Elizabeth Haran

JENSEITS DES LEUCHTENDEN HORIZONTS

© 2013 by Bastei Lübbe AG, Köln

© Гилярова И. Н., перевод на русский язык, 2016

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

 

1

Лондон, 1956 г.

Глаза Лорен Бастион не сразу привыкли к сумрачному освещению бара, но через несколько мгновений она без труда вычислила свою жертву среди немногочисленных посетителей. Этот человек сидел в дальнем углу, нахохлившись над стаканом виски, – ну в точности как больной волк. Такими были все ее мужчины.

Лорен выпрямилась и, убедившись, что ее декольте выглядело впечатляюще, двинулась через зал, покачивая бедрами. Краешком глаза она увидела, что у бармена отвисла челюсть.

– Простите, – проговорила она тоном, который пробудит из спячки любого мужика, в жилах которого течет хотя бы грамм горячей крови. – Я надеюсь, что вы не сочтете меня слишком навязчивой, но ведь вы Гарет Форсайт, верно?

В полумраке она не очень ясно видела его лицо, но сразу поняла, что он еще привлекательнее, чем на снимке в газете, – густые, волнистые волосы с чуть посеребренными висками, ровный загар. За свой костюм он, должно быть, заплатил столько, сколько иные клиенты не тратят в баре и за год.

Гарет был вытащен в реальность из комфортного забытья. Он не был расположен ни к какому общению, не рассчитывал встретить здесь кого-либо из знакомых и поэтому даже не поднял глаз от стакана. Лондонская тусовка мало интересовалась такими заведениями, как «Улитка и Салат», кроме того, паб находился довольно далеко и от его дома, и от галереи «Форсайт» в Найтсбридже. В последние недели этот грязноватый шалман стал для него желанным пристанищем. Особенно во второй половине дня, потому что там было спокойно и полутемно. Гарет всегда сидел в дальнем конце барной стойки и с облегчением видел, что его не узнавали – до этого самого момента.

Он кутался в мягкое одеяло счастливых воспоминаний и мыслями был далеко отсюда. Поэтому такое бесцеремонное вторжение в его одиночество не могло не вызвать у него досаду. Ему хотелось лишь одного – чтобы его оставили в покое.

– Я не хочу проявлять невежливость, но в данный момент мое общество будет для вас скорее неприятным, – сказал он ледяным тоном.

– Мне понятно ваше состояние, – прозвучал полный сочувствия ответ. – Я абсолютно вас понимаю.

Напрасно Гарет ожидал услышать звук удаляющихся шагов. На него пахнуло умопомрачительным ароматом. Осознав, что его все равно не оставят в покое, он с досадой поднял голову – и утонул в глубокой, средиземноморской синеве глаз. Они принадлежали весьма привлекательной рыжеватой блондинке; ему показалось, что он уже где-то видел ее прежде.

– Мы знакомы? – нерешительно поинтересовался он.

Может, она приходила когда-нибудь в его галерею? Но такая мысль показалась ему абсурдной, когда его взгляд скользнул по изгибам и выпуклостям ее фигуры, одетой в платье, которое было на два оттенка светлее, чем ее синие глаза, и, вероятно, на размер меньше, чем полагалось. Конечно, он бы не забыл так легко женщину с лицом ангела и телом богини.

– Нет, к сожалению, мы до сих пор не были знакомы, – ответила хорошенькая блондинка и надула губки.

По оценке Гарета ей было где-то под сорок. Так что она лет на десять моложе, чем он сам.

– Мое имя Лорен Бастион, – продолжала она. – В газете я прочла о смерти вашей супруги и хочу выразить вам искреннее сочувствие. Я знаю, что значит такая утрата, и очень хорошо понимаю ваше горе.

Гарет кивнул.

– Спасибо, мисс… или миссис Бастион?

– Мисс. В данный момент я нахожусь между двумя супругами. – Она сделала такое признание с легкой улыбкой и без следа сожаления.

Когда она уселась на высокий табурет, Гарет взглянул на ее длинные, стройные ноги, и у него мелькнула мысль, что формулировка «между двумя супругами» предполагает, что ожидаются и другие.

– Вы были знакомы с Джейн?

– Нет, лично не была, но в домах двух моих супругов висели ее картины. Поэтому меня не покидает ощущение, будто я знала ее лично.

И у ее первого, и у второго супругов было много картин Джейн Форсайт. При разводе оба настояли на том, что оставят картины у себя. Тогда ей это было все равно, поскольку картины были не в ее вкусе, но теперь ее легкомыслие обернулось горькой досадой. После смерти художницы стоимость ее картин взлетела до небес.

– Вы вдова? – спросил Гарет, помня ее признание, что ей тоже знакомо горе утраты.

– Это было бы просто счастьем, – презрительно фыркнула Лорен. – Я разведена. Понимаю, это звучит бессердечно, но Барри, мой последний муж, придал слову «бессердечный» совершенно новое значение. – При одной только мысли о третьем муже и их скандальном разводе у нее все бурлило внутри. Заметив странный взгляд Гарета, она пояснила: – Один раз он выгнал меня из нашего дома среди ночи, зимой.

Гарет вытаращил глаза от удивления.

– Почему он это сделал?

– Из-за нелепого и никчемного спора, – ответила Лорен. Тогда они крепко поругались, били посуду, обзывали друг друга. – На мне было лишь тончайшее неглиже, – сердито добавила она. – Был сильный снегопад, и я просидела до утра в гараже, чтобы не замерзнуть.

Она не стала рассказывать Гарету, какая замечательная идея пришла ей тогда в голову. Чтобы согреться, она занялась физической работой – нашла ведро краски и покрасила «Роллс-Ройс» Барри, его гордость, в ярко-красный цвет.

Гарет поразился такой черствости бывшего супруга, но перед его мысленным взором тут же возникла соблазнительная картина – Лорен в тончайшем неглиже. Интересно, она нарочно упомянула такую подробность?

– Может, вы угостите меня? – проворковала она.

Гарету было не до разговоров и не до общения, даже с такой необычайно привлекательной женщиной, но он был настолько поражен ее откровенностью, что у него не нашлось убедительной и внятной отговорки. Лорен сочла его молчание за согласие и обратилась к бармену, не отрывавшему одобрительного взгляда от ее декольте.

– Пожалуйста, мне кампари с содовой и кубиками льда, – сказала она.

– Вы тут выглядите как-то чужеродно, – пробормотал Гарет и тут же спохватился, осознав неуместность своего замечания. – Извините, я имел в виду…

– А вы выглядите как единственный породистый пес в приюте для бродячих кошек, – мгновенно парировала Лорен, ничуть не обидевшись, и презрительным взглядом обвела паб. Бармен поставил перед ней кампари. Она сделала большой глоток.

Гарет едва не рассмеялся.

– Паб немного ободранный, но сейчас он как раз под стать моему настроению, – тихо ответил он и подумал, что ему хочется больше узнать об этой женщине, так неожиданно появившейся перед ним.

– Вы сказали, что тоже переживали утрату… – начал он.

– Недавно я потеряла отца. Да, разумеется, это не то же самое, но утрата есть утрата.

– Да, верно. – Гарет вздохнул.

Лорен умолчала о том, что она не виделась и не общалась с отцом, который был верующим христианином, пятнадцать лет, с тех пор как перед своим первым замужеством приняла иудаизм. Мать поддерживала с ней связь, а вот отношения с отцом так и не наладились даже шесть лет спустя, когда во втором замужестве она стала баптисткой. Ее второй муж, американец, жил на юге Штатов и заработал целое состояние на торговле хлопком. Но потом она обнаружила, что он отчаянный игрок, и развелась. Он постепенно терял свое богатство и уже не мог обеспечить ей ту жизнь, к какой она привыкла. Тогда она быстренько собрала свои вещички и смоталась с теми деньгами, которые у него еще остались.

Барри, ее третий муж, был чудовищно богат, но трясся над каждым пенни. Он считал, что ей надо самой делать себе маникюр, мыть и подстригать волосы. Да и новые платья он позволял покупать только по особому случаю и надевать не один-единственный раз. Что касалось обуви, то он не мог понять, зачем женщине несколько пар туфель, ведь двух-трех пар и так достаточно. А сам коллекционировал дорогие автомобили, их у него было семь штук. Это и стало основанием для всех их скандалов и развода. К счастью, он был вынужден оплатить ее адвокатов, так что она хорошо отделалась. Но вырученные деньги стремительно таяли, так как работать она не любила и не собиралась.

– Что привело вас сюда, в это заведение? – поинтересовался Гарет.

– Я лишь хотела спросить дорогу, – тут же солгала она. – Но потом заметила вас. Вы выглядите таким несчастным, что мне сразу стало вас жалко. – В местной газете, в разделе новостей она прочла заметку о кончине Джейн Форсайт и решила познакомиться с безутешным вдовцом. Заплатила за информацию о том, как он проводил свои дни – и теперь с удовлетворением отметила, что инвестиция получилась удачная.

– Сейчас мы с вами сошлись на том, что этот паб не подходит ни вам, ни мне, – продолжала она. – Может, мы поужинаем вместе? Вы пригласите меня? В ресторане «Ландо» при отеле «Лэнгем» мы определенно окажемся в своей среде. А семга там просто божественная, она тает во рту. Даю гарантию.

В этом ресторане она ужинала совсем недавно с весьма привлекательным Говардом Даффилдом, владельцем газеты «Дэйли Миррор». За несколько месяцев до этого трагически погибла его невероятно богатая супруга Сьюзен. Ее убила молния, когда она гуляла по пляжу на мысе Код со своей лучшей подругой Патрицией Кеннеди Лоуфорд, леди из американской элиты, сестрой сенатора Джона Ф. Кеннеди и женой актера Питера Лоуфорда. Сьюзен была подружкой невесты на свадьбе Пат.

Лорен узнала за ужином с Говардом, что семья Сьюзен Даффилд предприняла юридические шаги, чтобы богатство погибшей не досталось ее супругу. Кроме того, они протянули лапы к деньгам, заработанным им в годы супружеской жизни. Весь вечер вдовец жаловался на алчность этих бессовестных Даффилдов и сетовал прежде всего на то, что может потерять газету. В результате Лорен решила больше с ним не встречаться ввиду бесперспективности такого варианта.

Ее предложение смутило Гарета.

– Мисс Бастион, это едва ли приемлемо.

– Пожалуйста, называйте меня Лорен, – промурлыкала она, полная решимости не принимать «нет» в качестве ответа. – Почему же вы не хотите поужинать в ресторане «Ландо»?

– После смерти моей жены прошел только месяц. Меня не поймут и осудят, если я появлюсь на людях с другой женщиной… тем более с такой привлекательной, как вы.

Лорен просияла. Лед тронулся. Еще немного терпения, и Гарет станет податливым, как воск, в ее руках.

– Но ведь мы просто два товарища по несчастью, которые утешают друг друга, – залепетала она и положила ладонь ему на руку. Интимный жест, подкрепивший ее слова.

– Только что мы еще совсем не знали друг друга, – запротестовал Гарет без особой убедительности.

– Да, но теперь мы друзья. Между прочим, вы не производите впечатления человека, который постоянно считается с мнением окружающих; хотя я могу и ошибаться.

Гарет задумчиво посмотрел на Лорен.

– Я права? – В ее синих глазах мелькнуло лукавство.

Внезапно ему вспомнилось, как часто жена упрекала его в том, что он неправильно одевался на то или иное мероприятие и нарушал этим правила приличия.

– Да, вы правы, – ответил он. – Обычно меня мало волновало, что говорят обо мне, но в этой ситуации… – Он подумал о Брэдли и Эрин, своих взрослых детях.

– Так чего мы ждем? – Лорен допила свой лонгдринк и встала.

Гарет медлил.

– Ведь это всего лишь ужин в кругу друзей, – горячо настаивала Лорен.

Гарет нерешительно встал и побрел вслед за своей новой знакомой. Бармен посмотрел им вслед и с усмешкой подумал, что Гарет даже не догадывается, во что он ввязался.

 

2

Ранним вечером Эрин Форсайт стояла у окна своей спальни в Найтсбридже. Погода была необычайно теплая для Англии, как, впрочем, и все нынешнее лето. Правда, в этот момент Эрин меньше всего думала о погоде.

С высоты второго этажа родительского дома она наблюдала, как ее отец помогал Лорен Бастион сесть в такси. Узкие кремовые брючки подчеркивали безупречную фигуру этой особы и притягивали к себе мужские взгляды. Верхние пуговицы светло-красной блузки были расстегнуты, выставляя на всеобщее обозрение пышную грудь. Казалось, тонкая ткань вот-вот лопнет под ее тяжестью.

Эрин всегда видела эту новую отцовскую знакомую только в такой вызывающей одежде, и это ее раздражало. Увидев, как Лорен погладила отца по щеке и направила на него кокетливый взгляд, она даже застонала от досады и с отвращением отвернулась. Она понимала, что в свои двадцать с лишним лет неожиданно для себя уподобилась упрямой девчонке-подростку, но ничего не могла с собой поделать. В дверях показался ее брат Брэдли. Он был на два года моложе ее, и они всегда дружили. Смерть матери сплотила их еще больше.

– Уехала? – спросил Брэдли. Он даже не хотел произносить имя женщины, втершейся в доверие к их отцу, а уж тем более встречаться с ней, поэтому при Лорен даже не выходил из своей комнаты.

– Да, слава богу. Не понимаю, что папа нашел в этой авантюристке, – проворчала Эрин. – Такой умный, а сейчас ведет себя как последний идиот.

– Я тоже его не понимаю, – раздраженно сказал Брэдли. – Ведь папа не может не замечать, что нам абсолютно не нравится его новая знакомая. Сколько раз мы давали ему это понять, в том числе и сегодня. Но ему это, кажется, безразлично, и наше мнение его не интересует.

При всем том ее брат не собирался идти на конфликт с отцом, но Эрин решила не сдаваться. Отец и Лорен пригласили их на пикник. Лорен прибыла с корзинкой купленных деликатесов и бутылкой вина – сама она явно не умела даже яйцо сварить. Эрин и Брэдли уклонились от приглашения – Брэдли придумал себе головную боль, а Эрин сказала, что у нее много срочной работы с документами. Им было важно продемонстрировать отцу свое неодобрение. Лорен сделала вид, что разочарована, а сама явно обрадовалась.

– Я поговорю с ним и выскажу все, что думаю, – сердито прошипела Эрин. – На этот раз я не стану щадить его чувства. Ведь прошло всего два месяца после смерти мамы. Он не должен вот так, скоропалительно, встречаться с другой женщиной, тем более с такой охотницей за деньгами, у которой целый шлейф из бывших мужей. Да, я знаю, что он не читает светские сплетни в газете, но мне все-таки непонятно, как он мог не знать про репутацию, которая закрепилась за этой самой Лорен. Весь город только об этом и говорит. Их так называемая дружба уже сделалась предметом для сплетен в желтой прессе. Ужасно противно и досадно!

Брэдли понимал гораздо лучше, чем сестра, что привлекало мужчин в Лорен. Для своих лет она была необычайно привлекательной. В ней было что-то от девушки с постера – длинные ноги, золотисто-рыжие волосы, пышная грудь, которую она с гордостью демонстрировала в откровенном декольте. Он хорошо понимал, как легко она кружила голову мужчинам своим шармом. Но ему было неприятно, что его отец тоже поддался на ее фокусы и этим осквернил память об умершей матери. Джейн была воплощением элегантности и красоты, то есть полной противоположностью этой вульгарной Лорен Бастион.

Эрин услышала, как хлопнула входная дверь, и вышла на лестницу.

– Па, – крикнула она отцу, направлявшемуся в свой кабинет. – Мне надо поговорить с тобой.

– Осторожнее, Эрин, – предостерег ее брат. – Папа грустит по маме, хоть и не показывает вида.

Эрин не слушала его. Она решила во что бы то ни стало образумить отца.

– Что такое, Эрин? – добродушно спросил Гарет.

Они с Лорен замечательно покушали на солнечной поляне. Сам он был немного разочарован тем, что его дети отказались поехать с ними, но Лорен не огорчилась, а в ее обществе ему всегда было хорошо.

Эрин сбежала вниз по ступенькам. Она не могла сдержаться и начала свою речь еще на лестнице.

– Нам с Брэдли ужасно не нравится, что ты встречаешься с этой женщиной. Это уже ни для кого не секрет.

Гарет с удивлением смотрел на разъяренное лицо дочери и словно не понимал причину ее злости.

– Я понимаю, что мне не следует это говорить, но все-таки тебе не следует показываться на людях с этой особой. Слишком рано, – убежденно заявила Эрин. – Этим ты втаптываешь в грязь память о маме.

– Эрин, я не показываюсь с ней нигде. Мы просто друзья. – Между тем он уже понял, что Лорен не против и более близких отношений. Но сам он пока еще не был готов к этому, и Лорен, казалось, это понимала.

– Ах, па, о вашей так называемой дружбе уже сплетничают газеты, – возразила Эрин.

– Я не знал… Что ж, тут я ничего не могу поделать. Люди верят в то, во что им хочется верить. Но ты ведь знаешь, как я любил вашу маму.

– Да, конечно. Поэтому я и не понимаю, почему ты встречаешься с такой особой, как Лорен Бастион. Судя по тому, что я про нее прочла, она настоящая профи – женит на себе богатых мужчин и вскоре разводится. Ты словно ослеп.

– Эрин, я знаю, что со стороны это выглядит именно так. На самом же деле ей до сих пор просто не везло.

– Па, ты уверен, что это так? Ведь ты знаешь только ее версию.

– Да, конечно, но за ярким, даже броским фасадом скрывается очень разумная и свободомыслящая женщина. Она приятная. Ее дружба немного смягчила боль от моей страшной и невосполнимой утраты. Эрин, прошу, не сердись на меня.

– Па, я разочарована и абсолютно не доверяю Лорен Бастион. По-моему, ты просто не хочешь видеть ее недостатки. Возможно, горе помутило твое восприятие. Либо Лорен просто ловко умеет манипулировать мужчинами. Как бы то ни было, тебе пора наконец открыть пошире свои глаза, а не сердце.

– Дочка, ты не права. Лорен очень великодушная и деликатная. Вот если бы ты согласилась познакомиться с ней ближе…

Эрин не выдержала и вспылила.

– Я не хочу с ней знакомиться! – Но тут же она опомнилась и сменила тему. – В последнее время ты был постоянно занят. Галереей в Найтсбридже занималась практически я одна. А Фил рассказал мне, что ты уже две недели не показывался в Уайтчепеле. Он всего лишь менеджер и не должен нести один всю ответственность за дела той галереи.

– Фил всегда злился, когда я приезжал в Уайтчепел и влезал в тамошние дела. Поэтому я не сомневаюсь, что сейчас он радуется. Что же касается этого филиала, то Лорен, между прочим, предложила мне одну вещь, которую я сейчас серьезно обдумываю.

Эрин с ужасом посмотрела на отца.

– Что она тебе предложила?

– Она считает, что галерею в Уайтчепеле можно сдать в аренду тому же Филу, сохранив при этом процент от выручки. А мы тогда сможем сконцентрироваться на нашей большой галерее в Найтсбридже и даже расширить ее. Мы обсудили преимущества этого варианта, и я считаю, что идея замечательная.

– Что Лорен понимает в торговле произведениями искусства? И с каких пор она получила право голоса в нашем бизнесе? – рассердилась Эрин.

– Ну… она лишь высказала свое мнение… Хотела помочь.

Эрин онемела. Ей не хотелось верить, что отец обсуждает с Лорен деловые вопросы и даже прислушивается к ее мнению. Ее неприязнь к этой женщине моментально усилилась.

– Прости, что я в последние недели переложил на тебя все галерейные дела. Просто мне нужно было прийти в себя, – заявил Гарет. – Обещаю тебе, что теперь все пойдет нормально.

Эрин озабоченно смотрела на отца. Поколебавшись, она решила сообщить ему еще одну горькую весть.

– На прошлой неделе я продала «Радостный день».

Гарет наморщил лоб и горестно вздохнул.

– Мама очень любила эту картину, – продолжала Эрин. У нее дрогнул голос. Она чуть не умерла от разрыва сердца, когда уносили картину. – Посетители галереи интересуются другими картинами мамы. В Уайтчепеле, вероятно, тоже.

– Этого можно было ожидать. Любители искусства сейчас раскупают мамины картины. Пройдет несколько недель, и их интерес направится на что-нибудь другое.

Эрин не поверила своим ушам.

– Так же, как ты направил свой интерес на кого-то другого, па.

– Эрин! – возмутился Гарет. – Как у тебя язык поворачивается? Больше не говори со мной в таком тоне, понятно? Ваша мать была мне бесконечно дорога. Я бы вернул ее немедленно к нам, будь это в моих силах. Но ведь мы с тобой понимаем, что это невозможно.

Эрин пожалела о своей вспыльчивости, но она была слишком оскорблена.

– Если бы ты вправду любил маму, ты бы не связался с этой мерзкой женщиной буквально через месяц после того, как мамы не стало. – Она зарыдала и побежала к себе наверх.

Корнелиус подошел к двери своего дома и увидел сидевшую на ступеньках племянницу. Он сразу обратил внимание на ее покрасневшие от слез глаза.

А она с облегчением вздохнула, что все-таки встретилась с ним, так как он уезжал по делам в Таиланд, и она не знала точно, вернулся он или еще нет. Первым делом ей бросился в глаза его темный загар. Дядя выглядел совсем как таец.

– Привет, дядюшка, – сказала она. – Ты давно вернулся?

– Вчера вечером, Эрин, – ответил Корнелиус, приглашая ее в дом, и тут же с тревогой спросил: – У тебя что-то случилось?

– Я… ну, просто я рада тебя видеть, – ответила Эрин. Она поняла, что дядя еще не успел прочесть в газетах сплетни про ее отца и Лорен. – Как там Таиланд?

– Сокрушительная жара, но поездкой я доволен. Мне удалось купить парочку роскошных сапфиров.

Корнелиус знал, что Эрин тосковала по матери. Он тоже ужасно горевал по своей единственной сестре, и ему было мучительно больно сознавать, что он больше не увидит ее, когда вернется в Лондон. Он и Джейн были очень близки, особенно после того, как после трехлетней борьбы за жизнь его жена Коринна скончалась от рака. Она много лет пыталась забеременеть, и когда потом, наконец, легла на обследование, у нее и обнаружили онкологию.

– Может, ты выпьешь коньяка? – спросил Корнелиус, видя, что его племяннице явно нужно подкрепить силы. Себе он налил тоже.

Они чокнулись. Эрин понимала, что дядя ждет от нее каких-то объяснений, но все не решалась ничего сказать. Конечно, он рассердится на ее отца, это точно. Но он всегда давал ей полезные, замечательные советы. Сейчас она нуждалась в них как никогда.

– Тебе грустно без мамы, да? – спросил Корнелиус.

Эрин кивнула со слезами на глазах.

– Мне просто не верится, что она ушла от нас навсегда.

– Я тоже скучаю по своей дорогой сестре, – признался Корнелиус. – Хотелось бы мне сказать, что время лечит любые раны, но ко мне это явно не относится.

Время не излечило боль от потери Коринны. С каждым годом он тосковал еще сильнее. Сестра Джейн была моложе его, и ее внезапная смерть стала для всех ужасным шоком. Она сидела за мольбертом в своей мастерской в мансарде их дома в Найтсбридже и вдруг упала замертво. При вскрытии выяснилось, что у нее был разрыв аневризмы сосудов головного мозга. Смерть наступила мгновенно. Никто не мог и предположить, что такое произойдет; за несколько часов до этого у нее лишь слегка болела голова.

– Да, это было страшно, дядя, но сейчас меня волнует не это, – сказала Эрин.

– Что же тогда? Что-нибудь не так с Брэдли?

Брэдли рос абсолютно здоровым, но в семь лет заболел детским параличом. Врачи сказали Гарету и Джейн, что он никогда не сможет ходить. Гарет был готов принять удар с надлежащим достоинством и не роптать на судьбу. Но Джейн восстала против такой участи для своего сына. День за днем она занималась с Брэдли и сама составила план его лечения. Ее огромные усилия и сильная воля Брэдли принесли свои плоды – он выздоровел вопреки всем медицинским прогнозам. Единственным следом страшной болезни осталась легкая хромота. Полный решимости не поддаваться болезни, он с воодушевлением занимался в школьные годы спортом, а потом катался на водных лыжах и лазил по скалам – к неодобрению матери. Корнелиус восхищался племянником, но при этом неизменно заботился о его здоровье.

– У Брэдли все нормально, он молодчина. Но мы с ним страшно беспокоимся за папу в последнее время.

– Он больше никогда не будет прежним, – успокоил ее Корнелиус. – Скорбь дело тяжелое; уговаривайте его, чтобы он выходил из дома и встречался с людьми. Если он засядет дома, как это было со мной, или уйдет с головой в работу, ему это не пойдет на пользу.

– Ах, хотелось бы мне, чтобы он вел себя именно так… – мрачно пробормотала Эрин и нахмурила брови.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Месяц назад у него появилась новая подружка, и он проводит с ней почти все время.

У Корнелиуса поползли брови на лоб.

– Подружка?

– Он встречается с разведенной особой по имени Лорен Бастион. Она была уже трижды замужем. Мы с Брэдли уверены, что она охотится за богатыми мужчинами и теперь положила глаз на папу.

Корнелиус озабоченно поморщился.

– Ты хочешь сказать, что твой отец договаривается с этой особой о встрече и показывается с ней на людях? – сердито уточнил он. – Хотя со смерти твоей матери прошли считаные недели?

– Папа говорит, что они всего лишь друзья, но тем не менее встречаются они часто, даже слишком часто. На прошлой неделе я почти все время работала в галерее одна, а папа был все это время с Лорен Бастион.

Корнелиус почувствовал, как в нем закипает гнев, но он сдержался, так как не хотел расстраивать свою племянницу.

– Нельзя перекладывать на тебя всю ответственность за галерею, – процедил он сквозь зубы. – Твой отец ведет себя неразумно. В конце концов, у тебя тоже траур.

– Дядя Корнелиус, работы я не боюсь, наоборот, она помогает мне справляться с горем. К тому же для меня это хорошая практика на будущее, когда я оказываюсь один на один со всеми проблемами. – Она и не скрывала, что рассчитывает со временем возглавить руководство галереями – когда отец уйдет на покой. – Меня тревожит, что в жизни папы появилась эта Лорен Бастион. Нет, я не рассчитываю, что он до конца жизни будет жить один. Наоборот, я надеюсь, что когда-нибудь он встретит достойную женщину и полюбит ее. Думаю, что и мама пожелала бы ему это. Вот только… мы с Брэдли не доверяем этой аферистке. Но папа нас просто не слушает, когда мы что-то говорим о ней. Он уверен, что до сих пор ей просто не везло в любви. Я не понимаю, как он ухитряется не замечать, игнорировать все плохое, что пишут о ней. А мне рассказывали про нее нехорошие вещи даже наши знакомые. Все это меня тревожит не на шутку. Он проводит с ней так много времени. Дядя, я просто в отчаянии и не знаю, что делать.

По лицу Корнелиуса она увидела, что тот взбешен.

– Не знаю, дядя, может, я зря все это тебе рассказываю. Зря тебя беспокою. Но ведь ты мамин брат. Я надеялась, что ты мне что-нибудь посоветуешь.

– Этой самой Лорен Бастион нечего делать в жизни твоего отца. Но это, Эрин, не твоя забота. Я постараюсь, чтобы она исчезла с нашего горизонта. – Корнелиус решил в самое ближайшее время поговорить с Гаретом с глазу на глаз.

– Только я вижу… папа просто не понимает, что она непорядочная особа. Просто не хочет видеть правду.

– Если ты не возражаешь, Эрин, я бы сейчас поговорил о чем-нибудь другом, – заявил Корнелиус.

Эрин все поняла.

– Прости, дядюшка. Я рада, что твоя поездка прошла удачно. Ты уже нашел покупателя сапфиров?

– Да, почти нашел. Завтра их посмотрит ювелир из Малайзии. Он уже покупал у меня камни. Я рассчитываю хорошо заработать. Их качество и чистота меня поразили. – Он пытался говорить спокойно, но в душе у него бурлила злость на Гарета.

– Ты планируешь новую поездку в ближайшее время?

– Да, я кое-чем заинтересовался. Когда я летел домой из Таиланда, рядом со мной сидел австралиец, – сказал Корнелиус. – Он рассказал мне, что самый крупный в мире опал был найден в Австралии, на опаловых полях под городком Кубер-Педи. Его назвали «Австралийская Олимпиада», в честь Олимпийских Игр, которые пройдут в этом году в Мельбурне.

В глазах Эрин зажегся интерес.

– Недавно я читала о нем в газете «Инквайрер». Я даже отложила для тебя эту статью, но потом забыла про нее, поэтому не захватила сегодня с собой. Тот камень стал настоящей сенсацией. – Эрин тоже увлекалась благородными камнями.

– Это самый большой и ценный опал, какие вообще находили. Мне безумно захотелось на него взглянуть.

– Ты, наверное, не прочь его и купить, – поинтересовалась Эрин, почувствовав волнение Корнелиуса.

– Каждый торговец драгоценными камнями мечтает заполучить такое сокровище. Но этот опал стоит целое состояние, – ответил Корнелиус. – Во всяком случае, он гораздо дороже, чем я могу себе позволить. – Он успешно вел свой бизнес, но не был готов выложить такую огромную сумму за один-единственный камень – слишком велик риск. – Я решил полететь через пару недель в Австралию. Когда-то я уже побывал в Андамуке и купил там опалы. На этот раз отправлюсь в Кубер-Педи. Весь город там страшно взволнован. Все тамошние старатели уверены, что вот-вот найдут еще один такой же опал.

Восторги дяди передались и племяннице.

– Ой, возьми меня с собой, – попросила она.

– Опаловые шахты не самое подходящее место для хрупких девушек, – возразил Корнелиус.

– Что, ты хочешь сказать, что в Андамуке и Кубер-Педи совсем нет женщин?

– Они есть, конечно. Просто они привычны к той суровой жизни, в отличие от тебя. – Он показал на дорогую и модную одежду племянницы. – Судя по тому, что я там видел, в таких городах почти нет женщин, а если и есть, то это аборигенки. Поверь мне, жизнь там поистине суровая, нет многого, к чему ты привыкла. Я сомневаюсь, что ты выдержишь там дольше одного дня.

– Дядя Корнелиус, я выносливее, чем ты думаешь, – не унималась Эрин. – Я ходила в походы, спала на раскладушке и варила пищу на костре.

Корнелиус рассмеялся.

– Выходные в парке развлечений Батлинса невозможно сравнить с буквально первобытным укладом жизни на опаловых полях. Недавняя поездка в Испанию, где ты останавливалась в пятизвездочном отеле, конечно, тоже не в счет. Ты даже не можешь себе представить жизнь в глухих уголках Австралии.

Эрин знала, что дядя прав. Но именно поэтому ей и захотелось туда поехать.

– Как поживает Энди Стэнфорд? – поинтересовался Корнелиус. – Вы по-прежнему встречаетесь?

– Да, мы видимся. Он уезжал на две недели, но завтра вечером вернется. Мы договорились встретиться в субботу. – Энди обещал ей, что устроит для них необыкновенный вечер.

– Он часто бывает в разъездах, верно?

– Да, он ездит по делам. Он намерен расширить свою империю и теперь высматривает отели, в которые можно выгодно вложить деньги. За эти две недели он побывал в Уэльсе и Шотландии.

– Можно подумать, что у него мало хлопот с отелем «Лэнгем», где надо заботиться о четырехстах обычных и пятидесяти номерах люкс, – с сарказмом заметил Корнелиус.

– Энди честолюбив, – с гордостью сообщила Эрин.

– Ну и что? Как он себя ведет? Когда ты начала с ним встречаться, помнится, ты не была уверена, сможет ли он быть верным тебе, ведь за ним закрепилась дурная слава, что он очень любит женщин.

– В прошлом он действительно много чего натворил, это правда. Но я бы не стала с ним встречаться, если бы не была уверена, что он способен на серьезные отношения. До сих пор он был мне верен. Во всяком случае, до меня не доходило никаких слухов о его новых похождениях. Знаешь, дядюшка, я не из тех женщин, которые легко позволяют себя обманывать. – Эрин и в самом деле была уверена, что Энди образумился.

– Я знаю, тебя лучше не злить. И, по-моему, ему не поздоровится, если ты застукаешь его на новой интрижке, которую он заведет за твоей спиной. Мне заранее его жалко. – Корнелиус подмигнул Эрин.

– У тебя есть все основания так думать, – усмехнулась она.

 

3

– Зачем ты завязал мне глаза? Что ты придумал? – простонала Эрин и дотронулась до платка.

Энди вел ее к лифту через вестибюль отеля «Лэнгем», и ей было неприятно, что на нее таращили глаза постояльцы. Энди не раз рассказывал ей с гордостью, что в его отеле установлен первый в Англии гидравлический лифт, предмет всеобщего восхищения.

– Так надо, – терпеливо ответил Энди, нажал кнопку нужного этажа и посмотрел, как закрылись створки. – Расслабься, Эрин, и доверься мне. Тебе понравится мой сюрприз, я уверен в этом.

– Я отвратительно себя чувствую, когда не вижу, куда иду, – пожаловалась Эрин и вцепилась в руку Энди, когда лифт понесся вверх. Она ощущала свою беззащитность, и ей это жутко не нравилось.

– Через минуту мы прибудем на место, – успокоил ее Энди и украдкой улыбнулся. Хорошо, что Эрин такая сильная и независимая, но иногда ему хотелось быть главным в их союзе.

Лифт остановился. Эрин услышала, как раздвинулись створки. Энди вывел ее в коридор. Они повернули вправо, потом прошли еще немного, но Эрин их дорога показалась бесконечно долгой. Она радовалась лишь тому, что не слышала, чтобы мимо них кто-нибудь проходил.

– Я рассказывал тебе, что на этом этаже останавливались Марк Твен, Наполеон III и Оскар Уайльд?

– Мы на самом верху? – спросила Эрин.

Губы Энди снова расплылись в улыбке – Эрин никогда не выражала восторга, если он называл имена знаменитых гостей своего отеля.

– Никаких подсказок, я молчу, – ответил он. Ему нравилось держать ее в напряжении. – Теперь внимание – поднимемся по ступенькам.

– Ступеньки! Куда ты меня ведешь?

– Успокойся, тебе там понравится, – заверил ее Энди, помогая ей преодолеть маленькую лестницу. – Сейчас я ненадолго отпущу твою руку и открою дверь – держись за перила, вот так. И не подглядывай!

– Хватит, Энди! Я снимаю повязку! – объявила Эрин.

– Только попробуй!

Она услышала звук открывшейся двери. Тяжелой двери. Потом он снова взял ее за руку и повел дальше. Ей в лицо ударил ветер, откуда-то издалека доносился уличный шум.

– Где мы? – с любопытством спросила Эрин. За ее спиной захлопнулась дверь.

– В таком месте, куда для всех закрыт доступ. Сюда еще не ступала нога человека, – загадочным тоном сообщил Энди. Он явно наслаждался своей властью.

Нельзя сказать, что его слова успокоили Эрин. Но Энди наконец-то снял с ее глаз повязку и с сияющей улыбкой отошел в сторону. Эрин затаила дыхание.

– Так мы на крыше! – воскликнула она, пораженная открывшимся видом. Огни в темноте горели, словно звезды. В крышах домов, если смотреть на них с такой высоты, было что-то магическое.

– Совершенно верно, – с гордостью подтвердил Энди.

Эрин хорошо знала Лондон, ведь она жила в нем всю жизнь. Но таким она еще никогда не видела свой город. Ей даже показалось, что она смотрит на него в первый раз.

– Я давно собирался привести тебя сюда и мечтал, чтобы погода помогла мне, – радостно объяснил Энди. – И все получилось как нельзя лучше.

Взяв Эрин за руку, он подошел с ней к парапету. С такой высоты улицы казались узкими, а люди и автомобили на Портленд-Плейс и на прилегающей к ней Оксфорд-стрит миниатюрными. Отель «Лэнгем» расположен в районе Мэрилебон, и с его крыши можно было увидеть вдалеке даже Риджентс-парк.

– Энди, вид просто фантастический, – с восторгом проговорила Эрин. – Почему ты не приглашал меня сюда прежде?

– Я ждал, когда будет подходящий вечер.

В цокольном этаже отеля располагались элегантные холлы, знаменитый Пальмовый дворик для чаепитий, изысканный ресторан «Ландо» и бар. Выше шли четыре этажа с обычными номерами и сьютами, так что тут, на крыше, они находились на высоте пятиэтажного здания.

– Вот только зачем тебе понадобилось завязывать мне глаза? – ласково проворчала Эрин. – Я даже не догадывалась, куда ты меня ведешь.

– В этом и состоял мой замысел. Это была часть моего сюрприза, – заявил Энди.

Они отошли от парапета и направились в другую часть крыши. У Эрин снова захватило дух. Пестрые гирлянды освещали стол со свеженакрахмаленной белой скатертью; среди благородного фарфора, серебра и хрустальных бокалов стояли свечи и узкая ваза с красной розой. Возле стола виднелась сервировочная тележка; на ней под колпаками стояли тарелки, а в ведерке со льдом бутылка шампанского.

– Господи, Энди! – невольно вырвалось у Эрин. Ее глаза наполнились слезами, а ноздри ощутили какой-то восхитительный аромат. – Я потрясена, честное слово! Но что за повод? Сегодня нет никакой даты, например, дня рождения. Да мы с тобой уже целый год никуда не ходим.

– Мне не нужно никакого повода, чтобы устроить сюрприз для моей прелестной подруги, – заявил Энди.

– Нет-нет, у тебя не иначе как нашелся какой-то особенный повод, – с веселым смехом возразила Эрин.

– Ну, допустим, – признался Энди. Он отодвинул для нее стул и сам сел напротив. Внезапно воздух наполнился аккордами фортепиано.

– Откуда музыка? – удивленно оглядываясь по сторонам, спросила Эрин. На другом конце крыши стоял рояль, а на нем играл мужчина в смокинге. Она опять весело рассмеялась. – Как же тебе удалось втащить сюда рояль? – недоверчиво спросила она.

– Это было чуточку сложновато, – признался Энди. К счастью, трудности всегда его воодушевляли.

– Ты прямо-таки обо всем подумал, – сказала она.

Энди поставил тарелку перед Эрин и приподнял колпак. Под ним лежали лобстер «Термидор», запеченный в фольге картофель и зажаренная до хруста зеленая фасоль. Все выглядело до того аппетитно, что у Эрин потекли слюнки.

– Моя любимая еда, – радостно сообщила она.

– Разумеется, – сказал Энди и снял колпак с другой тарелки. Там лежали разнообразные маленькие кексы и миниатюрные слоеные пирожки, все из Пальмового дворика. – Оставь место для десерта, – посоветовал он.

Эрин просто не находила слов. Она много раз пила чай в Пальмовом дворике, и всякий раз ее впечатляли качество и разнообразие ассортимента. Чайный салон был элегантен, словно дворец, а главный кондитер прямо-таки творил шедевр за шедевром. Его торты даже есть было жалко – такие они были импозантные.

– Тебе кто-нибудь уже говорил, что ты очень заботливый друг?

– Да, мои последние подружки что-то такое лепетали, – ответил Энди и рассмеялся, когда Эрин удивленно подняла брови. – Шучу я, шучу, – добавил он. – Для меня ты единственная на свете, Эрин Форсайт.

– Тогда ладно, – согласилась Эрин и прогнала в дальний уголок сознания мысли о его бурных холостяцких годах, чтобы не портить чудесный вечер. – Ты говорил, что собираешься устроить сюрприз, но я и представить себе не могла, что все будет так восхитительно.

– И ты рада?

– Энди, сказать, что я рада, – не сказать ничего. Ты столько сил потратил. Я даже слов не нахожу подходящих, настолько я впечатлена.

Эрин поглядела на его привлекательное лицо, улыбнулась и подумала, что он очень повзрослел с того времени, как они познакомились. Ей было восемнадцать, когда она впервые его увидела на приеме, который ее родители устроили в этом отеле. Тогда он показался ей инфантильным ловеласом. Впрочем, тот Энди был абсолютно не похож на нынешнего, который сидел перед ней.

– Ты еще никогда не была такой красивой, как сегодня, – сказал он. На Эрин было бледно-розовое платье, подчеркивавшее ее темно-карие глаза и длинные, темные волосы.

– Все дело в вечернем освещении, оно мне к лицу, – с робкой улыбкой ответила Эрин.

– Нет-нет, – возразил Энди. – Ты прекрасна при любом освещении.

Он всегда считал ее самой привлекательной девушкой в Лондоне и самой умной, но когда их представили друг другу, он обнаружил, что она совсем не походила на тех женщин, с которыми он встречался, любительниц вечеринок и светских развлечений. Эрин изучала историю искусств и общалась с художниками и скульпторами, а он болтался ночи напролет в барах и ночных клубах.

Год назад они снова встретились на благотворительном мероприятии, и Энди увидел Эрин совершенно в новом свете. Она умела заразительно смеяться, да и ее интеллектуальность казалась ему теперь намного привлекательнее – он был сыт по горло бесконечными короткими связями и пьяными вечеринками до утра. Когда он пригласил ее в ресторан, а она решительно отказалась, он был не то что удивлен – просто ошеломлен. Но это лишь укрепило его решимость и сделало Эрин в его глазах еще более привлекательной.

Неделя за неделей он приглашал ее на свидание. Ее неизменные отказы его не обескураживали. Почти каждый день он посылал ей цветы и подарки, и, наконец, она согласилась поужинать с ним. Энди не подозревал, что ее смягчили не его обаяние и настойчивость – дать ему шанс уговорил Эрин ее отец.

– Я рад, что все-таки уговорил тебя, – сказал Энди, наливая ей шампанское.

– Я тоже рада, – ответила Эрин и с благодарностью подумала об отце. – Ах, лобстер божественный, – вздохнула она, с наслаждением съев большой кусок. – У меня такое ощущение, будто я умерла и очутилась в раю. – Она весело засмеялась.

Внезапно Энди посерьезнел. Заметно было, что он отчего-то занервничал.

– Эрин, я тут думал о своем будущем, – проговорил он.

– Правда? – отозвалась она. – Ты обнаружил очередной отель, который тебе хочется купить? – Она прекрасно понимала, что новый отель – это огромная ответственность.

– Вообще-то, это недалеко от истины, но сейчас речь идет о моей личной жизни. Я хочу остепениться. Жизнь не ограничивается работой. Теперь я понял, что для человека важнее всего семья.

– Думаю, ты это понял, когда так внезапно потерял отца, – сказала Эрин и подумала о своей матери и о том, как много всегда значила для нее семья.

Кевин Стэнфорд умер два с половиной года назад, и управление отелем перешло к Энди. Его единственная сестра уехала в Родезию, где ее муж занял должность егеря в Национальном парке Хванге.

Кевин Стэнфорд приобрел отель после мирового экономического кризиса с большой выгодой для себя. Первоначально там должны были разместиться офисы Би-би-си, но корпорация выбрала для строительства другой участок. В годы Второй мировой в отеле разместились военные, потом он пострадал от немецких бомб. За пять лет Кевин санировал его и перестроил. И теперь «Лэнгем» несомненно стал самым импозантным отелем в Лондоне.

– Да, конечно, это тоже сыграло свою роль. Но, самое главное, я почувствовал, что готов нести ответственность за свою собственную семью, – сказал Энди.

Эрин была озадачена. Да, Энди активно занимался своим бизнесом, но ей всегда казалось, что он жил сиюминутными интересами и не отказывался от пустых развлечений. Пусть даже он теперь и не ходил со своими приятелями по ночным клубам.

– Я думала, что услышу от тебя что-то серьезное гораздо позже, – засмеялась она.

– Это все твое влияние, Эрин. Я изменился благодаря тебе, стал более зрелым, – сказал Энди, глядя в ее темно-карие глаза. – Ты сделала из меня человека. Без тебя я просто не представляю свою жизнь.

– Мне приятно это слышать. – Эрин была искренне тронута его словами.

– Поэтому… я хочу на тебе жениться, – выпалил Энди.

– Ты хочешь… что ты хочешь? – Эрин удивленно наблюдала, как Энди встал со своего места, подошел к ней и рухнул на колени. У нее даже перехватило дыхание. – Что… что ты делаешь, Энди? – пробормотала она.

– Эрин Форсайт, ты окажешь мне честь, станешь моей женой? – серьезно спросил Энди.

Эрин не верила своим ушам и растерянно смотрела на парня. Происходящее утратило реальность.

А Энди тем временем достал из кармана черную бархатную коробочку и открыл ее. В ней лежало кольцо из белого золота, со сверкающим бриллиантом, обрамленным крошечными рубинами. Эрин завороженно уставилась на дорогое украшение.

– О свадьбе я пока еще не думала, – честно призналась она. Все произошло слишком неожиданно, ведь ей всегда казалось, что если они будут встречаться и дальше, то речь о свадьбе зайдет еще года через два.

– Выходи за меня замуж, Эрин, – упрашивал Энди.

– Но ведь мы с тобой встречаемся всего несколько месяцев, – возразила Эрин. – Почему ты решил, что я та женщина, с которой ты хочешь прожить жизнь?

– Я точно это знаю, ведь я тебя очень люблю. И если мы будем ждать, ничего не изменится. Я хочу, чтобы мы с тобой начали семейную жизнь сейчас. Так ты хочешь стать моей женой?

Эрин была настолько ошеломлена, что не могла вымолвить ни слова.

– Ты меня любишь? – спросил Энди. Он уже начинал бояться, что она ему откажет.

– Да, но… только все-таки давай не будем спешить со свадьбой, – ответила Эрин.

– Зачем ждать? – воскликнул Энди. – Я обещаю, что сделаю счастливым каждый твой день, когда мы поженимся. Сегодняшний вечер всего лишь начало того, что будет потом. Итак: ты хочешь выйти за меня замуж и стать миссис Эндрю Стэнфорд?

Эрин находилась под впечатлением этого волшебного вечера, мерцающих огней, сверкающего бриллианта на золотом кольце. Все это было словно в сказочном сне.

– Прошу тебя, скажи да, пока мои колени не онемели окончательно, – взмолился Энди с жалобной гримасой. Когда-то он, катаясь на лыжах, травмировал колено, и оно до сих пор доставляло ему проблемы.

Эрин улыбнулась и кивнула к собственному удивлению.

– Значит, ты согласна? – на всякий случай удостоверился Энди.

– Да, – ответила Эрин. – Я хочу стать твоей женой.

– Ах, слава богу! – Энди вскочил на ноги и потер больную коленку. Потом схватил Эрин за руки и закружился с ней со счастливым смехом. Страстно поцеловал ее и надел ей на палец кольцо.

– Теперь мы помолвлены, – радостно заявил он.

– Да, помолвлены, – словно в трансе повторила Эрин.

Гарет Форсайт собирался отпереть дверь своего дома, но внезапно заметил мужскую фигуру, неподвижно стоявшую на темной веранде.

– Кто там? – спросил он с бьющимся сердцем.

– Мне надо с тобой поговорить, – услышал он раздраженный мужской голос.

– Корнелиус! Ты напугал меня до смерти. – Был поздний час, поэтому Гарет удивился, увидев шурина. – Заходи. Выпьем коньяку.

– Я не хочу заходить в твой дом и уж тем более пить вместе с тобой, – язвительно ответил Корнелиус.

– Что-то случилось? – удивился Гарет. У них всегда были хорошие отношения, и его удивила открытая враждебность шурина.

– Да, случилось. Еще не остыло тело моей сестры, а ты уже обнимаешь другую женщину. Да еще прилюдно. – Корнелиусу очень хотелось хорошенько врезать Гарету; его сдерживало лишь уважение к памяти сестры.

– Я не знаю, с чего ты это взял, но, вероятно, ты что-то не так понял, – возразил Гарет.

– Об этом говорит уже весь Лондон, – прошипел Корнелиус. Он навел справки, и услышанное привело его в еще большую ярость. – Как ты мог втоптать в грязь память о Джейн?

– Я никого не обнимаю, Корнелиус. Честное слово.

– Позволь тебе не поверить. Где ты был сегодня вечером?

– Ужинал в «Астории», – ответил Гарет. Он уже начинал злиться на возникшую ситуацию и на необходимость оправдываться. – Ведь я должен что-то есть.

– Ты ужинал один?

– Нет, – честно признался Гарет. – Но мы с мисс Бастион только друзья. Не более того.

– Судя по всему, что я о ней слышал, она пожирает на завтрак таких простаков, как ты.

– Ты ведь знаешь и сам, как слухи все преувеличивают. Она просто помогает мне пережить тяжелую фазу в моей жизни, – заявил Гарет. – И все.

Корнелиус сердито засопел.

– Ты обесчестил память моей сестры и осквернил ее любовь к тебе. Без ее картин ты бы давно вылетел в трубу. Был бы никем. Никакой благодарности к ней у тебя нет.

Такие грубые замечания задели Гарета за живое, но он промолчал, понимая, что шурин сейчас не в себе.

– По-моему, ты веришь только тому, чему хочешь верить. Поэтому сейчас бесполезно продолжать с тобой разговор. Возможно, когда к тебе снова вернется ясность мыслей…

– Если уж ты не думаешь о моей сестре, то хотя бы подумай о том, как отвратительно ты ведешь себя по отношению к Эрин и Брэдли, – с упреком проговорил Корнелиус.

Гарет потерял терпение.

– Я любил Джейн, и ты прекрасно это знаешь. Но то, что я сейчас делаю, тебя не касается.

Он отпер дом, пошел в прихожую и захлопнул за собой дверь, оставив за ней бурлившего от злости Корнелиуса.

– Дядя Корнелиус! Что ты тут делаешь? Ведь уже поздний час! – воскликнула Эрин. Она увидела дядю, когда они с Энди подъехали к дому.

Корнелиус не отозвался на слова племянницы и, опустив голову, зашагал прочь. В нем бурлила злость, она затмевала ему разум. Эрин смотрела ему вслед.

– Он даже не заметил меня, – растерянно сказала она Энди.

– Да, мне тоже показалось, что он не слышал твоих слов.

Энди видел, что дядя его избранницы вел себя так, словно был в трансе. Корнелиуса всегда отличала неукоснительная вежливость, и он не стал бы просто так игнорировать свою племянницу, не будь на то веской причины.

– Нет, он не мог меня не слышать. Тут что-то не так. – Эрин поднялась по ступенькам и открыла дверь. – Па!

– Я здесь, Эрин, – крикнул ей Гарет. Он вышел из дверей гостиной с большим бокалом виски и тут же залпом выпил его.

Эрин поняла, что отец тоже не в себе.

– Я только что видела возле дома дядю Корнелиуса. Он был у тебя? Что-то случилось?

– Не имеет значения, – отмахнулся Гарет. – Привет, Энди. Как у вас дела? – с деланой непринужденностью обратился он к спутнику дочери.

– Спасибо, сэр. Очень хорошо, – ответил Энди и улыбнулся Эрин. – У нас хорошие новости, сэр. Во всяком случае, мы надеемся, что вам они тоже покажутся хорошими.

Гарет вопросительно посмотрел на Энди, потом перевел взгляд на дочь.

– Хорошие новости, говорите? Сейчас они мне действительно не помешают, – сказал он.

– Сегодня вечером Энди сделал мне предложение, – взволнованно сообщила Эрин и подняла руку, чтобы продемонстрировать отцу свое обручальное кольцо.

Гарет поднял брови.

– Это ведь замечательно! – воскликнул он, обнял дочь, пожал руку Энди и похлопал его по плечу. – Поздравляю от всей души. Жалко, что ваш отец уже не может разделить вместе со мной эту радость.

– Мне тоже жалко, сэр, – сказал Энди. Уже два года он жил один. Его мать уехала после смерти мужа в Шотландию, к своей матери.

– Знаете, за год до того, как ваш отец ушел из жизни, мы часто говорили с ним о том, что наши дети могли бы полюбить друг друга и создать семью. Тогда вы еще фактически не были знакомы.

– Я и не подозревала об этом, папа, – сказала Эрин.

– Тогда Энди был еще легкомысленным ловеласом, но его отец знал, что рано или поздно его сын остепенится, и был уверен, что именно ты его укротишь. Как мы теперь видим, он был прав. Что ж, такую новость надо обмыть. Конечно, шампанским. Позови Брэдли, пускай он присоединится к нам.

– Если позволите, сэр, я его позову, – сказал Энди и побежал наверх.

– Все произошло довольно неожиданно, – сказал Гарет, открывая бутылку. – Ты ждала этого, Эрин?

– Нет, вообще не ждала. Энди устроил на крыше своего отеля роскошный ужин при свечах, с шампанским и омарами. Все было очень романтично, папа! Но я не ожидала, что он встанет передо мной на колени. Говоря по правде, я не знала, что и ответить.

– Ну, к счастью, тебе все-таки пришло в голову правильное решение, иначе на твоем пальце не красовалось бы это дорогое кольцо. – Гарет улыбнулся и наморщил лоб. – Но ты уверена в своем решении?

– Вообще-то, я не собиралась в ближайшие два года замуж, – призналась Эрин. – Но Энди настаивает на скорой свадьбе. – Она понизила голос. – По-моему, он изменился. Я надеюсь, что в нем ничего не осталось от прежних привычек. Ты же сказал, что он был ловеласом, а ведь мы встречаемся лишь несколько месяцев.

– Теперь он повзрослел, Эрин, и знает, что в жизни действительно важно.

– Сегодня он как раз говорил об этом – что, на его взгляд, в жизни важнее всего семья.

– Ну вот, пожалуйста. Зрелые слова, взрослый взгляд на вещи. Известно ли тебе, что Энди сейчас стал самым завидным женихом в Лондоне? – поинтересовался Гарет, искренне радуясь за дочь. – Перспективы у него просто сказочные, и я уверен, что моей малышке будет с ним хорошо. – Он обнял Эрин за плечи. – Я знаю, что ты давно уже взрослая, но для меня ты всегда останешься моей маленькой дочкой. – Он поцеловал ее в щеку.

Энди спускался по лестнице вместе с Брэдли и услышал последние слова Гарета.

– Сэр, вы можете не сомневаться, я обеспечу вашей дочери превосходную жизнь. У нее будет все, что она пожелает. – Сияя от счастья, он взглянул на свою невесту.

– Поздравляю от всего сердца, сестричка! – воскликнул Брэдли и тоже чмокнул Эрин в щеку. Энди ему нравился, но он все-таки ощущал особую ответственность за старшую сестру.

– Спасибо, Брэдли, – сказала Эрин.

– Нам нужно устроить по этому поводу грандиозный праздник, – предложил Гарет и налил всем шампанское. Вдруг улыбка пропала с его лица – он подумал о Джейн.

– Ты вспомнил о маме? – спросила Эрин, и у нее на глаза навернулись слезы. Как ей было жалко, что мама сейчас не с ними.

– Да. Она бы с восторгом взялась за дело, – вздохнул ее отец.

– Конечно, – подтвердила Эрин.

У Гарета едва не сорвалось с языка, что им поможет Лорен, но в самый последний момент он передумал и промолчал.

Проводив жениха, Эрин забежала в гостиную, чтобы пожелать отцу спокойной ночи. Он сидел в одиночестве возле маленькой лампы. Перед ним стоял бокал виски.

– Па, скажи, зачем сюда приходил дядя Корнелиус? – спросила она.

– Так, пустяки, – неохотно ответил Гарет. Ему не хотелось портить этот незабываемый вечер.

– Из-за Лорен, да? – прямо спросила Эрин.

Гарет мрачно кивнул.

– Я понимаю, почему он сердится на меня. Джейн его сестра, и они были очень дружны. Я заверил его, что у нас с Лорен ничего нет, хотя в будущем все может измениться.

– Ты серьезно, па? – встревожилась Эрин. Ей было неприятно даже слышать об этом.

– Дочь, мне действительно нравится Лорен. Я знаю, что мне пока рано думать о личной жизни, но со временем это изменится. – И очень скоро, мысленно добавил он.

Эрин с трудом сдержала гнев.

– Спокойной ночи, папа, – сдержанно попрощалась она, избегая ссоры, и ушла к себе наверх.

Она долго лежала без сна и думала, думала. Потом приняла решение – она непременно должна спасти отца от Лорен Бастион.

 

4

– Эрин! – удивленно воскликнул Энди, когда она в полдень влетела в его кабинет, расположенный в цокольном этаже отеля. – Что ты тут делаешь?

Как всегда, он был с головой погружен в работу с деловыми бумагами, но Эрин не обращала на это внимания. Она бурлила от злости и нуждалась в его утешении.

– Просто я не выдержала и сбежала из галереи, – выпалила она и нервно забегала взад-вперед перед его письменным столом. – Лорен опять там! Я радовалась, что папа вернулся к работе, но эта ужасная особа является к нам каждый день и все больше сует нос в наши дела. Но что еще хуже – она влияет на отца. Он все чаще прислушивается к ее словам! Я знаю, она хочет выжить меня из галереи, я вижу ее подлые планы.

Эрин была убеждена, что ее отец уже спит с Лорен, – она заметила изменения в их поведении. От этого ее просто тошнило.

Энди тоже познакомился с Лорен. Ради Эрин он старался не испытывать к ней симпатии, но это оказалось труднее, чем он ожидал. Она была не только невероятно привлекательной, но еще и понравилась ему как человек. Когда его представили, он поначалу держался отчужденно. Но уже через считаные минуты Лорен его разговорила, и он смеялся вместе с ней и краснел словно школьник. Эрин это не обрадовало, но ведь если ты мужчина, то тебе трудно устоять против чар Лорен Бастион. Единственным исключением был, пожалуй, Брэдли.

Сейчас Энди ничего не ответил, и тогда Эрин остановилась и посмотрела на него, пытаясь понять, что он думает на этот счет. Злости она у него, во всяком случае, не обнаружила. Скорее безразличие.

– Неужели ты не видишь, как это ужасно? Вот если кто-нибудь отберет у тебя отель, тебе это понравится?

– Разумеется, нет. Вот только… скоро мы поженимся, и тогда тебе уже не нужно будет заниматься галереей.

За неделю до этого они отпраздновали помолвку в ресторане отеля. Эрин с удовольствием обошлась бы скромным семейным праздником, чтобы на нем собрались только родственники и близкие друзья, тридцать-сорок человек. Но ради такого случая из Шотландии вернулась Шерон, мать Энди, и число приглашенных стремительно выросло до четырехсот человек, многих из которых Эрин даже не знала. Торжества вышли из берегов и превратились в цирк с прессой и фотографами. Она не стала расстраивать Энди и умолчала о том, что все это ей ужасно не нравилось.

И сейчас она раздраженно взглянула на Энди, не понимая, к чему он клонит. Дату свадьбы они еще не определили. Что он имел в виду, говоря «скоро»?

– Какое отношение имеет наш брак к моей работе в галерее?

– Прямое!

– Я не понимаю, что ты хочешь этим сказать.

– Когда мы поженимся, тебе больше не нужно будет работать. Я хотел сказать это, – пояснил Энди.

Эрин села на стул возле письменного стола, тяжело вздохнула и попыталась успокоиться.

– Нужно ли мне работать – вопрос не в этом, и я не хочу его обсуждать сейчас. Мне будет до смерти скучно от безделья. Я люблю свою работу в галерее. – Потом ей пришло в голову, что Энди, вероятно, рассчитывает на ее помощь в управлении отелем. – Я не смогу помогать тебе здесь, у меня недостаточно знаний. Моя специализация – мир искусства. Ты ведь знаешь, что я честолюбива и хочу когда-нибудь взять на себя руководство галереей в Найтсбридже – конечно, после того, как папа уйдет на покой.

– Нет-нет, когда ты станешь миссис Эндрю Стэнфорд, все будет по-другому, – решительно заявил Энди. – Тебе хватит хлопот со следующим поколением Стэнфордов. Я с нетерпением жду этого!

– Со следующим поколением Стэнфордов… Ты имеешь в виду… детей? – ошарашенно проговорила Эрин. К радостям материнства она всегда относилась прохладно и настороженно. Ее отнюдь не умиляли мелкие существа, орущие и требующие непрестанной заботы.

– Конечно, наших с тобой детей. А как же? – засмеялся Энди и весело добавил: – Мы немедленно займемся продолжением рода.

Эрин недоверчиво покачала головой.

– Прямо сразу? Мы ведь еще даже не поговорили о дате свадьбы, не говоря уж о том, хотим ли мы иметь большую семью.

– Да, знаю, но ведь само собой разумеется, что у нас родятся дети, – заявил он, блеснув глазами. – Я хочу не меньше четырех. А ты, Эрин, будешь для них чудесной матерью.

– Четверо детей! – ужаснулась Эрин. – Я не вижу необходимости торопиться с этим. Ну, через пару лет у нас, пожалуй, родится ребенок, а потом мы подумаем о втором… – Она решила, что торопиться со вторым они не будут. Потом она заведет собаку… Может, она заменит Энди остальных чад.

– Мне нужны наследники для моей империи отелей, – объявил Энди, очевидно, давно продумавший этот вопрос.

Эрин испугалась. Собакой наследника империи не заменишь. Даже она была вынуждена это признать.

– Семья станет для меня стимулом, чтобы я работал еще активнее, – взволнованно продолжал Энди. – Мне нужен хотя бы один сын, а еще лучше несколько сыновей. И мечтаю о дочках, похожих на их маму. – Он улыбнулся, предвкушая семейные радости.

– Я хочу поработать в галерее еще пару лет, прежде чем думать о беременности, – торопливо проговорила Эрин, надеясь, что он это поймет. – Мне всегда казалось, что ты согласишься с этим.

И если у нее хватит глупости родить когда-нибудь ребенка, она и тогда не перестанет работать, а наймет няньку и экономку. Зачем тогда выходить замуж за богатого, если потом ей самой придется заботиться о нем и его потомстве?

– Тебе не нужно ломать свою хорошенькую голову в заботах о галерее. Мы займем в отеле самые красивые и просторные апартаменты и пригласим парочку гувернанток. У тебя будет великолепная жизнь, обещаю.

Эрин недоверчиво подняла брови и грустно подумала, что она мечтала не о такой жизни. Ведь она представляла себе собственный дом с садом где-нибудь в пригороде Лондона. И даже автомобиль с шофером, чтобы ездить каждый день в галерею.

– Я вот что думаю, Эрин. Мы поженимся еще в этом году, – сказал Энди. – Давай назначим свадьбу на последние выходные сентября.

– Но ведь… но… это уже совсем скоро… – Она посчитала и испуганно воскликнула. – Через шесть недель!

– Я знаю. Свадьбу можно отпраздновать здесь, в отеле. Помолвку мы готовили две недели, но при этом накормили и развлекли четыреста гостей. Теперь подумай, сколько всего мы сделаем, если в нашем распоряжении будет шесть недель. – Скоропалительное празднование помолвки действительно прошло гладко, без проблем. – Флористы из «Блумсбери» сотрудничают с отелем уже много лет и прекрасно делают свое дело. Шеф-повара приготовят грандиозный ужин или фуршет. Тебе не придется ни о чем заботиться, разве что о подвенечном платье и о нарядах для подружек невесты. Нас обвенчает преподобный Сатклифф, духовник моей семьи. Я не вижу причин для отсрочки.

– Но ведь у твоей бабушки случился инсульт, когда твоя мама ездила на нашу помолвку. Ты ведь наверняка захочешь подождать, чтобы она мало-мальски поправилась. Только тогда мама сможет оставить ее на чужих людей и приехать на нашу свадьбу.

– Но ведь на это могут уйти месяцы. Выздоровление всегда проходит очень медленно.

И поэтому Шерон не приедет в Лондон, с надеждой в душе подумала Эрин, а если и приедет, то только к самой свадьбе.

