На рассвете на подносе принесли записку. Слуга объяснил, что лорд Истербрук дал кучеру задание подготовить лошадей и экипаж к девяти часам. Леона возвращается в Лондон.

Вскоре после этого пришла Изабелла. Она тоже получила записку. И принялась укладывать вещи.

За завтраком Леона не притронулась к еде. Она безучастно смотрела в окно, пока Изабелла готовила ее дорожный костюм. Ночью Леона не сомкнула глаз.

– Вы чем-то не угодили лорду Истербруку? – осторожно спросила Изабелла.

– Попросила отпустить меня в Лондон.

Со стороны это выглядело так, словно это Истербрук отправлял ее в Лондон против ее воли.

Изабелла налила воду для умывания, бормоча что-то по-китайски себе под нос.

– Что ты сказала? – поинтересовалась Леона.

– Прошу прощения, но я сказала, что не понимаю этих европейцев. Странный они народ и глупый. – Изабелла помогла Леоне снять ночную рубашку.

– Кого ты считаешь глупым: его или меня?

– Обоих. Ведь угодить мужчине проще простого.

Леона снова и снова возвращалась ко вчерашнему и представляла сотни способов того, как можно было удачнее начать, продолжить и закончить этот трудный разговор, который произошел у нее вчера с Истербруком, когда она впервые попыталась поговорить с ним откровенно. Но как бы она ни вела себя вчера, что бы ни говорила, итог был бы тем же самым – довольно грустным.

Утешало лишь одно: маленькой победы все же удалось достичь. Истербрук не смог ее остановить, и она, несмотря на его протесты, уезжает в Лондон. Хотя сердце Леоны больно сжималось при мысли о том, что в конечном итоге, она потеряла больше, чем обрела. Сердце упорно отказывалось внимать голосу разума.

Расчесывая Леоне волосы, Изабелла сказала:

– У меня есть одна книжечка. Мне подарила ее мама. Хотите, дам вам ее почитать?

– Книжечка?

– Да, чтобы почитать на сон грядущий. Там рассказывается о том, как дарить наслаждение. Эту книжечку моей матери подарил ее первый возлюбленный. Мать вручила ее мне перед нашим отъездом из Макао. Она мечтает, чтобы я стала содержанкой какого-нибудь важного господина в Лондоне. Надеялась, что европейцы, живя в Европе, ведут себя совсем иначе, чем в Макао. Мой отец любил листать эту книжку. Там даже есть картинки.

– Изабелла, мы с лордом Истербруком вчера вечером поссорились. И эта ссора не имеет отношения к тому, о чем ты говоришь.

– Когда мужчина и женщина повздорят, положить конец размолвке можно и с помощью этого.

– О, Изабелла, если бы все было так просто…

– Ах, понятно. Разумеется. Извините меня. – Леона опять услышала, как Изабелла повторила те же самые слова на китайском языке: «Странный и глупый народ – эти европейцы».

Подготовка к отъезду не заняла много времени. Несколько слуг подошли, чтобы попрощаться с Изабеллой. Управляющий домом деловито отдавал распоряжения прислуге. Истербрука нигде не было видно.

Леона представила себе, как он спит один на своей огромной постели. А может быть, он уже встал и, сидя в кресле, занимается медитацией. Не исключено, что отъезд Леоны его обрадовал. Ее постоянное присутствие наверняка тяготило его. Ведь он привык к уединению.

Когда экипаж тронулся, Леона прилипла к окну. Она бросила прощальный взгляд на громадный особняк Истербрука. Окна на третьем этаже невольно приковали ее взор. Странное ощущение овладело ею. Леоне было трудно это объяснить, но она чувствовала, что Кристиан стоит там, у окна, и смотрит на нее. На то, как ее экипаж покидает пределы Эйлсбери-Эбби.

Разумеется, это лишь ее фантазии – и ничего больше. Она хорошо знает, что комнаты Истербрука выходят в сад, а не на фасад дома. Неужели она вообразила, что, как и Кристиан, обладает повышенной восприимчивостью и способностью видеть то, что невозможно увидеть? Ее сознание цеплялось за любые мелочи, которые свидетельствовали бы о том, что она не потеряла Кристиана окончательно. Что есть надежда его вернуть.

Леона отодвинулась от окна и устало откинулась на сиденье. Экипаж проехал несколько сотен ярдов, прежде чем Изабелла подняла с пола какой-то чемодан.

