Под миссию Лучезарного Света выделили трехэтажное здание на окраине Вечного города. Оно не отличалось особой изысканностью, хотя имело свой архитектурный стиль. Дом задней стеной уходил в камень. Казалось, что вся конструкция была вырублена прямо в скале. На месте воителей я бы не дала церковникам даже комнаты в постоялом дворе, но они поступили благородно. Хотя гномам не нужен был чужой бог, вера в предков была основой их религии. Как святоши сумели пробраться в Вечный город, для меня оставалось загадкой. Странные и страшные дела творятся в нашем мире.

— Простите меня, святой отец, ибо я согрешила, — так начался мой разговор со служителями Церкви Лучезарного Света. Я всеми правдами и неправдами откладывала его, пока они не заявили, что лару Зертиш силой держат во дворце. Тогда уже Айрдгал попросил меня «излить душу» одному из них, потому что этот конфликт сейчас ни к чему. Я скрепя сердцем согласилась, и теперь сижу напротив одного из святых отцов в полупустой комнате. Голые стены и простой деревянный стол и стулья в ней вдохновения не добавляли, а скорее вносили свою лепту в мое отношение к этой ситуации. Я чувствовала, будто нахожусь в пыточной, а отец Парис подносит ко мне раскаленное железо, чтобы узнать все тайны. Поэтому-то «беседу» со служителем я начала с просьбы о прощении. Все люди грешны, а женщины вдвойне. Именно так думают все священники вошедшие в «посольство» Церкви Лучезарного Света в Вечных скалах. Меня до сих пор мучило любопытство, как удалось Ламеру III пропихнуть к гномам аж целый десяток своих слуг. Но приходилось прятать не только свой интерес, но и истинные мысли от них. Портить отношения с церковниками не входило в мои планы. Проще показать себя смирной и благовоспитанной ларой, боящейся любого шороха, и уж тем более гнева Лучезарного. Судя по удовлетворенной улыбке отца Париса моя тактика была правильной.

— Дочь моя, нет безгрешных людей в этом мире, — мягко заметил старик. Я тяжело вздохнула, соглашаясь. Разговор по душам с кем-то не был самой сильной моей стороной, тем более с незнакомцами. Я искренне не понимаю, зачем мне делится с чужим человеком своими переживаниями. Не верю, что так мои слова быстрее дойдут до Бога. Если Лучезарный пожелает услышать смертных, то ему не будут нужны посредники. Но свои мысли я оставила при себе, зачем дразнить медведя, тыкая палкой в его берлогу. Пусть служители спят спокойно, на их предназначение я не покушаюсь.

Я посмотрела на отца Париса. Старик напоминал мне куницу: тонкое и худое тело, быстрые движения, хищная улыбка и взгляд охотника. К таким людям я никогда не поворачиваюсь спиной.

— Святой отец, — мягко начало говорить я, — может, отложим разговор о моих ошибках на более позднее время. Все-таки суд над благородной Биар состоится через пять часов, — в моем голосе был слышан упрек.

— Лара Зертиш! — возмущенно воскликнул Парис. — Суд над девицей Биар не должен помешать спасению вашей души!

— Еще бы, — хмыкнула я.

— Что вы имеете в виду? — вежливо спросил меня он. Я бы поверила в сострадание священника, если бы не глаза, они выдавали его. Таким взгляд обладали только братья из Карающего Света. Передо мной был дознаватель, облаченный в сутану. Мне нестерпимо захотелось сделать ему очень больно, даже пришлось сжать руки в кулаки, так, чтобы ногти впились в ладони. Лицемерие. Ненавижу людей, живущих ложью и притворством. Сделав над собой усилие, постаралась спрятать эмоции. Почти все церковники умеют считывать чувства, ни к чему моему собеседнику видеть нечто большее, чем я желаю ему показать. Пусть ощущает лишь покорность и смирение «юной девы».

Я уже открыла рот, чтобы сказать о душе Биар, и об ее спасении, как отец Парис веско произнес:

— Лара Зертиш, Церковь никогда не бросала свою паству.

— Конечно, отец Парис, все так, как вы говорите, — после этой фразы старик недовольно поджал губы, превратив их в тонкую линию. Я же мысленно одернула себя. Мою фразу можно было истолковать по — разному. Боюсь, что служить понял мою тонкую издевку. Проницательный, как и все дознаватели: работа обязывала.

— Мне, кажется, дочь…

— Вам кажется, святой отец, не ищите омут в озере моих слов, его там нет.

