – он видел, как они обнимались.

«Мы вернемся в наш дом так же, как покинули его – рука об руку».

Риз смахнул слезы, но они продолжали струиться по лицу.

– Ты не можешь отказаться ни от него, ни от всего остального, ты не будешь знать покоя, если сейчас отступишься от всего. Ты должна ехать домой, должна расставить все по своим местам и с триумфом въехать туда, где когда-то потерпела поражение. Когда ты сделаешь это, то поймешь, как понял и я: твое место там.

Шум за ее спиной. Движение. Она услышала голос Аддиса, приказывающий людям седлать лошадей.

Джоан прижалась к Ризу, и ее ладони заскользили по его плечам и рукам, она с ужасом осознала, что касается его мускулистого тела в последний раз. В голове проносились видения – вот он работает в саду, стоит рядом с ней у позорного столба, смотрит на нее сверху вниз, достигнув апогея любви. Ее глаза были сухи: слезы подступили к горлу и сердцу, обжигая своей нерастраченной силой.

Он поцеловал ее. Последний поцелуй. Поцелуй, вкус которого она будет ощущать всю жизнь.

– А теперь ступай.

Но она не могла идти, и ему пришлось подтолкнуть ее.

Джоан не могла сдвинуться с места, она ненавидела тот долг, который должна была исполнить в силу своей принадлежности к роду де Бреконов. Если она сделает один шаг, за ним последуют другие, уводящие ее от мужчины, который столько раз спасал ее, спасал и духовно, и физически.

Его лицо напряглось, глаза потемнели.

– Ступай, прелестная голубка, пока я не начал рыдать вместе с тобой. Я всегда буду помнить клятву, которую мы дали друг другу. Наши души всегда будут вместе.

Он взял ее за плечи развернул лицом к Марку. Джоан стояла, не в силах двинуться с места, и душа ее разрывалась на две части. Ее брат смотрел и ждал. Суровое выражение его лица смягчилось, и он протянул к ней руки. Джоан оглянулась, чтобы принять окончательное решение. Но в этом ей было отказано – Риз исчез.