– Подарок от экономки? – равнодушно осведомилась Леона.

– Не знаю. Когда мы вошли в экипаж, он стоял на полу. Думаете, это подарок?

Изабелла отперла замок и открыла чемодан. Заглянув внутрь, она состроила недовольную гримасу и с равнодушным видом положила чемодан на место.

– Нет там никаких подарков. Наверное, кто-то по рассеянности оставил этот чемодан в экипаже. Там какая-то старая тетрадь в кожаном переплете.

До Леоны, которая в это время пребывала в состоянии глубокой задумчивости, не сразу дошел смысл сказанного. Но в следующее мгновение она вздрогнула и, округлив глаза, посмотрела на Изабеллу. Затем перевела взгляд на чемодан, схватила его и положила себе на колени.

С замиранием сердца Леона отперла замок, открыла чемодан и глазам своим не поверила: на дне лежала заветная тетрадка в кожаном переплете – дневник покойного отца.

Экипаж тронулся, а вскоре исчез вдали, увозя Леону. Истербрук долго стоял у окна и смотрел на дорогу.

Конюх в это время запрягал его лошадь и готовил карету к поездке в Лондон. Кристиан решил поехать один.

Леоне сейчас лучше побыть одной. Ей нужно прочесть дневник. А прочитав его до конца, она будет уверена в том, что Истербрук появился в Макао не просто так, а для того, чтобы оградить себя от серьезных обвинений.

Леона умна. Она без труда сложит два и два и поймет не только это, но и свяжет его имя с остальными шокирующими открытиями, сделанными Монтгомери. Постепенно ей станет понятна степень риска, которому она себя подвергает. Хотя маловероятно, что страх мести этих людей заставит ее остановиться. Эта упрямая женщина вбила себе в голову, что должна довести до конца борьбу, начатую ее отцом. Но если даже Леона отступится, прекратит свое расследование и уедет в Макао, ей все равно будет грозить опасность. Кое-кто из сильных мира сего решил, что мисс Монтгомери слишком много знает. Теперь, когда к ней в руки попал дневник ее отца, это предположение будет иметь под собой основания – Леона и в самом деле узнает из записей, сделанных ее отцом, много компроментирующей информации.

Кристиан прошел в свои апартаменты. Возможно, что у него слишком сильно разыгралось воображение, но ему показалось, что спальня до сих пор хранит аромат духов Леоны. Истербрук открыл окно и выглянул в сад, в котором кипела работа. Садовники подстригали кусты, обрезали сухие ветки и обрабатывали грядки. Еще встречаются такие поместья, где хозяин с хозяйкой знают по именам всех своих слуг, однако во владениях Истербрука все было по-другому: Кристиан предпочитал как можно меньше общаться со слугами.

«Даже если вы не хотите оказывать воздействие на окружающих, вы не можете на них не влиять», – заметила однажды Леона, видя, как ожили дом и поместье Истербрука после его приезда. Леона умна и наблюдательна. Она подмечает то, что он упускает из виду.

За его спиной кто-то кашлянул. Кристиан оглянулся и увидел стоявшего на пороге управляющего домом.

– Письмо мистеру Миллеру прибудет в Лондон одновременно с мисс Монтгомери, Сорстон?

– Я лично вручил конверт одному из лакеев, сэр.

В письме были распоряжения секретарю о необходимости удвоить охрану в доме Леоны. Хотя Леона надеется, что Тун Вэй сможет ее защитить в случае необходимости, Кристиан решил подстраховаться. Раз Леона покинула стены Эйлсбери-Эбби, нужно предпринять повышенные меры предосторожности. Кристиан должен быть уверен, что с Леоной ничего не случится, пока его нет рядом с ней. А когда он приедет в Лондон, то непременно разыщет людей, которые угрожают Леоне, – раз и навсегда покончит со всем этим.

– Я пришел сказать, что все готово к отъезду, милорд. Кристиан посмотрел в сад, где они с Леоной провели множество счастливых часов. Затем окинул взглядом спальню.

– Скажите конюхам, что я передумал.

Сорстон поклонился, собираясь удалиться.

– Подождите. Нет, я все-таки поеду. Но имейте в виду: я уезжаю всего на несколько дней. Передайте управляющему землями, что в десять утра я буду ждать его на мостике через ручей. Нужно повысить по службе молодого человека, который мне прислуживал.

