Глава 8
— Спасибо, — сказала Кэтрин, вытерев рот салфеткой. — Все было очень вкусно.
На самом деле куриный бульон был жидковат, к тому же повар пожалел специй. Но голодный человек не замечает вкуса, ему лишь бы насытиться.
Верити спросила у жены рыбака (той, что указала ей на Кэтрин), где они могли бы поесть за плату. Так они оказались в доме одной вдовы, у которой на плите каждый день стояла кастрюля с тушеным мясом.
Дрянная краска домика облезла — видимо, под воздействием соленого ветра, — столы и стулья были обшарпанными, но из окна кухни открывался красивый вид на море.
Кэтрин больше молчала. Верити рассматривала ее исподтишка. Девушка была явно благородного происхождения. Такого, как Дафна и Одрианна. Ее поведение за столом говорило о том, что она знакома с правилами этикета и научилась им совсем не так, как пришлось Верити.
— Вы очень добры, — сказала Кэтрин, вставая, — но мне надо идти.
— Куда вы пойдете?
Кэтрин опустила глаза. Верити поняла, что на этот вопрос у девушки ответа не было.
К сожалению, сейчас ситуация была иной, нежели при ее встрече с Дафной на берегу Темзы. Она накормила Кэтрин, но не могла предложить ей ночлег, а наутро вести себя так, будто она пригласила Кэтрин погостить какое-то время в своем доме. Тогда, два года назад, прошло две недели, прежде чем Дафна официально предложила ей поселиться в своем доме.
— У вас есть деньги? — спросила Верити.
— Нет, денег у меня нет, но у меня есть кое-какие вещи, которые я могу продать.
Хорошо бы, если бы это были драгоценности.
— Сядьте, пожалуйста. — Верити понизила голос, чтобы сидевшая в соседней комнате с вязаньем в руках вдова не могла ее услышать. — У меня есть подруга. К сожалению, она живет не здесь. Но я думаю, что вы можете какое-то время пожить у нее. То есть, пока вы не решите, куда вам идти.
— Она захочет… Я не могу рисковать…
— Она ни о чем не будет вас спрашивать, так же как я. Хотя у меня есть всего один вопрос, и я прошу вас ответить на него честно. Эта женщина мне как сестра, и я не смею подвергать ее какой-либо опасности. — Верити еще больше понизила голос. — Вы сделали что-то плохое? Вы скрываетесь, потому что совершили какое-то преступление?
Кэтрин покачала головой. Ее карие глаза наполнились слезами, выражение лица стало печальным.
— Я не преступница. Я не скверная, не глупая, не никчемная и даже не непослушная.
Такого полного и откровенного ответа Верити не ожидала, и у нее защемило сердце. Она вдруг снова почувствовала себя девочкой, чужой в собственном доме, прячущейся от двух людей, которых приводило в ярость само ее существование. Эти люди обращались с ней жестоко и постоянно оскорбляли.
Она взяла руку Кэтрин, чтобы успокоить девушку.
— Вы не такая, хотя кто-то, наверное, повторял это вам все время, день за днем. Если я права, то хорошо, что вы сбежали.
Попытка утешить девушку привела к тому, что Кэтрин разразилась душераздирающими рыданиями.
Верити обняла ее. Вдова из любопытства заглянула было на кухню, но Верити прогнала ее. Она пыталась успокоить Кэтрин, но кончилось тем, что сама начала плакать.
На нее нахлынули воспоминания. Это были не образы, а эмоции — чувство страха и, отвратительное ожидание наказания. Ей было понятно бунтарство, которое она слышала в рыданиях Кэтрин. Но это был хороший знак и очень нужный. Кэтрин надо было выплеснуть свой гнев и избавиться от него навсегда.
Постепенно Кэтрин утихла в объятиях Верити, время от времени всхлипывая. Потом освободилась и вытерла слезы.
Они посмотрели друг другу в глаза. В их взглядах было понимание, более глубокое, чем обычно бывает между чужими людьми.
Верити решила, что обязательно должна помочь Кэтрин. Она понятия не имела, сколько будет стоить дорога до Камберуорта и можно ли вообще найти в этой деревушке почтовую карету. Придется купить еды и оплатить ночлег, но…
— Пойдемте со мной, Кэтрин. Нам еще многое надо сделать.
