— Если она через две минуты не спустится, я поднимусь к ней. Клянусь, что голыми руками снесу этот дом до основания, если придется, и…

— Успокойтесь, сэр, прошу вас. Я уверена, что произошла какая-то ошибка.

— Успокоиться? Успокоиться? Моя пропавшая жена, которую два года считали мертвой, ведет здесь, всего в нескольких милях от Лондона, безмятежную деревенскую жизнь, хотя прекрасно знает, что ее ищут, а вы предлагаете мне успокоиться? Позвольте напомнить вам, миссис Джойс, что ваша роль во всем этом граничит с преступлением и что…

— Я не желаю выслушивать ваши угрозы, лорд Хоксуэлл. Когда вы успокоитесь достаточно для того, чтобы вести вежливый разговор, пошлите за мной. Однако я буду ждать вас наверху с пистолетом в руках на тот случаи, если вам взбредет в голову буйствовать и дальше.

С этими словами миссис Джойс покинула гостиную.

Саммерхейз между тем открыл дверцу застекленной горки.

— Тебе надо выпить портвейна. Прекрати метаться по комнате словно демон и возьми себя в руки, Хоксуэлл. Как бы тебе не оказаться ослом.

Но Хоксуэлл не мог остановиться. И не мог оторвать взгляда от потолка второго этажа, куда скрылась эта женщина.

— Если в истории человечества был человек, у которого имелось оправдание быть ослом, так это я. Она сделала меня ослом, так почему же мне не сыграть эту роль? Что я теряю?

— Черт, здесь нет стакана. Придется пить из чашки. — Саммерхейз налил портвейна в чашечку тонкого фарфора. — На, выпей и сосчитай до пятидесяти. Как в добрые старые времена, когда ты начинал злиться.

— Пить из чашки? У меня будет идиотский вид… А, какого черта! — Он схватил чашку и осушил ее залпом.

— А теперь считай.

— Будь я проклят, если…

— Считай. Или дело кончится тем, что я выбью из тебя дурь, как это было много лет назад, когда твоя злость заставила меня применить силу. Раз, два, три…

Стиснув зубы, Хоксуэлл начал считать, все еще продолжая ходить по комнате. Кровь отлила от головы, но злость не проходила.

— Я не верю в то, что миссис Джойс не знала, кто она. И в то, что и твоя жена тоже не знала.

— Если ты опять смеешь уверять, что моя жена солгала мне, сказав, что она ничего не знала, я буду бить тебя до тех пор, пока не понадобится санитарная карета, чтобы отвезти тебя обратно в город.

— Если ты помнишь старые времена, то не забудь, что я могу ответить тем же и, возможно, даже похлеще, — ответил Хоксуэлл, сдерживая бешенство и продолжая считать. — Что это за дом? — спросил он, досчитав до тридцати. — Кто принимает незнакомого человека, даже не поинтересовавшись, кто он и откуда? Это же безумие.

— Здесь такое правило — не спрашивать. Миссис Джойс, вероятно, знает, что существуют причины, по которым женщина старается забыть свое прошлое.

— Не понимаю почему.

— Неужели?

Хоксуэлл остановился и сердито посмотрел на Саммерхейза.

— Если ты имеешь в виду, что у нее есть причина меня бояться, клянусь, я вызову тебя на дуэль. Черт возьми, она меня почти не знала.

— Полагаю, что одно это может напугать юную девушку.

— Не говори ерунды.

Саммерхейз пожал плечами.

— Ты досчитал только до сорока пяти.

— Я в прекрасной форме. — Хоксуэлл закончил считать. — Все. Я успокоился. Иди и передай миссис Джойс, что я требую, чтобы мне позволили поговорить с моей женой, черт побери.

Саммерхейз сложил руки на груди и внимательно посмотрел на Хоксуэлла.

— Еще раз до пятидесяти.

* * *

Лиззи сидела на своей кровати, прислушиваясь к громким голосам, доносившимся снизу. Ей скоро придется спуститься. Может быть, ее простят за то, что ей нужны были несколько минут, чтобы подготовиться и привыкнуть к мысли о тюрьме, прежде чем дверь захлопнется окончательно.