– Если честно, то я считаю, что моя бабушка уже никогда не поправится, – смиренно сообщил Энди. – Ведь ей далеко за восемьдесят.

Эрин видела, что Энди полон решимости и будет настаивать на своем.

– Я ни в коем случае не хочу снова устраивать большие торжества с четырьмя сотнями гостей, – категорично заявила она. Мать Энди совершенно подавила ее с этой грандиозной помолвкой. Конечно, она хотела сделать как лучше и надеялась помочь, но Эрин не хотела, чтобы ситуация повторилась. – По-моему, надо пригласить только родственников и близких друзей, чтобы наша свадьба прошла в теплой, незабываемой атмосфере.

– Радость моя, я понимаю, что ты не хочешь ничего громоздкого, но только… Ты чуточку оторвана от реальности. Ведь в Лондоне мы популярные люди, у нас полно друзей и знакомых. Ладно, обещаю тебе, что мы пригласим максимум сто пятьдесят гостей.

– Нет, Энди! И это слишком много. Я согласна на половину этого количества.

– Хм… Если я очень постараюсь, я смогу сократить список приглашенных до ста двадцати человек. Тогда остальные почувствуют себя уязвленными и не на шутку обидятся.

– Энди, ты совсем меня не слушаешь, – пожаловалась Эрин. – Ты…

– Некоторые ужасно оскорбятся, если не получат приглашения, – перебил ее Энди.

– Ну и пусть обижаются, – огрызнулась Эрин. – Ведь, в конце-то концов, это наша свадьба. Семьдесят пять, – решительным тоном заявила она. – Вот мое последнее слово!

Энди с мольбой взглянул на нее, став похожим на маленького щенка.

– Может, сойдемся на сотне, радость моя?

Эрин на мгновение задумалась.

– Ну, ладно. Сто гостей, но не больше.

В дверь кабинета постучали. Энди о чем-то переговорил со своим служащим. Эрин не слышала их слов – в ее голове крутились разные мысли.

– Увы, дорогая, мне надо идти, – сказал Энди и поцеловал ее в щеку. – Увидимся сегодня вечером за ужином. Там и обсудим все остальное. Вот увидишь, все будет замечательно! – крикнул он ей уже из коридора.

Эрин решила не возвращаться в этот день в галерею. К ее удивлению, Брэдли был дома. В обеих галереях у него был свой круг обязанностей – он следил, чтобы проданные произведения были надежно упакованы и доставлены покупателям в полной сохранности. Как правило, в полдень его никогда нельзя было застать дома.

– Что ты тут делаешь? – спросил Брэдли у сестры, когда она вошла в дом.

– Знаешь, я сбежала от Лорен Бастион, – с досадой ответила Эрин. – Она опять торчит в галерее. Является туда почти каждый день и понемножку отбирает у меня дела. А папа как будто ничего не видит. Я не нахожу себе места от злости. Ну а ты что делаешь дома?

– Я отвез пару картин в Уайтчепел. Следующая доставка будет только под вечер.

– Ты тоже избегаешь из-за Лорен галерею в Найтсбридже? – догадалась Эрин.

Брэдли вздохнул.

– Я зашел в папин кабинет. На его столе лежали два авиабилета в Милан на ближайшие выходные.

Эрин с недоумением посмотрела на брата.

– С кем папа собирается туда поехать? Надеюсь, не с Лорен?

– Нас с тобой он туда не позвал, так что, думаю, он отправится туда как раз с ней. В Милане он забронировал номер в отеле «Вестин Палас».

– Что? – Эрин рухнула на диван. – Ведь это один из самых шикарных итальянских отелей. И самых дорогих!

Брэдли наморщил лоб.

– Ты видела сегодня на ее руке часы с бриллиантами? Очень красивые.

Эрин обратила внимание на часы, но подумала, что это подарок кого-то из ее богатых мужей.

– Да, и что?

– Подарок папы, – объявил Брэдли.

Эрин затаила дыхание; в ее темных глазах сверкнула злость.

– Откуда ты знаешь?

– Видел чек на его столе. Нет-нет, я не рылся у него в столе. Чек и билеты лежали открыто. Ну, а цену тех часов тебе лучше не знать.

– О чем он думает? – вырвалось у Эрин. – Неужели не понимает, что она его лишь использует и тянет у него деньги?

Брэдли сокрушенно покачал головой. Он знал, что их отец не думал ни о чем, во всяком случае, мозг у него был отключен. Им с сестрой оставалось лишь молиться, чтобы он не совершил какой-нибудь необдуманный поступок, например, не женился на Лорен Бастион.

Эрин уныло поникла.

– Что-то будет сегодня вечером? – жалобно простонала она.

– Ты о чем? Случилось что-нибудь? – встревожился Брэдли и сел рядом с ней.

– Я только что разговаривала со своим женихом, – ответила Эрин. – Он считает, что у нас должно быть не меньше четырех детей.

– Разве это проблема? Ты наймешь для них няньку.

– Нянька не родит нам ребенка и не будет его кормить, – вырвалось у Эрин.

Брэдли даже оторопел. Эрин никогда не мечтала о детях, это он знал. Но что она настолько отвергала идею материнства, стало для него новостью.

– Ах, Брэдли, я всегда была равнодушна к детям, – заявила Эрин. – Я даже домашних животных не выношу. Скажи честно, ты видишь меня в роли матери четырех детей?

Брэдли не смог скрыть ухмылку. Сестра его насмешила.

– Нет, – признался он. – Но в твоих силах предотвратить беременность. Ведь ты хозяйка своего тела.

Эрин задумчиво посмотрела на брата.

– Откуда ты так хорошо осведомлен в таких вещах?

– Я… я много читаю, – с усмешкой ответил Брэдли.

– Что ж, пожалуй, верно. Ты прав. Пусть даже Энди уговорил меня выйти за него замуж и пригласить на свадьбу сотню гостей, но детей я рожу только тогда, когда буду готова к этому – если это когда-нибудь случится, – с усмешкой добавила она.

– Вот именно, сестрица, – поддакнул ей Брэдли.

 

5

В среду, за три дня до свадьбы, Эрин открыла галерею Форсайтов раньше обычного – она намеревалась закрыть ее тоже раньше и забрать подвенечное платье, которое переделывалось после последней примерки. В четверг и пятницу, когда она целиком погрузится в завершающие приготовления к свадьбе, в галерее должен был находиться отец.

После свадьбы молодожены планировали провести неделю в Фиростефани, тихом и прелестном уголке греческого острова Санторин, на вилле, принадлежавшей тетке одного из его приятелей. Эрин заранее радовалась предстоящей поездке – по словам Энди, с террасы открывался великолепный вид на вулкан и Эгейское море, а сама вилла была обставлена с мыслимым и немыслимым комфортом, там даже имелся настоящий камин, возле которого можно греться в прохладные сентябрьские вечера. Энди когда-то провел там пару недель с приятелем и теперь заверял Эрин, что их супружеская жизнь начнется в весьма романтическом месте.

Эрин удрученно вздохнула. Отец опять уезжал на несколько дней вместе с Лорен – на этот раз в Париж и Монако. Эрин страшно злилась на него, но управлять галереей в одиночку все-таки было лучше, чем терпеть возле себя Лорен, которая постоянно и настырно совала нос в ее дела.

– Привет, солнышко, – весело крикнул Гарет, входя в галерею. – Что-то ты сегодня рано.

Увы, он был не один. Лорен нарядилась в узкие черные брюки и белую блузку, такую облегающую, что удивительно, как в ней можно было дышать. Ну и, конечно, с максимальным декольте, какое допускали приличия.

– Па, я думала, что ты приедешь сюда лишь к вечеру, – сказала Эрин, удостоив Лорен лишь беглым взглядом.

– Мы знали, что тебе нужно еще много чего сделать к субботе, поэтому и приехали чуть раньше. Вообще-то, это заслуга Лорен – она первая подумала об этом. – Отец ласково взял Лорен за подбородок, а она ответила ему обольстительной улыбкой.

Эрин раздраженно отвела взор и снова занялась бумагами, сделав вид, что целиком поглощена этим занятием.

– Лорен думает, что она могла бы помочь тебе с подготовкой к свадьбе, – сообщил Гарет.

– Да? Она так думает? – Эрин сделала вид, будто рядом с ними не было Лорен.

– Не сомневаюсь, что у вас с Энди все идет своим чередом, но если вам понадобится в последнюю минуту срочная помощь, какая угодно, ты только скажи, – продолжал Гарет.

– Спасибо, па, все уже готово, – ответила Эрин, не желая обсуждать при Лорен подробности свадебной церемонии, чтобы не услышать от нее ненужных советов.

– Никакого волнения перед таким важным событием? – весело поинтересовалась Лорен.

– Никакого, – отрезала Эрин, злобно сверкнув глазами. Она чуть не спросила: вам-то какое дело?

Но Лорен не собиралась отступать.

– А куда вы отправитесь после свадьбы?

– Об этом узнают только наши родные, – ответила Эрин, не поднимая глаз от документов. Краешком глаза она увидела, как помрачнел отец, но ей было наплевать.

– В последнюю минуту невесте приходится делать тысячу дел, – сказала Лорен.

– Да, уж вам-то это хорошо известно, – ехидно парировала Эрин.

Лорен игнорировала ее слова.

– Тогда мы хотя бы возьмем на себя заботы о галерее, – сказала она. – Ну, ступайте. Занимайтесь своими делами и больше не думайте о работе.

– Заботы о галерее вас не касаются, Лорен, – возразила Эрин. – Я не хочу, чтобы вы вообще вмешивались в наши семейные дела.

Лорен бросила на Гарета умоляющий взгляд.

– Я только хотела помочь, – пролепетала она.

– Я знаю, – сердито ответил Гарет. – Моя дочь вовсе не намеренно проявила такую бесцеремонность, правда, Эрин?

Эрин вскинула голову.

– Если вы, Лорен, действительно хотите мне помочь, держитесь подальше от галереи. А еще лучше – держитесь подальше от моего отца.

Лорен беспомощно глотнула воздух и со слезами бросилась к двери.

– Я… я… Гарет, мы увидимся с тобой позже, – проговорила она сквозь рыдания, прижав к лицу носовой платок.

Казалось, Гарет не знал, то ли ему бежать за Лорен, то ли серьезно поговорить с дочерью. По-видимому, последнее он счел более важным.

– Почему ты так себя ведешь? Ты совсем забыла о вежливости? – резко спросил он.

Эрин сверкнула глазами на отца.

– Па, даже слепой бы увидел, что она тебя шантажирует, а эти слезы – чистое притворство, – воскликнула она. – Если бы не твое присутствие, она выцарапала бы мне глаза.

– Ты ужасно ошибаешься, дочь. Лорен – порядочная и очень ранимая женщина. Ты оскорбила ее в лучших чувствах, – возмущенно заявил Гарет.

– Она уже трижды была замужем, па. Носорог – и тот чувствительнее, чем она. Но если бы я знала, что таким образом можно от нее избавиться, я бы давно это сделала.

– У тебя нет никаких причин так отвратительно вести себя с Лорен. Она предложила свою помощь совершенно искренне, из лучших побуждений.

– У тебя шоры на глазах, отец? Лорен давно пытается вытеснить меня отсюда.

– Эрин, твое предположение, что она действует по какому-то своему коварному плану, просто смехотворно.

– Неужели ты ничего не видишь? Или тебя ослепляют ее сиськи, которые она выставляет на всеобщее обозрение?

– Бога ради, Эрин! Я понимаю, что предстоящая свадьба, несомненно, стала для тебя большим стрессом, но все равно – я не ожидал от тебя такого неуважения к моей знакомой. Не понимаю, что с тобой творится в последнее время. Я тебя просто не узнаю.

Обычно Эрин никогда не унижалась до невежливости, но ее отец вел себя настолько неприемлемо, что она совершенно забыла о своих принципах.

– Я что, должна смотреть сквозь пальцы на то, что ты берешь с собой в поездки Лорен и делаешь ей дорогие подарки? Ты прекрасно знаешь, сколько в галерее работы, и все равно постоянно куда-то уезжаешь! Да еще с этой особой!

– Да, я ездил во Францию и во время этих поездок покупал произведения искусства, – раздраженно возразил Гарет, – современного искусства. В Париже мы с Лорен посещали галереи, где продаются абстрактные ландшафты. Сейчас они в моде. Да, прежде такие вещи меня не очень интересовали. Я приобрел по картине Анри Матисса и Рауля Дюфи, довольно недорого. Теперь их посмотрит Альберт и определит, какую прибыль мы можем от них получить. – Альберт Хауэлл, превосходный знаток искусства, а также владелец реставрационной мастерской, был их постоянным агентом и оценщиком.

Вкус отца изменился под влиянием Лорен. Теперь он носил светлые, пестрые рубашки, чего никогда не делал прежде, и итальянскую обувь. Теперь он даже стригся по-новому и отрастил себе усики а-ля Кларк Гейбл. От отчаяния Эрин даже зажмурилась.

– Ты ведь никогда не интересовался современными экспрессионистами, – буркнула она. – Опять влияние Лорен? Как и твой новый стиль одежды, новая прическа и эти кинематографические усики?

Гарет покраснел.

– Что ж, пожалуй, пришло время меняться – мне и галерее.

– Долой все старое, да здравствует все новое! – с сарказмом произнесла Эрин.

– Подобные замечания совершенно неуместны, Эрин, – с обидой возразил отец.

– Возможно, па. Но ты взгляни на ситуацию с моей точки зрения. Я, разумеется, не хочу, чтобы ты был один до конца жизни. С другой стороны, я просто не понимаю, как ты, с твоим умом, попался в сети авантюристки, которая женит на себе богатых мужчин, и это ее жизненная цель.

– Дочь моя, ты не хочешь дать Лорен ни единого шанса. Да, она не такая, как твоя мать, и никогда не сможет ее заменить. Но на свой лад она все же замечательная женщина.

Неожиданно Эрин почувствовала угрызения совести. Впервые за все время она спросила себя – может, она несправедлива к отцу? Да, да, он слишком рано увлекся другой, но ведь и видеть его несчастным ей тоже не хотелось.

Ее размышления прервал Гарет.

– Надеюсь, на свадебной церемонии ты не огорчишь нас подобными выпадами?

Эрин вздрогнула.

– Но ведь ты не собираешься привести эту особу на мою свадьбу, па?

– Я уже попросил ее сопровождать меня.

– Как ты мог? – вырвалось у Эрин. – В день свадьбы я буду думать только о том, как жалко, что мама не видит меня в подвенечном платье, что она не с нами. А ты пригласил какую-то совершенно чужую женщину. Как это бестактно!

Эрин не смогла сдержать слез. Она схватила сумочку и выбежала из галереи. Отец что-то кричал ей вслед, но она не слышала его слов.

Она прорыдала все пятнадцать минут, пока такси ехало до отеля «Лэнгем». Потом припудрила красные пятна на лице, заплатила шоферу и направилась в кабинет Энди. Ее жених только что вернулся из очередной деловой поездки, на этот раз из Глазго, где он намеревался оценить выставленный на продажу отель. Она говорила с ним по телефону, но пока они не виделись. К счастью, поездка была короткой.

В кабинете Энди не оказалось, и Эрин вернулась в вестибюль. За столиком администратора сидела Мелани Синклер, совсем юная, всячески старавшаяся проявить свое усердие. После ремонта отеля ее отец работал старшим кельнером в ресторане «Ландо».

– Доброе утро, Мелани, – поздоровалась с ней Эрин, надеясь, что на ее лице не осталось следов недавних слез. – Вы не знаете, где сейчас Энди?

Мелани тут же заметила – что-то не так, ведь Эрин всегда была сдержанной и безупречной.

– Нет, Эрин, когда он не у себя, я никогда не знаю, где он. У вас все в порядке?

– Да, спасибо. Но ведь Энди тут, в отеле? – спросила Эрин.

– Насколько я знаю, он здесь, – ответила Мелани. – Послать кого-нибудь на его поиски?

– Нет-нет, я подожду его в кабинете.

За эти считаные минуты она смогла прийти в себя, и ее излишне бурная реакция на слова отца уже казалась ей нелепой. Теперь ей хотелось лишь одного – окончательно успокоиться. Зачем Энди нужна истеричная супруга?

– Хорошо, – ответила Мелани. – Ой, минуточку. Тут у меня есть что-то для вас. Мне недавно передали.

Эрин не сомневалась, что это свадебный подарок. Всю неделю она получала подарки.

– Если подарок, я заберу его потом, – сказала она и уже собралась уходить.

– По-моему, это не подарок, – сказала Мелани. – Курьер сказал, что посылка отправлена из шотландского отеля «Хайлендер» и что ее нужно передать лично в руки невесты мистера Стэнфорда.

– Ой.

Эрин ничего не понимала. В Шотландии она не знала никого, кроме матери своего жениха. Она взяла маленькую упаковку и направилась в кабинет Энди, чтобы там ее открыть. Она знала, что Энди ночевал в отеле «Глэсвиджн» – звонил ей оттуда. Почему тогда ей что-то прислали из отеля «Хайлендер»?

Эрин разорвала упаковку и, к своему удивлению, обнаружила золотые дамские часы с браслетом, а потом и краткую сопроводительную записку. В ней говорилось, что она забыла эти часы в отеле. Сначала она подумала, что это ошибка, ведь она никогда не была в отеле «Хайлендер». Сначала она хотела попросить Мелани, чтобы она отправила часы назад, но потом решила прояснить ошибку своими силами.

С телефона Энди она попросила телефонистку соединить ее с отелем «Хайлендер» в Глазго. Когда ей ответила администратор, Эрин объяснила, кто она.

– Ах, превосходно! Значит, вы получили ваши часы, – сказала служащая отеля.

– Да, часы я получила, но…

– Уборщица обнаружила их под кроватью. Вероятно, они упали с ночного столика, – объяснила администратор. – Такие красивые часы. Вот я и подумала, что вы будете рады, когда их получите.

– Тут какая-то ошибка, я… – Связь была неважная, в трубке все время что-то потрескивало и хрипело. – Я никогда не была в… Вы меня слышите? Алло?

– Говорите громче, пожалуйста! После вашего отъезда тут началась настоящая буря, ветер воет так, что просто ужас. Но, надеюсь, у нас вам было хорошо? Вам понравилось наше обслуживание?

– Но я не… – начала было Эрин. Снова треск в трубке.

– Вы ведь не высказали недовольства? Мистер Стэнфорд сказал, что вам очень понравилась наша копченая селедка, – сказала дама-администратор.

– Селедка на завтрак? – Эрин терпеть не могла селедку. – Тут… тут какая-то ошибка, – пробормотала она. Тут она вспомнила про беспутного Люка, дядю своего жениха. Не иначе, как он отправился в Шотландию с какой-нибудь любовницей. С тех пор как от него ушла жена, его репутация любителя «клубнички» увеличилась еще больше. Ему ничего не стоило представить как невесту свою очередную подружку. – Мой жених Эндрю Стэнфорд, а не Люк, – объяснила она. – Вероятно, у вас останавливался Люк Стэнфорд.

На другом конце провода воцарилась тишина.

– Алло, вы меня слышите? – спросила Эрин.

– Да-да, слышу. Нет, это был Эндрю Стэнфорд, он ночевал у нас, – возразила администратор. – Со своей невестой. И это были вы, правда?

В голове Эрин все перемешалось. Она не знала, что и ответить.

– Или это не так? Надеюсь, я не нарушила ничьих тайн?

Эрин чувствовала себя оглушенной.

– Н-нет… все в порядке, – пробормотала она и положила трубку.

Она озадаченно уставилась на золотые часы. Чьи они? Дрожащими руками она взяла дорогую игрушку и внимательно ее разглядела. Часы были явно очень дорогие, ведь они из золота, да еще циферблат инкрустирован бриллиантами. Перевернув их, Эрин обнаружила на обратной стороне инициалы Э. Д. Н. Ее сердце бешено колотилось, она едва не потеряла сознание. Неужели Энди был в отеле с другой женщиной? За считаные дни до их свадьбы? Быть такого не может! Она почувствовала себя обманутой, ведь она ему доверяла, подарила ему свое сердце. Быть такого не может, это просто невероятно! Какое-то время она ощущала слабость в коленках и не могла встать со стула. Потом оперлась на письменный стол и встала. К ней вернулось равновесие, но она во второй раз за эти полдня залилась слезами. Немного выждав, чтобы прийти в себя, она сунула в свою сумочку часы, упаковку и сопроводительное письмо, пулей выскочила из кабинета Энди и промчалась к выходу мимо удивленной Мелани.

Та что-то ей крикнула, но Эрин ее не слышала. Она опрометью бежала и бежала, сама не зная куда, не замечая, как похолодало на улице. Вскоре она очутилась в Риджентс-парке и, пробежав по Йоркскому мосту, направилась по Внутренней кольцевой дороге в сады королевы Марии. Вокруг нее кружились багряные листья, но Эрин не замечала красоты этого сентябрьского дня. Наконец, на берегу маленького пруда она увидела одинокую скамью и без сил рухнула на нее.

На берегу сидели утки и два черных лебедя, на воде покачивались лодки, но Эрин не замечала и этого. Постепенно ее дыхание сделалось ровным, но из глаз по-прежнему лились слезы. Такого просто быть не может. Энди никогда не стал бы ее обманывать. Он любил ее, через несколько дней они хотели сыграть свадьбу. Несомненно, это всего лишь кошмарный сон, вот она проснется и… Но сейчас она не спала…

Эрин сердито вытерла щеки носовым платком и сделала глубокий вдох. Она-то думала, что Энди изменился, что он любит ее и будет ей верным мужем. Увы, она ошибалась, но жалеть себя не хотела. Нет уж! Она слишком себя ценила, чтобы довольствоваться ролью жертвы, смириться с ней. И могла это доказать.

Неожиданно она почувствовала, что ей холодно. Солнце спряталось за пухлой серой тучей. Так недолго и простудиться. Она прикинула, как быть дальше, и решила поехать домой.

На такси вернулась домой, сразу прошла в отцовский кабинет и попыталась дозвониться до дяди Люка. Его секретарша сообщила ей, что он где-то заседает и пока недоступен. Эрин спросила, ездил ли он недавно в Шотландию, но секретарша ничего не знала, так как была больна и только что вышла на работу. Эрин попросила ее передать дяде Люку, чтобы он как можно скорее позвонил ей.

– Эрин? Эрин, ты тут? – Брэдли заглянул в дверь, и Эрин поскорее положила трубку. – Я думал, что ты сегодня будешь целый день в галерее, – сказал он, удивленно морща лоб. Утром они обсуждали свои планы и говорили об этом.

– Да, я собиралась там быть, но приехал папа, и я передала дела ему, – объяснила Эрин, пряча глаза. Ей хотелось быть честной с Брэдли, но чуть позже, не сейчас. Она сделала вид, что роется в бумагах. – Сегодня что, нет доставки?

– Есть, через час. У тебя какой-то изможденный вид. Как ты себя чувствуешь? – озабоченно спросил Брэдли.

– Я чуточку устала, но должна сделать еще пару дел, – ответила Эрин, стараясь говорить спокойно. – После этого я поеду за платьем. А ты приготовил свой смокинг? – Брэдли предстояло быть одним из свидетелей.

– После доставки я встречусь с Энди и Беном, и мы заберем костюмы. Кстати об Энди – он звонил мне и спрашивал про тебя. Ты сейчас с ним говорила по телефону?

– Нет, – кратко ответила Эрин.

– Энди сказал, что ты спрашивала о нем в отеле и была чем-то взволнована. Что-нибудь случилось?

Забота брата едва не вызвала у нее новый поток слез.

– Я… я поссорилась с Лорен, но в этом нет ничего необычного, – заявила она. – Я разозлила Лорен, и она в слезах выбежала из галереи. Поэтому папа рассердился на меня, и у нас был резкий разговор.

– А почему она прослезилась?

– Я только сказала ей, чтобы она не лезла в дела галереи и держалась подальше от нашего отца. У нее это были крокодиловы слезы, она устроила спектакль ради папы, но он, естественно, не хочет это понять. Он убежден, что она ужасно ранимая. Лорен его ловко дурачит.

– Эрин, тебе не кажется, что мы с тобой ошибаемся?

– Ни в коем случае, – убежденно заявила Эрин. – У тебя ведь до сих пор тоже не было сомнений?

– За это время папа успел хорошо ее узнать, поэтому мне просто не верится, что он не видит ее насквозь. – Брэдли пока ничего не говорил Эрин, но он уже начал следить за Лорен.

– Что-то не верится. И вообще, меня злит, что он польстился на такую авантюристку, как Лорен Бастион. – Эрин осеклась. Справедливы ли ее слова? Не лицемерие ли это с ее стороны? Ведь ловкий и хитрый проходимец способен обмануть кого угодно…

Зазвонил телефон. Она вздрогнула.

– Скорее всего, это Энди, – сказал Брэдли и пошел к двери. – Не буду тебе мешать.

Эрин почувствовала жжение в желудке, ее едва не стошнило. Она закрыла глаза, судорожно глотнула воздух и сняла трубку.

– Алло. – Она сама удивилась, как спокойно звучал ее голос.

– Алло, малышка моя, – радостно защебетал Энди. – Как жалко, дорогая, что я не застал тебя в отеле. Мелани сказала, что ты спрашивала про меня. У тебя все в порядке? По ее словам, ты была чем-то огорчена.

Эрин показалось, что в его голосе звучала озабоченность.

– Я повздорила с Лорен и папой, – спокойно сообщила она.

– Ах, надеюсь, ничего серьезного? – поинтересовался он, и в его голосе Эрин уловила явное облегчение.

– Папа прекрасно знает, что я не переношу Лорен, но все равно позвал ее на нашу свадьбу.

– М-да, но тут мы бессильны что-то сделать.

– Да, бессильны. Он явно думает лишь о себе, а не о том, как мне будет тяжело видеть эту особу на месте моей мамы.

– Бедняжка, – прочувствованно отозвался Энди. – Сегодня вечером я постараюсь улучшить твое настроение. Мы с тобой пойдем в тот новый ресторан на Оксфорд-стрит. В «Карузо». По мнению Бена, кухня там просто фантастическая.

– Не сердись, Энди, но ничего не выйдет, – бесстрастным тоном ответила Эрин. Она понимала, что вообще не может его видеть и уж тем более делать вид, что все в порядке. – Я плохо спала ночью, а завтра вечером у меня встреча с Эммой и Кармел, поэтому сегодня я хочу пораньше лечь спать.

– О-о! – Энди удивился, ведь после открытия «Карузо» Эрин не раз говорила, что хочет там побывать. К тому же они не виделись несколько дней. – В пятницу мы с тобой не сможем встретиться – традиция не позволяет. Значит, я увижу тебя лишь в день нашей свадьбы.

Он сказал это почти с грустью, подумала Эрин. Почти!

– Я знаю, – ответила Эрин с учащенно бьющимся сердцем. – Но с субботы ты будешь сетовать на то, что видишь меня слишком часто.

– Радость моя, мне драгоценна каждая минута, которую я провожу с тобой. И так будет всегда.

Рука Эрин судорожно сжала телефонную трубку.

– Как ты съездил в Глазго? Хорошо ли провел там время? Как тебе понравился отель «Глэсвиджн»? Ты ведь там останавливался?

– Да. Все было очень неплохо. Впрочем, я передумал его покупать. В него пришлось бы вложить слишком много средств, чтобы довести до современных стандартов.

– О-о! – безучастно отозвалась Эрин.

Энди, казалось, говорил с ней абсолютно искренне. Или он такой искусный лгун? Она ничего не понимала. Внезапно она опять подумала о том, что, может, это дядя Люк назвался именем племянника, когда ночевал в отеле «Хайлендер». Ведь он делал это не раз и записывался под именем Энди, когда обманывал жену с другой женщиной, – чтобы не оставлять следов.

– Эрин, у тебя точно все в порядке? У тебя голос какой-то… изменившийся, – сказал Энди.

– Я… я просто устала, – почти искренне ответила она, действительно ощущая полное изнеможение.

– Тогда тебе и на самом деле надо пораньше лечь спать. Я не могу допустить, чтобы мать моих будущих детей так напрягалась. – Он рассмеялся.

В Эрин закипела злость. Ее ужасно раздражало, что Энди видел в ней фабрику для производства его будущих наследников.

– Слушай, дорогая, пришел флорист, я должен дать ему парочку последних указаний. Так что мы заканчиваем разговор. Увидимся в субботу. Смотри, не опаздывай, – пошутил он.

– Невесте полагается опаздывать, – возразила Эрин.

– Верно! Но ведь ты не такая, как все. Не заставляй меня стоять в одиночку у алтаря! – Энди рассмеялся.

Эрин, ничего не ответив, положила трубку.

Она понимала – Энди даже представить себе не мог, что она способна отказать ему в последний момент. За двадцать четыре часа до этого момента она и сама не могла бы это предположить.

Она вынула из сумочки золотые часы и холодно посмотрела на них. Да, эта суббота станет таким днем, который в Лондоне долго не забудут.

 

6

В субботу ресторан «Ландо» закрылся для посетителей – там все было готово для сказочно красивой свадьбы. Церемония бракосочетания Эрин и Энди должна была пройти весьма романтично – под благоухающей цветочной аркой, декорированной белыми и лиловыми цветами. На окнах задернули шторы, отгородив зал от серого осеннего денька, а сотни горящих свечей создавали в зале праздничную атмосферу.

Энди в сотый раз смотрел на часы. Был уже двенадцатый час, и он нервничал, потому что невеста все еще не появилась.

Несмотря на довольно прохладную для сентября погоду, у него взмокла спина. Еще его почему-то душил ворот рубашки. Утром все было замечательно, до эйфории, но в последние двадцать минут в его душе росло и росло чувство унижения.

Миссис Шеферд, органистка, много раз повторила свою мелодию, чтобы гости не скучали. И это начинало действовать ему на нервы.

– Может, у меня спешат часы? – прошептал Энди своему свидетелю Бену Ашеру. – На них уже двадцать минут двенадцатого. Просто невероятно.

– Нет, все правильно, – ответил Бен, взглянув на свои часы. Он знал, что часы Энди на самом деле отставали, потому что было уже двадцать пять минут. Что-то решительно шло не так.

Энди не на шутку встревожился, но внешне пытался сохранить терпение и уверенность. Это давалось ему нелегко – под сочувственными взглядами сотни гостей. Все уже начинали понимать, что его «кинули». Он вдруг подумал, что зря не послушался Эрин и пригласил столько народу. Но, что хуже всего, он пригласил репортера из лондонской газеты «Геральд», чтобы тот написал о свадьбе, как о событии года. Теперь все увидят, как его унизили! Он просто не понимал, как Эрин могла решиться на такое. И он стоит тут как полный идиот.

От Бена не укрылось беспокойство его лучшего друга. Похоже, Энди остался при своих интересах.

– Эрин скоро придет, – неуверенно сказал он. – Ты ведь знаешь, какие они, эти женщины. Вероятно, случилась какая-то маленькая катастрофа. Может, молнию заело или Эрин что-то пролила себе на платье.

Возможность того, что автомобиль невесты угодил в аварию, он не рассматривал – Эрин и подружки невесты Эмма и Кармел одевались в номере отеля, на два этажа выше ресторана.

– Но ведь не полчаса же приводить себя в порядок, – раздраженно заявил Энди.

– Может, лифт застрял, и они там сидят и не могут выйти, – снова предположил Бен, успокаивая друга.

– Если бы лифт не работал, это сразу бы заметили сотрудники, – с еще большим раздражением сказал Энди, уже отбросивший такую возможность, как и многие другие, пришедшие ему в голову.

Он взглянул на преподобного Сатклиффа и получил в ответ неуверенную, сочувственную улыбку, от которой ему стало еще хуже. Священнику уже наверняка приходилось иметь дело с опоздавшими невестами, но когда невеста опаздывает на полчаса, это не иначе как знак того, что она передумала.

– Так она не придет? – прошептал преподобному отцу Энди, в надежде получить утешение свыше.

– Энди, есть причина, по которой она могла не прийти? – с ласковым сочувствием спросил он.

– Нет, святой отец, – озабоченно ответил Энди и обратился к Брэдли, стоявшему рядом с Беном. – Ведь Эрин в отеле? – Невеста должна была приехать в отель с братом, так было решено заранее, но он хотел еще раз удостовериться.

– Да, сегодня утром мы вместе приехали на такси, – ответил Брэдли.

– В каком она была настроении? Когда я разговаривал с ней три дня назад, Эрин злилась, что ваш отец решил прийти на свадьбу с Лорен Бастион. – Теперь Энди подумал, что, может, недооценил масштабы ее злости.

– Вчера вечером папа ей сообщил, что Лорен все-таки не придет.

– Ах так? – Новость была неожиданной.

– Лорен решила не появляться на свадьбе, чтобы не портить Эрин праздник. – Про себя Брэдли подумал, что причина там совсем другая, но, разумеется, умолчал об этом.

Энди обрадовался, услыхав о таком решении. Лорен казалась ему симпатичной, а этот ее поступок доказывал, что она не какая-нибудь там интриганка, как считала Эрин.

– Эрин наверняка обрадовалась, да?

– Думаю, что да. Хотя почти ничего не сказала по этому поводу. Я знаю только, что она огорчилась, узнав, что дядя Корнелиус не придет, – добавил Брэдли.

– Что? – удивился Энди, ведь Эрин не говорила ему об этом. – Почему не придет?

– Он разругался с отцом, потому что тот стал встречаться с Лорен вскоре после маминой смерти, – ответил Брэдли.

– Как ты думаешь, может, Эрин решила его уговорить, чтобы он пришел? – предположил Энди, решив, что Эрин поехала к Корнелиусу.

– Нет, она знает, что он не изменит свое решение. Думаю, она смирилась с этим.

Энди счел эти слова неубедительными. Он уже убедился, что Эрин бывает ужасно упрямой, особенно если считает, что права.

– А у нее не было других причин для огорчения?

Накануне он много раз пытался до нее дозвониться, но ее не было дома. Его это не слишком обеспокоило; он знал, что у нее оставалось еще много дел. Вечером служащие отеля настояли на том, чтобы он выпил с ними. Он собирался позвонить Эрин после этого, но, когда добрался до телефона, было уже поздно, и Брэдли сказал, что его сестра легла спать. Теперь он досадовал на себя за это.

– Кажется, она чуточку нервничала из-за свадьбы, но ведь это нормально, – сказал Брэдли.

– Да, конечно. Но… Ты уверен, что она лишь нервничала?

– Ну… да… – ответил Брэдли. Сейчас, вспоминая поведение сестры, ему показалось, что она не столько нервничала, сколько что-то обдумывала. – Мне посмотреть, где она?

Энди на миг задумался. Если гости увидят, что Брэдли ушел, это произведет на всех очень плохое впечатление.

– Давай подождем еще две минуты, – предложил он.

Две минуты тянулись словно два часа. Энди перебирал всевозможные причины, почему Эрин не явилась на свою свадьбу. Он вспомнил их последний разговор. Она отвечала ему как-то отчужденно, но он тогда объяснил это ее волнением, вполне справедливо. Слава богу, что Гарет и Лорен решили не омрачать счастье Эрин. Но все-таки где же она?

– Эндрю, больше я не могу ждать, – с сожалением заявил священник. – Мне надо ехать в Кембридж на другую свадьбу. Фактически я уже опаздываю и должен торопиться, чтобы успеть туда.

Энди испугался.

– Извините, преподобный отец, – сказал он. – Пожалуйста, подождите еще две минуты. – Он не хотел оказаться перед фактом, что его невеста явится слишком поздно или вообще не явится!

Он опять взглянул на часы. Стрелка давно миновала цифру шесть!

– Пожалуй, я сам сейчас пойду и посмотрю, где она задержалась, – прошипел он Бену.

Он больше не мог выдерживать направленные на него сочувственные взоры. В его голове уже сложился оскорбительный заголовок в завтрашней газете. После него он по крайней мере год не сможет появляться на публике!

– Я пойду, – предложил Брэдли; он, как брат невесты, видел в этом свой долг.

– Нет, я сам, – сказал Энди и украдкой стер со лба капельки пота. – Если твоя сестра не хочет стать моей женой, пускай она скажет мне это в лицо.

Тут миссис Шеферд неожиданно заиграла свадебный марш. В ресторан вошли Эмма и Кармел в красивых шелковых платьях цвета лаванды. Мужчины, стоявшие вокруг Энди, вздохнули с облегчением, и он понял, что они уговаривали его, а сами уже не сомневались, что Эрин сбежала из-под венца. Из-за этого он почувствовал себя еще более скверно.

Все гости встали, а девушки медленно прошествовали под арку, на место, где должна была пройти церемония. Держались они непринужденно. Энди перевел взгляд на гостей – те, казалось, уже убедились, что Эрин не передумала выходить замуж. С бешено бьющимся сердцем он посмотрел на дверь. Почему теперь он не был ни в чем уверен? Он поверит, что она действительно явилась, лишь когда увидит ее своими глазами.

Наконец девушки остановились слева от преподобного Сатклиффа. Последовала долгая, мучительная пауза. Взгляд на священника и свидетелей внезапно сказал Энди, что не один он сомневался, позволит ли Эрин довести до конца церемонию.

Он даже не заметил, как затаил дыхание. Тут в дверях появились Эрин и ее отец, и гости удивленно ахнули. Так велики были напряжение и последовавшее облегчение, что у Энди едва не подкосились ноги.

Энди устремил на невесту сердитый взгляд, а она плыла к нему словно ангел в белом облаке роскошного платья. Лицо ее скрывала фата, и Энди не видел, улыбалась она или сердилась. Он не имел ни малейшего представления, что творилось в ее душе. Он замер и даже не моргал, так как боялся, что она исчезнет.

– Я ведь знал, что она придет.

Слова Бена мгновенно вернули Энди к действительности. Теперь все в порядке. Он женится! Энди пытался сдержать свои эмоции. Он посмотрел на отца Эрин. Гарет явно гордился своей дочерью, но держал себя напряженно. Он думает о том, что Джейн должна была бы сидеть в первом ряду и смотреть на бракосочетание дочери, промелькнуло в голове у Энди. Для Форсайтов этот праздник омрачен печалью от страшной утраты. Или, может, у его будущего тестя была другая причина для такого явного напряжения? Энди озабоченно спросил себя, не объяснял ли Гарет все последние полчаса своей дочери, что перед решающим шагом нервничают все, что это обычное дело.

Когда отец с дочерью достигли цветочной арки, Гарет повернулся к Эрин и поцеловал ее в щеку, осторожно приподняв фату. После этого они обменялись многозначительным взглядом. Энди не мог видеть лицо Гарета, но заметил, что Эрин с трудом владела собой, и в нем снова ожила паника. Но потом Эрин тяжело вздохнула и выпрямилась. Ее лицо стало спокойным. Нет, по-видимому, она не собиралась никуда бежать. К Энди снова вернулась робкая уверенность.

Его сомнения окончательно исчезли, когда он заглянул в темные глаза Эрин. С самого начала их отношений Эрин стала для него надежной гаванью, его скалой и несокрушимым союзником. И то, что она явилась на бракосочетание так поздно, больше не имело значения.

– Ты выглядишь потрясающе, – прошептал он и подумал, что больше не жалеет о своем мучительно долгом ожидании.

– Мы собрались сегодня на церемонию бракосочетания Эрин Джейн Форсайт и Эндрю Кевина Стэнфорда… – начал преподобный Сатклифф.

Энди почти не слышал его слов. Еще немного, и он мог разрыдаться – состояние, для него неожиданное. Утром он был самым счастливым человеком на свете, а за минувшие полчаса погрузился в мрачные бездны отчаяния. Теперь его захлестнула волна облегчения и радости. Внезапно у него закружилась голова и задрожали коленки. Перебарывая слабость, он пытался думать об их с Эрин замечательном совместном будущем, о своей новой семье, о наследниках своей империи отелей. О своей грядущей счастливой жизни!

Эрин смотрела на него; к ней вернулось обычное самообладание. Внутри нее бурлил гнев, но ее лицо оставалось бесстрастным. Энди ожидал, что она заплачет, ведь она всегда была очень эмоциональной, и сейчас он ужасно гордился ее самообладанием и чуточку сожалел о своей слабохарактерности. Собрав все силы, он взял себя в руки и сосредоточился на прекрасном лице Эрин. Да, ее спокойные карие глаза придавали ему силы.

Эрин отдала Кармел букет невесты и подала руки жениху. Она готовилась к тому, чтобы произнести обет верности. Энди велели повторить слова священника.

– Я, Эндрю, беру тебя, Эрин, в супруги. Обещаю любить и почитать тебя в горе и радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть нас не разлучит. По божественному завету… – Энди увидел, как Эрин выдернула руку из его крепкой хватки. Его взгляд задержался на ее запястье – на золотых часах-браслете. – Клянусь хранить тебе верность, – растерянно договорил он.

Эрин следила за его реакцией.

– Что-то не так? – шепнула она.

Он оторвал взгляд от часов и заглянул в ее темные глаза.

– Н-нет…

– Точно?

Эрин пристально смотрела на него. Ее взгляд проникал ему в душу и высвечивал все его грехи. Она все знала, она знала, что он сделал. Он читал это в ее глазах. Охваченный паникой, он взглянул на гостей, отыскивая взглядом одну персону.

У Эрин сжалось сердце. Она поняла, что получила доказательство измены. Люк Стэнфорд не позвонил, и она решила надеть часы. Намеренно заставила Энди ждать, чтобы сокрушить его невероятную самоуверенность и пробудить чувство вины. Все получилось точно по ее плану. Она знала, что Энди дрогнет при виде этих часов – при условии, что он действительно провел две ночи в отеле «Хайлендер» с другой женщиной. И этот подлый лжец в самом деле дрогнул и сломался.

Теперь преподобный Сатклифф попросил Эрин произнести свой обет верности. Она не стала повторять его слова. Воцарилось долгое, мучительное молчание. Гости затаили дыхание, а Энди корчился от стыда.

– Пожалуйста, Эрин, повторяйте за мной, – терпеливо повторил священник. Вероятно, он решил, что она онемела от волнения, и хотел ей помочь. – Я, Эрин, беру тебя, Эндрю, в супруги.

– Я этого не сделаю, – холодно перебила его Эрин. У нее дрожала нижняя губа – единственный заметный признак того, что она с трудом сохраняла самообладание.

По рядам гостей пронесся стон.

– Я ничего не понимаю, Эрин, – сказал преподобный Сатклифф. – Что-то не так?

– Вы хотите, чтобы я вышла замуж за мужчину, который только что провел две беспутных ночи в шотландском отеле с другой женщиной?

У преподобного отца отвисла челюсть. Он перевел взгляд на Энди. Лицо жениха приобрело цвет ковра и штор – темно-красный.

– Эндрю, это… это правда?

– Я тоже хотел бы это знать, – сердито вмешался Гарет.

До сих пор он не понимал, почему его дочь, всегда неукоснительно пунктуальная, так тянула время. Много раз он просил ее поторопиться, напоминал, что внизу ее ждет Энди. Вот в чем была причина!

– Что ты делаешь, Эрин? – тихо спросил Энди. – Тут пресса…

На невесту это не подействовало.

– Я ничего не делаю, Энди. Это ты сделал. – Дрожащими пальцами она показала на золотой браслет. – Вот доказательство.

– Часы… – озадаченно пробормотал священник.

– Непростые часы, – пояснила Эрин. – Там, на обороте, выгравированы инициалы. Не мои. И все-таки часы из отеля «Хайлендер» были присланы мне, так как считали, что забыла их там я.

– Я ночевал в отеле «Глэсвиджн», – заявил Энди. – И ты это знаешь. Я звонил тебе оттуда.

– Да, я могла бы поверить этому, но девушка-администратор из отеля «Хайлендер» сообщила мне, что ты ночевал там со своей невестой. И невестой была не я. – Эрин увидела, что священник был окончательно сбит с толку. – Я точно не была в отеле «Хайлендер» со своим женихом, святой отец, – объяснила она.

– Значит… Эндрю там был… с другой женщиной? – Преподобный посмотрел сначала на Эрин, потом на Энди.

– Да, с другой, – с горечью подтвердила Эрин. Из ее глаз хлынули слезы.

Энди рискнул бросить взгляд на репортера – тот был в восторге от раскручивавшегося скандала. Вероятность, что он уговорит его не печатать скандальную новость, была близка к нулю.

– Это какое-то недоразумение, – заявил Энди. – И сейчас не самый подходящий момент говорить об этом. Я все объясню после свадьбы. Эрин ты просто поверь, дай мне шанс.

– Энди, я хочу услышать твои объяснения, и немедленно, – с яростью потребовал Гарет. – Это правда, что ты изменил моей дочери?

– Я… нет, это не так, сэр, – ответил Энди. – Я люблю Эрин.

Презрительно взглянув на жениха, Эрин направилась к гостям. Из тех, кого пригласил Энди, она знала не всех, но она внимательно изучила список и нашла имя с соответствующими инициалами. Теперь ей лишь оставалось найти ту особу, на которую Энди только что бросил испуганный взгляд. Ею оказалась брюнетка из третьего ряда, которой было явно не по себе. Вот она встала и явно намеревалась сбежать.

Эрин подбежала к ней.

– Минуточку! Как я полагаю, эти часы принадлежат вам, Эрика Джой Найт.

Из гостевого списка она знала, что рядом с брюнеткой сидел ее муж, Венделл Найт, ресторатор. Два года назад у него умерла жена, он остался с тремя детьми, доставлявшими ему много забот, и недавно женился на своей бывшей служащей, моложе его на пятнадцать лет. Эрин их не знала, но вспомнила, что первая жена Венделла как-то раз приходила к ним в галерею, вместе с сестрой. Эрин тогда еще подумала, что она очень похожа на ее мать Джейн – что это настоящая дама, которую так просто не забудешь. Когда Венделл женился на Эрике, та уже была в разводе. По слухам, ее недолгий брак закончился по вине самой Эрики, из-за ее супружеской измены.

– Но ведь это твои часы, Эрика! – воскликнул Венделл, обращаясь к супруге. Потом посмотрел на Эрин и покраснел. – Эти часы я подарил Эрике на годовщину нашей свадьбы. Если то, что вы говорите, верно, это была и наша последняя годовщина.

Он сердито посмотрел на Эрику, и та не нашла никаких объяснений. Теперь уже все гости смотрели на нее, а она была готова провалиться сквозь землю.

– Ведь ты мне сказала, что хочешь навестить свою мать, которая живет в Бристоле, – воскликнул Венделл. Он не мог смириться с тем, что она лгала и обманывала его.

– Она точно не была в Бристоле, – сказала Эрин. – Вероятно, ее часы упали со столика в номере отеля «Хайлендер» и оказались под кроватью, на которой она спала с моим женихом. – Эрин устремила на Эрику испепеляющий взгляд, а та ухитрилась протиснуться между гостями и в слезах убежала из ресторана. Венделл с громкими стенаниями последовал за своей женой.

Эрин снова повернулась к Энди. Она не испытывала к нему ни капли жалости.

– Ты думал, что тебе сойдет с рук твоя измена накануне свадьбы?

Энди молчал. Он думал, как бы ему сбежать через кухню, подальше от гостей и, главное, от репортера, у которого наверняка найдутся к нему вопросы.

– Ты только что произнес обет верности, Энди. У тебя не застряли в глотке эти слова? – Эрин уже кричала, разозлившись, что ее жених не пытался что-то объяснить и не просил прощения.

– Нет, – ответил Энди. Гости моментально притихли, чтобы не пропустить ни слова из разыгравшейся мелодрамы. – Я… я сказал это искренне, Эрин.

– Лжец, неисправимый лжец, – едко проговорила Эрин. Она изо всех сил сдерживала слезы, но это было невозможно. Ведь она мечтала о счастливом супружестве с Энди, и ее мечта лопнула как мыльный пузырь. Как теперь она могла поверить его заверениям в любви, когда он изменил ей накануне их свадьбы?

Гарет бросился на Энди. К счастью, Брэдли его удержал.

– Не надо, папа, – проговорила Эрин сквозь слезы. – Он не стоит того. – С этими словами она сняла с пальца обручальное кольцо и швырнула его под ноги своему бывшему жениху.

Она понимала, что дала всем гостям повод для нескончаемых сплетен, но сейчас ей было все равно. Если бы она, после всех откровений и разоблачений, согласилась на свадьбу, сплетен было бы намного больше. Ну, а в такой ситуации нечего и сплетничать. Энди был разоблачен, как хитрый и коварный лжец, каковым он и являлся.

 

7

Эрин больше не могла сдержать поток слез. Теперь ей хотелось лишь одного – куда-нибудь сбежать и в одиночестве оплакать утрату будущего, которое совсем недавно казалось ей таким близким. Брэдли что-то кричал ей, просил подождать его, но она пошла к двери, опустив голову. Она была уже в дверях, но внезапно споткнулась, наступив на краешек подола своего свадебного платья. Только сильные руки, подхватившие ее сзади, уберегли ее от падения и последнего унижения. Она вскинула голову и увидела своего спасителя – дядю Корнелиуса. Он поддержал ее под локоть и помог выйти за дверь.

– Ты все-таки пришел, дядя, – всхлипнула она, радуясь, как никогда, что видит его.

– Хоть я и ужасно зол на твоего отца, но ты дочка моей сестры, я тебя люблю, поэтому и решил прийти на твою свадьбу.

Корнелиус думал, что увидит Гарета вместе с Лорен Бастион, поэтому сел в последнем ряду, чтобы потихоньку уйти после бракосочетания. Он не хотел никаких стычек, не хотел портить своей племяннице незабываемый день.

Они направились к лифту.

– Я хотела быть сильной, но не получилось, дядя. Я так злюсь на себя за это. Меньше всего мне хотелось, чтобы Энди увидел, как я сломалась, – грустно сказала Эрин. – Этот обманщик не должен знать, что он разбил мне сердце, – пожаловалась она, дрожа всем телом.

Корнелиус обнял Эрин за плечи.

– Теперь послушай меня, Эрин Форсайт, – строго сказал он. – Ты была просто великолепна. – Он напряг всю свою волю и сдерживал себя, перебарывая желание придушить Энди. Помогло ему лишь то, что он считал расплату с неверным женихом задачей Гарета. И Гарет, кажется, был готов реализовать эту задачу. – Разоблачив неверность Энди, ты сохранила свою честь. Все без исключения гости восхищены твоим сильным характером. Энди Стэнфорд самый большой идиот во всем Лондоне, а теперь все узнали, что он к тому же и бессовестный подлец. Ты даже не представляешь, как я горжусь тобой. И я знаю, что твоя мать одобрила бы твой поступок, будь она с нами.

Эрин упала в объятия дяди.

– Ах, как жалко, что мамы нет, дядя Корнелиус. Мне так больно, – рыдала она.

– Знаю, – ответил Корнелиус и погладил племянницу по голове. Он сделал бы что угодно ради того, чтобы Эрин не было больно, но, увы, это было не в его силах.

– Пожалуйста, увези меня отсюда, – всхлипнув, попросила Эрин.

Она нисколько не жалела, что Энди останется наедине с удивленными гостями, под градом критики и упреков. Репортер из «Геральд» расспросит возбужденных гостей и выудит парочку пикантных деталей для своей завтрашней статьи. Энди ответит на вопросы о своих любовных интрижках, и это вызовет еще больший гнев у Гарета и Брэдли. Короче, Эрин видела впереди беспросветный хаос.

– Где же этот проклятый лифт? – сердито воскликнула она и снова нажала на кнопку вызова. – Я хочу поскорее сбросить с себя это проклятое платье и забыть этот ужасный день. – Но она и сама понимала, что это будет нелегко.

– Я припарковался тут рядом, на площади, – сказал Корнелиус. – Сейчас я отвезу тебя ко мне домой.

– Нет, просто невозможно дождаться этот проклятый лифт. Я пойду пешком, – с досадой заявила Эрин. – Переоденусь и уйду из отеля через аварийный выход. Встретимся на улице. – И она побежала к лестнице.

В этот момент из ресторана показались Кармел и Эмма, обе взволнованные. Корнелиус их остановил.

– Мы подозревали, что случится что-то непредвиденное, – сказала Кармел. – Эрин ужасно нервничала, когда одевалась.

– Мы никак не могли понять, почему Эрин так медлила и не спешила идти на церемонию, – добавила Эмма. – Мы несколько раз спросили у нее, уверена ли она, что ей надо выйти за Энди, а она уклонялась от прямого ответа. Мы ей даже предложили вообще отказаться от свадьбы.

– Да, и в конце концов все стало ясно, когда во время церемонии всплыла правда, – сказала Кармел. – Мы были шокированы, ведь вообще-то Энди симпатичный парень. Никто не ожидал такого оборота событий.

– Слушайте, – сказал Корнелиус. – Мне нужна ваша помощь. Надо непременно защитить Эрин от гостей свадьбы, особенно от репортера. И, разумеется, ей ни в коем случае нельзя встретиться с Энди. Лучше всего, если вы постоите у лифта и лестницы, а я схожу за машиной.

Подружки Эрин с радостью согласились на его предложение.

Эрин молниеносно переоделась и выбежала из отеля на улицу через аварийный выход и задний двор. Не медля ни минуты, она поспешила на Портлендскую площадь, где Корнелиус уже завел мотор своего автомобиля.

Всю дорогу до дядиного дома Эрин безутешно рыдала. Ее дядя молчал, понимая, что горе надо выплакать, а не носить его в себе.

Но едва они вошли в дом, как Эрин решительно вытерла лицо и посмотрела на дядю.

– Теперь я знаю, что мне делать дальше. Я поеду с тобой в Австралию, – выпалила она.

Не ответив племяннице, Корнелиус налил щедрую порцию коньяка в большой бокал и отвел Эрин к дивану. Там он вложил бокал в дрожащие руки девушки.

– Садись!

Эрин была так взвинчена, что села на самый краешек диванной подушки. Она сделала большой глоток коньяка, сморщила гримасу и содрогнулась. В ее горле начался пожар.

– Расскажи, что случилось. Как ты узнала, что Энди тебе изменял? – спросил Корнелиус, садясь рядом с племянницей. Он был убежден, что прежде всего ей нужно разобраться в своих мыслях. Отъезд в Австралию не решит ее проблемы.

Эрин снова выпила и немного расслабилась.

– Золотые часы с браслетом, в которых я сегодня пришла, были присланы мне из Шотландии, из отеля «Хайлендер». Мне сказали, что я забыла их в номере, где ночевала со своим женихом. Энди как раз уезжал в те края, один, без меня.

– Почему же ты сразу не поговорила с ним?

– Не хотела давать ему возможность замести следы. Сначала я должна была удостовериться, что он действительно мне изменял. А еще не хотела, чтобы это так легко сошло ему с рук.

– Ну, ты хорошо его проучила, – усмехнулся Корнелиус. – Энди получил ровно то, что заслуживал.

– Энди очень самоуверенный, почти до заносчивости, – сказала Эрин. – Мне всегда нравилась в нем эта черта. Но, чтобы мой план удался, я должна была заставить его понервничать. Поэтому и продержала его полчаса возле алтаря. Потом пришла с часами на руке. Поначалу он их не заметил, и я нарочно выставила их, когда он произносил обет верности. Его реакция подтвердила мои подозрения. Я надеялась, что ошибаюсь, молилась, чтобы он не обратил на них внимания, но в тот момент все было написано на его лице. Мне стало ясно, что его совесть нечиста. Он даже бросил растерянный взгляд на Эрику Найт. Я не могу постичь, как Энди посмел выдать ее за свою невесту в отеле «Хайлендер». Пожалуй, это для меня больнее и обиднее всего.

– Ты права, девочка. Это непростительно, – согласился Корнелиус.

– Увидев часы, я позвонила в отель – хотела сказать, что это какая-то ошибка. Администратор рассказала мне, что уборщица нашла эти часы под кроватью. – У Эрин опять задрожала нижняя губа.

Корнелиус обнял ее за плечи.

– Как ты узнала, чьи это часы?

– На тыльной стороне были выгравированы инициалы. По ним я и вычислила владелицу.

– Конечно, в таком случае Энди не смог бы найти для себя никаких оправданий, – буркнул Корнелиус.

– Сначала я предположила, что это сделал Люк Стэнфорд, его дядя. Что это он остановился в отеле «Хайлендер» и просто использовал имя племянника. Кажется, он не раз так поступал. Во всяком случае, по словам Энди. Но теперь им тоже нельзя было верить.

– Сегодня его дядя тоже был в числе гостей? – спросил Корнелиус.

– Да, – ответила Эрин. – Если бы я показала Энди эти часы накануне, он как-нибудь использовал бы своего дядю в качестве оправдания. Мог бы даже попросить его взять все на себя. Вероятно, Люку Стэнфорду ничего не стоит солгать. Вот я и решила действовать по-другому.

– Ну и хитрая же ты девочка, Эрин, – восхитился Корнелиус. – И каким паршивцем оказался Энди!

Как и все остальные, он тоже надеялся, ради племянницы, что Энди созрел для брака и ответственности за семью. Но в душе у него жили сомнения. Энди был красивый, и это притягивало к нему женщин. А богатство делало его еще привлекательнее. Словом, искушение для парня огромное. Корнелиус надеялся, что любовь к Эрин и сила характера помогут Энди противостоять искушениям.

– Если от Энди что-нибудь останется, после того как с ним поговорят твои отец и брат, я тоже намылю ему шею, – добавил Корнелиус.

– По-моему, дядюшка, с него хватит сегодняшних унижений. Я удовлетворена, и больше мне ничего не надо. Но ему придется вытерпеть еще много всего, и он не скоро появится на публике. Подожди, завтра и «Геральд» тиснет свою скандальную статейку. Так что слухи не утихнут еще несколько недель.

– Пресса начнет охотиться и за тобой, за его жертвой. Я понимаю, почему ты хочешь уехать, – посочувствовал Корнелиус. – Но проблема в том, что я уезжаю уже завтра, а кроме того…

– Для меня это не помеха, – возразила Эрин. – Паспорт у меня с собой. Остается только купить мне билет на самолет, и мы можем ехать.

– …а кроме того тебе действительно не надо ехать в Австралию, Эрин, – серьезным тоном сказал Корнелиус.

– Почему? – удивилась Эрин.

– Для таких девушек, как ты, Кубер-Педи не самое подходящее место. Я уже говорил тебе. Даже в страшном сне я не могу себе представить, что ты поедешь туда.

Эрин расстроенно взглянула на дядю.

– Но дядя Корнелиус, я хочу поехать с тобой.

– Я хорошо понимаю, Эрин, что ты хочешь уехать из Лондона. Ну, так отправляйся в Испанию или на греческие острова. Будешь сидеть в шезлонге, пить «Маргариту» и любоваться морскими волнами. Кубер-Педи – последнее место на земле, где ты могла бы найти утешение.

– Я ищу не только утешение. Я хочу делать что-то разумное, увлекательное, новое для меня. Мама оставила мне немного денег. Я могла бы участвовать в твоем бизнесе и покупать опалы.

– Но ведь это у тебя совершенно спонтанное решение, правда, Эрин? Ты не можешь это отрицать. Еще утром ты собиралась стать миссис Эндрю Стэнфорд.

– Дядя, не напоминай мне об этом! – воскликнула Эрин. У нее на глазах снова появились слезы.

– Эрин, я не хотел причинить тебе боль. Я только имел в виду… По-моему, ты еще недостаточно хорошо обдумала свое решение. Но если даже ты всерьез собралась ехать со мной – красивой, безупречно одетой девушке не место в поселке старателей, затерявшемся в австралийской глуши. Кубер-Педи, конечно, не Андамука, но я уверен, что мужчины там грубые, среди них много отпетых преступников, скрывающихся от закона. Много иностранцев, знающих по-английски только бранные слова.

– Дядя Корнелиус, ты думаешь, что я тепличный цветок и никогда не слышала бранных слов? Ты послушай моего папу, когда у него что-то не ладится.

Корнелиус знал, что Гарет иногда бывает несдержанным. Но джентльмена, который иногда употребляет грубые ругательства, все равно невозможно сравнить с неотесанным старателем.

– В таких городках, как Кубер-Педи, большинство женщин – аборигенки. Лишь у немногих горняков есть жены. Поэтому проститутки там хорошо зарабатывают.

Эрин вытаращила глаза, но вовсе не была шокирована. Наоборот, ее интерес разгорелся еще сильнее.

Корнелиус видел, что он по-прежнему не в силах разубедить племянницу.

– Ты можешь представить себе мириады мух, Эрин? Когда ешь что-либо вне дома, непременно проглотишь несколько этих тварей.

– Тогда мы будем есть только дома, – весело предложила Эрин. – Обойдемся без пикников. Я их и здесь не очень люблю.

– Это не шутка, милая моя. В Австралии скоро наступит лето, а Кубер-Педи расположен в центре материка, как и Андамука. Летом там бывает до пятидесяти градусов. В домах невыносимо жарко. – Он не стал упоминать о том, что многие там жили под землей, где было существенно прохладнее, – боялся, что это еще больше раззадорит племянницу. – Резкий ветер дует из пустыни и поднимает тучи пыли. Пыль там повсюду. Дождей совсем мало, они идут несколько дней в году, но тогда пыль превращается в жидкий шлам. Поверь мне, это не то место, где ты захотела бы находиться. Я люблю тебя всем сердцем, но ты совсем не готова ехать в такой городишко, как Кубер-Педи.

Эрин ненадолго задумалась над словами дяди. Ей казалось, что он все преувеличивает, чтобы отговорить ее от поездки.

– Возможно, наступило время перемен. Я хочу посмотреть, как живут другие люди. Раз ты выдержал жару и мух, то и я тоже смогу это сделать.

– Не будь такой легкомысленной, Эрин. Ты носишь одежду, купленную в самых дорогих бутиках Лондона. Невозможно представить себе, как ты будешь ходить по Кубер-Педи в таких шикарных туфлях на высоком каблуке. Гротеск какой-то, а не картина.

– Дядя Корнелиус, конечно, я не буду так одеваться. Ты все-таки не отказывай мне в капле здравого человеческого разума. Я стану носить длинные штаны, блузы и удобную обувь на плоской подошве. У меня она есть.

– Пусть даже так. Но ты все равно слишком хорошенькая. Горняки будут крутиться вокруг тебя словно пчелы вокруг горшка с медом. Я буду бояться оставить тебя одну даже на пять минут.

Эрин поняла, что дядя всерьез беспокоится за нее, хоть и впадает раньше времени в панику.

– Я откажусь от помады и спрячу волосы под шляпу. Ты меня просто не узнаешь.

– Нет, ты не можешь ехать со мной, – решительно заявил Корнелиус. – Кубер-Педи не место для таких, как ты. Повторяю еще раз.

Эрин нахмурилась, и он решил, что она отказалась от своей нелепой идеи.

– Прости, милая, я не хотел тебя огорчить, – сказал он уже мягче. – Иди в ванную, освежись. Я приготовлю нам что-нибудь поесть. Ты голодна?

Эрин кивнула.

– О да. Я с утра ничего не ела.

– Омлет?

– Да, омлет – это замечательно.

Эрин долго пробыла в ванной. Наверняка она снова льет там слезы, думал Корнелиус. Он знал, что в ближайшие дни она поплачет еще не раз, и надеялся, что она скоро забудет Энди и встретит человека, который больше заслуживает ее любви. Он взбил несколько яиц, нагрел в сковородке жир. Потом накрыл на стол.

– Дядя?

Корнелиус как раз собирался вылить на сковородку яичную массу. Он повернулся и вытаращил глаза при виде Эрин, стоявшей на пороге кухни.

– Что… что ты сделала? – озадаченно спросил он.