* * *
Куда она, черт побери, подевалась?
Хоксуэлл обошел все магазины, зашел во все отели, побывал даже в церквушке и на кладбище. Потом прошел по набережной вдоль домов.
Поиски Верити раздражали его. Он был почти уверен, что она солгала ему и на самом деле наняла экипаж и сбежала. Он уже принял решение и хотел сказать ей о нем, прежде чем здравый смысл возобладает над альтруизмом. После нескольких блаженных дней, когда он позволил себе думать, что все проблемы решены, мысли о деньгах снова начали его угнетать.
Все теперь будет как было. Опекун по-прежнему будет владеть всем ее богатством, пока не решится вопрос об аннулировании их брака. А это может тянуться годы. Мысли о том, что снова наступит неопределенность, не улучшили его настроения, что бы он там ни решил.
Он продолжал искать глазами женщину в бледно-желтом платье и простой соломенной шляпке. А когда практически столкнулся с ней, то не сразу понял, что это она. С ней была девушка приблизительно того же возраста, темноволосая и кареглазая. Они так серьезно что-то обсуждали, что Верити и не заметила, когда он загородил им дорогу.
Узнав его, она вздрогнула, как ребенок, которого застали за кражей сладостей.
— Лорд Хоксуэлл! Неужели прогулка на яхте уже закончилась? Так скоро?
— Мне надоело болтаться в море, и я попросил высадить меня на берег. Я вас искал.
— О! Я просто гуляла…
Он посмотрел на ее спутницу, которая не поднимала глаз.
— Лорд Хоксуэлл, это моя подруга Кэтрин… Джонсон. Кэтрин, это граф Хоксуэлл.
Глаза Кэтрин расширились от страха.
— Вы оказали мне честь, милорд. Разрешите попрощаться, чтобы вы…
— Никуда вы не пойдете. Мисс Джонсон нечаянно отстала от своей компании, лорд Хоксуэлл, и, похоже, они уехали без нее. Я взялась помочь ей найти какой-нибудь транспорт, чтобы добраться домой. Не согласились бы вы нам помочь?
— Разумеется. Я уверен, что мы сможем нанять экипаж или по крайней мере двуколку, мисс Джонсон.
— Она живет довольно далеко. Однако на двуколке вы сможете добраться до постоялого двора, мисс Джонсон, и уплатить там за дорогу до вашего дома. — Верити улыбнулась. — Так ведь можно, лорд Хоксуэлл, не так ли?
— Конечно. Я постараюсь все устроить.
— Вы очень добры, сэр, — промямлила мисс Джонсон.
— Здесь неподалеку есть магазин, где продается всякая всячина, — сказала Верити. — Мы подождем там, пока вы найдете какой-либо транспорт, лорд Хоксуэлл.
Он поклонился и отправился выполнять поручение Верити.
Кэтрин положила вещи, купленные в магазине, в свою сумку. Туда же она сунула несколько банкнот, которые дала ей Верити.
— Не знаю, как вас благодарить. У вас доброе сердце.
— Я рада помочь. Мы ничего не сможем сделать с вашей одеждой. Вам придется путешествовать в этом же платье. Но тем мылом, что мы купили, вы сможете ночью что-то выстирать. — Верити отвела Кэтрин в дальний угол магазина, где их не могли услышать. — Мне надо быстро написать записку, пока не вернулся лорд Хоксуэлл. Думаю, графу будет нетрудно найти двуколку.
За несколько пенсов она купила бумагу, ручку и чернила.
Она черкнула несколько строчек Дафне, попросив ее дать Кэтрин ночлег на пару дней. А дальше Дафна должна сама решить, может ли она оказать гостеприимство девушке на более долгий срок.
Сложив записку, она отдала ее Кэтрин.
— Вы запомнили, как найти поместье «Редчайшие цветы», когда будете в Камберуорте?
Кэтрин кивнула. А Верити, собравшись с духом, сказала:
— Я вас оставлю здесь, чтобы вас нашел лорд Хоксуэлл, Кэтрин. Он посадит вас в двуколку и отправит в дорогу. А у меня еще есть дела, и я не могу ждать его вместе с вами.
