По дороге домой Леона сама не заметила, как заснула. Она проснулась, лишь когда они с Истербруком подъезжали к Бери-стрит.

Открыв глаза, Леона обнаружила, что, сидя в экипаже, Истербрук занимается медитацией. У него было неподвижное, как у статуи, лицо и отрешенный вид. Вскоре он открыл глаза.

– Леди Алексия – очень милая, – сказала Леона. – Когда вы ушли, несмотря на усталость, она шутила и всячески развлекала меня. Леди Алексия отзывалась о вас очень лестно. По-моему, она к вам очень привязана и любит вас настоящей сестринской любовью.

Кроме леди Алексии, Леона успела пообщаться и с леди Федрой, которая сообщила ей важные сведения относительно автора некролога, посвященного отцу Леоны. Однако Леона предпочла об этом умолчать. Ей не хотелось возобновлять вчерашнюю ссору.

– Я отвечаю ей такой же искренней любовью брата и восхищаюсь ею. На свете очень мало по-настоящему хороших людей. Но как только я познакомился с ней, сразу же понял, что она одна из них.

Когда Истербрук говорил, что умеет распознавать чувства и эмоции других людей, Леона ему не верила. Но с мнением о леди Алексии она не могла не согласиться. Открытость и искренность ее новой знакомой подкупили Леону.

– Роуз, ее кузина, – красавица и совсем не гордячка, – заметила она. – Мужчина, который сидел в кабинете вместе с вашим братом, – ее муж?

– Да. Розалин Лонгуорт и Кайл Брадуэлл поженились в начале этого года. Ее имя связано с большим скандалом. Возможно, вы о нем уже слышали. Кто-то мне сказал, что рано или поздно злые языки умолкают. Однако на самом деле, как мне кажется, сплетники никогда не устают перемывать людям косточки.

– Если говорить о вашей семье, помимо сплетен о вашей персоне, я слышала только разговоры о вашем брате Хейдене и Алексии.

– Хейден правильно сделал, что женился на ней. Они любят друг друга. Удивлен, что в свете до сих пор обсуждают их брак. Никакого скандала не было. Но сплетники способны высосать скандал из пальца.

Истербрук точно так же закрыл глаза на скандал, связанный с Хейденом и Алексией, как отмахнулся в свое время от сплетен об Эллиоте и Федре. Он не обращал внимания на такие скандалы. Возможно, Кристиан считал, что разговоры не могут по-настоящему им навредить. Его семья выше всего этого. Ведь он не кто-нибудь, а маркиз Истербрук.

Когда экипаж подъехал к дому Леоны, Кристиан проводил ее до двери. В дом она зашли вместе. Леона не могла возражать против этого. Как можно требовать строгого соблюдения правил этикета от мужчины, который был с ней так близок и которому она так много позволяла в постели?

Наверное, сегодня Истербрук будет особенно несносен, хотя он и до этого злоупотреблял ее гостеприимством. Даже если она попытается ограничить его в его правах, скорее всего это ни к чему не приведет.

Возможно, Кристиану не захочется нарушить идиллию, которой они достигли в эту ночь.

– Мне нужно поговорить с вами, Леона. О том, что было между нами сегодня ночью. И о тех ночах, которые ждут нас впереди, – сказал Истербрук, когда они поднимались по лестнице в библиотеку.

– Надеюсь, вы не собираетесь снова просить меня переехать к вам. Если собираетесь, то лучше не начинать этот бесполезный разговор.

– На сегодня я смирился с вашим решением. Но мне хотелось бы убедиться, что в вашем доме я желанный гость.

Леона остановилась на верхнем пролете лестницы.

– Вы и так уже входите в мой дом, как в свой. А что касается того, желанный ли вы гость или нет, или того, что случится после того, как вы войдете, мне нужно об этом подумать. Несмотря на скандал в Макао, я еще не привыкла к статусу падшей женщины.

Леона сказал это в шутку. Однако Истербрук отнесся к ее словам серьезно.

– Леона, я не считаю вас падшей женщиной. И не верю, что вы себя считаете такой.

– Вы прекрасно знали, что обладаете властью, и воспользовались ею. А я этому не препятствовала. Но я ни о чем не жалею, Кристиан. Наоборот. Но это вовсе не означает, что я согласна, чтобы мы проводили ночи вдвоем, или что я хочу быть вашей любовницей. – Когда Истербрук слушал Леону, его рот превратился в тонкую линию. Леона провела пальцем по его сжатым губам. – Вы ведь это хотели мне предложить, не правда ли?