Эрин надела его брюки, рубашку и ботинки, а волосы убрала под шляпу с широкими полями. А еще смыла с лица всю косметику. Превращение было поразительным. Корнелиус долго смотрел на племянницу, смерил ее взглядом с головы до ног. Его одежда была ей, разумеется, слишком велика, но он понял, что она хотела ему сказать.

– Дядя, в таком виде я не стану бросаться в глаза? – спросила Эрин с надеждой.

Корнелиус медлил с ответом. Он был вынужден признать, что ее теперь почти не узнать. Ее юное, свежее личико вполне могло сойти за лицо парня, хотя и очень хорошенького.

– Просто, дядя, я должна это сделать, – сказала она. – Я должна куда-нибудь уехать, что-то делать, что потребует от меня много сил. Сейчас я не могу работать в галерее. Пожалуйста, возьми меня с собой.

Корнелиус вспомнил сестру. Джейн всегда хотела, чтобы он позаботился о ее дочке.

– Эрин, я ведь хочу оградить тебя от опасности, – сказал он.

– Я знаю, но мне нужно чувствовать себя полезной и узнавать что-то новое. Это будет возможным, если я поеду с тобой. Тут, в Лондоне, я буду жить в эпицентре сплетен, и хотя поначалу мне будут сочувствовать, я все равно окажусь дурой, которая позволила себя обмануть. Я этого не выдержу. А уж что говорить про небылицы, которые напишет обо мне желтая пресса! Это вдобавок к тому, что писалось про папу и Лорен Бастион.

Корнелиус все еще колебался. Да, верно, Эрин и без того много пережила из-за Гарета, а нынешняя ситуация с Энди сделает ее жизнь вообще невыносимой.

– Я взрослая женщина, дядя Корнелиус. У меня есть паспорт и деньги на покупку билета на самолет. Ты не можешь мне помешать лететь в Австралию. Так что давай уж лучше поедем туда вместе.

Корнелиус понял, что исчерпал все аргументы. Эрин – сильная и волевая девица, и она права. Что бы то ни было, но она все равно купит авиабилет, и он ничего не сможет поделать.

– Ладно, поедем вместе, – со вздохом согласился он.

– Ах, спасибо, дядюшка! – воскликнула Эрин и бросилась ему на шею.

– Я готов биться об заклад, что ты и недели не выдержишь в австралийской глуши, – проворчал Корнелиус. – Лучше уж сразу покупай обратный билет.

– Возможно, ты прав, – упрямо отозвалась Эрин и в панике воскликнула: – Эй, дядюшка, сейчас у тебя сгорит мой омлет! А я голодна как волк!

Эрин поехала домой – собрать чемодан. Отец с братом еще не вернулись; по всей видимости, задержались в отеле «Лэнгем». Ее это немного обеспокоило, но она поскорее прогнала от себя тревожные мысли и торопливо написала отцу: «Дорогой папочка! Прости, что я поставила тебя в такое неприятное положение, – извинилась она, – но я и сама не знала, как развернутся события. Обещаю, что все расскажу тебе подробно, как только приду в себя. Я уезжаю и скоро напишу тебе. С любовью, твоя дочь Эрин».

Письмо к брату было другим. «Дорогой брат, – написала она, – я лечу в Австралию с дядей Корнелиусом. Пожалуйста, не говори об этом никому, ни папе, ни Энди, и уж тем более прессе. Я знаю, что могу на тебя положиться. Обещаю написать тебе в скором времени и все объяснить. Тогда я сообщу тебе мой адрес, чтобы мы были в контакте. Мне бесконечно жаль, что тебе придется одному выдерживать историю с Лорен Бастион. Держи меня в курсе событий. Я очень надеюсь, что ты меня понимаешь. Обнимаю тебя, мой милый братец. Твоя сестра Эрин».

Несмотря на страшное огорчение, Эрин решила вступить в новую фазу своей жизни с оптимизмом. Но она трезво смотрела на вещи. Пройдет еще много времени, прежде чем в ее душе уляжется все, что произошло за последние дни. Сейчас ей хотелось лишь одного – исцелить свою душу и забыть, что где-то на свете живет Энди Стэнфорд.

 

8

Не один раз за тот вечер Корнелиус пытался объяснить Эрин, что путь им предстоит долгий и невероятно тяжелый, гораздо тяжелее, чем она думает. Он хотел, чтобы она еще раз взвесила, действительно ли хочет с ним ехать. А она упрямо отказывалась даже думать о том, каково прожить два дня не только без сна, но даже без возможности нормально умыться. До этого она два раза летала самолетом, но это были короткие перелеты из одного европейского города в другой, и теперь она с волнением, совсем как маленький ребенок, ждала, когда же начнется самое грандиозное в ее жизни приключение. Что бы ни говорил Корнелиус, это совсем не влияло ни на ее решительный настрой, ни на ее ожидания.

Перелет из Лондона в Стамбул длился пять часов. В воскресенье после полудня они вылетели из аэропорта «Хитроу» на самолете компании «БОАК» и прилетели в Турцию в восемь часов вечера по местному времени. Эрин переполнял восторг – ее восхищало такое экзотическое место, ей хотелось походить по улицам Стамбула, взглянуть на настоящий восточный город. Но никто не мог им сказать точно, сколько времени уйдет на заправку самолета. Поэтому им посоветовали никуда не отлучаться из здания аэропорта, так что осмотреть город им не удалось. После часа ожиданий в безлюдном и слабо освещенном зале отлетов восторги Эрин заметно поубавились, но она не подавала вида, что это так.

Второй этап пути из Стамбула в Гонконг занял утомительные шестнадцать часов. Их прерывали краткие перерывы на сон в жестком кресле, от которого из-за неудобной позы болел затылок. Еще никогда в жизни Эрин не ощущала такой усталости, но она непременно хотела доказать, что способна выдержать все что угодно. Поэтому она лишь храбро улыбалась и ни на что не жаловалась.

К концу этого перелета у Эрин заболела спина и начались судороги в ногах. В голове тоже стучало от непрерывного гула моторов. В десять часов вечера в понедельник они прибыли в Гонконг. Умирающим от усталости пассажирам пришлось сидеть в аэровокзале три часа на жестких сиденьях. В зале не было никого, кроме нескольких уборщиц, которые не говорили по-английски. Все кафе тоже были закрыты, и пассажиры недовольно хмурились. Но и там им сказали, что не стоит покидать аэропорт, так как в это время не работал ни один магазин. В час ночи они снова поднялись на борт самолета. Снова начался долгий перелет.

Во вторник вечером они прилетели в Сидней, так что в пути они пробыли пятьдесят часов. Еще никогда в жизни Эрин так не мечтала о горячей ванне и мягкой постели. Теперь у нее даже не осталось сил на притворство. Но это не имело значения – Корнелиус тоже слишком устал, чтобы это замечать.

Они поселились в отеле в центре города. Молча съели парочку сэндвичей, даже не понимая их вкуса, искупались и заснули глубоким сном на десять роскошных часов. Самолет в Аделаиду летел лишь в четверг; у них было много времени на то, чтобы размять ноги и погулять по городу и порту.

Корнелиус был впечатлен выносливостью племянницы, но помалкивал. Он знал, что самое тяжелое испытание еще впереди, и у нее практически нет шансов его выдержать.

Путешествие оказалось для Эрин таким тяжелым, что она была готова буквально на все, лишь бы не повторить его еще раз. Уже поэтому она не хотела ни при каких обстоятельствах сдаваться и лететь домой и предпочитала смотреть вперед с оптимизмом. Что могло быть хуже, чем просидеть двое суток в самолете? Единственным плюсом было то, что она почти не вспоминала об Энди.

Корнелиус хорошо знал Сиднейский порт по предыдущим поездкам и теперь устроил по нему экскурсию для Эрин. В Австралии начиналась весна, ярко светило солнце, стояла теплая погода. Легкий ветерок нес с моря приятную прохладу. В ярко-голубых водах залива виднелись суда из всех портов мира и множество прогулочных яхт и катеров. Погода была идеальной для рыбалки и плавания под парусами. Они проплыли на катере под великолепным мостом, повисшим над заливом (сиднейцы шутливо прозвали его «вешалкой для одежды»). Потом на пароме перебрались в Мосман, пригород Сиднея, где несколько часов провели в зоопарке «Таронга». Они гуляли по припортовым улочкам, Эрин любовалась роскошными зданиями. День получился замечательный, и она вскоре забыла про долгие и мучительные часы, проведенные в самолете.

Корнелиус пристально наблюдал за племянницей; порой, заметив ее тоскливые взгляды, направленные куда-то к горизонту, понимал, что она думала об Энди, и отвлекал ее от невеселых мыслей рассказами о своих предыдущих поездках в Австралию. На скамье с видом на залив они перекусили рыбой и жареным картофелем, потом поехали на автобусе в деловой квартал Сиднея. Глаза Эрин сверкнули, когда они проезжали мимо бутиков с женской одеждой, и Корнелиус в который раз спросил себя, долго ли она выдержит ту трудную жизнь, которая ждала их впереди.

Эрин остановилась перед кафе.

– Посиди тут, дядя Корнелиус, – сказала она. – Выпей чего-нибудь, почитай газету. Я хочу купить себе кое-что.

– Мы ведь говорили об этом, Эрин. В Кубер-Педи нельзя одеваться элегантно, – строго напомнил Корнелиус. – Там нельзя привлекать к себе внимание красивыми нарядами…

– Мне тут понравилась обувь, – настаивала Эрин. – Я быстро. – И она стремительно удалилась.

Корнелиус застонал от досады. Он ожидал, что такие ситуации возникнут, но не рассчитывал, что так скоро. Его опасения подтверждались.

Через полчаса Эрин вернулась, радостная, с туго набитой сумкой.

– Хочешь посмотреть, что я купила?

– Нет, не хочу, – ответил Корнелиус и, скрестив на груди руки, нахмурился. – Эрин, я думал, что ты меня поняла.

– Конечно, поняла, – ответила Эрин и достала из сумки легкие брюки из хлопка и прочные коричневые сапоги. А потом две рубашки цвета хаки и шляпу с широкими полями. И весело пояснила: – Все это я купила в армейской лавке. Мы с тобой проходили мимо нее.

Корнелиус недоверчиво покачал головой.

– В армейской лавке?

– А ты думал, что я присмотрела себе туфли на высоких каблуках? – Она лукаво подмигнула.

– Ну… я… – пробормотал он.

– Сознавайся, ведь думал? – не унималась Эрин.

– Ну… да… думал, – смущенно подтвердил он. – Никогда в жизни я бы не поверил, что ты зайдешь в армейскую лавку и уж тем более что-то там себе купишь.

Эрин была рада, что обманула дядю.

– Ты согласился взять меня с собой, когда увидел меня в твоих брюках и рубашке, правда ведь? А у меня не было возможности купить себе перед отъездом такую практичную одежду.

Корнелиус улыбнулся. Племянница хотела во что бы то ни стало убедить его, что она серьезно относится к этому приключению. И это удавалось ей все лучше и лучше. У него даже промелькнула мысль, что он ее недооценивал. Но потом решил все-таки не торопиться с окончательными выводами. Одни лишь штаны, сапоги и шляпа не помогут его племяннице освоиться в суровых условиях городка старателей. Но все-таки это был первый и правильный шаг.

На следующее утро они прилетели в Аделаиду. Этот очаровательный приморский город с широкими бульварами и обширным кольцом парков был в шесть раз меньше, чем Сидней. С высоких холмов к морю протекала живописная река Торренс, по которой плавали стаи диких уток и спортсмены на каноэ. Ее берега с зелеными лужайками, тенистыми рощами и ротондами служили идеальным местом отдыха для местных жителей.

От Северной террасы (так в Аделаиде называются проспекты) Корнелиус и Эрин прошли к вокзалу. Там Корнелиус купил билеты на «Ган» (как сокращенно называли Афганский экспресс), следовавший до Алис-Спрингс, в глубину материка. Он отправлялся в середине дня. Им повезло, что в поезде еще оставались места. Корнелиус уже рассказывал Эрин, что Кубер-Педи находится в четырехстах милях южнее Алис-Спрингс и в пятистах милях севернее Аделаиды.

Железнодорожный билетер сказал Корнелиусу, что поезд не идет до Кубер-Педи и что им нужно будет выйти в Мангури.

– А далеко оттуда до Кубер-Педи? – осведомился Корнелиус, в надежде, что они дойдут туда пешком.

– Приблизительно тридцать миль, – ответил билетер.

Корнелиус ужаснулся.

– Тридцать миль! Но там наверное ходит автобус?

– Автобус? – рассмеялся билетер, но тут же прервал свой смех, когда понял, что Корнелиус не шутит. – Вы лучше отправьте телеграмму владельцу отеля «Опал» в Кубер-Педи и сообщите, когда вы прибудете на станцию «Мангури». Он пришлет за вами кого-нибудь.

– Откуда же он узнает, когда мы приедем? Лично я этого не знаю, – ответил Корнелиус.

– Поезд идет из Аделаиды до Мангури примерно двадцать часов, если в пути не случается непредвиденных проблем, например, если не подмоет водой пути или не случится страшная жара, деформирующая рельсы. – Билетер написал на бумаге название отеля и имя владельца – Сирил Дэвидсон – и показал, как пройти к отделению телеграфа. – Так что я советую вам немедленно отправить телеграмму.

Корнелиус послал телеграмму в отель «Опал», потом они забрали багаж и к отбытию поезда вернулись на вокзал.

Эрин и Корнелиус проехали уже больше ста миль в Афганском экспрессе, когда увидели в окне величественный горный хребет Флиндерс. Поезд ехал в сторону Порт-Огасты, портового города и транспортного узла на берегу залива Спенсер, последнего аванпоста цивилизации перед австралийскими необжитыми территориями – Аутбэком. По дороге экспресс останавливался в маленьких городках, и из него выгружали почту и товары.

После легкого обеда в вагоне-ресторане Эрин отлучилась, а через пару минут вернулась уже в новой одежде, купленной специально для Кубер-Педи. Ее было не узнать, она поразительно изменилась. Корнелиус скрыл свое удивление, но не смог спрятать усмешку.

– Что ты нашел комичного? – возмутилась Эрин.

– Нет-нет, ничего, – ответил Корнелиус и снова посерьезнел. – Просто мне потребуется время, чтобы привыкнуть к твоему новому облику. Если бы я прошел мимо тебя где-нибудь на улице, я бы тебя не узнал.

– Что нам и требовалось, верно? – Эрин заметила, что некоторые пассажиры с любопытством уставились на нее, но решила не обращать на них внимания.

Потом началась плоская, скудная равнина; лишь кое-где виднелись тощие кусты. Эрин задремала, положив голову на дядино плечо. Стемнело, поезд ненадолго остановился в Порт-Огасте. Через час Корнелиус разбудил ее, и они пошли ужинать в ресторан. Эрин было чуточку не по себе в новой одежде, но она всячески игнорировала пренебрежительные взгляды элегантных пассажирок.

Купить билеты в спальный вагон им не удалось, все были распроданы задолго от отправления поезда. Сидеть во время такой долгой поездки было ужасно неудобно, но все же лучше, чем в самолете – тут удавалось хотя бы вытянуть ноги. К тому же в поезде можно было размяться, пойти в ресторан или салон-вагон, а то и подышать свежим воздухом во время долгой стоянки.

На следующий день, когда Эрин и Корнелиус вернулись после ланча на свои места, кондуктор сообщил им, что они подъезжают к Мангури. За окнами тянулась все та же безотрадная местность, где яркое солнце выжгло всю зелень. Вскоре поезд остановился. Кондуктор вскарабкался на деревянную площадку, где стояли их чемоданы, и спустил их вниз; потом помог сойти Эрин и Корнелиусу.

Эрин огляделась по сторонам, отыскивая глазами какой-нибудь транспорт, который повезет их дальше, но ничего не увидела. Побитая непогодой, унылая табличка на короткой платформе сообщала, что они находятся на станции «Мангури». Кондуктор, прежде чем вернуться в поезд, предупредил их, чтобы они были осторожнее.

– Дядя Корнелиус, здесь нет ни души, – в панике сказала Эрин. – Неужели нас никто не встречает?

Корнелиус обратился к кондуктору:

– Вы уверены, что мы сошли с поезда правильно? – Конечно, он не ожидал увидеть большого вокзала, но все-таки… А тут вообще ничего не было, кроме платформы, даже будки или навеса.

– Да, сэр, правильно. Вы ведь послали телеграмму хозяину отеля в Кубер-Педи, чтобы он узнал о вашем приезде?

– Да, – ответил Корнелиус. – Правда, я не дождался ответа – не было времени. Он надежный человек?

– Ну, точно я ничего не знаю. На этой станции люди выходят не очень часто.

Конечно, его слова не успокоили Корнелиуса.

– А вы не могли бы немного здесь задержаться, пока за нами не приедут? Мне не очень хочется застрять тут под палящим солнцем с моей племянницей.

– Сожалею, сэр, но мы не можем тут долго стоять. У нас расписание, сэр.

– Благодарю, – сказал Корнелиус.

Кондуктор закрыл дверь вагона. Окутанный клубами пара поезд стал медленно набирать скорость. Эрин и Корнелиус растерянно смотрели на проплывавшие мимо них вагоны. Потом стук колес затих вдалеке, наступила тишина, такая тишина, какой Эрин не знала в своей жизни.

– Вдруг владелец отеля не получил твою телеграмму? – Эрин не хотела показывать свое беспокойство, но не могла сдержаться.

– Я уже знаю на собственном опыте, что здесь, в Австралии, все происходит чуточку медленнее, – ответил ее дядя. – Но за нами непременно приедут, когда-нибудь. – Он не мог себе представить, чтобы про них забыли и бросили на безлюдном полустанке.

– Что мы будем делать до этого?

– Сидеть и ждать. Больше нам ничего не остается.

– Когда ты ездил в Андамуку, ты тоже сошел с поезда в таком же пустынном месте? – Эрин уселась в позе портного на краю маленькой платформы.

– В Андамуку я ездил не поездом. Во время перелета из Сиднея в Аделаиду я познакомился с парнем, который собирался ехать вместе с братом в Алис-Спрингс на грузовике. Они предложили мне составить им компанию и высадили потом в маленьком поселке под названием Пимба. По их словам, оттуда кто-нибудь должен был отвезти меня в Андамуку.

– Маленький поселок все же лучше, чем вот это, – заметила Эрин и отмахнулась от назойливых мух, появившихся неизвестно откуда и атаковавших ее. Тем не менее она была полна решимости не ныть и не жаловаться, понимая, что дядя ожидал от нее именно этого.

– В том поселке было всего несколько домов, маленькая лавочка и паб.

– Но там хотя бы были люди, – возразила Эрин.

– Нет! Я не видел там ни одной живой души. Это был поселок призраков.

– Куда же там делись люди?

– Я прибыл туда в девять часов вечера, не слишком поздно. Но паб уже был закрыт, лавка тоже. Если в поселке и были люди, они уже спали. К счастью, в это время появился почтальон, чтобы забрать почту, выброшенную из поезда. Он и отвез меня в Андамуку на своем стареньком грузовике. Честно говоря, наша поездка на поезде была гораздо приятнее, чем та. Трасса, под названием «Стюарт хайвэй», то есть автомобильное шоссе Аделаида-Дарвин, – яма на яме. После наступления темноты ездить по ней просто опасно. Еще там много кенгуру, они выскакивают перед машиной. Приходится ехать зигзагом, и это очень действует на нервы.

– Может, и сюда приедет почтальон? – с надеждой спросила Эрин.

– Вряд ли, – ответил Корнелиус и вспомнил, что кондуктор не оставил на полустанке никакого почтового мешка.

Эрин сделалось не по себе.

– Этот полустанок называется «Станция Мангури». Но ведь в Австралии фермы тоже называют «станции»? – тихо спросила она.

Странное дело, но в этой оглушительной тишине ей хотелось говорить шепотом. Глупо, конечно, ведь их никто не мог услышать. Просто она не привыкла к такой тишине, буквально рвущей нервы.

– Да, – ответил Корнелиус.

– А вдруг нас высадили на ферме? Такая маленькая платформа не может быть станционной.

– Нет-нет, я уверен, что это настоящая железнодорожная станция. Но я слышал, что пассажиры, ехавшие с нами, говорили о какой-то здешней ферме, – сказал Корнелиус.

– Тогда нам нужно посмотреть, нет ли поблизости фермы, и пойти туда. Возможно, фермер отвезет нас в Кубер-Педи.

– Ферма может находиться где угодно. Кто знает, сколько миль отсюда до нее. – Корнелиус огляделся. – Мы лишь заблудимся, если станем ее искать. – Он понимал, что они тогда не выживут. – Надо оставаться тут и ждать, когда за нами кто-нибудь приедет.

Эрин уже сомневалась, что за ними приедут, но решила не спорить и промолчала. Все равно более удачных идей у нее не было.

Корнелиус сел рядом с Эрин, и они стали смотреть вдаль. Местность была такая плоская, что горизонт сливался с небом. Такого Эрин еще никогда не видела.

– Интересно, кому пришло в голову сделать тут станцию? – спросила Эрин.

Она взглянула на дядю, и они внезапно расхохотались. Ситуация была нелепая до гротеска! Стояла страшная жара, и вскоре им стало казаться, что они вот-вот расплавятся. Нагревшийся воздух тек, дрожал над землей, превращаясь в манящее озеро. Им захотелось пить, плавать в прохладной воде. Ведь они даже не подумали о том, чтобы взять с собой воды. Эрин радовалась, что на ней длинные брюки, рубашка и шляпа, ведь у нее очень чувствительная кожа, которая могла моментально обгореть на солнце. Корнелиус был одет в рубашку с короткими рукавами, но он сильно загорел во время своих бесчисленных поездок и не боялся солнечных ожогов.

– Тут даже нет дерева, чтобы укрыться в его тени, – вздохнула Эрин и снова устремила взгляд к горизонту.

– Что, уже жалеешь, что поехала со мной? – спросил Корнелиус.

– Нет, – без раздумий ответила она. – Я должна была это сделать.

В ее глазах снова появилась грусть, и Корнелиус пожалел о своем вопросе.

– Я тебя понимаю, – сказал он. – Конечно, ты мне сейчас не поверишь, но боль со временем пройдет, Эрин. Уверяю тебя.

– Знаю, – кивнула Эрин. – Но уже хорошо то, что я сейчас отвлекаюсь от неприятных мыслей.

– Увы, ничего хорошего в нашей ситуации нет. – Корнелиус иронично хмыкнул. – Пока трудно поверить, но после захода солнца здесь станет холодно. Иногда дело доходит до заморозков.

Эрин испуганно взглянула на дядю.

– Неужели мы останемся сидеть вот так до ночи? Без фонарей тут будет темно.

– Надеюсь, что не слишком темно, – ответил он и утер пот со лба. – Но темнеет тут рано.

Им нужно было куда-то спрятаться от солнца, пока у них не началось обезвоживание или не случился тепловой удар. Корнелиус слез с платформы и заглянул под нее, но там рос колючий кустарник, слишком густой, чтобы можно было его выдрать и очистить место. Тогда он поставил чемоданы друг на друга на краю платформы, создав небольшую тень.

– Сядем на землю в тени наших чемоданов, – предложил он.

Хоть и неудобно им было, но все-таки лучше, чем на ослепительно ярком солнце. Только пришлось страдать от укусов муравьев и других ползающих насекомых. Солнце плыло по небу, и они часто передвигали чемоданы. Эрин вскрикнула, испугавшись ящерицы, но та проворно юркнула в кусты. На яркое небо было больно смотреть, там кружили орлы и другие хищники, высматривая на земле вкусную добычу – мышь или ящерку, – а потом стремглав падали с высоты и хватали ее своими острыми когтями.

Время медленно тянулось час за часом; от жажды они ослабели и могли думать только о воде.

– Скоро стемнеет, дядя Корнелиус, – сказала Эрин.

Несмотря на все свои страхи, она залюбовалась небом, на котором разыгралась красочная феерия. На западе садилось солнце. Белые облака окрасились в золотисто-красные, лиловато-багровые цвета. Жара слабела, поднялся легкий ветерок. Исчезли мухи, что было большим облегчением. Защебетали птицы. Эрин даже на миг забыла про все трудности. Но лишь на миг!

– По-моему, за нами никто не приедет. Нам надо смириться с этим.

Корнелиус был ужасно озабочен. Он прикидывал, где искать помощь, но на много миль не было видно ни одного дома, ни одного дерева, и он не имел представления, в какую сторону им нужно идти. Рассчитывать можно было только на то, что когда-нибудь здесь пройдет поезд.

– Прости, Эрин. Я рассчитывал, что нас быстро заберут отсюда. Ты ведь очень хочешь пить.

– Я просто высохла от жажды, – призналась Эрин. – Наверняка и ты тоже.

– Может, сделаем так – я пойду вдоль железной дороги, а ты останешься тут с чемоданами. Рано или поздно я выйду к какому-нибудь поселению. – Его больше всего заботило то, что у Эрин может произойти обезвоживание организма. В самом деле, это было очень опасно. Он чувствовал свою ответственность за племянницу и поэтому был обязан что-то предпринять.

Эрин в панике вцепилась в его плечо.

– Я не хочу оставаться тут одна. – Темнело на удивление быстро. Ей даже показалось, будто на солнце набросили плотное одеяло. Температура воздуха стремительно понижалась, и это стало новой неприятностью. Эрин не взяла с собой теплых вещей. – Дядя, тут рано или поздно пройдет поезд, правда? Мы сядем в него и вернемся назад в Аделаиду.

– Да, я уже думал об этом. Вот только неизвестно, когда это будет. Ган из Алис-Спрингс ходит не каждый день.

Некоторое время оба молчали.

– Ты мерзнешь? – спросил Корнелиус, увидев, что она обхватила руками плечи.

– Чуточку. У меня нет ничего теплого. Ты ведь говорил про пятидесятиградусную жару.

– Надо было сказать тебе, что по ночам в пустыне очень холодно. – Корнелиус досадовал на себя за то, что недостаточно хорошо подготовил племянницу к трудностям, которые их ожидали. – У меня в чемодане лежит куртка. Сейчас я достану ее.

– Нет-нет, ничего, – храбро заявила Эрин.

– Ладно, я найду ее, когда станет еще холоднее, – пообещал Корнелиус. – Мы сядем на платформу спина к спине, так будет теплее. И мы будем друг друга успокаивать.

Недалеко от них раздались глухой стук и шорох.

– Ой, какой-то шум. Ты слышал, дядя? – Она вглядывалась в темноту, но ничего не увидела.

– Да, – ответил Корнелиус. – Вероятно, какой-нибудь зверек.

Внезапно ей в голову пришла ужасная мысль.

– В Австралии ведь много змей, верно?

– Да, причем они самые опасные в мире. – Он весь день зорко следил, чтобы к ним не подползла опасная рептилия, но только не хотел пугать Эрин, поэтому ничего не говорил.

– Серьезно?

– Вполне, – ответил Корнелиус. – Впрочем, по ночам они малоподвижные, особенно если холодно.

Эрин не знала, верить или нет его словам.

– Ну а пауки?

– Что пауки?

– Они бегают по ночам? – Эрин тут же взвизгнула – ей показалось, будто по ее ноге кто-то полз.

– Да, и некоторые из них тоже небезопасные.

– И ты говоришь мне об этом только сейчас! – простонала Эрин. Она выпрямилась и посмотрела на свои сапоги, но в темноте ничего не разглядела. Тогда она затопала ногами.

– Что ты делаешь? – удивился Корнелиус и в испуге подумал, не помутился ли у его племянницы рассудок из-за обезвоживания организма. – А что до того шума, так это, скорее всего, был кенгуру, – поскорее успокоил ее он. – Они бегают по ночам. Или эму. И те и другие безобидные.

– Ты уверен?

Корнелиус промолчал. Эрин вдруг подумала, что дядя просто испытывает ее храбрость. Или все-таки он говорил про змей и пауков всерьез?

– Дядя Корнелиус, ты что-то скрываешь от меня?

– Нет, ничего не скрываю.

Он ответил это слишком быстро. Эрин почудилась какая-то неуверенность в его тоне.

– Я не верю тебе.

– Просто мне припомнилась история, которую мне рассказали в Андамуке.

– Что за история?

– Про крупного самца кенгуру, напавшего на жену фермера, когда та развешивала возле дома белье. Но такие вещи случаются крайне редко.

Об ужасных ранах, полученных женщиной, он умолчал, как и о том, что фермер застрелил животное, когда оно напало еще и на собаку, храбро защищавшую свою хозяйку.

Эрин сначала ужаснулась, потом расхохоталась. И снова такая реакция племянницы показалась Корнелиусу странной.

Между тем Эрин была уверена, что дядя просто нагоняет на нее страх. Ведь она видела снимки кенгуру и была убеждена, что это безобидные животные.

– Почему же мы днем не видели ни одного кенгуру? – спросила она.

– В дневную жару они обычно отыскивают тенистое место и лежат там. Лишь в сумерках они, проголодавшись, становятся активными.

– Теперь, по-моему, ты расскажешь мне, как на людей нападают страусы эму, – сказала Эрин.

– Нет, этого я точно не стану тебе рассказывать, – ответил Корнелиус.

На черном бархате неба показалась луна и залила аридный ландшафт своим серебристым светом. Эрин встрепенулась, увидев вдалеке что-то черное и большое. Ведь днем она не замечала там ничего подобного. Может, у нее начались галлюцинации?

– Дядя Корнелиус, смотри, что там такое? – Она показала туда, где обнаружила темные тени. Ей казалось, что они движутся. Или это были ее фантазии?

– Точно не автомобиль, – сказал Корнелиус и закрыл глаза. – Я не слышу шума мотора.

– Тогда что это?

– Возможно, конский табун или стадо коров.

Эрин и Корнелиус с любопытством глядели на приближавшиеся к ним темные тени.

– Может, у нас галлюцинации? – через какое-то время спросила Эрин. У нее во рту было так же сухо, как и в окружающей ее пустыне. Мало того – теперь у нее начались мучительные головные боли.

– Нет, не думаю, – ответил Корнелиус. – Я почти уверен, что это коровы или лошади. – Он немного помолчал, потом продолжал: – Эрин, я вот что хотел тебе сказать. Нет слов, меня поразило, как ты справляешься с нашими трудностями. Я понял уже давно, что у тебя есть крепость, хоть ты и избалована своей благополучной жизнью. Я и раньше ценил силу твоего характера, но ты превзошла все мои ожидания. Я горжусь тобой и хочу, чтобы ты это знала. Ты слышишь?

Эрин была растрогана. Она оценила дядину похвалу, и та придала ей силы.

– Значит, теперь ты веришь, что я благополучно проживу в Кубер-Педи?

– Мы просидели целый день на жарком солнце, но ты не жаловалась. Да, теперь я почти уверен, что все будет нормально. – Он усмехнулся. – Во всяком случае, некоторое время. – Теперь он не был уверен, что они вообще доберутся до Кубер-Педи.

Внезапно до их слуха донеслись горловые крики.

– С каких это пор коровы и лошади так жутко орут? – озабоченно спросила Эрин.

– Тогда это верблюды, – взволнованно сказал Корнелиус, у которого появилась надежда.

– Верблюды? Я и не знала, что в Австралии есть верблюды! – воскликнула Эрин и вскочила на ноги. Встал и Корнелиус, разминая затекшие от долгого сидения ноги.

– Выходцы из Афганистана привезли с собой верблюдов и с их помощью осваивали аридные пространства центральной Австралии. Здесь, в Аутбэке, наверняка есть верблюды. Ведь они, в отличие от лошадей и быков, способны проходить без воды большие расстояния. Перед дорогой они пьют очень много воды и накапливают ее в своем теле.

Теперь Корнелиус и Эрин отчетливо различили темные силуэты верблюдов. На одном из них восседал человек, он махнул им рукой. Мы спасены, с облегчением подумал Корнелиус и помахал ему в ответ.

– Как удачно, что вы остались здесь, – крикнул погонщик верблюдов. – Еще мне не хватало разыскивать вас по всей округе.

Корнелиус был сбит с толку и хотел что-то сказать, но не нашел сил. Он-то был уверен, что этот человек, который был, судя по акценту, валлиец, искал кого-то другого.

– Не у всех туристов хватает ума оставаться там, где было условлено. Тут полно могил, подтверждающих мои слова, – добавил погонщик и рявкнул на верблюда: – Тихо! Хаш!

Верблюд недовольно заорал, но все же подчинился. Остановились и следовавшие за ним три других верблюда. Эрин смотрела на них, широко раскрыв глаза. Верблюжий крик показался ей ужасным.

– Мы не туристы! – возмущенно крикнул Корнелиус погонщику. Он слишком устал и умирал от жажды, чтобы помнить о вежливости. – Мы ювелиры.

– О! – воскликнул погонщик и проворно соскочил с верблюда.

По прикидкам Корнелиуса, погонщику было далеко за шестьдесят. Первым делом бросалось в глаза, что он не брился по крайней мере лет десять. Его длинная борода мерцала серебром в лунном свете. На голове у него была бесформенная шляпа, которая выглядела так, будто он не снимал ее даже на ночь. Его ноги, торчавшие из выгоревших шорт, были покрыты пушком белых волос. Несмотря на возраст, он казался выносливым и жестким, будто кусок выдубленной кожи. Корнелиус покосился на Эрин, и ему показалось, что она думает так же, как и он.

Слабый порыв ветра принес к ним отвратительный запах застарелого пота и навоза. Но вместе с тем путешественники были рады увидеть в этом бесприютном месте человеческое лицо.

– У вас не найдется воды? – спросил Корнелиус. – Мы умираем от жажды.

– Ясное дело, есть у меня вода, – ответил погонщик. Он извлек из переметной сумы две фляжки и протянул им. – Пейте сколько влезет. У меня много воды.

Погонщик повернулся к ним спиной, и они увидели, что его длинные волосы завязаны на затылке. У любого другого это выглядело бы странно, но к его эксцентричной внешности такая прическа даже шла.

Корнелиус и Эрин с жадностью припали к фляжкам. Никогда еще вода не казалась им такой вкусной.

– Я Вилли Вилкс, – сказал их спаситель. – Дэво попросил меня приехать за вами. У него снова не завелся его дурацкий грузовик.

– Дэво? – Корнелиус слишком устал и никак не мог сообразить, о ком речь.

– Сирил Дэвидсон из отеля «Опал» в Кубер-Педи. Ведь вы отправили ему телеграмму, точно?

– Ах так, да, но мы тут сидим уже давным-давно. Ведь он должен был знать, что поезд прибывает на станцию еще до полудня. Мы рассчитывали, что он уже будет нас ждать.

– Так он и планировал. Только не получилось. Вчера Дэво и два местных парня возились с грузовиком полдня, – сказал Вилли. – Когда он так и не завелся, Дэво попросил Мика Хаксли связаться со мной по рации, чтобы я вас забрал вместо него. У Мика есть рация. Но он просидел в пабе до самого закрытия. А я был у Дорис, моей подружки, у нее ферма в двух часах езды, на верблюде, конечно. Когда Мик вышел из паба, он уже еле мычал. Если он шибко переберет, ноги несут его черт-те куда. Он забрел на Бут-Хилл и там задрых.

– На Бут-Хилл?

– Да, на Бут-Хилл, наше местное кладбище. Наверняка он дрых там не в первый раз. Однажды он чуть не до смерти напугал Берти Хобсона, когда тот пришел на могилку к своей Нелли и положил цветы. В это время Мик проснулся там, где и задрых, то есть на могиле Васелко Буювича, проснулся и захрипел, застонал с похмела. Так вот бедный Берти чуть не отправился с перепугу на тот свет к своей Нелли. Хотя теперь я не думаю, что Мик Хаксли вскорости снова пойдет спать на погост. Его там покусали муравьи-бульдоги, потому что он пробудился сегодня к полудню. Потом поплелся домой и совсем забыл, что обещал Дэво сообщить мне по рации про вас.

– Что за муравьи-бульдоги? – с ужасом спросила Эрин. Неужели в Австралии водятся муравьи размером с бульдогов и такие же свирепые?

– Ох, это подлые твари. Они бывают длиной до пяти сантиметров. Вы умно сделали, что остались сидеть на платформе, иначе сейчас были бы искусаны с головы до ног. Мик Хаксли, этот дурной пес, еще и обгорел на солнце до ожога.

Эрин и Корнелиус переглянулись, радуясь, что днем еще ничего не знали про муравьев.

– Раз уж этот ваш Мик заснул на кладбище, а потом пошел домой, откуда вы узнали, что мы тут? – спросил Корнелиус.

– Уж Дэво-то знает Мика Хаксли как облупленного. Вот он и подумал, мол, погляжу-ка я, не соврал ли мне Мик. Он нашел его в ужасном виде. Потом позвал к нему доктора и сам связался со мной по рации. Вот я и приехал за вами, вот только имена ваши запамятовал. Трудно мне это дается.

– Я Корнелиус Уайлдер, а это моя племянница Эрин Форсайт.

Корнелиус понял, что им невероятно повезло, раз Вилли отправился за ними еще засветло.

– Племянница?.. – повторил Вилли и направил на Эрин удивленный взгляд. Еще до этого он отметил, что у парня слишком нежный голос, но решил, что у него просто ломка голоса. – Что ж, рад познакомиться. Ну а теперь пора двигаться. Садитесь на верблюдов.

Корнелиус достал теплые куртки себе и Эрин, после чего Вилли схватил чемоданы и потащил их к четвертому верблюду. Животное заворчало при его приближении и стало кусаться. Вилли выругался, но все-таки сумел положить чемоданы на спину верблюда.

Эрин взглянула на своего дядю, потом на Вилли.

– Неужели мы поедем на этих… животных? – Ее ужасала сама мысль об этом.

– Ну, если не хотите, то можете топать тридцать миль пешком, – буркнул Вилли.

– Ой, конечно, нет. Только я думала, что мы поедем в Кубер-Педи на машине, – ответила Эрин.

– Мои верблюды тут самый надежный транспорт. Недаром их называют «корабли пустыни». Вы слышали, конечно, такое выражение? – Вилли захохотал.

Эрин было не до смеха. У нее внезапно закружилась голова и подкосились ноги.

 

9

Они ехали уже часа два, и Эрин только теперь постепенно начинала привыкать к езде на верблюде. Когда она пришла в себя после легкого обморока и заверила дядю, что для волнения нет причин, ее посадили в седло. Вилли объяснил ей, как надо себя вести, когда верблюд встанет на ноги, но плохо слушала его наставления, с испугом вслушиваясь в недовольные вопли животных, и едва не упала, когда верблюд, неожиданно для нее, сначала выпрямил задние ноги.

После этого конфуза Эрин так вцепилась в луку седла, что у нее даже побелели костяшки пальцев. Через некоторое время ее стало укачивать, но, когда она привыкла и к качке, езда даже стала приносить ей удовольствие.

От вида ночного неба у нее перехватило дыхание от восторга. Мириады звезд горели на темном бархате. Такого роскошного зрелища она еще не видела и невольно вздохнула от восторга.

– Небо тут невероятно красивое, заметили? – сказал Вилли. – Сам я родом из Суонси, как вы, вероятно, заметили по моему валлийскому выговору, но живу в Австралии уже двадцать годков. Нет, я люблю мой Уэльс, но небо в Южном полушарии все равно самое красивое на свете. В австралийский Аутбэк приезжают астрономы со всего света, чтобы наблюдать за звездами. Я многих доставлял в самые дальние здешние места; они там встают лагерем и живут иногда месяцами.

– Так долго? Неужели? – недоверчиво воскликнула Эрин.

При лунном свете можно было различить небольшие рощицы акации, иногда между кустарниками прыгали кенгуру, не обращая никакого внимания на маленький караван. В высокой траве с желтоватыми колосками гордо шествовали страусы эму. Корнелиус объяснил, что трава называется спинифекс жестковолосый и что эму используют ее как укрытие и прячут в ней своих цыплят.

Эрин с наслаждением подставляла лицо прохладному ветерку. Дядя уговаривал ее, чтобы она пила почаще воду, утверждая, что она упала в обморок из-за обезвоживания организма. Но сама-то она точно знала, что причиной был страх перед предстоявшей ездой на верблюде. Корнелиус повеселел и с широкой ухмылкой спрашивал, все ли у нее в порядке. Его радость заразила и ее. Если бы еще неделю назад кто-нибудь сказал Эрин, что вместо медового месяца на острове Санторин она будет трястись на верблюде по диким равнинам Австралии и пить тепловатую воду, а не узо на шикарной вилле, она никогда бы не поверила. Впрочем, никогда в жизни она не поверила бы и тому, что Энди станет ее обманывать за считаные дни до их свадьбы. Что уж там говорить – жизнь часто готовит самые неожиданные сюрпризы.

– Вилли, сколько нам ехать до Кубер-Педи? – спросила Эрин.

– Если ничего не случится, мы приедем туда завтра в это же время, – ответил Вилли.

– Что? – с ужасом воскликнула Эрин. – А я думала, что это займет пару часов.

Вилли захохотал.

– Если хотите, я могу пустить верблюдов галопом. Они могут развивать скорость до сорока миль в час! Вот только я не уверен, выдержите ли вы такую езду.

– Господи, нет, не надо! – поскорее ответила Эрин. – Лучше уж мы поедем медленно.

– Вот и я тоже так думаю, – снова засмеялся Вилли.

Через некоторое время Вилли решил сделать привал и приготовиться к ночевке. Конечно, он знал, что Эрин боится упасть, когда станет слезать с верблюжьей спины, и опять дал ей подробные указания, как сделать это правильно. Потом снова крикнул «Хаш». Верблюды подогнули ноги. Эрин проявила на этот раз гораздо больше ловкости, но коленки у нее все-таки дрожали.

Вилли привез от Дорис немного хлеба и холодной баранины. Он разжег костер, вскипятил чайник, они уселись и с удовольствием перекусили. Во время этой ночной трапезы погонщик рассказал им, какая хорошая у него подружка. Пару лет назад Дорис бросил муж, и она осталась одна на маленькой ферме, без всякого опыта. Вот он с тех пор помогал ей справляться с верблюдами и всякими там прочими делами. Эрин и Корнелиус так вымотались, что с трудом слушали его рассказ и поминутно клевали носом.

– Давайте-ка вздремнем сейчас часок-другой, а с утречка двинемся дальше, – предложил Вилли.

У него нашлась простенькая палатка, которую он поставил в два счета. Эрин и Корнелиус залезли в нее и блаженно вытянули ноги. Здесь они были защищены от пыли и всяких там опасных насекомых и могли хоть немного поспать.

Эрин показалось, что она спала всего минут десять, когда ее и Корнелиуса разбудил басовитый рык. Высунув голову из палатки, она увидела, что брезжил рассвет. Вилли уже вскипятил чайник и седлал верблюдов. А еще у него…

Сбитая с толку, она протерла глаза. Неужели?..

– Вот та штука… на вашей шляпе. Это то, что я думаю? – спросила она у Вилли и постаралась спрятать подальше свое отвращение, когда показала пальцем на отвратительный предмет, который в ночной темноте выглядел как конский хвост.

– А что вы подумали? – с ухмылкой поинтересовался Вилли.

При свете дня его лицо напоминало потертую географическую карту. Бесчисленные морщины казались неровными дорогами, которые пересекались друг с другом, но никуда не вели. Глаза лукаво искрились, словно видели за свою жизнь тысячи увлекательных происшествий.

– Похоже на… но ведь это не хвост, – сказала она, в душе надеясь, что ошиблась. – Это ведь не хвост какого-то из ваших верблюдов, да?

– Он самый! – осклабился Вилли. – Шеба была моей любимицей, первым моим верблюдом. Она умерла полгода назад. Теперь со мной всегда есть ее частица.

– Как… трогательно с вашей стороны, – заметила Эрин. У нее не укладывалось в голове, как можно в память о любимом животном носить на шляпе его хвост.

– Сегодня ночью вы ехали на дочке Шебы. Но Бесси не такая добродушная, как ее мать, – сказал Вилли.

– Я что-то не могу себе представить добродушного верблюда, – возразила Эрин. У нее снова задрожали колени.

Мужчины уже свернули палатку. Потом все торопливо выпили чай и продолжили путь. Медленно тянулись час за часом, палящие лучи солнца падали на однообразный ландшафт, где не на чем было остановиться взгляду. Где-то в полдень они сделали остановку, размяли ноги и поделили между собой остатки еды. Снова вскарабкались на недовольно ворчавших верблюдов, чтобы одолеть последний этап. К этому времени воздух сделался невыносимо сухим; облегчение наступило лишь вместе с вечерними сумерками. Но тут же стало очень холодно. Такие крайности Аутбэка вызывали изумление у Эрин. Теперь она уже не сомневалась, что впереди ее ждут новые трудности, к которым придется как-то привыкнуть.

Наконец ехавший впереди Вилли крикнул им, что Кубер-Педи уже близко. Эрин зажмурилась. Ей не хотелось смотреть на городские огни и силуэты домов. Но Вилли вскоре остановил своего верблюда.

– Вот мы и на месте! – воскликнул он.

Вокруг них было совершенно темно; луна скрылась за тучами.

– Возле отеля «Опал»? – недоверчиво переспросила Эрин и с недоумением огляделась, но не увидела ни здания, похожего на отель, ни автомобилей. – Кажется, вы сказали, что отель находится в городе.

– Мы сейчас в городе, – ответил Вилли.

Эрин прищурила глаза, вгляделась в темноту и различила какую-то дверь, над которой висела большая вывеска.

– В городе? – В ее голосе прозвучало явное разочарование, хотя она и сама не знала, что ожидала увидеть.

– Почти весь город расположен под землей, – пояснил Вилли. – И это практично – из-за жары. Даже зимой там постоянная температура.

Эрин удивилась. Так что же, значит, старатели живут прямо в своих шахтах? Неужели Вилли хотел сказать именно это?

– Осторожнее, верблюды сейчас опустятся на колени. Держитесь крепче, – предупредил Вилли и крикнул: – Хаш!

Животные с недовольным ворчанием подчинились; Эрин снова вцепилась в седло. В душе она порадовалась, что надела длинные брюки. Она шагнула на землю с элегантностью подгулявшего матроса, вышедшего из пивной, а ведь за ними наверняка кто-нибудь наблюдал. У нее онемели ноги и ужасно болели ягодицы, но она предпочла об этом умолчать. Слишком поздно о чем-то жалеть! Вилли взглянул на нее и снова засмеялся. Почему – неизвестно.

Вилли и Корнелиус тоже спешились и сняли чемоданы. Вилли двинулся впереди всех ко входу в отель. Внутри отеля горел свет, слышались мужские голоса, наверняка из бара.

Внимание Эрин привлекли стены.

– Неужели весь дом сложен из камня? – удивилась она.

– Это не дом. Мы находимся в горе, – небрежно сообщил Вилли.

– В горе? Прямо внутри горы?

Эрин огляделась. Один угол был декорирован дамским нижним бельем всех форм, расцветок и размеров. Она с удивлением посмотрела на дядю. Тот тоже обратил внимание на странный декор, но, в отличие от своей племянницы, весело улыбался. Вилли с удовольствием наблюдал за реакцией обоих.

– Многие парни тут месяцами обходятся без женщин, – пояснил Вилли. – Иногда целый год. Но ведь все равно думают о них… – Тут он внезапно замолк. По-видимому, решил не договаривать свою мысль до конца.

Эрин вопросительно посмотрела на погонщика верблюдов. Если б не ее усталость, она бы догадалась, что имел в виду старый валлиец.

– У многих старателей жены остались в Англии или живут здесь, в Австралии, в каком-нибудь большом городе, – продолжал Вилли. – Бедные парни тяжело переносят разлуку и одиночество. Такие вот шутки повышают их настроение. Пускай это всего лишь белье, но оно напоминает парням, что они живые люди.

– Откуда тут женское белье? – спросила Эрин с явным неодобрением.

– Дары посетительниц. Не сказать, что они у нас часто бывают. Всю эту красоту Дэво собирал годами.

Такое признание шокировало Эрин. Порядочная женщина никогда не выставит на всеобщее обозрение свое белье. И вообще, вся эта идея с декором была гротескной до неприличия.

– Уж я-то никогда не сделаю ничего подобного! – возмущенно воскликнула она и повернулась спиной к необычной выставке.

Рот Вилли растянулся в широкой ухмылке. Впрочем, взглянув на выражение лица девушки, он тут же посерьезнел.

Внезапно Эрин поняла, что у нее иссякли силы. Ее подташнивало, а голодный желудок опасно урчал. Хвост рыжей верблюдицы, женское исподнее на стене отеля, да и сам отель, похожий на огромную каменную нору, не улучшали ее самочувствия.

Тут отворилась дверь бара, и к ним вышел крупного телосложения человек. За его спиной Эрин увидела шумных, грубоватых мужчин. Они были в точности такие, как описывал ее дядя. Вот только пистолетов она не заметила. Ей показалось, будто она попала на Дикий Запад.

– Привет, Дэво, – сказал Вилли. – Вот и твои гости, мистер Уайлдер и его сопровождение. Доставил их в целости и сохранности. К счастью, они сидели на месте, не бегали по пустыне, а то бы я ни за что их не нашел.

Мужчина подал руку Корнелиусу и Эрин.

– Я Сирил Дэвидсон, – представился он. – Спасибо, Вилли. В баре тебя ждет твое пиво.

Погонщик верблюдов облизнул губы и скрылся за дверью. А Эрин снова с опаской взглянула на грубых жителей этого странного города.

– Простите, друзья, за весь этот хаос, – сказал Сирил. – Но мы живем в Аутбэке. Тут по плану ничего не делается.

Майка обтягивала широкий торс хозяина отеля, выставляя на обозрение толстые руки, покрытые густой курчавой порослью. Его «пивной» живот был таким тугим, что, казалось, мог лопнуть в любой момент. Еще Эрин отметила его яркие голубые глаза и ужасающую небритость. Вероятно, тут, в Аутбэке, были большие проблемы с бритвами.

– Мы рады, мистер Дэвидсон, что за нами в конце концов хоть кто-то приехал, – сказал Корнелиус. – Мы позавтракали в поезде и после этого ничего больше не пили – до самого вечера, когда за нами приехал Вилли.

– Вы нарушили наше золотое правило, – с упреком возразил Сирил. – В Австралии недопустимо уезжать куда-либо из мест цивилизации, не запасшись водой. Это вопрос жизни и смерти. Без воды тут пропадешь.

– Мы рассчитывали, что нас заберут, как только мы сойдем с поезда, – возразила Эрин, защищая себя и дядю.

Как он смел их упрекать! Еще ей хотелось сказать, что он, как-никак, владелец отеля и должен одеваться соответственно, но у нее уже не осталось сил. Она сняла шляпу, и блестящие, темные волосы упали на ее плечи. От усталости она не заметила оценивающего взгляда Сирила, но от Корнелиуса не ускользнула реакция хозяина отеля. Даже такая усталая и срочно нуждавшаяся в ванне, Эрин все равно была привлекательной.

– Нужно всегда учитывать вероятность непредвиденных ситуаций, – проговорил Сирил. – Впрочем, хорошо, что все позади. Теперь вы учтете свою ошибку и больше ее не сделаете, верно?

Он показал им их номер, расположенный в задней половине отеля. Он оказался достаточно чистым и приличным. Между узкими кроватями стоял шкаф.

– Надеюсь, что вам и миссис будет здесь удобно, – сказал Сирил.

– Миссис? – удивленно отозвался Корнелиус. – Вы подумали, что мы… Нет, Эрин моя племянница.

– О!

Сирил снова с интересом взглянул на Эрин. А Корнелиус тут же пожалел, что не представил ее как свою жену. Возможно, так было бы безопаснее для нее.

– Рядом с вами есть свободный номер, – сообщил Сирил. – Но за два номера вам, конечно, придется заплатить вдвойне.

– Все в порядке, – вмешалась Эрин. – Нам нужно просто где-то спать и пользоваться ванной.

– С мытьем у нас, к сожалению, проблемы, ванны нет, но моя жена позаботится о вас и скажет, где вы можете помыться, – сказал Сирил. – Сейчас она, впрочем, улаживает конфликт между двумя самыми большими забияками в нашем городе.

До их слуха донесся громкий, злобный рев. Эрин широко раскрыла глаза.

– Ваши парни напугают кого угодно, – сказала она. – Вы уверены, что вашей жене ничего не угрожает?

– Кажется, это был голос Эйми. – Сирил засмеялся. – Разбираться с драчунами она умеет. Парни уважают ее слово, а она умеет сказать его громко. Сейчас я пришлю ее к вам с подносом, где будут сэндвичи и чай.

– Мы не хотели бы ее затруднять, – испуганно пробормотала Эрин.

– Никаких проблем, – возразил Сирил. – Это ее обязанность – заботиться о постояльцах, которые платят деньги. – Он повернулся к Корнелиусу. – Если вы захотите выпить вместо чая чего-нибудь покрепче, где находится бар, вы знаете.

– Чай меня вполне устроит, – ответил Корнелиус, не испытывавший ни малейшего желания идти в бар и тереться там боками с буйными посетителями.

– Что ж, тогда… – Сирил вышел.

– Дядя Корнелиус, разве ты не говорил, что в городе из женщин лишь одни аборигенки? – спросила Эрин, рухнув без сил на кровать. Она стала массировать виски, пытаясь облегчить головную боль.

– Конечно, наверняка найдется пара европейских женщин. Впрочем, судя по рыку, Эйми скорее походит на сердитого гризли, проснувшегося от зимней спячки. Значит, она такая, как все женщины из таких городков, как Кубер-Педи, – крутая и суровая. И тут уж не играет роли, откуда они приехали.

– Вам нужно что-нибудь от головной боли, лапушка? – послышался через пару минут от двери хрипловатый голос.

Эрин вздрогнула от испуга.

– Я… да, если у вас найдется…

В дверях стояла женщина. Эрин поняла, что это Эйми, по подносу, который та держала в руках. Корнелиус многозначительно взглянул на племянницу – мол, я ведь говорил тебе.

Если уж Эрин считала, что утратила свою женственность в нынешнем наряде, то Эйми переплюнула ее. Жена Сирила вполне могла сойти за мужчину со своей очень короткой стрижкой и простым евразийским лицом. В ее фигуре не было никаких женственных округлостей, да и одежда была мужская – шорты, майка-безрукавка и сапоги. Маленькие руки и ноги да изящный золотой крестик на шее были единственными признаками, что перед вами особа женского пола.

– Я принесла сэндвичи с чаем, – сообщила она. – Сейчас принесу таблетку от головы, но прежде всего покажу, где вы можете помыться. – Она положила поднос на кровать. – Пойдемте со мной. – Эрин и Корнелиус немедленно вскочили на ноги.

Эйми повела их к задней двери отеля и, остановившись перед ней, взяла фонарик.

– Обязательно берите с собой фонарик, если вам понадобится сбегать ночью в домик. Никогда не знаешь, на кого наткнешься в темноте.

Эрин слишком испугалась, чтобы уточнять, кого имела в виду хозяйка.

– Смотрите под ноги, а то наступите куда-нибудь, – посоветовала Эйми, когда они вышли на улицу.

Она привела их к маленькому домику, сложенному из кирпича-сырца. При лунном свете было видно, что там стояли несколько автомобилей, явно принадлежавших посетителям бара.

Эйми попыталась открыть дверь дамского туалета, но не тут-то было; дверь заклинило. Тогда Эйми негромко выругалась и с силой пнула ее ногой. Дверь открылась. И снова Корнелиус и Эрин озадаченно переглянулись: с такой женщиной лучше не портить отношения.

– Дверь мужского туалета всегда открыта настежь, но я советую всем постояльцам отеля, и женщинам, и мужчинам, пользоваться женской уборной – там чище, – сказала Эйми и неодобрительно поморщилась, когда в мужском отделении послышался шум воды и вздох облегчения. – Могу поспорить на что угодно, что он нассал мимо унитаза, – добавила она и неодобрительно закатила глаза. – Из бара тоже есть сюда дверь. Парни постоянно тут шастают. Поэтому я и советую брать с собой фонарик, – сказала она Эрин. – Иначе вы рискуете налететь в темноте на выпивоху, который не может натянуть на себя штаны.

– Ну нет, – ответила Эрин. Без дяди она уж точно не сделает в темноте ни шага.

– Экономьте воду, – посоветовала Эйми, когда включила свет и показала на две душевых кабины. – Тут дожди идут редко, и воду сюда завозят на грузовиках, а это дорого.

– Можно я помою голову? – попросила Эрин. За эти два дня она много потела, и ее волосы слиплись и пропылились.

– Мойте, раз уж так хочется. В душевой кабине стоят ведра. Поставьте их возле себя, когда будете принимать душ, а потом ополоснете голову той водой, которая в них наберется. Но мойтесь не дольше двух минут, – потребовала Эйми.

– Мне едва ли хватит этого, – возразила Эрин, показав на свои длинные волосы. Она любила долго стоять под душем.

Эйми бросила на нее сердитый взгляд, и Эрин тут же пожалела о своих словах.

– Ничего, справишься, – подбодрил ее Корнелиус.

– Да-да, конечно, справлюсь, – поскорее подтвердила Эрин.

– Вот я и сама коротко стригусь именно из-за нехватки воды, – сказала Эйми. – Сколько вы намерены прожить в Кубер-Педи?

– Пока еще не знаем, – ответил Корнелиус. – Мы хотим купить здесь опалы. Так что, пожалуй, все зависит от того, за какое время мы найдем качественные камни.

Эйми смерила Эрин задумчивым взглядом.

– Тогда вы задержитесь у нас надолго, – сказала она. – И я вам советую подстричься покороче.

– Мне… мне нравятся длинные волосы, – пробормотала Эрин, возмутившись в душе.

– Вы можете их мыть только раз в неделю, – заявила Эйми без всякого сочувствия. – Надеюсь, что скоро вы измените свое мнение.

На следующее утро, когда Эрин проснулась, Корнелиуса уже не было в комнате. На подносе стояли чайник и тарелка с тостом. Чай был, как и накануне вечером, такой жидкий, что его и чаем-то было трудно назвать. Тост был подгоревший и холодный. Эрин брезгливо взглянула на него, но все-таки съела, запив чаем, так как проголодалась и хотела пить. Потом быстро приняла душ и оделась. Вскоре вернулся Корнелиус и сообщил, что снял для них подземное жилье.

Эрин даже побоялась уточнить, что имел в виду ее дядя. Само определение «подземное жилье» не вызывало у нее энтузиазма – ей не очень хотелось жить в земляной норе. Если же окажется, что оно лучше, чем нора, пусть тогда это станет для нее приятным сюрпризом. Корнелиус собрал их вещи, и они вышли из отеля.

Сейчас Эрин впервые увидела Кубер-Педи при свете дня. И испытала жуткий шок. Вероятно, так мог выглядеть лунный ландшафт: маленькие холмы, в которых и размещалось жилье. Там и жили почти все горожане, прячась под землей от жары и ветров.

Корнелиус и Эрин шли по главной улице. Ветер вздымал вихри красной пыли и уносил ее в унылые дали. Они прошли мимо лавки, торговавшей продуктами и всем прочим, потом мимо автозаправочной станции с единственной бензоколонкой и ресторана под названием «Звезда Греции», впрочем, закрытого. На всех окнах виднелись железные решетки. Интересно, размышляла Эрин, от кого они должны защищать – от летящих в ураганном ветре обломков или от грабителей? Эрин увидела щит, указывавший на церковь, но и та разместилась под землей. Улицы были грязными, сколько хватало взгляда, не видно было ни одного дерева и вообще ни одного растения или зеленой полоски травы. Очень странно было видеть ландшафт без зелени, прежде всего после Англии с ее лугами и лесами.

Мимо них тарахтели какие-то развалюхи, поднимая облака пыли, которая потом ложилась на Эрин и ее дядю, грозя им удушьем. Цвет машин невозможно было определить из-за толстого слоя грязи. Казалось, они старательно маскировались под ландшафт. Большинство были ржавые и помятые, многие без выхлопной трубы. Джипы, комби, пикапы, при этом ни одного автомобиля в первозданном виде. Эрин предположила, что долгие поездки по ухабам делали свое черное дело либо что машины специально переделывали, чтобы на них можно было ездить по здешней местности.

Внезапно Эрин застыла на месте от изумления. Группа аборигенов – дети, взрослые, старики – оживленно разговаривали друг с другом. Они говорили на своем языке, и Эрин, конечно, ничего не понимала, но догадалась, что между ними шел спор. Некоторые из них что-то кричали старателям, шедшим по своим делам. Картина была тревожная, так как аборигены были чем-то взволнованы, даже разозлены. Их волосы торчали в разные стороны неопрятной гривой, лишь на некоторых туземцах были вязаные шапочки. Эрин удивилась этому, ведь даже утреннее солнце немилосердно жгло все живое. На аборигенах была пестрая одежда, но их широкие, мозолистые ноги были босыми, хотя грунт был каменистый и очень горячий. Вокруг них бегала парочка тощих собак.

Эрин и Корнелиус направились дальше под недобрыми взглядами старателей. Корнелиус поздоровался с ними, но в ответ получил опасливое молчание. Большинство из них, казалось, были иностранцами, и вид у них был пугающий. Оружия у них не было видно, но оно вполне могло быть спрятано под одеждой.

– Наверно, они не говорят по-английски, – тихо проговорила она.

– Нет-нет, говорят, – возразил Корнелиус. – Старатели вообще держатся замкнуто. Они всегда считают, что всем нужны их опалы, прежде всего приезжим. Но я все равно поговорю с ними, завоюю их доверие. Они должны прежде познакомиться с нами, и тогда, возможно, продадут нам опалы. В любом случае потребуется время, чтобы исчезла их настороженность.

Эрин была просто счастлива, что надела мужскую одежду. Сейчас ей уж никак не хотелось привлекать к себе внимание этих угрюмых парней. Купер-Педи показался ей ужасным, намного страшнее, чем она ожидала. Все это читалось на ее лице, хоть она и не сказала ни слова.

Корнелиус свернул с главной улицы и вскоре привел Эрин к каменной горке. На ней кое-где уцелели серые, жесткие стебли – жалкое напоминание о зеленой траве.

– Вот мы и пришли, – весело сообщил Корнелиус и подскочил к двери, встроенной в склон. – Я заплатил за месяц вперед, а потом мы решим, продлевать нам аренду или нет.

Над входом был сооружен шаткий железный козырек. Окон не было вообще. Корнелиус открыл дверь, и Эрин зашла вслед за ним в жилище. Они зажгли свет, закрыли дверь и с облегчением увидели, что мухи и пыль остались снаружи.

– Тут намного прохладнее, чем на улице, – заметила Эрин. Ей даже думать не хотелось, каково переносить пятидесятиградусную жару. В любом случае она теперь и шагу не шагнет за дверь!

– Жить под землей довольно практично, не так ли? – сказал Корнелиус и взглянул на весы, стоявшие на столике в холле. – До нас тут жил торговец драгоценными камнями. – Он взял со стола вывеску и повесил ее на дверь. На ней было написано: «ПОКУПКА САМОЦВЕТОВ – ПРИВЛЕКАТЕЛЬНЫЕ ЦЕНЫ».

Эрин прошлась по дому и все внимательно рассмотрела. Там была небольшая кухня, оборудованная всем необходимым, и жилая комната с диваном, двумя креслами и столиком. В двух маленьких спальнях уместилось по железной кровати с кованой узорной спинкой и шкафу. В квартире была даже ванная. Сама идея жить под землей понравилась Эрин, вот только придется привыкнуть к тому, что в доме нет окон, а с ними и свежего воздуха. Непривычным было и то, что нельзя посмотреть в окно на улицу. Хотя, конечно, ничего хорошего в Кубер-Педи все равно не увидишь. Еще сутки назад она даже не могла и представить себе, что на свете есть такие земляные жилища. Теперь ей предстояло в таком жить.