Кэтрин нахмурилась.
— Я не понимаю.
— Передайте ему, что я встречусь с ним здесь через какое-то время. Он будет вести себя с вами, как джентльмен, так что не обращайте внимания на то, как он отреагирует на мое отсутствие, Кэтрин.
Кэтрин была явно напугана. Верити сжала ее руку.
— Вы нашли дорогу сюда самостоятельно. Найдете и дорогу до Камберуорта. В добрый путь, Кэтрин. Я уверена, что когда-нибудь мы с вами снова встретимся.
* * *
Посадив Кэтрин в двуколку, Хоксуэлл подождал Верити минут десять, а когда она не пришла, понял, что она его обманула.
Он пошел по улице, заглядывая по пути в магазины, хотя знал, что там ее нет. Она сбежала. Давая ему обещание, она бессовестно лгала, и, пока он искал двуколку для мисс Джонсон, сама нашла себе транспорт. Он предупредил ее, что непременно разыщет ее, если она сбежит, но на самом деле понятия не имел, куда она могла уехать.
Он дошел до конца старой части деревни и пошел по пляжу, чтобы посмотреть, далеко ли в море яхта Саммерхейза и сможет ли он подозвать его к берегу.
Пока он стоял, щурясь на солнце, в соседнюю бухту стала заплывать рыбацкая лодка, которая привлекла его внимание. Женщин в лодке не было, но это навело его на мысль, что эту деревню соединяли с миром не только дороги.
Какой же он идиот! Он взял с нее обещание, что она не станет нанимать экипаж, но на берегу моря это и не обязательно. Возможно, она действительно боится воды, но, при ее решительности, легко может преодолеть эту боязнь.
Круто развернувшись, он пошел вдоль берега к рыбацким лодкам.
— Вы не могли бы поторопиться? — в отчаянии спросила Верити.
— Если ветер не будет попутным, то до берега мы доберемся не раньше чем через шесть часов.
У нее внутри все сжалось при мысли, что она будет во власти моря так долго. Она наблюдала, как сын рыбака подкатил к лодке бочонок, а потом поднял его и положил на дно лодки. Она и не подозревала, что спустить на воду небольшую лодку займет так много времени.
— Все готово, — сказал рыбак и протянул ей руку. — Прыгайте в лодку, и мы отчалим.
Она не слишком ловко перешагнула через борт, после чего рыбак и его сын начали отвязывать лодку. Страх оттого, что ее поймают, сменился восторгом — она сбежала. Она села спиной к морю, чтобы еще больший страх не испортил ее радости.
По мере того как лодка отплывала все дальше в море, дома на берегу становились все меньше, зато воды вокруг становилось все больше. Она старалась не думать о том, что может подняться большая волна и проглотить ее, но тут ее внимание привлек человек, направлявшийся к ним вдоль берега.
Хоксуэлл.
— Поторопитесь. Я добавлю фунт, если вы прибавите ходу, добрый человек.
Сын рыбака начал разворачивать парус.
Они уже были примерно в ста ярдах от берега, когда Хоксуэлл заметил их. Он бросился бежать по короткому пирсу и остановился на самом его конце. Она почувствовала, как волна его ярости докатилась до нее по воде.
Он кричал, приказывая лодке вернуться.
— Кто это? — спросил сын рыбака. Его отец пожал плечами.
— Какой-то джентльмен. Вы его знаете, мадам?
— Он так далеко, что я не могу его разглядеть, тем более что слепит солнце. Не бойтесь, я заплачу, добрый человек. Напоминаю вам, что, как только мы выйдем в открытое море, мы должны повернуть на север.
Хоксуэлл размахивал руками, приказывая лодке вернуться. Но она полагала, что он скоро сдастся.
— А что он кричит?
Рыбак приложил ладонь к уху.
— Трудно сказать. Похоже… вроде… «похищение». — Рыбак насторожился. — Похоже, он обвиняет нас в похищении.
— Какая ерунда, — сказала Верити. — Я попросила вас отвезти меня на север, и попытка этого незнакомца вмешаться в то, что его не касается, выходит за всякие рамки.