Меня вновь удостоили недовольным взглядом. Конечно, ведь я посмела перебить его святейшество, неслыханная дерзость для женщины. Вот только мне плевать на его возмущение и недовольство. Я не одна из девчонок гостевого дома, в рот служителям Лучезарного Света смотреть не собираюсь.

— Скажи, Ярогнева, зачем ты смущаешь умы юных созданий? — вкрадчиво спросил отец Парис.

— Чьи именно? — узнать, кого я сбила с пути истинного, было не лишним.

— Дочери, которым судьбой предназначено Великое!

— Кому? — вопрос вырвался сам собой.

— Волшебницам! — раздраженно рявкнул отец Парис, моя недогадливость вывела его из себя.

— Извините, святой отец, но я совсем не понимаю о чем вы толкуете.

— Ты! — его обвинительный перст указал на меня. — Ты толкаешь их на греховные связи!

Такого поворота я не ожидала. Обвинить меня в том, что пытаюсь спасти девчонкам жизни, при этом выполнив «Акт крови». Парис же видя, что его обвинительная речь не возымела действия, а указующий перст не заставил виновницу смирено опустить голову, спрятал кисти в рукава черной сутаны. Я же с интересом наблюдала за стариком и его метаморфозами: то он добрый служитель Лучезарного, верующий в его милосердие, то дознаватель из Карающего Света. Так кто же ты отец Парис?

Извините, но я все еще не понимаю о чем вы, — для убедительности даже развела руками.

— Зачем ты сказала волшебницам встречаться с… гномами! — процедил Парис, в этот момент он стал еще больше похож на куницу. Наверное, все дело было в зубах: маленьких, острых. Я даже вздрогнула от отвращения.

— Разве они не для этого здесь? — недоуменно спросила я.

— Не тебе решать для чего здесь оказались волшебницы! Сиди тихо и держи своего ручного зверя подальше от политики или…

— Или что? — мне хотелось узнать альтернативу. Про зверя я расспрашивать не стала, и так ясно, что старик имел в виду Айрдгала. Жрецы любого из богов этого мира превосходно видят сущности живых.

— У тебя же есть семья, — вкрадчиво произнес отец Парис.

Маски были сброшены. Служитель Лучезарного Света четко дал понять, что здесь их миссия не спасение человеческих душ, а их гибель. Они пришли проследить, чем закончится их интрига. Дурочки, убежденные, что грешно быть с гномами, откажут воинам, те же в свою очередь применят силу. Знать бы еще о чем «Акт крови». Вполне возможно, что гномы не в праве насильно принудить волшебниц к чему-либо, если так, то Империя Сарратал подаст официальную ноту протеста. Но зачем церковникам обострят ситуацию между двумя государствами? Если только… Если только Церковь Лучезарного Света не в сговоре с мастерами Вечных скал. Все верно: у служителей появился шанс перекроить существующий уклад человеческой империи, ослабить магов и дворян, а у ремесленников уничтожить воинов.

— Ты меня слышала? — нарушил установившуюся тишину Парис. Даже мысленно я не могла теперь назвать этого пса «отцом».

— Слышала, — глухо обронила я. Мерзавец знал, как я отношусь к родным. Наверняка у них собрано все, что можно обо мне.

— Хоть твой брат и в бегах, но это лишь дело времени, — усмехнулся Парис. — От нас еще никто не смог скрыться. Опять же у тебя есть и другие родственники. — Провернул кинжал в ране старик. Шантаж, как низко пала Церковь.

За брата я не волновалась: служителям его не достать. Зато он может стать частью бессмертного воинства Тумана — вот эта угроза реальна. Доброгнев, как ты там? Сердце пропустило удар и дыхание перехватило.

Родители и младшенький. Их тоже будет непросто найти. Восточное побережье бежит от захватчиков. В той волне переселенцев искать их все равно, что иголку в стоге сена. У меня еще было время, чтобы достойно ответить на удар, или же устранить угрозу. Вот только проблема в том, что ни «Акта крови», ни других соглашений я не читала. На каких условиях здесь слуги Лучезарного Света? Почему их допустили сюда? Вопросы, вопросы, а ответов нет.

Суд над Биар состоится уже сегодня, а я даже толком не знаю законов гномов. Хотя старательно пыталась с ними ознакомиться, но все талмуды были написаны на их наречии. Мне, конечно, выделили переводчика из мастеров, но… Взгляд у моего помощника был слишком «честный». В некоторых местах он сбивался при переводе, я же потом отмечала эту часть, чтобы позднее разобрать абзац самой с помощью словаря. К сожалению, первая же попытка увенчалась успехом. Гном мне лгал, старательно искажая смысл. Мне нарочно дурили голову. Вот только зачем и для чего? Опять вопросы, на которые не было ответов. Вся моя жизнь превратилась в лабиринт: каждый шаг нес опасность, а путь оставался скрытым от глаз.

