Светило неба – на закате, И Юг, и Север в тихом сне. Часы по часу бьют набаты, Вершины гор опять во мгле. И снова горною тропою В тумане серна пробежит, И над игривою водою Там ветер листьями шуршит. И от восхода до заката, Не отыскать такой красы, Здесь небеса и горы. Рядом Сиянье Млечной полосы. И горный камень скрыт водою, Доволен он судьбой такою. Он видел много перемен, Но не видал он здесь измен. Дорога горная, петляя, Уносит нас в скалистый плен, Там волки взглядом провожают, И кровь быстрей по рекам вен. И этой горною тропою, Дорогою былых веков, Устало, поминая Бога, Я долго шёл, искал я кров. И взор вершины гор ласкали, И над главой орлы летали. Как будто чуяли они, Что путник с дальней стороны… Хвала Творцу, я вижу стан, И в башнях память старых ран, История прошедших дней — Как гордость павших сыновей, Что за свободу сотни лет Держали воина обет. И шли дорогой храбрецов, Храня в себе завет отцов. И вижу, появился лик — Навстречу шёл седой старик. Он был подобен той скале, Что возвышалась в стороне. Поклясться мог бы я Творцом: Не раз он покидал свой дом, И видел рати он чужие, Здесь были схватки боевые. И видел я в его глазах — Ни робость в них была, не страх, — А были мудростью полны, Горели пламенем они. И пламя жизни было то. Рукою он протёр лицо, И, на меня он бросив взор, Со мною начал разговор. – Хвала Аллаху, мир тебе. Давно в пути? Что ж не в седле? Хотел увидеть мой народ, Что, сердцем чистый, здесь живёт?.. Народ, где каждый брату брат, Не требуя взамен наград, Стеною пред врагом стоял, Любовь к Творцу приумножал. Где каждый вырос мудрецом, Достойным сыном, храбрецом, Чьё сердце – камень пред врагом, Но мягче воска пред Творцом. И сила их – не в звоне злата, Здесь брат силён рукою брата. И здесь сестра стеной стоит, Коль брат её в крови лежит. Где слов на ветер не бросают И старость свято уважают, Целуют ноги матерей И честь блюдут достойных сыновей. Они семью свою хранят И, кодекс гор в себе неся, Дитям достойные отцы И жёнам лучшие мужи. Они живут средь этих скал, — Старик тот гордо мне сказал, Погладил бороду свою И мне рукой он показал Долины возле горных стен, Что не видали вражий плен. – Здесь каждый лист любовью дышит, И в трудный час тебя услышит И, слово данное держа, Кинжал, из ножен доставая, Придут тебе на помощь вмиг, — Уверенно твердил старик. – Здесь царствие живой природы, Здесь лес густой и нежны воды, Ветра летают среди гор И их разносят разговор. И старец гордо говорил: – Есть память у седых вершин. Неравные бои кипят, И эти горы память чтят. И все, кто побывали тут, Дань памяти вайнахам отдают, Что, Веру защитив свою, Сложили головы в бою. И, защищая честь вершин, В огонь шагали как один. Рубцами тело украшали, Их со спины не видел враг. Пред смертью трусости не знали, Несли с собой закон и флаг. И умирали, улыбаясь, Ни слабости, ни страха в них. Нам всем свободу завещая И честь чеченскую хранить. Мечом и верой всё сметая, Круша воинственную рать, Они о Вечности мечтали И не боялись умирать. Они себя не возносили, Не украшали серебром, В покорности Аллаху жили И защищали отчий дом… …И, заглянув в мои глаза, старик, Быть может, душ родство узрев, С улыбкой тихо произнёс: – Добро пожаловать, ты – гость! И, руку протянув свою, Повёл он к дому своему. …Похоже, сакля век стояла И путников не раз встречала. Чеканка на стене висит, О прошлом много говорит. Накрыв гостеприимный стол, Старик продолжил разговор. Поведал он про дни былые — Лихие дни и удалые. И я у старика спросил: – Давно ли ты живёшь один? – Была семья, я был любим. Любим женой и сыновьями. Мы жили мирно все, трудами… – А что случилось? – я спросил. – Их всех Аллах благословил… И с грустью мне он рассказал, Как появился в том краю Гяур, принёсший им войну, Как здесь он встретил смерть свою. Как мать сынов благословила, С отцом ушли в последний бой, Вернулся он один домой. Жену у дома повстречал, И ей он с робостью сказал: – Крепись, мужайся, не рыдай, Твои сыны увидят Рай… Жена ответила ему: – Хвалу Аллаху воздаю, За то, что с верою в груди За родину свою легли… — Добавила: – И горе тем, Кто жизнь спасал за тенью стен. Не зря растила сыновей Для этих страшных, смутных дней. И если б был ещё один, Его послала бы я в бой! И жили долго мы одни, Так ночи проходили, дни… Ушла однажды и она. С тех пор прошла одна зима… …Тем временем настал рассвет, Взошла заря, уж ночи нет. Так был прекрасен разговор О сыновьях свободных гор. Мы вместе на молитву встали, Аллаха истинам внимали. Старик читал мне суры вслух, И мой возрадовался дух. Старик просил: – Аллах, прости И двери в Рай мне отвори, Чтоб встретить там сынов своих Любимых, сердцу дорогих… *** Я день провёл под сенью крыши, Где теплотою стены дышат. И спал я крепким, долгим сном, Покой познал я в доме том. Я на дневной намаз проснулся, Старик тепло мне улыбнулся, Позвал к столу… А на столе Обед, согретый на костре… …Глотая каждый день и миг, Я видел, как живёт старик. И так прошло немало дней — Течёт здесь времени ручей. Однажды, выйдя за порог, Увидел – по тропе идёт Красавица с воды кувшином, Как лебедь белая плывет. Застыл я, будто бы гранит. И я молчу, и всё молчит. Поют лишь птицы, да и те Поют во славу красоте. Как серна гор, она мила, В руках кувшин, а в нём вода. Как ей обычаи велят, Она свой опустила взгляд. Я думал, ангел предо мной. Да, это ангел, но земной! Чело сокрыто под платком, Таков неписаный закон. Я долго ей глядел