– Не совсем то, к чему ты привыкла, верно? – спросил Корнелиус из кухонной двери. – С Найтсбриджем не сравнить.

– Нет, но ведь я сама захотела сменить обстановку, правда? – Эрин поняла, что дядя увидел ее реакцию. – Все в порядке, честное слово, – решительно добавила она, чтобы он не заметил, как ужасно ей хочется домой. – Тут мы можем навести уют и чистоту.

– Да, и потом начнем налаживать отношения со старателями.

К немногочисленным предметам, оставшимся в кухонном шкафу от предыдущего жильца, Корнелиус добавил жестяную емкость с надписью «Мука».

– Как мы это сделаем? – спросила Эрин.

– Мы пойдем к шахтам, представимся и объясним старателям, кто мы такие.

– Дядя Корнелиус, ты должен рассказать мне все про опалы, – сказала Эрин.

– Я сделаю это в одной из шахт, – ответил Корнелиус. – Но для начала мы купим в лавке продукты и приготовим нормальный завтрак. Эйми даже понятия не имеет, как заваривать приличный чай, а уж о сегодняшнем тосте нечего и говорить. Пожалуй, мы и ужинать в «Опале» не будем.

Эрин с облегчением услышала эти слова дяди.

– Зачем ты привез сюда муку, дядя Корнелиус? – поинтересовалась она.

Дядя лукаво улыбнулся.

– Жестянка пустая. Мы будем хранить в ней купленные опалы.

– Что? – воскликнула Эрин. – Ты думаешь, это надежное место? Ведь ты привез и металлическую коробку с замком. Почему ты не хочешь хранить там камни?

Корнелиус достал коробку из чемодана и открыл.

– Я наложил в нее камней. Если к нам в дом залезут грабители, они решат, что опалы лежат здесь, утащат коробку с собой, вскроют ее и испытают разочарование. А наши опалы будут надежно храниться в банке из-под муки в кухонном шкафу.

Эрин радостно засмеялась.

– Какой ты умный и хитрый, дядя Корнелиус!

 

10

Джонатан Максвелл тоскливо глядел на потрескивавшее пламя костра, как делал это каждый вечер уже три недели. Он был ужасно несчастлив; от одиночества у него болело сердце. Прежде он никогда бы не поверил, что такое возможно. Участок «Восьмая миля» кишел старателями, охотниками за опалами, но ощущение, что его все бросили, было у него таким интенсивным, словно он находился в сотнях миль от любой человеческой души.

Огонь костра освещал листок почтовой бумаги, которую Джонатан держал в своих натруженных руках, покрытых мозолями и трещинами; он давно уже не узнавал свои руки. Он размышлял, с чего начать письмо, третье письмо к его невесте Лайзе Хастингс, ждавшей его дома, в Лондоне. Оказалось, что написать его труднее всего. Первые два письма еще были полны оптимизма и радужных надежд, хоть в них уже отразилась в какой-то мере брутальная действительность. Заработать состояние на опалах оказалось труднее, чем он думал, вот только… как объяснить это Лайзе?

Другие старатели готовили себе ужин. Соблазнительный запах мяса, жарившегося на решетке над огнем, смешивался с запахом древесных углей и горячих лепешек. У Джонатана заурчало в животе, потекли слюнки, но есть было нечего. Неделю назад он купил в лавке хлеб, разделил его на порции по дням, но сегодня в обед доел все до последнего кусочка. Он в который раз кипятил те же самые чайные листья, но и тут не видел ничего хорошего – сахар и молоко стали для него недосягаемой роскошью.

Джонатан прекратил работу, лишь когда стемнело, и он уже ничего не видел. У него болели все мышцы, все кости. Копал он на десятиметровой глубине в удушающе жаркой шахте. Он с тоской мечтал о купании или хотя бы о том, чтобы вымыться, смыть с тела вонючий пот и красную пыль. Но воды у него осталось совсем немного, а ни речки, ни родника поблизости не было. Воду приходилось покупать возле огромной цистерны, установленной властями. Ее регулярно наполняли водой, которую привозили грузовики, но это даже наполовину не решало проблем города. Джонатан мог позволить себе лишь воду для питья.

После заката воздух стал стремительно охлаждаться. Джонатану стало холодно; он подбросил в огонь несколько сухих веток. Взглянул на небо. Как всегда, звезды представляли собой роскошное зрелище, и хотя сегодня у него не было настроения любоваться ими, он почувствовал некоторое утешение.

«Лайза, любимая, – начал было Джонатан и замер. Он радовался, что она не видела, в каком он сейчас состоянии – элегантный столичный парень, в которого она когда-то влюбилась. – Минувшая неделя снова выдалась тяжелой, – продолжал он. – Признаюсь тебе честно, сейчас я просто не понимаю, что мне делать. Я просил совета и помощи у моих соседей, но от старателей ничего не дождешься. Тут не всякий скажет тебе, даже который час. Как я уже писал, большинство тут приезжие из разных стран, но я не сомневаюсь, что все они говорят хоть чуточку по-английски, хоть и прикидываются, что не понимают моих слов. И все ради того, чтобы избавиться от меня, как от конкурента.

Мой ближайший сосед по участку – парень по имени Андро Дразан. Вероятно, хорват. Настоящий богатырь. Когда он орет (а орет он часто), дрожит земля, словно началось землетрясение. Я стараюсь держаться от него подальше. Есть тут еще один хорват, Боян Ратко. В отличие от меня он не боится вступить в конфликт с Андро. Он не такой огромный, но мускулистый и довольно мрачный на вид. Оба парня ненавидят друг друга. Оба часто напиваются. При мне они уже дважды дрались. Я не понимаю их языка. Кажется, они спорят из-за какого-то опала. Андро женат на аборигенке по имени Гедда, и тут это обычное дело. Хотел бы я взглянуть на белую женщину, которая согласится здесь жить».

Джонатан умолчал о проститутках, которых видел с мужчинами. То, что это проститутки, он понял не сразу. На шахтах жили постоянно пять женщин. Одной было лет двадцать с небольшим, и она походила одновременно на аборигенку и афганку. Остальные, по его оценкам, были из Европы. Одна примерно его возраста, две были очень похожи между собой и выглядели как сестры, и последняя, шотландка, была средних лет – она, казалось, опекала своих младших товарок. Женщины флиртовали с мужчинами, смеялись, а в их глазах стояла печаль, и за спиной у каждой, как догадывался Джонатан, была какая-то трагическая история. Иначе как они могли решиться на такую унизительную жизнь?

«Гедда приятная, добродушная женщина, гораздо моложе мужа. Я не представляю, как она терпит брак с ним. Возможно, он ее любит и неплохо к ней относится. У них есть дочка Марли, робкая и миниатюрная, как и ее мать. Когда Андро нет рядом, Гедда разговаривает со мной на ломаном английском. Иногда в мой лагерь из любопытства приходит Марли. Если поблизости оказывается ее отец, он громогласно орет на нее, чтобы она шла домой, а когда его нет, я улыбаюсь и подмигиваю ей, и она хихикает. Недавно я собирал возле кладбища ветки для костра, нашел красивую, пеструю птичку и подарил ее Марли, когда Андро работал в шахте. Девчушка сияла от восторга, а мне было приятно видеть ее радость. Вечером Андро ушел в пивную, и Гедда угостила меня вареным мясом. Не знаю, что это было за мясо, вероятно, какого-то местного зверька, но чертовски вкусное.

Я очень скучаю без тебя, моя любимая. Сначала я намеревался прожить тут год, но теперь мне иногда хочется уехать отсюда раньше. У меня нет нужных орудий и навыков, чтобы сделать большую находку. Вот если бы меня кто-нибудь научил, что надо делать! Увы, до сих пор никто не проявил ни малейшего интереса к дружбе со мной. От этого я впадаю в уныние. Все секретничают, подозрительно глядят друг на друга, и каждый свирепо охраняет свой участок. Но я не сдамся. Я дал тебе слово и сдержу его. Я вернусь назад с деньгами, и тогда мы с тобой поженимся. Мне нужно думать о тебе и о нашей скорой свадьбе, и другой мотивации мне не требуется.

Будь осторожнее, моя любимая. Передай от меня сердечный привет твоим родителям. С любовью, твой Джонатан».

Тут Джонатан заметил двух незнакомцев, шедших по полю. Из-за множества открытых входов в шахты, окруженных лишь кучками камней, это было небезопасно. Впрочем, у них был фонарик. Они ненадолго задерживались у одного костра и шли к следующему. Постепенно Джонатан заинтересовался. Что тут делали эти двое? Вскоре те заговорили с Андро. Теперь их голоса были хорошо слышны в вечерней тишине.

– Добрый вечер, сэр, – сказал хорвату мужчина. – Я Корнелиус Уайлдер, торговец самоцветами, а это мой ассистент.

Джонатан отметил, что ассистент не сказал ни слова. Лицо его было скрыто под широкополой шляпой. Единственное, что можно было заметить – он был значительно моложе, чем этот самый мистер Уайлдер.

Андро ничего не ответил. Гедда и девочка сидели рядом и слушали. В их глазах отражалось пламя костра. Конечно, они слишком робели, чтобы что-то сказать.

– Я хочу, чтобы все старатели в Кубер-Педи знали, что мы покупаем опалы и платим хорошие деньги, – сказал Корнелиус Уайлдер.

Андро презрительно фыркнул, не проявив ни малейшего интереса к обоим незнакомцам.

– Заходите к нам и сравните ту цену, которую мы предлагаем за опалы, с другими предложениями. Мы живем на углу Хатчинсон-стрит и Почтовой дороги.

Снова Андро фыркнул и продолжал ужин, неторопливо макая лепешку в мясной сок. На его тарелке лежал огромный кусок мяса.

Джонатану было неприятно, что Андро так обращался с посетителями. Отложив в сторону письмо, он смотрел, как они шли к его костру.

– Добрый вечер, сэр, – поздоровался торговец. Бодрости в его тоне заметно поубавилось. Он явно уже не ожидал, что кто-то отзовется на его приветствие.

– Добрый вечер, – с энтузиазмом ответил Джонатан.

Мистер Уайлдер был приятно удивлен. Его обрадовало, что старатель не только обладал хорошими манерами и был приветлив, но к тому же был англичанином.

– Я Корнелиус Уайлдер, сэр, – представился он.

– Новый скупщик опалов, – с улыбкой добавил Джонатан.

– Тут либо слухи быстро разносятся, либо вы слышали мой разговор с вашим соседом, – сказал Корнелиус.

– Тут тихо, и поэтому слышишь нередко больше, чем хотелось бы. – Джонатан понизил голос. – Не обращайте внимания на моего соседа Андро. Увы, он не отличается гостеприимством.

– Я уже это заметил. – Корнелиус украдкой покосился на хорвата.

– Но он хотя бы не прогнал вас, – сказал Джонатан. – Он и на это способен. Как-то раз я попросил у него инструмент. Он повел себя так, как будто я попросил одолжить на время его жену. Так заорал на меня, что я чуть не рухнул в свой костер. Больше я таких ошибок не делаю.

– Значит, нам повезло, – усмехнулся Корнелиус и взглянул на своего спутника, который не мог скрыть, что для него все это забавное приключение.

– Я Джонатан Максвелл, тоже из Лондона, – представился Джонатан. – Я ведь не ошибаюсь? Как приятно услышать родной акцент. К сожалению, я слишком грязный, чтобы подать вам руку.

Корнелиус все равно протянул ему руку.

– Чуточку честно заработанной грязи мне не повредит, мистер Максвелл. Я рад знакомству. Пожалуйста, приходите к нам, когда захотите продать опалы. – Он заметил, что молодой старатель вздрогнул в момент рукопожатия, и слишком поздно сообразил, что у него болят мозоли на руке.

– Я бы охотно это сделал, но вы уж лучше не тратьте на меня время, – вздохнул Джонатан.

Корнелиус озадаченно нахмурился.

– У вас контракт с другим скупщиком опалов?

– Если бы так! Честно признаться, я не нашел пока еще ни одного камня, – сообщил Джонатан. – Думаю, что и не найду никогда. Вероятно, у меня нет нужного инструмента.

– Неужели вам тут никто из опытных старателей не мог дать совет? – озадаченно спросил Корнелиус.

– Нет. Впрочем, с такими людьми я еще и не разговаривал. Но здесь, на участке, не каждый скажет даже, сколько времени.

Корнелиус уже это понял. Они с Эрин целый день и вечер обращались к здешним мужчинам, но с ними почти никто не захотел разговаривать.

– Если хотите, я поспрашиваю об этом для вас, – предложил он.

– Спасибо, я буду вам весьма признателен, – ответил Джонатан. – Если я могу быть вам чем-то полезен, вы просто скажите. – При неровном огне костра он заметил, что молодой ассистент избегал его взгляда и прятался за спину своего патрона. И все время молчал.

– Что ж, у меня будет к вам просьба, – сказал Корнелиус. – Мне хочется, чтобы мой ассистент спустился в шахту и посмотрел, как добывают опалы и как вообще выглядит опаловая жила. Я был бы вам признателен, если бы вы нашли для этого пару минут. – До сих пор Корнелиус не встречал никого, с кем он был бы готов отпустить Эрин в шахте, но Джонатан вызывал у него доверие.

– Я охотно это сделаю, – с готовностью отозвался Джонатан. – Вот только не уверен, смогу ли я дать квалифицированные объяснения, ведь я и сам не все знаю. Что до опаловой жилы… Сомневаюсь, смогу ли я вообще ее разглядеть.

– Понятно, – сказал Корнелиус. – Тогда мы продолжим наши попытки. Желаю удачи, мистер Максвелл.

– Меня зовут Джонатан. Еще раз спасибо. Приятно было встретить здесь лондонцев.

– Мне тоже, – сказал Корнелиус. – Всего хорошего.

– Всего хорошего. – Джонатан хотел бы добавить, как приятно вообще разговаривать с кем-то, но новые знакомые не должны думать, что он жалуется. – Ходите тут осторожнее, глядите под ноги, – предупредил он напоследок. – А то провалитесь в шахту.

– Мистер Максвелл, вероятно, очень одинок, – сказала Эрин, когда они отошли на достаточное расстояние.

– Мне тоже так показалось, – согласился Корнелиус. – Думаю, что другие старатели не слишком дружелюбны к нему. Вот они тут какие. – Корнелиус остановился. – Вероятно, нам надо пригласить его поужинать, когда мы устроимся в квартире, – предложил он.

– Хорошая идея, дядя Корнелиус, – сказала Эрин. – Наверно у него мало денег, иначе он что-то варил бы себе, как остальные.

Внезапно Корнелиусу стало жалко молодого англичанина.

– Мы немного позаботимся о нем, – сказал он.

Джонатан спал несколько часов и проснулся оттого, что кто-то ударил его по сапогу. Он испуганно приподнялся на локте.

– Что такое? – воскликнул он и хотел открыть глаза, но веки отяжелели от усталости и не хотели подниматься. Вероятно, мне это приснилось, подумал он, но тут же ощутил новый удар, на этот раз более сильный. Он застонал, открыл-таки глаза и заморгал. Над ним стояла могучая, темная тень. – Что случилось? – испуганно спросил он. – Если вы хотите меня ограбить… честное слово, у меня есть только грязная рубашка на теле, больше ничего.

– У меня заболела жена. Мне надо везти ее к доктору, – прошипел Андро.

Мгновенно с Джонатана слетел сон. Его сосед держал на своих сильных руках Гедду, словно куклу. Кажется, она была без сознания.

– Присмотри за Марли, ладно? Только не буди ее. – Это был скорее приказ, чем просьба.

– Я позабочусь о ней, – пообещал Джонатан. – Что с Геддой?

– Смотри, чтоб с Марли ничего не случилось, – сказал Андро, не отвечая на его вопрос.

– Да… да, конечно, – пробормотал Джонатан. Ему было ясно, что последняя фраза прозвучала как угроза.

– И ничего не укради. Я сразу замечу, – добавил Андро.

– Никогда в жизни я ничего не крал, – обиженно возразил Джонатан.

Хорват скрылся в темноте.

Джонатан направился к палатке Андро и посмотрел на Марли. Девочка спала спокойно и крепко. Он сел к костру и подложил дров, чтобы не мерзнуть. Над огнем висел котел с крепким чаем. Джонатан сходил за своей кружкой, налил себе чая, и лишь когда выпил полкружки, внезапно подумал, что Андро сочтет это за кражу. Поскорее вылил остаток чая и отнес кружку к себе. Часом позже хорватский богатырь вернулся с Геддой на руках. Она пришла в сознание и стонала.

Джонатан вскочил на ноги, когда Андро отнес Гедду в палатку.

– С вашей женой все в порядке? – озабоченно спросил Джонатан.

Андро прикрыл жену одеялом.

– Ты можешь теперь уйти, – нетерпеливо сказал он Джонатану.

– Марли не просыпалась, – пробормотал Джонатан.

Андро ничего не ответил, но Джонатан понял, что хорват слишком волнуется за жену, поэтому вернулся к себе и залез под одеяло. Но долго не мог заснуть.

На следующее утро Андро, как обычно, взялся за работу, но в шахту спускаться не стал, и Джонатан не мог посмотреть, как дела у Гедды. Пару раз он красноречиво смотрел на лагерь соседа, но Андро не проявил готовности к общению, и Джонатан предпочел не лезть в чужие дела.

Позже, поднявшись из шахты, он увидел, что Андро понуро сидел у костра. Рядом с ним плакала Марли. Джонатан встревожился и подошел к ним.

– С вашей женой… все в порядке? – спросил он и уже ожидал услыхать сердитый ответ, даже приготовился в случае чего убежать.

Не глядя на него, Андро покачал головой.

– Ей стало… хуже? – нерешительно уточнил Джонатан.

– Она умерла, – пробормотал Андро.

Джонатан охнул и посмотрел на палатку. Там было пусто.

– Где… она?

– Могильщик только что ее забрал, – прошептал Андро дрожащими губами.

Казалось, ему было неприятно показывать свое горе; наверняка он считал, что это ослабляет его позиции.

– Что… ну… что с ней случилось?

– Внутри нее что-то лопнуло, – ответил Андро; вероятно, он и сам не все понимал. Но тут же на его лицо вернулось суровое выражение.

Джонатан решил больше не задавать ему вопросов.

– Мне действительно очень жаль, – взволнованно сказал он. Как же ему выразить сочувствие Андро и маленькой Марли, которая горько рыдала? Эх, почему Андро не обнимет и не утешит свою дочку? – Если вам что-либо понадобится… Я помогу вам всем, чем сумею.

Внезапно Андро поднял голову и бросил на него свирепый взгляд. Джонатан испугался, что переступил какую-то незримую черту.

– С чего это ты хочешь мне помочь? – подозрительно прищурился Андро.

– Потому что вы только что потеряли жену, – ответил он. Просто и ясно.

Великан, казалось, старательно обдумывал ответ Джонатана. Возможно, даже готов был что-то сказать, но потом передумал. Воцарилось смущенное молчание.

– Теперь уйди. – Андро махнул рукой.

Джонатан повернулся и пошел к своей палатке, но по пути еще раз оглянулся. Он хотел повторить, что готов ему помочь. У Андро вздрагивали плечи, словно он пытался сдержать судорожные рыдания. Джонатан решил оставить его в покое в такой интимный момент. Сейчас вдовцу нужен прежде всего покой. А свою помощь он еще раз предложит в ближайшие дни.

 

11

Несколько дней Джонатан наблюдал за Андро и все сильнее беспокоился. Хорват много пил, больше прежнего. Джонатан тоже терял близких: много лет назад умерла его младшая сестренка, и это было для всех ужасной трагедией, а недавно он похоронил деда с бабкой. Его родители и остальные родственники тихо лили слезы, переживая горе, поэтому он никогда еще не видел таких драматических коллизий. Когда Андро стал произносить свирепые монологи, Джонатан испугался, что хорват потерял рассудок или переживает нервный срыв.

Накануне вечером пьяный Андро упал и расшиб голову, но даже не замечал лившуюся на лицо кровь. Джонатан хотел было ему помочь, но Андро агрессивно встречал всех, кто приближался к нему, и швырял в них все, что попадалось ему под руку.

Но больше всего Джонатан волновался за Марли. Андро игнорировал малышку, а ей отцовское пьяное буйство прибавляло еще больше горя. Ведь теперь, оставшись без матери, она еще сильнее нуждалась в отцовской заботе. Почти все время она сидела в палатке и лила слезы по умершей матери. Джонатан понимал, что Андро не знает, как справиться со своим горем. Понятное дело, что он испытывал боль и ярость на судьбу, забравшую у него Гедду. Но его непредсказуемое поведение вело к тому, что Марли не только страшилась своего сиротства, жизни без матери, но и боялась за отца. Наблюдать всю эту драму было очень тяжело.

Джонатан так волновался за хорвата и его дочку, что даже не стал спускаться в шахту. Он сидел возле своей палатки и глядел на Андро, полный решимости вмешаться, если Марли окажется в опасности.

На пятый день после смерти Гедды Андро попытался самостоятельно поджарить мясо. Но он был настолько пьян, что споткнулся и упал. Джонатан увидел, как опрокинулась сковорода, и мясо испачкалось в золе. Андро кое-как встал и попытался собрать куски мяса. Непрестанно ругаясь, он накалывал кусок за куском на нож, очищал их от золы и бросал на сковороду. Потом, обессилев, лег на землю и моментально уснул. Вскоре мясо начало подгорать.

Джонатан понял, что пора ему вмешаться. Он вскочил, подошел к палатке Андро и снял сковородку с огня. Мясо почти обуглилось, но больше не было ничего, что он мог дать голодному ребенку. Джонатан попытался спасти остатки мяса – полил его кипятком, срезал горелую корку. Потом оттащил храпевшего Андро подальше от огня, что оказалось нелегким делом – отец Марли весил вдвое больше, чем другие старатели. Хорват сердито бормотал что-то, но тут же опять заснул.

Джонатан заглянул в палатку.

– Марли, – ласково позвал он. – Марли, иди сюда. Тебе надо покушать.

Девочка неподвижно сидела на своем матрасе, поджав ноги. В руке она держала маленького бурого медведя, которого ей сшила мать. По ее щекам текли слезы. Джонатан пошел к себе и отрезал два ломтя хлеба, который купил утром. Вернувшись к Андро, он положил кусок мяса на хлеб и сел у входа в палатку.

– Гляди, Марли, я сделал для тебя сэндвич. Ведь ты наверняка голодна. Я знаю, что не хочется есть, когда у тебя горе, но чуточку поесть все-таки надо.

Марли утерла слезы и посмотрела на Джонатана своими огромными глазами.

– Все будет хорошо, – пообещал он девочке.

Она нерешительно протянула руку к сэндвичу. Но тут же опустила голову, и по ее щекам, покрытым нежным пушком, опять потекли слезы. У Джонатана разрывалось сердце при виде ее страданий.

– Моя мамочка больше никогда не вернется, да? – всхлипнув, спросила Марли.

– Нет, – ответил Джонатан. – Но она глядит на тебя с неба, – сказав это, он почувствовал себя обманщиком. Ведь кто знает, что ждет человека после смерти?

Марли склонила набок голову и посмотрела на него.

– С неба? Как это? – с любопытством спросила она.

Только теперь Джонатан сообразил, что в культуре аборигенов нет понятия небес, так что, возможно, он сделал ошибку. Неизвестно, верил в бога Андро или нет, но дочери он ничего не рассказывал о небесах. Как же утешить девочку? Джонатану было семь лет, примерно так же, как сейчас Марли, когда умерла от менингита его младшая сестренка. Мать рассказала ему тогда, что Джулия попала на небо к ангелам, и это его успокоило. Вот если бы он мог таким же образом успокоить девочку. Но как объяснить ребенку, что такое небеса?

– Когда мы умираем, наше тело хоронят в земле, но наша душа летит на небо, высоко-высоко. Это чудесное и красивое место, намного красивее, чем можно себе представить. И все там счастливы. У меня живет на небе моя маленькая сестренка. Она умерла много лет назад, но я до сих пор скучаю без нее. Но когда-нибудь я тоже умру, и тогда мы с ней снова будем вместе.

Марли закрыла глаза.

– Я тоже когда-нибудь снова буду вместе с мамочкой?

– Да, наверняка.

Джонатан увидел, что девочка немного успокоилась. Ее утешила мысль о том, что она увидит свою мать на небе.

– А на небе бывает дождик? Мамочка любит дождик.

Ее детская наивность вызвала у Джонатана улыбку.

– Мне кажется, что на небе всегда хорошая погода. Не знаю, бывает ли там дождь, но если бывает, то очень ласковый. Там никогда не бывает слишком жарко или слишком холодно.

– А мамочка не будет искать на небе еду?

– Нет, душам не нужна еда. А еще там никто не болеет и не страдает. Вот ты не можешь больше видеть твою мамочку, но она всегда находится рядом с тобой. Она теперь для тебя как ангел.

– Значит, она никуда не ушла? – спросила Марли, широко раскрыв глаза.

– Нет, не ушла. Она смотрит на тебя, любит тебя, как любила всегда.

– Может, ты скажешь моему папе, что мамочка и сейчас с нами? – попросила Марли и взглянула на отца, который лежал на земле, свернувшись в жалкий, хоть и огромный, комок. – Тогда он, может, не будет так сердиться.

– Пожалуй, мне и в самом деле надо это сделать, – ответил Джонатан, переполненный печалью. – У тебя были очень тяжелые дни, верно? Но все опять наладится. Твой папа очень огорчен и не знает, что ему теперь делать. Но скоро он поймет, как ему жить дальше. Честное слово.

Марли посмотрела на сэндвич и откусила большой кусок. Кажется, ей было вкусно.

– Выпей водички, Марли. На, держи, – сказал Джонатан и протянул ей кружку. – Тебе нужно еще что-нибудь?

Девочка покачала головой.

– Ну, если что-то понадобится, крикни. Я тут рядом и буду помогать вам, чем смогу. Договорились? – Пусть Марли знает, что она не одинока, что есть кто-то, кому она может доверять. Больше Джонатану и не нужно.

Она снова кивнула.

– Когда твой отец выспится, ему станет лучше. Не беспокойся за него. – Костер уже догорал, холод скоро разбудит Андро.

Марли дожевала последний кусочек сэндвича, залезла под одеяло и закрыла глаза. Джонатан видел, как она устала, и надеялся, что она проспит всю ночь.

С легким сердцем он тоже пошел спать. Вскоре до его слуха донеслись горловые звуки. Андро рвало. Джонатан понадеялся, что это станет уроком для хорвата, и он будет меньше пить – хотя бы ради своей дочки.

На следующее утро, совсем рано, Джонатана разбудил толчок в бок. Он открыл глаза и увидел перед собой лицо хорвата.

– Пошли со мной! – прорычал богатырь.

Джонатан вскочил и поплелся за ним. Ответить отказом он не решился. Теперь ему придется объяснять, что он делал накануне вечером.

– Садись, – рявкнул Андро и ногой подвинул к Джонатану табурет.

Тот сел у огня, и Андро протянул ему кружку кофе. Аромат был умопомрачительный. После отъезда из Англии Джонатан еще ни разу не пил кофе. Но напряжение у него не прошло – кто знает, что задумал этот непредсказуемый человек?

Тут он обратил внимание, что Андро навел порядок в палатке и возле нее. Тем временем хорват поставил сковородку на огонь и разбил в нее три яйца. Отрезал пару ломтей хлеба. Джонатан видел все это и не знал, что будет дальше. В этот момент из палатки выбралась Марли. Девчушка выглядела лучше, чем накануне, и немного приободрилась, хотя в ее больших глазах все еще светилась грусть.

Андро сел к костру напротив Джонатана, не глядя ему в глаза, и перевернул яичницу. Наконец, он заговорил.

– Вот то, что ты сделал вчера вечером для моей дочки… я умею это ценить, – неловко проговорил он. – Я был слишком пьян и не мог пошевелиться, но слышал все твои слова.

Значит, Андро знал, что сосед приходил к его палатке? У Джонатана тревожно забилось сердце. Что теперь будет? Может, пора бежать?

– В эту ночь Марли в первый раз спала без слез, – добавил Андро и любовно поглядел на дочь.

Джонатан даже растерялся. В день, когда умерла Гедда, он увидел уязвимость сурового хорвата, а теперь обнаружил, что он даже способен на нежные чувства. До его сознания постепенно доходило, что Андро, пожалуй, не такой страшный, как ему казалось, что у него есть человеческие слабости.

– Я охотно буду вам помогать, – нерешительно сказал он. – Я серьезно говорил, что всегда помогу, если вам что-то потребуется.

Андро пристально смотрел на него. Казалось, его озадачила мысль о том, что ему кто-то предлагает свою помощь.

– Я много лет добываю опалы, – заявил он. – Тут не принято помогать друг другу, а если кто-то и помогает, то, значит, ему это выгодно. Когда-то у меня был партнер, мой земляк, которому я доверял. Мы договорились честно делить камни, но потом выяснилось, что он вор. – Андро сказал это с горечью.

Вот почему Андро такой осторожный и никому не доверяет.

– Это тот парень, который иногда приходит сюда и скандалит? – спросил Джонатан.

– Он самый, – сердито ответил Андро. – Боян Ратко. Так что ты хочешь от меня?

– Что я хочу? – Джонатан озадаченно покачал головой. – Ничего.

– И денег не хочешь?

– Разумеется, нет, – возмутился Джонатан.

– Я всегда был грубым с тобой, так с какой стати ты будешь что-то для меня делать, да еще бесплатно?

– Когда я вижу, как кто-то страдает и нуждается в помощи, я стараюсь помочь. Я сделаю это для любого и не возьму за это денег.

– Таких, как ты, я еще не встречал, – сказал Андро. Казалось, он все еще был уверен, что Джонатану что-то от него нужно. – Скажи честно, ты хочешь, чтобы я помог тебе в твоей шахте? – спросил он с такой яростью, что Марли вздрогнула.

– Нет, – спокойно ответил Джонатан, надеясь, что его ровный тон успокоит и хорвата. – Вернее, мне нужен совет, потому что я не знаю, правильно ли я ищу камни. Еще я не уверен, правильный ли у меня инструмент. Но мне никто не хочет это объяснять, так что мне придется выяснять это самостоятельно.

Андро немного помолчал.

– Что ж, советы я могу тебе дать, – осторожно заявил он.

– Я был бы очень признателен за них, – обрадовался Джонатан. – Но даже и без этого я буду вам помогать, чем смогу.

Внезапно Андро что-то понял.

– Так ты из тех, кто делает добрые дела и ходит в церковь. Ты христианин! – воскликнул он.

– Ну да, – ответил Джонатан. – Меня воспитывали в католической вере, хотя я уже целую вечность не был в церкви.

Тут уж Андро окончательно запутался.

– Я слышал, как ты рассказывал моей дочке про небеса.

– Ничего, что я сказал ей о том, что ее мама на небе? Я подумал, что это хоть немного ее утешит. Я не морочил ей голову проповедями.

– По-моему, это ей помогло.

Андро поглядел на Джонатана своими темными глазами. Бесчисленные морщинки вокруг глаз свидетельствовали о тяжелой жизни. Он работал под открытым небом, при любой погоде. Густые темные волосы, нуждавшиеся в срочной стрижке, придавали ему дикий, необузданный вид. Джонатан понимал, почему все остальные старатели боялись Андро и Бояна Ратко. Но вот теперь он узнал и другие стороны хорвата.

Андро положил на хлеб яичницу и протянул Джонатану.

– Держи! – сказал он. – Поешь. Ты наверняка голоден.

Марли робко села рядом с Джонатаном. Андро дал и ей хлеб с яйцом, потом сделал сэндвич и себе. Дочка боялась его, так боялась, что села рядом с чужим человеком. Это заставило его задуматься. Надо было что-то менять.

– Спасибо, – с искренней признательностью поблагодарил его Джонатан. – Я не ел яиц уже несколько недель.

Марли вопросительно посмотрела на него своими большими глазами и, увидев, что Джонатан с аппетитом поедал угощение, последовала его примеру.

Андро молча жевал. Его задело, что дочка взглянула не на него и что она ела сэндвич только потому, что его ел Джонатан.

– Ты нравишься моей дочке, – буркнул он.

Джонатан опасливо покосился на хорвата. Может, он сердится на него за это?

– Она милая девчушка, – проговорил он с набитым ртом. Еще никогда яйцо с хлебом не казались ему такими вкусными.

– Нехорошо, что маленькая девочка будет расти без матери, – заявил Андро. – Отец никогда не заменит ей мать.

Джонатан подыскивал подходящие слова. Сам он думал точно так же – Андро не сумеет вырастить ее в одиночку.

– Это очень грустно, – согласился он. – Судьба поступила немилосердно с вашей семьей. Конечно, вам придется приложить много сил и преодолеть много проблем. Опаловый участок – опасное место для маленькой девочки, которая будет весь день одна.

Действительно, там были сотни заброшенных шахт и траншей, очень глубоких. Если Марли случайно упадет в такую шахту, ее никогда не найдут. Так погибло уже много народу.

– Это точно, – согласился Андро. Забота о дочке не давала ему покоя после смерти Гедды. Он совершенно не знал, как ему поступить.

– Разве ей не надо учиться? Я видел, что в городе есть школа, – сказал Джонатан. Он слышал, что там совсем мало учащихся, но это скорее преимущество, чем недостаток.

– Ее учила жена, она хотела научить ее всему, что ей нужно знать, – объяснил Андро. – Про школу я ничего не знаю. И я не доверяю вещам, о которых ничего не знаю.

Джонатан понимал, что сейчас не время расхваливать достоинства школы. Но ему пришла в голову удачная мысль.

– У меня есть одно предложение, – сказал он.

– Ну? Какое? – ворчливо спросил Андро.

– Я могу пару часов в день присматривать за Марли, пока вы работаете в шахте.

Андро удивленно сверкнул глазами и сразу отказался.

– Но ведь она не может оставаться одна, а вам надо работать, – пояснил Джонатан. Почему Андро так упрямится?

– Это моя проблема, и я как-нибудь справлюсь с ней, – заявил Андро.

– У вас есть родственники в Австралии? Есть кто-нибудь, кто мог бы позаботиться о Марли.

– Нет у меня тут никого. И я никак не могу отправить ее в Хорватию, к родным, которых она не знает. Я и сам не виделся с ними уже много лет.

– Тогда у вас нет выхода. Конечно, вы плохо меня знаете, но я действительно охотно вам помогу. Давайте попробуем и поглядим, получится ли.

Андро прищурился.

– Как же твоя шахта?

– Если вы будете работать до полудня, то я во вторую половину дня.

Андро медлил с ответом. Предложение было очень великодушным. Наверняка за ним крылась какая-то корысть.

– Если хотите, мы можем начать прямо с сегодняшнего дня, – предложил Джонатан.

– Прямо сегодня?

– Марли погуляет со мной, а вы пойдете в шахту.

– Ты понимаешь, что я прикончу тебя, если с моей дочкой что-нибудь случится? – Андро чувствовал, что Джонатану можно доверять, но все равно – пускай англичанин знает, что ему грозит в случае чего.

Джонатан побледнел, но не сдавался.

– Ясное дело. Но я даю вам слово, что буду хорошо за ней присматривать.

Андро снова задумался.

Джонатан догадывался, что отец думал о том, как отнесется его дочка к обществу чужого человека. До сих пор она общалась лишь с родителями. Он обратился к девчушке.

– Ты не против, Марли, побыть со мной? Поможешь мне собрать хворост для костра. Ты согласна?

Девочка радостно закивала, даже улыбнулась – впервые за эти дни.

У Андро гора с плеч упала. Ему очень хотелось, чтобы его жизнь вернулась в нормальное русло. Он всю жизнь добывал самоцветы, в Хорватии работал на кварцевых рудниках, и теперь уже с горечью думал, что ему придется из-за Марли поставить крест на добыче опалов. Ничего другого он не умел, да и годы были уже не те. Поэтому он решил принять предложение Джонатана.

– Ладно, – заявил он. – Я дам тебе пару подсказок, как искать камни. А ты присматривай за моей дочкой. Если с ней что-нибудь случится, ты труп.

– Я сознаю всю ответственность и даю вам слово, что со мной она будет в безопасности, – пообещал Джонатан.

В течение следующих дней их жизнь шла так, как они договорились. Андро даже приглашал Джонатана завтракать, прежде чем спуститься в шахту. Вообще-то, завтрак не входил в условия их договора, но в обществе англичанина он меньше ощущал свое одиночество. Да и теперь у него стало спокойнее на душе. Когда новичок работал в шахте, Андро даже спускался к нему пару раз и наблюдал за его действиями, а вечером давал тот или иной совет. Неожиданно для англичанина ссудил его инструментом.

Джонатан убедился, что Марли умный ребенок, она с жадностью воспринимала все новое. Он начал рисовать палочкой алфавит на песке, и вскоре девчушка уже знала все буквы. Потом он стал писать короткие слова и рисовал соответствующие картинки. Марли весело смеялась над рисунками, учеба доставляла ей огромное удовольствие.

Как-то к вечеру Джонатан наткнулся в шахте на необычный камень. Он стремительно вскарабкался на поверхность и побежал к Андро.

– Глядите, глядите! – взволнованно воскликнул он. – Кажется, я нашел опал.

Хорват взглянул на его находку опытным взглядом.

– Нет, это не опал, – насмешливо сказал он. – Обычный камень.

Джонатан был ужасно разочарован.

– Обычный камень? – Он услышал смех других старателей и окончательно упал духом. – Но ведь он так похож на опал. Ведь вы мне говорили, что надо искать округлые камни со стекловидной поверхностью. Глядите, как переливаются цвета. Я был уверен, что нашел что-то стоящее, – огорченно добавил он.

– Ерунда. Ты никогда не найдешь ничего хорошего. Твоя шахта пустая, а ты даже не знаешь, что надо делать, – громко заявил Андро.

Джонатан озадаченно глядел на хорвата. Ведь до сих пор он всегда подбадривал его. Почему же сейчас он насмехался, разрывая его сердце?

– Я вам не верю, – сердито заявил он.

– Тсс, – прошипел хорват и огляделся по сторонам. – Ты нашел хороший камень, но об этом никто не должен знать. Первое правило старателя – никому не рассказывай, что ты нашел. Тут повсюду чуткие уши и острые глаза. К счастью, ты тут считаешься самым плохим старателем на сотни миль. Так что они охотно поверят, что ты нашел пустышку.

Джонатан не знал, радоваться или возмущаться. Он украдкой огляделся по сторонам – действительно, старатели уже не обращали на него внимания. В этот момент он понял, что тут речь шла не только о поиске опалов, но и о чем-то другом.

– Это настоящий опал, – вполголоса сообщил Андро, незаметно оценив взглядом самоцвет. – Хороший экземпляр.

– Правда? – Джонатан уж не верил, что этот день подарит ему что-то хорошее.

– Прикинься, что ты разочарован и злишься.

Андро скептически покачал головой при виде смехотворных стараний Джонатана изобразить разочарование. Он радовался, что молодому англичанину, так выручившему его и Марли, наконец-то повезло.

 

12

На следующее утро, как только Андро полез в шахту, Джонатан отправился с Марли в город. Свой опал он положил в карман. Поскольку он часто ходил с девочкой на прогулку, он надеялся, что другие старатели ничего не заподозрят и что никто не увидит, как он идет к Корнелиусу Уайлдеру, единственному скупщику самоцветов, которого он знал. Довольная Марли держала Джонатана за руку и шагала рядом. Она стала больше разговаривать, больше проявлять свою личность, и это его радовало. Часто она добавляла в их беседу слова из языка аборигенов. Тогда он хохотал и пытался выяснить, что она имела в виду.

Корнелиус Уайлдер очень обрадовался встрече. Андро рекомендовал ему другого скупщика, но Джонатан решил продать свой первый опал соотечественнику, лондонцу.

– Доброе утро, мистер Максвелл, – с широкой улыбкой сказал Корнелиус.

– Вы еще помните меня? – обрадовался Джонатан.

– Конечно. Вы единственный приветливый старатель во всем Кубер-Педи. Пожалуйста, заходите.

Все больше старателей приносили Корнелиусу свои камни, ведь он платил хорошую цену. У него даже появились два постоянных клиента, что было хорошим знаком. Но никто не относился к нему с таким доверием.

Джонатан и Марли вошли в подземное жилище, и Корнелиус закрыл за ними дверь.

– Ну, что у нас там есть? – спросил он и взглянул на девчушку.

В этот момент в холл вошла Эрин.

– Ты что-то сказал, дядя Корнелиус? – спросила она, но, увидев Джонатана, замерла на месте. – Ой, прошу прощения. Я не знала, что ты разговариваешь с клиентом.

Эрин была в брюках и рубашке, но в это утро помыла голову и пока еще не заколола их наверх, чтобы они высохли. Они падали на ее плечи, шелковистые и блестящие. Часто их мыть она не могла, так как в доме был лишь небольшой водяной бак, да и тот почти опустел. Корнелиус уже хлопотал, чтобы его снова наполнили. Она смущенно смотрела на Джонатана. Ее не беспокоило, что он увидел ее такой, ведь он англичанин и джентльмен, он не причинит ей зла. К тому же он был очень привлекательный.

– Ты узнаешь мистера Максвелла? – спросил Корнелиус, от которого не укрылось замешательство племянницы.

– О да, – ответила Эрин и оценивающим взглядом отметила его темные волосы и длинные ресницы, которым позавидовала бы любая красавица. К тому же у него была приятная, обезоруживающая улыбка. У нее учащенно забилось сердце. – Здравствуйте, мистер Максвелл.

– Вы помните моего ассистента, мистер Максвелл? – спросил Корнелиус. Он видел, что Джонатан засмущался, и сразу понял причину.

– Вашего… ассистента? – пробормотал Джонатан. – Того самого, который был с вами вечером, когда вы приезжали на участок?

– Совершенно верно, – подтвердил Корнелиус.

Джонатан не понимал, как он мог тогда не разглядеть, что это был за ассистент.

– Да, да, – ответил он. – Только нас тогда не представили друг другу.

– Эрин Форсайт, – сказала Эрин и протянула ему руку.

– Пожалуйста, зовите меня Джонатаном.

– Эрин – моя племянница, – сообщил Корнелиус.

– А-а, – сказал Джонатан.

Он уже спрашивал себя, как девушка могла быть его ассистентом. На миг он даже предположил, что они любовники. Корнелиус годился ей в отцы – или в дяди, как теперь выяснилось.

– Скажите нам, кто эта хорошенькая малышка, – спросил Корнелиус.

Эрин тоже с любопытством разглядывала девочку.

– Марли – дочка моего соседа, – ответил Джонатан.

– Вы хотите сказать, что она дочь того ужасного хорвата? – спросила Эрин, не раздумывая. Из всех грубых старателей, которых они видели на опаловом участке, Андро был самым неприятным.

Ее слова явно покоробили Джонатана.

– Да, – подтвердил он. – Андро недавно стал вдовцом, – добавил он, зная, что Марли не поймет значение этого слова.

– Ох! – Эрин вздрогнула. – Мне очень жаль. – Она опять взглянула на девчушку и вспомнила женщину-аборигенку, которую видела в тот вечер. Ей еще тогда стало жалко ее и девочку. – А почему вы пришли сюда с Марли?

– Тебя это не касается, Эрин, – вполголоса одернул ее дядя.

– Все в порядке, – сказал Джонатан. – Вопрос вполне справедливый.

– Моя мамочка сейчас на небе, – сообщила Марли к всеобщему удивлению.

Корнелиус и Эрин онемели от неожиданности. Даже Джонатан удивился, что она заговорила о матери.

– Правда, моя хорошая? – ласково спросил Корнелиус. – Тогда она смотрит оттуда на тебя и заботится о тебе.

– Джонатан тоже так говорит, – подтвердила Марли и посмотрела на него сияющими глазами.

Джонатан грустно улыбнулся и погладил девочку по голове.

– Мы с Андро заключили соглашение.

– Какое соглашение? – спросила Эрин, тронутая тем, как ласково старатель обращался с малышкой.

– По-моему, нам лучше не вмешиваться, – пробормотал Корнелиус. На его взгляд, Эрин проявляла слишком большое любопытство.

– Я охотно вам объясню, – поспешно сказал Джонатан. – Андро боится оставлять девочку одну, пока работает в шахте. Она еще слишком мала, а на опаловом участке много опасностей. Поэтому я присматриваю за ней в эти часы.

– Он платит вам за это? – не унималась Эрин.

– Послушай, это действительно слишком личный вопрос. – Корнелиус был потрясен бесцеремонностью племянницы.

– Извини, дядя Корнелиус, но это соглашение кажется мне односторонним.

– Мне не нужны деньги за то, что я забочусь о Марли, – возразил ей Джонатан.

– Тогда он злоупотребляет вашей добротой.

Корнелиус сокрушенно покачал головой, но был согласен с Эрин.

– Моя племянница права, Джонатан. Вы не получаете никакой пользы от этого соглашения.

– Раз вы заботитесь о его ребенке, у вас не остается времени на работу в собственной шахте, – добавила Эрин. – Неужели нет родственников, которые позаботились бы о девочке?

– Нет. В полдень Андро заканчивает работу, и тогда я спускаюсь в шахту. Так что Марли никогда не остается одна. – Он опять взглянул на девочку и нежно улыбнулся. Она боязливо прижалась к нему. – Марли для меня приятная компания, – добавил он. – Ведь я ни с кем не общался с самого приезда в Кубер-Педи.

Девочка одарила его счастливой улыбкой.

Эрин была поражена великодушием и заботливостью Джонатана. Но ее все-таки беспокоило, что Андро считал его за простака.

– Может, я ошибаюсь, но мне кажется, что Марли пора ходить в школу. Почему она не учится?

– Я тоже задавал себе этот вопрос. Вероятно, ее учила мать, – ответил Джонатан. – Марли очень любознательная. Мы с ней освоили весь алфавит. Теперь она учится писать.

Он не знал, чему учила девочку Гедда, и предполагал, что ее уроки имели отношение к культуре аборигенов. Наверняка она прививала ей навыки, которые понадобятся ей в будущем, когда она будет заботиться о себе сама.

– Очень благородно с вашей стороны, что вы помогаете осиротевшей семье, – заявил Корнелиус. – Надеюсь, это не слишком отвлекает вас от работы в шахте.

– Много недель я работал каждый божий день и не находил ни одного опала. Я просто не знал толком, что там делать. Кажется, я уже рассказывал вам в лагере об этом. Но теперь Андро помогает мне советами и даже дал мне свой инструмент. И вот мне повезло. – Джонатан проговорил это с гордостью.

– Ах, тогда это действительно хорошая новость! – воскликнул Корнелиус. – Вы что-то нам принесли?

Джонатан достал из кармана опал и показал торговцу самоцветами.

– Светлый опал, типичный для этой местности. Очень красивый экземпляр, – сказал Корнелиус, рассматривая камень.

Потом он взвесил опал и назвал Джонатану цену. Он не знал, что молодой старатель готов был согласиться на что угодно, так как очень нуждался в деньгах, хотя Андро и сказал ему приемлемую сумму, ниже которой не стоит продавать камень. Теперь Джонатан обрадовался – предложенная цена его более чем устраивала.

– Договорились, – согласился он, и мужчины пожали друг другу руки.

Джонатан наклонился к Марли.

– Хочешь мороженого? – спросил он и добавил: – Я угощаю.

Лицо девочки озарилось радостью. Мороженое она ела только один раз в жизни.

Эрин посмотрела на дядю и недоверчиво покачала головой. Джонатан щедро дарил не только свое время, но и деньги. Ее поразило, что человек, у которого было так мало всего, еще и делился этим малым.

– Джонатан, мы с Эрин еще не были в здешнем ресторане, «Звезде Греции», а ведь интересно, как там готовят, – сказал Корнелиус. – Не желаете составить нам компанию сегодня вечером? Будьте нашим гостем.

– Мне нечего надеть в ресторан, чтобы выглядеть прилично, – смутился Джонатан. – Но я признателен вам за любезное приглашение. А сейчас мне пора возвращаться. Надеюсь, что мы скоро увидимся, и я смогу продать вам новые опалы. – Он открыл дверь и вышел с Марли на улицу.

– Мы тоже надеемся, – сказал вслед ему Корнелиус.

После ухода Джонатана он еще раз осмотрел купленный опал.

– Какой приятный парень, – сказал он. – Эх, надо было предложить ему помыться в нашей ванной. Еще я мог бы дать ему что-либо из моей одежды, чтобы он сходил с нами в ресторан. Думаю, нам было бы приятно поужинать в его обществе.

– И он хоть пару часов отдохнул бы от этого жуткого хорвата, – добавила Эрин.

Неужели племянница разочарована? Или он неправильно понял новую нотку, прозвучавшую в ее голосе?

– Опал великолепный, – сообщил он. – Вероятно, Джонатан наткнулся на хорошую жилу. Хорошо бы, ведь человек с таким большим, добрым сердцем заслуживает большого счастья.

Эрин кивнула.

– Все-таки я не могу понять, почему он присматривает за девочкой, чтобы ее неотесанный отец мог работать. Это выходит за все рамки великодушия.

– Такой он добрый, – ответил Корнелиус. – И к тому же очень привлекательный, не так ли? – Он не сомневался, что Эрин тоже так считала.

– Я… ну… на мой взгляд, у него довольно приятные черты лица, – ответила она с деланым безразличием, но ее порозовевшие щеки говорили сами за себя. И тут же рассердилась, заметив лукавые огоньки в глазах Корнелиуса. – Меня не интересуют мужчины, дядя. После всего, что я пережила в последнее время.

– Ну, разумеется, – согласился Корнелиус. Он предпочел умолчать о том, что не поверил в искренность ее протеста.

– Тут никогда не бывает свежих яиц!

Эрин услыхала знакомый голос. Он принадлежал Эйми – та стояла возле прилавка напротив Билли Брауна, хозяина лавки.

– Ах, Эйми, ты ведь знаешь, что завоз у нас только по четвергам, – оправдывался Билли. – Если тебе нужны свежие яйца, заведи у себя кур.

– Обязательно заведу, лишь бы не слышать твоих советов, – съязвила Эйми.

Эрин поскорее пригнулась и спряталась за полками, чтобы ее не увидела эта ужасная женщина.

– Ах, какая встреча!

Смутившись, Эрин выпрямилась. Джонатан! Надо же ей было встретить именно его в этой неприятной ситуации. Как и в прошлый раз, с ним была Марли.

– Здравствуйте, Эрин, – сказал он с доброй улыбкой.

– Здравствуйте, – вполголоса ответила она и потихоньку отошла за стеллаж.

Джонатан озадаченно посмотрел на нее.

– Что-то случилось? – спросил он, тоже понизив голос.

Она бросила быстрый взгляд в сторону спорщиков, которые перешли к яростным дебатам по поводу цены на корм для кур.

– Нет-нет, все в порядке. Просто я не хочу показываться на глаза той женщине, – тихо ответила она. Только теперь она заметила, что Джонатан был свежевыбрит и в чистой одежде, став от этого еще привлекательнее. – Мы ночевали в отеле «Опал», когда приехали в город. Эйми жена хозяина отеля, но я подозреваю, что на самом деле всем заправляет она. Судя по всему, что я видела, ни один человек в городе не рискует с ней связываться. В том числе и хозяин этой лавки.

– Я прихожу сюда через день и уже не раз видел их. Они постоянно ругаются, – сказал Джонатан.

– Правда?

– Да. По-моему, у них это шуточная перепалка.

Эрин подумала про себя, что орали они всерьез. Сейчас их крики еще усилились.

– Почему вы так решили?

– У них это как игра, не всерьез.

– Рада это слышать. А то я уж думала, что они вот-вот начнут кидаться яйцами.

Марли засмеялась.

– Привет, Марли. От испуга я даже забыла с тобой поздороваться, – сказала Эрин, улыбнувшись девчушке.

– Вы где жили в Лондоне, в каком районе? – вдруг спросил Джонатан. – Мне почему-то знакомо ваше лицо, вот только я не могу вспомнить, где я вас видел.

– Скорее всего, вы меня с кем-то путаете. Я никогда не хожу по Лондону в таком наряде, – возразила Эрин, показав на свою шляпу.

– Я понял, что вы так оделись лишь по приезде сюда, – сказал Джонатан. – В этом городе есть несколько зловещих типов, и лучше их не соблазнять.

Брови Эрин взметнулись вверх; Джонатан понял, что сказал что-то не то, и покраснел от смущения.

– Вы и в такой одежде очень и очень хорошенькая. Могу себе представить, как роскошно вы выглядите в платье. От вас наверняка глаз не оторвать.

Теперь покраснела Эрин. Она пробормотала «спасибо».

– Но вы все-таки откуда? Возможно, мы где-то с вами встречались и прежде. – Джонатан не представлял себе, что мог ее забыть, если бы однажды увидел, поэтому и хотел непременно услышать ответ на свой вопрос.

– Вы когда-нибудь покупали картины или скульптуры? Моей семье принадлежат две галереи. Я работала в той, что в Найтсбридже, – сказала Эрин.

– Нет, я никогда не покупал такие вещи, – улыбнулся Джонатан. – Я даже не смогу отличить картину Рембрандта от рисунка Марли.

Они с Эрин рассмеялись, потом снова спрятались за полками. Джонатан уже заметил, что в речи Эрин не слышалось кокни – характерного лондонского акцента. Поэтому он не удивился, что она из Найтсбриджа.

– А вы откуда? – спросила Эрин.

– Из Барнета. Точнее, я живу в Норт-Финчли. Но ведь мир искусства почти так же далек и от ассистента торговца драгоценными камнями. Вы давно работаете с дядей?

– Я всегда интересовалась самоцветами, но эта поездка у меня первая. По-моему, вы тоже совсем недавно стали старателем.

– Как вы догадались? – усмехнулся Джонатан. – Прежде я работал барменом. Сначала в разных ресторанах в Финчли, потом в лучших лондонских отелях.

– Ах так? – У Эрин вдруг тревожно забилось сердце. Она испугалась, что он мог видеть ее в «Лэнгеме». – В каких отелях?

– Какое-то время в «Савое», потом в «Кавендише» два года, а после этого год в «Лэнгеме». Возможно, поэтому мне знакомо ваше лицо – я мог когда-нибудь приготовить вам коктейль.

Эрин почувствовала, как ее щеки заливает краска.

– Вряд ли, – смущенно заметила она.

– Вы не пьете?

– Очень редко. Вы недавно ушли из «Лэнгема»?

– Нет, в последние месяцы я работал у моего приятеля в пекарне. График был адский, да и плата небольшая, но моя невеста была счастлива, потому что мы стали чаще видеться.

– Так вы… помолвлены? – К своему удивлению, Эрин обнаружила, что ей больно это слышать.

– Да. Я и приехал сюда ради заработка. Мы с Лайзой хотим, чтобы наша семейная жизнь с самого начала проходила в достатке. Но, как вы знаете, я до сих пор нашел только один опал. Все идет слишком медленно. Через год Лайза ждет меня дома. – Он не добавил, что она будет ждать его только один год – по ее собственным словам. – Сейчас я иду на почту – поглядеть, нет ли от нее письма.

– Тогда я не стану вас задерживать, – быстро проговорила Эрин. – Пока, Марли. Мы наверняка еще встретимся.

Вернувшись домой, Эрин рассказала дяде, что встретила в лавке Джонатана и Марли.

– А-а! – Корнелиус подмигнул ей.

Эрин игнорировала намек.

– Он рассказал мне, что у него в Лондоне осталась невеста Лайза. Он хочет заработать тут денег к свадьбе.

– Ну, в этом нет ничего удивительного. Джонатан приятный парень, и я не сомневаюсь, что в Англии он разбил не одно девичье сердечко.

– Еще он сказал, что работал барменом в отеле «Лэнгем» и что мое лицо кажется ему знакомым.

– Ты думаешь, что он тебя узнал?

– Я сомневаюсь, что мы когда-нибудь виделись в «Лэнгеме». В последние месяцы Джонатан работал в пекарне, как раз в то время, когда у нас с Энди закрутился бурный роман.

– В газетах часто появлялись твои фотки, – сказал Корнелиус.

Эрин нахмурилась.

– Да, и я там была чаще всего с Энди. Мне будет неприятно, если Джонатан узнает, что я была помолвлена с Энди Стэнфордом и что он меня обманул. Я никак не ожидала, что мое прошлое догонит меня и тут, в Австралии.

– Насколько мне известно, Джонатан живет тут чуточку дольше, чем мы, – напомнил Корнелиус.

– Лишь на неделю, – озадаченно возразила Эрин. – Впрочем, мне нечего бояться. Маловероятно, чтобы бармена интересовали светские сплетни в газетах.

– Да, ты права.

– Еще менее вероятно, чтобы я могла запомнить какого-то бармена, – добавила Эрин.

Корнелиус задумчиво посмотрел на племянницу.

– Пусть он простой бармен, но зато очень и очень порядочный человек. Не думаю, что он станет обманывать свою невесту.

Эрин ничего не ответила – она понимала, что ее дядя прав. Джонатан действительно был очень порядочным. У него был сильный характер, не то что у Энди Стэнфорда.

 

13

Пока Корнелиус ждал в холле клиентов, Эрин сортировала под его присмотром опалы, купленные за прошедшие дни. Заворачивала каждый экземпляр, нумеровала его и записывала в журнал данные: стоимость и вес опала, качество и свойства – игра цвета, прозрачность, рисунок и блеск бывают у опалов очень разными. Эрин проверяла каждый камень, обсуждала его с дядей. За эти дни узнала многое об этом самоцвете, которому приписывают особенные целительные свойства и который аборигены называют «камень тысячи огней». Вскоре она уже могла самостоятельно оценить новый опал, и дядя стал привлекать ее к их покупке. Он был поражен быстротой, с которой она училась.

Потом Эрин отложила опалы в сторону и стала писать письмо Брэдли. Ей не терпелось узнать домашние новости, и она знала, что Брэдли хотелось поскорее узнать и новости от нее. В письме она тщательно избегала вопросов об Энди, хоть и выразила надежду, что пресса оставила его в покое. При описании Кубер-Педи и их жилища она тщательно подбирала слова – еще не хватало, чтобы брат тревожился за нее.

Неожиданно в дверь постучали, и через секунду в дом ворвался мужчина.

– Вы купили «Австралийскую Олимпиаду» у этого вора Андро Дразана? Признавайтесь, – закричал он с порога.

При виде могучего незнакомца у Корнелиуса отвисла челюсть.

– «Австралийскую Олимпиаду»! Мне никто не предлагал такой камень, – заявил он и встал.

– Я не верю ни одному твоему слову, – заревел незнакомец, перегнулся через стол и погрозил Корнелиусу кулаком. – Говори правду, или я пришибу тебя на месте!

Эрин не верила своим ушам. Ее сердце бешено колотилось, она не знала, что делать. Она вскочила со стула, но ее колени дрожали так сильно, что она еле стояла на ногах.

– Я уже сказал, что мне никто не предлагал этот опал, – спокойно проговорил Корнелиус.

По его голосу Эрин поняла, что он смертельно испуган, но старается не терять самообладания. Незнакомец был высокого роста, могучего телосложения, краснолицый, темноволосый, с густой бородой. Но больше всего Эрин поразили его руки – таких мощных рук она еще не видела ни у кого. Казалось, такими руками незнакомец мог без труда разорвать дядю на кусочки. Ее он не заметил.

Эрин была в панике. Ни секунды не раздумывая, она прокралась на цыпочках к двери и выскользнула на улицу. Потом стремглав побежала по главной улице, не представляя, к кому ей обратиться, у кого просить помощи. Поэтому свернула в единственное знакомое ей место, в продуктовую лавку.

– Помогите, – в истерике закричала она, вбегая внутрь.

Билли Браун стоял за прилавком и взвешивал сахар. Он озабоченно взглянул на нее.

– Какой-то человек хочет убить моего дядю. Пожалуйста, спасите его, – взмолилась Эрин.

Торговец сразу узнал Эрин. Она много раз покупала у него продукты, одна или с Корнелиусом.

– Вам повезло, – сказал он, торопливо выходя из-за прилавка. – Сегодня в город приехал констебль Спендер. Вы найдете его на другой стороне улицы в маленьком доме возле ресторана. – Билли подошел к двери и показал ей домик, который Эрин до сих пор даже не замечала. – Он вам поможет.

Эрин бросилась туда, без стука ворвалась в маленькую конторку и с ужасом увидела, что там никого нет.

– Помогите! – закричала она. – Хоть кто-то мне поможет?

Из соседнего помещения выскочил молодой мужчина в мундире констебля. Он был чуть старше Эрин.

– Что случилось? – спросил он.

– Скорее пойдемте, – потребовала Эрин. – Какой-то человек хочет убить моего дядю.

– Кто вы? – спросил констебль.

– Какое это имеет значение? – завизжала Эрин. – Сумасшедший угрожает моему дяде.

Она повернулась и выбежала на улицу. Констебль Спендер мгновение подумал и бросился за ней. Он догнал Эрин возле двери дома и схватил ее за руку.

– Подождите тут, мисс.

– Вот уж нет. Я должна быть рядом с дядей.

– Сначала я погляжу, не грозит ли вам опасность.

Констебль осторожно шагнул за порог. Эрин заглянула ему через плечо и, не увидев в холле дядю, в панике протиснулась мимо полицейского.

– Дядя Корнелиус! – закричала она. В мыслях она уже видела его лежащим на полу в луже крови.

В этот момент из кухни вышел дядя. Констебль Спендер направил на него пистолет.

– Стоять на месте! – приказал он.

– Дядя Корнелиус, ты живой! – Эрин радостно бросилась в его объятия.

– Эрин! – воскликнул дядя. – Слава богу, с тобой все в порядке, – пробормотал он, крепко обнимая ее. – Я едва не умер от страха, когда не нашел тебя в доме. Я даже не заметил, когда ты убежала.

– Я привела констебля. Я боялась, что тот тип тебя убьет. – Она всхлипнула, из ее глаз полились слезы.

– Я тоже так думал, – признался Корнелиус. – Но еще больше боялся за тебя. – Он посмотрел через плечо племянницы на констебля – тот убрал оружие и достал из кармана блокнот.

– Сэр, я констебль Уилл Спендер. Могу я узнать ваше имя? – сказал он.

– Я Корнелиус Уайлдер. С моей племянницей Эрин Форсайт вы уже познакомились.

– Сэр, мисс Форсайт утверждает, что вам угрожали применением силы, – сказал констебль.

Эрин возмущенно повернулась к нему.

– Применением силы? Да тот тип грозил убить дядю.

– Успокойся, Эрин, – ласково сказал Корнелиус и обнял ее за плечи. – Констебль исполняет свой долг. – Он перевел взгляд на Уилла и пояснил: – Тот мужчина ворвался в дом, задавал мне вопросы и грозил меня убить.

– У него были мотивы? – спросил констебль.

– Мотивы?

– Да. Он хотел вас ограбить?

– Нет, не похоже. Он сказал абсолютно точно, что ему надо.

– И что же?

– Он хотел знать, купил ли я опал, известный под названием «Австралийская Олимпиада».

– Ага, – проговорил Уилл и, казалось, успокоился. Эрин и Корнелиус с удивлением смотрели, как он захлопнул блокнот и убрал его в карман. – Он такой могучий, с темными волосами и бородой?

– Да. Он вам знаком?

– Знаком. Под это описание подходит лишь один старатель, Боян Ратко. Он и старатель Андро Дразан были раньше партнерами. Всю историю я не знаю, но люди рассказывают, что Боян в одиночку нашел «Австралийскую Олимпиаду». О его находке стало известно во всем мире. Однажды опал исчез. Боян утверждает, что его украл Андро. Андро утверждает, что Боян с самого начала не хотел делиться выручкой от продажи камня, как у них было условлено. Теперь они злейшие враги.

