Канте не хватило одного дня, чтобы рассказать всю историю их предков, поэтому Руслан теперь заходил к нему в гости каждый день, проводя у кровати Даргова долгие часы. Что-то старик помнил сам, что-то рассказывал со слов своих предков. Было понятно, что часть он додумывал, будто чувствовал где-то внутри, что события развивались именно так, а не иначе. Руслан не знал, какой части этой истории можно верить, но торопить Канту он не решался, почтительно слушая до тех пор, пока старик не устанет говорить, а потом прощаясь до следующего дня.

К тому же, Канта был замечательным рассказчиком, в его интерпретации история превращалась в притчу, всем тайнам – находились объяснения, у всех «белых пятен» – появлялся смысл. Было понятно, что он сам провёл много времени, размышляя о прошлом своей семьи, думая о том, что его предки хотели «сказать» миру своими жизнями и что они не хотели, но сказали, какой урок они оставили после себя потомкам.

«Мы чеченцы, – говорил Канта. – И мы никогда не должны забывать об этом. Наша сила – в наших корнях, нашей культуре, но, когда мы пытаемся навязывать её против желания, не прислушиваясь к своему сердцу, без милосердия, без терпимости, не слушая Всевышнего, тогда она становится как дерево, вырванное из земли. Аллах хочет, чтобы мы были счастливы. Важно, что у тебя в сердце, кому ты веришь, кому ты направляешь молитвы. Никакие враги и ничто на свете никогда не отнимет у тебя чести, это можешь сделать только ты сам. Умирать за ритуалы, за правила, за идеи – бесчестно. Это самоубийство, великий грех. Убивать за идею – ещё больший грех. Умереть можно за родных, за любимых, за гостя, за друга, за любого, попавшего в беду, за себя и свою честь. Умереть можно за людей, но не за идеи и ритуалы. Мне бесконечно грустно видеть, когда некоторые наши обычаи уничтожают наш народ, стравливают друзей, сводят в могилу невинных, часто лучших из нас. Только когда наша культура сохраняет нацию, когда она пропитана любовью к ближнему, вопреки всему, вопреки всем правилам, всем законам, – только тогда она расцветает, и эти цветы прекрасны. Тогда мы становимся примером для подражания. Тогда мы с гордостью называем себя чеченцами, и видим в глазах уважение, а не страх. Это тончайшая грань, потому что мы всегда были по-своему воинственны. Мы всегда прославляли воинов, всегда считали, что именно воинская доблесть может лучше всего выточить из ребёнка мужчину. Мы всегда стремились взглянуть в глаза смерти, чтобы испытать себя, чтобы получить силу, чтобы всегда иметь возможность пресечь любое беззаконие. Но мы не захватчики, нам никогда не было нужно чужое, и испытание войной мы всегда проходили, чтобы потом вернуться на свой любимый Кавказ и жить там так, как умеем жить только мы, а другим людям позволить жить так, как умеют только они. Мы никогда не умели править, все наши законы – только для своих, для равных с рождения и до смерти, для тех, кто всегда, в любой ситуации, слушает старшего, для тех, кто никогда не склонится перед другим человеком, но всегда – склонит голову перед Всевышним, кто признает только одну власть, один закон – высший. Мы волки, мы не можем управлять ни тиграми, ни баранами, но и подчиняться ни тем, ни другим не можем. Нам это противно. Мы сами по себе.

В поисках мудрости я всегда перечитываю Шейха Кунту-Хаджи, потому что никто лучше него не понимал, как важна для нашего народа терпимость, умеренность и доброта. Вы сами знаете, что он жил в тяжёлые времена. Впервые в истории наша нация теряла свободу, мы проигрывали в Кавказской войне. У нас уже почти не оставалось мужчин, некому было идти воевать. Он один из первых понял, что нас слишком мало, какими бы мы ни были смелыми и упорными, у нас никогда не хватит кинжалов, чтобы изменить мир. Но наша вера, наша культура – они значительно сильнее любого оружия. «Ученик – мюрид – должен носить чётки, – говорил Кунта-Хаджи. – Против этого оружия бессильны тираны, ибо никто из тиранов не сильнее Творца. Погибать в схватке с врагом намного сильнее себя – значит не верить в силу и милость Всевышнего, сотворяющего тиранов не во вред, но во имя очищения нравственности людей. Для тех, кто в тарикате, тираны – пустые истуканы, которые будут падать и разбиваться, словно глиняные горшки. Ваша сила – в уме, терпении, справедливости. Враг не устоит перед этой силой и рано или поздно признáет свое поражение. Никто не в состоянии осилить вас и вашу правду, если вы не свернёте с пути своей веры – тариката. Злого победи добротой и любовью. Жадного победи щедростью. Вероломного победи искренностью. Неверного победи верой. Будь милосердным, скромным, готовым жертвовать собой. Ты в ответе за многих, если дух твой укреплён исламом, если вся твоя жизнь – это путь к Всевышнему – тарикат. Мусульмане! Любите друг друга, поддерживайте друг друга, будьте по-настоящему братьями друг другу. Только любя веру в душах каждого из нас, вы любите веру подлинную, а не мифическую. Никто и ничто – ни холодное звёздное небо, ни животные, не наделенные разумом, не способны воспринять и осмыслить святое чувство веры, кроме людей. Лишь когда вы найдёте её в своих душах, она отзовётся в вас и благословит ваш тарикат. Мюриды не из тех, кто ищет для себя рая на земле. Но для мюридов было бы счастьем сделать на земле рай для других. Поэтому мюриды, идущие по тарикату, должны беречь, украшать, лелеять эту землю и всё, что вокруг них. Мюрид должен оставить после себя добрый, яркий след, как пример для всех людей».

