Шевалье Корбе с предельным вниманием неотрывно следил за лязгавшими друг о друга клинками. Верджил принял вызов Корнелла Уидерби. В другом конце просторного зала особняка, расположенного в Хэмпстеде, сошлись Джулиан Хэмптон и Адриан Бершар. Брат Адриана, Колин, и Данте составили третью пару.

– Ты делаешь успехи, – заметил Верджил, вовремя уловив движение клинка Уидерби.

– А ты нет.

Да, это так. Со времени его последней встречи с друзьями минул не один месяц. Став виконтом, Верджил утратил возможность упражняться регулярно, и серьезные занятия спортом стали для него не более чем приятным развлечением, на которое почти никогда не оставалось времени. Он не только потерял сноровку, но и почти перестал поддерживать дружбу с приятелями, так что сегодня он спешил наверстать упущенное.

Мужчины продолжали упражняться, а старый француз отрывистыми возгласами хвалил их или же отпускал критические замечания.

– Твои сестры приехали с тобой в город? – спросил Уидерби во время короткой передышки.

Горевший в глазах Уидерби огонь говорил Верджилу гораздо больше, чем ему хотелось бы знать. Он видел, как преобразилась Пен после отъезда гостей: она сияла от счастья, и это помогало Верджилу смириться с тем, что ее дружеские отношения с Уидерби перерастали в близость. Вот только у Пен был муж, который с этим никогда бы не смирился. Верджил искренне надеялся, что, если отношения Пен и Уидерби приобретут слишком интимный характер, друг проявит сдержанность, и не только ради их давней дружбы. Кто захочет, чтобы его имя упоминалось в суде в связи с преступной перепиской супруги графа?

– Они обе приехали. Шарлотте пора готовиться к первому светскому сезону.

Уидерби закатил глаза.

– Я всегда считал подарком судьбы отсутствие сестер, на которых нужно постоянно тратиться.

– Мы все влезаем в долги, и сестра точно такой же повод для этого, как и любой другой.

– Не говори за всех. Я, к счастью, платежеспособен.

Уидерби, без сомнения, пытался вселить уверенность в брата женщины, за которой ухаживал, но Верджила его признание заинтересовало не только поэтому. По всему выходило, что типография Уидерби, которую тот любил преподносить всего лишь как свое увлечение, на самом деле служила более прозаичным целям, будучи источником дополнительного дохода.

Мужчины снова скрестили клинки, но, услышав рядом шум, остановились: Хэмптон и Бершар направлялись к дверям, собираясь уезжать.

В оставшиеся минуты Верджил показал себя гораздо лучше: недостаток практики с каждым движением ощущался все меньше и меньше. К тому же виконт заставил себя собраться – он на время забыл о своем безрезультатном расследовании обстоятельств смерти Милтона, заглушил неуместные мысли о Бьянке Кенвуд и полностью сконцентрировал внимание на движениях клинка.

Шевалье приказал им остановиться и сделал короткие замечания по поводу ведения боя. Мужчины присоединились к Хэмптону и Бершару в комнате для переодеваний, а француз между тем переключился на Колина и Данте.

– Я рад, что ты с нами, Дюклерк, – сказал Хэмптон, завязывая галстук перед маленьким зеркальцем на стене. – Ты едешь в клуб?

– Нынче после полудня я должен сопровождать сестер. Пен будет заказывать наряд для первого выезда Шарлотты.

– Можешь больше ничего не говорить – даже под твоим надзором расходы окажутся просто неприличными. Но если женщин предоставить самим себе, они могут нас просто разорить.

Уже одевшись, Адриан не спеша подошел к Верджилу.

– Полагаю, ты пробудешь в городе еще какое-то время?

– Да, два-три дня.

– Тогда я заеду к тебе.

Верджил знал, зачем Адриан собирался наведаться и что обсудить. Желая получить от него сведения, которые тот собрал в своей поездке по поручению Веллингтона, Верджил совершенно не хотел делиться с ним результатами собственных расследований.

Хэмптон и Адриан вышли и приказали подать лошадей. Минуту спустя с улицы донесся стук колес подъезжающего экипажа, и послышались проклятия.