– Точно, он упоминал Андро Дразана, – подтвердил Корнелиус, наморщив лоб. – И он вскоре убежал прочь.

– Установить правду тут не так-то легко, но этот огромный белый опал, самый дорогой из всех, какие находили в Кубер-Педи, так и пропал. Если кто-то в самом деле попытается продать его вам, немедленно сообщите мне.

– Разве вы не арестуете этого Бояна Ратко? Ведь он угрожал моему дяде, – спросила Эрин.

– К сожалению, нет закона, который бы запрещал угрозы. Вот если бы он выполнил свою угрозу – была бы другая история.

– Если бы выполнил угрозу… Значит, он выйдет сухим из воды, хотя напугал нас до смерти? – возмутилась Эрин.

– То же самое он проделывал с другими скупщиками опалов и наверняка еще объявится у вас. Мой совет: разговаривайте с ним спокойно и заверьте его, что вам никто не предлагал «Австралийскую Олимпиаду». Вы привыкнете к его выходкам. Он как собака, которая много лает, но не кусает – к счастью. Тут часто попадаются такие типы. Моя территория – сотни миль вокруг Кубер-Педи. На севере до поселка Марла, на юге до Андамуки, а между ними много поселков. И когда у нас появляются новые торговцы самоцветами, я знакомлюсь с ними. Поэтому знаю все истории.

– Ну, я никогда не привыкну к такому типу, как Боян Ратко, – заявила Эрин. – Думаю, что и мой дядя тоже.

– Весьма сожалею, мисс Форсайт. Разумеется, я помогу всем, что будет в моей компетенции.

– Но вы хотя бы можете с ним поговорить и пригрозить. Нельзя ведь мириться с таким пугающим, асоциальным поведением.

– Я это сделаю, но только не обещаю, что будет какой-то толк.

– Может, вы недостаточно строгий? Пригрозите, что посадите его за решетку. Тогда он одумается, – сердито заявила Эрин. Потом вытерла слезы. – По-моему, мне надо выпить крепкого чая.

– Выпейте с нами чая, констебль, – предложил Корнелиус.

– Мне нужно еще разобраться с кучей бумаг, – ответил он. – Впрочем, выпить чай с такой привлекательной девушкой… Не откажусь.

Когда Эрин и Джонатан встречались в городе, они немного болтали, и она всегда восхищалась тем, как он обращался с Марли. Как-то Эрин сказала ему, что не знает ни одного мужчины, который был бы таким же чутким к детям. В детстве она помнит своего отца строгим и авторитарным. Их отношения изменились и сделались прекрасными, лишь когда она выросла.

– Как идут ваши дела? – поинтересовался Джонатан как-то днем, когда они снова встретились.

– У нас с каждым днем все больше клиентов, – ответила она. – Дядя доволен. Но недавно у нас был неприятный инцидент с неким Бояном Ратко. Он пришел к нам и грозился убить дядю.

Джонатан был возмущен.

– Он хотел вас ограбить?

– Возможно, он сделал бы это, если бы у нас был опал, известный как «Австралийская Олимпиада». Он хотел знать, не продал ли тот опал моему дяде отец Марли. Этот человек очень агрессивный, просто страшный. Констебль сказал, что Ратко пугает так всех скупщиков, а уж он может напугать.

– Я видел не раз, как он ругался с Андро. Могу себе представить, какого страха вы натерпелись. В самом деле, неприятный тип. Я рад, что он в последнее время больше не приходит к нам в лагерь. Надеюсь, что так будет и впредь.

Больше всего его беспокоило, что появление Бояна Ратко напугает девочку.

Джонатану нравились прогулки с Марли. Они шли на пользу не только ей, так как она узнавала от него много нового, но и ему. Однажды они шли по высохшему руслу ручья, и девочка показала ему место, скрытое под большим камнем, откуда просачивалась вода. Сам Джонатан никогда бы не догадался об этом. Марли рассказала ему, что кенгуру находят среди песка и камней драгоценную жидкость, помогающую им выжить. Еще она знала, что птицы наблюдают с деревьев за кенгуру, потом слетают вниз и пьют вместе с ними.

Когда в тот день они возвращались в лагерь с дровами, она вдруг остановилась возле эвкалипта и прислушалась.

– Ты слышишь, Джонатан? – спросила она.

Но Джонатан слышал лишь стук старательской кирки в ближайшей к ним шахте. Больше ничего.

– Что такое, Марли? – спросил он.

– Да ты послушай, – настаивала она и прижала ухо к дереву.

Джонатан последовал ее примеру и, к своему удивлению, услыхал тихий писк.

– Что это? – прошептал он.

– Птенчики какаду, – засмеялась Марли. – Они сидят в дереве.

Джонатан запрокинул голову и увидел в кроне дерева взрослого попугая гала, как называют в Австралии розовых какаду. Он с беспокойством наблюдал за ними с ветки.

Марли улыбнулась Джонатану. Она не скрывала радости, когда выяснялось, что она знаете что-то, о чем он даже понятия не имел.

– Яйца гала очень вкусные, – сообщила она и потерла свой животик.

Джонатан сморщил гримасу.

– Неужели? – спросил он и покачал головой. – А я их терпеть не могу.

– Змеиные яйца тоже вкусные, – продолжала Марли. – Но в это время они не откладывают яиц.

Джонатан обрадовался, что девчушка внимательно смотрела на землю и не замечала отвращения, появившегося на его лице.

– Марли, змеи очень опасные, – сказал он, надеясь, что она никогда не станет забирать у змеи отложенные яйца.

– Для меня нет, – ответила она. – Мамочка научила меня, как надо обращаться со змеями.

Джонатан вздохнул. Когда речь шла об опасностях, подстерегавших человека в австралийском Аутбэке, Марли его не слушала. Они молча шли к лагерю, и, когда поравнялись с местом, где спал Джонатан, молодой женский голос вывел его из раздумий.

– Доброе утро.

Он озадаченно посмотрел на женщину. Она обратилась к нему, но тут же перевела взгляд на Марли. Джонатан сразу ее узнал. Это была одна из пяти проституток, живших возле опалового участка, девушка с печалью в глазах.

– Доброе утро, – ответил он, не понимая, почему она появилась возле их лагеря.

– Привет, – сказала женщина Марли и с улыбкой наклонилась к ней. – Как тебя зовут?

Джонатан заметил, что она, нагнувшись, старательно прикрыла колени, и ему стало любопытно.

– Марли, – тихо ответила девочка и крепко прижала к себе медвежонка.

– Какое красивое имя. А сколько тебе лет, Марли?

– Мне шесть лет? – спросила девчушка у Джонатана.

– Как сказал твой отец, тебе месяц назад исполнилось шесть лет, – ответил он и посмотрел на женщину. – По-моему, она рослая для своих лет. Правда, ее отец тоже крупный.

– Нет, для шестилетней у нее самый нормальный рост, – возразила женщина, все еще улыбаясь.

– А тебя как зовут? – спросила Марли. Ей очень понравилась красная помада на губах женщины и ее широкополая шляпа с красной лентой.

– Клементина.

– Ой, какое некрасивое имя, – заявила девочка, наморщив нос.

– Марли!

Смущенный Джонатан сделал замечание девочке, но, к его удивлению, Клементина рассмеялась. Но даже теперь Джонатану померещилась грусть в ее глазах.

– Я тоже считаю, что у меня некрасивое имя, – сказала она.

– Зато у тебя красивая лента на шляпе, – сказала Марли. – Я еще никогда не видела такой красоты.

– Правда? – Клементина сняла шляпу, и на ее плечи упали пышные каштановые волосы. Сняв со шляпы ленту, она повязала ее на шею медвежонку и завязала красивый бант. – Вот, – сказала она. – Красивый у тебя медвежонок?

Марли просияла. Ее губы растянулись в широкой улыбке.

– Да. Спасибо.

При виде ее радости у Джонатана потеплело на сердце.

– Как зовут твоего медвежонка? – поинтересовалась Клементина.

– Гула, – ответила девочка и опять прижала к себе игрушку.

– Гула? А-а, – сказала Клементина и взглянула на Джонатана. – Она очень любит медвежонка, да?

Медвежонок был одноглазый, с надорванным ухом. Швы явно подновлялись много раз.

– Она с ним не расстается, – ответил он. – Хотя он выглядит так, словно ему давно пора отправиться в медвежий рай.

Марли еще крепче обхватила медвежонка и смотрела на них большими глазами.

– Никуда он от тебя не убежит, – успокоил ее Джонатан. – Тем более теперь, с такой красивой лентой на шее. – Он перевел взгляд на Клементину. – С вашей стороны очень любезно, что вы подарили девочке красивую ленту. В последнее время на ее долю выпало много горестей, поэтому она так привязана к своей игрушке.

– Детям очень нужны такие мягкие игрушки, которые можно прижать к себе, – грустно сказала Клементина и ласково посмотрела на девочку. – Они дают им ощущение безопасности. Ведь дети мало что могут контролировать.

Джонатану захотелось спросить, как Клементина пришла к такому выводу, но молодая женщина отгородилась от мира незримой стеной и не подпускала к себе.

– Что это вы нарисовали там на песке? – с любопытством спросила Клементина.

– Вот дом, возле него собачка. Я понемногу учу Марли, – ответил Джонатан. – Увы, я рисую ужасно, дом походит на кособокий ящик, а собака на ящерицу.

– Дайте-ка мне попробовать.

Клементина взяла палочку и через минуту нарисовала красивый дом с окошками и дверью, потом трубу, из которой шел дым. У собаки получились острые уши и длинный хвост, и она походила на собаку.

– Невероятно! – восхитился Джонатан. – У вас талант.

Клементина застенчиво улыбнулась.

– Ну, не знаю… Просто я немного училась рисовать. – Внезапно ее лицо изменилось, словно она вспомнила что-то грустное. – Я лучше пойду, – сказала она и торопливо пошла в сторону города.

После этого случая Клементина всегда останавливалась и здоровалась, когда проходила мимо. Ее явно тянуло к Марли. Джонатан заключил из этого, что она просто любит детей, и ему было жалко, что она упустила момент и ей не удалось создать свою семью и жить нормальной жизнью – с мужем, детьми, в собственном доме. Марли всегда радовалась ее приходу, Джонатан тоже. Иногда они что-то вместе рисовали для девочки. Клементина смеялась над его неуклюжими рисунками и показывала, как их исправить. Казалось, она чувствовала себя в его компании все лучше и лучше.

Однажды, когда они случайно повстречались на главной улице, Джонатан увидел Эрин, выходившую из лавки. Он помахал ей рукой.

Эрин хотела помахать ему в ответ, но увидела Клементину, и ее рука опустилась сама собой. Она уже встречала в городе этих проституток, но никак не ожидала увидеть с одной из них Джонатана, тем более что он был, как всегда, с Марли. С явным возмущением она опустила голову, повернулась и пошла прочь, чтобы не встретиться с Джонатаном.

Он растерянно смотрел ей вслед.

Клементина сразу поняла, что творилось в душе Джонатана, и это ее больно задело.

– Вы знакомы с этой дамой? – спросила она.

– Она ассистент у торговца самоцветами, – ответил Джонатан и попытался оправдать такой поступок Эрин. – Вероятно, она нас не видела.

– Не думаю, – возразила Клементина, привыкшая к такой реакции добропорядочных женщин. – Просто она увидела вас со мной. Мне жаль, что у вас из-за меня неприятности, – печально добавила она и опустила голову. – Я пойду.

– Подождите, Клементина. Мне приятно общаться с вами, – запротестовал Джонатан. Лишь в этот момент он понял, как неприятна и унизительна Клементине такая реакция со стороны Эрин. Ему стало стыдно за нее.

– Нет-нет, я пойду дальше одна.

Большинство старателей либо не были женаты, либо их семья жила где-то в другом штате или даже в другой стране. Они встречались с проститутками на опаловом участке, проводили с ними ночь, а в городе делали вид, что не узнают их. Клементина уже поняла, что Джонатан совсем не такой, как все. Он с уважением относился к ней и видел, что у нее хорошая, добрая душа. При этом он никогда не пользовался ее услугами. Поначалу ей казалось, что он просто робел и рано или поздно предложит ей провести с ним ночь. Но этого не случилось. Клементина все больше и больше доверяла ему.

– Нет, мы пойдем вместе, – настаивал Джонатан. – Мне это не стыдно. Тут нет причин стыдиться.

Клементина была озадачена.

– Если вас увидят со мной, с вами не станут общаться порядочные женщины. Я не хочу этого, ведь вы всегда были добры ко мне.

– Почему я не должен был это делать? Мы знакомы совсем недавно, но успели стать друзьями, правда?

У Клементины навернулись слезы на глаза.

– Я не могу дружить с вами, – сказала она.

– Почему не можете?

– Потому что я… – Она поникла головой. Она не сомневалась, что Джонатан знал про ее ремесло. Он не мог быть таким наивным. – Потому что я предлагаю себя мужчинам, за деньги. – Она покраснела.

– Вы делаете это, чтобы выжить, Клементина. И это не имеет отношения к нашей дружбе. Это то, что вы делаете, а не то, что вы из себя представляете. – Она недоверчиво взглянула на него, а он продолжал: – Кубер-Педи не такой город, где люди живут по доброй воле. У всех имеются на это свои причины. Я не знаю ваших жизненных обстоятельств, но я вас не осуждаю, какими бы они ни были.

– Значит, вы все еще хотите быть моим другом?

– Да, конечно, – не колеблясь ни секунды, ответил Джонатан.

Клементина не могла поверить своему счастью. У нее потекли по щекам слезы. В Кубер-Педи у нее совсем не было друзей, если не считать двух других проституток, сестер Дейзи и Пэнзи, хотя она уже два года жила в городе.

– Вы необыкновенный человек, Джонатан, – сказала она и вытерла слезы. Она знала, что никогда не забудет его доброты, и поэтому хотела сделать так, чтобы ему было лучше. – Но я должна идти одна, Джонатан. Поверьте, так будет лучше для вас. Нас не должны видеть вместе. – Она повернулась и быстро направилась прочь. Джонатан стоял и глядел ей вслед.

– Почему Клементина заплакала? – спросила Марли. – Ей грустно?

– Да, по-моему, грустно, – ответил Джонатан. – Как бы мне хотелось, чтобы она была веселой.

 

14

В последующие недели Боян Ратко еще дважды наведывался к Корнелиусу, пьяный и агрессивный. Корнелиус следовал совету констебля и держался спокойно, по крайней мере внешне. Говорил, что ничего не слышал о знаменитом опале, якобы украденном у Бояна.

– Если я узнаю, что «Австралийскую Олимпиаду» украл у меня Андро Дразан, я убью его, – клялся Боян. – Если он попробует продать этот опал скупщику, я разорву его на клочки вот этими руками, да и скупщика тоже.

Эрин, спрятавшаяся на кухне за дверью, задрожала от страха и на всякий случай сняла со стены тяжелую чугунную сковородку. Несмотря на испуг, она была готова пустить ее в ход, если Боян набросится на дядю, но молилась, чтобы этого не понадобилось.

Корнелиус не сомневался, что могучий хорват осуществит свою угрозу.

– А вам не приходило в голову, что камень украл у вас кто-то другой? – осмелился он. – Ведь тот белый опал очень дорогой, так что искушение наверняка было у многих.

Боян тяжело оперся о стол и свирепо поглядел на Корнелиуса. Он был ужасно пьян и еле держался на ногах.

– Камень у Андро, – прорычал хорват, пытаясь выпрямиться. – Я точно знаю. Кроме него, никто не осмелится встать на пути у Бояна Ратко. – Он ударил себя кулаком в грудь. – Если он придет к тебе, чтобы продать камень, скажи ему это. Я нашел опал и хочу получить его назад!

– Я сообщу вам, если что-нибудь узнаю про этот опал, – пообещал Корнелиус.

– Клянись! – заорал Боян и грохнул кулаком по столу.

– Даю слово, – ответил Корнелиус.

Он был уверен, что никогда не увидит этот опал, поэтому без колебаний дал обещание. Ему хотелось лишь одного – чтобы хорват поскорее ушел. Боян не только пугал до смерти Эрин, но и мешал делам. Наконец Боян затопал прочь.

Эрин выскочила в холл и заперла за ним дверь.

– Мне придется еще раз поговорить с констеблем Спендером, – сердито заявила она. – Ведь он пообещал, что запретит этому типу приходить сюда. Очевидно, что его запрет не подействовал. Он должен вести себя более жестко.

– Эрин, Боян не из тех парней, которых можно чем-то напугать, – возразил Корнелиус. В его глазах все еще светился страх.

– Тогда его надо отправить за решетку. И я лично скажу об этом констеблю. – Не успел дядя что-то возразить, как Эрин открыла дверь и выбежала на улицу.

Констебль Спендер выходил в это время из своей конторы.

– Добрый день, мисс Форсайт, – поздоровался он, явно обрадовавшись встрече с Эрин, и озабоченно спросил: – Куда вы так спешите? Опять что-то случилось?

– Боян Ратко снова нанес нам визит, – еле отдышавшись, сообщила Эрин. – Нас пугает этот человек.

– Мне очень жаль, но ведь я вас предупреждал, что такое случится, – ответил констебль. Он видел, что нервы у Эрин были на пределе.

– Вы беседовали с ним?

– Да, конечно. Но все впустую, как я и ожидал. Он был, как всегда, пьян, так что, возможно, даже не запомнил, что я приходил к нему.

– Разве вы не можете подержать его за решеткой, пока он не протрезвеет? Тогда он запомнит ваши слова.

– Мисс Форсайт, я не имею права лишать его свободы из-за того, что он кому-то угрожает. Честно признаюсь, я не уверен, что справлюсь с ним в одиночку, если он начнет сопротивляться. Мне понадобится помощь. – Уилл был рослым и крепким парнем, но ему было далеко до Бояна – тот был вдвое тяжелее и на голову выше. – Я уже говорил, что на опаловом поле постоянно идут какие-то разборки. Мне жаль, если Боян пугает вас и вашего дядю, но в нашем городке пугливые надолго не задерживаются.

Эрин нахмурилась. Неужели констебль намекал, что им лучше всего вернуться в Лондон?

– Если он покажется у нас еще раз, вам придется сажать за решетку меня, потому что я ударю его по голове сковородкой, – заявила она. Если уж на то пошло, пусть констебль знает, что она способна защитить себя и дядю.

К ее огромному удивлению, констебль рассмеялся.

– Вот это уже ближе к истине, – сказал он. – Если вы это сделаете, то я обещаю, что просто отвернусь и буду смотреть в другую сторону. – Конечно, он не верил, что у молодой англичанки хватит смелости противостоять могучему хорвату. – И не беспокойтесь, вы его не убьете. У Бояна крепкий череп.

Эрин тоже не сдержала улыбки. Она внезапно заметила, что Уилл Спендер привлекательный парень, особенно когда улыбается, и что у него заразительная улыбка.

– А я как раз иду в ресторан обедать, – сообщил констебль. – У Кристоса и Телмы Георгиос вкуснейшее средиземноморское меню. Их чудесные блюда, пожалуй, единственная причина, по которой я охотно работаю в этом городке. Не желаете составить мне компанию? Я был бы рад.

Приглашение стало полной неожиданностью для Эрин.

– Мне… мне очень жаль, но… но нет, благодарю, – быстро заявила она.

– Вы уже пообедали? – спросил Билл и посмотрел на нее. Его завораживали ее темные глаза.

– Нет… нет, я не… – пробормотала Эрин. Для нее стало неожиданностью, что в Кубер-Педи она могла пойти с кем-то в ресторан.

– Вероятно, я должен извиниться. Ведь я даже не спросил, помолвлены ли вы, – сказал Уилл. Он взглянул на ее руки и с облегчением увидел, что на безымянном пальце нет кольца.

– Нет… уже нет, – импульсивно ответила Эрин и тут же рассердилась на себя. Зачем проболталась? Но было уже поздно. Молодой констебль заинтересовался услышанным. – Извините, но меня ждет дядя, – сказала она и быстро удалилась.

Уилл Спендер уселся за угловым столиком возле окна. Он был настолько погружен в раздумья, что не замечал никого вокруг.

Кристос принес заказанное блюдо и полграфина вина и заговорил с констеблем. Тот даже не сразу отозвался.

Кристос и Телма Георгиос открыли ресторан «Звезда Греции» в 1947 году. За полтора года до этого, сразу после окончания Второй мировой войны, они уехали из Греции. Сняли небольшой домик в Ярравиле, поблизости от Мельбурнского порта. Кристос устроился на работу на соседнем рыбокомбинате, и семья пыталась несколько недель привыкнуть к новой жизни. Но они были из Парикии, небольшого приморского городка на острове Парос, и Мельбурн казался им слишком шумным и суетливым. Зато их сыновья быстро нашли работу, были всем довольны, у них появились местные друзья. Через несколько месяцев дети покинули маленький дом, слишком тесный для пятерых взрослых. Кристос с Телмой остались одни и приуныли.

На работе Кристос услыхал истории о греках-иммигрантах, которые заработали себе состояние на опаловых месторождениях в Аутбэке. Несколько недель он уговаривал Телму поехать с ним в Кубер-Педи и, наконец, уговорил, хотя жена с самого начала считала эту затею чистейшим безумием. Конечно, работа в опаловых шахтах оказалась слишком тяжелой для немолодого грека, да и успеха не принесла. Они уже подумывали о возвращении в Мельбурн, но тут у них возникла новая идея. Как и многие приезжие, они досадовали, что в Кубер-Педи невозможно вкусно поесть. Между тем в Греции им приходилось готовить для своей большой семьи, готовить с любовью и с гордостью подавать на стол вкусные блюда. Вот так и был сделан первый шаг к открытию ресторана.

«Звезда Греции» с самого начала имела успех. В Кубер-Педи жили люди пятидесяти национальностей, много греков, и всем нравились блюда, которые готовили Кристос и Телма. Хотя супруги Георгиос скучали без моря, но их ресторан был единственным на сотни миль, и они знали, что оказывают людям добрую услугу.

– Такое выражение глаз мне знакомо, – проговорил Кристос, наливая Уиллу вина. – Вы думаете о красивой женщине, верно?

– Да, вы правы, Кристос, – признался Уилл и с улыбкой взглянул в окно.

– Ах, – вздохнул Кристос и прижал ладонь к груди. – Пригласите ее на обед или ужин, и мы соорудим что-нибудь особенное. – Он поцеловал кончики пальцев. Блеснули под седыми усами белые зубы. – Мы даже поставим свечу на стол.

Уилл улыбнулся еще шире, но тут же посерьезнел.

– По-моему, кто-то разбил ей сердце, и она теперь боится снова раскрыть его. – Он разговаривал с Эрин совсем кратко, но был уверен, что за ее спиной остались какие-то огорчения.

– Тогда наберитесь терпения, – посоветовал Кристос. – Хорошая женщина стоит того. – Он с любовью поглядел на жену, с которой прожил тридцать два года.

– Точно, – согласился Уилл. – А времени у меня много.

Эрин вернулась к дяде, охваченная смятением.

– Ну что, ты поговорила с констеблем Спендером? – спросил Корнелиус.

– Да, – ответила она. – В общем, он провел беседу с Бояном Ратко, но тот был, как всегда, пьян и, вероятно, даже и не помнит об этом. Я потребовала от констебля, чтобы тот посадил хорвата за решетку и, когда тот протрезвеет, строго-настрого приказал оставить нас в покое. Но он сказал, что один, без помощников, не справится с Бояном.

– Это уж точно. Констебль Спендер в одиночку не одолеет хорвата, – подтвердил Корнелиус.

– Да и я не хочу, чтобы он пострадал, ведь констебль такой при… – Эрин оборвала фразу на полуслове.

Корнелиус озадаченно посмотрел на племянницу.

– Что-то случилось? Констебль приставал к тебе?

– Нет-нет, что ты! Он… – Эрин слегка смутилась, – он такой приятный парень.

– Приятный?

Эрин прятала глаза от дяди.

– Он пригласил меня в ресторан пообедать, – еле слышно сообщила она.

– О! – засмеялся Корнелиус. – Весьма любезно с его стороны.

Племянница поморщилась.

– Дядя Корнелиус, я пока не готова к тому, чтобы снова пойти с кем-нибудь в ресторан.

– Даже с таким приятным парнем, как констебль Спендер?

– Слишком рано. Мое сердце разбито, и я совершенно не представляю, когда оно снова срастется.

Корнелиус чуточку подумал.

– Знаешь что, милая моя? Разбитое сердце можно вылечить лишь одним способом – надо снова влюбиться.

Эрин с сомнением взглянула на дядю.

– Честное слово, клянусь тебе, это лучшее лекарство, – подтвердил свои слова Корнелиус.

Как-то вечером, когда Марли уснула, Андро позвал Джонатана к себе.

– Я хочу обсудить с тобой одну вещь, парень, – сказал он.

Джонатан был уставший. Он работал дотемна и нашел парочку мелких белых опалов, которые еще называют молочными, не очень ценные, поделочные камни. Сейчас ему было не до разговоров, хотелось вытянуться на матрасе и глядеть в ночное небо с его яркими звездами и полумесяцем, повисшим над горизонтом. Когда на эту безотрадную местность опускалась ночь, она преображалась. Отвалы породы возле шахт казались холмами; между ними пылали золотисто-красные костры, пахнувшие эвкалиптом. К запаху дыма примешивался аромат жареного мяса или мясной похлебки. В силуэтах старателей, сидевших у огня, было что-то романтическое, особенно если в одной из палаток звучала музыка и кто-то из мужчин запевал песню своей далекой родины. Джонатан знал, что запомнит на всю жизнь эти картины, запахи и песни.

Голос Андро звучал серьезно, и Джонатан побрел к потрескивавшему костру соседа. Рядом с хорватом стояла бутылка вина. Андро часто пил вино. Дважды в месяц по хайвэю Стюарт приезжали виноторговцы и привозили вино старателям, добывавшим опалы в Кубер-Педи, Андамуке и даже в Лайтнинг-Ридж. Вино было крепкое, нравилось Андро, но в этот вечер было не похоже, что он выпил.

– Что-нибудь случилось? – встревожился Джонатан. – С Марли все в порядке?

– У нее все хорошо, – заверил его Андро, тронутый заботой о маленькой девочке. – И все это только благодаря тебе, Джонатан. После смерти Гедды я просто не знал, как дальше жить, что делать с Марли. Кабы не ты, не знаю, что стало бы с нами.

– Ну, уж вы как-нибудь продержались бы.

– Не уверен. Вообще-то, я не умею обращаться с детьми. Будь Марли мальчишкой, я бы научил его работать в шахте, ну а с девчонкой… А вот ты с ней ладишь, и Марли охотно остается с тобой. Так что ты действительно для нас божий дар.

Джонатан смущенно отмахнулся от похвалы и хотел что-то возразить, но Андро не дал.

– Раз уж я могу тебе доверить свою дочку, значит, могу доверить и все остальное, – сказал он.

– Ты к чему клонишь? – растерянно спросил Джонатан, пытаясь понять, что творилось в голове хорвата.

– Я считаю, что нам надо стать партнерами, – заявил Андро.

– Партнерами! – Джонатан даже растерялся. – Но ведь в прошлый раз у тебя все закончилось скандалами.

– Это верно, – с горечью согласился Андро. – Но с тобой – дело другое.

– Ты уверен, что тебе требуется партнер? Разве не ты утверждал, что тебе лучше работать в одиночку? – Андро неплохо жил на доходы от своей шахты.

– Я и не думал, что мне захочется когда-нибудь снова работать с партнером, но благодаря тебе считаю теперь иначе. Ты работаешь упорнее любого другого, да еще и заботишься о моей дочке, как о родной. Так что теперь я тоже хочу отплатить тебе добром.

– Андро, в этом нет необходимости, честное слово. Ты и так много для меня сделал. Без твоей помощи я не нашел бы ни одного камня. Я благодарен тебе, и ты мне ничего не должен.

Слова Джонатана укрепили Андро в его намерениях. Джонатан честный и порядочный, он станет идеальным партнером.

– У нас с тобой дела пойдут еще лучше, когда мы будем работать вместе, – сказал он. Потом понизил голос и огляделся по сторонам, чтобы удостовериться, что поблизости никого нет. – Предлагаю соединить наши шахты горизонтальным туннелем. Об этом никто не должен знать. Думаю, нам повезет. Ну, что скажешь?

Предложение показалось Джонатану заманчивым, но немного пугало. Если что-нибудь пойдет не так, Андро станет его врагом. Он видел стычки между Андро и Бояном – пух и перья летели, гром и молнии.

– Все будет так же, как и прежде, – зашептал Андро. – Я работаю с утра, ты после полудня. Все, что найдем, будем делить пополам. Инструмента у меня хватит и мне, и тебе. А горизонтальный туннель, по-моему, хорошая идея.

– Знаешь, Андро, я не задержусь в Кубер-Педи дольше одного года.

– Меня это устраивает. А почему ты хочешь уехать?

– У меня в Лондоне осталась невеста. Я обещал ей вернуться через год, и тогда мы сыграем свадьбу.

– Тогда мы будет партнерами этот год, а потом ты вернешься домой с кучей денег. Можешь мне поверить.

Эти его слова устранили последние сомнения Джонатана. С таким партнером, как Андро, у него наверняка будет больше шансов заработать деньги, которые нужны для благополучного начала его супружеской жизни с Лайзой.

– Ну хорошо, тогда мы станем партнерами, – согласился Джонатан и протянул руку, которая тут же утонула в огромной, мозолистой лапе хорвата.

– Замечательно, – сказал довольный Андро. Схватив бутылку, он выдернул пробку зубами и выплюнул ее в костер. – Тогда отпразднуем это дело и отбросим все церемонии.

 

15

После двух недель тяжелой работы Джонатан и Андро вырыли горизонтальный ход. Их шахты находились совсем близко друг от друга, но вытаскивать землю на поверхность было тяжело. Каждое ведро поднимали лебедкой, работали по шесть часов в день, чтобы использовать светлое время суток, а после темноты еще пару часов при свете фонаря – один внизу нагружал ведро, другой вытаскивал землю наверх, да потом еще и просеивал ее – на случай, если они что-то проглядели. Из-за нехватки воды землю и породу не промывали, а прощупывали руками – грязная и нудная работа. В итоге у них образовались первые хвосты – так в горном деле называют остатки пригодной для переработки породы.

Пока Андро работал утром в шахте, Джонатан и Марли просеивали эти хвосты до наступления жары. Джонатан превратил это в игру, чтобы девочка не заскучала. Сам он просеивал землю в большом лотке, а Марли помогала ему с маленькой миской. Он давал ей задание – наполнить пять мисок, потом еще десять и сосчитать результат. Проверяя, он иногда нарочно ошибался, чтобы она посмеялась над ним. После этого они искали в просеянной породе опалы и часто находили мелкие камешки очень красивой расцветки.

Андро был полон оптимизма. Он твердо верил, что они напали на след опаловой жилы, и предложил поискать ее в боковых стенках нового туннеля. Он объяснил Джонатану, что когда кирка бьет по опалу, слышится другой звук удара.

– Как будто ты бьешь по стеклу, – сравнил он, и в его черных глазах зажглись огоньки. – Опалы образуются, – объяснил он Джонатану, – когда вода просачивается сквозь вмещающую горную породу и насыщается кремниевой кислотой. Вода испаряется, остается гель. Он высыхает, и образуется самоцвет. Сырые, необработанные опалы всегда содержат до двадцати процентов воды.

Еще Андро показывал Джонатану окаменелые остатки растений и животных, встречавшиеся в горной породе.

– Как ты думаешь, сколько лет этой рыбе? – поинтересовался Джонатан, рассматривая окаменелость размером с ладонь.

– Миллионы лет, – ответил Андро. – Тогда тут было море, поэтому мы и находим так много окаменелостей морских обитателей. Некоторые даже превратились в опалы. Я часто нахожу тут разные раковины, хотя отсюда до побережья тысячи миль. А тебе известно, Джонатан, что опалы ценятся намного выше бриллиантов?

– Нет, – искренне удивился Джонатан.

– Опалы принадлежат к самым редким самоцветам, а самые дорогие из них находят именно в Австралии.

В это время они как раз просеивали пустую породу, и Андро объяснял Джонатану, как распознавать опалы, когда не видишь их цвет.

– Тут требуется наметанный глаз, чтобы находить в камне мелкие изломы. Опалы часто встречаются прямо у таких изломов, и там легко отбить самоцвет от породы. Но иногда приходится бить очень сильно, – добавил он.

Легче сказать, чем сделать, подумал Джонатан, ведь он еще ни у кого не видел таких сильных рук, как у Андро.

Однажды утром, когда Андро уже работал в шахте, он позвал вниз Джонатана. Марли еще спала.

– Видишь вот это? – спросил Андро и показал на маленький выступ в скальной породе. – Я думаю, что это верхушка очень приличного опала. – Хорват мог бы извлечь его и сам, но ему хотелось, чтобы Джонатан тоже испытал азарт при виде ценной находки.

– Что ты имеешь в виду? Как это «очень приличный»? – взволнованно спросил Джонатан.

– Сейчас посмотрим, – терпеливо ответил Андро. После многих лет работы в шахтах он спокойнее относился к крупным находкам. – Конечно, это точно не второй опал «Австралийская Олимпиада», но может оказаться дорогим экземпляром, – добавил он.

Они стали вместе бить по скале, скалывая породу вокруг их находки. Работа шла мучительно медленно. Джонатан не мог скрыть волнения. У него так сильно дрожали руки, что он часто останавливался. Андро невозмутимо и размеренно делал свое дело. Наконец от скалы отвалился крупный обломок. Андро разломил его сильными пальцами, и вот уже на его ладони оказался заключенный в камне самоцвет. Какое-то время оба старателя молча смотрели на него. Опал был в три раза крупнее того первого, который нашел Джонатан, и необыкновенно красивый; таких красивых самоцветов Джонатан еще не видел в своей жизни. Он закричал от захлестнувшей его радости и едва не заплакал. Этого момента он ждал с самого приезда на месторождение опалов, с момента, когда ему был выделен участок. И вот наконец пришел успех.

Андро смотрел на своего партнера, видел его волнение и вспоминал тот день десять лет назад, когда он и сам нашел свой первый ценный камень.

– Ты только посмотри на цвета, – сказал он и покрутил камень в руке. Опал переливался всеми цветами радуги.

– Это хорошо? – спросил Джонатан.

– Да, это хорошо, – ответил Андро. – Когда поворачиваешь камень, он сияет; вот даже сейчас, в полумраке мы видим это сияние. Все это очень хорошо. Правда, очень хорошо!

– О господи! – взревел от радости Джонатан.

– Теперь слушай, что я тебе скажу, – одернул его Андро. – Не показывай никаких чувств, когда мы поднимемся наверх. В моей палатке мы получше рассмотрим камень, и тогда будем знать точно. – Он крутил и крутил камень, и тот переливался всеми цветами радуги.

Джонатан с трудом сдерживал свое ликование и чуть не лопался от радости, когда они вылезали из шахты.

К счастью, Марли все еще спала. Андро помыл опал в миске с мыльной водой и как следует рассмотрел. Это был кристаллический опал, почти прозрачный. У Андро были маленькие весы, и он взвесил на них камень.

– Тридцать три грамма, – сказал он. – Один грамм – это пять каратов, значит, здесь сто шестьдесят пять каратов.

Джонатан прерывисто вздохнул.

– Пока он не отшлифован, трудно сказать, но мне кажется, что цвет тела у него средний по качеству.

– Цвет тела?

Однажды Андро уже объяснял ему все это, но теперь, когда перед его глазами был хороший камень, Джонатану хотелось окончательно во всем разобраться.

– Я ведь рассказывал тебе, что цвет тела – это основной цвет опала. Он не имеет ничего общего с игрой цвета, с отсветами, – терпеливо объяснил Андро. Он рылся в ящике с инструментами, отыскивая там вещь, которой не пользовался уже много лет. Наконец, нашел. Это была деревянная палочка, на которой были наклеены в определенном порядке кусочки опала низшего качества, без отсветов. – Вот так определяют цвет тела, – пояснил он и поднес опал к палочке. Опал точно совпадал по цвету с пятым кусочком. – Опалесценция пять из пяти. Лучше не бывает. Это очень хорошо, Джонатан. Великолепный драгоценный камень. Стоит не меньше тысячи фунтов.

Джонатан чуть не свалился с табурета.

– Тысяча фунтов!

Андро закрыл ладонью рот Джонатана, заставляя его замолчать.

– Тсс. Еще не хватало, чтобы нас кто-нибудь услышал, – предостерег он. – Вечером мы отпразднуем нашу удачу. Но пока что у нас много работы.

Старатели ни о чем не могли думать, кроме Олимпийских игр, проходивших в те дни в Мельбурне. Они собирались к вечеру в отеле «Опал» и, держа в руках стаканы и кружки, толпились возле радиоприемника, слушали трансляцию соревнований, радовались за своих соотечественников, завоевавших ту или иную медаль. Шли жаркие споры, делались ставки. Поздно вечером они возвращались в лагерь, шумные и абсолютно пьяные, горланили патриотические песни, спорили.

В этот вечер все было так же. Андро и Джонатан радовались, что у Марли крепкий сон и она ничего не слышала. Они сидели у потрескивающего костра и «обмывали» находку. После захода солнца они уже выпили три бутылки вина. Хотя Андро выпил львиную долю, Джонатан захмелел сильнее. В Лондоне он почти не пил, когда работал барменом, и привык держаться подальше от спиртного. К тому же ему от радости целый день не лез кусок в горло.

– Глянь-ка туда, Джонатан, – сказал Андро и показал на двух проституток, разговаривавших поблизости со старателем. – Пожалуй, тебе надо позволить себе особенный праздник. – Он жадно посмотрел на женщин.

– Особенный праздник? – озадаченно переспросил Джонатан. – Что ты имеешь в виду?

– Разве тебе не нужна иногда женщина?

– Женщина?

Теперь и Джонатан взглянул на проституток. Одна из них была Дейси, другая Клементина. Он тут же покраснел от смущения.

– Я позову их сюда, и ты выберешь себе одну из них, – заявил Андро и свистнул проституткам.

Джонатан испугался.

– Нет, Андро. Я ведь тебе говорил, что я помолвлен.

– Но ведь ты еще не женат. И разве твоя будущая жена не осталась в Англии?

– Да, Лайза живет в Лондоне.

– Значит, тебе ничего не мешает удовлетворить твои потребности, – напирал Андро.

– Я никогда не сделаю этого и не изменю Лайзе.

Даже в страшном сне он не мог себе представить, что обманывает Лайзу, и не мог понять, почему Андро подталкивал его к этому. Джонатан увидел, что Клементина и Дейси уже шли к их костру. Дейси была на пару лет старше и выглядела немного вульгарнее – блондинка с ярко-красной помадой. Она охотно демонстрировала огромную грудь и носила короткие юбки, чтобы были видны ее красивые ноги. Клементине, казалось, это было неприятно.

– Мальчики, вам скучно одним? – спросила Дейси и дерзко посмотрела на мужчин. – Мы охотно составим вам компанию.

– Я думал, что мой друг захочет развлечься, но ошибся, – сказал Андро. После выпитого вина он лишь слегка захмелел.

– Ну а ты сам? – допытывалась Дейси.

– Я слишком пьян, – сказал он и засмеялся.

– Не бойся, я помогу тебе, – подмигнув, пообещала Дейси.

– Не-е, только не сегодня, – отмахнулся Андро.

– Привет, Клементина, – неуверенно сказал Джонатан.

Он не представлял, как надо себя вести в такой ситуации, и стеснялся. Просто игнорировать ее? Это казалось ему неправильным. Он надеялся, что Клементина понимала – женщин позвал не он, а его напарник.

– Привет, Джонатан, – тихо отозвалась она.

– Так вы знакомы? – хмыкнул Андро. – Оказывается, ты не такой примерный мальчик, каким я тебя считал. – Он погладил Джонатана по голове.

– Мы знаем друг друга не так, как ты думаешь, – возразил Джонатан и перевел взгляд на пламя костра.

– Точно? – насмешливо спросил Андро.

– Да, точно, – ответил Джонатан.

– Ну, тогда ладно. – Андро заметно обрадовался. – Что ж, леди, кажется, мы с вами не договоримся, так что я заказ отменяю.

Клементина подтолкнула Дейси, и вскоре обеих поглотила темнота.

– Откуда ты знаешь эта проститутку, раз ты такой верный жених? – допытывался Андро.

– Она часто проходит тут утром мимо нас. Однажды остановилась и поздоровалась. Кажется, она очень любит детей, ей нравится Марли. Между прочим, это Клементина подарила Марли красную ленту для медвежонка.

– Ты уверен, что ей нравится только одна Марли? Ты красивый парень, Джонатан. – Андро откупорил четвертую бутылку вина и налил обоим еще по стакану.

– Да, уверен. Не знаю, что привело ее в этот город, но уверен, что она решилась на такое ремесло не от хорошей жизни. У нее такие печальные глаза. По-моему, у нее отчаянная ситуация.

Андро задумчиво посмотрел на Джонатана.

– Мой юный друг, ты и в самом деле необычный парень, – удивленно проговорил он.

– Я не святой, Андро. Но я все же стараюсь делать правильные вещи.

Андро любовно потрепал его по плечу.

– Именно поэтому ты и стал моим партнером.

Джонатан устало потер глаза.

– Я пойду спать, Андро. По-моему, тебе это тоже не помешает, дружище.

– Да, да, сейчас, – пробормотал Андро.

Джонатан встал.

– Сегодня нам повезло, Андро, – радостно сказал он.

– Завтра нам повезет еще больше, – пообещал Андро. – Мы напали на след настоящей жилы. Я чувствую это, Андро Дразан никогда не промахивается. – Он засмеялся, и в его смехе звучало превосходство – заслуженное превосходство.

Душа Джонатана ликовала, когда он отправился к себе. Он думал о Лайзе и был готов прямо сейчас написать ей письмо и рассказать об их драгоценной находке. Но все-таки решил подождать с письмом до утра.

Яростный крик вырвал Джонатана из глубокого сна.

– Проклятье! – пробормотал он и прислушался.

Вероятно, пьяные старатели спорили, кто из них лучший спортсмен, подумал он. На этой неделе такие споры вспыхивали постоянно. Джонатан перевернулся на другой бок и попробовал заснуть. Лишь когда кто-то наткнулся на его маленькую палатку, он понял, что случилась какая-то беда, и мгновенно с него слетел сон.

Крики сделались ожесточеннее, мужской рев звучал уже совсем близко. Джонатан с трудом вытянулся и выглянул наружу. Кто-то снова протопал мимо него. Вокруг лагеря Андро толпились мужчины.

– Эй, – окликнул он. – Что там такое?

– Андро и Боян схватились, – взволнованно сообщил ему старатель и вытянул шею, чтобы и дальше следить за интересным зрелищем.

– Снова спорят? – спросил Джонатан.

– Нет, они дерутся – страшно, насмерть, – с восторгом сообщил парень.

– Что?

Джонатан вскочил и стал лихорадочно искать сапоги. Один он нашел рядом со спальником, другого нигде не было. Пришлось ему ползать на четвереньках перед своей палаткой и шарить рукой по земле между чужих ног. Натянув сапоги, он попробовал протиснуться мимо зрителей к палатке Андро, но парни боролись за хорошие места, откуда было все видно, и отталкивали его. Он лишь слышал крики, вопли и звуки ударов. Он знал, что Андро очень пьян, и у него болела за него душа.

Джонатан встал на ведро, чтобы что-то увидеть над головами толпы. Андро и Боян, словно два быка, пригнув голову, бросались друг на друга и работали кулаками. Андро неплохо держался и теснил противника. Джонатан тут же подумал о Марли и соскочил с ведра, но опять не смог пробраться сквозь толпу. Тогда он подбежал к задней стороне палатки, выдернул колышек, приподнял полог и пролез внутрь.

– Марли, – позвал он и пошарил руками в темноте. – Это я. Джонатан. – Его охватила паника, когда он нащупал лишь одеяло на ее раскладушке.

В этот момент какой-то старатель сунул голову в палатку.

– Вали отсюда, быстро, – яростно заревел Джонатан.

– Эй, приятель, давай поделим добычу? – предложил парень.

– Тут нет никакой добычи, вали, – снова прорычал Джонатан и выставил парня.

Неужели тот действительно хотел ограбить Андро? Джонатан знал, что Андро хорошо прятал свои опалы. Даже он не знал где. Но его ужаснула мысль о том, что кто-то при девочке перерыл всю палатку в поисках камней.

– Марли, – снова испуганно позвал Джонатан. – Ты где? – Из угла, где стояла раскладушка Андро, послышались тихие рыдания. И действительно, девочка лежала в спальнике Андро и плакала.

– Иди сюда, – сказал Джонатан и обнял ее. – Все хорошо.

– Джоно, – всхлипнула она и вцепилась в него. Джоно было ласковым прозвищем, которое она дала ему. Так его называла только Марли.

– Все хорошо, – повторил он и крепко прижал к себе. Ее худенькое тельце сотрясала дрожь.

– Я хочу к папочке, – захныкала Марли.

– Знаю.

Он выглянул наружу. При слабом свете догоревшего костра он увидел, что Андро и Боян все еще ожесточенно дрались. Их лица были разбиты в кровь. Толпа подначивала их, требовала, чтобы они дрались ремнями. Джонатан ни в коем случае не хотел допустить, чтобы Марли это увидела. Он не знал, что ему делать, но что-то делать было нужно.

– Оставайся тут, Марли. Ты в безопасности, – приказал он.

Девчушка не отпускала его, плакала, повторяла, что ей страшно.

– Я буду рядом и скоро вернусь, – пообещал он. – Я приведу твоего папочку.

Джонатан вышел из палатки и тщательно закрыл полог. Вокруг костра царил хаос. Парни толкались, задние напирали на передних. Всем хотелось насладиться зрелищем драки между двумя врагами, которые были намного сильнее, чем они. На земле валялись пожитки Андро – кастрюли, сковородки, табуреты.

Джонатан снова взглянул на Андро с Бояном и понял, что оба уже на пределе своих сил, так что есть надежда их развести. Но вероятность, что ему это удастся, была слишком ничтожна. Какой-то старатель попробовал вмешаться, и его сшибли с ног одним ударом.

Джонатан осторожно проталкивался вперед. Оба драчуна уже не замечали ничего вокруг, и при открытых шахтах это было очень опасно. Если с Бояном что-то случится, Андро арестуют, подумал Джонатан. Что тогда станет с Марли? Он знал, что Андро сейчас слишком пьян и не может оценить всю опасность ситуации.

Тем временем Боян вцепился в разорванную, окровавленную рубаху Андро и крутанул его, пытаясь повалить оземь. Но Андро твердо стоял на ногах. Не так-то легко было вывести из равновесия мужчину, весившего двести пятьдесят фунтов. Рубашка с треском порвалась окончательно.

– Прекратите! – закричал Джонатан.

Дерущиеся отошли за груду пустой породы и почти скрылись за ней. Джонатан знал, что там находится отверстие шахты. Он с мольбой взглянул на зрителей.

– Надо их остановить, – крикнул он. – Помогите мне их остановить.

– Не мешай, – крикнул кто-то. – Я поставил шиллинг на Бояна.

Джонатан понимал, что он единственный, кто отважится развести драчунов, но он должен был это сделать – ради Марли. Он вытащил из костра горящее полено и стал размахивать им перед Бояном и Андро, отгоняя от шахты, но кто-то выбил полено из его рук. В этот момент он увидел, что Боян подсек противника. На этот раз Андро не ожидал этого и потерял равновесие. Зрители подались вперед и оттеснили Джонатана; он потерял Андро из вида и видел только голову Бояна.

Он снова отчаянно стал протискиваться вперед и внезапно оказался перед Бояном.

– Хватит! Перестаньте драться! – закричал он. – Подумай о Марли и о том, как ей страшно.

Боян с хрипом хватал воздух. Его лицо было залито кровью. Казалось, он не слышал его слов.

Джонатан подумал, что Боян набросится на него, если он сейчас станет поднимать Андро. Потом заметил, что все зрители странно притихли, и проследил, куда все смотрели. Прошло какое-то время, прежде чем он осознал, в чем дело. Вместо Андро перед его глазами было зияющее отверстие шахты.

 

16

Джонатан застыл от ужаса, не в силах пошевелиться, у него онемели руки и ноги. Все остальные тоже замерли и умолкли. Все глаза устремились на темную дыру шахты, в которой исчез Андро.

Джонатан упал на колени и крикнул в колодец.

– Андро! Андро, ты жив? – Потом чутко вслушался, не раздастся ли там стон, бормотание – любое доказательство того, что Андро пережил падение.

Но единственным звуком, который он слышал, было биение его собственного сердца. Он повернул лицо к зевакам – те уставились на него в безмолвном ужасе.

– Тащите фонарь! – потребовал он. – Кто-нибудь, дайте мне фонарь. – Он перебрался на лестницу и спустился на несколько перекладин.

– Андро был сильным мужиком, но такое падение он едва ли пережил, – проговорил какой-то старатель. – Наверняка он расшибся.

Джонатан не хотел даже слышать таких слов.

– Так принесет ли мне кто-нибудь фонарь, черт побери! – сердито рявкнул он.

Кто-то сунул ему в руку фонарь, и он спустился вниз. При виде Андро, распростертого на дне шахты, у него едва не остановилось сердце. Могучий хорват лежал на спине, раскинув в стороны руки, одна его нога была подвернута под странным углом. Старатели толпились возле шахты и глядели вниз.

– Он мертвый? – крикнул кто-то.

Джонатан встал на колени и поднес фонарь к лицу пострадавшего.

– Андро, – позвал он. – Андро, ты слышишь меня?

Ответа не последовало, но Джонатан не хотел верить, что его партнер, совсем недавно ставший его другом, умер. Андро был самым сильным человеком, каких он видел в жизни. Но в душе Джонатан все-таки понимал, что никто не выживет после падения в такую глубокую шахту, и уж тем более человек, ослабевший после яростной драки.

Он застонал от отчаяния. Ему было бесконечно жаль бедную Марли. Ему хотелось броситься на землю и зарыдать. Что она будет делать без отца? Почему жизнь так безжалостна к маленькой девочке?

– Ах, Андро, зачем ты дрался с Бояном? – шептал он. – Зачем? Ведь ты знал, что это до добра не доведет, а Марли нужен отец.

Он положил руку на грудь хорвата, закрыл глаза и опустил голову. Могучее тело еще не остыло, он чувствовал его тепло… и… и биение сердца, медленное, ровное. Джонатан открыл глаза. Андро не умер!

– Ты жив, – проговорил Джонатан с огромным облегчением.

Вероятно, чтобы показать, что он его слышит, Андро чуть-чуть пошевелил рукой.

– Он живой! – радостно крикнул он наверх.

– Андро выжил! – удивленно передавали друг другу старатели. Весть стремительно распространялась среди зрителей. Никто не мог в это поверить.

Боян держался позади всех. Его обуревали противоречивые чувства. Прежде всего облегчение, что Андро пережил падение, ведь все-таки неправильно, что их непонятки закончатся вот так. Но все равно, им еще предстояло выяснить, что к чему, он не собирался оставить это дело.

В этот момент на месте происшествия появился Уилл Спендер. Кто-то из старателей привел его из паба, справедливо опасаясь, что Боян и Андро убьют друг друга. На участок Восьмой мили с молодым констеблем отправились и несколько человек из паба. Уилл не возражал, понимая, что ему понадобится поддержка. На случай, если ситуация выйдет из-под контроля, он имел при себе заряженный пистолет. Подойдя к лагерю Андро, он нигде не увидел хорвата и спросил кого-то из толпы, что происходит. Ему рассказали, что Андро во время драки упал в собственную шахту.

Констебль Спендер понял, что ему предстоит расследовать происшествие, но прежде всего надо было позаботиться об Андро.

– Завяжем петлю и вытащим труп наверх, – сказал он и протиснулся через толпу к краю шахты. За год его работы в Кубер-Педи уже трое старателей падали в собственную шахту и ломали себе спину.

– Он жив, – сообщили ему. – Андро пережил падение. – Хорват стал героем дня.

Уилл страшно удивился.

– Жив, говоришь? – переспросил он, понимая, что это почти чудо. Он заглянул в шахту и увидел склонившегося над Андро Джонатана. – Тогда быстро ступайте за доктором Джонсом, – приказал он старателям. – Он осмотрит Андро и посоветует, как нам поднять его наверх.

Лицо Андро было в крови и ссадинах. На лбу огромная шишка. Глаз почти заплыл, зуб выбит. Но это не удивило Джонатана. Он испугался, когда увидел, что у его партнера изо рта, носа и ушей текла кровь. Это не предвещало ничего хорошего. Вероятно, причина во внутренних повреждениях.

– Андро, все будет в порядке, – успокаивал он друга. – Я вытащу тебя наверх. Сейчас я позову помощь.

Джонатан хотел встать, но Андро с отчаянием вцепился в его руку.

– Что, Андро? – спросил Джонатан.

– У меня… у меня мало времени, – хрипло проговорил Андро. Он с трудом дышал.

– Не говори ничего, Андро, – остановил его Джонатан. – Ты должен беречь силы. У тебя наверняка сломаны ребра.

– У меня… нет времени, – прошептал Андро и жестом велел ему подвинуться ближе. – Обещай мне… что позаботишься о Марли. – Он задыхался. – Ты… ты единственный… кому я доверяю.

– Конечно, Андро. Но ты сам сможешь это делать, когда поправишься.

Андро покачал головой.

– Пожалуйста, Джонатан, я… я умоляю тебя, – пробормотал он, захлебнулся и выплюнул кровь. – Дай мне… дай мне слово… что ты позаботишься о моей дочке, когда меня не будет.

Джонатан понимал, что Андро говорил серьезно. Он получил тяжелую травму и ожидал худшего. Сейчас он нуждался в душевном покое. Нуждался в доверии.

– Андро, я даю тебе слово. Но не волнуйся, ты поправишься. На свете нет человека сильнее тебя.

Они услышали голоса наверху, в шахту спустили веревку с петлей.

– Слушай, – настойчиво зашептал Андро. – Мои опалы зарыты в коробке под раскладушкой Марли. – Он застонал, когда его тело пронзила мучительная боль. – Вырой все. – Он захрипел и попытался отдышаться. – Продай… пока не набежали стервятники. Возьми деньги… и… позаботься о Марли. Обещай мне это, Джонатан. – У него полились из глаз слезы.

– Да, конечно, – сказал Джонатан. Ему было больно видеть слезы у этого сильного и гордого мужчины. – Я позабочусь о ней, обещаю тебе. Держись, Андро. Я пойду сейчас за помощью. – Он снова хотел встать.

Андро сильнее сжал его руку.

– Слишком поздно, – прошептал он.

– Нет, Андро. Не поздно. Я знаю, тебе больно, но ты поправишься.

– Нет! Слушай! То, что я сейчас тебе скажу… это важно.

Кто-то спускался к ним по лестнице.

– Следи за тем, чтобы Марли не потеряла своего медвежонка, – прошептал он, и у него снова потекла изо рта кровь. – Ни за что! Ты… понял?

Джонатан не мог понять, почему Андро так заботился о какой-то грязной игрушке.

– Да, хорошо, – сказал он.

– Поклянись, – прошептал Андро, и из его груди вместе с воздухом вырвался протяжный хрип.

– Клянусь, – сказал Джонатан и приложил к груди руку.

В этот момент Андро дернулся, закрыл глаза, обмяк и больше не шевелился.

– Андро, – позвал Джонатан дрожащим от страха голосом. – Андро, не уходи. – Он перевел взгляд на грудную клетку хорвата. Она была неподвижна.

– Он еще жив? – раздался за его плечом голос констебля.

Джонатан даже не мог произнести ни слова.

Вниз спустился и доктор Джонс со своим чемоданчиком. Опустившись на колени, он взял руку Андро и пощупал пульс. Через пару секунд положил руку хорвата на грудь.

– Он мертв, – сказал он. Потом пощупал ребра. – У него внутренние повреждения. Ребра сломаны; наверняка разрыв легкого. У бедняги были страшные боли.

– Что за трагедия? Как он упал в собственную шахту? – спросил Уилл.

– Он не упал, – в ярости сказал Джонатан. – Боян столкнул его.

– Вы видели, как это случилось?

– Да, и все зрители тоже видели.

– Один парень мне только что сказал, что Андро сам оступился, – сказал Уилл Спендер.

– Это не так. Боян его толкнул, и он спиной упал в шахту. Я видел это собственными глазами.

– Это меняет дело, – сказал молодой констебль. Если это так, он должен задержать и допросить Бояна. Если кто-то подтвердит версию Джонатана, Бояна можно будет арестовать по обвинению в убийстве.

То, что происходило после этого, Джонатан вспоминал с трудом. Он вернулся к Марли, обнял ее и пытался осторожно объяснить, что случилось. Она рыдала и звала своего папочку, а он заверял ее, что будет заботиться о ней. Ответственность за девочку легла на его плечи тяжким грузом. Теперь он станет ее опекуном. Но обещание дано, и Джонатан знал, что сдержит данное им слово.

– В городе только и разговоров что о ночной драке на Восьмой миле, – взволнованно рассказывала Эрин дяде, вернувшись с почты. – Судя по тому, что я слышала в лавке, в деле замешан этот ужасный Боян Ратко. – Она держала в руке письмо от брата. – Я же говорила констеблю Спендеру, что его надо арестовать. Ведь он явный зачинщик, раз он ко всем привязывается.

– Я тоже слышал про драку. Говорят, что Боян уже задержан, – сказал Корнелиус. – Вероятно, констебль пригрозил ему пистолетом, чтобы отвести в тюрьму.

– Меня это не удивляет, – заявила Эрин. – Для всех будет лучше, если его надолго упрячут за решетку. Только… я сомневаюсь, что драка на опаловом участке – это серьезное преступление.

– Он арестован по обвинению в убийстве.

– В убийстве? – ахнула Эрин.

– Когда тебя не было дома, приходил клиент. Сказал, что драка закончилась гибелью Андро Дразана.

– Андро Дразана? Я этого не слышала. Ведь он, кажется, отец маленькой Марли?

– Да. Теперь бедная девочка потеряла мать и отца, – печально сказал Корнелиус.

– Что с ней теперь будет?

– Не знаю. Возможно, у Дразана есть родственники.

– Хорошо бы, – сказала Эрин.

Она села за кухонный стол и стала читать письмо Брэдли.

«Дорогая Эрин!

Как чудесно было получить от тебя письмо. И как замечательно, что ты, очевидно, привыкла к весьма необычной жизни в Кубер-Педи. Я вообще не имею представления о таких городках. Я был вынужден рассказать папе, что ты уехала с дядей Корнелиусом в Австралию, потому что он так волновался, что хотел даже нанять частного детектива и искать тебя с его помощью. Подробностей я ему не рассказывал, но для него стало большим утешением, что ты уехала с родственником. Я уверен, что он будет очень рад твоему письму.

Ты спрашивала, как идут дела в галереях. После твоего отъезда дела, к сожалению, идут плохо. Мне хотелось бы сказать, что сократилось лишь количество проданных вещей, но это еще не все. Папа запустил работу. Поначалу в галерею зачастили из-за тебя репортеры из «Геральд», и папа просто закрыл ее. Через некоторое время репортеры переключились на другой скандал, и я думал, что теперь все пойдет как прежде, но не тут-то было. Галерея в Найтсбридже открыта лишь пару часов в день. По выходным папа уезжает с Лорен за город или за границу. Иногда они уезжают в пятницу, и тогда галерея закрыта три дня. А ты знаешь, что суббота – наш основной день продаж. Я предлагал отцу, что буду открывать галерею во время его отъезда, но он не соглашается. Конечно, тебе не понравится и то, что папа последовал совету Лорен и отдал уайтчепелский филиал в аренду Филу. Договор вступает в силу в конце месяца. Фил хочет, чтобы я и дальше занимался доставкой, так что я буду работать хотя бы на него.

Дорогая Эрин, я думаю, тебя это не слишком удивит, но на днях я застукал Лорен Бастион, когда она рылась в наших деловых книгах. Я рассказал об этом отцу, но его это не возмутило. Теперь я еще больше не доверяю ей. Но ведь отца не убедишь в том, что она аферистка и у нее корыстные мотивы. Боюсь, что она скоро попросит его жениться на ней.

Мне жаль, что у меня нет более хороших новостей. Пожалуйста, пиши мне чаще, я ужасно скучаю без тебя.

С любовью, Брэдли».

Эрин сложила письмо.

– Ну что? Как там в Лондоне? – поинтересовался Корнелиус.

– Неважно, – ответила Эрин. Она решила пощадить чувства дяди и не упоминать про Лорен, поэтому ответила уклончиво: – Дела в галереях идут хуже.

– Твой отец наверняка не находит для них времени, – заметил Корнелиус, уловивший огорчение в ее голосе. – Меня это не удивляет. – Но он тут же взял себя в руки. Ему не хотелось говорить о Лорен, потому что он тут же впадал в ярость. – Как ты думаешь, Эрин, ты сможешь обойтись тут пару дней без меня? – спросил он.

На миг Эрин смутилась. Дядя постоянно проверял ее при покупке опалов и хвалил за точность оценки. Но она все-таки не ожидала, что он доверит ей действовать самостоятельно.

– Ты куда-нибудь собрался поехать?

– Тут недавно приходил один старатель. Он попросил меня поехать с ним завтра в Андамуку. Сказал, что там живет его брат и у него действительно хорошие опалы.

Никогда в жизни Корнелиусу не пришло бы в голову оставить Эрин одну. Но теперь, узнав об аресте Бояна, он передумал. В мужской компании их клиенты вели себя по-хамски, но в присутствии Эрин старались показать себя с лучшей стороны. Корнелиус с удивлением наблюдал, как они изображали из себя джентльменов.

– Понятно.

– Я уеду максимум на три дня, но если ты считаешь, что одна не справишься, то я останусь. – Если племянница согласится, он хотел попросить Уилла Спендера присмотреть за ней.

– Пару дней я продержусь, дядя Корнелиус. Если какой-нибудь старатель принесет мне что-нибудь непонятное, я попрошу его зайти к нам еще раз после твоего возвращения.

– Как раз это я и хотел предложить. Конечно, ты могла бы отправиться с нами в Андамуку, но мы поедем во внедорожнике, где только два удобных места. Мы могли бы тебя куда-нибудь втиснуть, но дороги там не слишком хорошие, и поездка не доставит тебе удовольствия.

– Поезжай один. Я продержусь, – снова повторила Эрин.

 

17

Брэдли спускался по лестнице с чердака, когда увидел в кухне Лорен. В явной нерешительности она стояла у телефона, потом сняла трубку и набрала номер. Украдкой оглянулась через плечо, вероятно, чтобы удостовериться, что ее никто не видит. Брэдли поскорее нырнул в нишу холла.

– Это я, – вполголоса сказала Лорен, когда ей ответили на другом конце провода. – Я могу говорить только коротко. Я попробую встретиться с тобой в полдень в «Дорчестере». – Выслушала невидимого собеседника, потом сказала: – Я тоже соскучилась по тебе.

Брэдли не сомневался, что Лорен разговаривала не с подругой и не с кем-то из родственников. Она хихикала словно школьница. Он с самого начала относился к ней с неприязнью, но тут уж больше не сомневался, что она считала его отца за дурака. В нем снова закипела злость.

Отец, сидевший в своем кабинете, позвал Лорен.

– Я должна идти, – в панике прошептала она. – Пока. – Положив трубку, она выбежала из кухни.

– Наконец-то, Лорен, – сказал Гарет. – Где ты была?

– Я искала экономку. Хотела ее попросить, чтобы она приготовила нам кофе, – солгала Лорен. – Я думала, что ты занят своими делами.