К сожалению, Хоксуэллу удалось привлечь внимание рыбака, и тот снова приложил ладонь к уху. Крики Хоксуэлла казались Верити лишь клекотом чаек, и она сомневалась, что рыбак сможет что-нибудь разобрать.
— Он твердит одно и то же имя. — Рыбак снова приложил ладонь к уху. — Эрл Оксел? Мэрл Фокселл? — Внезапно он опустил руку и посмотрел на своего сына. — Я думаю, он говорит, что он граф Хоксуэлл.
— Может, ему тоже надо на север, — предположил сын. — Могли бы захватить его с собой.
Рыбак задумался. Сын перестал возиться с парусами. Верити пришла в отчаяние.
— Если он действительно граф, в чем я сомневаюсь, у него была бы собственная яхта, — сказала она. — Вряд ли ему понадобилась бы рыбацкая лодка.
— Верно, — сказал рыбак, почесывая подбородок. Он посмотрел на берег, где Хоксуэлл стоял в позе победителя — расставив ноги и скрестив руки на груди. — Но он похож на благородного джентльмена. Вполне мог бы быть графом. Хотя я в жизни не видел ни одного графа.
— А я видела, — сказала Верити. — Они выглядят гораздо представительнее, чем этот человек.
— Он опять кричит. Давайте подплывем поближе, чтобы узнать, что ему надо.
— Нет! — завопила Верити.
— Это займет всего минуту или две. Если он граф, то нехорошо просто уплыть, не так ли? Мне жена уши надерет, если я упущу шанс заработать…
Лодка начала разворачиваться и вскоре оказалась совсем близко к берегу.
— Вы правильно сделали, что вернулись, — крикнул Хоксуэлл рыбаку. — Не то вам пришлось бы иметь дело с судьей.
— За что? — выпучил глаза рыбак.
— За похищение моей жены.
— Что вы такое говорите? — Рыбак, испуганный, повернулся к Верити.
— Вы меня не похитили. Если вмешается судья, в чем я сомневаюсь… это все пустые угрозы… я поклянусь, что наняла вашу лодку и…
— Если я говорю, что это похищение, так оно и есть, — отрезал Хоксуэлл. — Сейчас же возвращайтесь, или будете иметь дело со мной.
— Если вернетесь на этот берег, вы будете иметь дело со мной, — пригрозила рыбаку Верити.
Рыбак опять почесал подбородок. Потом снял шляпу и поскреб в затылке. Он посмотрел сначала на Хоксуэлла, потом перевел смущенный взгляд на Верити.
— Сами понимаете, мадам, что я не хочу встревать в семейный скандал. Нам лучше вернуться. — Он дал знак сыну, и тот направил лодку к Хоксуэллу.
Верити злилась всю дорогу. Еще бы три минуты, и… Лучше было вообще не пытаться, чем позволить удаче отвернуться от нее.
Когда они подплывали к берегу, Хоксуэлл, видимо, уже немного остыл. Он улыбался так, словно приветствовал возвращение старого друга из Франции, притом на корабле, предназначенном для королевских особ. Но Верити ему не удалось одурачить.
Лодка подплыла к пирсу, и Хоксуэлл подошел к лодке.
— Решила проверить свою смелость, моя дорогая? — Он улыбнулся рыбаку. — Она же боится моря. Если бы вы отплыли немного дальше, она начала бы кричать и требовать, чтобы вы высадили ее на берег.
— Значит, нам повезло, милорд.
— Еще как! — Все еще улыбаясь, он протянул руку Верити. — Иди сюда, дорогая. А вам, джентльмены, не обязательно привязывать лодку.
Она подчинилась. Больше все равно было некуда идти. Он обхватил ее за талию и, будто она вообще ничего не весила, легко поднял над бортом и опустил рядом с собой. Лодка начала отплывать обратно в море.
Вид у Хоксуэлла был не слишком довольный. А у нее он был и вовсе несчастный.
— Вы будете рады узнать, что мисс Джонсон уже на пути к своему дому.
— Спасибо. Я знала, что вы справитесь с этим гораздо лучше, чем я.
— В следующий раз, когда стану брать с вас обещание не исчезать, я буду действовать как юрист и перечислять все возможные виды транспорта.