Верджил, схватив куртку, направился к выходу; Уидерби последовал за ним. Они присоединились к Хэмптону и Адриану на подъездной дорожке как раз в тот момент, когда из экипажа выскочил худощавый человек с сединой в волосах. Это был граф Гласбери, супруг Пенелопы.

– Дьявол! – прорычал он, шагая к выстроившимся перед дверью особняка мужчинам и указывая тростью на одного из них. – Вы, жалкий негодяй!

Уидерби весь подобрался. Верджил придвинулся к нему ближе, создавая живой щит, который с другой стороны замыкал Адриан.

Граф приблизился, размахивая тростью, как мечом; его дряблые губы сжались в тонкую сморщенную ниточку, а лицо с каждым шагом все больше наливалось кровью. Но конец его трости был направлен вовсе не в сторону Уидерби: граф ткнул им в грудь Джулиана Хэмптона.

– Вам меня не поймать, – проговорил граф, с каждым словом тыкая в него тростью. – Что вы о себе возомнили? Как вы смеете делать из меня дурака?

Хэмптон и глазом не моргнул: схватив рукой прижатый к его груди конец трости, он даже не оттолкнул его, а просто держал, продолжая идти вперед и оставляя графа позади себя.

Когда между ними образовалось расстояние ярдов в двадцать, он выдернул трость из рук графа и отбросил ее в сторону. Между мужчинами начался разговор, который ни Верджил, ни остальные не слышали.

Виконт не видел лица Хэмптона, но мог наблюдать за графом. Тот словно ополоумел, и причиной тому был не только гнев. В его глазах отражался ужас.

По прошествии некоторого времени граф круто развернулся и, окинув Верджила подчеркнуто презрительным взглядом, снова забрался в экипаж. В лучах утреннего солнца ослепительно блеснул геральдический знак, и экипаж тронулся.

– Черт меня подери, – с досадой пробормотал Уидерби. – Хэмптон? Кто бы мог подумать…

– Это никак не связано с графиней, – заметил Адриан.

Лицо присоединившегося к ним Хэмптона выглядело совершенно бесстрастным и ничем не выдавало вызванных разыгравшейся сценой эмоций.

– Недоразумение, – мягко проговорил он.

Мужчины велели подавать лошадей, намереваясь возвратиться в город. Собираясь сесть в седло, Верджил поймал взгляд Адриана. Кто-то пытался шантажировать графа Гласбери, и тот считал, что этот кто-то – Джулиан Хэмптон.

Бьянка просмотрела странички журнала мод и, выбрав одну из них, отложила в сторону.

Диана Сент-Джон небрежно убрала ее из числа уже отобранных страничек и вернула в общую стопку.

– Линия талии слишком высока.

В противоположном конце элегантной гостиной Пенелопа с Шарлоттой, склонив головы, совещались с мадам Тиссо насчет покроя наряда, предназначенного для первого появления Шарлотты в свете. Диана составила женщинам компанию, предложив свою помощь: они с мужем часто ездили в Париж, где у них имелся собственный дом, и она была осведомлена о последних модах даже лучше самой мадам Тиссо.

Верджил терпеливо ждал. Он почти не обращал внимания на происходящее и либо смотрел в окно, либо расхаживал по комнате.

– Что он здесь делает? – вполголоса спросила Бьянка Диану. – В подобных делах виконт может полностью положиться на вкус Пен.

Диана, склонив голову над изображением нарядного дамского платья, искоса взглянула на Верджила.

– Вероятно, его присутствие никак не связано с выбором наряда.

– Но он не отстает от нас ни на шаг. Покинув Леклер-Парк с гостями, он вернулся, когда нам пришло время отправляться в Лондон, и теперь каждый день ровно в назначенный час появляется в доме Пен, чтобы сопровождать нас, хотя визиты к модисткам, должно быть, ему скучны.

– Сестра Верджила, впервые появившись в свете, будет представлять семью. А может быть, с нами ему вовсе не скучно. Многие мужчины любят женское общество. – Диана говорила тихо, небрежно роняя слова, но ее легкая улыбка заставила Бьянку задуматься, не имела ли в виду миссис Сент-Джон общество одной из присутствующих женщин.