вослед. Я так стоял бы сотню лет, Но в мир вернул меня старик. Ах, этот не забыть мне лик… Старик сказал: – Хвала Творцу, Он подарил нам красоту. Красу мы эту бережём, Здесь родились и здесь умрём. Светило неба чуть склонилось, И тучи над главой сгустились, И войско туч сокрыло небо, Покрылись горы тусклым светом… И с неба ринулась вода, Смешались небо и земля. Но наслаждался я дождём, Как будто был дождём рождён. Я так стоял, промок до нитки. Но стихла буря, дождь ушёл. И снова небеса открыты, Вернулось солнце из-за гор… Я зачарован красотою Вершин, и неба, и земли. Как змейка манит лягушонка, Вот так они меня влекли. Так, очарованный и светел, Я брёл по улице и незаметно Вошёл в ущелье, где пел ветер, И билось эхо среди скал. Хвалу Аллаху возносили И горы, небо, и земля, И рысь, что притаилась на вершине, И серна горная, и та вода, Которую пила она… Окинул взглядом я просторы, Увидел вдалеке погост. Приблизился, не нарушая их покоя… Последний стан, последний пост… Судьба лежит под каждым камнем, И разная у всех она. Один ушёл в расцвете силы, Другой в обличье старика. Вот будто знаменосцев строй, Стоят могилы в ряд. Как стяги по ветру раскрыты, Как будто на парад. Все камни ровной чередою. А дата смерти – день один! Как видно, связаны судьбою Одною все они… Двадцать три могилы насчитал, Двадцать три их было, двадцать три… Но, увы, тогда не понимал, Что прервало жизни их… Солнце скрылось за горою, Возвращался я домой. Но стояли пред глазами Камни ровной чередой… Старику сказал я: – Знаешь, Видел за селом погост. Я надеюсь, ты расскажешь, Кто они, чей жизни мост Пройден был наполовину?.. В тиши ночной, забыв про ужин И очарованный огнём свечи, Ту сагу грустную я слушал, И слышал, как звенят мечи… … – Нависла тучей над горами Вся вражья рать, и, видит Бог, Мы шли с горящими глазами, И отступить никто не мог. То были страшные сраженья, Кипела кровь, гуляла смерть. И реки раны омывали, Пред смертью страха мы не знали И не боялись умереть. Всходило солнце за луною, И новый день, и новый бой… И мы устали, я не скрою, Но мы не властны над судьбой. Несметны полчища гяуров, А нас немного, сотни две… Молитва к жизни нас вернула, И страшный бой был при луне… В глазах рассказчика читаю Уверенность и дух бойца. И слову каждому внимаю, Глаз не сводя с его лица. Он продолжал: – Пошли в атаку, Кинжалы обнажив свои. Кипела кровь в последней драке, Тот бой запомнил свет луны. Луна свидетелем пребудет И перескажет этот бой, И в судный день услышат люди Наш крик: «Аллах!». И волчий вой… Нас окружали, били в спину, Кинжалы резали эфир. Мои два сына вглубь прорвались И, львам подобно, смело дрались. Но силы были не равны. Изранены, обречены, Они к своим уж не пробьются… Чтобы спасти их от беды, Те, чьи могилы видел ты, В руках своих держа булат, Сказали: «Мы прорвемся к ним!», Хоть знали – не вернуться им… Я отговаривать не стал И бой кровавый продолжал. Рука немела, раны ныли, Нам смерть врата свои открыла. А те джигиты в тыл пробились, Они бесстрашно, долго бились, Дошли до цели, но, увы… Сыны мои уж полегли. Но кодекс гор суров и горд, Не знает плена мой народ. Здесь ни живых, ни мёртвых нет, Кто бы нарушил свой обет. И юноши решили: коль сейчас Настанет смерть и пробил час, То, гордо головы подняв, Мы встретим смерть, её обняв. И бой продолжили они, И были в ужасе враги. Уже мы слышим крик: «Назад!», И враг отводит свой отряд… И наступила тишина. Безмолвна ночь, оглушена. Всё замерло, и лес молчал, Ветра затихли между скал. И слышим – враг идёт стеной. Но видим мы в ночи глухой — Они идут не убивать, И мы решили подождать. И отделился от толпы Один и крикнул: – Мы враги, Но знаем, что такое честь, Что значит с честью умереть. Джигитов ваших, смерть принявших, Чтобы отбить своих друзей, Нам схоронить за честь, признаем. Но ваших правил мы не знаем, У вас обычаи свои И мы тела вам принесли. И нам вернули тех джигитов, А враг в родной вернулся стан. И волчий вой от боли рваной Носился долго по горам. И в тех могилах, что ты видел, Что гордо выстроились в ряд, Лежат погибшие джигиты Под взором молчаливых скал. *** Я ночь не спал, я ждал рассвета, Я ждал от старика ответа — Дозволено ли будет мне Остаться в этой стороне?.. Нас утром разбудил азан, Старик читает вслух Коран. Рассвет уж движется на нас, Я чутко слушал старца глас. Я старика спросил: – Скажи, Могу ли жизнь свою прожить Я в этом мире, как и ты? Мои здесь сбудутся мечты. Всё замерло вокруг в тот миг, И пристально смотрел старик В мои глаза, и я молчал, С волнением ответа ждал. Старик снял со стены кинжал И, протянув мне, так сказал: – Хорошим людям горы рады, Восходы наши и закаты Тебя приветствуют. Держи, Кинжалом этим дорожи. Пусть в ножнах он всегда пребудет, Война его да не разбудит. За рукоять её держись И верой праведной крепись. Коль хочешь ты в краях моих, Среди лесов и скал крутых, Молиться и встречать рассвет, Отказа тебе в этом нет. Пусть эти воды и просторы, И пусть луга и эти горы Тебе родными будут век. Живи, мой добрый человек. И принял я его кинжал, Я слово перед Богом дал: Не пожалею жизнь свою, Ему вверяюсь одному — Единому Творцу миров, Который подарил мне кров, И подарил мне этот мир, И дверь в свободу мне открыл. И так я начал жить в горах, Здесь никому неведом страх. Любовью к Богу все полны, И этим чувством мы сильны. Уж солнце к западу склонилось, И всё объято тишиной. Азана зов летит над миром… О мой Аллах! Я – пред Тобой…