Он был не настолько рассержен, как она ожидала. Больше озадачен, как ей показалось.
— Неужели вы до такой степени не уверены в своих способностях убеждать, Верити? Вы не дали мне шанса принять или отвергнуть предложение, которое вы сделали мне прошлой ночью.
— Мне представилась редкая возможность, и я ею воспользовалась. Поскольку, как мне кажется, вы не слишком рассердились, могу я надеяться, что вы решили принять мое предложение?
— Я долго его обдумывал: может, следует поступиться гордостью. Именно поэтому я попросил Саммерхейза высадить меня на берег, чтобы разыскать вас.
— Так вы приняли решение?
— Пока нет. Давайте прогуляемся обратно. Я еще подумаю, а также постараюсь забыть свое раздражение по поводу вашего небольшого приключения.
Они шли назад к главной улице, и она молчала, давая ему возможность сколько угодно размышлять. Только бы ее попытка бегства не изменила его решения в худшую сторону. Неужели он настолько жесток и глуп, что заставит ее жить с ним в браке?
Она стала вспоминать свой дом, и настроение у нее улучшилось. Он примет ее предложение. Обязательно примет. Она в этом уверена.
Они дошли до конца деревни и спустились на берег. Погода была прекрасной. Морской ветер надувал паруса многочисленных яхт. Далеко в море они разглядели яхту Саммерхейза, который все еще таскал из воды рыбу. Пройдет не менее часа до того, как яхта вернется.
Останься он на яхте, Верити была бы уже в многих милях отсюда, прежде чем ее бы хватились. Она с большим успехом доказала, что может причинить гораздо больше неприятностей, чем мужчина в состоянии вынести за всю свою жизнь.
— Давайте прогуляемся в этом направлении, — предложил он и повел ее дальше по берегу, за деревню.
Деревня была расположена в небольшой бухте, а дорога, по которой они шли, поднималась немного в гору, петляя между небольшими холмами и скалами. Открывавшийся отсюда вид был великолепен. На горизонте виднелись большие корабли, направлявшиеся в устье Темзы.
— Я хочу поговорить с вами о вашем предложении, — сказал он и, сняв плащ, постелил его на клочок зеленой травы между скалами, чтобы она могла сесть. Место было настолько уединенное, что мир никогда не узнал бы, что, продав за деньги данное перед алтарем обещание в верности, сейчас он продаст и свою честь.
Хороший человек, лучший, чем он, отпустил бы ее на свободу и не стал бы брать деньги в качестве компенсации за потерю всего ее богатства. Но он не может позволить себе быть хорошим.
Она села и улыбнулась, явно настроенная оптимистически. Ее глаза блестели оттого, что все решилось так быстро.
А он смотрел на нее, и в его памяти ярко всплыло воспоминание о прошлой ночи и ее голой ноге. Как же трудно было отпустить эту ногу! Хотелось целовать ее от щиколоток до бедра и еще выше. Он глубоко вдохнул, и ему удалось избавиться от этого видения.
Она сидела вытянув ноги, как девочка, и сквозь подол желтого платья просвечивали ее щиколотки. Хоксуэлл отметил про себя, что ей не помешали бы новые туфли.
Он сел рядом и сказал:
— Мне надо кое-что узнать. — На самом деле это его гордость и самомнение желали ответа на тот вопрос, который он собирался ей задать. — Если я соглашусь с вашим планом, вы намерены выйти замуж за кого-то другого? Вы все это затеяли ради другого мужчины?
— Нет никакого мужчины, который меня ждет, если вы это имеете в виду. Я, конечно, могу выйти замуж, если встречу мужчину, который мне подойдет.
— Такого, которого одобрил бы ваш отец. Того, кто хорошо управлял бы вашим наследством, не так ли?
— Да.
— Такого человека, как мистер Тревис?
Она рассмеялась.
— Мистер Тревис? Нет, не такого. Мистер Тревис еще старше, чем вы.
Ему, возможно, не понравилось бы, что она говорит о нем как о старике, если бы его внимание не было приковано к ее смеющемуся лицу. Оно выглядело чувственным и притягивало взгляд.
— Мне всего тридцать один год, Верити. Хотя я на десять лет старше вас, мне еще далеко до подагры и вставных челюстей.