– Да, я просмотрел парочку бумаг. Я ищу номера каталогов клиента, работы которого мы выставляли несколько месяцев назад. Обычно мы храним такие вещи в галерее. Должно быть, Джейн взяла их по какой-то причине домой, но я их не могу найти. Эрин знает, где ее мать хранила такие вещи, но, к сожалению, неизвестно, когда она вернется. Брэдли тоже не знает.

– Ты по-прежнему беспокоишься за нее?

– Брэдли заверил меня, что у нее все хорошо. Жаль только, что она мне не пишет. – Гарет вздохнул. Видно было, что он бодрился. – Я вот что подумал – давай пообедаем сегодня в ресторане. Я заказал для нас столик в «Дорчестере».

– Сегодня! – Лорен занервничала. – Разве ты сегодня не откроешь галерею?

– Да, открою. К вечеру, на несколько часов. Этого достаточно.

– Мне жаль, дорогой, но сегодня я не могу. Я встречаюсь со старым знакомым. Конечно, могу отложить встречу, но мы не виделись уже целую вечность.

Брэдли слышал их разговор. Лорен умолчала о том, что ее «старый знакомый» – мужчина, с которым ее явно связывало нечто большее, чем обычное знакомство.

– Ах, как жалко, – огорчился Гарет.

– Да, конечно, но, к сожалению, он приехал в Лондон только на один день. Ты простишь меня, милый?

– Разумеется. Но я все равно разочарован и огорчен.

– Давай лучше сегодня поужинаем, – предложила Лорен. – Поглядим, что там за новый французский ресторан в Уайтчепеле. «Гильотина».

Брэдли возмущенно закатил глаза. «Гильотина» быстро приобрела в Лондоне репутацию самого дорогого и эксклюзивного ресторана.

– Хм. Не уверен, удастся ли нам заказать там столик на вечер. Я слышал, что этот ресторан очень популярный, – засомневался Гарет.

– У тебя это точно получится, любимый, – промурлыкала Лорен. – Ведь ты один из самых уважаемых галеристов Лондона.

Гарет по-мальчишески ухмыльнулся.

– Постараюсь – только ради тебя.

Брэдли кипел от злости. Его мама тоже любила французскую кухню. Лорен было достаточно польстить отцовскому самолюбию, и он уже делался податливым, как кусок пластилина.

– Лорен, может, зайдем в «Корнер кафе»? – спросил Гарет. – Выпьем там кофе и съедим по пирожному. Тебе ведь нравятся их пирожные.

– Мне очень жалко. Но я действительно тороплюсь, – сказала Лорен.

– Почему?

– Я вспомнила, что я еще записалась к парикмахеру, – ответила она и взглянула на часы. – Позвони в «Гильотину» и спроси насчет столика, хорошо? И не забудь отказаться от столика в «Дорчестере».

– Я немедленно займусь этим, – пообещал Гарет. – Позже я тебе позвоню.

Брэдли услышал стук удалявшихся каблучков. Едва захлопнулась входная дверь, он пошел в кабинет отца. Он хотел рассказать ему о том, что случайно подслушал. Хотя он и ожидал, что отец опять отмахнется от его слов, но все же надеялся хотя бы посеять сомнения в его душе. Гарет не должен принимать за чистую монету все, что говорила Лорен.

Когда он вошел к отцу, тот звонил по телефону. Ах, он заказывает столик в «Гильотине», подумал Брэдли, но вскоре понял, что ошибся.

– Привет, Альберт, – сказал отец. – Сегодня я могу с тобой встретиться.

На минувшей неделе их напарник и оценщик много раз обращался к отцу – хотел поговорить с ним о новейших течениях в искусстве США. Поп-арт, как именовало себя это направление, быстро набирал популярность в Америке. Он не очень нравился Гарету, но он считал эту идею достойной обсуждения.

– Ну, хорошо, – проговорил он, выслушав собеседника. – Нет, не в галерее. Давай встретимся в «Дорчестере» и вместе поедим. Столик у меня уже заказан. На двенадцать часов. Тебя это устраивает?

Брэдли не мог поверить своему счастью. Отец застукает Лорен и убедится, что она его обманывает. Так что лучше и быть не может.

Гарет положил трубку.

– У тебя ко мне какое-то дело, мой мальчик? Мне надо срочно сделать еще один звонок, и я в твоем распоряжении.

– Нет, папа. Я только хотел тебе сказать, что ненадолго отлучусь.

– У тебя доставка от Фила?

– Да. Пока, папа.

Разумеется, Брэдли давно уже знал, где жила Лорен Бастион. Он поехал прямо в Паддингтон, к ее дому, так как хотел посмотреть, дома ли она. Как он и ожидал, ее машина стояла возле дома. Он припарковался поодаль и решил поглядеть, заедет ли кто-нибудь за ней или она поедет сама. Через полчаса она вышла и села в авто. Она переоделась; как всегда, на ней было нечто облегающее и соблазнительное – платье с соответствующим блейзером розово-красного цвета и туфли на высоком каблуке. Брэдли осторожно ехал следом за ней по лондонским улицам. Он не удивился, что она вместо парикмахерской зашла в магазин женского белья и появилась с маленькой упаковкой. Подозрения Брэдли усилились. После этого Лорен подъехала к «Дорчестеру» и со своей покупкой в руке вошла в отель. Было около одиннадцати утра.

Когда он наконец припарковал свой вэн и осторожно двинулся за Лорен, ее нигде не было видно. Он искал ее в чайных салонах, коктейль-баре и в холле. Злился, что потерял ее из вида, но, конечно, не мог спросить молодую женщину-администратора, взяла ли Лорен номер.

Брэдли уселся в вестибюле отеля под раскидистой пальмой, взял газету из пачки, лежавшей рядом на столике, и сделал вид, что читает. Идея была не оригинальная – прятаться за газетой, но вестибюль был единственным местом, где он мог увидеть Лорен, если она спустится по лестнице в сопровождении мужчины или покинет отель. К счастью, в вестибюле он сидел не один, вокруг было довольно много народу, и он не привлекал к себе внимания.

Брэдли терпеливо ждал, но Лорен не появлялась. Должно быть, она была наверху, в одном из номеров, и он боялся, что в ближайшие часы она не появится. На его часах было почти двенадцать, и Брэдли знал, что ему пора уходить, чтобы не столкнуться с отцом.

Но в этот момент в отель вошел Гарет. Погруженный в свои мысли, он прошел мимо сына, который спрятался за газетой. Гарет прошел в коктейль-бар, через который все проходили в ресторан. Не прошло и двух минут, как появился Альберт и тоже направился в коктейль-бар. Брэдли рискнул посмотреть сквозь стеклянную дверь и увидел, что оба партнера уже сидели в ресторане за столиком у окна. Там они были защищены колонной и растениями от любопытных взглядов – идеальное место, чтобы спокойно что-то обсудить.

Уголком глаза Брэдли заметил нечто фуксиново-красное. Он повернулся и увидел Лорен, разговаривавшую с администратором. В руке она держала ключ. Брэдли снова пригнулся за газетой. Через мгновение Лорен прошла мимо него в коктейль-бар, села на табурет и заказала «мартини». Пакетика при ней уже не было, и Брэдли предположил, что она либо надела свою покупку, либо оставила ее в номере. Он с трудом сдерживал гнев. Он знал теперь наверняка, что она встречалась с мужчиной и что отец, скорее всего, их тут увидит. Оставалось только надеяться, что у него хватит ума понять, что тот самый мужчина вовсе не ее «старый знакомый». Впрочем, Брэдли почти не сомневался, что Лорен с ее шармом выпутается даже из такой щекотливой ситуации.

– Альберт, мы никогда не бегали вприпрыжку за американской модой. Так почему ты считаешь, что поп-арт может пользоваться у нас успехом? – спросил Гарет, когда они заказали у официанта выпивку. – Мы, британцы, всегда придерживались традиций и до сих пор не жалели об этом. – У него заурчало в животе, и он раскрыл меню.

– Гарет, я считаю, что наступает эпоха перемен. А поп-арт открыт для всех течений и с успехом применяется даже в рекламе.

– В рекламе!

– Поп-арт – это авангард. Я знаю, он не в твоем вкусе, но молодым нравится.

– Но ведь произведения искусства покупают, как правило, не они, согласен?

– В данном случае они. Поп-арт покупают они. Я полагаю, что в ближайшие десять лет это могло бы принести галерее большие деньги. Ведь мы всегда пытаемся прогнозировать тенденции развития искусства. Я убежден, что за поп-артом будущее.

– Я что-то не уверен, – возразил Гарет.

Он пожалел, что с ними нет Лорен. У нее хорошая интуиция, когда речь идет о новых идеях. В Париже она посоветовала ему приобрести Матисса и Рауля Дюфи, и обе картины он смог продать моментально, как только выставил их в галерее.

– Я полагаю, что, если ты рискнешь, другие галереи последуют твоему примеру. Я просто уверен в этом, – сказал Альберт. Он с недоумением смотрел, как Гарет встал, снял пиджак и повесил его на спинку стула. – Что такое, Гарет?

– Я… я увидел одного человека, – ответил он и исчез.

Лорен сидела у стойки, устремив взгляд на стеклянную дверь, и постепенно теряла терпение. Взглянула на часы, подарок Гарета.

– Лорен! – воскликнул Гарет. – Я так и подумал, что это ты.

Лорен вздрогнула и повернулась на табурете.

– Гарет!

– Ты встречаешься здесь с твоим старым знакомым? – озадаченно спросил Гарет и взглянул на нее. Она выглядела еще прелестнее, чем обычно.

– С моим знакомым? Нет! – Лорен побледнела. – Я хотела встретиться с тобой, любимый. – Соскочив с табурета, она поцеловала его в щеку. Ее обворожительные духи взволновали его.

– Но… но мы ведь не собирались встречаться с тобой здесь, – с недоумением возразил Гарет.

Лорен изобразила удивление.

– Мой знакомый сообщил, что не может приехать на встречу. Тогда я позвонила тебе домой и оставила сообщение у экономки. Она передала его тебе?

– Нет. На Мюриель это не похоже. А я был все время дома, сидел в своем кабинете за письменным столом.

– Ну, ладно, теперь это не важно. Ведь ты сейчас здесь. И я здесь. Так что все получилось, как я хотела.

– В самом деле, я как раз пожалел совсем недавно, что тебя нет. Мы с Альбертом обсуждаем новые идеи для галереи, и мне хотелось бы услышать твое мнение. Присаживайся к нам.

Лорен медлила.

– Я не хочу мешать вашему деловому разговору, милый.

– Чепуха. Мы оба уж точно не будем досадовать на такую помеху. – Гарет засмеялся. Тут его взгляд остановился на двери. – Боже, глазам своим не верю! Это же Люк Стэнфорд, собственной персоной. – Гарет двинулся к своему старому приятелю, который тоже был удивлен такой неожиданной встрече. – Люк! Дружище! Как я рад тебя видеть.

– Гарет! Вот уж никогда не думал, что встречу тебя здесь.

– Я тоже не думал, – ответил Гарет и потряс руку приятеля. – Твоя жена тоже здесь? – Он пошарил глазами по сторонам.

– Мы с Маргарет расстались, разве ты не помнишь? – смущенно напомнил Люк. – Вероятно, она сидит в данный момент у адвоката и выискивает уловки, с помощью которых она выколотит из меня еще больше денег, – добавил он с несчастным видом.

– Ах, верно. Извини. Забыл.

Гарету не верилось, что он мог так ошибиться. С другой стороны, в отношениях Люка и Маргарет всегда были взлеты и падения. Она бросала его каждый раз, когда узнавала о его новой подружке. Гарет был уверен, что Люк снова мирился с ней только ради того, чтобы сохранить свой капитал и не делить его с ней. На этот раз, вероятно, Маргарет была настроена непримиримо.

– Ничего-ничего, все в порядке. Я тоже пытаюсь забыть об этом, – смущенно заявил Люк. – Но она грабит мой банковский счет, и это уже печальнее. Между прочим, у меня были проблемы с бизнесом в Кардиффе, поэтому я не смог приехать на свадьбу Эрин и Энди. Но после всего, что я слышал, я могу не жалеть об этом, не так ли? Надеюсь, ты не станешь меня упрекать в том, что я родственник Энди.

– Нет. И я надеюсь, ты не обидишься, если я скажу, что он весь в тебя, когда речь идет о женщинах.

– Туше, попал в точку.

Люк озадаченно посмотрел через плечо Гарета на Лорен. Та тоже была в замешательстве.

– Я тут с Альбертом Хауэллом, моим экспертом, – сказал Гарет. – И только что встретил мою очень близкую подругу. Иди сюда, я вас познакомлю. – Ему до сих пор было неприятно представлять Лорен как что-то большее, чем близкая подруга. – Лорен, позволь представить тебе моего друга Люка Стэнфорда. – Он улыбнулся. – Люк, это Лорен Бастион.

– О! – Люк поднял брови и посмотрел на Лорен. – Какая привлекательная подруга!

– Добрый день, – сказала Лорен, подавая руку, и подумала: «Какой красавец!»

– Лорен сядет к нам. А ты не хочешь к нам присоединиться, Люк?

– Я… собственно говоря, я жду друга. Но он, кажется… не придет.

– Ах, посиди с нами, – настаивал Гарет. – Хотя бы до появления твоего друга. Поговорим.

– Я не хочу вам мешать.

– Нет-нет, садись за наш столик. Я настаиваю, – сказал Гарет. – У тебя прекрасное деловое чутье. Поэтому я охотно выслушаю твое мнение насчет поп-арта.

 

18

Эрин как раз попрощалась с одним из старателей, когда увидела на улице Джонатана с Марли.

– Привет, Джонатан, – крикнула она.

Они не виделись несколько дней. Она и дядя не были на похоронах Андро, которые из-за жары состоялись на следующее утро после его смерти. Корнелиус уехал на рассвете в Андамуку. Из города на похоронах были несколько человек – те, которые не боялись Бояна Ратко.

Эрин с жалостью взглянула на Марли – на маленьком личике были написаны печаль и растерянность. Девочка крепко вцепилась в руку Джонатана, словно ей было страшно потерять и его.

– Привет, Марли, – поздоровалась Эрин, но малышка опустила голову и молчала.

– Я слышала, что произошло, – с огромным сочувствием сказала Эрин Джонатану. – Мне так жаль. – Она снова перевела взгляд на Марли.

Джонатан кивнул.

– Все было довольно скверно, – ответил он и тоже посмотрел на девочку.

– У Марли есть родные в Австралии? – спросила Эрин.

– Кажется, нет. Ее… – В последний момент Джонатан проглотил слово «отец», так как боялся, что девочка снова заплачет. – Он попросил меня стать ее опекуном. Теперь я буду заботиться о ней, – серьезно сообщил он.

– Ох! – Такая ответственность казалась Эрин тяжким грузом. Она-то думала, что малышку заберут родственники. – Как же вы тогда будете работать в шахте?

– Мы как раз идем в школу, чтобы записать Марли. Она очень умный ребенок, и учеба пойдет ей на пользу. К тому же ей надо обязательно общаться с другими детьми. По-моему, до сих пор у нее не было такой возможности.

Джонатан шел из конторы управления. Многие старатели спрашивали у него, свободна ли теперь шахта Андро, и он решил навести справки. Договор на аренду шахты нужно было обновлять ежегодно, и Джонатан не знал, когда истекает договор Андро и имеет ли он право его продлить. Управляющий сообщил ему хорошие известия. Без ведома Джонатана Андро предпринял необычный шаг и оформил его в конторе как официального партнера. С Бояном Ратко он этого не сделал, и это стало для него наукой. Еще Андро сказал служащему, что если с ним что-то случится, он хочет, чтобы Джонатан мог и без него работать в его шахте. Неужели Андро предчувствовал, что скоро умрет? Джонатан испытывал огромное облегчение – теперь он мог на законных основаниях работать в обеих шахтах.

– Школа – хорошая идея, – одобрила Эрин. Благодаря этому Джонатан мог спокойно находиться в шахте несколько часов в день. Но все же это ничего не решало. Он молодой парень и в Кубер-Педи приехал ради того, чтобы заработать денег, которые станут прочной основой для его будущей семейной жизни. Вместо этого он взвалил на себя ответственность за девочку-сироту. Как бы ни сочувствовала Эрин девчушке, ей было жалко и Джонатана, ведь все его жизненные планы оказались под вопросом. – Но ведь работа в шахте не обеспечивает регулярных доходов, – тихо добавила она, не сомневаясь, что он это знал, но руководствовался не головой, а сердцем.

– В последние недели я это понял, – сказал Джонатан.

– Охотно верю, – сказала Эрин. – Вот только… все еще труднее, если надо о ком-то заботиться.

– Я продам опал, и мы продержимся какое-то время, – ответил Джонатан. Ему предстояла еще одна тяжелая задача – сообщить обо всем Лайзе.

– К сожалению, моего дяди сейчас нет в городе. Он уехал в Андамуку покупать опалы, – сказала Эрин.

– А-а. – Джонатан был явно разочарован. – Тогда я пойду к другому скупщику.

– Нет, подождите. В отсутствие дяди я сама покупаю камни, – сообщила Эрин. – Он научил меня, как их оценивать. Если вы дадите мне ваш опал, я его исследую.

Джонатан достал опал, который нашли они с Андро. Камни, зарытые под раскладушкой Марли, он решил как можно дольше не трогать – он надеялся с их помощью обеспечить будущее девочки. Опалы, добытые за последние дни Андро, и свою особенную находку он завернул во влажную ткань и хранил в жестяной коробке. Андро учил его, что опалы необходимо хранить влажными, поскольку при уменьшении процента влаги они теряют свою ценность.

– Невероятно красивый! – воскликнула Эрин, когда достала его из коробочки и тщательно рассмотрела. – Я еще не покупала таких высококачественных опалов. Я могу назвать вам цену, но лучше подождите, когда вернется дядя, ведь он более опытный. Хотя, конечно, вы можете показать его и другому скупщику.

– Я охотно выслушаю ваше предложение, – ответил Джонатан. Он всячески скрывал свое отчаяние, но у него закончились деньги, а ведь он должен был кормить девочку, не экономя, как раньше, на еде.

Эрин догадалась о бедственном положении Джонатана. Он был невероятно счастлив, когда она предложила ему более чем щедрую сумму, и сразу согласился.

В тот день у Эрин было время поразмыслить о затруднительном положении Джонатана, так как клиентов было немного. Вместе с тем она не решалась уйти из дома на прогулку – вдруг пропустит важную покупку. Время тянулось бесконечно долго, но вот наступили долгожданные шесть часов. Она уже собиралась запереть дверь, но в этот момент в нее постучали. Вошел Уилл Спендер.

– Добрый вечер, мисс Форсайт, – сказал он.

– Что привело вас сюда, констебль? – спросила Эрин.

– Я хотел убедиться, что у вас все в порядке, ведь ваш дядя в отъезде. – Он обещал Корнелиусу заботиться о его племяннице и пару раз в течение дня проходил мимо дома.

– У меня было мало клиентов, никаких проблем с ними не возникало. Все были очень вежливыми.

Надо сказать, что некоторые старатели были весьма эксцентричными. Один рассказал Эрин, что прежде он охотился на крокодилов, показал ей несколько шрамов на своем теле, и у каждого была своя история. Так, ужасный шрам на ноге остался после того, как огромный крокодил пытался утащить его в речную протоку.

– По-моему, таких красивых девушек они давно не видели, – сказал Уилл.

– Красивых? Разве я могу показаться кому-то красивой в такой одежде? Если бы я ходила в таком виде по Лондону, на меня никто бы и не взглянул. – Честно говоря, Эрин уже скучала без своих красивых платьев и салона красоты, но понимала, что в таком городке, как Кубер-Педи, бесполезно тратить время на свою внешность.

– Я не сомневаюсь, что ваш нынешний наряд на много световых лет далек от всего, что вы носили в Англии, – ответил Уилл. – Но для жизни в Кубер-Педи он вполне уместен. И все-таки он не может скрыть вашу красоту, как и любая другая одежда.

Эрин порозовела.

– Извините. Я не хотел вас смущать. Я просто констатирую очевидный факт. Ведь работа констебля – разбираться с фактами.

Эрин невольно улыбнулась, но тут же стала наводить порядок на своем рабочем столе. Она надеялась, что констебль Спендер поймет ее намек и уйдет.

– Сегодня вы закончили работу? – спросил Уилл.

– Да.

– Где вы собираетесь ужинать?

– Я… сейчас загляну в холодильник и посмотрю, что там есть.

– Это звучит как-то скучновато.

Эрин пожала плечами.

– Я не слишком разборчива в еде. – Она проголодалась и сейчас была готова съесть что угодно.

– А я иду в «Звезду Греции». Не хотите присоединиться? По понедельникам там мало посетителей. – Уилл почувствовал, что Эрин готова была отказаться, и торопливо добавил: – Почти наверняка я буду сегодня там единственным посетителем. Вы сделаете большое одолжение, если составите мне компанию.

– Спасибо, но мне нужно еще составить каталог сегодняшних опалов.

– Но ведь вы сможете сделать это и позже. Телма и Кристос готовят и для меня одного с таким же радушием, как для множества посетителей, и мне всегда бывает из-за этого совестно, – сказал Уилл. – Возможно, они потратили на это весь день. Подумайте только, как им будет обидно, если там никого, кроме меня, не будет. – Эрин отнеслась к его словам с явным безразличием, и Уилл продолжал: – Они любят свою работу, но если жители городка не будут поддерживать их бизнес, они будут вынуждены его закрыть.

Сопротивление Эрин постепенно слабело. Вообще-то, они с Корнелиусом до сих пор так и не выбрались в ресторан и решили побывать в нем после его возвращения.

– Ну, одним посетителем больше, одним меньше, какая для них разница? – все же возразила Эрин.

– Я другого мнения, – не согласился Уилл.

Эрин в самом деле ужасно проголодалась, и при мысли о греческой кухне у нее потекли слюнки. Однако такая настойчивость Уилла Спендера была ей более чем неприятна. Ей не хотелось даже думать о том, что в ее жизнь может вернуться такая вещь, как любовь.

– Нет-нет, благодарю, – сказала она.

Казалось, Уилл угадал ее мысли.

– Давайте внесем ясность – если мы с вами пойдем в ресторан, я не смотрю на это, как на свидание, – сказал он. – Мы с вами просто знакомые, ужинающие в одном ресторане, не более того. Если хотите, можете даже сесть за отдельный столик.

– Ну, это было бы излишним, – улыбнулась Эрин.

– Так что, идете?

– Встретимся там через полчаса, но дайте мне слово, что это действительно не свидание, – сказала она.

– Обещаю, – поклялся Уилл, с трудом скрывая радость.

– Платим каждый за себя, – настаивала Эрин.

– Об этом мы поговорим позже. – Уилл уклонился от ответа и поскорее ушел, чтобы Эрин не придумала чего-нибудь еще.

Эрин бросилась в свою спальню. Что же ей надеть? Она привезла с собой одни лишь практичные вещи – длинные брюки и блузы. Правда, у нее было с собой одно очень красивое платье и туфли к нему, но если она так оденется, Уилл наверняка подумает, что она сделала это ради него. В результате она остановила свой выбор на легкой белой блузке, черных брюках и черных сандалиях без каблука.

Уилл Спендер пришел в ресторан первым. Торопливо помывшись, он надел свою единственную чистую рубашку и единственные чистые брюки. Кристосу он сообщил, что сегодня будет ужинать с новым скупщиком опалов.

– А-а. Я уже видел его, – ответил Кристос.

– В самом деле? – спросил Уилл. Он был уверен, что Кристос имел в виду не Эрин. – Которого из них?

– А он разве не один?

Пару дней назад один из посетителей сказал ему, что продал опалы новому скупщику, и показал его, когда тот проходил мимо ресторана.

– Да, скупщик один, но у него есть ассистент.

– Скупщик приблизительно мой ровесник? – поинтересовался Кристос.

– Да, его имя Корнелиус Уайлдер. Но со мной сегодня будет ужинать его родственник, работающий вместе с ним.

Кристос заметил внезапное смущение Уилла и иронично улыбнулся.

– Эге, и ради этого ассистента вы надели чистую рубашку?

– Да, – признался Уилл.

– У этого ассистента есть имя?

– Конечно… Эрин Форсайт, – ответил Уилл, старательно пряча глаза от ресторатора.

– Эге, – снова сказал Кристос. – Эрин – женское имя, верно?

– Все-то вы знаете, – сказал Уилл.

– Откуда мне знать? Тем более что это имя не греческое, – улыбнулся Кристос.

– По-моему, имя ирландское, – терпеливо возразил Уилл. – Но Эрин приехала из Лондона.

Кристос усмехнулся.

– Телма, у нашего молодого констебля свидание с девушкой из Лондона, у которой ирландское имя, – взволнованно крикнул он. – Принеси-ка на их столик свечку.

– Постой-постой, Кристос, – испугался Уилл. – Это вовсе не свидание. Мы просто вместе ужинаем, и это все.

– Когда мужчина и женщина идут вместе в ресторан, это и называется свидание, – не унимался Кристос.

– Только не в данном случае. Никакой романтической музыки, никакой свечки и прозрачных намеков. Понятно?

– Она очень красивая? – поинтересовался Кристос, не обращая внимания на его слова. Его черные глаза сверкнули.

– Да, красивая, но кто-то разбил ей сердце, и она просто вскочит с места и уйдет, если вы начнете нести всякую сентиментальную ерунду.

– Ах. Значит, красивая девушка вскружила тебе голову, – ухмыльнулся Кристос.

– Пожалуйста, Кристос, не надо иронии и намеков, – взмолился Уилл. – Иначе она испугается и уйдет.

– Хорошо-хорошо, я постараюсь держать себя в руках, – пообещал Кристос.

Весело подмигнув жене, он поспешил в кухню, чтобы заняться делом у плиты.

Когда вскоре после этого разговора Эрин вошла в ресторан, Уилл взволнованно вскочил и выдвинул для нее стул. Она с удовольствием рассматривала интерьер «Звезды Греции» – прелестные бухты с качающимися на волнах рыбацкими лодками, с отвесными скалами, на которых белеют симпатичные домики с синими крышами, дверями и оконными переплетами. Под потолком висела большая рыбацкая сеть, а в ней лежали куски коряг, вероятно, похожие на те, что плавали возле родного греческого острова. На стене за баром висел бузуки, музыкальный инструмент; Кристос играл на нем, когда был пьяный и тосковал по родине.

Внезапно Эрин обрадовалась, что пришла в ресторан. Без дяди она чувствовала себя очень одиноко. К тому же подземное жилище вызывало у нее ощущение клаустрофобии. Она привыкла видеть в окно солнце, луну и звезды, это было для нее само собой разумеющейся вещью, и теперь она лишилась этого. Поэтому она не обращала внимания на восхищение в глазах Уилла.

Кристос, стоявший за стойкой бара, восторженно качнул головой и поднял кверху большой палец. Уилл покачал головой и сел, радуясь, что Эрин сидела спиной к бару. Ему хотелось сказать ей комплимент, выразить восхищение ее красотой, но он твердо решил изображать из себя равнодушного сотрапезника.

– Вы были правы, – сказала Эрин и взяла в руки меню.

– В чем? – не понял Уилл.

– Что мы окажемся тут единственными посетителями.

– Ах, вот вы о чем. Я это знал наверняка. Спасибо, что пришли. Теперь я могу не испытывать неловкость оттого, что доставляю хозяевам столько хлопот.

– Я рада, что пришла, – сказала Эрин, и сердце Уилла забилось учащенно. – Я ужасно проголодалась, – добавила она, и он был разочарован.

Телма и Кристос уже спешили к их столику с графином вина и бокалами. Уилл познакомил их с Эрин.

– Какие у вас красивые волосы, – заметила Телма.

Эрин вдруг поняла, что она впервые после своего приезда в Кубер-Педи не спрятала волосы под шляпу, и улыбнулась про себя, поймав восхищенный взгляд Кристоса. Он смотрел на нее так, словно она была из королевской семьи.

Когда в ресторан приходили новые посетители, Кристос притворялся, что говорил только по-гречески. Такая игра его забавляла. Его гости, пользуясь этим, не стеснялись в комментариях. Потом он неожиданно обращался к ним по-английски и смущал их этим.

– Она просто красивая как картинка, Уилл. Немедленно женитесь на ней, пока ее не украли у вас из-под носа, – сказал он по-гречески.

На опаловом участке работало много греков, и Уилл немного понимал их язык. И теперь он понял слова Кристоса.

– Что, Кристос перечислил блюда, которые есть сегодня? – спросила Эрин и снова заглянула в меню.

– Он сказал, что приготовил сегодня замечательные мясные клецки, – ответил Уилл. Из кухни доносились соблазнительные мясные ароматы, и он, постоянно обедая в ресторане, решил, что не ошибся.

– Тогда я их закажу, – сказала Эрин и захлопнула меню.

– Я приготовила вкусный салат по-гречески, – сообщила Телма. У нее был довольно хороший английский. – И немного элиопсомо, хлеба с оливками.

– Звучит очень заманчиво! – улыбнулась Эрин.

Телма удалилась на кухню, а Кристос с ухмылкой все стоял возле столика, пока Уилл не напомнил ему, чтобы он помог жене.

– Как получилось, что Телма неплохо владеет английским, а Кристос нет? – поинтересовалась Эрин, когда он ушел.

– Вопрос справедливый. К сожалению, я не могу на него ответить, – сказал Уилл и налил в бокалы вина. – Ну, за прекрасный вечер.

– О да, я такая голодная. – Эрин отпила глоток. – Кстати, мой дядя сказал мне, что вы арестовали Бояна Ратко.

– Верно. У меня есть свидетель, который утверждает, что Боян толкнул Андро Дразана в шахту во время драки. Я задержал Бояна по обвинению в убийстве.

– Только один свидетель? Ведь полгорода наблюдали за дракой.

– Да, действительно, народу было много, но только один из них был готов дать показания. Остальные боятся.

Эрин покачала головой.

– Какая трагедия, что дочка Андро потеряла за короткое время отца и мать, – вздохнула она.

– Да, правда. Я должен был отдать ее в сиротский приют. Но вроде перед смертью Андро попросил своего партнера стать опекуном ребенка, это были его последние слова. Случайно тот человек оказался и свидетелем преступления.

– Джонатан!

– Вы его знаете?

– Да, мы встречались несколько раз. Как раз сегодня он продал мне опал. Я с большим уважением отношусь к нему – ведь он решился взять на себя ответственность за чужого ребенка… Думаю, что немногие способны на такой шаг.

– Да, удивительный поступок, – подтвердил Уилл.

– Я не обладаю выраженным материнским инстинктом, поэтому мне трудно понять Джонатана. Он совсем молодой и взял на себя такую ответственность.

Уилл не знал, что и сказать.

– Боян предстанет перед судом тут, в Кубер-Педи? – поинтересовалась Эрин.

– Нет. В ближайшие дни его перевезут в Алис-Спрингс, он будет ждать там суда. Пройдет какое-то время, прежде чем будет назначен день слушания дела.

– Несмотря на трагические обстоятельства, я чувствую себя теперь в большей безопасности, зная, что Боян арестован.

– Я убежден, что ваш дядя не уехал бы в Андамуку, если бы Боян был на свободе.

– Да, верно, – согласилась Эрин. Она вспомнила, как долго ей пришлось уговаривать Корнелиуса взять ее в Кубер-Педи. Он так беспокоился о ее безопасности. – Джонатан и Марли тоже могут вздохнуть с облегчением. После смерти соперника Боян наверняка бы набросился на них. Он уверен, что Андро украл у него «Австралийскую Олимпиаду», и теперь, вероятно, убежден, что камень достался Джонатану.

– Об этом я как-то и не подумал, – сказал Уилл, наморщив лоб.

Телма принесла салат и корзинку с элиопсомо, Кристос поставил мясные клецки под томатным соусом и с оливками и тарелку с овощами.

– Я вижу, что вы ей симпатичны, – сказал он по-гречески Уиллу.

Эрин вопросительно посмотрела на Уилла, ожидая перевода.

– Кристос надеется, что нам нравится еда, – сказал Уилл и опять смутился.

– Очень вкусно, – радостно воскликнула Эрин.

– Спасибо, Кристос. – Уилл бросил на хозяина ресторана красноречивый взгляд, намекая, что неплохо бы ему уйти в свою кухню.

– Вы будете великолепно заниматься любовью друг с другом, – сказал, уходя, Кристос и поцеловал кончики пальцев.

Уилл густо покраснел.

– Это была греческая версия пожелания приятного аппетита, – объяснил он, уставившись в свою тарелку.

– А-а. – Эрин улыбнулась. – Как мило.

Еда была фантастически вкусная, но Эрин заметила, что Уилл часто бросал взгляды в сторону бара, словно там что-то происходило.

– Все в порядке? – спросила она в конце концов.

– Да, да.

Уилл пытался сосредоточиться на еде и беседе с Эрин, а в это время Кристос и Телма целовались за стойкой бара и танцевали, будто молодые влюбленные. Кристос опустился на колено, словно предлагал Телме руку и сердце, сделал вид, будто надевает ей кольцо на палец. Тогда Уилл пригрозил, что подавится его клецками.

Эрин была озадачена. Что там такое? Она обернулась.

Телма поскорее толкнула Кристоса, предупреждая его. Он сделал вид, будто что-то ищет, и театральным жестом протянул Телме кольцо.

Эрин услыхала стон Уилла и снова повернулась к нему. Он поперхнулся вином и закашлялся. Виновато улыбнулся.

Они поговорили о больших температурных колебаниях в пустыне и о том, как хорошо жить в подземном доме. Корнелиус продлил на неопределенный срок арендный договор, увидев, как храбро Эрин переносила все трудности.

– Все было потрясающе вкусно! – заявила Эрин, когда Телма пришла за грязными тарелками. – Я непременно буду к вам приходить.

К столу спешил и Кристос.

– Ты должен довести ее до изнеможения своей любовной страстью, и тогда она никогда тебя не бросит, – сказал он по-гречески, сопровождая свой совет широкой ухмылкой и двусмысленными жестами.

Уилл пытался оставаться серьезным, но не мог спрятать улыбку.

– Он что, спросил, вкусно ли мы поели? – спросила Эрин.

– Нет, он хотел знать, нужен ли нам десерт или только выпьем кофе, – ответил Уилл.

– И при этом так бурно жестикулировал?

– Он очень страстный… когда речь идет о его десертах, – ответил Уилл.

– Да, это заметно. – Эрин тоже улыбнулась. – Я бы выпила кофе и все. Так я еще не наедалась после моего приезда в Австралию. По-моему, я вот-вот лопну. Если сможете, скажите хозяину ресторана, пожалуйста, что в этой стране я еще так хорошо не ела. Все было фантастически вкусно.

На своем неумелом греческом Уилл попытался напомнить Кристосу, что тот обещал вести себя прилично. В ответ лукавый грек лишь ухмыльнулся и прижал руку к сердцу.

Когда Телма подавала кофе, Кристос, стоя за стойкой бара, заиграл на губной гармонике.

– У вас самой есть украшения из опала? – поинтересовался Уилл.

– Пока нет, но я, пожалуй, сохраню у себя один из опалов, которые купила сегодня, и закажу себе кулон или кольцо. Тогда у меня останется вещица, которая будет мне напоминать о днях, проведенных здесь.

Уилл сделал глоток кофе.

– Считается, что опалы обладают целительной силой. Вы слышали об этом?

– Да, слышала.

– Они якобы помогают при депрессиях. И помогают своему владельцу найти настоящую любовь.

Эрин склонила набок голову.

– Я не верю в это, – ответила она.

Уилл пожал плечами.

– Ну, это не я придумал. Вы верите в астрологию?

– Почему вы спрашиваете?

– Потому что опалы усиливают позитивные черты характера у людей, родившихся под знаком Рака.

– Это мой знак, – удивленно ответила Эрин.

– Вот видите! – улыбнулся Уилл. – Тогда я рад, что рассказал вам об этом. Вот черный опал особенно подходит для Скорпиона, это мой знак. А матричный болдер считается полезным для тех, кто рожден под знаком Овна.

В глазах Эрин вспыхнули огоньки.

– Мой дядя Овен, брат тоже. Что еще вы можете мне рассказать?

– Слово «опал» происходит от латинского «опалус», что означает «драгоценный камень». Раньше люди, носившие опалы, верили, что опал сохраняет сердце сильным и предотвращает обмороки. Еще считалось, что опалы оберегают от заразных болезней и очищают воздух от дурных запахов.

– Как интересно, – воскликнула Эрин. – Я расскажу об этом дяде, когда он вернется.

– Впрочем, начиная с четырнадцатого века слава опалов пошла на убыль, – добавил Уилл.

– Почему? – с любопытством спросила Эрин.

– Люди тогда считали опалы причиной чумы, которая выкосила в Европе четверть населения.

– Как это возможно? – поразилась Эрин.

– Опалы очень чувствительно реагируют на температурные колебания. Когда у человека, который носит опал, повышается температура, драгоценный камень ярко вспыхивает. При холодном дыхании смерти он вроде как меркнет.

– Невероятно. – Эрин допила кофе.

После небольших препирательств с Кристосом, который во имя зарождавшейся любви не хотел брать деньги, Уилл оплатил счет, и супруги Георгиос распрощались с Эрин и с ним возле двери. Уилл еще раз поблагодарил за еду Кристоса и Телму. Эрин тоже – по-гречески. В переводе ее слова звучали приблизительно так: «Еще раз благодарю вас за чудесную еду. Я приду еще».

Кристос, уже предвкушавший, как он увидит удивление на лице Эрин, когда она обнаружит, что он неплохо владеет английским, буквально остолбенел. Потом громко расхохотался.

– Вы говорите по-гречески! – с восторгом воскликнул он. – А я так неприлично себя вел.

– В школе у меня была подруга-гречанка, и я научилась у нее кое-чему, хотя бегло говорить не могу, – объяснила Эрин. – Но моих познаний хватило на то, чтобы понять, что вы говорили Уиллу. Это было действительно очень неприлично.

Эрин посмеялась вместе с Георгиосами, а Уилл снова густо покраснел от смущения.

– Мне нравится эта девушка! Не упускай ее, Уилл! – крикнул им вслед Кристос.

 

19

Корнелиус сидел на своем рабочем месте и оценивал опалы, приобретенные в Андамуке. Вдруг распахнулась дверь, и в дом вбежал взволнованный Джонатан.

– Вы не видели Марли? – спросил он.

– Марли? Нет, я тут сидел все утро. Разве она не в школе? – Эрин рассказала ему, что Джонатан записал девочку в школу.

– Утром я отвел ее на занятия, но она убежала, и я не могу ее найти.

Эрин появилась из кухни, держа в руках две чашки чая.

– Джонатан! – воскликнула она. – Вы опять…? – Она осеклась, заметив отчаяние на его лице. – Что-то случилось?

– Пропала Марли, – сообщил ей Корнелиус.

– Она опять убежала из школы, и я ищу ее повсюду, – добавил Джонатан.

– Опять? – удивилась Эрин. – Вы хотите сказать, что такое уже случалось?

– Да, это уже второй раз. В прошлый раз она вернулась в лагерь. На этот раз ее нет уже два часа, и я нигде не могу ее найти. Ее учительница, мисс Симпсон, не знает, где она. – Джонатан был в панике. – Я надеялся, что она придет хотя бы к вам. Теперь я не представляю, где ее искать. Ну ладно, пойду дальше, – сказал он и исчез за дверью.

– Господи, бедняга, – сочувственно заметил Корнелиус.

– Пожалуй, я помогу ему, – заявила Эрин.

– Интересно, сообщил ли он об этом констеблю Спендеру? – спросил Корнелиус.

– Наверняка нет. Но идея правильная. Именно это я сейчас и сделаю, – сказала Эрин.

Джонатан с отчаянием глядел на бескрайние поля с зияющими на них норами шахт. Ему было страшно даже подумать, что могло случиться с ребенком, если он забрел сюда. Он живо представлял себе, как Марли споткнулась и упала в шахту, спрашивал себя, что будет, если он не найдет ее до наступления темноты, через считаные часы. Он снова и снова звал ее по имени и спрашивал всех встречных, не видели ли они маленькую девочку.

Его отчаяние нарастало с каждым часом. Он винил во всем себя, ведь он дал Андро слово и не сдержал его, он недостаточно хорошо заботился о девочке. Перед его взором стояли милое личико Марли, ее улыбка. Он слышал, как она смеялась его шуткам. Он вспоминал, как она плакала по умершим родителям. Его мучила мысль о том, что она, искалеченная, лежит на дне какой-нибудь шахты, и понимал, что пережить падение с такой высоты практически невозможно.

– Господи, где же она, моя малышка? – молился Джонатан. Он совершенно охрип от непрерывных криков и призывов. – Господи, прошу тебя, пускай у нее все будет хорошо.

Он несколько раз возвращался в лагерь, на случай, если Марли вернулась туда и ищет его. Он просил работавших по соседству с ним старателей задержать девочку, если она появится в его отсутствие, но все были заняты своими делами, и он не слишком верил, что они ему помогут. Все отмахивались, считали его волнения преувеличенными, говорили, что Марли наверняка где-то поблизости и придет, когда проголодается. Всеобщее равнодушие он объяснял тем, что Марли наполовину аборигенка. Все были уверены, что аборигены, даже дети, могут нормально выжить в дикой природе. Они с малых лет кочуют по Аутбэку вместе с родителями.

Когда почти стемнело, Джонатан был на грани нервного срыва. Надо сообщить констеблю Спендеру, подумал он. Я попрошу его организовать поиски. Опустив голову, он направился в город.

– Джоно? – послышался голос.

Он поднял голову, и его захлестнула волна облегчения – навстречу ему шли констебль Спендер и Эрин, державшая девочку за руку.

– Марли! – воскликнул он. – Марли, где ты была? Слава богу, с тобой ничего не случилось. – Джонатан упал на колени, обнял девочку и крепко прижал к себе. – Где она была? – спросил он Уилла.

– Я обнаружил ее возле кладбища, – ответил констебль.

– Возле кладбища? На могиле отца?

– Нет, в лагере аборигенов.

Джонатан поразился.

– Что она там делала? – Ему даже не пришло в голову искать Марли у аборигенов.

– Она сидела на земле и играла с детьми и щенками, – ответил Уилл.

– Неужели никому из взрослых не пришло в голову спросить, откуда она? – сердито воскликнул Джонатан. Ведь если бы они это сделали, он бы не волновался так целый день.

– Аборигены – это кочевники, мистер Максвелл. Они не задерживаются долго на одном месте. Их дети тоже кочуют. Для них нет ничего необычного принять в своем лагере чужого ребенка, тем более ребенка-аборигена.

Джонатан покачал головой и посмотрел на малышку.

– Марли, почему ты убежала из школы? – спросил он. – Ведь ты любишь учиться. Тебе плохо с другими детьми?

Марли опустила голову и молчала.

– Там учатся другие дети аборигенов? – спросила Эрин. – Может, Марли чувствует себя там чужой?

– Возможно, ведь в школе мало детей, в основном мальчишки и все старше, чем Марли, – ответил Джонатан. – Там есть еще одна маленькая девочка, но она очень робкая. Я думал, что они подружатся.

– Знаете, мистер Максвелл, – вмешался Уилл, – бродяжничество у нее в крови. Возможно, она так и не сможет потом жить на одном месте. Ведь аборигены кочуют всю жизнь.

– Ее отец не был аборигеном, – запротестовал Джонатан. Старатели тоже говорили ему об этом, но он не хотел верить.

– Все равно, возможно, у нее больше материнских черт, чем отцовских. Аборигены не привыкли к ограничениям их свободы. Поэтому девочке и не нравится в школе. Мне приходилось сталкиваться с такими вещами. Когда мы сажаем аборигена за решетку, он едва не сходит с ума.

– Марли умная девочка и должна привыкнуть к школе, – упорствовал Джонатан. – Да, я понимаю, что поначалу ей там неуютно и одиноко, к тому же ее жизнь в последние недели была полна несчастий и потрясений. Но она все-таки должна привыкнуть и приспособиться.

– Вот увидите, что я был прав, – сказал констебль Спендер.

Эрин бросила Уиллу предостерегающий взгляд.

– У Джонатана и без того достаточно забот, – сказала она. – Я считаю, что у него есть основания так говорить.

Уилл пожал плечами и ушел, огорченный. Эрин встала на сторону Джонатана, и это ему не нравилось.

На следующей неделе Марли каждый день убегала из школы. Пять раз Джонатан находил ее в лагере аборигенов за городом. Там она играла с детьми, бегала, весело и беззаботно смеялась. Странно, что взрослые, казалось, ее не замечали. Джонатана больше всего беспокоило то, что группы, к которым она присоединялась, были все время разные. Он очень боялся, что в один прекрасный день девочка уйдет с ними, и он больше никогда ее не увидит. Однажды девочку привел к Джонатану констебль Спендер и сказал, что она ходила с аборигенами по городу.

– Я вам уже говорил, не будет она учиться в школе, – сказал Уилл. – Она хочет быть вместе со своими сородичами, хочет с ними кочевать.

Джонатан был страшно разочарован, но ничего не сказал. У него не было сомнений, что его упорство принесет в конце концов свои плоды. Но этого не случилось. Когда он привел Марли в следующий понедельник в школу, мисс Симпсон заявила, что не может держать в школе ученицу, которая не желает учиться.

– Я несу ответственность за своих учащихся. Марли смущает остальных своим поведением, – сказала она.

Джонатан пытался убедить учительницу, что Марли скоро привыкнет, но та не поддавалась на уговоры, и он побрел с Марли в лагерь.

По дороге им встретилась Клементина.

– Сегодня не работаете, Джонатан? – спросила она и подумала, что у него такой озабоченный вид, словно он нес на своих плечах огромный груз. Разумеется, она слышала про гибель Андро и о том, что Джонатан стал опекуном девочки.

– Учительница больше не хочет держать Марли в классе, потому что она убегает с занятий, – уныло объяснил Джонатан.

На краткий миг он даже подумал, не брать ли ему малышку с собой в шахту. Но ему очень не хотелось, чтобы она дышала каменной пылью. Кроме того, внизу всегда существовал риск обрушения кровли.

– Она убегает каждый день с уроков. Обычно я нахожу ее у аборигенов, за городом.

– Значит, вам некогда работать? – заметила Клементина.

– Да, некогда, – подтвердил Джонатан. На какое-то время ему хватит денег, но не надолго.

Клементина поняла его бедственную ситуацию.

– Я бы предложила свою помощь, – смущенно сказала она. – Но днем я сплю.

– Спасибо, Клементина. Я как-нибудь справлюсь с этой проблемой сам.

– А вам не приходило в голову, что девочку нужно познакомить с семьей ее матери? – спросила Клементина.

– Нет, – ответил Джонатан. Об этом он действительно не думал.

– Вообще-то, можете не сомневаться, что так оно и есть. Как я слышала, ее мать родом из какого-то большого племени. Возможно, его местного ответвления. Но ее родственники могут жить и в сотнях миль от Кубер-Педи.

– Клементина, откуда вы все это знаете? – удивился Джонатан.

– У нас с подругами жила молодая аборигенка. Она много рассказывала нам об их жизни. Вы ведь знаете, что аборигены постоянно кочуют?

– Да, я слышал об этом.

– Иногда они проводят в пути много месяцев и преодолевают большие расстояния.

– Теперь, когда вы это сказали, я вспомнил, что Гедда часто рассказывала дочке истории из жизни своей семьи, – сказал Джонатан. – Она не раз упоминала Айерс-Рок. Вероятно, ее семья пришла из той местности. – Он вспомнил, что не раз удивлялся, почему она сошлась с Андро из Кубер-Педи.

– Так это далеко отсюда, добрых четыреста миль, – сказала Клементина.

– Да? – Джонатан не знал, что и думать.

– Возможно, вам стоит передать Марли на воспитание какой-нибудь женщине из ее племени, например, тетке или бабушке. Я уверена, что вы делаете для нее все, что можете, но маленькой девочке все-таки лучше жить с родственницами.

– Пожалуй, вы правы. – Джонатан просто разрывался от сомнений. – Но я боюсь, что получится, будто я обманул Андро.

– Вы не обманете его, если сделаете то, что лучше всего для Марли, – возразила Клементина. – А ведь Андро хотел, чтобы вы сделали самое лучшее для его дочери.

В тот день Джонатан обратился к Уиллу Спендеру и спросил, знает ли он какого-нибудь аборигена, который мог бы стать для него переводчиком. Он сомневался, надо ли ему прислушаться к совету Клементины, но все-таки обдумывал его.

– Ясно. А зачем вам потребовался переводчик? – спросил Уилл.

– Я хочу поговорить с людьми из местных племен. Возможно, я сумею выяснить, из какого племени была мать девочки, – объяснил Джонатан.

Уиллу понравилась идея Джонатана.

– Я знаю одного темнокожего следопыта, который говорит по-английски. Зовут его Томми Вераннабе. Если я увижу его в городе, я пришлю его к вам в лагерь.

Вечером Джонатан сидел у своего костра, и вдруг перед ним словно бы ниоткуда возник долговязый абориген с копной жестких волос и похлопал его по плечу. От неожиданности Джонатан вскочил. Ведь он не слышал и не видел, как тот подошел к нему.

– Джонатан Максвелл? – спросил незнакомец и нацелил на него свой длинный палец.

– Да, – ответил Джонатан, чувствуя, как бешено колотится его сердце. – Это я. А ты Томми Вераннабе?

– Да. Констебль Спендер говорит, ты хочешь, чтобы я поговорил для тебя с местными племенами. Да?

– Да, точно. Мне нужна кое-какая информация. Поможешь мне?

– Ясно. Сейчас?

– Сейчас?

– Почему нет?

Марли спала в палатке и, скорее всего, не проснется до утра. Но Джонатану все равно не хотелось оставлять девочку одну. Тут он увидел Клементину – та как раз только что вышла из чьей-то палатки. Он подозвал ее и спросил, не посидит ли она немного возле Марли. Клементина вопросительно поглядела на Томми.

– Я хочу поговорить с местными аборигенами о Гедде. Томми мне поможет, – объяснил Джонатан. – Возможно, я что-нибудь узнаю.

– Хорошая мысль, – одобрила его Клементина и добавила: – Можете не торопиться.

– Точно? Я не хочу вам мешать… – Он не знал, как продолжить свою фразу и покраснел.

– Точно, – ответила Клементина.

Томми повел Джонатана в сторону кладбища. По ночам в городе было темно, но, когда они вышли за его пределы, стало еще темнее. Джонатан даже не видел, куда поставить ногу. Только серпик молодой луны дарил чуточку света. Босой Томми беззаботно шел впереди.

– Тебе не больно идти босиком по камням? – не удержался и спросил Джонатан. Он с трудом успевал за аборигеном, хоть и шел в обуви.

– Нет, – рассмеялся Томми. – Мои ноги крепче всяких сандалий или ботинок, и они никогда не снашиваются. – И добавил: – Все европейцы задают мне такой вопрос.

– Купа Пити – это земля Катата, – пояснил Томми, когда они подходили к костру аборигена.

– Купа Пити? – переспросил Джонатан. – Ты имеешь в виду Кубер-Педи?

– Купа Пити. На языке аборигенов это означает «белый человек в дыре», – объяснил Томми.

– Ах да, конечно. – Джонатан понял, что тут имеются в виду старатели. – Здешний клан называется Катата?

– Да, тут всюду земля Катата. Что ты хочешь узнать об этих людях?

– Я ищу информацию о маленькой девочке. Ее мать была аборигенка. Она умерла несколько недель назад. Отец был старатель из Хорватии, и он тоже… умер. Я хочу узнать, как называется племя ее матери и где я могу его найти. Тогда я, может, отыщу родных девочки. Я надеюсь, что местные помогут мне.

Томми резко остановился, и Джонатан почувствовал, что он вдруг занервничал.

– Если она умерла, ты не должен произносить громко ее имя.

– Почему? – удивился Джонатан.

– Когда умирает абориген, никто не смеет называть этого человека по имени. Но если это делают, то его дух не находит себе покоя.

– Как же мы тогда получим информацию о ней и ее племени?

– Как зовут девочку?

– Марли.

Томми кивнул.

– Этого достаточно.

Они подходили к лагерю.

Их дружески встретили молодые женщины, дети и мужчины в возрасте Томми. Один абориген предложил ему самодельное вино, которое он получил от старателя в обмен на мясо. Томми отказался, присел к мужчинам, сидевшим у костра, и начал говорить с ними. Джонатан остался там, где сидели женщины и дети. Он чувствовал себя неловко, потому что женщины бросали на него странные взгляды, но все равно улыбался им и старался вести себя непринужденно.

Томми и аборигены стремительно перебрасывались словами. Их разговор сопровождался энергичными жестами, озадачивавшими Джонатана. Затем в разговор вмешалась одна из женщин и показала на Джонатана.

– Марли играла тут с детьми? – спросил Томми.

– Да, – ответил Джонатан. – Она убежала из школы и пришла сюда.

Томми перевел, и дискуссия продолжалась.

– Они знают мать Марли, – сообщил Томми Джонатану.

– Хорошо это или нет? – Джонатан больше прежнего надеялся получить нужную информацию.

Томми встал.

– Я должен поговорить со старейшинами, – сказал он.

– Где они? – спросил Джонатан.

– Недалеко отсюда. Мы пойдем туда.

– Почему нам нужно говорить со старейшинами? – спросил Джонатан, когда они снова пошли сквозь темноту. – Разве нам не могут помочь люди, с которыми ты сейчас говорил?

– Только старейшинам известно то, что ты хочешь узнать, – ответил Томми.

– Что означали те жесты?

– Были разные мнения насчет того, где могут быть старейшины.

– Тогда откуда ты знаешь, что мы идем в правильную сторону?

Томми даже на мгновение остановился.

– Я знаю точно, – заявил он.

Он повел Джонатана через кладбище, казавшееся ночью особенно жутким. Во мраке смутно белели камни на могилах. Потом Томми пересек шоссе Стюарта, по которому там и сям скакали кенгуру, и направился дальше, на запад. Вскоре город скрылся из вида. На лунный серп наползло большое облако, и стало совершенно темно. Джонатан уже не мог ориентироваться. Ему казалось, что они много раз меняли направление. Если Томми бросит его здесь, то он уже никогда не найдет дорогу в город или к лагерю. Ему сделалось жутковато.

Джонатан изо всех сил старался идти осторожно. Однажды он чуть не упал, споткнувшись о невидимый в темноте куст. Томми быстро шагал вперед, и Джонатан вслушивался в шаги аборигена, чтобы понять, куда идти.

– Ты можешь идти медленнее? – крикнул он наконец Томми, боясь остаться одному или споткнуться и сломать ногу. Потом затихли все звуки, и Джонатана охватила паника.

– Томми? Томми! Ты тут? – Он вглядывался во мрак, но ничего не слышал.

– Да, я тут. Мы почти пришли, – сказал Томми.

Джонатан двинулся на его голос. Какое-то время они шли вместе. Потом, словно из ниоткуда, появился костер. Для Джонатана осталось загадкой, как Томми сумел найти сюда дорогу.

У огня сидели три старика и четыре старухи. За их спинами при свете костра Джонатан различил очертания простых построек. Пахло жареным мясом.

– Жди меня здесь, – сказал Томми Джонатану.

Он шагнул к костру и представился старейшинам. Те жестами показали, чтобы он сел к ним. Женщины отошли от огня. Джонатан, не знавший, что ему делать, тоже сел немного поодаль и стал смотреть на Томми и стариков, которые о чем-то беседовали.

Пламя костра освещало седобородые лица старейшин, изборожденные глубокими морщинами. В них было что-то внушавшее благоговение. Когда старейшины смотрели на Томми, в их глазах светилась мудрость – во всяком случае, так показалось Джонатану. Потом они перевели взгляд на него самого, словно заглядывая в его душу.

Томми кивнул ему, и Джонатан подошел ближе и замер, позволяя себя рассмотреть. Что еще делать, он не знал. Потом он услышал, что Томми назвал имя Марли, и вслед за ним последовали долгие дебаты. В конце концов, Томми показал Джонатану жестом, что он может сесть к ним. Он рассказал Джонатану, что, по мнению старейшин, мать Марли была родом из племени Анангу, жившего в районе Айерс-Рок.

– Вполне возможно, – подтвердил Джонатан. – Я слышал, что… – Он чуть не назвал ее имя. – Я знаю, что мать Марли упоминала Айерс-Рок, когда рассказывала девочке истории из жизни ее семьи.

Томми перевел его слова старейшинам. Они закивали головами и, казалось, были рады, что все правильно сказали.

– Пожалуйста, спроси у них, есть ли у… у матери Марли родственники, – попросил Джонатан.

Томми поговорил со старейшинами. Те закивали. Один из них стал что-то рассказывать.

– У нее большая семья, много, много родных, – перевел Томми Джонатану. – Старейшина считает, что ее мать еще жива, а отец нет. В племени Анангу у нее много братьев и сестер, теток и дядей.

Джонатан почувствовал облегчение. Теперь ему предстояло принять тяжелое решение, которое навсегда изменит жизнь маленькой девочки.

 

20

Когда Джонатан вернулся в лагерь, Клементина сидела у костра. Он подсел к ней и рассказал обо всем, что узнал.

– Вы хотите найти семью Марли? – спросила она.

– Не знаю, – растерянно ответил Джонатан. – Сначала я должен все как следует обдумать.

Он снова вспомнил радостное личико Марли, когда она играла с детьми аборигенов. Если даже там и был какой-то языковой барьер, она казалась веселой и беззаботной, словно чувствовала себя среди своих. Его часто посещали такие мысли. Но потом он снова подумал, какая она умная и как полезно было бы ей получить хорошее образование и воспитание. Он хотел бы сделать для нее все, что было в его силах. Вот только не знал что.

Когда Клементина ушла, Джонатан написал письмо Лайзе. В нем он поведал ей о Марли и о том, что он должен принять какое-то решение, касающееся будущего девочки. Как хорошо рассказать все, что лежит у тебя на сердце, близкому тебе человеку, пусть даже лишь в письме и пусть даже твой адресат находится на другой стороне глобуса. Это помогает тебе самому разобраться со своими мыслями.

На следующее утро Джонатан бросил письмо в почтовый ящик и вскоре после этого встретил возле продуктовой лавки Эрин.

– Почему Марли не в школе? – спросила она и поглядела на девчушку, которая весело карабкалась на скамейку.

– Мисс Симпсон больше не хочет ее видеть в школе. Вероятно, она всем мешает, – тихо, чтобы его не услышала Марли, ответил Джонатан.

– Что же вы теперь будете делать? – озабоченно спросила Эрин.

– Куплю автомобиль и поеду искать семью матери девочки, – ответил Джонатан. Утром он принял решение – сделать для Марли все, что в его силах. – Я узнал, что до сих пор жива ее бабушка и что у нее много родственников.

– Вы хотите отдать Марли ее семье? – Эрин была поражена.

– Пока еще не знаю. Ее тянет к аборигенам. Клементина считает, что девочке лучше расти не со мной, а с родными ей женщинами.

– Клементина? – Эрин наморщила лоб.

– Она… наш друг, – смущенно сказал Джонатан, вспомнив, как Эрин недавно увидела его с Клементиной и демонстративно ушла. – Она действительно добрая и очень хорошо относится к Марли. Она часто проходит мимо нашего лагеря, чтобы поговорить с ней.

– Ой, – поморщилась Эрин, не скрывая своего недоверия к советам такой особы, как Клементина. – Как же вы отыщете семью Марли?

– С помощью переводчика-аборигена я выяснил, что семья Марли живет в районе Айерс-Рок. Вообще-то, я сам слышал, как мать рассказывала Марли истории про какую-то большую гору.

– Далеко отсюда эта гора?

– Ох, несколько сотен миль. Почтмейстер рассказал мне, что в городе продаются два автомобиля. Я хочу взглянуть на них сегодня. Как только я найду такой, который подойдет мне по цене и будет выглядеть достаточно прочным, мы отправимся в дорогу.

Снова Эрин поразилась тому участию, с каким Джонатан относился к судьбе девочки. Марли очень повезло, что такой человек встретился ее отцу.

– И вы не знаете, что вас там ждет? – спросила Эрин.

– Нет, но ради Марли я должен решиться на такое приключение.

– Тогда я от всей души желаю вам счастья, – искренне сказала Эрин. – То, что вы делаете для Марли, просто замечательно.

Что до Джонатана, то он не видел в этом ничего особенного. Просто он всем сердцем беспокоился за девочку и готов был ради нее на все.

– Возможно, позже я зайду к вам и продам еще один опал, – сказал он.

Через пару часов Эрин услышала за дверью рокот автомобиля. В дверь постучали, и в прихожую вошли Джонатан и Марли.

– Нашли подходящую? – спросила Эрин. Пока дверь закрывалась, она успела бросить взгляд на скромный, сильно потрепанный «комби».

– Да, я подыскал себе олдсмобиль. Выглядит скромно, но бегает без проблем. А сзади достаточно места для постели. Он не самый дешевый из тех, которые я посмотрел, но остальные были в неважном состоянии. Ведь ему предстоит выдержать долгое путешествие.

– Сколько ему лет? – спросила Эрин и выглянула за дверь, чтобы получше рассмотреть автомобиль. Из-за слоя пыли разглядеть его цвет было практически невозможно, лишь с трудом можно было догадаться, что он зеленый.

– Шестнадцать, – ответил Джонатан.

– С учетом здешних дорог это означает все двадцать шесть лет, – со смехом возразила Эрин и поскорее снова закрыла дверь, оставив снаружи пыль и жару.

– Вы, несомненно, правы, но мои возможности, увы, ограничены. Поэтому я хотел бы показать вам еще несколько опалов. – Он достал из кармана кусок ткани, аккуратно положил на стол, развернул. На ткани лежали пять опалов. Он сам их нашел и не трогал опалы, оставленные Марли отцом. Камни были обычные, среднего качества, но он должен был их продать, чтобы финансировать поездку.

Пока Эрин разглядывала и оценивала опалы, Джонатан заметил, что Марли смотрела на нее большими карими глазами, прижимая к себе своего медвежонка.

– Джоно поедет со мной и Гула далеко-далеко на своей машине, – сообщила она Эрин.

– Я знаю. – Эрин улыбнулась малышке, но тут же посерьезнела. – А вы вообще-то знаете, как доберетесь до Айерс-Рок? Во время такой дальней поездки может случиться что угодно.

Она с тревогой подумала о том, что он отправится с поездку с маленькой девочкой – по незнакомым землям и на немилосердной жаре.

– Да, я узнал дорогу у Мика Хаксли, у которого купил это авто. Почтмейстер знал, что Мик хочет избавиться от машины, и рассказал мне вот такую историю. Чаще всего Мик садился за руль пьяный. Пару недель назад он поехал из кабака домой в затуманенном сознании и чуть не задавил Вилли с его верблюдом. Вы ведь знакомы с Вилли? Мик резко свернул в сторону и опрокинул бочку с мусором. Наутро он проснулся, увидел вмятину на капоте и попытался вспомнить, что же произошло. Вспомнил, что видел перед этим на дороге Вилли на верблюде, и вообразил, что он наехал на них и убил. В панике он заперся у себя дома. Через три дня Вилли там его и обнаружил, дрожащего и обливавшегося потом от страха. Мик принял его за призрака. Тогда Вилли рассказал ему, что произошло, и поставил перед выбором – либо пьянство, либо автомобиль. Ну, и Мик сделал выбор, – ухмыльнулся Джонатан.

Эрин неодобрительно покачала головой.