Бьянка приходила в ужас при мысли, что кто-то мог это предположить, тем более что Диана уже, вероятно, прослышала об эпизоде с Данте.

Сама Бьянка твердо верила, что виконт не искал ее общества. Верджил мог постоянно находиться рядом, к примеру, для того, чтобы контролировать расходы на гардероб Шарлотты. В любом случае в результате Бьянка не могла никуда улизнуть, хотя и имела такие намерения. Хуже того: ей пришлось сносить смущавшее ее присутствие мужчины, с которым она – теперь уже дважды – теряла контроль над своими чувствами.

А вот его, по-видимому, ничто не смущало. Виконт держался с таким невозмутимым видом, словно совсем забыл о том, что произошло между ними. Лишь иногда Бьянка ловила на себе его взгляд, который говорил ей о том, что он все помнит. Эти взгляды беспокоили ее, пробуждая в ней постыдные чувства.

Через ее плечо потянулась рука, и Верджил вытащил из стопки страничку с рисунками.

– Вот это. Без кружев на рукавах, в розовых тонах.

Диана Сент-Джон, поднявшись со своего места, направилась через всю комнату туда, где мадам Тиссо разворачивала великолепные вечерние шали.

– А я бы предпочла это. – Бьянка вытащила вычурное, кричащее бальное платье, щедро украшенное оборками. – Алое.

– Не мудрено, что мадам Тиссо не приняла от вас заказов. У нее свои критерии.

– Придется найти другую модистку, чтобы одеть меня так, как хотели бы окружающие. Нет смысла облачаться в нежные розовые тона, если люди все равно видят меня в алом.

– Вам не стоит об этом беспокоиться. Совершенно очевидно, что эпизод с моим братом никому не известен.

Бьянка удивленно подняла глаза. Она-то полагала, что лишь незыблемая репутация виконта временно сдерживает бурю.

– Минуло две недели, мисс Кенвуд. Если бы кто-то из присутствующих в доме узнал об этом и собирался сообщить другим, он бы уже сделал это. Так что скандала вам не видать.

– Возможно, об этом заговорю я сама.

– Не думаю. Одно дело – получить пулю из чужого оружия и совсем другое – направить дуло пистолета себе в лоб. Одного упрямства тут мало – только абсолютно отчаявшийся и потерявший надежду человек может пойти на это.

Верджил был прав – Бьянка не колеблясь выдержала бы общественное презрение, утешаясь своим скорым бегством; но чтобы намеренно очернить себя в глазах общества и таким образом получить свободу, требовалось куда больше решимости.

Бьянка подозревала, что это Верджил нашел способ расстроить ее план. Что ж, у нее в запасе есть другой.

Мадам Тиссо широким движением развернула тончайшего шелка шаль темно-сапфирового цвета с фиолетовым оттенком. Шаль затрепетала и, словно подернувшаяся рябью водная гладь, опустилась на колени Шарлотты. Модистка критически прищурилась и со вздохом отрицательно покачала головой.

– Оттенок не подходит, мадемуазель. Поскольку этот цвет теперь не моден, его должна носить лишь та женщина, которой он особенно к лицу.

Верджил подошел и взял роскошную шаль. Ткань водопадом полилась с его рук.

Мадам Тиссо заметила, что он оценил вещь по достоинству.

– Однако с подходящим нарядом фиолетовый цвет, возможно…

– Она подойдет моей подопечной.

Маленькая француженка снова посмотрела на Бьянку и несколько мгновений спустя уже накидывала шаль на ее плечи.

– Она вам очень идет, – подтвердила Диана Сент-Джон. – У вас наметанный глаз, Леклер.

Шарлотта захлопала в ладоши.

– Просто чудо как хорошо, Бьянка! Ты непременно должна приобрести ее. Смотри, какие у нее стали глаза, Пен.

– Да, вы должны получить ее, – повторил Верджил. – И фиолетовый наряд, пожалуйста, мадам Тиссо. Что-нибудь скромное и сдержанное.

– Конечно, лорд Леклер.