Поэтому вдвойне поучительной для нас должна быть история Гази-Хаджи из Зандака – человека, сломавшего хребет шайтану. Уверен, вы уже слышали легенду о человеке, сына которого убили прямо на свадьбе. Убийца пришёл к кровникам сам, и смиренно сказал: «Делайте, что должны, забирайте свою кровь». И только Гази-Хаджи встал между ним и людьми и спросил тихим голосом: «Зачем ты убил моего сына?». И тогда убийца рассказал, что он и невеста сына Гази – любили друг друга больше жизни, но не могли быть вместе, потому что её родные насильно выдали её за сына уважаемого человека. Он знал, на что идет, и желал заплатить за своё злодеяние. Любой бы его убил, но Гази-Хаджи – нет. Он на месте простил кровника и, более того, попросил родителей девушки выдать её за убийцу его сына.

Почему он пошёл на такой странный поступок? Думаете, он не скорбел по сыну? Думаете, не хотел отмщения? Не желал покарать убийцу? Конечно, желал. Чудовищные муки терзали Гази-Хаджи, когда он понял, что больше никогда не увидит любимого сына. Больше всех на свете он хотел тут же, на месте, не разбираясь, выхватить кинжал и разрубить сердце этого человека. Но он был слишком мудр, чтобы пойти на такой необдуманный поступок. Неизвестно, каких усилий ему стоило подавить в себе горе и гнев, вернуть себе ясный ум, удержаться от непоправимого, но он смог. И тогда он ещё раз сказал себе: «Я могу отомстить, а могу этого и не делать, но я никогда уже не верну себе сына». И спросил себя: «О Аллах, зачем ты это сделал? За что?» И понял, что Всевышний лишил его сына за то, что он попытался лишить счастья двух влюблённых. И теперь, если он отомстит, – то снова, второй раз пойдет против воли Аллаха. Гази-Хаджи решил, что подчинится высшей воле, и на Страшном суде сможет сказать, что переступил через свои гнев и боль ради счастья других людей, чтобы сделать добро ближнему. Разве это не самое лучшее, что может сделать в своей жизни мусульманин?

Урок, который оставил нам Гази-Хаджи, не в том, чтобы всех всегда прощать. Есть поступки, которые не могут быть прощены, и есть люди, прощать которых не следует ни в коем случае. К примеру, если бы убийца знал, что будет прощён, если бы пошёл на преступление только потому, что думал, что окажется безнаказанным, – прощать его было бы нельзя. Но если найти в себе любовь к человеку, если задуматься, если прислушаться к нему, попытаться понять его, то всегда можно услышать внутри себя голос Всевышнего, который скажет, как лучше поступить.

Именно в этом состоит важный урок. Шайтан насылает на нас соблазны и страсти. Шайтан предлагает нам простые решения, он мешает нам слушать своё сердце, он кричит: «Убей! Отомсти!» Не каждый способен сдержаться, не у каждого хватит терпения, чтобы перебороть Шайтана и услышать Аллаха. Но у Гази-Хаджи – хватило. Поэтому его и назвали «Человеком, который сломал хребет Шайтану»».

Когда Канта закончил, слушавшие его Руслан с Микаилом разом вздохнули.

– Несколько лет назад я узнал, что из всех Дарговых остался только мой младший брат Саид, – сказал Канта, обращаясь к Руслану. – А это значило, что, если ты жив, то я смогу вернуть тебе сына. Я не знал, как сообщить о себе, но начал всё чаще появляться на телевидении, и что-то внутри меня всегда говорило, что эти послания найдут адресата, и, с божьей помощью, это случилось.