Шёл 1793-й год. Начиналось обычное утро в небольшом селе Баражой. Когда прокричали первые петухи, многие жители были уже на ногах.

Старый Цугур Гацуев проснулся в хорошем настроении. Два дня назад его сыновья вернулись домой, сопровождая Дарговых из Тифлиса. А накануне вечером Дарговы, довольные давней дружбой с Гацуевыми, изъявили желание породниться с ними. Микаил Даргов был влюблён в Лайлу Гацуеву. Они уже встречались несколько раз у реки. Лайла тоже была влюблена в Микаила, и об этом знали все, поэтому приход сватов в дом Цугура ни для кого не был неожиданностью.

Согласие Цугура выдать замуж дочь Лайлу означало крепкий союз между Гацуевыми и Дарговыми. Дарговы были самой богатой семьёй в Баражое, тогда как в роду Гацуевых было много мужчин, и все они славились своей храбростью, отвагой и честностью, поэтому многие купцы Чечни, да и из других мест, нанимали их для сопровождения товара.

Цугур разбудил своего младшего сына Азамата:

– Иди, твоя мать хочет с тобой поговорить.

…Погладив сына по голове, мать сказала:

– Сынок, скачи к моей сестре в Дой и привези Лайлу. Завтра вечером она уходит к Дарговым.

Для семнадцатилетнего Азамата это не было новостью – в селе уже давно поговаривали о предстоящей свадьбе. Наскоро перекусив, он вскочил на коня и помчался к тёте, у которой уже третий день гостила Лайла.

Когда Лайла увидела брата, ей стало всё ясно. Тетя Хадижат вышла проводить её. Положив голову ей на плечо, Лайла заплакала, потому что она прекрасно понимала, что теперь она вряд ли когда-нибудь сможет так запросто приехать сюда, ведь, уходя в дом других людей, она становилась членом их семьи.

– Не плачь, моя любимая, – пыталась успокоить её тетя Хадижат, а у самой слёзы текли из глаз, не меньше, чем у Лайлы. – Я буду навещать тебя изредка. Спасибо Всевышнему, что твой будущий муж живёт рядом, это даст тебе возможность видеть нас изредка. Да хранит тебя Аллах! – она крепко обняла Лайлу и поцеловала её в щеки и в лоб. Лайла погрузила свой скарб на повозку, села поудобнее, и они отправились домой.