Мадам Тиссо препроводила Бьянку в свою святая святых, и началось снятие бесчисленных мерок и подбор тканей. Через час Бьянка снова появилась в комнате, где ее ждали Пенелопа, Диана и Шарлотта. Опекун, по велению которого была потрачена порядочная сумма из ее состояния, исчез.

Это означало, что между ней и несколькими часами свободы стоит одна Пенелопа.

– Давайте вернемся пешком, – предложила Бьянка, когда лакей Пен, Роджер, унес завернутую шаль в экипаж.

– О нет, ради Бога, – воскликнула Шарлотта. – Я так устала! Откуда у тебя еще берутся силы, Бьянка?

– Это мое наказание – я, пока не устану, становлюсь такой беспокойной, что со мной просто беда.

При слове «беда» Пен побледнела.

– Нынче вечером мы едем в театр. Вам следует отдохнуть.

– Мне действительно нужно пройтись, Пен. Почему бы вам с Шарлоттой не взять миссис Сент-Джон в свой экипаж, а я пойду за вами пешком. Я отлично знаю дорогу.

Пен огляделась вокруг в поисках поддержки, но Бьянка уже знала, что генерал покинул поле боя.

– Если бы меня не ждал муж, я тоже прогулялась бы с вами. – Диана Сент-Джон незаметно подмигнула Бьянке. – Городскую жизнь можно почувствовать, только побродив по улицам. Почему бы не позволить ей пройтись, Пен, тем более что с ней без этого, как она сама изволила выразиться, «просто беда».

– Ну, если вы так настаиваете. Я должна оставить с вами Роджера. Прошу вас, не задерживайтесь и смотрите не заблудитесь.

– Вряд ли я заблужусь в сопровождении Роджера.

Дамы уехали в экипаже, а Бьянка отправилась в прямо противоположном направлении. Роджер последовал за ней.

– Смею поинтересоваться, мисс Кенвуд, куда мы направляемся? – отважился он наконец спросить через полчаса.

– В Сити.

– В Сити? Там нет ничего интересного, и это слишком далеко. Будет лучше, если мы повернем назад. Миледи не велела вам задерживаться.

Бьянка уже собралась ответить, но тут ее внимание привлек проезжавший мимо экипаж. Она обернулась и посмотрела ему вслед, уверенная, что видела в окне экипажа Найджела, а в полумраке напротив него фигуру женщины.

Слуга ждал, хотя его терпению, похоже, подошел конец.

– Этот поход, несомненно, отвлекает вас от других обязанностей, Роджер. Наверное, мне лучше взять экипаж. Покажите, где его можно нанять, и можете возвращаться домой.

Не успела она договорить, как лакей отрицательно замотал головой. Сознавая, что потерпела полное фиаско, Бьянка вздохнула и продолжила путь. Лучше бы исполнить ее намерение без свидетелей, но даже если бы она знала, что Роджер проговорится, и его слова достигнут ушей Верджила, то все равно сделала бы это.

Мысленно произнесенное имя Верджила немедленно явило перед глазами девушки его образ, а затем словно по волшебству появился сам Верджил, легок на помине. Возле Бьянки притормозил парный двухколесный экипаж, и она, подняв голову, увидела его с поводьями в руках.

И какой черт заставил его поехать именно по этой улице!

Верджил спустился из экипажа, и слуга поспешил придержать лошадь.

– Я отвезу мисс Кенвуд домой, Роджер. Вы свободны.

Лакей покорно повернулся, а Верджил жестом пригласил Бьянку в экипаж.

– У меня пока нет намерения возвращаться домой, Леклер. Можно, я еще погуляю?

– Это ничего не изменит. Куда бы вы ни направились, я буду сопровождать вас.

Бьянка, опершись на его руку, неохотно села в экипаж, после чего он устроился рядом.

– Куда прикажете отвезти вас?

– В Сити. Я хочу повидаться с мистером Питерсоном.

Верджил и глазом не моргнул.

– Хорошо, что мне случилось проезжать мимо, ваше затянувшееся отсутствие очень встревожило бы Пен. Вам не годится долго задерживаться, пусть даже и в сопровождении лакея.