– Вы хотите сделать меня несчастным. – В его голосе звучала обида. Леона была рада, что ей удалось уязвить его самолюбие.

– Если вам была нужна женщина, которая думает только о том, как доставить вам удовольствие, не сомневаюсь, что вы знали, где ее искать. Я должна жить своей жизнью, принимая в расчет то, что хорошо для меня, а не для вас. Уверена, что вы это понимаете. Несмотря на то что хмуритесь сейчас.

Он перестал хмуриться, что означало, что он и в самом деле понимал, что она хочет сказать. Может быть, даже слишком хорошо понимал.

– Значит, вы хотите все хорошенько обдумать. Взвесить все «за» и «против», свести дебет с кредитом. Для того чтобы решить, хотите ли вы снова увидеть меня в своей постели.

– Что поделаешь, Кристиан, я дочь коммерсанта. А коммерсанты любят порядок в делах и учет во всем. – Леона игриво чмокнула Кристиана в щеку и открыла дверь в библиотеку.

Войдя в комнату, она неожиданно остановилась и стала озираться по сторонам.

– В чем дело? – спросил Кристиан.

– Сама не знаю. Но здесь что-то изменилось. Странно, но… – Леона оглядела книжные шкафы, потом ее взгляд упал на письменный стол. Подойдя к столу, она принялась внимательно разглядывать то, что на нем лежало. На первый взгляд все на месте. Все как всегда. Чернильница – в углублении в столе. Лампа…

Леона старалась вспомнить, что лежало на столе вчера, до того, как они уехали с Истербруком из дома. Она помнила, что сидела здесь, за столом, размышляя над некрологом отца. Леона сдвинула лампу с места и поставила ее на листок. Когда Тун Вэй вошел и сообщил о визите леди Линсуэрт, Леона открыла ящик стола и положила бумаги туда, а затем…

Неприятный холодок побежал у нее по спине. Она выдвинула ящик стола.

– Здесь кто-то побывал. Я в этом уверена. В этой комнате. Кто-то рылся в моем столе.

Разгневанный Истербрук позвал Изабеллу.

Испуганная девушка, которая в это время штопала белье, примчалась в библиотеку. В руках она держала иголку с ниткой и какую-то тряпку.

– Сюда кто-то заходил? – строго спросил Истербрук.

Округлив глаза, Изабелла покачала головой.

– Не надо ее пугать, – сказала Леона. – Изабелла, ты никого не видела здесь сегодня утром? В доме или в саду? Не слышала ничего подозрительного? После того как ушли слуги лорда Истербрука?

– Нет. Ничего.

– Где ты находилась все это время?

– В вашей комнате. Штопала белье. Не знаю… Обычно Тун Вэй… Я сделала что-то не так?

– Нет, успокойся. У нас даже в мыслях этого не было. Не правда ли, лорд Истербрук? Мы только хотели узнать, не слышала ли ты чего-нибудь.

– Я не имел в виду, что обвиняю тебя в чем-то. Можешь идти, – смилостивился Истербрук.

Изабелла поспешно удалилась. А Леона стала проверять, все ли на месте в ящике стола.

– Тайно проникнуть в дом – неслыханная дерзость, – сказал Истербрук. – Кто бы это ни был.

– Может быть, я ошиблась? Кажется, ничего не пропало. Все на месте. Возможно, я слишком подозрительна. У меня нет никаких доказательств – только странное ощущение, что здесь в мое отсутствие кто-то побывал.

– Зачастую наши ощущения нас не обманывают. Они говорят больше, чем наши глаза и уши. Не сомневаюсь, что ваши подозрения не беспочвенны. Несмотря на отсутствие явных доказательств.

– А я уже начинаю сомневаться. С каждой минутой все больше и больше. Теперь мне кажется, что в библиотеке все как всегда. Мне стыдно, что я подняла шум.

Кристиан привлек Леону к себе.

– Леона, в животном мире, если кто-то нарушает среду обитания животного и угрожает ему, любое живое существо будет себя защищать. Кто-то будет спасаться бегством. Кто-то будет нападать. Но все будут как-то реагировать на опасность. Хотите вы этого или нет, но вы нарушили чью-то среду обитания. Перестаньте испытывать чужое терпение и ходить по тонкому льду. Возможно, вы даже не знаете, какого зверя разбудили своими неосторожными шагами.

– Не старайтесь убедить меня в том, что я в опасности только потому, что мне что-то показалось, когда я вошла в комнату. Возможно, теперь мне все вокруг кажется не таким, как раньше. Может быть, все дело не в этой комнате, а во мне. Это я изменилась.