Микаил Даргов, как казалось ему, был самым счастливым человеком на земле. Ему было восемнадцать лет, когда он впервые обратил внимание на десятилетнюю девчушку, красавицу Лайлу. Микаил был третьим из девяти братьев Дарговых, и он твёрдо решил, что дождётся, когда девушке исполнится хотя бы шестнадцать лет. Двое старших братьев женились в восемнадцать лет, поэтому ни родители, ни братья не одобряли того, что Микаил всё ещё не был женат, хотя ему было за двадцать. Отказываясь жениться, он лишал этой возможности и своих младших братьев, – никто не посмел бы переступить закон, согласно которому следовало жениться в порядке старшинства.

Односельчане подшучивали над Микаилом, спрашивая, почему он не женится, – неужели никто не хочет за него замуж? На это у него был один ответ для всех: пока не нашёл достойную. Но все, включая Лайлу, знали, что он ждёт её. Она и сама была влюблена в него с десяти лет. Боясь, что её выдадут замуж за кого-нибудь другого, Лайла, когда ей было пятнадцать лет, подарила Микаилу небольшой платочек. Это означало, что она дала своё согласие.

И вот этот день настал. Микаил, в новой черкеске и папахе, с самого утра гарцевал на молодом жеребце. Вместе с Микаилом радовались его младшие братья, – теперь и они могли планировать свои свадьбы в порядке очереди. Им тоже было за двадцать, и некоторые из них были влюблены в девушек из своего села, а долгая задержка угрожала потерей желаемых невест.

Почти все братья Микаила, включая двоих старших, с самого раннего утра держались поблизости, готовые оказать помощь в любую минуту. Присутствовали все, за исключением самого младшего, семнадцатилетнего Лорса. Он появился в доме только через час, украдкой пробрался к остальным и сел рядом со своим братом Кюри, который был старше его на год. Кюри сразу почувствовал запах алкоголя и сурово посмотрел на Лорса, из-за чего тот инстинктивно втянул голову в плечи. Взяв Лорса за руку, Кюри вывел его во двор:

– Ты что, с ума сошёл?! Хотя бы сегодня мог бы не пить! Опять что-нибудь учудишь.

– Да ничего я не натворю, – сердито буркнул Лорс. – Брат сегодня женится, что, нельзя, что ли? – в его голосе зазвучала обида.

Зная скверный нрав самого младшего из братьев, Кюри постарался его успокоить:

– Ладно, всё! Только не отходи от меня никуда, хорошо? Будь всегда рядом.

У главы семейства Дарговых – Лом-Али – один за другим рождались сыновья, и он был бесконечно рад, что Аллах был столь милостив к нему. Как и положено горцу, он воспитывал своих сыновей в строгости. После рождения девятого сына – Лорса – дети перестали рождаться, и когда Лорсу исполнилось семь лет, Лом-Али подумал, что, видно, Аллах так решил, что Лорс будет его последним сыном. Тогда Лом-Али незаметно для себя дал волю чувствам, стал его баловать, ограждал от всяких забот и покупал Лорсу всё, что тот пожелает.

Очень скоро это стало создавать проблемы для Лом-Али, но, к счастью авторитет и богатство позволяли ему улаживать все неудобства. Лорс Даргов был искусным наездником и хорошим воином, но он не мог сравниться в храбрости и искусстве владения кинжалом с Азаматом Гацуевым – его ровесником и самым младшим из одиннадцати братьев Гацуевых. Месяц назад Лорс Даргов и Азамат Гацуев снова сошлись лицом к лицу на сельском турнире. Азамат победил играючи, и если в прошлом году борьба заняла пять минут, то в этом и того меньше, – Азамат захватил Лорса за пояс, поднял его над головой и с лёгкостью кинул на землю.

С этого времени в душе Лорса поселилась ненависть. Он ненавидел Азамата, как никого другого во всём мире. Его бесило малейшее упоминание о нём. Но особенную ненависть у Лорса вызывали две вещи: во-первых, что все старики любили Азамата за его почтительное отношение к ним; а, во-вторых, что самые видные девушки села были влюблены в этого красавца. Последнее задевало Лорса особенно болезненно. Каждый раз, когда он пытался заговорить с одной из девушек, разговор в итоге каким-то образом сводился к Азамату, к его красоте и достоинствам.

Очень часто Лорс уединялся в горах и напивался в одиночестве, размышляя о том, как победить Азамата. Единственным его преимуществом было богатство семьи Дарговых, но он хотел быть лучше во всём. Вместо того чтобы делать выводы, он находил успокоение в алкоголе. Когда один из старших братьев заметил, как часто Лорс пьёт, он как бы невзначай обронил, что алкоголь называют «матерью греха». А на вопрос братьев: «Почему?» рассказал такую легенду.