– Если ехать точно на север, то проехать мимо Айерс-Рок практически невозможно, – продолжал Джонатан. – Дорога туда только одна. Когда я перееду границу Северной территории, через пятьдесят миль будет развилка на Кертин-Спрингс. Оттуда уже рукой подать до Айерс-Рок. – Мик советовал ему заправиться и купить продукты в Кертин-Спрингс, там есть и кемпинг. – Мик говорит, что нам надо везти с собой побольше продуктов, воды и бензина. А еще, что в случае аварии или поломки надо обязательно оставаться возле машины и ждать, когда кто-нибудь проедет мимо. Если мы уйдем от машины, у нас не будет шансов остаться в живых.

– Дельный совет, – одобрила Эрин. – Я вспоминаю день, когда мы с дядей стояли среди пустыни на маленьком полустанке и ждали, когда нас хоть кто-нибудь заберет… Желаю вам удачи.

В тот же день Джонатан и Марли отбыли из Кубер-Педи. Джонатан собрал все их пожитки и вырыл камни, спрятанные под раскладушкой девочки. Он сохранит их для Марли либо продаст, а деньги положит в банк. Она распорядится ими, когда вырастет. Если к тому времени она не захочет жить у аборигенов, у нее будут средства на безбедную жизнь.

По-прежнему стояла оглушительная жара. Они опустили в машине стекла, чтобы салон продувало ветерком. Марли спокойно сидела рядом с Джонатаном, прижимая к себе свою игрушку. Она не понимала, куда они едут, и была озадачена. За короткое время так многое переменилось в ее жизни. У Джонатана болела за нее душа, и он больше прежнего был уверен, что принял правильное решение.

– Марли, ты когда-нибудь ехала так долго на машине? – спросил он.

– Нет, Джоно. У папочки никогда не было машины, – ответила девочка.

Джонатан резко крутанул руль, объезжая огромную яму, и обод колеса ударился о каменную глыбу. Во многих местах дорога была такая узкая, что на ней едва могли разъехаться два автомобиля. К счастью, встречных машин было мало. Водители всегда останавливались и здоровались.

– Привет. Куда едешь, приятель? – звучал обычный вопрос.

Они сообщали друг другу, куда едут, в каком состоянии дорога, и разъезжались. Вот и теперь водитель встречного грузовика махнул ему рукой и притормозил прямо рядом с Джонатаном. Посмотрел на Марли.

– Где ты взял себе в жены або? – спросил он.

– Какую або? – не понял Джонатан.

– Ну, твоя малышка ведь полукровка, верно?

Джонатан в замешательстве покосился на Марли.

– Ну да. Но у меня нет жены або.

Водитель наморщил лоб.

– Тогда что ты делаешь с ребенком або?

– Я везу ее в Айерс-Рок, – ответил Джонатан, твердо решив не давать больше никаких объяснений этому незнакомцу.

Водитель почесал в затылке, пожал плечами и, не прощаясь, поехал дальше.

Из-за ужасающего состояния шоссе они ехали мучительно медленно. В дождь тут вообще невозможно проехать, думал Джонатан. Стояла оглушительная жара, клубы пыли мешали дышать. Солнце так нагревало сиденья, что они обжигали кожу. К счастью, уже ранним вечером, когда тени сделались длиннее, воздух быстро остыл. На закате Джонатан поставил машину у края шоссе, дал Марли сэндвич и немного воды, поел сам и размял ноги.

– Джоно, гляди! – вдруг закричала Марли.

К машине шагали два взрослых страуса эму и их пятнистые птенцы. Марли радостно засмеялась, когда птицы подошли так близко, что их можно было потрогать, но сидела неподвижно, чтобы не спугнуть пернатых гостей. Разумеется, она видела эму и прежде, но ей нравилось смотреть на них, вспоминая рассказы матери. Джонатана это успокоило. Значит, он правильно поступил, решив отвезти ее к аборигенам, родственникам матери.

Джонатан ехал еще около часа, пока можно было хоть что-то разглядеть, а потом поставил машину в стороне от дороги, чтобы устроиться на ночлег. Состояние дороги было таким ужасным, что ехать по ней в темноте было просто опасно. Днем и то замучаешься объезжать все ямы и камни. Назавтра они тронутся в путь, как только рассветет, чтобы использовать утреннюю прохладу.

Джонатан выложил круг из камней и стал собирать сухие ветки для костра. Марли помогала ему. Она очень ловко разжигала костер, потому что привыкла это делать с младенчества. Когда огонь разгорелся, Джонатан повесил над ним чайник. Еще он открыл банки с говяжьей тушенкой и фасолью и разогрел все это на сковороде. За едой он попытался объяснить Марли, куда они едут.

– Понимаешь, у твоей мамы тоже была мама, твоя бабушка. Еще у твоей мамы были сестры. Они твои тети. Знаешь еще что? Вот мы недавно видели эму. Это родители со своими детками. Так и у людей.

– Да, Джоно. У эму очень вкусные яйца. – Марли хихикнула.

Джонатан невольно засмеялся. Он-то хотел объяснить ей на примере птенцов эму, что такое братья и сестры. Но птицы имели для девчушки совсем другое значение, и теперь он не был уверен, что она поймет его объяснения.

Вместе они собрали посуду и помыли ее. Потом Джонатан открыл заднюю дверь и устроил спальное место. После захода солнца быстро похолодало. Они забрались под одеяла и закрыли машину.

– Марли, у тебя все в порядке? – спросил Джонатан, убедившись, что малышка хорошо укрыта.

– Да, Джоно, – ответила она.

При лунном свете, проникавшем в салон, она доверчиво смотрела на него своими большими карими глазами.

– Вот и прекрасно, – сказал он.

Девочка быстро уснула, а он долго лежал и думал о ее будущем. Что же ему делать, если ее родственники покажутся ему ненадежными людьми? Он не хотел ради собственного удобства спихивать на них Марли. Он поступит так лишь в том случае, если увидит, что это ей на пользу. А если он увидит, что Марли с ними нехорошо? Сможет ли он снова взять девочку к себе? Как он вообще объяснит им, что это дочка их Гедды? Вдруг они не захотят признать Марли?

Внезапно ему пришла в голову новая идея. Может, ему следует увезти девочку в Англию? Вот только как она переживет такую перемену места, оказавшись вдалеке от всего, что ей близко и знакомо? Хорошо ли ей будет там, или это самое плохое, что он может для нее сделать? Ответов на все эти вопросы он не знал.

 

21

– По-моему, я никогда в жизни так вкусно не ел, – заявил Корнелиус и для убедительности погладил свой живот.

Они с Эрин обедали у Телмы и Кристоса. Им подали курочку под томатным соусом с базиликом, чили и оливками, к ней горячий хлеб с хрустящей корочкой, чудесный зеленый салат и очень хорошее красное вино.

– Вы пойдете сегодня вечером в кино? – поинтересовался Кристос, убирая тарелки.

В Андамуке Корнелиус купил превосходные опалы, но при этом спал две ночи в палатке вместе с жуткими храпунами и, что еще хуже, плоховато ел. Поэтому он все еще не пришел в себя.

– Что за кино? – удивилась Эрин. Она и не подозревала, что в городе имеется кино.

В это время в зал вошел констебль Уилл Спендер. Он услышал ее вопрос.

– «Окно во двор», – сообщил он. – В город приехало кино под открытым небом Билла и Барби!

– Что, фильм Хичкока с Джеймсом Стюартом и Грейс Келли? – недоверчиво спросила Эрин.

– Верно. Вы его уже видели?

– Да, два года назад. Я и не подозревала, что в этом городке показывают кино.

– Раз в два месяца. Мы тут тоже иногда приобщаемся к культуре, знаете ли. Не совсем от нее отрезаны. – Уилл пытался говорить серьезно, но не смог скрыть дерзкой усмешки. – Вернее, отрезаны, конечно, но Билл и Барби балуют нас иногда хорошими фильмами.

– Вот вы говорите «кино под открытым небом». Что, фильм в самом деле показывают на улице?

– Совершенно верно. В этом городе нет большого зала, где можно было бы показать кино. Кроме того, всем жителям нравится смотреть его на улице, конечно, лишь в хорошую летнюю погоду. Билл вешает поблизости от пивной большой экран, чтобы зрители могли смотреть фильм и пить пиво. Нужно лишь принести с собой стул.

– Так красиво смотреть кино под звездами, – добавила Телма.

– Оригинальная идея, – заметил Корнелиус. – Конечно, в Англии она бы не прижилась, с нашей капризной погодой.

– Я скоро закрою ресторан, чтобы отвести мою дорогую женушку в кино, – гордо объявил Кристос.

– Может, вы меня все-таки накормите? – испугался Уилл.

– Извиняюсь, – строго заявил Кристос. – Мне надо еще убраться…

– Но ведь… – жалобно застонал Уилл.

– Конечно, мы вас покормим, Уилл! – Телма строго погрозила мужу пальцем.

Тот только рассмеялся. Кристосу нечасто удавалось одурачить Уилла.

– Присаживайтесь к нам, Уилл, – предложила ему Эрин.

– Правда? Но ведь вы уже покушали. Я не хочу вас задерживать.

– Я с удовольствием осилю еще кусок шоколадного пирога, – возразила Эрин.

– Большой кусок, – уточнила Телма.

– Очень маленький кусочек, – решительно заявила Эрин. – Я и так съела много курятины, потрясающе вкусной.

Корнелиус обратил внимание, как непринужденно его племянница разговаривала с привлекательным констеблем. Она сказала ему, что недавно ходила с Уиллом в ресторан. Но его все-таки удивил ее легкомысленный тон.

– Эрин, я все-таки устал после дороги. Ты могла бы сходить в кино с констеблем Спендером, – предложил он.

Эрин недовольно поглядела на дядю.

– Не настолько уж ты устал, дядя Корнелиус, – сказала она.

– Я хочу занести в каталог сегодняшние опалы, пока не забыл разные мелочи.

Кристос как раз принес кусок пирога для Эрин и, услыхав слова Корнелиуса, одобрительно взглянул на него. Эрин заметила этот взгляд, и ей не понравилось, что ее так явно сводят с Уиллом.

– Может, Уилл уже идет в кино с кем-нибудь еще, – сказала она. Констебль снова ужасно смутился.

Уилл чуть не ляпнул, что одинокие женщины в Кубер-Педи – такая же редкость, как белые медведи, но удержался. Ему не понравилось, что тогда Эрин почувствует себя обязанной пойти с ним на фильм.

– Я собирался идти один, но охотно составлю вам компанию, если хотите. «Окно во двор» я еще не видел, а мне нравится творчество Альфреда Хичкока. К примеру, мне невероятно понравился фильм «Незнакомцы в поезде».

– Да, я тоже его видела, – воскликнула Эрин. – Верно, он очень хороший.

– Так вы готовы еще раз посмотреть «Окно во двор»? Обычно Билл и Барби отстают с фильмами на два года. Но для людей, которые никогда не бывают в больших городах, их фильмы всегда новые. Ну, так что, вы пойдете в кино?

– Да, с удовольствием. Я уже соскучилась по вестникам культуры и даже готова была бы пойти на мультик Уолта Диснея, если бы у меня не было выбора.

Часом позже Эрин и Уилл устроились на своих стульях перед временным киноэкраном. Еще не все собрались, и было время полюбоваться небом, пока его не загородили другие зрители. Природа устроила для горожан огненную феерию. Заходящее солнце превратило западный небосклон в роскошный мольберт, смешав там всевозможные оттенки золота и пурпура. У Эрин захватило дух от такой красоты.

– Пожалуй, в Лондоне вы не увидите ничего подобного, правда? – поинтересовался Уилл, заметив благоговение на лице Эрин, и невзначай положил руку на спинку ее стула.

«Интересно, он нарочно это сделал?» – подумала Эрин, но возражать не стала.

– Нет, – призналась она. – Такого неба у нас нет, а вот серого сколько угодно.

Она почувствовала, что Уилл не отрывает от нее глаз, и повернулась к нему. Его губы растянулись в легкой улыбке, но он не произнес ни слова. Неужели ей почудилась страсть в его глазах? Может, Уилл хотел ее поцеловать? Эрин ощутила легкую панику, но не отвернулась – что-то удержало ее.

– Ой, простите, – сказал кто-то, наткнувшись на ее стул.

Эрин с благодарностью взглянула на старателя, садившегося рядом с ней.

– Ничего, – ответила она и, воспользовавшись ситуацией, слегка подвинула свой стул, заставив Уилла убрать руку.

Вскоре вокруг них сидело не менее двухсот зрителей. Эрин даже удивилась, что их можно было собрать в одном месте. Почти все из них были старатели, но на киносеанс явился и почтмейстер с женой. Тед и Дженни Силверман, пожилые супруги, когда-то работали на почтамте в Питерборо, маленьком английском городке, где было еще меньше жителей. Для них посещение кино было праздником. Недалеко от них сидел Билли Браун, владелец лавки, который в свои неполные шестьдесят все еще искал себе невесту и мечтал о семейной жизни. Сейчас он беседовал с Дэйси. Пришла и Клементина. При виде ее Эрин подумала о Джонатане и Марли, о том, как-то они там едут среди пустыни. Она не могла не тревожиться за них.

Некоторых старателей Эрин уже знала в лицо – это были ее клиенты. Увидела она Сирила и Эйми Дэвидсонов из паба – тем было не до фильма, они бойко торговали пивом, разливали его по кружкам и разносили желающим. Приехал на верблюде Вилли Вилкс. Она уже слышала, что он пока еще живет в городе. Эрин не поверила глазам, когда увидела, как он вылил пару кружек пива в ведро и дал верблюду. Животное шумно пило пиво, кажется, ему это нравилось. Завсегдатаи кабака одобрительно гудели.

Вилли громко заговорил с мужчиной и называл его Мик. Эрин сообразила, что это, вероятно, тот самый Мик Хаксли, который продал Джонатану свой автомобиль. Она спросила об этом констебля, и тот подтвердил, что это действительно Мик Хаксли. И Эрин рассказала ему, что Джонатан купил у него машину.

– Джонатан купил у Мика олдсмобиль? – удивился тот. – Он проверил машину у Уолтера Болла?

– Кто это?

– Здешний автомеханик, – пояснил Уилл. – Вернее, человек, считающийся у нас автомехаником. Самоучка, сам до всего дошел, но работу свою знает хорошо.

– Не знаю, он ничего не говорил об этом. Может, и проверил. Он отправился в Айерс-Рок на поиски родственников Марли, – добавила Эрин.

– Мне известно, что он хотел получить информацию от здешних аборигенов, и я свел его с одним следопытом. Но я не знал, что он уехал из города. – Уилл наморщил лоб. – До Айерс-Рок очень далеко.

– Как вы думаете, автомобиль Мика надежный? – озабоченно спросила Эрин.

На сеанс пришли и многие аборигены, они уселись прямо на земле. Конечно, они ничего не понимали, но их это не смущало. Показ фильма прервал однообразие их жизни, как и жизни других жителей Кубер-Педи.

– Мик время от времени заводил мотор, чтобы не сел аккумулятор. Ездил он на машине нечасто и обычно в пьяном виде. Думаю, что он основательно угробил ее.

– Как? – спросила Эрин. От нехороших предчувствий у нее похолодело под ложечкой.

– Он все время на что-то наезжал. Вы думаете, тут это невозможно? Поверьте, что возможно.

– На кого или на что он наезжал? На кенгуру? – Ей было жутко даже представить себе это.

– Да наверняка, – сказал Уилл. – Впрочем, кроме животных и автомобилей, были заборы, бочки, могильные камни, валуны и белье на веревках. Как-то раз он даже снес дом.

– Дом! – Эрин решила, что Уилл преувеличивает.

– Да-да, дом. К счастью, Сид и Берил Кенрик уехали в это время в Аделаиду, на свадьбу сына. На другой день после их отъезда Мик протаранил дом и нанес ему непоправимый ущерб. В те дни Мик отмечал находку своего лучшего опала и пил три дня без остановки. Вот и пришлось ему на деньги от продажи опала купить материалы на постройку нового дома. Весь город собрался, и к возвращению супругов дом был готов.

– Счастье, что они были в отъезде. Но машина была наверняка всмятку?

– Этого следовало ожидать, но на самом деле она почти не пострадала. Дом был построен из асбоцемента, а для прочного металла это не преграда. Ущерб был скорее оттого, что Мик заснул за рулем, и мотор работал всю ночь. Теперь вы понимаете, что я не мог бы гарантировать надежность этого автомобиля. Меня радует лишь то, что Мик теперь убрался с дорог, и это безопаснее для всех. – Его неприятно кольнуло, что Эрин так волновалась за Джонатана и Марли.

Билл Смитсон показывал фильм из задней части автофургона, на боку которого красовалась пестрая надпись «Билл и Барби. Кино под открытым небом». Створки дверей были распахнуты, внутри горела керосиновая лампа, чтобы Биллу было легче справляться с кинопроектором и бобинами.

Пока Билл заканчивал свои приготовления, зрители оживленно беседовали. Двое мужчин, сидевшие впереди Эрин и Уилла, обсуждали постройку площадки для гольфа. Эрин удивленно посмотрела на Уилла. Неужели она ослышалась?

– Площадка для гольфа, здесь? Разве можно играть в гольф там, где нет ни одной травинки?

Один из мужчин услышал ее замечание и обернулся. Потом вынул из кармана квадратный кусочек зеленого ковра.

– Нам и не нужна трава, – заявил он. – Мы будем вот на чем играть.

– Вы ведь шутите? – засмеялась Эрин.

– Дэс не шутит, поверьте, – сказал ей Уилл. – Уже два года он говорит о площадке для гольфа, и я думаю, он полон решимости осуществить свои планы. Дэс Маккарти, это Эрин Форсайт, скупщица опалов.

– Еще до Нового года мы будем играть в гольф на собственной площадке, мисс Форсайт, – заявил Дэс и протянул Эрин руку. – А вы, констебль Спендер, непременно станете членом гольф-клуба в Кубер-Педи. Верно?

– Клюшки для гольфа я уже купил, – ответил Уилл.

Дэс просиял, его рот был почти не виден под кустистой бородой.

– Юная леди, я и вас сердечно приглашаю в наш клуб. Дамы тоже играют в гольф.

– Но здесь слишком жарко для гольфа, – возразила Эрин. Она была уверена, что мужчины ее разыгрывают.

– На лето у нас имеется особый план. Первый удар делается на закате, а игра идет при лунном свете, – заявил Дэс. – Белые мячи хорошо видны при луне.

Эрин поняла, что Дэс говорит серьезно.

– Я не думаю, что это получится, – все-таки возразила она и чуть не рассмеялась, представив себе, как мужчины будут полночи искать в пыли белые мячи.

Но Дэс явно привык к возражениям скептиков и не сдавался.

– Мы уже пробовали играть, и все шло безупречно. Попомните мои слова – Кубер-Педи с его площадкой для гольфа прославится на весь мир.

– Что ж, я не сомневаюсь в этом, – сказала Эрин. Дэс, с его несокрушимой верой в успех, вызывал у нее невольное восхищение.

– Жара не мешает местным жителям вести активную жизнь, – сказал Уилл. – В течение года тут проходит много мероприятий.

– Что за мероприятия? – заинтересовалась Эрин.

– Каждый год в январе тут проходят конские скачки на Опаловый кубок. Люди привозят в город своих рабочих лошадей, хотя они, по сути, не имеют права участвовать в скачках. В тот день также устраивают верблюжьи, козьи бега и даже состязания ящериц. Все жители веселятся. А в апреле проходит что-то наподобие марафонского бега по Брейквейс – это огромный магнит для зрителей, он приносит много денег в город.

Брейквейс, объяснили Эрин, – это абсолютно неповторимая местность, расположенная в двадцати милях от Кубер-Педи. С вершины горы открывается роскошный вид на сотни миль. У ее подножия исследователи обнаружили поразительное многообразие растений. Миллионы лет назад на этом месте плескались волны моря. Аборигены считают эту местность священной.

– В мае мы устраиваем выставку самоцветов, – добавил Уилл. – Очень любопытное мероприятие. Со всей Австралии съезжаются люди, чтобы купить опалы.

– Не забудь про бал, который устраивается в кабачке после скачек, – вмешался Дэс.

– Ну, это не очень интересно, ведь на нем бывает очень мало женщин, – возразил Уилл.

– Да что вы говорите? В прошлом году там было очень много бешеных пчелок, – воскликнул Дэс.

– Мужчины в женской одежде не в счет.

Уилл снова был неприятно удивлен, когда Эрин сделала большие глаза.

– Почему не в счет? – возмутился Дэс. – После нескольких кружек пива некоторые из них кажутся вполне сносными, даже симпатичными! – Он рассмеялся. – К следующему балу я побреюсь и попрошу у какой-нибудь дамы платье. У меня прекрасная фигура, всем на зависть. – Тут он встал в позу фотомодели.

– Что ты, Дэс. Из тебя получится уродливая пчелка, – возразил его сосед и сморщил лицо в гримасу.

– Да, пожалуй, ты прав, – заявил другой. – Я все равно не посмотрю на тебя, даже если выпью целую бочку.

Возмущенный Дэс сел на место.

– Кев, это мы еще поглядим.

Вскоре начался фильм. Эрин вдруг вспомнила лондонские кинотеатры с коврами, мягкими кожаными креслами, хрустальными люстрами и дорогими бархатными занавесами. Больше всего ей нравились «Астория» на Черинг-Кросс с залом на две тысячи мест и «Уиндмилл» в лондонском Вест-Энде, который раньше назывался «Пале де Люкс» и вмещал шестьсот зрителей. Разумеется, кино под открытым небом в Кубер-Педи невозможно было сравнивать с ними, но Эрин была вынуждена признать, что именно здесь она получила ни с чем не сравнимые впечатления. Когда на белом экране появилась тень скачущего кенгуру, то и Лондон, и ее злосчастная свадьба внезапно отдалились от нее на сотни световых лет.

Огни погасли, начался фильм, и Эрин тотчас забыла обо всем. Минувший день был жарким, но теперь стало прохладнее, повеял приятный ветерок.

Внезапно какой-то старатель похлопал Уилла по плечу.

– Вы срочно нужны на Восьмой миле, – встревоженно сказал он.

– Что там такое? – прошептал Уилл. Он был раздосадован, ведь он так радовался, что посмотрит этот фильм, да и официально не был в это время на службе.

– Драго Милесович обвиняет Гарри Корниша, что тот его обманул.

– Я потом с ними разберусь, – сказал Уилл.

Такие обвинения звучали постоянно, Эрин уже это знала. Поэтому Уилл не слишком беспокоился.

– Но Драго угрожает Гарри, что пристрелит его, – настаивал старатель. – Носится с пистолетом, нагоняет страх на парней.

– Ох, незадача! – Уилл повернулся к Эрин. – Как жаль. Придется мне идти и разбираться с Драго, пока он там всех не перестрелял. Он такой тип – сначала стреляет, а уж потом задает вопросы. Я постараюсь вернуться как можно скорее.

– Я все понимаю, – ответила Эрин.

Оставшись одна, она все равно наслаждалась мерцанием ярких звезд над головой и самим фильмом, хотя смотрела его во второй раз. Ей было жалко Уилла; скорее всего, ему не скоро представится возможность увидеть этот фильм.

Он вернулся, когда уже шли титры и зажглись огни. Зрители начали расходиться.

– Жаль, что меня так долго не было, – сказал он и взял оба стула, свой и Эрин. – Хороший был фильм?

Вид у него был очень озабоченный.

– Да. Жалко, что вы его пропустили, – возразила Эрин. – Все в порядке?

– Мне пришлось арестовать Гарри Корниша за кражу. Спорный опал был у него, и у меня не осталось выбора. Драго чуть его не застрелил.

– Недавно мистер Милесович предложил моему дяде опал, – сказала Эрин. – Фамилия сразу показалась мне знакомой, а теперь я вспомнила все окончательно. По-моему, не исключено, что речь идет об одном и том же опале.

– Возможно. Но тогда вы его не купили?

– Нет. Милесовича не устроила сумма, предложенная дядей. Он считал, что за камень такого качества он должен получить больше.

Эрин вспомнила, что этот старатель показался несимпатичным и ей, и дяде. Корнелиус даже назвал Драго вздорным типом и выразил надежду, что он больше не явится к ним со своими камнями.

– Ах так? Интересно. Я не эксперт по опалам, но украденный Гарри камень показался мне особенным, высокого качества, да он и сам много раз это повторил. Может, вы взглянете на него – тот ли это опал?

– Да, конечно.

Эрин пошла с Уиллом в полицию. Возле него стоял сердитый Драго и требовал вернуть ему опал и оружие, конфискованные констеблем.

– Я ведь вам сказал, что вы получите свой опал позже, когда я окончательно удостоверюсь, что он принадлежит вам, – сказал Уилл. – А оружие я верну, когда сочту нужным. Нельзя же бегать с ним по лагерю и всем угрожать.

– Я защищал то, что принадлежит мне, – заорал Драго. – Вот вы арестовали Гарри, эту вороватую крысу. Теперь верните мне мой опал.

– Да, арестовал. Но все равно я должен сначала во всем разобраться, – отрезал Уилл.

Драго мрачно посмотрел на Эрин, и в его глазах промелькнул страх.

Уилл и Эрин прошли через кабинет констебля в заднее помещение. Эрин похолодела от страха, когда увидела, что часть комнаты отгорожена решеткой. Гарри сидел на деревянной скамье, служившей койкой; рядом с ним лежали подушка и свернутое одеяло. Уилл открыл стенной сейф и вынул опал. Эрин внимательно осмотрела камень.

– Похож на опал, который пытался нам продать мистер Милесович, – осторожно сказала она. – И цвет такой, и размер, но я не могу сказать точно, что это тот самый камень.

– Потому что это другой опал, – проревел Гарри.

– Тихо! – приказал Уилл.

– Давайте я приведу сюда дядю, – предложила Эрин. – Он более подробно изучал тот опал и делал записи.

– Да, конечно, – сказал Уилл. – Вы мне очень поможете этим.

– Это мой опал! – крикнул из клетки Гарри. – Я его нашел.

– Сидите тихо, Гарри, – буркнул констебль. – Скажете все это суду.

Пока Эрин ходила за дядей, Уилл вышел на улицу, чтобы допросить Драго.

– Вы показывали упомянутый опал кому-то, кто может подтвердить, что это ваша собственность? – спросил Уилл.

– Да. Я принес камень одному скупщику, но он пытался меня надуть, и я решил пока что повременить с продажей, – возбужденно заявил Драго. Он умолчал, что безуспешно пытался продать опал дороже другому скупщику.

– Как вы думаете, скупщик узнает ваш камень? – спросил Уилл.

– Не думаю, – ответил Драго. – Может, он вспомнит, что хотел меня надуть, но сомневаюсь, что он в этом признается.

Конечно, Драго не подозревал, что Корнелиус станет еще раз тщательно осматривать опал и что в первый раз он подробно его описал. Он был уверен, что скупщик не сможет отрицать, что это тот самый опал.

В этот момент подошли Эрин с Корнелиусом. Драго испугался. Он хотел пройти с ними в здание, но Уилл велел ему ждать на улице.

Корнелиус внимательно осмотрел опал и сверился со своими записями.

– Итак, что вы думаете, мистер Уайлдер? – спросил Уилл. – Это тот самый опал, который хотел вам продать Драго Милесович?

– Нет, это другой камень, – убежденно заявил Корнелиус. – Этот опал гораздо ценнее, у него глубже цвета, больше масса.

– Вы уверены?

– Да, вполне, – ответил Корнелиус.

– Я ведь вам говорил! – с облегчением крикнул Гарри из своей клетки.

Уилл поблагодарил Эрин и Корнелиуса за помощь и попросил их уйти. На улице Драго проводил их злобным взглядом.

– Надеюсь, у нас не будет с ним неприятностей, – сказал Корнелиус, когда они отошли на приличное расстояние, и с опаской оглянулся.

Уилл дождался, когда Эрин с дядей войдут в свой дом, и позвал Драго в полицию.

– Это не ваш опал, Драго, – сказал он. – Не тот, который вы хотели продать скупщику. Значит, не тот, который, по вашим утверждениям, украл у вас Гарри.

– Нет, тот самый, – сердито упирался Драго.

– Скупщик записал цвет и вес вашего опала. Поэтому я убежден, что это другой опал.

– Скупщик врет! Это мой опал, – зарычал Драго и погрозил Уиллу кулаком.

– Я возвращаю Гарри камень и больше не желаю о нем говорить. Сейчас я могу вас арестовать за лжесвидетельство и угрозы. Но я не сделаю этого, если вы дадите мне слово, что успокоитесь.

Драго бурлил от ярости. Примирение не входило в его планы.

– Верните мне мою пушку, – прошипел он сквозь сжатые зубы.

– Оружие пока останется у меня, – ответил Уилл. – Ну, что, Драго, вы успокоитесь? Или лучше посадить вас за решетку?

Драго сердито сверкнул глазами и молча удалился. Уилл выпустил на свободу Гарри Корниша и вернул ему опал.

Корнелиус ожидал неприятности, поэтому сразу запер дверь, как только они с Эрин вернулись домой. Действительно, не прошло и получаса, как в дверь забарабанили.

– Это был мой опал! – орал Драго. – Из-за вас я не получил его назад.

Эрин задрожала от страха.

– Мы не успели опомниться после Бояна, как появился еще один злобный тип, – простонала она.

– Я думаю, что нам с тобой пора отдохнуть, – объявил Корнелиус. – Что ты скажешь о поездке в Алис-Спрингс?

– Правда?

– Да. За такой короткий срок мы сделали очень много. Отпуск – то, в чем мы сейчас нуждаемся.

 

22

Вечерело, в машине было жарко, как в печке; кроме того, солнце висело низко над горизонтом и слепило Джонатана, старательно объезжавшего многочисленные ямы и другие препятствия – верблюдов, кенгуру, ящериц, орлов и ворон, клюющих туши мертвых животных, – мешало ему вовремя их разглядеть.

После отъезда из Кубер-Педи они уже провели в дороге два с половиной долгих, жарких дня и одолели триста миль. С шоссе Стюарта они свернули на шоссе Лассетер, ведущее на запад. Здесь, между Эрлдундой и Кертин-Спрингс, дорога была еще хуже. Воздух над плоской и однообразной равниной струился, нагретый безжалостным солнцем. На много миль вокруг не было видно ничего, кроме красного и мелкого, как порошок, песка и редких пятен спинифекса – злака с жесткими, колючими листьями. Изредка попадались измученные зноем и жаждой деревья, в их тени прятались кенгуру. Джонатан понимал, что до темноты они не приедут в Кертин-Спрингс, и высматривал место для ночлега.

Внезапно раздался громкий удар, и автомобиль резко остановился. Марли швырнуло вперед, и она ударилась о приборный щиток.

– Господи, Марли, ты ушиблась? – испуганно воскликнул Джонатан.

– Нет, совсем чуточку, – ответила она, вытаращив от испуга глаза.

– Хорошо еще, что мы ехали медленно.

Джонатан обнял девочку, утешая, потом вышел из машины, чтобы оценить ущерб.

– Мы въехали в яму, – сообщил он.

Он ожидал увидеть вмятину на ободе и обрадовался, что колесо цело. Снова сел за руль и попытался выехать из ямы, но машина не двигалась с места. Тогда он полез под днище и с ужасом увидел, что большой, остроконечный камень, торчавший из ямы, прорезал снизу радиатор, и теперь вода вытекала наружу.

– Вот беда, – пробормотал Джонатан и подумал, как бы ему сохранить драгоценную воду, но ему ничего не пришло в голову. Вода мгновенно уходила в песок.

– Джоно, что случилось? – спросила Марли. Она высунулась из окна и щурила глаза от безжалостного солнца.

– Машина сломалась, – ответил Джонатан.

– Ты сейчас ее починишь?

– Не знаю, смогу ли, – огорченно признался Джонатан.

После того как они свернули с шоссе Стюарта, им не встретилось ни одной машины. Вероятно, по этой дороге мало кто ездил. Это означало, что они могли тут надолго застрять. Продуктов и воды им хватит на два дня, но не больше, да и то при экономном использовании.

Вскоре стемнело; Джонатан и Марли устроились на ночлег на обочине. Джонатан все время думал о том, как бы починить машину. У него не было с собой даже лопаты, и он не мог расширить яму и попытаться убрать из нее злосчастный камень. Но если даже ему удастся это сделать, все равно он не сумеет залатать дыру в радиаторе. Он подумал, не пойти ли им в Кертин-Спрингс пешком. Ведь ему сказали, что там можно купить продукты и другие припасы. Вероятно, там был и поселок. Однако Мик Хаксли настоятельно советовал ему оставаться в случае аварии возле машины и ждать помощи. Он рассказал ему жуткие истории про людей, погибших из-за того, что ушли от машины. Кроме того, Марли вряд ли сумеет пройти пятьдесят миль, а одну ее он, разумеется, никогда не оставит.

После бессонной ночи Джонатан отправился с первыми лучами солнца искать крепкий сук. Он собирался заострить ножом конец сука и разгребать им землю. Марли вызвалась ему помочь, и он объяснил ей, что ему нужно. К его удивлению, именно она нашла не только нужный кусок дерева, но еще и плоды сливы какаду, и очень обрадовалась.

Джонатан ничего не слышал про эти странные плоды и не знал, съедобные ли они.

– Сливы хорошие. Мы с мамочкой их часто ели. Вот, попробуй, – убеждала его Марли.

Она звонко засмеялась, когда Джонатан поддался на ее уговоры, попробовал сливу и тут же сморщился – плоды оказались горькими. Но он признал, что это хорошее разнообразие в их рационе – свежие фрукты полезны для желудка.

Потом Джонатан попытался отгрести суком землю от колеса олдсмобиля, но его попытка не увенчалась успехом. Под мелкой пылью находились камни и твердая глина. Вскоре сук сломался, а на ладонях Джонатана вздулись водяные мозоли.

Ситуация становилась все более безнадежной. Он боялся, что помощь придет слишком поздно, ругал себя за то, что взял с собой Марли в эту опасную поездку, хотя сама она ничего не боялась и чувствовала себя хорошо и уверенно в этой безотрадной местности. Ему приходилось все время напоминать ей, чтобы она не отходила далеко от машины.

Джонатан открыл капот олдсмобиля. Под мотором был хорошо виден каменный клин, вонзившийся в нижний край радиатора. Джонатан долго смотрел на мотор и радиатор и размышлял, что можно сделать без нормальных инструментов, и вдруг заметил уголком глаза какое-то движение.

Он повернулся и вздрогнул от испуга. Перед ним стоял абориген с копьем. Джонатан даже не слышал, как этот человек подошел, не слышал его шагов, хотя стоял очень тихо.

– Пожалуйста, не причиняйте нам зла, – проговорил он с тревожно забившимся сердцем. И тут же испугался еще сильнее. Мужчина был не один – чуть поодаль стояли его сородичи, тоже вооруженные копьями. Не считая набедренной повязки из звериных шкур, прикрывавшей гениталии, их мускулистые, темнокожие тела были голые.

Аборигенов, казалось, озадачило поведение белого человека. Правда, по выражению их лиц невозможно было догадаться об их намерениях. Они стали переговариваться между собой, но Джонатан, конечно, не понял ни слова. Потом двое из них заглянули под капот, третий заглянул в салон и потрогал канистры с водой, еще один заглянул под днище. Джонатан подбежал к Марли и загородил ее своим телом. Что теперь с ними будет? Им не грозит ни голод, ни жажда; вероятно, туземцы проткнут его копьем, а Марли уведут с собой – ему страшно было даже подумать, зачем ее уведут.

– Ты понимаешь, о чем они говорят, Марли? – прошептал Джонатан. Шептать было глупо, ведь аборигены не понимали по-английски. – Они хотят украсть машину?

– Они смотрят, что с ней случилось, – ответила девочка.

– Чтобы украсть?

Марли пожала плечами. Джонатан понимал, что она слишком маленькая, чтобы думать о таких вещах.

Один абориген обратился прямо к Марли, и это напугало Джонатана еще сильнее. Девочка покачала головой.

– Что он сказал? – поинтересовался Джонатан.

– Он хотел знать, близко ли отсюда моя мама, – грустно ответила Марли.

Джонатан обнял ее за худенькие плечи; в его голове роились самые фантастические мысли. Аборигены, казалось, приняли какое-то решение и начали действовать. Один собирал ветки и бросал в погасавший костер. Другой куда-то ушел. Третий рылся в вещах Джонатана.

– Что он там делает? – спросил Джонатан у Марли. Ему хотелось вмешаться, но он сдерживал себя ради девочки.

– Я не знаю, – ответила она.

Мужчина нашел сковороду и поставил на огонь. Отлучившийся абориген вернулся с горстью листьев и бросил их на сковородку.

Джонатан решил, что они хотят приготовить себе еду.

– Просто не верится, – пробормотал он. Как же отделаться от них?

Теперь его внимание было обращено на аборигена, выдернувшего из куста большую, тяжелую ветку. Зачем он это сделал? Джонатан не понимал. Туземцы обменялись несколькими фразами и вместе взялись за работу, словно хлопотливые муравьи. Трое засунули ветку под передок машины и напрягли все силы, чтобы поднять ее кверху. Четвертый залез под машину и стал возиться с каменной глыбой. Еще один слегка полил водой листья на сковородке и перемешал маленькой палочкой.

Джонатан испуганно наблюдал за их действиями. Он боялся, что ветка сломается, и автомобиль раздавит человека, залезшего под днище. Он думал, что тот хотел выдернуть глыбу из глины, но он лишь повалил ее на бок, и теперь она лежала плоской стороной кверху. Абориген вылез из-под днища, что-то сказал, и трое аборигенов опустили машину. Теперь колесо стояло на плоской поверхности камня – на уровне дороги. Джонатан был поражен их ловкостью. Туземцы тоже улыбались, довольные собой.

После этого они занялись листьями на сковороде. Листья ужасно воняли, и Джонатан не мог себе представить, что их можно есть. Один абориген снял сковороду с огня. Другой пытался говорить с Марли. Джонатан настороженно слушал. Казалось, она понимала что-то из сказанного, ведь когда-то она даже научила Джонатана нескольким словам. Он предположил, что они спросили, отец ли он ей. Вероятно, она ответила, что нет, не отец, так как мужчины с подозрением посмотрели на него. Несомненно, они хотели знать, что делала девочка-аборигенка с белым мужчиной. А Марли была слишком маленькая, чтобы объяснить им, что Джонатан был ее опекуном.

Когда листья остыли, один туземец стал разминать их пальцами, пока они не превратились в пасту. Джонатан завороженно наблюдал за ним. Затем возникла новая дискуссия. Один туземец достал из машины канистру и налил в радиатор немного воды. Джонатан запротестовал, но на него не обращали внимания. Другой лег на землю и смотрел, в каком месте из радиатора вытекала вода. Потом ему подали сковородку с пастой, и он нанес пасту на дыру. Джонатан склонился над мотором и тоже смотрел на их действия. Казалось, аборигены хорошо знали, что делают, и его снова поразила их находчивость, хотя он не понимал, откуда они все это знают. Ведь они жили в буше, и у них не было машин.

Один абориген обратился к Марли и показал на Джонатана.

– Он говорит, чтобы ты ехал на машине только после того, как солнце поднимется выше наших голов, – перевела она.

– Ага… – Джонатан кивнул аборигенам. – Ты знаешь, как на их языке будет «спасибо»? – спросил он у Марли.

Она покачала головой.

Джонатан повернулся к мужчинам и поблагодарил их на английском, кивал, улыбался в надежде, что они поймут. Странное дело, но они никак не реагировали.

– Я и воду не должен сейчас наливать? – спросил он и проверил, сколько воды осталось в канистрах. Он надеялся, что теперь они доедут до Кертин-Спрингс без новых неприятностей.

Марли не ответила, и он поднял голову. Аборигены исчезли. Он смотрел по сторонам, заглянул за машину, но нигде их не увидел.

– Куда они скрылись? – спросил он у Марли. Девочка играла с ящеркой, которую только что поймала.

Малышка огляделась и пожала плечами, а потом снова занялась ящерицей.

– Они, наверное, пошли на охоту, Джоно, – сказала она.

Джонатан лишь покачал головой. Потом собрал пожитки и убрал в машину. Снова посмотрел вдаль. Может, аборигены все еще где-то поблизости и наблюдают за ними? Они с Марли пристроились в тени, немного поели и попили, а когда солнце поднялось выше, Джонатан наполнил радиатор. Сначала плеснул совсем чуть-чуть воды и, убедившись, что она не вытекает, налил его доверху. Завел мотор и проверил все еще раз. Он был почти уверен, что заплатка из листьев прорвется, когда в радиаторе повысятся температура и давление. К его изумлению, этого не случилось, и они продолжили свой путь.

До Кертин-Спрингс Джонатан нервничал и перевел дух лишь тогда, когда наконец впереди показался поселок. Заплатка выдержала.

В Кертин-Спрингс была бензоколонка с маленькой лавкой по соседству, единственный жилой дом и кемпинг. За домом виднелось кладбище автомобилей. Поселок был крошечный, но Джонатан никогда еще не радовался так при виде признаков цивилизации, как в этот момент. Когда он подъехал к бензоколонке, из будки вышел мужчина, вытирая руки полотенцем. Старый хилер, австралийская пастушья собака, проковылял за ним и тяжело лег возле колонки.

– Привет, приятель, – дружелюбно приветствовал его мужчина.

На взгляд Джонатана, ему было лет пятьдесят. У него была трехдневная щетина на открытом, приветливом лице и седая, редеющая шевелюра. Одет он был в рубашку с коротким рукавом, на которой отсутствовали все пуговицы, кроме одной. Поэтому она выставляла на всеобщее обозрение его толстый, загорелый живот.

– Привет, – ответил ему Джонатан.

– Англичанин! В нашей пустыне! Вот уж не каждый день такое увидишь! – восхитился толстяк.

– Как я вижу, в Кертин-Спрингс до меня побывало немного лондонцев, – с усталой улыбкой ответил Джонатан.

– Нетрудно догадаться. Изрядное расстояние отсюда до твоего дома, да, приятель? – Мужчина бросил взгляд на автомобиль Джонатана.

– Отсюда до любого места далеко, – ответил Джонатан, отмахиваясь от назойливой мухи. По сравнению с лондонским Сити тут стояла невероятная тишина.

– Тоже верно. Я Берни Эдвардс, владелец и единственный работник на этой первоклассной автозаправочной станции. Мы с моей лучшей половиной живем тут уже двадцать лет, вырастили четверых детей, и все учились дома. Теперь они взрослые, работают в городе. Но мы с моей Тилли не хотим нигде жить, только здесь, в нашем доме. – Он махнул рукой на дом. – Тут нас когда-нибудь и похоронят.

Джонатану хотелось спросить почему, но он побоялся, что объяснение затянется на несколько часов. Он весь пропотел и очень устал, так что ему было не до расспросов.

– Я Джонатан Максвелл, – представился он, – а юную особу зовут Марли Дразан.

– Привет, Марли. Хочешь мороженого? – В глазах девочки вспыхнул интерес.

– Можно, Джоно? – спросила она.

– Конечно – ответил Джонатан.

– Ступай в дом и скажи Тилли, что я велел сделать тебе мороженое, – сказал Берни.

Марли с радостью послушалась. Прихватив своего медвежонка, она побежала к дому. За ней поплелся и пес, вероятно, в поисках тени.

– Хотите заправиться? – спросил Берни.

– Да, – ответил Джонатан. – И еще наполнить канистру.

Берни начал заправлять олдсмобиль.

– Вы откуда едете?

– Из Кубер-Педи, – ответил Джонатан. – Наша цель – Айерс-Рок.

– Как доехали-то сюда, нормально, без происшествий?

– Я бы не сказал. В пятидесяти милях отсюда я наскочил на острую глыбу и пробил радиатор.

– Вот беда, честное слово! Как же вам удалось его починить?

– Я и не пытался. Аборигены, несколько человек, появились словно из ниоткуда и привели радиатор в порядок. Я до сих пор не могу поверить, что им это удалось.

– Каким образом?

Джонатан рассказал все подробно хозяину автозаправки.

– Я никогда бы не подумал, что заплатка выдержит. Но она выдержала.

– Да она продержится всю жизнь, – уверенно заявил Берни.

– Откуда они только знают, что надо делать? Ведь у них нет автомобилей.

– Они находят брошенные машины и приводят их в порядок. Я уже видел их у себя на заправке. Они латают колеса травой спинифекс. Иногда у таких машин нет дверей или срезана крыша. Я уже ничему не удивляюсь. Но одного у них не отнимешь – у них всегда умные идеи. Я сам автомеханик и с трудом достаю запчасти, так что и я часто вынужден бываю исхитряться. Поверьте мне – я подсмотрел у них парочку идей, о которых сам не додумался бы никогда в жизни. Я уже видел, как можно древесный сук использовать в качестве поперечины. Среди аборигенов встречаются прирожденные механики.

– Теперь я так рад, что они пришли к нам, а сначала, увидев копья, я уж был готов распрощаться с жизнью.

– Копья они носят с собой ради охоты. Они не бегают по пустыне и не убивают белых людей просто так, ради забавы. Во всяком случае, делают это редко. Где ваша жена?

– У меня нет жены. Я опекун Марли.

– Почему?

– У девочки недавно умерли родители. Ее мать была аборигенка, а отец – старатель из Хорватии. Я еду в Айерс-Рок, потому что надеюсь найти там родственников Марли.

– Правильно делаете. Детям аборигенов лучше всего живется в родной семье.

– Вы действительно так считаете? – Джонатан до сих пор сомневался, отдать ли девочку родным, которых она никогда не видела.

– Ясное дело. Дети должны расти в своей культуре, в своей среде. Моя Тилли вам это подтвердит. Она пару раз пыталась взять в нашу семью детей аборигенов, но они всегда возвращались в свои семьи. Пусть даже они иногда болтаются тут, выпрашивают еду или мороженое, – они все равно не отрываются от своей семьи. Тилли пыталась заниматься с ними, даже учила читать и писать – но все напрасно.

Джонатан с радостью слушал рассказ Берни. Именно такого подтверждения ему и не хватало для полной уверенности.

– Заходите, пообедайте с нами, выпейте чего-нибудь холодненького, прежде чем поедете дальше. Тилли у меня замечательно готовит. Она приготовит вам лучший гамбургер, какой можно получить по эту сторону от Алис-Спрингс.

– Заманчивое предложение, – улыбнулся Джонатан. – Я охотно его принимаю.

 

23

Джонатан едва лишь взглянул на Тилли, как тут же понял, что эта женщина обладала огромным терпением, покладистым характером и добрым сердцем. Идеальная жена для человека, который выбрал для жизни такое место, как Кертин-Спрингс. Единственное, что мешало, – так это ее непрестанная болтовня. К счастью, она говорила много интересного и не приукрашивала лишения, присущие жизни в таком заброшенном месте. Джонатан был рад услышать ее восхищенные рассказы о здешних животных, но больше всего его обрадовало, что она хорошо знала местных аборигенов. Именно это ему и требовалось.

– Теперь к нам на бензозаправку заглядывают люди, но так было не всегда, – рассказывала она Джонатану. – В первый год мы видели лишь шесть человек, не считая нас двоих. Верно, Берни?

– Шесть человек? Неужели так много? – засмеялся он.

– Наша супружеская жизнь начиналась в автофургоне, мы жили тут практически одни, никого не видя. Тем более непривычно это было для молодой женщины из Манчестера, выросшей в многодетной семье (у меня десять братьев и сестер). Мне казалось, будто меня забросили на луну. Честно признаюсь, тогда я даже не знала, надолго ли хватит моего терпения. Но Берни решил проблему. – Тилли хихикнула. – Через пару месяцев после нашего приезда я родила девочку. Ее мучили колики, и бедняжка кричала день и ночь. Господи, тогда я была готова отдать что угодно за тишину, какая была у нас прежде. Разбежались даже все звери. Едва маленькая Сьюзен успокоилась, как родился следующий ребенок. К счастью, Чарльз был спокойным. За ним последовали еще двое. Но тут так много места, и дети никогда нам не мешали. Они появлялись дома, лишь когда хотели есть, и были такие грязные, что я не могла их отличить от детей аборигенов. Словом, я ко всему привыкла. Теперь я даже не знаю, как бы я жила в большом городе – с соседями и необходимостью делать покупки в многолюдных магазинах.

– Я понимаю, что вы хотите сказать. Я и сам не знаю, как буду реагировать на лондонские толпы, когда вернусь домой, – продолжал Джонатан. Иногда он ужасно скучал по Лондону. Но в другие дни, глядя в бездонную синеву неба, он не мог даже представить, как он будет снова привыкать к серенькому небу Англии. – Нет, конечно, я рано или поздно привыкну к своей прежней жизни, но многое наверняка покажется мне там чужим.

Берни не преувеличивал, расхваливая кулинарное искусство супруги. Сочный гамбургер, который она приготовила для Джонатана, очень ему понравился. Тем более что к нему было подано первоклассное пиво. А Марли отдала дань жареному картофелю и бутылке красного лимонада.

– Вот уж никогда бы не подумал, что холодное пиво станет для меня деликатесом, – сказал Джонатан.

– Я приехала сюда с Берни при условии, что он купит мне новый холодильник, – сказала Тилли. – Честное слово, это единственное, на чем я настаивала. И наш «Фриджидаер» 1937 года до сих пор работает исправно, словно в первый день после покупки.

– Шесть месяцев мы ждали его тут, – добавил Берни.

– До этого мне пришлось пользоваться старомодным ледяным шкафом, который весь был выложен пробкой, потому что льда тут и в помине не было. Теперь страшно даже вспоминать об этом. В тот первый год лето было самым жарким из всех, какие я видела, – сказала Тилли. – Продукты портились буквально на второй день.

– У вас тогда уже было электричество для холодильника? – спросил Джонатан.

– Мы использовали генератор, – ответил Берни. – Я подсоединил его к ветряку. Потом к нам провели электричество, и теперь я использую генератор лишь при перебоях. Он работает на бензине.

– А тот холодильник? Как его сюда доставили? – спросил Джонатан.

– Его везли поездом из Аделаиды, – ответил Берни.

– Но ведь тут поблизости нет железной дороги?

– Нет. И я не мог привезти сюда холодильник на грузовике, потому что водители отказывались съезжать с шоссе, которое тогда тоже было обычной грунтовкой. Так что «Афганский экспресс» сделал дополнительную остановку в тридцати милях от Эрлдунды, там выгрузили холодильник и погрузили на телегу, запряженную верблюдом. Двадцать лет назад тут практически все перевозилось на верблюдах. Конечно, все тянулось страшно долго, Тилли даже пригрозила мне разводом. Так что этот холодильник, пожалуй, спас нашу семью.

– Ах, зато какой был волнующий день, когда прибыл мой «Фриджидаер», – с нежностью проворковала Тилли.

– Можно было подумать, что среди лета пролился дождь, – улыбнулся Берни.

Тилли подмигнула девочке.

– Ну как, вкусно тебе, моя милая?

Марли кивнула и просияла.

– Я люблю лимонад.

Обычно девчушка была робкой и замкнутой, особенно с незнакомыми белыми людьми. Но с Тилли она смеялась и болтала, словно со старой знакомой.

– А вы знаете, есть ли среди аборигенов, живущих вокруг Айерс-Рок, люди из племени Анангу? – спросил у Эдвардсов Джонатан.

– Рок – земля племени Анангу Питьянтьятьяра, – сообщила Тилли.

– Я предполагаю, что в клане Анангу живут бабушка, тетки и дяди Марли, – сказал Джонатан, когда Марли вышла из дома и стала играть со старым псом. – К сожалению, я не знаю, известно ли им о смерти ее матери. Если у меня получится с ними объясниться, для них это будет настоящий шок.

– Я уверена, что они уже все знают, – заверила его Тилли. – Такие новости очень быстро распространяются среди аборигенов. Родственники узнают об этом, даже если живут за сотни миль. Они обрадуются, когда вы привезете им Марли.

– Хотелось бы надеяться, – сказал Джонатан.

– Кажется, вы не очень уверены в этом? – спросила Тилли. – Вы беспокоитесь, правильно ли вы поступаете?

– Да, я действительно ужасно беспокоюсь. Я даже не представляю, как я смогу с ней расстаться. И не знаю, как она отнесется к тому, что я оставлю ее у чужих людей. Мне хотелось бы убедиться, что родные будут заботиться о ней, хоть я и не знаю, как это сделать. Я обещал ее отцу, что не оставлю малышку. Я дал ему слово. В общем, честно говоря, у меня нет ощущения, что я действую правильно.

– Привязанность, которую вы испытываете к девочке, явно обоюдная. В общем, совершенно нормально, что вы оба очень близки. Поначалу Марли будет непривычно жить в племени. Вы должны как-то оценить ту ситуацию, больше вы все равно не сможете ничего сделать. Дайте девочке возможность познакомиться с ее семьей. Понаблюдайте, как родственники отнесутся к Марли. Если увидите, что она чувствует себя там хорошо, вам будет легче с ней расстаться. В долгой перспективе малышка в любом случае будет лучше себя чувствовать среди своих. К такому выводу я пришла после многих ошибок.

Джонатан знал, что Тилли права. Если уж на то пошло, он должен импровизировать, посмотреть, что произойдет, когда Марли встретится со своими родственниками.

– Мне становится смешно, когда я думаю о том, как я стану объясняться с аборигенами, – сказал он. – Можно ли рассчитывать, что кто-то из них говорит по-английски?

– Маловероятно, хотя кто-то из них одно время работал на ферме. Впрочем, кажется, я вижу один выход, – сказал Берни. – Сейчас я погляжу, тут ли старый Бурнум. Он должен быть где-то за домом. – Он встал и вышел.

– Старый Бурнум? – Джонатан вопросительно поднял брови.

– В это время он обычно бывает где-то рядом, – сообщила Тилли, словно Джонатан знал, о ком речь.

Берни вошел в заднюю дверь, загороженную от мух полосками ткани. За ним следовал старый абориген, босой, в бесформенной шляпе и такой выгоревшей рубахе, что невозможно было определить ее изначальный цвет. Длинные штаны были в таком же состоянии. Его левая половина лица и левая половина тела были покрыты пылью – вероятно, старик где-то спал и только что проснулся.

– После полудня Бурнум всегда проходит мимо нас, – объяснил Берни. – Он живет с семьей в поселке в пяти милях отсюда. В Кертин-Спрингс он приходит пешком, ложится вздремнуть под своим любимым деревом, потом мы с ним пьем пиво, и он идет домой. – Берни усмехнулся. – Так у нас с ним заведено. Бурнум уже согласился поехать с вами в Рок и стать переводчиком. Если вы подарите ему на дорогу бутылку пива.

Бурнум что-то сказал, но Джонатан ничего не понял, хотя старик, казалось бы, говорил по-английски. Берни расхохотался и перевел:

– Бурнум уточнил свои условия – бутылка пива на дорогу туда и бутылка на обратную дорогу.

– Без проблем, я куплю ему пиво, – ответил Джонатан, радуясь, что ему кто-то поможет. – Вот только мне хочется остаться в Айерс-Рок на пару дней. – Ведь не мог же он просто так оставить Марли одну.

– Бурнум не против этого, верно, Бурнум? – спросил Берни.

– Не-е, вы возьмете больше пива, мы останемся, – сказал старик.

На этот раз Джонатан его понял.

– Вот только… пиво нагреется на такой жаре, – возразил он. Одно дело пить теплое пиво в холодную английскую зиму, другое дело – в австралийскую жару.

– Бурнум охладит пиво в природном холодильнике, – пояснил Берни.

– В природном холодильнике?

– В роднике, – пояснила Тилли.

Джонатан купил для Бурнума несколько бутылок пива, и они отправились в Айерс-Рок. Им предстояло проехать добрых пятьдесят миль.

– Видишь вон тот дом? – спросил с заднего сиденья Бурнум, когда они ехали по пыльной дороге.

Джонатан поглядел на запад.

– Да, – ответил он.

– Ферма «Земля Коннора». Я там работать. Долго. Десять лет, – сообщил Бурнум. – Босс не очень хороший.

– Никогда бы не подумал, что там ферма. – Джонатан не увидел там ни загона, ни скота – только кусок голой земли.

– Земля Коннора – это миллион гектар. Я много работать. Босс, мистер Лукас, он платить белые много. Я получать только еда. Мало-мало сахар. Мало-мало чай и мясо. Не деньги, как белый человек. Я ушел. И не вернулся.

– Вот и правильно, – одобрил Джонатан. Он считал позором такой обман аборигенов.

– Теперь молодые черные красть скот у босс, – продолжал Бурнум и засмеялся. – Я старый. Но ничего не делать. Босс плохо платить черные работники. Теперь он платить им свой скот. Так велеть совесть.

Они ехали дальше. Бурнум пил пиво, смеялся и распевал песни на своем языке. Вид у него был довольный и непринужденный. Марли хихикала. Джонатан улыбался и качал головой.

Они миновали подковообразную гору Коннор с плоской вершиной; вдали уже виднелась красная гора Айерс-Рок. Так ее назвал в 1873 году некий землемер – в честь сэра Генри Айерса, губернатора Южной Австралии.

– Бурнум, сколько миль идти пешком вокруг горы? – спросил Джонатан, когда они подъехали к Айерс-Рок.

– Белый человек говорить шесть миль. Черные говорить два часа пешком.

– Тилли говорит, там есть питьевая вода? Родник?

Местность вокруг горы была плоская, покрытая красной пылью. Лишь кое-где виднелись пятна низкорослой акации мульга. Суровый пейзаж.

– Родник под горой, – сообщил Бурнум.

По-прежнему было невыносимо жарко. Джонатану ужасно хотелось освежиться. Он остановил машину под горой.

– Может, мы сначала устроимся тут на ночлег, а потом пойдем искать племя Анангу? – предложил Джонатан.

Бурнум вылез из машины и, застыв на месте, уставился куда-то в даль. То ли впал в транс, то ли прислушивался к чему-то. Джонатан и Марли молча, с уважением смотрели на него. Через какое-то время старик, не говоря ни слова, зашагал к горе. Неужели он знал, где находился лагерь Анангу?

Джонатан дотронулся ладонью до каменной стены и с благоговением глядел на Айерс-Рок. По словам Берни, подземная часть горы была еще больше, чем наземная. В тех местах, где низкое солнце падало на песчаник, гора казалась красной, а у тех поверхностей, которые находились в тени, цвет был совсем другой. Джонатан запрокинул голову, взглянул наверх и почти физически ощутил присутствие неких духов. Он перевел взгляд на Марли – интересно, чувствовала ли она, что здесь находится родина ее предков? Но девочка уже бегала вокруг, ловила ящериц, как делала это всегда. Джонатан не знал, разочарован он или испытывает облегчение.

У подножия горы росли деревья. Возле них Джонатан обнаружил прудик, совсем небольшой, но такой чистый и приятный. Над ним в скалах виднелись трещины, из которых сочилась дождевая вода. Марли оживилась при виде пруда и уже хотела опустить в него ноги, но Бурнум ее удержал. Он что-то сказал на своем языке, и в его глазах светился страх. Потом покачал головой.

– Это место особенное для аборигенов? – спросил Джонатан.

– Священное место, – подтвердил Бурнум.

– И в этом пруду нельзя плавать? – разочарованно спросил Джонатан.

– Нельзя.

Знаками Бурнум велел им следовать за ним и повел Джонатана и Марли вокруг горы. Они прошли мимо маленьких пещер, и Бурнум показал им рисунки аборигенов, процарапанные на скале, – ящерицы, огонь, солнце, люди, копья и нулла-нулла, дубинки, служившие оружием. Бурнум пытался объяснить им, что значили те рисунки, но Джонатан ничего не понимал. Зато его поразило, с каким благоговением аборигены относились к вере другого племени. Он уже говорил им, что сам принадлежал к племени, чьи земли простирались до озера Эйр.

Наконец они пришли к другому прудику, он был глубже и шире. В первой половине дня, когда палящее солнце было на востоке, ветвистые деревья бросали на него тень. В этот час солнце клонилось к горизонту на западе, и пруд лежал в тени горы. Бурнум захватил с собой две бутылки пива и теперь поставил их в прохладную воду.

– Вы тут пить вода и плавать, – сказал он Джонатану и Марли.

– Превосходное место для лагеря, – воскликнул Джонатан. Он купил у Тилли парочку колбасок глубокой заморозки, чтобы поджарить их на сковородке. – Но прежде Марли, конечно, искупается. – Девочка уже сидела на берегу пруда и со счастливой улыбкой болтала ногами в воде.

Пока Бурнум собирал хворост, Джонатан и Марли залезли в воду. Прудик был не очень глубокий, девочка доставала ногами до дна. Но она совсем не умела плавать, и Джонатан зорко следил за ней. Бурнум разжег костер, Джонатан вылез на берег, а за Марли теперь присматривал старик. В кронах деревьев щебетали птицы, вероятно, ожидая, когда смогут попить из пруда. Близко к берегу подошли и кенгуру. Джонатан, жаривший колбаски, обнаружил парочку собак динго, не иначе как учуявших запах мяса.

Поужинав, они пошли к машине за спальными принадлежностями, потом вернулись к пруду. Марли была в восторге от предложения Джонатана спать в эту ночь у костра.

Когда совсем стемнело, у девочки стали слипаться глаза, ведь день выдался тяжелый. Она свернулась в калачик под одеялом и тут же заснула. Джонатан и Бурнум еще сидели какое-то время у костра, смотрели в огонь и думали каждый о своем. Отныне каждый день будет для Марли таким, как этот, сказал себе Джонатан.

– Когда мы встретимся с людьми Анангу? – спросил он у Бурнума.

– Они скоро придут.

– Как они узнают, что мы здесь? – удивился Джонатан.

Старик взглянул на него своими темными глазами, в которых поблескивали огоньки от костра, и Джонатан сообразил, что задал глупый вопрос.

– Пошли, – сказал он и встал. – Мы искать хворост, чтобы на всю ночь.

В нескольких шагах от костра начиналась непроглядная тьма. Джонатан осторожно шел, стараясь не споткнуться. С ним был карманный фонарик, но батарейки были на исходе, и его света еле хватало на то, чтобы светить себе под ноги.

Внезапно он услышал вой и тут же остановился. Динго, подумал он, я должен вернуться к Марли. Он побежал назад, и тут раздался крик девочки.

– Марли!

Джонатан не знал, куда бежать; в темноте он не мог ориентироваться. Наткнулся на акацию, остановился. Господи, повторял он про себя, укажи мне дорогу, чтобы я не опоздал.

– Марли! – в панике закричал он. – Я иду.

Наконец он увидел впереди костер. Невесть откуда появившийся Бурнум бросил палку в ту сторону, где была Марли. Раздался собачий визг.

Девочка сидела на одеяле, спрятав лицо в ладонях, и рыдала. Джонатан сел рядом и обнял ее.

– Он… он меня укусил, – проговорила Марли. – Этот… динго меня укусил.

В этот момент Джонатан почувствовал под ладонью что-то липкое. Кровь? При слабом свете костра он осмотрел заплаканное личико девочки, потом увидел кровь на ее плече.

– Динго укусил тебя за плечо? – с ужасом спросил Джонатан.

Он до смерти испугался. Неужели динго хотел … хотел ее сожрать? Он прогнал от себя такую жуткую мысль. Быть такого не может.

– Динго теперь ушли, – сообщил Бурнум. – Они голод.

Джонатан похолодел от страха. Он был прав. Маленькая Марли была легкой добычей для диких собак, когда лежала тут одна и неподвижно под одеялом. Зачем он оставил ее без присмотра? К счастью, ранка была небольшая, и Джонатан перевязал ее чистым лоскутом. В это время Бурнум снова разжег костер. Потом все легли спать.

В эту ночь Джонатан крепко держал в руках Марли и не отпускал ее до утра.