Ее слова растрогали Кристиана. Он взял ее лицо в свои ладони и поцеловал Леону.

– Я сейчас уйду. Пока мы не начали спорить. Не хочу портить такой прекрасный день. – Истербрук выпустил Леону из объятий. – Тун Вэй уехал, и вы остались без охраны. Я пришлю сюда своих людей, чтобы вы с Изабеллой не были одни. Днем вас будет охранять мой лакей, а ночью – мой секретарь, мистер Миллер. И я не приму от вас никаких возражений, Леона. Выходить на улицу вы будете только в сопровождении одного из моих людей. – Истербрук поцеловал ей руку. – А что касается наших с вами ночей – прошлой и будущих, я буду терпеливо ждать, когда вы меня позовете.

Выходя из экипажа, Леона вздохнула и покосилась на мистера Оуэнса, который держал дверцу кареты. Лакея прислал лорд Истербрук, заботясь о ее безопасности. Леона воспринимала Оуэнса как своего тюремщика – так рьяно он взялся за дело. Видимо, хотел угодить хозяину, Истербруку. Когда бы Леона ни отлучалась из дома, Оуэнс не отставал от нее ни на шаг. Даже когда речь шла о таких мелочах, как прогулка с Изабеллой по Сент-Джеймс сквер.

Однако сейчас помощь Оуэнса была как нельзя кстати Он как тень проследовал за Леоной по улице, мимо фасадов магазинов, прямо ко входу в таверну «Три колокола».

Леона открыла сумочку и вынула оттуда пять фунтов.

– Войди в таверну и спроси мистера Чарлза Николса. Если в таверне его не будет, скажи, что отдашь ему эти деньги, если он выйдет со мной поговорить.

– Даже не просите меня об этом, мисс Монтгомери. Мне строго-настрого приказано не спускать с вас глаз.

– Ты боишься, что за те несколько минут, пока тебя не будет со мной, меня похитят средь бела дня, когда в тридцати ярдах от меня находится мой кучер?

Оуэнс упирался, а Леона стояла на своем.

– Я все время буду у тебя на глазах, потому что ты сможешь видеть меня в окно. Поэтому ты не нарушишь обещание не спускать с меня глаз. К тому же, если ты сделаешь все, как я сказала, заработаешь пять фунтов. Но если откажешься мне помочь, я пойду разыскивать мистера Николса сама.

Оуэнс призадумался.

– Клянусь, лорд Истербрук ничего об этом не узнает.

Перспектива стать богаче на пять фунтов выглядела довольно заманчивой, и, поколебавшись, Оуэнс направился в таверну. Леона встала на цыпочки, чтобы все хорошенько разглядеть через окно. Лакей некоторое время постоял у стойки, беседуя с владельцем забегаловки, а затем направился в угол помещения. Похоже, сведения Федры о том, что в этой таверне собираются журналисты, подтвердились.

Оуэнс вел с собой какого-то мужчину. У мистера Николса была наружность простого деревенского парня. Он был бледным, с волосами песочного цвета, с грубыми чертами лица, с мясистым носом и толстыми губами. Покрасневшие глаза выдавали в нем завсегдатая питейных заведений.

Мистер Николс вопросительно посмотрел на Леону:

– Полагаю, за эти пять фунтов вам что-то от меня нужно.

– Не могли бы вы удовлетворить мое любопытство и рассказать мне об одной из ваших заметок в «Таймс»?

– Если вы отдадите мне эти деньги – так и быть, я вам скажу.

– В таком случае давайте прогуляемся. – Леона выразительно посмотрела на лакея, дав ему понять, чтобы следовал за ними на некотором расстоянии – лакей не должен был слышать их разговор.

– Вы работаете в газете?

Мистер Николс хихикнул.

– Я писарь в суде. А еще я сочиняю пьесы. Поэтому кое-что смыслю в статьях. Если я занятно опишу то, что происходит в суде, какая-нибудь газетенка платит мне несколько шиллингов за статью.

– Я читала ваши описания судебных заседаний. Очень живо написано.

– Правда? – Николс просиял, довольный похвалой.

– Однако сейчас меня интересует заметка другого рода. – Леона вынула из сумочки листок бумаги с переписанным от руки некрологом и протянула его Николсу.

Тот нахмурился:

– Иногда этим тоже балуюсь – время от времени. Некрологи на кончину членов парламента и тому подобное.

– Этот некролог был написан шесть лет назад, а человек, о котором вы написали, жил на другом конце земли. Почему вы решили, что факт его смерти может заинтересовать кого-то в Лондоне? И откуда вы почерпнули сведения о его жизни?