Жил когда-то один священнослужитель. Он был праведником, непорочным и очень отзывчивым человеком, никогда никому ни в чём не отказывал. Случилось так, что некая одинокая женщина попросила его заглянуть к ней. Она жаловалась на трудности жизни и сказала, что хотела бы получить душевное успокоение. Не подозревая ничего плохого, праведник пришёл к ней домой. Женщина заперла дверь и сообщила ему, что несколько дней назад она, не будучи замужем, родила ребёнка. За такую порочную связь женщин обычно карали, забивая камнями. Опасаясь быть уличённой, она решила позвать кого-нибудь и попросить его убить ребёнка, потому что она, как мать, не могла сделать этого сама, – рука не поднималась.

Ошарашенный услышанным, праведник ответил отказом и хотел было уйти, но женщина стала ластиться к нему и пообещала, что если он проведёт с ней ночь, то она больше не станет просить его убить ребёнка. Праведник снова ответил отказом. Тогда женщина разорвала на себе одежду и пригрозила, что она сейчас выбежит на улицу и скажет всем, что этот ребёнок от него, и тогда, по закону, – его казнят.

Праведник очень испугался и сказал, что он не может ни убить ребёнка, ни овладеть ею, и спросил, что бы он мог сделать для неё? И тогда она попросила выпить вместе с ней вина, прежде чем он уйдёт. Праведник подумал: если это – цена за свободу от её козней, то в первый и последний раз в жизни он выпьет вина. Выпив, он опьянел, и тогда сатана попросил его взглянуть на женщину – ведь она так прекрасна… Праведник посмотрел, затем повалил женщину и овладел ею.

Через некоторое время из соседней комнаты раздался плач проголодавшегося ребёнка, это стало мешать мужчине, и он, войдя в комнату, где был ребёнок, задушил его. Тем временем женщина выбежала на улицу, собрала толпу людей и сообщила, что родила ребёнка от праведника, а он, чтобы скрыть преступление, задушил младенца.

Войдя в дом, люди обнаружили пьяного праведника, лежащего возле мёртвого ребёнка. Тогда они поверили женщине и убили его.

Перед смертью, уже в старости, женщина попыталась искупить свою вину и во всём призналась.

С тех пор алкоголь стал называться матерью греха.

***

После свадьбы Лайлы и Микаила Азамат должен был стать родственником Лорса. Это не давало Лорсу покоя, своё поражение на турнире он считал слишком большим унижением. И мечтал о реванше, но как именно отомстить – пока не знал.

Проснувшись рано утром и позавтракав, он сел на скакуна и направился в село. Как на грех, навстречу ему попался Азамат верхом на коне. «Опять день начинается не так», – подумал Лорс. У него возникло нестерпимое желание выпить. Он направился к своему другу Анзору, у которого всегда было припасено вино. Привязав коня, Лорс постучал в окно. Через несколько секунд отодвинулась занавеска, показалось лицо Анзора, и вскоре он сам появился в дверях:

– Мир твоему дому, – сказал он Лорсу.

– Мир твоему дому.

– Ты что в такую рань?

– Ты знаешь, что у нас сегодня свадьба.

– Конечно, знаю. Все знают.

– Пойдем, выпьем что-нибудь.

– Да ты что! Петухи только недавно перестали кукарекать, кто пьёт в такую рань?

– Ты мне друг или нет?

– Конечно, друг.

Сев на лошадей, они повернули в сторону леса. Выбрав местечко, спешились, Лорс расстелил бурку…

– Я только что видел Азамата, он уехал в сторону Доя, – сказал Лорс спустя некоторое время.

– Это он за Лайлой отправился, она там гостит у своей тёти.

После третьей кружки Лорс почувствовал привычное головокружение. «Я должен забрать Лайлу сам», – вдруг пронеслось у него в голове. Но он знал, что если сказать об этом Анзору, то он не только не поддержит, но и осудит друга, поэтому, резво вскочив на ноги, он сказал:

– Хорошо, что ты напомнил мне, мне тоже надо в Дой, по делам, и мне нужна твоя помощь. Поможешь?

Анзору ничего не оставалось, как кивнуть.

Ровно на полпути они встретили возвращающихся Азамата и Лайлу. Лайла, узнав в одном из всадников младшего брата своего будущего мужа, остановила повозку и, чуть отвернувшись, прикрыла лицо.

– Мир вашему дому, Лорс, – сказал Азамат.

– Мир и вашему дому.

– Куда держите путь? – на лице Азамата читалось явное дружелюбие. Он надеялся, что свадьба изменит отношение Лорса к нему.

– Мы держали путь в Дой. Но теперь, вижу, в этом нет надобности, – с ухмылкой произнёс Лорс.

Сердце Азамата почуяло что-то неладное, но он предпочел сделать вид, что ничего не произошло.

– Ну ладно, джигиты, с вашего позволения мы с сестрой продолжим путь, – и Азамат снова улыбнулся в сторону Лорса и Анзора. – Мир вашему дому.

– Мир вашему дому, – ответил Анзор.

Однако неожиданно Лорс соскочил с коня:

– Ты можешь возвращаться в село, Азамат. Мы с Анзором сами довезём её домой.

От такой неожиданной дерзости даже Лайла открыла лицо.

– Ты что, с ума сошёл? – удивился Анзор.