– Мы никогда не знаем, когда и как к нам вернётся добро, которое мы совершили, – сказал Руслан. – Но оно всегда возвращается, рано или поздно.

– Это правда.

Они чуть помолчали.

– Получается, ты защитил нас обоих. И меня, и Микаила, и даже Яшу… – начал Руслан.

– Я сделал то, что должен был сделать, – прервал его Канта, слабо подняв руку. – Ничто не приносит такого счастья, как знание, что ты идёшь прямо по пути, начертанному тебе Всевышним. Немногие могут похвастаться этим прекрасным чувством. Я благодарен ему за каждую секунду этой жизни, которую он позволил мне прожить. Я смог добиться большего, чем любой из моих предков, – я сохранил целый род, и я верю, что теперь точно так же, как я сохранил Гацуевых, вы сможете сохранить Дарговых. Но я этого уже не увижу. Мой путь пройден до конца – теперь я могу умереть.

…Он умер через несколько дней, окружённый заботой и любовью. Одну его руку держал Руслан, а вторую Микаил. Его уход был тихим, спокойным и безболезненным. И не было в мире человека, который чувствовал бы такую же лёгкость на сердце в эти последние дни.

Через несколько дней Руслан позвонил Саиду:

– Ас-салам алейкум.

– Ва-алейкум ас-салам.

– Простите, мы не знакомы, – Руслан старался говорить как можно более мягко и вежливо. – Я хотел бы поговорить с вами по поводу Канты.

– Канты?.. – Саид на несколько секунд запнулся, собираясь с мыслями. – Где он?

– В Лос-Анджелесе… был…

– Что значит «был»?

– Сейчас он уже в лучшем мире.

– Что с ним случилось? Его убили?

– Нет. Саид, ваш брат прожил долгую и благородную жизнь. Он умер от болезни. Я звоню вам, потому что Канта хотел быть похоронен у себя на родине, в Баражое, рядом со своими предками.

На той стороне повисла тишина.

Пауза продолжалась несколько минут, пока Руслан не спросил: «Саид?..»

Ему ответили не сразу.

– Как вас зовут? – спросил Саид.

– Руслан. Меня зовут Руслан. Я… – Руслан попытался найти правильное слово, – …был другом вашего брата.

– Руслан, мне очень стыдно в этом признаться, но… – Саид вздохнул, ему тяжело было говорить, – …но я не могу исполнить последнюю просьбу брата. Я и моя дочь Лайла – мы последние из Дарговых, и у нас… – наступила долгая пауза, – …у нас нет денег, чтобы привезти тело Канты сюда.

– Саид, вам не нужно извиняться. Я сам всё устрою. Исполнить его последнее желание – это меньшее, что я могу для него сделать.

– Вы… но… – Саид снова потерял дар речи. – Но это огромные деньги!

– Это всего лишь деньги, брат.

– Да… о, благослови вас Аллах! Поистине, Канта прожил прекрасную жизнь, если у него были такие друзья как ты, Руслан!

– Саид, но… есть одно обстоятельство, о котором я должен сказать вам.

– Это неважно, Руслан! Мы всегда будем рады вас видеть, так же, как рад был вам Канта!

– Саид, я должен сказать вам. Я – Руслан Гацуев.

И снова повисла пауза.

– Саид, послушайте, ради Аллаха, – Руслан попытался объяснить. – Ваш брат, Канта, потратил жизнь на то, чтобы остановить вражду между нашими семьями. Он был очень умным человеком и понимал, что времена изменились, и теперь мы, чеченцы, уже не отрезаны от остального мира, теперь мы часть целого, и мы можем жить иначе, чем жили наши предки. Давайте будем современными цивилизованными людьми.

– Руслан, – наконец Саид заговорил, тихим размеренным тоном. – Я бесконечно благодарен вам за то, что вы сделали, я понимаю, что Канта хотел бы, чтобы вы исполнили его последнюю просьбу и не имею права вмешиваться в это. Но для меня быть цивилизованным человеком не значит – забыть про честь. В конце концов, я – последний мужчина в роде Дарговых, у меня нет богатства и влияния, но никто никогда не отнимет у меня чувства собственного достоинства. Руслан, скажите, у вас есть дети?

– Да.

– Ясно. Тогда, ради Аллаха, не сообщайте мне, когда вы приедете в Баражой с телом брата. Потому что, если представится возможность убить вас, я убью вас. – Саид положил трубку.

Руслан был не из тех, кто быстро сдаётся, он решил тем или иным способом добиться официального примирения. Он готов был на всё, лишь бы Микаилу, или его сыну, внуку, не пришлось пережить того, что пережил он сам.