Мистер Николс не мог взять в толк, о чем идет речь. Но вдруг его осенило.

– А! Кажется, вспомнил. Боже мой, давненько это было. Эту статью мне заказали. Родственники часто платят за объявление о кончине членов семьи. Так вышло и с этим некрологом.

– Родственники этого человека вам ничего не платили. За составление некролога заплатил кто-то другой. Я это точно знаю, потому что человек, чье доброе имя вы очернили, не кто-нибудь, а мой отец.

Николс густо покраснел.

– Мне сообщили сведения о нем – и все. Велели написать как следует. Обещали за это заплатить. Сказали, что мое имя появится в «Таймс». Мне так прямо и сказали, что этот человек умер от злоупотребления опиумом, но я счел нужным избежать такой прямолинейности в газете и выразился более деликатно. – Он поднес листок к глазам и перечел заметку. – Помню, я остался доволен тем, как мне это удалось. Заказчик тоже не имел ко мне претензий.

– Кто был этот человек? Кто вам заказал некролог?

– Извините, если я задел ваши чувства или если предал огласке то, что было тайной. Однако я не могу сказать вам, кто заказал у меня эту заметку. Это был непростой человек. Не такой, как мы с вами. Таким не посмеешь отказать, если вы понимаете, что я имею в виду. – Пройдя еще несколько шагов, Николс добавил: – Он был из тех людей, с которыми лучше не ссориться, понимаете?

Уж не Истербрук ли это?

– Мистер Николс, я не могу заставить вас назвать мне имя вашего заказчика. Однако у меня нет другого выхода из-за этого некролога. Видите ли, то, что там написано, – ложь от начала и до конца. Мой отец скончался от болезни сердца. Вы оклеветали честного человека. Если не назовете мне имя того, кто заказал вам этот пасквиль, я подам на вас в суд.

Николс разволновался:

– Это несправедливо! Я ни в чем не виноват. А вы хотите меня погубить.

– Тогда позвольте мне узнать имя того, кто вас нанял для этой грязной работенки.

Николс приуныл. Он едва волочил ноги. Протянув руку, чтобы взять пятифунтовую банкноту, он нехотя выдавил из себя:

– Виконт Гилфорд. Так тогда его звали. Сейчас он стал графом Деннингемом.

Отец был прав в своих догадках. Человек, который заплатил за составление некролога, действительно был пэром. Отец так и говорил, что кто-то из его тайных врагов занимает очень высокое общественное положение. К сожалению, это означает, что ей будет нелегко продолжать борьбу.

Леона размышляла об этом, возвращаясь к экипажу. Нужно найти способ встретиться с Деннингемом. В этом ей поможет Истербрук.

Придется ей попросить Истербрука об услуге. А для этого увидеться с ним до того, как она примет решение об их дальнейших отношениях.

Прошло два дня, и все это время здравомыслие Леоны воевало с ее сердцем. Сердце хотело, чтобы Леона отбросила осторожность и послала к черту свою репутацию. Оно приводило множество веских доводов в пользу того, что не следует пренебрегать удовольствиями, пусть даже мимолетными. Она сожалела, что не поступала так раньше.

Только все дело в том, что ей уже не девятнадцать.

Погруженная в свои мысли, Леона шла словно во сне, не замечая ничего вокруг.

Внезапно ее задумчивость была нарушена, и окружающий мир резко ворвался в ее мысли. Уличные звуки стали оглушающими. Здания, небо, дорога, уличные фонари – все замелькало, а Леона ощутила такой сильный толчок, что ей показалось, будто она летит.

Затем все снова встало на свои места. Леона увидела, что ее кучер замахнулся кнутом на какого-то всадника, который скакал галопом по улице на гнедой лошади.

Опасность обошла ее стороной, но, вспоминая о том, что только что ее жизнь была под угрозой, Леона задрожала от страха.

– Прошу прощения, мисс Монтгомери, – тяжело дыша от волнения, проговорил испуганный Оуэнс, с тревогой глядя на Леону. – Лошадь чуть не раздавила нас обоих. Всадник появился из-за угла так неожиданно. И даже не удосужился посмотреть по сторонам. – Говоря это, Оуэнс продолжал держать Леону за руку, но, обнаружив это, смущенно убрал руку. – Вы ушиблись? Может быть, нам поехать домой, и ваша горничная…

Леона постаралась казаться спокойной.

– Я не ушиблась. Спасибо, что проявили бдительность. Мы скоро вернемся домой. Но сначала мне нужно кое-кого навестить.