Словно стрелой Бьянку пронзила мысль: хватает же наглости этому человеку упрекать ее за то, что она не может смириться с ограничениями, которые он сам же ей навязал. В ней снова поднялось раздражение, и она этому только порадовалась – оно заключало ее сердце в стальной панцирь, притупляя чувства, овладевавшие ею наедине с Верджилом, – смущавшие, сбивавшие с толку, опасные…

– Кажется, мой кузен Найджел в Лондоне, – сказала Бьянка, когда они влились в поток других экипажей.

– Да, приехал несколько дней назад.

– И до сих пор не навестил Пенелопу?

– Он приезжал вчера.

– Как странно: Пен не говорила, что Найджел оставлял свою карточку.

– Она не видела его карточки, потому что я перехватил ее у дворецкого.

Бьянка повернула голову и с удивлением уставилась на виконта.

– А вам не кажется, что Пен будет оскорблена такой вольностью с вашей стороны?

– Вряд ли, ибо он искал встречи не с ней. – Верджил проговорил это так невозмутимо, словно дело вовсе не касалось Бьянки.

– Вы обнаружили, что ко мне приходил кузен, и скрыли от меня это? Да как вы смели!

– Успокойтесь, иначе все подумают, что мы ссоримся.

– Мы и правда ссоримся. Пора нам с вами, дядя Верджил, достичь взаимопонимания относительно некоторых моментов.

– Лучше зовите меня Леклером. Меня обескураживает то обстоятельство, что женщина, которую я целовал, обращается ко мне «дядя Верджил».

Бьянка в изумлении воззрилась на него.

– Ничего себе! Как смеете вы так хладнокровно ссылаться на это обстоятельство, имея надо мной полную власть!

– Я не ссылаюсь на это обстоятельство и не думаю о нем хладнокровно – я просто указал вам на то, что обращение «дядя Верджил» звучит весьма эксцентрично. Что до вашего кузена, то я не одобряю тот интерес, который он к вам проявляет.

– Судя по тому, чей интерес ко мне нашел поддержку с вашей стороны, отсутствие вашего одобрения может считаться наилучшей рекомендацией и вселяет определенные подозрения относительно мотивов, которые вами движут.

– Простите, но у меня нет намерения вступать с вами в перепалку. Я просто запрещаю вам видеться с кузеном наедине, и вынужден настаивать на том, чтобы вы его не поощряли. Мое решение вызвано отнюдь не стремлением соблюсти интересы моего брата, а лишь желанием защитить вас. Не думаю, что Найджел Кенвуд на самом деле таков, каким кажется.

Должно быть, до Верджила дошли слухи о тайной гостье Найджела.

– Не таков, каким кажется? Боже правый! Силы небесные! Какая неожиданность! – Смятение, боль и обида, копившиеся в Бьянке все эти три недели, вырвались наружу, и она дала волю своему гневу. – Какое тонкое наблюдение! Вы уж простите, если эта ужасная новость не потрясла меня. По-моему, в вашем обществе утонченных людей нет ни одного человека, который являлся бы тем, за кого себя выдает. Бабушка Эдит предупреждала меня о безнравственности и аморальности английской аристократии, и теперь я начинаю понимать, что она имела в виду. Как вы смеете судить Найджела! Может, Найджел и не таков, каким кажется на первый взгляд, но он притворяется ничуть не больше вашего и, по крайней мере не строит из себя праведника. А вы, имея невесту, не только заигрываете со своей подопечной, но и ко всему прочему содержите любовницу в Ланкашире.

Верджил почти не выдал своих чувств. Но только почти. В глазах его промелькнула тревога, красноречивее всяких слов доказавшая Бьянке, что ее обвинение попало в цель.

Шарлотта оказалась права насчет его поездок в северное имение. У него там женщина.

Гнев Бьянки тут же иссяк; в безысходном отчаянии она бессильно откинулась на спинку сиденья.

Глубина собственного разочарования ошеломила ее. Подозрение, обретавшее реальные черты, лишало поцелуи Верджила искренней страсти, превращая их в низменную прихоть.

– Флер мне не невеста, – наконец проговорил Верджил.

– Важно не это, Леклер.