— Я лишь хотела сказать, что мистер Тревис для меня слишком стар. Я не собираюсь выходить за него замуж. А если выйду замуж, вы все равно будете получать обещанный доход. Повторяю, мы оформим это до того, как мой будущий муж сможет вмешаться или все отменить. Отец не раз говорил мне, что в Англии все можно решить с помощью правильного контракта.
— Мне просто надо было знать.
— Я так и думала. — Она сказала это по-доброму, будто понимала мужскую логику и то, почему ему надо было это знать. — Так мы пришли к согласию, лорд Хоксуэлл? Вы поможете мне исправить несправедливость?
— Я все еще об этом думаю, — вырвалось у него почти против воли.
Он же хотел сказать что-то совершенно другое, но его внимание неожиданно отвлек выбившийся из-под соломенной шляпки локон. Этот локон на бледной коже ее лба почему-то выглядел невыносимо эротично. Это свело его с ума. Вообще вся она сводила его, с ума.
— Может, вам стоит убедить меня?
— Убедить?
— С помощью поцелуя. Если я дам свое согласие на ваше предложение, вы, наверное, скажете, что поцелуи закончились вместе с моими претензиями. Я хочу получить один поцелуй. Пока мы с вами женаты и до того, как наш союз будет официально расторгнут.
Она понимала, что он ее дразнит.
— Вы хотите, чтобы я поцеловала вас до того, как вы сообщите мне о своем решении?
— Да, но поцелуй должен быть не таким, как прошлой ночью. Чтобы вы не просто клюнули меня в губы, а поцеловали по-настоящему.
— Все равно этот поцелуй должен быть коротким. Я считаю, что глупо думать сейчас о поцелуе. Гораздо умнее было бы больше вообще не целоваться.
— А что плохого в этом поцелуе? Здесь никого нет, и нас никто не увидит.
Она взглянула на него с подозрением.
— Всего один.
— Конечно. — Он потянул за ленту шляпки. — Эти поля были придуманы, чтобы запретить поцелуи. Они похожи на апостольники монахинь во Франции. Если вы не снимете шляпку, то не сможете меня поцеловать. — Развязав ленты, он снял шляпку и отложил в сторону.
При ярком свете солнца она выглядела прелестно. Подумав, она встала на колени. Она казалась очень серьезной, словно ученица, решающая трудную задачу.
Опустив голову, она нежно прикоснулась к его губам и немного задержалась. Но чуть дольше, чем было необходимо, и это сказало ему все, что он хотел знать.
Он положил ей руку на затылок, так чтобы она не могла прервать поцелуй. Ей пришлось задержаться еще на несколько мгновений. Потом еще на несколько.
Он уже забыл, зачем привел ее в это уединенное место. Значение имело лишь легкое дыхание ее поцелуя и охвативший его жар. Благие намерения, если они и были, тут же улетучились.
Она дрожала. Он почувствовал, как напрягся ее затылок, словно она хотела отодвинуть голову.
Этого он не мог позволить. Свободной рукой он обнял ее и быстро повернул, так что она оказалась в его объятии. Ошеломленная таким поворотом, она взглянула на него с удивлением. Он тут же впился губами в ее рот, чтобы не дать ей заговорить.
Никакой нежности. Никаких заигрываний. Он дал волю желанию, обуревавшему его уже три дня.
Она дотронулась рукой до его плеча. Это не было сопротивлением. Ее рука просто лежала на плече.
Он уже почти не мог сдерживаться и раздвинул языком ее губы, чтобы почувствовать ее вкус. Ее затрудненное дыхание свидетельствовало о близком к шоку состоянии. Но испытываемое ею наслаждение заглушило попытки сопротивления.
Он положил ее на спину и заглянул ей в глаза, а потом начал целовать голубую жилку на шее, в которой бился пульс. Его рука в это время скользила вниз по желтому платью, по бокам, бедрам и ногам. Перед его внутренним взором она предстала обнаженной, с раздвинутыми коленями, готовой принять его руку, его рот и тело…
Желание овладело им полностью. Его поцелуи опускались все ниже и уже достигли груди. Она подняла руку, желая то ли остановить его, то ли ободрить. Он поцеловал через тонкую ткань платья ее затвердевшие соски, и она вскрикнула от удивления. Он приподнялся и провел рукой по груди, наблюдая, как ее взгляд затуманился и она словно впала в забытье.