— Что же ты замолчала? — вновь нарушил тишину Парис. Я неохотно подняла на него глаза: старик был доволен. Церковник чувствовал, что в этой маленькой битве он победил.

— Думаю.

— Для женщины это похвально, — с издевкой проговорил он. — Позволь узнать, что же ты решила.

— Я больше не буду давать советы волшебница, — покорность и в моих словах и в позе.

— Поклянись силой Источника, — потребовал старик.

Мой яростный взгляд мог испепелить кого угодно, но этому человеку было плевать. Думаю, он уже привык не замечать ненависть.

— Я жду, лара Зертиш.

— Пусть сила покарает меня, если я дам совет любой волшебнице — рабыне. — Источник откликнулся на мои слова, и по комнате прошла волна магии, подтверждая клятву.

— Истинный Свет всегда уничтожит Тьму, — сыронизировал мерзавец. Живым шкуру с него сняла бы, если бы могла. Он еще не понял, что с клятвой его обманули. Больше советы девушкам я давать не стану, но вот приказывать мне никто не запрещал. Опять же Эдаре и Илоне я могу говорить все что угодно: они не рабыни. Церковник просто не знает, что мои слова теперь слова Наследника. Теперь волшебницы не смогут не подчиниться. Девчонкам гордость не позволила сказать об этом святым отцам: простолюдинка поставила аристократок на колени. Забавно. Другие же волшебницы, в чьи жилах нет благородной крови, просто не стали уточнять, как именно я «советовала» им. Разные люди, разные причины для молчания. Первое, что я сделаю, это запрещу им исповедоваться имперским псам. Теперь у каждой из них появится много неотложных дел!

— Раз мы поняли друг друга, дочь моя, — ласково проговорил Парис, — то следует внести еще одно условие в наше соглашение.

— Стесняюсь спросить, какое именно условие? — не сдержав негодования, поинтересовалась я.

— Дерзость не уместна, когда на кону стоят жизни твоих близких, девчонка.

Вы правы, святой отец. Я была непозволительно груба, прошу простить.

— Так вот помимо твоего невмешательства в дела волшебниц, мне бы хотелось, чтобы такая преданная делу Света девочка держалась подальше от Айрдгала Хейма.

Нечто подобное я ожидала услышать, и потому была не удивлена столь необычной «просьбе». Это условие полностью доказывает сговор мастеров и церковников. Ничего не боятся мерзавцы.

Поскольку я промолчала, куница продолжила меня «уговаривать»:

— Это ведь для вашего же блага, лара Зертиш. Я понимаю, что вы поддались соблазну роскоши и власти, но… Не все так, как кажется, очистить душу от грехов очень сложно. Айрдгал Хейм зверь. Я не имею в виду, что он очень опасный воин, нет. Он на самом деле зверь, еще не прошедший первого обращения. Вы, как маг, должны ощущать это.

— Да, я знаю.

— Он опасен: в порыве чувств и желаний он может растерзать вас!

Я все это знала, а еще я знала, что моя отчужденность может спровоцировать зверя, поэтому каждый день мы проводили вместе по несколько часов, узнавая друг друга, и успокаивая инстинкты оборотня.

Сейчас отец Парис сделал очередную глупость: он открыто заявил мне, что смерть Наследника для них будет благом. Ведь чем дальше я от воина, тем неспокойнее его внутренний зверь, который может вырваться на свободу раньше времени, погубив и себя, и меня. Что ж план гениален в своей простоте. Если меня убьет Айрдгал, женщину предназначенную ему судьбой, то докажет всем, что Наследник Вечных скал невменяем. Гномам безумный правитель не нужен: они на законных основаниях устранят тара Хейма.

— Святой отец, я все поняла. Могу я покинуть вас? — мне уже физически стало плохо из-за той мерзости, в которую меня окунули с головой.

— Ты куда-то торопишься, дочь моя?

— Да, — не стала скрывать я. Хотелось признаться, что торопилась вырваться из этого гадюшника, но, увы, желание пришлось скрыть.

— Разве ты не хочешь рассказать, что гнетет твою душу. Я же вижу, что после нашего разговора ты помрачнела. Если ты переживаешь за родных, то это пустое: Церковь всегда держала свое слово. Все зависит только от тебя.