Она оказалась сентиментальной дурой. Ей надо было уехать, как только Одрианна согласилась прошлой весной выйти замуж за лорда Себастьяна. Или по крайней мере на прошлой неделе, после того как ей исполнился двадцать один год. Она знала, что, как только станет совершеннолетней, ей предстоит война. Возможно, теперь ей не удастся сделать ни единого выстрела.

Хоксуэлл все равно нашел бы ее, когда она вернулась бы в Лондон. Этого никак нельзя было избежать. Однако она надеялась, что будет среди людей, которые ее знали и могли помочь. Она подготовилась бы к встрече с ним. А то, что она задержалась в этом доме, теперь обернется катастрофой. Все ее усилия избежать замужества окажутся напрасными, и она станет пленницей брака с этим человеком.

Какой смысл бичевать себя. Не только сентиментальность заставила ее отложить отъезд из этого дома. И дурой она тоже не была. Здесь ее держала любовь. Такая любовь, которой она не знала многие годы. Ее может оправдать желание провести еще одну, последнюю, неделю с ее добрыми подругами. Новость о том, что приезжает Одрианна, пришла как раз в тот день, когда она планировала попрощаться, и этого было достаточно, чтобы преодолеть свое не слишком твердое намерение и все возрастающий страх.

Внизу топали так, что сотрясался дом. Громкая ругань проникала сквозь доски пола. Хоксуэлл был в отличной форме.

Разумеется, такого можно было ожидать от любого мужчины, сделавшего столь неожиданное открытие, но она всегда подозревала, что из-за его скверного, тяжелого характера они не подойдут друг другу. Она поняла это сразу, при первой же встрече. А теперь она и вовсе в этом уверена. Он, конечно, заодно с Бертрамом. А она унизила его тем, что сбежала, а не умерла на самом деле.

Ее внимание привлек тихий стук в дверь. Ей сейчас совсем не хотелось видеть своих друзей, и тем более человека, бушующего от злости внизу, но остаться одной уже было невозможно. Она разрешила войти к ней.

Выражение их лиц было именно таким, как она и предполагала. Одрианна смотрела на нее широко раскрытыми от удивления глазами. Она была слишком правильной и не представляла себе, что женщина могла так поступить. Селия, которая, вероятно, знала, что женщины на многое способны, смотрела на нее с любопытством. А Дафна… Дафна выглядела, как всегда, спокойной и выдержанной и, кажется, вовсе не была удивлена.

Дафна села рядом с Лиззи на кровать, Селия расположилась напротив них, Одрианна осталась стоять.

— Лиззи… — начала Одрианна. Она запнулась на имени и покраснела.

— Я думала о себе как о Лиззи два года. Думаю, что теперь вы должны называть меня Верити. Будет лучше, если я снова привыкну к этому имени.

Лицо Одрианны вытянулось, словно она все еще верила в то, что это ошибка.

— Значит, он прав, — сказала Дафна таким тоном, что стало ясно: она тоже надеялась, что произошла ошибка. — Значит, все верно. Ты — пропавшая невеста Хоксуэлла.

— Ты никогда об этом не догадывалась, Дафна? — спросила Верити.

— Нет. Возможно, я была слепа. Казалось, что трагедия произошла очень давно и в каком-то другом мире. Мне ни разу не пришло в голову, что молодая девушка, которую я встретила у реки в тот день, та самая, которая пропала.

— Я догадывалась, — сказала Селия. — Вернее… В общем, пару раз у меня мелькала такая мысль.

Одрианна посмотрела на хорошенькую блондинку Селию, а та, в свою очередь, похлопала Верити по руке.

— Но потом я себе говорила: нет, этого не может быть. Та девушка мертва. Лиззи не может быть той девушкой, если только она не потеряла память. Девушка не сбегает в день своей свадьбы, чтобы потом жить в бедности и неизвестности. Особенно если она богатая наследница, а ее будущий муж — граф.

Наступила пауза. В этом доме было одно основное правило — не совать нос в чужие дела, не требовать объяснений. Именно поэтому Верити смогла остаться здесь. Но теперь, она понимала, все ждут объяснений.

— Почему? — вырвалось у Одрианны.