Просунув руку ей под спину, он нащупал пуговицы платья. Когда он расстегнул их, ее глаза в недоумении округлились. Он осторожно спустил платье с ее плеч, обнажив округлые красивые груди с темными манящими сосками. Опустив голову, он провел по ним языком.
Шок сменялся наслаждением, а наслаждение — шоком, и было непонятно, за чем победа.
Его дыхание приятно щекотало кожу. Он осторожно брал зубами сосок, и ее пронзала стрела наслаждения. Его язык порхал по груди, и она думала, что умрет. Она закрыла глаза. Это неприлично, подумала она. Вдруг их кто-то увидит. Надо оттолкнуть его. Но его губы и руки вызывали в ней такие восхитительные ощущения…
Приподнявшись на локте, он посмотрел на нее.
— Вам это нравится, — сказал он. Это не был вопрос. — И это, — он снова обвел языком одну грудь. — И это тоже, — пробормотал он, целуя ее плечо, шею, ухо. Его рука при этом скользнула вниз по ее ноге и оказалась под юбкой.
Тревога привела ее в чувство. Она не была такой уж несведущей и поняла, какая ей грозит опасность. Он проговорил у самого ее уха:
— Вы принадлежите мне, и вы не остановите меня, потому что сами не хотите этого.
От прикосновения его теплой руки ее страх утих. Она уже не возражала против того, что он ласкал ее голые бедра, покусывал соски и обводил языком груди. Наоборот, ей хотелось чего-то еще большего. Но он накрыл ладонью треугольный бугорок между бедрами, и ласки прекратились.
Наслаждение понемногу угасало. Напряжение стало менее чувствительным. Она открыла глаза и увидела, что он смотрит на нее.
Ее неожиданно удивила собственная нагота. Прикрывшись рукой, она села и стала приводить в порядок сорочку и платье. Дотянуться до застежки на спине она не смогла, и Хоксуэллу пришлось самому застегивать пуговицы. Ее лицо пылало.
Смущение и гнев внезапно резанули по сердцу как ножом. Она встала на колени, повернулась и изо всех сил ударила его по плечу.
— Вы же обещали!
Он перехватил ее руку.
— Я выполнил свое обещание. Вы сохранили девственность.
— Я едва ее не лишилась.
— Вы слишком неискушенны, чтобы знать, что означает слово «едва». Поверьте мне, это все еще больше, чем едва.
Она встала и начала всматриваться в даль моря. Сначала она не могла найти яхту Саммерхейза, а потом увидела, что она уже причалена к берегу.
— Нам надо поторопиться. Они вернулись.
Она стала озираться, почему-то вообразив, что Одрианна и Себастьян уже идут сюда, разыскивая их.
Хоксуэлл встал, отряхнул плащ, надел и поднял с земли ее шляпку. Она вырвала ее из его рук.
— Вы заманили меня сюда под тем предлогом, чтобы поговорить о моем предложении, — сказала она. — Вы солгали? Это все та же игра и тот же заговор, что и два года назад?
Он внимательно посмотрел на нее, а потом вдруг схватил и поцеловал.
— Нет никакой игры. И никакого заговора. Подвернулся шанс, и я им воспользовался. — Он поднял ее лицо за подбородок, чтобы она посмотрела ему в глаза. — Что же касается вашего предложения, Верити…
Она затаила дыхание, молясь о том, чтобы он принял решение, о котором она мечтала до того, как все это произошло.
— Нет.
— Нет?
— Нет.
Она не могла в это поверить. Ведь ей казалось, что он понял смысл ее предложения.
— Почему?
— Потому что я так говорю.
— Потому что вы так говорите? И больше вы ничего не будете объяснять? — Ей хотелось кричать. Все это было ловким трюком. Он заманил ее сюда, чтобы… чтобы…
Верити ударила его, вырвалась из объятий и пошла прочь. Она шла, не видя ничего перед собой, спотыкаясь и отказываясь от его помощи.