Однако Азамат, казалось, вовсе не был удивлён. Он знал, что от Лорса можно ожидать чего угодно, но он и на этот раз решил набраться терпения, в надежде, что Лорс одумается и извинится. И на борцовском поединке Азамат не случайно так быстро и легко одержал победу над Лорсом. Он надеялся, что парень, наконец, успокоится и перестанет цепляться к нему. Но его план провалился, – после поединка, когда они, согласно правилу, пожимали друг другу руки, Лорс наклонился к Азамату и сказал: «Я тебе этого никогда не прощу».

– Всё! Разворачиваем коней и поехали! – сказал рассерженный Анзор. – Не думал, что ты на такое способен!

– Испугался? Давай поворачивай и вали отсюда, тоже мне друг!

– Ты точно с ума сошёл, – фыркнул Анзор.

Азамат наблюдал за этой сценой молча. В какой-нибудь другой ситуации он, наверное, разорвал бы Лорса за его дерзость голыми руками, но он не мог из-за чьей-то глупости разрушить счастье своей сестры.

– Лорс, – начал он как можно более доброжелательным тоном. – Давай сделаем вид, что ничего не произошло, и каждый пойдёт своей дорогой. – Он чуть подождал и, не дождавшись ответа, сказал: «Мир вашему дому», и тронул коня.

За ним последовала Лайла. Азамат уже облегчённо вздохнул было, как вдруг услышал вдогонку голос Лорса:

– Что, Азамат, испугался?..

Азамат остановил коня, но его колебания длились лишь секунду: на этот раз он не смог выдержать оскорбления. Он подъехал к Лорсу, медленно сошёл на землю. Теперь они стояли друг перед другом. Лорс вытащил кинжал.

– Слушай, Лорс, мой кинжал достался мне от деда, а ему от его деда. И на рукояти высечено: «Без нужды не вынимать, без славы не возвращать». Ты своими словами сейчас объявляешь войну, но ты подумал об остальных? Видит Аллах, я не хочу никакой войны с тобой, тем более – сейчас. Наоборот, в случае опасности я всегда готов помочь тебе.

– Тебе б кто сейчас помог…

– Ты действительно сошёл с ума… – попытался вклиниться в разговор Анзор.

– Послушай Анзор, с этой минуты ты не скажешь ни слова, – злобно одёрнул его Лорс. – Ты или уходишь, или молчишь, понял? – и, не дожидаясь ответа, он опять обратился к Азамату: – Ты готов?

– Готов к чему? – переспросил Азамат.

– К бою.

Азамат обернулся к Лайле. Сестра умоляюще замотала головой. Он понял, что должен взять себя в руки и доставить сестру домой, а после, может, Лорс осознает свою вину и извинится. Азамат уже собирался уйти, когда краем глаза увидел лезвие кинжала, летящее ему в грудь. Азамат успел уклониться, и лезвие вошло в плечо. По вайнахским законам нельзя было наносить колющие удары. Это каралось смертной казнью. Поэтому удар и стал таким неожиданным для всех присутствующих.

Из раны хлынула кровь и потекла по груди Азамата, он стиснул зубы от боли и уже хотел было крикнуть Лорсу, чтобы тот одумался, но тот остервенело замахнулся ещё раз, метя прямо в сердце… Резким движением Азамат выхватил свой кинжал, отбил удар Лорса, и в ту же секунду его охватила такая всепоглощающая ненависть, что сознание помутилось, и он одним мощным ударом перерезал шейную артерию Лорса. Тот выронил оружие, схватился за шею обеими руками и медленно осел на землю…

Азамат пришёл в себя после крика Лайлы. Он кинулся к Лорсу, попытался остановить кровотечение, крикнул сестре, чтобы она нашла что-нибудь, чем можно перевязать рану. Однако рана была очень глубокой, и силы постепенно покидали Лорса. Наконец, его глаза угасли.

Анзор сошёл с коня и склонился над другом. Лайла в беспамятстве металась по поляне и причитала: «О, горе-то какое!», потом, увидев залитую кровью грудь брата, кинулась его перевязывать.

В это время послышался топот копыт, – это подъехали братья Лорса. Их было пятеро, за исключением двоих самых старших и Микаила, который, как жених, не мог, согласно чеченским законам, раньше времени появиться на собственной свадьбе. Кто-то из жителей аула заметил Лорса и Анзора, направлявшихся в Дой, и сообщил об этом братьям. Увидев Дарговых, Анзор побежал им навстречу с криком: «Азамат убил Лорса!»

Один из братьев – двадцатилетний Казбек, лучший воин Дарговых, – ловко спрыгнул с коня. В следующее мгновение Азамат поднял глаза и увидел его над собой с кинжалом в руках. Бессмысленно было что-либо объяснять – кровь за кровь.

В это самое время на поляне появился и Микаил, почувствовавший неладное и тоже отправившийся в Дой. Он сразу понял, что свадьбы уже не будет. Он не посмел даже посмотреть в сторону Лайлы, хотя она была совсем рядом. Честь для горца – превыше всего. Поэтому он должен был поступить так, как поступят братья. Как поступили бы волки из одной стаи.