На последние слова я даже и не обратила внимание. Меня больше покоробило то, что он хотел услышать исповедь. Это даже было не смешно. Какой же наглостью должен обладать человек, чтобы предложить подобное? Или же он издевается? Я внимательно посмотрела на Париса: он наблюдал за мной. Значит очередная проверка. Что же делать? Душу ему выворачивать я не хочу, а правду скажет только глупец. Промолчать тоже будут неправильно.

Значит попробую сыграть ту, кем я и являюсь: женщину. Со всеми слабостями присущими моему полу. Смущенно посмотрев на него, я произнесла:

— Лара Тлан, позвала меня в город. Она нашла хорошего портного, и я хотела посетить его, пока меня выпустили в город. А после суда уже неизвестно будет у меня время или нет.

Не знаю, поверил мне старик или нет, но на его губах появилась покровительственная улыбка. Ее можно было истолковать, как угодно: либо я все-таки глупа, либо же умна. Отец Парис тайну своих мыслей, к сожалению, не открыл.

— Иди, девочка, погуляй.

Я вновь смущенно улыбнулась, отыгрывая роль глупышки. Но и мне, и Парису было ясно, что это маска. Нет, по городу я прогуляюсь, благо есть время, но пойду в другое место.

— Пусть Солнце улыбается вам, святой отец! — распрощалась я с ним.

Выходя из дома церковников, я чувствовала себя грязной. Даже в Туманных топях мне не было столь мерзко. Было ощущение, что меня искупали в грязи и выкинули на улицу, а теперь она в лучах яркого солнца превратилась в корку, и с каждым шагом отваливается, противно хрустя.

Я встряхнулась, скидывая с себя всю мерзость, и посмотрела на дверь миссии церковников. Впервые мне показалось, что символ Лучезарного, лежачий полумесяц, насмехается надо мной. Не зря именно этот знак стал основным в изображении бога. Полумесяц символизировал его добрую улыбку и намерения, его любовь к своим детям, к нам. Вот только мне не захотелось осенить себя священным знаком. Во рту стало горько и захотелось сплюнуть.

Придя к церковникам, я надеялась увидеть там истинно верующих людей. Но нет, мне учинили допрос, угрожали и шантажировали. Правильно я решила, что мне исповедь не нужна, то что разъедало душу пройдет со временем само. Я до сих пор переживаю из-за смерти той девушки. Глупая смерть, хотя других и не бывает. Я даже не попросила святых отцов помолиться за ее душу, понимая, что у этих людей одна молитва: сталь. Похоже все служители здесь из Карающего Света. Надеюсь, Кейла простит меня. Да я узнала ее имя, вот только легче мне не стало. Даже наоборот призрак этой девочки приобрел лицо. Когда мы покинем Вечные скалы, я посещу один из храмов на побережье. Чем дальше служители от центра империи, тем они чище душой, и тем искренней их молитвы. Пусть у девочки будет хорошее посмертие.

— Лара Зертиш, — окликнул меня один из трех телохранителей, приставленных ко мне. В голосе мужчины было слышно волнение. — Они вам ничего не сделали?

Воинов вместе со мной не пустили, прямо сказав, что исповедь есть великое таинство. Поэтому они терпеливо ждали у выхода. Тара Фенд со мной сегодня не пошла, сославшись на какие дела. Я ей не поверила. Любой целитель, даже самый плохой, скажет, что женщину сжигало какое-то чувство. Я видела это у людей, теперь у гномов. Тара Фенд сейчас напоминала факел. На мой вопрос, что с ней, она послала меня в далекие горы, я же не имея привычки лезть в чужие дела отступила. Это личное дело каждого, как погибнуть. Что она умрет, я знала. От нее уже веяло гранью: душа была готова отправиться к предкам. Но что-то держало ее не хуже якоря в этом мире, и если предчувствие меня не обманывало, то на суде я все узнаю.

— Лара Зертиш!

— Я слышу вас гар Трем, не кричите.

— Вам ничего не сделали?

— Мне? — удивленно спросила я. Кто же меня посмеет тронуть здесь. Или же все-таки могут. — Нет, гар Трем, все в порядке, настолько насколько это возможно.

— Тогда во Дворец?

— Нет, — огорчила я мужчину. — Покажи-ка мне, где в городе есть хороший портной.

Ответом мне стала потрясенная тишина. Я сама порой себя удивляю, а остальных, так и подавно.