Действовал Руслан не торопясь, заранее обдумав всё. В первую очередь, он дождался, когда подойдёт время Рамадана, зная, что в этот месяц люди прощают друг друга, а потом позвонил своему старому другу Мухаммеду, работавшему в комиссии по примирению кровников. Руслан знал его трепетное отношение к национальным традициям и позицию по отношению к институту кровной мести, и то, какое влияние комиссия оказывает на то, чтобы кровная месть в республике была бы изжита.

– Салам «алейкум, мир твоему дому, – сказал Руслан.

– Ва-алейкум салам, и тебе мир, – ответил тот. – Рад слышать тебя, Руслан, брат! – он всегда был рад звонкам старых друзей.

Поговорив о здоровье, семье и других делах, Руслан перешёл к делу:

– Брат, у меня есть одна просьба. Она небольшая, но очень важная для меня.

– Конечно, о чём разговор. Рассказывай.

И Руслан подробно рассказал свою историю, о вражде Гацуевых и Дарговых, о потере и возвращении сына.

Он знал, что Мухаммед по работе не раз участвовал в примирении кровников, но сейчас, учитывая, что от обоих родов почти никого не осталось, ситуация была особо деликатной. Было несложно надавить на Саида, но Руслан хотел добиться добровольного согласия.

Внимательно выслушав, Мухаммед сказал:

– Не беспокойся, я всё улажу.

Прошло несколько дней, и Мухаммед заглянул в дом к Саиду. Они пожали друг другу руки, поговорили о семье, о здоровье, а потом Мухаммед сообщил о цели своего визита:

– Что скажешь, Саид? Не пора ли прекратить всё это кровопролитие?

– Прости, но это не в моих силах, – Саид опустил голову.

– В твоих. Скажи, Саид, у тебя есть претензии к Гацуевым? Кто-нибудь из них совершил против тебя какое-то зло?

– Нет, но…

– На чьей стороне были последние жертвы вашей вражды?

– На стороне Гацуевых. В сорок первом мой отец практически уничтожил их род.

– Значит, это они должны вам мстить, а не вы им.

– Всё сложнее. Сейчас мы просто следуем законам, оставленным нам предками.

– Послушай, Всевышний создал нас не для того, чтобы мы обрекали своих детей на вечную вражду. Наоборот, мы живём, чтобы обеспечить им спокойное достойное будущее. Почему же сейчас, в священный месяц Рамадан, когда все должны примириться, ты отталкиваешь руку, предлагающую доверие и мир? Чего ты боишься? Что пострадает твоя честь? Но это не так, – мы уже помирили сотни семей, и никто ни разу не посмел обозвать их трусами, ни в лицо, ни за спиной. Мы все понимаем, что это решение наиболее разумно не только для них самих, но и для будущего нашего народа. Ты понимаешь это, Саид?

– Я понимаю, – тихо проговорил Саид.

– Так ты согласен прекратить, наконец, эту бессмысленную и никому не нужную ненависть к людям, которых ты даже не знаешь, и которые пытаются быть твоими друзьями? Вы же последние в своих родах. Ещё одна смерть, и одна из ваших семей просто исчезнет. Мы не можем допустить этого.

Саид молчал.

– Я согласен помириться с Гацуевыми, – наконец, сказал он.

Казалось бы, на этом можно было бы поставить точку в этой запутанной истории, однако на самом деле история закончилась через несколько лет, обычным летним днём, в Грозном, когда сыграли свадьбу Микаила и Лайлы.

… – Дорогие братья и сестры, – сказал на той свадьбе один из старейшин Баражоя. – Все мы знаем историю Дарговых и Гацуевых. Если бы у меня спросили когда-то: «Какая война будет продолжаться до самого Страшного суда?», – я бы, не задумываясь, назвал их. Не было врагов непримиримее во всей Чечне. Если бы тогда мне сказали, что я буду гостем на свадьбе Гацуева и Дарговой, я бы ответил: «Мир должен перевернуться, чтобы такое случилось». И вот я здесь. Мир перевернулся. Но это не сила перевернула его, не оружие, не принуждение, а разум и добро. Мир перевернули добро и прощение, потому что сильнее их ничего нет.

Слушая старика, Руслан вздохнул: «Это правда…».

А потом Руслану вдруг захотелось поделиться своим секретом, он наклонился к сидевшим рядом Яше и Лидии Андреевне и сказал: «Я знаю, как их назовут».

– Кого? – хором спросили они.

– Моих внуков. И, если на то будет воля Всевышнего, я решил, что назову их Азаматом и Лорсом. И пусть они будут братьями семерых братьев…