Сорстон снова поклонился и сделал шаг к двери.

– Как его имя, Сорстон?

– Простите, милорд?

– Как его зовут?

– Кого, милорд?

– Парня, который мне прислуживал.

– А! Должно быть, это был Джеремая. Рассудительный малый, весьма старательный. Далеко пойдет.

Кристиан направился в гардеробную, довольный тем, что только что наметил план действий на следующие несколько дней. А еще нужно будет уточнить у Сорстона, как зовут управляющего землями.

Может быть, Кристиан скоро снова съездит в Уотлингтон и навестит Брадуэллов.

Он представил себе удивленное лицо миссис Брадуэлл, когда та увидит его на пороге своего дома. Нет, будет лучше, если вместо неожиданного визита в их дом он пошлет им приглашение на ужин. Для того чтобы у Брадуэллов была возможность отказаться, если они того пожелают.

Строя новые планы, Кристиан немного оживился. Хотя он понимал, что занимается самообманом, пытаясь заботами о делах отвлечь себя от мыслей о Леоне. Кристиан все больше и больше убеждался в том, что радость, жившая у него в сердце всю эту неделю, которую он провел с Леоной, померкла.

Тем не менее Кристиан решил на некоторое время остаться в своем поместье. Прежде чем вернуться в холодную зиму своего лондонского дома, Кристиану хотелось немного понежиться среди теплой весны, которая окружала его в Эйлсбери-Эбби благодаря тому, что воспоминания о пребывании здесь Леоны были еще свежи в его памяти.

Находясь у себя в спальне, Леона услышала доносившийся из коридора разговор Изабеллы и Тун Вэя. Говорили они по-китайски, однако Леона догадалась, что речь шла о ней.

Но Леону это сейчас не волновало. Впрочем, как и все остальное. Сейчас ей хотелось поскорее забыться сном.

Однако сон не шел к ней. Мысли, одна печальнее другой, не давали ей расслабиться. Как могла она поверить Кристиану? Леона винила в этом только себя. Она обманулась в Кристиане, потому что сама хотела быть обманутой. Сердце у нее осталось девичьим, оно не хотело взрослеть. Оно сделало Леону легковерной и мечтательной. Леоне хотелось поверить в то, что красивый и загадочный молодой человек появился в Макао, в доме ее отца, случайно, что это судьба.

Однако факты свидетельствовали, что все было как раз наоборот. С самого начала их знакомства. После того как они снова встретились в Лондоне, их отношения развивались стремительно. В первый день их встречи в Лондоне Истербрук расспрашивал Леону о цели ее приезда. Он следил за ней, не спускал с нее глаз, всячески отвлекал Леону от дела. Истербрук соблазнил Леону. Он был готов на все, только бы она не узнала правду.

Когда Леона читала те строчки дневника, где высказывались подозрения о причастности Истербрука к тому, что расследовал ее отец, ее сердце обливалось кровью. Как же глупа она была, доверившись Истербруку!

Отец Леоны выразил предположение – почти уверенность, – что среди владельцев тайной компании, которая занималась контрабандой опиума, был лорд Истербрук. К сожалению, в дневнике отец не объяснял, какие факты подтолкнули его к такому выводу. Однако одних этих записей было достаточно, чтобы понять, что лорд Истербрук был замешан и в других темных делах.

Отец описывал схему, по которой происходила контрабанда чая и предметов роскоши в Англию и в английские колонии. Если это так, то, значит, имело место не только нарушение предписаний китайского императора, но и английских законов.

Леона недоумевала, почему, несмотря на столь серьезные обвинения, которые выдвигал против Истербрука отец Леоны, Кристиан отважился отдать ей дневник. Может быть, он счел это своим долгом, после того как Леона напомнила ему о данном им обещании?

Наверняка столь широкий жест с его стороны был прощальным подарком очередной любовнице.

Леона старалась не думать об Истербруке, но его образ снова и снова вставал у нее перед глазами. Ей хотелось позабыть об их вчерашней ссоре. Но даже теперь, когда Леона узнала о том, какой этот человек на самом деле, ее сердце по-прежнему трепетало, когда она думала о нем. Леона ни о чем не жалела, но тяжелые мысли не оставляли ее ни на минуту: Кристиан с самого начала ухаживал за ней, преследуя собственные, корыстные цели.