Погруженный в глубокое раздумье, Верджил поехал медленнее.

– Кто сказал вам, что у меня любовница?

– Не беспокойтесь, никто из ваших гостей не делал подобных предположений. Прислуга тоже не разводит сплетен. Об этом подозревают лишь ваши близкие. А что же еще могло стать поводом к столь частым отлучкам в северное имение? Это предположение Шарлотты, но я склонна считать, что первыми об этом догадались Пенелопа и Данте.

Бьянке безумно хотелось, чтобы Верджил опроверг ее слова, она даже была согласна на ложь. Одним обманом больше, одним меньше, какая разница?

Но Верджил хранил молчание, петляя по узеньким улочкам Сити, и все больше и больше хмурился. Бьянка чувствовала себя опустошенной и потому обрадовалась, что и ему дала повод для беспокойства. Публичный скандал после истории с Данте было бы легче снести, чем это скрытое от посторонних унижение.

Девушка вошла в контору мистера Питерсона, окончательно утвердившись в своем намерении навсегда избавиться от опеки Верджила и вычеркнуть его из своей жизни.

Адвокат с облегчением улыбнулся, обнаружив, что Бьянка одна. Верджил, проводив ее до конторы, отбыл по своим делам.

Она начала без предисловий, пренебрегая необходимыми вежливыми формальностями:

– Не сочтите за грубость, мистер Питерсон, но за мной скоро вернется виконт, а потому времени у меня в обрез, и я сразу перейду к делу. В своем последнем письме вы упомянули, что ждете новостей. Оказавшись в Лондоне, я решила, что проще явиться к вам и выслушать их от вас лично.

– Я раздобыл по вашей просьбе имена некоторых лиц, проявивших интерес к покупке вашей доли в компаниях. Большинство запросов имели целью лишь прозондировать почву, но один из них сделан с твердым намерением. – Адвокат порылся в каких-то документах. – Вот он. Предложение касается только фабрики: она приносит прибыль. Во-первых, дело уже налажено, а во-вторых, ваша доля составляет сорок пять процентов. Управляющему фабрикой, мистеру Кларку, тоже принадлежит сорок пять процентов: лет шесть назад, когда фабрику только построили, ваш дед внес за него более половины начального капитала.

– Кому же теперь принадлежит остальное?

– Ваш дед являлся владельцем контрольного пакета акций, остальные десять процентов он завещал своему внучатому племяннику Найджелу Кенвуду с тем, чтобы доход с этих процентов шел на содержание Вудли.

– Кто-то хочет купить фабрику сейчас?

– Чтобы выведать подробности у клерка адвоката Адама Кенвуда, мне потребовалось несколько пинт пива. Так вот, серьезное предложение поступило от неких мистера Джонстона и мистера Кеннеди. Найджел Кенвуд жаждет продать свою долю, но управляющий фабрикой, мистер Кларк, отказался. Мистер Джонстон и мистер Кеннеди требуют основной доли и полного контроля над фабрикой. Стало быть, без согласия одного из главных собственников десять процентов нового баронета им погоды не делают.

Оценив полученную информацию, Бьянка поняла, что возвращение в Балтимор ей обеспечено.

– Я одна из двух главных собственников. Если я продам свою долю, а Найджел свою, управляющий потеряет контроль над фабрикой.

– Верно. Если бы новые владельцы честно выплачивали ему проценты с дохода, он ничего бы не потерял. Но владельцы меньшей доли зачастую не получают той выгоды, которую получают владельцы контрольного пакета, поскольку очень просто объявить о несуществующих издержках и отвлечь выделенные для этого средства в иные каналы. Я не в коей мере не желаю возводить напраслину на мистера Джонстона и мистера Кеннеди, но они деловые люди, владельцы фабрик, а это, как правило, весьма сомнительные типы, несмотря на все их богатство.

Адвокат ясно дал понять, что подобные люди, безусловно, ниже его, мистера Питерсона, который и сам едва ли мог похвастаться высоким происхождением.

– И что на это предложение ответил мой опекун?