– Доставай свой кинжал, Азамат, и будь готов, – произнёс Казбек, чуть отступив. К моменту, когда он приблизился снова, Азамат уже был готов к бою. Наблюдая за их поединком и восхищаясь мастерством Азамата и Казбека, присутствующие временами забывали, что Лорс мертв, пока пронзительный стон Казбека не заставил больно сжаться сердца его братьев. Пропустив удар в шею, он, как и Лорс, рухнул на землю. Братья подскочили, чтобы помочь ему, но, то ли рана была слишком глубокой, то ли он потерял слишком много сил в этом изнурительном бою, Казбек испустил дух, и глаза его закрылись навеки.

И опять как гром среди ясного неба раздался пронзительный крик Лайлы. Теперь, после смерти двоих Дарговых, было ясно, что войны уже не предотвратить. Один за другим братья выходили против Азамата, и все пали в бою от его кинжала. Микаил рвался в бой уже после смерти Казбека, но братья отодвигали его в сторону, в надежде, что он уцелеет, и каким-нибудь волшебным образом они с Лайлой поженятся, но шансы таяли. Ни один из братьев не испытывал ненависти к Азамату, так же, как и он к ним. Просто это был злой рок. Видно, так было предначертано свыше.

Скоро шестеро братьев Микаила лежали в ряд. Микаил смотрел и не мог поверить своим глазам, что их больше нет. Буквально час назад они были живы, вчера они строили планы на будущее, а сегодня их нет. Он сразу подумал о родителях, подумал, что они ещё не знают, какое горе стучится к ним в дверь. И только сейчас он понял, что больше не слышит причитаний Лайлы. Он посмотрел на неё и увидел вместо молодой, красивой, черноволосой девушки поседевшую и постаревшую женщину. Словно выплакав все слёзы, она стояла на коленях с безучастным видом недалеко от тел погибших. Микаилу хотелось закричать, что это безумие, что так не должно быть!..

Если он сейчас вернется домой с мёртвыми телами братьев, то родители и все остальные люди проклянут его за трусость. Он понимал, что выбора нет. Он должен убить Азамата или погибнуть от его кинжала. Азамат был похож на смертельно раненного зверя. Он был весь залит кровью, так что уже было не понять, сколько у него ран. Он прекрасно понимал, что жить ему осталось какие-то минуты. Микаил любил Азамата за его благородство, смелость, за то, что он готов был прийти на помощь по первому зову. Микаил не представлял, как сможет поднять кинжал против него. Сейчас он смог бы легко одолеть Азамата, они оба прекрасно это понимали, но ему скорее хотелось быть убитым, чем убить Азамата. Однако закон есть закон.

Он вытащил кинжал и подошел к Азамату. Тот из последних сил выдавил: «Микаил, я вижу, что умираю. Не знаю, что будет дальше, сможет ли твоя семья простить мне и моему роду, но я прошу тебя, во имя Аллаха, прости меня, прости, что я разрушил ваше счастье. Лучше бы я позволил Лорсу убить меня. Не останавливайся, убей меня, тогда ты будешь спокоен, что отомстил за братьев. Я не буду сопротивляться, да если бы я и хотел, то не смог бы. Я уже чувствую, как холодеет тело, и вижу ангела Израила, склонившегося надо мной», – сказав это, Азамат рухнул наземь ничком. Микаил осторожно перевернул его на спину. Сердце Азамата больше не билось, он был мёртв.

Оттащив Азамата к телам своих погибших братьев, Микаил положил его рядом с Лорсом. Закончив, он посмотрел на этих семерых, когда-то бывших молодыми красивыми джигитами. «О, Аллах, облегчи мою участь, если ты меня слышишь и если я не прогневал тебя чем-нибудь!» – закричал он во весь голос. В этот момент резкая боль пронзила его сердце, и он медленно осел на землю. «Микаил!» – с тревогой в голосе крикнул Анзор, сидевший у изголовья своего лучшего друга Лорса, сгорбившись под тяжестью непоправимого горя. Он подбежал к Микаилу и стал тормошить его, но Микаил был мёртв. «О Всевышний!..» – закричал Анзор. Он опустился на корточки и вдруг вспомнил, что где-то рядом Лайла. Он нашел её сидящей на земле возле повозки. Прислонившись головой к колесу, девушка отрешённо смотрела куда-то вдаль. «Лайла! Лайла!» – Анзор стал тормошить её, пока, наконец, она не подняла на него отсутствующий взгляд:

– Ты кто?

– Я Анзор, они все погибли, слышишь меня?!

– Кто «они»?

– Твой брат – Азамат, Микаил и все его братья, они погибли! – Он потянул её за руку, поднял с земли и повёл за собой. – Вот они… они все мертвы.

Лайла перевела взгляд на лежащие тела и спросила:

– А кто эти спящие люди?