Кто-то легонько тронул ее за плечо, и Леона, вздрогнув, очнулась от тяжелых размышлений. Открыв глаза, она увидела у своей кровати Изабеллу и Тун Вэя. Тун Вэй держал тарелку с куриным бульоном.

Изабелла придвинула стул к постели и вышла из комнаты. Тун Вэй сел на стул и сказал:

– А сейчас вам нужно поесть.

– Не хочу.

Тун Вэй поднес к ее рту ложку бульона. Леона села и взяла у Тун Вэя тарелку.

– Не надо ухаживать за мной, я не больна. Я и сама могу поесть.

Чтобы Тун Вэй снова не стал кормить ее с ложечки, Леоне пришлось доесть бульон.

– Вы не спросили меня, как обстоят дела у брата леди Линсуэрт, – заметил он. – Вы оторвали меня от моих прямых обязанностей и отослали из Лондона, тем самым подвергая себя опасности. А сейчас даже не поинтересовались, выживет молодой человек или нет.

– Ну и как? Он выживет?

– Нет.

– Леди Линсуэрт подумала, что с ее братом все будет хорошо.

– Сейчас он свободен от пагубной привычки. Он снова стал похож на того человека, которым был когда-то. Однако этот юноша слаб духом. По-моему, леди Линсуэрт ошиблась, и свобода ему не так нужна, как кажется его сестре. Рано или поздно он все равно сорвется и снова пристрастится к опиуму.

– Очень печально это слышать.

– Вы знали, чем это может кончиться.

– Были случаи, что ты ошибался в своих прогнозах. – Может быть, и на этот раз Тун Вэй слишком поспешно вынес свой приговор? Леоне очень хотелось, чтобы у брата леди Линсуэрт все было хорошо.

– Вы что, сохнете по нему?

– Сохну? О Господи, где ты нахватался таких слов, Тун Вэй?

– Вычитал в одной книге. По-моему англичане только и делают, что сохнут по кому-нибудь и чахнут. Хотя точного значения этих слов я не знаю, мне кажется, с вами происходит именно то, что они значат.

– Я не из тех женщин, которые сохнут по мужчинам.

– И не из тех, которые валяются в постели, хотя и не больны. Вот как сейчас.

Ну да, в этом он прав.

– Просто я запуталась, Тун Вэй.

– Изабелла сказала, что вы потеряли расположение маркиза.

– Он тоже потерял мое расположение. Полностью. Самое ужасное – мне кажется, что теперь Истербрук откажется мне помогать. – На самом деле, говоря, что это самое ужасное, Леона покривила душой. Она не желала признаваться в этом даже самой себе. Как будто надеялась, что, отрицая очевидное, будет меньше страдать.

– Как бы то ни было, Истербрук до сих пор продолжает нам помогать. Несмотря на то что никто его об этом не просил. В доме все время находятся его люди. Здесь их полным-полно. Они вооружены. Я велел им уйти, но они меня не послушали.

– Пусть даже Истербрук прислал охрану, мы с ним больше не увидимся. Он обещал представить меня влиятельным коммерсантам, но, поссорившись с маркизом, я упустила шанс с ними встретиться.

Тун Вэй задумался. В этот момент в комнату вошла Изабелла и раздвинула шторы на окнах.

– Если Истербрук не организует для вас эти встречи, вы сами должны их организовать, – сказал наконец Тун Вэй. – Если вам известны имена этих коммерсантов, ради вашего брата вы должны найти какую-нибудь лазейку, чтобы поговорить с ними.

Их имена Леона узнала. Однажды в Эйлсбери-Эбби она как бы невзначай завела об этом разговор, и Истербрук назвал ей имена нужных людей.

– А вдруг они меня не примут?

– Вы можете сослаться на маркиза, упомянув, что это он рекомендовал вам обратиться к ним. Ведь это правда.

Да, это не ложь, но и правдой это нельзя назвать. Однако Тун Вэй прав. По крайней мере надо попытать счастья. Пока она не попытается, они не уедут отсюда.

– У меня есть причины полагать, что один из этих людей был знаком с моим отцом. С него, пожалуй, и начну. – Леона лишь недавно узнала об этом. На фамилию этого грузоотправителя она наткнулась, читая записи в дневнике отца.

– Я приготовлю вам ванну, – сказала Изабелла. Тун Вэй вышел из комнаты. Леона заставила себя встать с постели. Сейчас не время «сохнуть и чахнуть». Еще успеет, ведь впереди целая жизнь.