– Виконт его рассматривает. Он запросил данные о финансовом положении фабрики, но мистер Кларк медлит с ответом. Он, несомненно, решил всячески воспрепятствовать сделке. А клерк, с которым я коротал время в питейном заведении, отметил, что виконт, по всей видимости, склонен сохранить долю, так как она и в самом деле приносит немалый доход.

Это означало, что доля и в будущем будет приносить немалый доход. Так кто же узнает, если часть следующего поступления будет «отвлечена в иные каналы», а именно на счет, который мистер Питерсон открыл для Бьянки? Совсем немного – ровно столько, сколько необходимо для того, чтобы они с Джейн смогли добраться до Америки.

Если пообещать управляющему не продавать долю по достижении совершеннолетия, он, возможно, ухватится за ее предложение, сочтя его взаимовыгодным деловым соглашением.

– Мистер Питерсон, извольте изложить письменно всю информацию по этой фабрике.

Этим вечером Бьянка с Верджилом и Пенелопой ездили в театр. На ней была – как она думала, в первый и последний раз – синяя шелковая шаль. Бьянка намеревалась, покидая Англию, оставить ее. Роскошь нежно обнимавшего ее плечи шелка напоминала о жизни, которую сулило наследство и от которой она скоро откажется.

Бьянке не хотелось возвращаться в Балтимор, не посетив Милан. Несмотря на отчаянную решимость, которую она демонстрировала Верджилу, девушка очень сомневалась, что найдет способ исполнить планы и осуществить свою мечту. Она представила, как в возрасте бабушки Эдит станет размышлять о том, что могло бы быть и чего не случилось.

Возможно, ей все-таки не стоит отказываться от всего наследства. Может, хватит и половины…

И тотчас Бьянка мысленно сурово отчитала себя. Если она начнет выискивать оправдания для того, чтобы воспользоваться частью нажитого грязными средствами состояния Адама, то, в конце концов, соблазнится роскошью, которую обещает все наследство. Нет, она вернется в Балтимор такой же бедной, как и покинула его.

Происходящее на сцене мало занимало Бьянку: кроме нравственных споров с самой собой, внимание девушки также отвлекал сидящий рядом мужчина, одно лишь присутствие которого воспламеняло ее. Сердце Бьянки обмирало, стоило ему пошевелиться, и одновременно собственная чувствительность приводила ее в бешенство, особенно после их нынешнего разговора.

Но ничего, она вернется в Балтимор, причем очень скоро. Дома она сможет, наконец, забыть виконта, рядом с которым теряла голову, даже зная, что он подлец и притворщик.

Уединившись в своей комнате, Бьянка нашла оставленное там для нее письмо. Это было послание Адама Кенвуда Милтону. В нем Адам соглашался на предложение Милтона пожертвовать на благотворительность сумму, равную той, что он скопил, занимаясь морскими перевозками, и тем самым искупить свою вину за участие в работорговле.

К письму прилагалась записка от нынешнего виконта Леклера:

«Я нашел это послание среди бумаг моего брата и решил, что вам оно будет небезынтересно. Нынче я посетил адвоката Адама с тем, чтобы удостовериться в исполнении высказанных в его письме намерений. Три года назад обещанное было исполнено, унаследованные вами деньги чисты, и в том, чтобы принять их, нет ровно ничего предосудительного. Как оказалось, Адам осознал справедливость предъявляемых ему сыном обвинений».

Бьянка уставилась на буквы записки, смысл которой слишком медленно доходил до нее. Наконец ее сердце забилось от радостного возбуждения. Возвращение в Балтимор отменяется!

Бьянка представила, как Верджил, оставив ее у мистера Питерсона, отправляется к адвокату, чтобы выяснить все тонкости вопроса. Он сделал это не в своих интересах: открывшаяся правда возвращала ей ее мечту, которую Верджил не одобрял.

Благородство виконта глубоко тронуло Бьянку. Раздражение на вмешательство Верджила в ее жизнь тотчас улетучилось, и ее сомнения относительно его нрава отошли на второй план. Даже сама ее мечта как-то поблекла: благородный жест Верджила, открывшего правду, изменил все.

Может быть, он и притворщик, может быть, он и опасен, но, расставшись с ним, она будет ужасно тосковать.