— Полагаю, на то были веские причины, — сказала Дафна, словно пытаясь защитить Верити.

Верити встала с кровати и, подойдя к зеркалу, посмотрела, что сделала шляпка с ее прической. Может, следует привести себя в порядок, прежде чем спуститься вниз и встретиться лицом к лицу с Хоксуэллом? Это будет вежливее. Но она боялась, что таким образом выставит себя в невыгодном свете.

Она невольно улыбнулась своим мыслям. В присутствии Хоксуэлла любая женщина будет в невыгодном положении, а он этот дисбаланс принимает за должное. Чашу весов перевешивал не только его графский титул. Он был красивый мужчина — высокий, стройный, широкоплечий. Почти воплощение бога. Довольно суровые черты лица и пронзительный взгляд голубых глаз могли привести в трепет большинство женщин.

Именно по этим глазам она поняла, что он узнал ее, как только он вышел из оранжереи в сад. И она, взглянув лишь мельком, сразу его узнала. Даже на таком расстоянии нельзя было ошибиться в этих глазах цвета сапфира.

— Это не я выбирала мужа. — Она начала поправлять прическу. Селия подошла к ней и стала помогать. — Меня пытался принудить к замужеству мой кузен Бертрам. Он пытался заставить меня, но я не соглашалась. В конце концов он обманул меня. Сразу же после свадебной церемонии я обнаружила, что обещание, данное мне в обмен на согласие выйти замуж за Хоксуэлла, было ложью.

— Что это было за обещание, которое заставило тебя сделать такой опрометчивый шаг? — спросила Дафна.

Вынужденное молчание вошло за два года у нее в привычку, и сейчас Верити колебалась, сказать ли ей правду. Ей не хотелось доставить еще большие неприятности Дафне, однако она боялась, что они подумают, будто причина ее отчаянного поступка была незначительной и глупой.

— Рядом с нашим домом живет женщина, которую я люблю, как мать. Бертрам пригрозил мне, что сделает так, что ее сына посадят в тюрьму или того хуже — вышлют из страны за его политические взгляды. Мой кузен — влиятельная фигура в нашем графстве, и у него много высокопоставленных друзей. Я не сомневалась, что если он захочет причинить зло этой женщине и ее сыну, то выполнит свои угрозы. Сразу же после свадьбы мне рассказали, что Бертрам действительно навредил сыну, а через него и его матери.

Отголоски событий тех дней вызвали у Верити не только нервную дрожь, но и гнев.

Селия отступила в сторону. Теперь зеркало отражало молодую женщину с темными волосами, уложенными в красивую прическу, и испуганными голубыми глазами, пытавшуюся сохранить самообладание.

— Вы считаете, что мне следовало остаться? — Верити посмотрела на ошеломленных подруг испытующим взглядом. — Просто смириться с судьбой? Меня обманули. Мое согласие получили с помощью подлого обмана, и я уверена, что лорд Хоксуэлл участвовал в этом заговоре. Этот обман был несравним с моим предполагаемым статусом замужней женщины. Я была так зла, что едва могла думать, и решила, что не позволю осуществиться их плану и сделать из меня просто движимое имущество. Поэтому я сбежала сразу после свадьбы.

Одрианна прижала к груди обе руки. В ее огромных зеленых глазах стояли слезы.

— Себастьян должен был приехать только завтра, а не сегодня. Ты бы не встретилась с Хоксуэллом, если бы не это, не так ли? Себастьян только что рассказал мне, что был на вашей свадьбе и узнал бы тебя. Он только сегодня понял, как тебе удавалось скрываться. Я тоже ничего не подозревала. Мне очень жаль, что все произошло из-за моего визита сюда и неожиданного приезда Себастьяна. Мне следовало бы…

— Я всегда буду благодарна тебе за этот визит, — сказала Верити, обнимая ее. — Вся эта неделя, когда мы были вместе, — самое счастливое время в моей жизни. Я никогда его не забуду.

— И что же ты собираешься делать? — спросила Селия.

Верити сняла длинный передник, надетый поверх простого голубого платья.

— Я спущусь вниз. Надеюсь, что тот незнакомец, за которого я вышла замуж, не слишком зол и в состоянии меня выслушать.