Анзор понял, что Лайла лишилась разума. Буквально через мгновение пророкотал гром. «Слава Аллаху, – говорили тем временем жители близлежащих аулов. – Наконец-то дождь, не пропадет кукуруза». «Необыкновенно сильный гром, – говорили другие. – Обычно накануне такой грозы случается большая беда…».

Анзор аккуратно сложил все тела в повозку, усадил посмирневшую Лайлу, и они тихо двинулись в сторону села. Лайла иногда оборачивалась к телам и говорила: «Эй вы, вставайте, сейчас пойдет дождь, замёрзнете». Потом она, улыбаясь чему-то своему, запела: «Жила красавица одна, она любила братьев и сестер, но повстречался ей красавец неземной. Они влюбились друг в друга и ждали, когда смогут соединить свои сердца, и вот сегодня этот день настал, они дождались своего счастья; что может быть лучше, чем влюблённые сердца…». Она пела радостно и звонко.

«Может, оно и к лучшему, что она потеряла рассудок», – думал Анзор. Он прекрасно знал, что возвращается в аул с самой плохой новостью, какая только может быть. «Сколько будет горя! О, Аллах!» – взвыл он, подняв глаза к небесам. Они уже были совсем близко к аулу. Он не замечал, что промок до нитки, так же, как и Лайла, которая снова и снова пела свою песню о счастье. Он, приспустив вожжи, понуро брёл рядом с телегой. Лошадь знала куда идти, она шла к Гацуевым. Потихоньку Анзор стал приходить в себя и увидел, что они уже в ауле, и рядом идут люди, и слышатся голоса: «О Боже! Это ведь сын Цугура? А вот с ним рядом сыновья Лом-Али, какие же разбойники их убили? А Лайла? Бедная… Вот её Микаил бездыханный, что же она поёт о счастье?.. Видно, не выдержала горя, убили её брата и жениха. Но кто же посмел?…» И звучали проклятия в адрес убийц.

«Анзор!.. – тормошили его. – Кто это сделал? Говори!». Но Анзор только качал головой, а потом сказал: «Соберите старейшин у Гацуевых. Мне есть что рассказать им».

Через полчаса дождь стих, и люди потянулись за старейшинами во двор дома Цугура Гацуева. Старейшина села, мудрый и старый Диди, окинув взглядом собравшихся, обратился так:

– С позволения Всевышнего и всех здесь присутствующих я хочу поблагодарить, что вы не остались равнодушными к горю уважаемых Лом-Али и Цугура. Большое несчастье пришло в их дома. Мы также опечалены этим горем. Мы видели много войн, и многие наши сыновья погибли, защищая нашу родную землю, но этот случай произошёл в мирное время. Обращаясь к уважаемым Цугуру и Лом-Али, прошу принять наши соболезнования, и да простит Всевышний их погибших детей. Мы пока не знаем подробностей, но мы знаем, что Анзор – сын Али – был на месте трагедии и он просил нас всех собраться. – Диди повернулся к Анзору: – Расскажи нам, что произошло?

Анзор медленно вышел из толпы. Было видно, что он смертельно устал от всего пережитого. Выступив на середину, он посмотрел сначала на седоволосого и крупного Лом-Али Даргова, потом перевел взгляд на Цугура Гацуева, сидевшего рядом с ним. Оба, несмотря на постигшее их несчастье, выглядели спокойными.

Глубоко вздохнув, Анзор рассказал всё в мельчайших подробностях. Лом-Али и Цугур сидели, будто окаменев, словно это не их сыновья погибли, и лишь после того, как Анзор окончил свою речь, Цугур Гацуев поник головой. Впервые за всё это время Лом-Али повернулся к Цугуру, положил руку ему на плечо и сказал:

– Я знаю, о чём ты думаешь, Цугур. Не печалься, твой Азамат не виноват, я любил его не меньше своих сыновей и скажу честно: никто не был так внимателен к старикам, как он. Много раз я думал, что хотел бы иметь такого сына, как он. Потерять его – то же самое, что потерять всех.

Лом-Али склонил голову и сказал:

– Я вижу многих моих родственников и твоих, держащихся за рукоятки кинжалов, скрипящих зубами и готовых броситься друг на друга. Никто не виноват. Виноват лишь я один. Я ждал этого наказания много лет. Теперь пришло время заплатить за ошибки молодости. Цена очень высокая, но и грехи мои были большими. Я ждал этого дня, но он долго не приходил, и я уже надеялся, что наказание пройдет мимо, но… за всё приходится платить.

– О чём это ты, Лом-Али? – спросил мудрый Таус. – Я знаю тебя много лет, и никогда не замечал в тебе ничего дурного. Ты всегда был готов прийти на помощь, искренне молился Всевышнему, постился каждый год, платил закат, даже в хадже был. Не наговариваешь ли ты на себя?

– Нет, дорогой Таус, я хотел рассказать об этом кому-нибудь, прежде чем уйду в мир иной, но, видно, сейчас самое подходящее время. – Помолчав немного, он начал свой рассказ.