 

24

Первые волшебные лучи солнца упали на восточный край горы Айерс-Рок, и она ярко засияла красным цветом. Джонатан внезапно проснулся. Что его разбудило? Голоса? Кто там разговаривал? В первый момент он подумал, что находится на опаловом участке, и его соседи готовятся к новому трудовому дню в своих шахтах, но тут же услышал резкие крики попугаев. Окончательно эту иллюзию разрушила худенькая фигурка Марли – голова девочки лежала на сгибе его руки. Он вернулся к реальности. Нападение динго! Только так, рядом с ним, Марли чувствовала себя в безопасности.

Бурнум уверенно заявил, что динго больше не вернутся, но Джонатан все равно пытался не спать всю ночь, выдержал пару часов, а потом погрузился в усталый сон.

Тут он увидел Бурнума. Старик стоял неподалеку и вел дискуссию с тремя молодыми парнями, которые выглядели точно так же и были в таких же набедренных повязках, как те охотники, которые сутки назад починили его машину. Вероятно, пытался что-то им объяснить.

Джонатан сел, разбудил Марли и подошел к старику и его собеседникам. Поздоровался с ними, улыбнулся, но, конечно, они его не поняли и смотрели на него без интереса.

– Они из племени Анангу? – спросил Джонатан у старика.

– Да, – ответил Бурнум. – Я объяснять, почему мы на земле Анангу.

– Спросите их, приходится ли им родней Гедда из Кубер-Педи, – выпалил Джонатан. Он очень волновался, ведь будущее Марли зависело от результатов этой поездки. – Я не знаю, какой была фамилия Гедды до того, как она вышла замуж за Андро Дразана. – Слишком поздно он вспомнил, что нельзя произносить вслух имя умершей.

Тем временем Бурнум продолжал свой разговор; имени Гедды он не упомянул. Парни кивнули и снова посмотрели на Джонатана. В этот момент ему стало ясно, что они знают о смерти Гедды и что он их оскорбил.

– Простите меня, – извинился он. – Я знаю, что не должен был упоминать имя матери Марли. Но как бы я тогда объяснил им, что Марли их родственница.

– Они знать, кто эта девочка, – сообщил Бурнум.

– Откуда?

– Они говорить, что Марли походить на ее мама, – ответил Бурнум.

– Да, это верно, – согласился Джонатан. Он даже не подумал об этом. – А ее бабушка близко отсюда?

Бурнум опять заговорил с парнями.

– Она с многими другими кочевать в Алис-Спрингс.

– Алис-Спрингс! И надолго?

Они ехали сюда целый день. Неужели напрасно?

Бурнум задал этот вопрос аборигенам, но те лишь пожимали плечами, качали головой, глядели куда-то вдаль, и Джонатан понял без перевода, что они ничего не могли сказать.

– Среди них есть родственники Марли?

Бурнум спросил их и об этом. Самый спокойный из троих что-то ответил.

– Он родственник, – сказал Бурнум. – Как это… кузен.

Джонатану показалось, что парень не очень уверенно назвался родственником Марли. Да он и внимания на нее не обращал – так, мельком взглянул и все.

– Вы хорошо понимаете, Бурнум, что говорят парни? – Джонатан вдруг засомневался, не возникло ли какое-то недоразумение. – Вы ведь из другого племени.

– Я давно тут жить, я говорить много с другими племенами. Я понимать. Эти парни говорить, хорошо, что вы привезти девочка, – объяснил Бурнум. – Она тут много семья. Ее бабка много рад, когда девочка тут.

– Но ведь они не знают, когда она вернется назад, – разочарованно возразил Джонатан.

– Кочевать иногда дни, недели, иногда месяцы. Каждый день она может быть тут.

– Я не оставлю Марли у этих парней. Я подожду, когда вернутся ее бабушка и тетки, – решительно заявил Джонатан.

– Почему? – возразил Бурнум. – Они хорошо защищать маленькая Марли.

– Я привез ее сюда, чтобы она жила со своими родственницами. И я хочу убедиться, что она хорошо чувствует себя с ними. Только после этого я уеду.

Бурнум пожал плечами. Он, казалось, не понимал опасений Джонатана.

Джонатану пришла в голову новая мысль, и он тут же принял решение.

– Скажите парням, что я поеду с Марли в Алис-Спрингс и поищу там ее бабушку.

Они свернули свой лагерь и поехали назад в Кертин-Спрингс. Марли сидела тихо, а Бурнум снова распевал свои песни и пил оставшееся пиво. Старик попросил довезти его до дома, мол, это чуть в сторону от дороги. Джонатан следовал его указаниям, но вскоре обнаружил, что туда вообще вела не дорога, а очень неровная тропа. Рессоры олдсмобиля подверглись суровому испытанию. В конце концов, они доползли до кучки построек, где жили около пятидесяти аборигенов. Если Бурнум не преувеличивал, это были его родственники или собственная семья, в том числе довольно молодая жена и многочисленные дети.

Джонатан поблагодарил Бурнума за помощь и поехал в Кертин-Спрингс, где рассказал Эдвардсам о поездке. Берни расхохотался, услышав, что Джонатан довез Бурнума до его дома.

– По тем кочкам я даже на джипе не могу проехать, – сказал он.

– Я не мог отказать Бурнуму, ведь он столько сделал для меня и Марли.

– Чепуха! – Берни похлопал себя по животику. – Вы угостили его пивом да еще и прокатили на машине. Ему это наверняка понравилось.

Джонатан закупил продукты на дорогу и снова заправил баки. Потом заполнил водой канистры, на тот случай, если у него снова возникнут проблемы с радиатором.

– Сколько отсюда до Алис-Спрингс? – спросил Джонатан.

– Двести двадцать пять миль, – ответил Берни. – Учитывая скверное состояние дороги, это приблизительно два дня езды.

Джонатан решил поехать туда ради Марли. Его обрадовала и поддержка Тилли и Берни – они тоже считали, что он поступает правильно. Если девочка не захочет остаться у своих родственников или если они откажутся принять ее, ему придется снова думать о будущем – для нее и для себя.

– Я надеюсь, что мой олдсмобиль дотянет до Алис-Спрингс без новых поломок, – вздохнул Джонатан, отправляясь в путь.

– Если уж ваша лошадка добралась до дома Бурнума, то до Алис-Спрингс она доедет наверняка.

Раскатистый хохот Берни долго звучал над выжженной солнцем землей.

К счастью, Берни оказался прав. Олдсмобиль без проблем одолевал милю за милей. Все внимание Джонатана было направлено на дорогу, чтобы снова не угодить в глубокую яму, но потом он вдруг заметил, что Марли вся ушла в себя. Она прижимала к себе своего Гулу и молча глядела в окно.

– Марли, что с тобой? Все в порядке? – спрашивал ее Джонатан каждый раз, когда они останавливались, чтобы размять ноги и попить воды.

Она неизменно кивала, но по-прежнему держалась замкнуто. Конечно, малышка просто устала от бесконечной дороги, но Джонатан подозревал, что дело не только в усталости.

Когда на исходе второго дня они устраивались на ночлег в автомобиле, Джонатан решил собраться с духом и поговорить с Марли, чтобы выяснить, что ее так угнетало.

– Ты слышала, как мы с Бурнумом говорили о твоей семье? – спросил он.

Марли ничего не ответила и не глядела на него. Просто крепче прижала к себе своего медвежонка.

– Марли, мы отправились в эту поездку, потому что мне хочется, чтобы ты познакомилась с твоими родственниками. – Он мучительно подыскивал нужные слова. Ему было трудно рассказать ей про культуру ее предков, ведь она была слишком мала, чтобы это понять. – По-моему, это самое подходящее для тебя. Ты хочешь познакомиться с ними, да?

Марли поджала губы.

– Я уже говорил тебе, что у твоей мамочки были сестры и, возможно, братья. Для тебя это тети и дяди. Я надеюсь, что твои тети похожи на твою мамочку и будут тебя любить так же, как мамочка тебя любила.

– Они никогда не будут такими, как мамочка, – заявила Марли. – И они не будут меня так же любить.

При лунном свете, падавшем сквозь стекло машины, Джонатан увидел, как у нее задрожала нижняя губа.

– Но если ты ошибаешься, Марли? Может, они такие же, как твоя мамочка. Тогда ты бы охотно познакомилась с ними, правда?

Марли не сказала ни слова и просто отвернулась.

Джонатан сделал еще одну попытку.

– Если окажется, что твоя бабушка и тетки не такие, как твоя мама, или что тебе они не понравились, тогда я не оставлю тебя у них, даже если бы они стали меня уговаривать.

Марли повернула голову и посмотрела на Джонатана. Такой потерянной и одинокой он ее еще не видел.

– Джоно, я тебе надоела? – тихо спросила она.

Джонатан остолбенел. Он не ожидал услышать от нее такого вопроса, да и вообще не ожидал, что у малышки могут быть такие мысли.

– Конечно, нет, – прошептал он и нежно погладил девочку по щеке.

– Почему же ты тогда не хочешь, чтобы я была с тобой? – спросила она со слезами на глазах.

– Марли, у тебя не должно быть таких мыслей, никогда. Что бы ни случилось, я буду всегда с тобой, буду всегда заботиться о тебе. Я разыскиваю твоих родных, потому что я не могу заменить тебе твою маму. Я думаю, что тебе нужен кто-то такой же, как мамочка, ведь ты еще совсем маленькая. Тетя или бабушка могут стать для тебя почти такими же, как мама. А я тебя очень люблю. Если ты будешь несчастной с твоими родными, я снова заберу тебя к себе, и ты останешься у меня навсегда.

– Джоно, я хочу остаться с тобой. Они мне не нужны.

Джонатан был озадачен. Как объяснить маленькой девочке, что она должна быть открытой к своим родным, что такая открытость ей только на пользу?

– Марли, мне нужно, чтобы ты пообещала мне одну вещь, – сказал он наконец. – Обещай мне, что ты дашь им шанс. Больше я ничего не прошу.

Марли кивнула, но без особого энтузиазма. Джонатан понимал, что ей сейчас меньше всего нужны новые потрясения. И он позаботится о том, чтобы их не было.

На следующий день, еще до полудня они прибыли в Алис-Спрингс и тут же принялись искать себе жилье. Джонатан не ожидал, что это будет так трудно. Он был уже готов отказаться от таких попыток, но его удерживал восторг, что он снова попал в большой город с множеством лавок. Особенно он радовался, когда они проходили мимо парикмахерских. Ему требовалось срочно побриться и подстричь волосы. Возможно, именно его неухоженный вид был причиной их проблем с поисками жилья. Джонатан купил Марли мороженое, и она стала его ждать на скамейке перед парикмахерской.

– Я удивился, что в Алис-Спрингс так много приезжих, – сказал он парикмахеру.

– Приезжие, у нас? – удивился тот.

– Где бы я ни спрашивал, но ни в отелях, ни в пансионах нет свободных номеров, – пояснил Джонатан.

Парикмахер с усмешкой посмотрел на него.

– Что-то не так? – спросил Джонатан.

– Нет-нет, – ответил парикмахер и сосредоточился на стрижке.

– Фрэнк, скажи ему правду, – проговорил посетитель, вошедший в парикмахерскую следом за Джонатаном.

– Какую правду? – переспросил Джонатан.

– Вон та малышка с вами? – Посетитель отложил в сторону газету.

– Да, со мной, – ответил Джонатан.

– Она и стала причиной того, что вам всюду отказывали.

– Этот ребенок? – недоверчиво воскликнул Джонатан.

– Белый ребенок не проблема, но ребенок або у нас нежелателен. Никто в городе не сдаст комнату мужчине, если тот придет с ребенком або или женщиной або.

– Почему?

– Некоторые местные аборигены устраивают неприятности, – ответил мужчина.

– Большинство, – цинично добавил парикмахер Фрэнк. – Сколько мне стекол уже побили молодые чернокожие бездельники!

– Каждого, кто возьмет вас с ребенком к себе в дом, ждут неприятности, – сказал посетитель.

Джонатан был озадачен. К счастью, у них была машина, и они могли переночевать в ней.

– У вас тут есть кемпинг? – спросил он.

– Да, но на вашем месте я бы не обращался туда. Если черные увидят вас с ребенком-аборигеном, они вам устроят.

Когда парикмахер закончил свою работу, Джонатан заплатил, поблагодарил за советы и отправился в дорогу, держа Марли за руку. Во время прогулки по городу, он наблюдал за реакцией встречных пешеходов. Многие белые горожане смотрели на него, некоторые даже роняли презрительные замечания. Аборигенов тоже было много, они тоже глядели на него с неодобрением, словно осуждали за то, что он шел с ребенком-аборигеном. Джонатан пытался не встречаться с ними. Он быстро понял, что белые и черные жили в Алис-Спрингс отнюдь не в гармоничном согласии.

К вечеру Джонатан потерял надежду найти ночлег. Даже на городских окраинах. У всех, кто сдавал комнаты, реакция была одна и та же. Он спросил у женщины, на доме которой висела табличка «СДАЕТСЯ КОМНАТА», не оттого ли она отказала ему, что он пришел с черным ребенком. Вместо ответа она захлопнула дверь перед его носом. Это означало еще одну ночь в машине. Джонатан решил выехать за город и ночевать там.

Но прежде им надо было пополнить запасы продуктов, и Джонатан с Марли пошли искать супермаркет на улице Тодд в центре города.

– Джонатан! – вдруг услышал он свое имя.

Обернувшись, он столкнулся нос к носу с улыбающимся Корнелиусом.

– Я так и думал, что это вы! – воскликнул Корнелиус. – Что вы делаете в Алис-Спрингс?

– Мистер Уайлдер! – удивился Джонатан. Как приятно было увидеть знакомое лицо. – У меня к вам тот же вопрос.

– Пожалуйста, называйте меня просто Корнелиус. Я привез сюда Эрин – мы устроили себе небольшой отпуск, – объяснил он. – Так получилось, что у нас появился еще один враг среди старателей. После всего, что мы пережили с Бояном Ратко, я решил ненадолго уехать из Кубер-Педи. – Он поздоровался с Марли, и девочка ответила ему робкой улыбкой, к радости Джонатана. – А вы что здесь делаете? – снова спросил он. – Ведь Эрин сказала мне, что вы направились в Айерс-Рок.

Джонатан взглянул на Марли. Она взяла своей маленькой ручкой его руку, крепко ее сжала и снова опустила голову.

– Мы поехали в Айерс-Рок, чтобы познакомиться с семьей Марли, но ее родственники сейчас перекочевали в Алис-Спрингс, – объяснил он.

– Ага, и где вы сейчас остановились?

– Пока нигде. Возможно, нам придется встать лагерем за городом и спать в машине.

– Почему же? В городе полно свободных комнат, – удивился Корнелиус. – Когда мы искали жилье, выбор был огромный.

– Охотно верю, но у нас другая ситуация. – Джонатан снова посмотрел на Марли.

Корнелиус сразу понял, в чем дело. Не нужно было долго жить в Алис-Спрингс, чтобы ощутить напряженность между белыми и черными жителями.

– Мы уже спали две ночи в машине, и это довольно удобно, – сказал Джонатан.

– Даже речи быть не может о том, чтобы вы спали в машине. У нас с Эрин хватит места для вас, – сказал Корнелиус.

– Но…

– Дом, который я арендовал на окраине города, слишком велик для нас двоих. У нас две свободные спальни, очень приятные. Эрин будет очень рада вас видеть. Она беспокоилась за вас.

– Большое спасибо за предложение. Мы точно не будем вам в тягость? Для нас это, конечно, огромная помощь.

– Где ваша машина? Я пришел в город пешком. Сейчас я поеду с вами и покажу дорогу.

Через пять минут они подъехали к импозантному белому дому с широкой верандой, откуда открывался вид на реку Тодд. Нельзя сказать, что это была настоящая река. Летом она вообще пересыхала. Но дом тем не менее был построен на сваях, на случай, если река выйдет из берегов. Это действительно иногда случалось. Вокруг дома за красивым забором виднелась зеленая лужайка, вокруг которой росли тенистые деревья.

– Лужайка! – восхитился Джонатан.

– Приятно увидеть хоть немного зелени, правда? – Корнелиус разделял восторг Джонатана.

– Мне кажется, теперь я никогда не смогу равнодушно смотреть на зеленую траву, – сказал Джонатан.

Услыхав шум мотора, Эрин вышла на веранду. Сияющий Корнелиус вышел из машины первым.

– Дядя Корнелиус! – воскликнула Эрин. – Ты что же…

– Ты погляди, кого я нашел в городе!

Джонатан заглушил мотор и помог Марли слезть с заднего сиденья.

– Джонатан! И Марли! – Она была невероятно счастлива видеть их целыми и невредимыми.

– Привет, Эрин, – улыбнулся Джонатан.

– Кажется, вы собирались ехать в Айерс-Рок. – Эрин сбежала к ним по ступенькам.

– Мы уже побывали там, а теперь приехали сюда, – устало ответил Джонатан.

– Привет, Марли! – Эрин нагнулась к девочке.

Марли снова опустила голову. Эрин показалось, что малышка чем-то огорчена. Или она просто устала?

– Давайте достанем ваши вещи из машины, – распорядился Корнелиус.

Эрин вопросительно посмотрела на дядю.

– Я пригласил Джонатана и Марли пожить у нас, – пояснил Корнелиус.

– О-о! В самом деле? – Эрин растерянно посмотрела на Джонатана и отметила, что он гладко выбрит и подстрижен. И очень привлекателен.

– Они не смогли найти себе комнату, а этот дом все равно слишком велик для нас с тобой, – пояснил Корнелиус.

– Да, конечно, – согласилась Эрин, но не могла скрыть свое смятение.

Джонатан по-своему понял ее нерешительность.

– Если мы вам в тягость, то мы можем спать в машине, – сказал он. – Мы уже привыкли к этому.

– Об этом не может быть и речи, – решительно заявила Эрин. – Дом очень просторный, и тут, кроме наших, еще две спальни. Позади дома сад, Марли может там играть.

– Спасибо, – поблагодарил Джонатан. – Вы очень добры.

– Так заходите же и выпейте с нами чаю, – пригласил Корнелиус.

Через час Джонатан и Марли уже устроились в этом замечательном доме. Тут было более-менее прохладно, так как в каждой комнате под потолком крутились вентиляторы. Марли с трудом поняла, что эта огромная кровать вся в ее распоряжении, и не только кровать, но и вся комната. Кажется, это ей очень нравилось. Широко раскрыв глаза, она с благоговением осмотрела дом. Джонатан понял, что она никогда еще не жила в доме и не спала на настоящей кровати. Еще она никогда не купалась в ванне.

Они пили чай, ели сэндвичи, потом вышли с Марли из дома и показали ей сад. Девочка была вне себя от восторга. На лужайке рос куст жасмина, весь усыпанный белыми цветами. Но больше всего ее заинтересовали качели. Джонатан посадил ее и стал раскачивать, и на лице Марли расцвела широкая улыбка, какую он давно уже не видел. Ее радость тронула его до глубины души.

Пока Марли качалась, Джонатан рассказал, что случилось в Айерс-Рок.

– Я не мог оставить Марли с теми мальчишками, да они и не проявили к ней особого интереса.

– Правильно, – одобрила Эрин. – Неужели все женщины ушли оттуда?

– Понятия не имею. Ее бабушка и тетки должны быть где-то поблизости от Алис-Спрингс. Я все-таки хочу, чтобы она познакомилась со своими родственниками. Я объяснил ей, что она может не оставаться у них, если не захочет, но попросил ее встретиться с ними. Она уже столько пережила. Мне только хочется, чтобы ее жизнь обрела покой и размеренность.

– И вы полагаете, что малышка не получит этого, если будет жить у них? – спросил Корнелиус, словно прочитав мысли Джонатана.

– Я не могу оставлять ее одну, пока работаю в шахте. И со школой у нее не получилось. Вот тут у меня проблема, ведь я должен зарабатывать на жизнь. – При одном лишь упоминании о проблемах, связанных с опекунством, его терзали угрызения совести.

– У вас просто невозможная ситуация – вы один, с маленьким ребенком, – посочувствовала Эрин. Она не могла не злиться на Андро Дразана за то, что он поставил Джонатана в такую ситуацию, и вместе с тем понимала, что выбора у него не было.

– Если Марли не захочет жить у аборигенов, я увезу ее в Англию, – заявил Джонатан. – Мысль меня не радует, ведь это означает, что я увезу ее из единственного знакомого ей места. Но у меня там, по крайней мере, есть родные, которые помогут мне заботиться о ней.

– Что подумает ваша невеста? Понравится ли ей, что вы взяли на себя ответственность за сироту? – спросила Эрин. Такая мысль часто приходила ей в голову.

– Не знаю. Я написал Лайзе обо всем, но ответа пока не получил. Я попросил почтмейстера в Кубер-Педи хранить письма до моего возвращения. Если я задержусь здесь надолго, то позвоню Теду Силверману и попрошу переслать письма в Алис-Спрингс.

– Мы тоже так поступили, когда уезжали из Кубер-Педи, – сказал Корнелиус. Эрин не хотела терять связь с братом, так как беспокоилась за отца.

В дверь кто-то постучал. Все вздрогнули от неожиданности.

– Ты ждешь кого-то, Эрин? – спросил Корнелиус и пошел открывать.

– О да! – Эрин посмотрела на часы.

– Добрый день, мистер Уайлдер, – услышали они голос Уилла Спендера.

– Констебль! Заходите, – сказал Корнелиус.

Услышав приближавшиеся шаги, Джонатан встал. Они с Уиллом были заметно смущены при виде друг друга.

– Мистер Максвелл! – Уилл сказал это без тени улыбки. – Вот уж кого я меньше всего ожидал здесь увидеть.

– Я и сам не рассчитывал сюда приезжать, констебль Спендер. А вы? У вас служебные дела в Алис-Спрингс?

– Да, уже несколько дней. Скоро начнется процесс против Бояна Ратко. А вас каким ветром занесло?

– Я хочу отыскать аборигенов, родственников Марли. Мне сказали, что ее бабка и другие родственницы находятся сейчас в окрестностях Алис-Спрингс.

Эрин взглянула на констебля.

– А вы можете помочь в этом Джонатану? – спросила она.

– Я?

– Да. Ведь у вас есть контакты со следопытами и переводчиками из числа аборигенов? Они помогут отыскать семью девочки. Я слышала, что местная полиция использует аборигенов в качестве посредников при общении с туземцами, не знающими английского.

– Верно. Они помощники полиции и налаживают мост между полицией и племенами аборигенов. Я посмотрю, чем могу помочь. Где вы остановились, мистер Максвелл?

Джонатан бросил неуверенный взгляд на Эрин и Корнелиуса.

– Здесь.

– Здесь? В этом доме? – изумился Уилл.

– Вот именно, – вмешалась Эрин. – Джонатан и Марли живут у нас. Тут много места.

Уилл метнул в Джонатана ледяной взгляд.

– Вы что, не могли найти в городе приличное жилье?

– Не мог, у меня возникли проблемы, – сообщил Джонатан и кивнул на Марли; девочка скакала на одной ножке за дверью, ведущей в сад, и играла с соседской кошкой. Ему не хотелось при ней вдаваться в подробности.

– Счастье, что я встретил Джонатана в городе, – сказал Корнелиус. – Иначе им с Марли пришлось бы ночевать в машине.

Эрин прижала ладонь ко лбу.

– Уилл, из-за последних событий я совсем забыла, что мы хотели сегодня пойти с вами пить чай. Вы не обидитесь, если мы перенесем наш поход на другой день?

– Эрин, пожалуйста, не меняйте из-за меня ваших планов! – Джонатан чувствовал напряженность констебля и никак не хотел вставать между ним и Эрин. – Я и так доставил вам много хлопот.

– Чепуха. Нам нужно о многом рассказать друг другу. К тому же я хочу убедиться, что Марли благополучно встретится с родными, – заявила Эрин.

Уилл был явно разочарован.

– Может, мы поужинаем с вами завтра вечером? – предложил он с заметной обидой.

Эрин уже хотела сказать, что они могут пойти в ресторан все вместе, но вовремя сообразила, что Уилл окончательно расстроится.

– Хорошо, – ответила она.

– Тогда я посмотрю, смогу ли использовать помощников полиции из числа аборигенов, чтобы найти семью Марли, – сказал Уилл и подумал про себя, что стоит постараться ради того, чтобы Джонатан поскорее снова уехал в Кубер-Педи.

 

25

Констебль Спендер не тратил времени зря. Он задействовал Джирра Матари, лучшего переводчика и следопыта из тех, кто работал на полицию Северной территории. Джирра безупречно говорил по-английски. Уилл предоставил ему имевшуюся у них скудную информацию о Гедде и попросил отыскать ее родственников, принадлежавших к племени Анангу Питьянтьятьяра.

– Тут земли племени Аррернте, – сообщил Джирра. – Они часто конфликтуют с людьми Анангу. Поэтому очень возможно, что родичи Гедды не подходят близко к городу. Если я начну расспросы про Анангу, это может привести к волнениям и стычкам между обоими племенами.

– Мне важно найти их как можно скорее, – не сдавался Уилл.

Джонатан перечеркнул его планы, и он не хотел с этим мириться.

Такой веселой и довольной, как теперь, Марли не была с тех пор, как умерла ее мать. За короткое время она расцвела. Эрин и Корнелиус с удовольствием баловали ее подарками. На второй же день Корнелиус купил ей книги и мячик. Эрин готовила ей вкусные детские кушанья, занималась с ней. Джонатан с благодарностью принимал их гостеприимство.

– Уилл сказал мне, что он поручил какому-то аборигену искать семью Марли, – рассказала Эрин наутро после того, как она поужинала с констеблем в ресторане. – Насколько я поняла, там возникают какие-то сложности из-за межплеменных конфликтов. Нужно действовать крайне осмотрительно.

– Я тоже должен участвовать в поисках, – с виноватым видом сказал Джонатан. – Мы не должны злоупотреблять вашим гостеприимством.

– Чепуха, Джонатан. Мы с дядей с удовольствием общаемся с вами, да и Марли вроде хорошо себя чувствует в этом доме. – Эрин улыбнулась. – Кроме того, без посторонней помощи вы все равно не сможете общаться с родственниками девочки.

Джонатан понимал, что она права.

– Марли тут действительно хорошо, – сказал он. – Я очень этому рад.

Эрин ясно видела, что Джонатан очень полюбил малышку, и все лучше понимала его.

Марли проводила дни в саду, качалась на качелях или занималась игрушками, которые дарил Корнелиус. Джонатан возобновил их уроки, снова учил читать и решал с ней простые задачки, наверстывая школьные часы, с которых она сбегала. Когда Эрин проявляла интерес к их занятиям, он иногда пытался привлечь и ее, но быстро понял, что она неизменно сохраняла дистанцию. Поэтому он предположил, что Эрин не хотела привязываться к девочке.

Между тем, как ни странно, но Марли все больше и больше тянулась к Эрин. Ходила за ней по дому, когда та хлопотала по хозяйству, задавала ей разные вопросы; ее интересовало все, что Эрин делала, она стремилась ей помогать. Чаще всего Эрин отказывалась от ее помощи, говорила, чтобы девочка шла в сад или играла в своей комнате. Джонатан выручал Эрин и просил Марли не надоедать их хозяйке.

– Простите ее, – извинился Джонатан перед Эрин, когда как-то вечером они все сидели за столом и Марли забралась к ней на колени. – Пойдем, Марли, тебе пора спать. – Он отвел ее в спальню, пожелал спокойной ночи и вернулся к Эрин, чтобы продолжить чаепитие. Корнелиус в это время отправился на прогулку. – Теперь вы видите, почему я считаю, что девочке нужно быть рядом с женщинами, – сказал он.

– Да. Очевидно, она скучает без матери.

– Скучает и теперь хочет вашего внимания. Я уже опасаюсь, что после этого ей будет труднее идентифицировать себя со своими родственниками-аборигенами.

– Вы считаете, что такое возможно? – встревожилась Эрин.

– Даже не знаю. Наш мир и мир аборигенов очень разные. Мне точно известно лишь одно – что Марли в ее жизни очень не хватает материнского внимания. Это укрепляет мое стремление отыскать ее семью.

– Джонатан, я не умею разговаривать с детьми, – с грустью призналась Эрин. – У меня никогда не было возможности научиться этому, так как я никогда не общалась с ними. Почти все мои подруги либо не замужем, либо лишь только что обзавелись семьей, а наши покупатели приезжали в галерею без детей. Кроме них я еще общалась с художниками и скульпторами, а у этих людей редко бывают большие семьи и много детей. В мире искусства живут только взрослые. Я научилась иметь дело со взрослыми, понимать их характер и особенности, а вот детей я не понимаю, даже смущаюсь. Вероятно, вы уже заметили это. Я всегда была убеждена, что у меня просто не материнский тип личности.

Кроме Брэдли, Эрин еще ни с кем не делилась своими сокровенными мыслями, но теперь ей казалось, что она могла сказать Джонатану почти все, что было у нее на душе.

– Я уже обратил внимание, что вы часто выглядите напряженной, когда Марли рядом с вами. А вам просто надо оставаться самой собой.

– По-моему, дело не только в этом. Скорее всего, я из тех женщин, у которых отсутствует материнский инстинкт. Ведь такое возможно, верно?

Джонатан покачал головой.

– Нет, я не могу с вами согласиться. Вы добрая, чуткая и разумная. Материнский инстинкт появится у вас сам собой, когда придет время.

– Но ведь вы всегда выглядите так естественно, когда общаетесь с Марли.

– Поначалу у меня тоже не все получалось. – Джонатан на мгновение задумался. – Смотрите на детей, как на маленьких взрослых, и общайтесь с ними соответственно. Дети поразительно умны.

– Я уже это заметила, – сказала Эрин. Она была благодарна Джонатану за то, что он не высмеивал ее и не осуждал. Повезло его невесте. Вероятно, она понимает, какое сокровище ей досталось.

– Вы ведь хотите, чтобы у вас когда-нибудь были свои дети? – мягко поинтересовался Джонатан.

– Я… я думала об этом, но это будет, пожалуй, не скоро. – Энди хотел, чтобы у них было много детей и как можно скорее, а ее не слишком радовали его семейные планы. – В моей жизни высший приоритет отдан работе. – Не слишком ли много эгоизма в ее заявлении?

– Покупка опалов – занятие, необычное для женщины, – заметил Джонатан.

– Да, вы правы, – согласилась Эрин. – Но мне оно нравится. Это интересно.

– Вы не скучаете по своей галерее? По картинам?

– Скучаю, – вздохнула Эрин. – Между прочим, в этом городе я впервые увидела искусство аборигенов. Там есть настоящие шедевры.

Джонатан отметил про себя, что Эрин менялась, когда речь шла об искусстве, и в ее словах появлялась страсть.

– Я обратил внимание на нескольких художников, работающих на улице Тодд. Признаюсь, я мало что смыслю в живописи, но их работы мне понравились.

– Я собираюсь купить несколько картин.

– Мне кажется, это превосходная идея, – с восторгом заявил Джонатан. – Я охотно составлю вам компанию, если вы пойдете для этого в город.

– Замечательно. И мы привезем мои покупки домой на вашей машине, – обрадовалась Эрин.

– Но как вы отправите картины в Англию? Не возникнет ли с этим сложностей?

– Я… пока я еще не знаю. – В глазах Эрин мелькнула паника. Она не была уверена, что репортеры оставили ее в покое.

Джонатан почувствовал ее смятение.

– Что-то не так, Эрин?

– Ах, парочка семейных проблем, – уклончиво ответила она.

– Вы упоминали про брата и отца. Но ничего не говорили о вашей маме.

– Она умерла весной. Внезапно, – сказала Эрин. У нее защемило сердце. Она ужасно скучала без матери. – Благодаря маме и была открыта наша галерея. Мама была очень талантливая художница и при этом очень скромная, хотя ее знала вся Европа. Галерея стала успешной благодаря ее картинам. Я не знаю, как там теперь идут дела. Тем более что у папы сейчас совсем другие интересы.

Эрин немного помолчала.

– Его нынешнее состояние духа можно описать двояко. Либо он на удивление легко пережил потерю, настолько легко, что решился на новую любовную связь. Либо совершенно потерял рассудок. Мы с братом считаем более вероятным второй вариант.

Джонатан наморщил лоб.

– Как я догадываюсь, у вас сейчас не очень хорошие отношения с вашим отцом.

– Я разочарована, сердита, озабочена… – Эрин вздохнула. – Папа встретил женщину по имени Лорен Бастион. У нее дурная слава, говорят, что эта особа женится на богатых мужчинах, чтобы потом быстро с ними развестись. Мы с Брэдли уверены, что она намеренно отыскала нашего отца в то время, когда он был наиболее уязвим, чтобы обвести его вокруг пальца. Но папа не хочет это понять. Он считает Лорен порядочной женщиной с добрым сердцем, – с сарказмом продолжала она. – Мы с Брэдли открыто говорили ему об этом. Лорен возникла на горизонте, когда еще не прошло и двух месяцев после смерти мамы, и это было во всех отношениях слишком рано. Поначалу папа утверждал, что она для него просто хороший друг, но в газетах уже появились хамские комментарии по поводу их отношений. Папа игнорировал все. Через пару недель он начал по выходным ездить в другие страны; они останавливались в дорогих отелях, он дарил ей экстравагантные подарки. С тех пор он даже одеваться стал иначе, словно молодой, и стричься стал по-другому. – Эрин закатила от досады глаза. – Он рассорился с дядей Корнелиусом, единственным маминым братом, стал пренебрегать галереей – мне пришлось одной заботиться обо всем. Когда он являлся на работу, с ним всегда была Лорен. Она давала ему советы и вытесняла меня из галереи. Папа даже хотел, чтобы она присутствовала на моей… – Эрин спохватилась и проглотила слово «свадьба», но выдала себя тем, что густо покраснела.

Очевидно, кто-то нанес ей глубокую травму, подумал Джонатан. Но он видел, что она чувствовала себя неловко, и не хотел сыпать соль на ее раны.

– Пожалуй, хорошо, что вы решили на какое-то время уехать подальше от всех своих лондонских огорчений, – деликатно проговорил он.

– Для меня это в самом деле хорошо, вот только мой бедный брат еле справляется там со всем без моей поддержки. Но еще хуже то, что дела в галерее катятся под гору. Филиал в Уайтчепеле уже отдан в аренду. Требуются годы, чтобы создать себе имя и добрую славу в мире искусства, а потерять их можно мгновенно. И пресса тоже играет свою зловещую роль. – Эрин понимала, что свадебный скандал послужил в какой-то степени отвлекающим моментом, но вместе с тем опасалась, что все станет еще хуже.

– Возможно, когда вы вернетесь в Англию, ваш отец уже больше не будет встречаться с Лорен, – сказал Джонатан.

– Мне бы очень этого хотелось, но я уверена, что меня будет ждать разочарование. Брэдли наблюдает за Лорен; он уверен, что она задумала что-то нехорошее. Я каждый день жду от него письма, в которых он сообщает мне о последних событиях. Мне остается лишь надеяться, что к моему возвращению хоть что-то уцелеет от нашего бизнеса.

На следующий вечер Джонатан сидел на веранде и наслаждался тихим вечером, когда Эрин и Уилл вернулись после ужина в ресторане. Эрин была в легком желтом платье и таких же туфлях-лодочках. Темные, блестящие волосы падали ей на плечи. Он был не в силах оторвать от нее глаз.

Уилл поднялся с Эрин на веранду. Весь вечер он надеялся, что у них будет какой-нибудь романтический момент, поэтому никак не обрадовался, когда увидел Джонатана.

Джонатан почувствовал возникшую напряженность. Он понимал, что ему лучше было бы попрощаться и уйти, но не мог – что-то ему мешало это сделать. Он не тронулся с места даже после того, как Уилл бросил на него недвусмысленный взгляд.

– Как вы поужинали? – спросил Джонатан у Эрин.

– Спасибо, хорошо. Мы были в таверне «Тодд», и там очень красиво, – вежливо ответила Эрин. Еда там была приличная, хотя на много световых лет далека от ужина в отеле «Лэнгем». Она повернулась к Уиллу. – Еще раз благодарю за прекрасный вечер.

Уилл понял, что Эрин прощалась с ним, и это совершенно ему не понравилось.

– Ваше общество мне всегда в радость, – искренне заявил он.

– Констебль, а что, процесс над Бояном Ратко уже начался? – спросил Джонатан.

– Завтра начнется, – сквозь зубы процедил Уилл.

– Я думал, что меня пригласят выступить свидетелем обвинения, – сказал Джонатан.

– Вы стоите в списке свидетелей, – ответил Уилл. – Вас пригласят, если понадобится.

– Вы выяснили что-нибудь о семье Марли?

– Пока нет. Абориген, которому я дал поручение найти тех людей, пока ничего не смог узнать. К сожалению.

Джонатан чувствовал, что Уилл разочарован.

– Я благодарен вам за помощь, – сказал он.

Уилл кивнул.

– Мистер Максвелл, что вы предпримете, если мы не найдем тех людей?

– Пока еще не знаю, – чистосердечно признался Джонатан.

– Доброй ночи, – попрощался с ним констебль. – Доброй ночи, Эрин, – проговорил он с нежностью и направился к своему автомобилю, стоявшему возле дома.

Когда Уилл уехал, Эрин улыбнулась Джонатану.

– Выпьете со мной чаю? – Она понимала, что должна была пригласить и констебля Спендера, но ей хотелось поговорить еще немного с Джонатаном. Еще ей не понравилось, что Уилл иногда был чрезмерно напористым.

– Да, с удовольствием. Если вы еще не хотите спать.

– Такой прекрасный вечер. Мне хочется еще немного посидеть на веранде.

Эрин пошла на кухню и через минуту появилась с подносом. Когда она наливала им обоим чай, Джонатан разглядывал ее украдкой. В теплом вечернем воздухе пахло ее духами. Обворожительно.

– Сегодня вечером вы выглядите потрясающе, – сказал он.

– Спасибо. Как приятно снова пойти куда-то в платье и почувствовать себя женщиной. – Она улыбнулась. – Хотя все, что можно купить в Алис-Спрингс, нельзя отнести к высокой моде.

Джонатан тоже заметил это во время своих прогулок по городу.

– Сегодняшнее ваше платье вам очень к лицу, – сказал он. – Но вообще вы принадлежите к тем женщинам, которые и в грубой мешковине будут выглядеть красиво.

Эрин засмеялась и уютно устроилась в кресле рядом с Джонатаном. Некоторое время они молча сидели, слушали ночные звуки и любовались звездами. Вечер был мирный и спокойный. Эрин поймала себя на том, что ей очень приятно общество Джонатана.

– Вам очень нравится констебль Спендер? – неожиданно спросил Джонатан.

– Я охотно встречаюсь с Уиллом, но пока готова только на дружбу, не более того, – ответила Эрин.

– Кто-то причинил вам очень сильную боль, не так ли? – Джонатан не знал, откуда у него взялась смелость, чтобы задать такой вопрос.

Эрин задумалась, но потом решила, что это подходящий момент для того, чтобы открыть свою душу. Она печально посмотрела на Джонатана.

– Этот человек Энди Стэнфорд, – сказала она. – Мы были с ним помолвлены.

Имя показалось Джонатану знакомым. Потом он сообразил, что Энди Стэнфорд – тот человек, который подписывал его чек на зарплату, когда он работал барменом в отеле «Лэнгем». Внезапно ему стало ясно, почему лицо Эрин показалось ему таким знакомым. Он видел ее фото в газетах, в разделе светской хроники.

– Накануне нашей свадьбы Энди решил провести пару ночей в Шотландии с другой женщиной. Ему не повезло, потому что я случайно узнала об этом.

– Мне очень жаль. – У Джонатана не укладывалось в голове, как мог мужчина сделать такую глупость. – Не рассказывайте ничего, если вам больно. Впрочем, если позволите, я сделаю маленькое замечание.

– Какое? – с любопытством спросила Эрин.

– По-моему, Энди Стэнфорд больной на всю голову, если он так поступил, – серьезно заявил Джонатан.

Эрин громко расхохоталась. Как хорошо, что она вновь могла весело смеяться. Она была рада этому.

 

26

Джонатан узнал, что Эрин пригласила Уилла на обед в ближайшее воскресенье, и великодушно предложил, что они с Марли уйдут куда-нибудь на прогулку, чтобы не мешать.

– Джонатан, об этом не может быть и речи, – отрезала Эрин. – Я хочу, чтобы мы все вместе собрались за столом.

– Тогда я настаиваю, чтобы вы позволили мне вам помочь с приготовлениями, – заявил Джонатан.

Эрин раскрыла глаза от удивления.

– Вы умеете готовить?

– На опаловом участке я был вынужден научиться, – ответил Джонатан. – Вы сейчас скажете, что невелика мудрость – разогреть фасоль из банки. Но нет, я жарил мясо, пек лепешки и даже могу приготовить пудинг с сиропом.

Эрин улыбнулась.

– На опаловом участке вы готовили пищу на костре. Но совсем другое дело готовка на настоящей плите.

– Конечно, тут все по-другому. Проще, – усмехнулся Джонатан. – Тут вы просто ставите кастрюлю или сковородку на плиту, и вся премудрость.

Эрин скептически посмотрела на него.

– Я пошутил! – Джонатан подмигнул ей и засучил рукава. – Между прочим, Андро был прекрасным поваром, и я кое-чему научился у него, в том числе и варить пудинг, который так любит Марли. Итак, что у нас там в меню?

Приглашение на обед вырвалось у Эрин спонтанно, когда Уилл еще раз пригласил ее в таверну «Тодд». Но вскоре ее стали терзать сомнения, разумно ли она поступила, ведь, по сути, она толком ничего не умела готовить.

– Spaghetti frutti di mare, – сообщила она.

У Джонатана отвисла челюсть. Эрин засмеялась.

– Я с трудом могу выговорить название моего любимого блюда, не говоря уж о том, чтобы его приготовить. Вообще-то я подумала о жареной курице. Ваша помощь мне очень кстати.

– В какой-то момент я даже испугался, – сказал Джонатан. – Что такое frutti spaghetti?

– Spaghetti frutti di mare – это спагетти с крабами, морскими гребешками и мелкими кальмарами под легким томатным соусом. Просто божественно!

– Ах так, спагетти с морепродуктами и томатным соусом. Почему вы мне сразу не сказали? Я и это умею готовить.

Эрин опять удивленно посмотрела на него.

– В самом деле?

Джонатан рассмеялся.

– Давайте-ка лучше подумаем, что мы сделаем с курицей.

Эрин и Джонатан с удовольствием готовили обед, а Корнелиус с Марли играли в мяч на лужайке за домом. Когда Джонатан и Эрин не подшучивали друг над другом, они выглядывали в окно и смеялись над шутками Корнелиуса.

Когда приехал Уилл, он с легкой завистью отметил, что все обитатели дома были в прекрасном настроении. Он привез вино. Все отдали дань и вину, и блюдам, которые весьма удались. Курочка получилась сочная и вкусная, ломтики картофеля – с поджаристой корочкой; тыква, морковь и горошек тоже всем понравились.

– Курица замечательная, – сказал Джонатан Эрин.

– Да, в самом деле, – поддакнул Уилл.

– Предлагаю тост за шеф-повара. – Джонатан поднял бокал. Эрин засмеялась.

– За шеф-поваров, – сказала она и тоже подняла бокал. – У нас получилась хорошая команда.

– Да, верно. В следующий раз мы приготовим frutti spaghetti.

Эрин снова рассмеялась.

Уилл почувствовал себя лишним. В нем забурлил гнев, и он поскорее переменил тему.

– Между прочим, процесс начался.

– Уже выслушивали каких-нибудь свидетелей? – поинтересовался Джонатан.

– Еще нет, – ответил Уилл. – Я уже говорил. Свидетелей будут выслушивать на следующей неделе. Боян настаивает на своей невиновности и утверждает… – он бросил взгляд на Марли, которая с аппетитом разделывалась со своей порцией, – он утверждает, что имел место несчастный случай, – продолжал он.

– Какая чепуха! – Джонатан разозлился. Марли испуганно посмотрела на него, и он постарался взять свои чувства под контроль. – Все случилось у меня на глазах. Я стоял рядом, – тихо сказал он и взглянул на малышку. – Марли, ты не хочешь чуточку отдохнуть? Ведь ты устала после беготни на жаре. Да и утром проснулась в шесть часов.

Марли в самом деле устала. Без капризов она отправилась с Эрин в спальню и легла на кровать. Эрин включила потолочный вентилятор и дала малышке новую книжку с картинками, чтобы та полистала ее перед сном. Она поймала себя на том, что она стала гораздо непринужденнее общаться с девочкой после разговора с Джонатаном, и была ему благодарна за это.

Тем временем Уилл попросил Джонатана подробно рассказать, что произошло в тот вечер в лагере. Он уже слышал эту историю, когда снимал показания свидетелей, но хотел выслушать все еще раз. Джонатан рассказал о драке между Андро и Бояном, которая закончилась трагедией.

– В тот вечер Андро много пил, – сказал Джонатан. – Сначала я сидел с ним у костра, но потом ушел к себе и быстро заснул. Меня разбудил шум толпы, подначивавшей драчунов. Старатели толпились вокруг моей палатки, орали, кто-то проталкивался вперед, чтобы лучше видеть.

– Раз Андро был сильно пьян, возможно, что он сам упал в шахту, – возразил Уилл. В душе он считал, что Джонатан необъективен.

– Нет, все было не так, – упорствовал Джонатан. – Я встревожился, потому что подумал, что Андро не сможет защититься от Бояна. Сначала я зашел к Марли, проснувшейся от всего этого шума. Потом побежал к Андро с Бояном, чтобы попробовать их разнять. Я оказался почти рядом с ними и видел, что Андро успешно защищался. Но потом Боян ударил его, и Андро упал. Там рядом был вход в шахту, и вся толпа внезапно замолкла. Все стояли словно в шоке и глядели вниз. Прошла, пожалуй, минута, прежде чем я понял, что Андро рухнул в отверстие шахты.

– Но, возможно, Боян просто не ожидал, когда ударил Андро, что тот потеряет равновесие? – спросил Уилл. Он увидел, что его вопрос рассердил Джонатана, но они должны учитывать, что Боян вовсе не собирался убивать Андро. – Защитник Бояна задаст вам именно такой вопрос.

– Нет. Боян не раз пытался сбить Андро с ног, чтобы победить его окончательно. Но Андро был очень сильным, таких, как он, я еще никогда не встречал. Андро потерял равновесие, когда Боян неожиданно сделал ему подножку, а потом толкнул изо всех сил.

– Было темно. Возможно, Боян просто не знал, что они очутились прямо возле открытой шахты.

– Он довольно часто заходил к Андро и днем. Он должен был знать, что там совсем рядом была шахта, – упорствовал Джонатан. – В тот вечер он явился к Андро с самыми нехорошими намерениями. В этом у меня нет ни малейших сомнений. Поэтому Марли и осталась теперь сиротой.

– Ведь вам известно, как мы все боялись Бояна, – вмешалась Эрин. – Он даже мне и моему дяде сказал, что когда-нибудь убьет Андро. Неудивительно, что он в итоге привел в исполнение свою угрозу.

– Такие угрозы я слышу на опаловых полях каждый день. Если бы я принимал по ним меры, там было бы некому работать – все сидели бы за решеткой.

– Но Джонатан был свидетелем преступления, – сказала Эрин. – Этого должно быть достаточно, чтобы обвинить Бояна в убийстве.

– Я снял более пятидесяти свидетельских показаний, Эрин. Джонатан единственный свидетель, который утверждает, что Боян намеренно толкнул Андро в шахту. Остальные считают, что это было случайно или что Андро споткнулся и упал навзничь в собственную шахту.

Джонатан даже растерялся.

– Вы хотите сказать, что никто не подтверждает мою версию случившегося? Не верю.

– У меня создалось впечатление, что некоторые из опрошенных охотно сделали бы это. Но все-таки не сделали, – ответил Уилл. – У Бояна на опаловом участке много земляков и приятелей, вот многие и опасаются их мести.

– Я уж точно их не боюсь. Я выступлю на суде и скажу всю правду. – Джонатан видел в этом свой долг перед Марли. Он хотел, чтобы человек, убивший ее отца, поплатился за это.

– Так-так. Джонатан, возможно, вам все-таки надо бояться Бояна, – сказал Уилл. – Боян убежден, что Андро украл у него опал «Австралийская Олимпиада». Не исключено, что он считает, будто камень теперь у вас.

– У меня нет этого камня! – воскликнул Джонатан.

Эрин ахнула.

– Если Боян считает, что камень у вас, тогда вы и Марли в опасности, – с ужасом проговорила она.

– Тогда я тем более должен позаботиться о том, чтобы его осудили за убийство Андро, – упорствовал Джонатан.

– Но если этого не произойдет, тогда вы и девочка действительно окажетесь в опасности, – предостерег его Уилл.

Джонатан боялся не столько за себя, сколько за Марли.

– Значит, нам нужно как можно скорее найти ее родных.

– Но что, если вам это не удастся? – спросил Корнелиус. Чем больше проходило времени, тем меньше оставалось надежд.

– Я уже сказал об этом Эрин. Если я не найду родных девочки или если она не захочет остаться у них, тогда я увезу ее в Англию.

На следующее утро Джонатан поехал в город. Он узнал, что в тот день заседание суда было назначено на два часа дня. Ему не удалось поговорить с обвинителем, но он намеревался это сделать. Погруженный в свои мысли, он ехал назад, когда его остановила женщина, показавшаяся ему знакомой.

– Привет, Джонатан, – поздоровалась она.

– Привет, – ответил он. – Мы знакомы?

– Это я. – Она огляделась по сторонам и шепотом добавила. – Клементина.

– Клементина! – удивился Джонатан.

Он оглядел ее с ног до головы. Она совершенно, до неузнаваемости изменилась: ни помады, ни румян. Скромное, простое платье и босоножки без каблука. Волосы завязаны на затылке в пучок, отчего она казалась моложе, почти девочкой. Переменились и ее манеры. Клементина держалась скромно, но с достоинством.

– Позвольте представиться, – проговорила она с улыбкой и протянула руку. – Я Кэрол-Энн Уотсон.

– Рад с вами познакомиться, Кэрол-Энн, – искренне проговорил Джонатан.

– Я навсегда покончила со своей прежней жизнью, – заявила Кэрол-Энн.

– Рад это слышать, – ответил Джонатан.

Нет, он не считал, что жизнь проститутки годилась для женщин, занимавшихся этим ремеслом на опаловых полях в Кубер-Педи. Но с Клементиной все было иначе. Она не смогла, как ее товарки, окружить себя защитной броней, и у нее всегда был несчастный вид, словно она продавала не только свое тело, но и душу. Да так оно и было.

– Как там Марли? – спросила Кэрол-Энн.

– Неплохо, точнее, даже прекрасно.

– Она живет в семье аборигенов?

– Пока еще нет. Мы приехали в Алис-Спрингс, чтобы найти ее родственников. Сначала мы побывали возле Айерс-Рок, но там нам сказали, что ее бабушка и тетки перекочевали в эту местность.

Кэрос-Энн огляделась по сторонам.

– Где же она сейчас?

– Она дома.

– Дома? Вы теперь здесь живете?

– Нет. Мы живем у скупщиков самоцветов из Кубер-Педи. Они приехали сюда ненадолго на отдых. Я сейчас ездил в город, чтобы узнать, когда сегодня начнется суд над убийцей Андро Дразана. Я хочу выступить на нем свидетелем.

– А-а, – сказала Кэрол-Энн. – Я читала о нем в газете. Я очень рада, что встретила вас, Джонатан. Хочу поблагодарить вас за то, что вы всегда хорошо ко мне относились.

– Что вы, не стоит и говорить об этом, – отмахнулся Джонатан.

– Нет-нет, стоит. Я не заслуживала такого отношения. – Кэрол-Энн не упомянула о том, что больше никто к ней так не относился. Впрочем, это было ясно и так – старатели обращались с проститутками соответствующим образом. Она взглянула на свои часики. – У вас найдется время на чашку чая?

– Да, конечно, – ответил Джонатан.

Они направились к кафе, возле которого можно было посидеть в тени. Джонатан видел, что Кэрол-Энн держалась свободно и уже не боялась скомпрометировать Джонатана своим обществом, и ему это нравилось.

– Как замечательно, что у нас появилась возможность поговорить, – сказала Кэрол-Энн. – Мне давно хотелось вам рассказать, как я попала в Кубер-Педи и занялась тем ремеслом. Но мне не хватало смелости.

– Вы не должны ничего мне объяснять, – решительно возразил Джонатан.

– Но ведь вы наверняка задавали себе такой вопрос.

– Я только видел, что вам не место в той компании, – признался Джонатан. – Вы всегда казались такой… печальной и беззащитной.

– Неудивительно, я ненавидела каждую минуту своей жизни в том городе, – угрюмо призналась Кэрол-Энн и добавила: – Впрочем, я была там не в первый раз.

«Похоже, ей всего лишь двадцать с небольшим, – с грустью подумал Джонатан. – Как ужасно, что она стала проституткой еще подростком».

– Пять лет назад я была там со своим мужем-старателем.

– Вы замужем! – удивился Джонатан.

– Я вышла замуж на Майкла в семнадцать лет, а в двадцать уже овдовела. Мой муж погиб в шахте. Мы были всего полгода в Кубер-Педи, когда к Майклу обратились два итальянца, владельцы большой шахты, и предложили ему работать у них за приличную плату. Я считала, что ему поручали очень опасные работы. Но Майкл всем доверял. Он хотел заработать много денег, чтобы мы потом перебрались на юг Австралии, к морю. Ему очень хотелось жить на морском берегу, под огромным синим небом. Вместо этого… – Глаза Кэрол-Энн наполнились слезами. – Я вожу с собой урну с его прахом, и когда-нибудь поеду с ней на юг и высыплю его прах в море.

История Кэрол-Энн тронула Джонатана. Теперь он понял причину ее грусти. Она прошла через тяжелые испытания.

– Вы столько горя видели за вашу короткую жизнь, – сказал он.

– Я до сих пор тоскую по Майклу, каждый день. Но у меня есть память о нем, моя милая дочка Микаэла, – добавила Кэрол-Энн. – Майкл так и не увидел свою дочку. Когда он погиб, ему еще не было известно о моей беременности. Она очень похожа на своего папу.

Тут Джонатан понял, почему ее так тянуло к Марли.

– Где сейчас ваша дочь? – спросил он.

– У моей матери. После смерти Майкла я вернулась в Алис-Спрингс и стала жить у моих родителей. Тогда-то я и обнаружила, что беременна. Родители поддерживали меня. Когда я перестала кормить малышку грудью, внезапно заболел мой отец. А я тогда как раз хотела искать работу. Врачи не нашли причину болезни папы, а он вскоре так ослаб, что не мог вставать с постели, не говоря уж о том, чтобы ходить на работу. Деньги, накопленные родителями, быстро кончились. Я не нашла работу, где мне платили бы столько, чтобы я могла кормить всю семью. Папе были нужны дорогие лекарства. Тогда я сказала, что найду работу в Кубер-Педи и буду присылать им деньги. Родителям не понравилось, что я хочу уехать, но выбора у меня не было. Вот я и оставила у мамы Микаэлу. Ах, как я скучала без нее!

– А что думали ваши родители? – осторожно спросил Джонатан.

– Они думали, что я работала в греческом ресторане и что добрые хозяева хорошо мне платили. Они верили мне, пока однажды, когда я их навещала, мама не обнаружила у меня на теле синяки. Сначала она решила, что меня побил владелец ресторана, и ужасно возмутилась. Даже хотела обратиться в полицию, так что мне пришлось рассказать ей всю правду. К счастью, папа не знает об этом, иначе у него разорвалось бы сердце. Вы должны знать, Джонатан, что я ненавидела это ремесло и была в страшном отчаянии.

– Я вам верю, – ответил он. – Вы поступили так, как должны были поступить. Вашему отцу стало лучше?

– Да, слава богу. Он опять работает, а я нашла себе работу в супермаркете. Я вернулась сюда всего два дня назад. Я по-прежнему тоскую по Майклу, но в остальном моя жизнь снова наладилась.

– Я очень рад за вас, Кэрол-Энн.

Она увидела, что он сказал это искренне.

– Сейчас мне пора вернуться на работу. – Она встала, Джонатан тоже. – Будьте осторожны, Джонатан. Я надеюсь, что у вас и Марли все будет хорошо.

– Спасибо, – поблагодарил Джонатан.

– Возможно, мы еще встретимся до вашего отъезда из города.

– Мы могли бы вместе пообедать, – неожиданно предложил Джонатан.

– С удовольствием, – обрадовалась Кэрол-Энн.

– Тогда я зайду за вами в супермаркет.

 

27

Войдя в здание суда, Джонатан узнал нескольких старателей из Кубер-Педи. Он предположил, что они ждали, когда откроется галерея для публики, но они бросали на него такие враждебные взгляды, что он понял – это свидетели защиты. Некоторые из них наверняка приехали еще и для поддержки Бояна Ратко.

Джонатану стало жутковато, однако он храбрился. Но все равно обрадовался, когда увидел Уилла, вышедшего из своего кабинета, и незаметно спросил его, можно ли ему поговорить с прокурором. Уилл обещал узнать об этом и попросил Джонатана подождать. Старатели косились на него, обменивались репликами, но он их не понимал, так как они говорили по-хорватски. Он игнорировал их и ничем не обнаруживал своего страха.

До начала судебного заседания оставалось полчаса. Констебль открыл галерею для публики, и старатели устремились туда. Из прокурорского кабинета вышел Уилл. С ним тут же заговорил абориген, они о чем-то беседовали, потом Уилл взглянул на Джонатана, и абориген вышел из суда. Уилл подошел к Джонатану.

– Прокурор знакомится со всеми свидетельскими показаниями. Он приглашает вас к себе завтра в десять часов утра.

– Прекрасно, – с облегчением отозвался Джонатан. Он уже видел себя за кафедрой свидетелей, лицом к лицу с Бояном Ратко, видел неприязнь старателей, сидевших на галерее. Но был полон решимости добиться справедливости ради Марли и ради памяти ее отца.

– Вы главный свидетель обвинения, Джонатан, единственный, кто готов утверждать, что Боян намеренно толкнул Андро и при этом прекрасно знал, чем закончится падение в шахту. Так что очень многое зависит от ваших свидетельских показаний. Объявился еще один свидетель, но сейчас он лежит в больнице после побоев. Другие свидетели недавно заявили, что вы точно описали случившееся, но они боятся тоже попасть в больницу, поэтому не готовы выступать на суде. Бессмысленно тащить их за кафедру и принуждать дать показания. Защита выставила нескольких свидетелей, и те в один голос утверждают, что падение было несчастным случаем. Поэтому прокурор не уверен, что дело дойдет до приговора. Сегодня суд заслушивает показания о душевном состоянии Бояна перед тем вечером, когда погиб Андро.

– Я тоже мог бы кое-что сказать об этом. Да и Эрин с Корнелиусом.

– Мне не хотелось бы подвергать их риску. Боян Ратко опасный тип.

– Вот тем более его нужно изолировать от общества на неопределенный срок, – сердито возразил Джонатан.

– Да, но если этого не произойдет, Боян станет мстить. Я за справедливость, но не в том случае, когда цена ее чрезмерно высока.

Уилл не хотел, чтобы с Эрин что-нибудь случилось. Еще он не хотел, чтобы она вернулась в Англию. Но если она останется, он не мог обеспечить ей защиту на все двадцать четыре часа в сутки. Джонатан это понимал. Он тоже не хотел подвергать опасности Эрин и Корнелиуса и уж тем более Марли.

– У меня есть для вас и другие новости. Джирра Матари нашел родственников Марли. Они разбили лагерь в нескольких милях от города в сухом русле реки Тодд. Кажется, пробудут там еще какое-то время.

– Прекрасные новости, – отозвался Джонатан. – Он может привести нас к ним?

– Да, но не сейчас. По его словам, у них проходят траурные церемонии по недавно умершим членам семьи. Их нельзя прерывать, так что надо набраться терпения. – Уилл еле скрывал свое разочарование из-за промедления. Он даже пытался уговорить Джирра, чтобы он отвел Джонатана и Марли к аборигенам, несмотря на церемонии. Но в некоторых вещах аборигены ни за что не отступали от своих традиций. – Важно, что мы теперь знаем, где они. Я сказал Джирра, чтобы он сообщил вам, когда можно будет пойти туда, – добавил Уилл.

– Спасибо. Вы нам очень помогли, и я умею быть благодарным, – ответил Джонатан.

– Вы сегодня необычайно задумчивый, Джонатан, – сказала Эрин в тот вечер и села в кресло рядом с ним. Марли и Корнелиус играли в мяч на лужайке. В теплом вечернем воздухе витал аромат жасмина. На берегу реки в кронах фикусов кричали какаду. – Что-то случилось?

– Я должен поразмыслить над некоторыми вещами, – рассеянно ответил Джонатан.

– Над какими вещами? Вы можете о них рассказать? Я умею слушать.

Ее поддержка согрела сердце Джонатана. Ему было хорошо с Эрин; иногда ему казалось, что он знал ее всю жизнь.

– Следопыт Уилла нашел семью Марли. Скоро он отведет нас туда.

Эрин не понимала, почему Джонатан выглядел таким озабоченным.

– Возможно, он сделает это уже завтра? Или он слишком занят?

– Родственники Марли проводят траурные церемонии, которые нельзя прерывать. Возможно, в том числе и в память матери Марли. Кроме того, завтра утром я должен дать свидетельские показания против Бояна Ратко.

Эрин затаила дыхание.

– Мне бы хотелось, Джонатан, чтобы вы этого не делали.

Он почувствовал, что она беспокоилась за него.

– Мои свидетельские показания помогут суду решить, то ли осудить его за убийство, то ли освободить. Я обязан это сделать ради Марли и ее отца.

Эрин понимала его стремление к справедливости, ее восхищала сила его характера. Но ее тревога за него лишь усилилась.

– Но ведь то, что найдена семья Марли, хорошая новость, правда? Вы же хотели этого. Разве вы не рады?

– Именно об этом я сейчас и думаю – я и рад, и не рад одновременно.

– Я прекрасно понимаю, что вы не хотите расставаться с Марли, – грустно сказала Эрин. – Для вас это будет очень тяжело.

– Мне даже думать не хочется об этом. В последние дни девочка стала гораздо спокойнее, в основном благодаря вам и вашему дяде. Я знаю, что верну ее в родную семью, потому что там ее место. Она должна узнать все о своих предках, о культуре и традициях своего племени. Но как сложится ее каждодневная жизнь у тех людей? Где она будет спать? Как будет кочевать со своими родственниками? – Джонатан провел ладонью по волосам. – Лучше бы ей жить в таком доме, как этот. Тут у нее и крыша над головой, и своя спальня, и удобная кроватка. Игрушки вместо камешков и палочек, сад, где она может бегать и играть в полной безопасности. Она получает хорошую еду, а не диких животных, зажаренных на костре. Тут она даже купается в настоящей ванне. Я никогда не забуду восторг на ее мордашке, когда она впервые увидела ванну, наполненную теплой водой.

Эрин улыбнулась. Она тоже была тогда рядом и помнит сияющую Марли.

– Конечно, мы не настоящая семья, – продолжал Джонатан. – Но мы обращаемся с ней, как с родным существом. Как бы мне хотелось, чтобы так было и дальше!

– Мы с дядей очень рады, что вы живете тут вместе с нами, – сказала Эрин. – Но мы понимаем, что скоро такая жизнь закончится. Нам надо возвращаться в Кубер-Педи, а потом и в Англию. – Скоро она навсегда расстанется с Джонатаном, и от этого ей было грустно. Ведь он славный и очень ей нравился.

– Я знаю, Эрин. Но поймет ли это Марли…

– Джонатан, она знает, что вы разыскиваете ее семью. Значит, она уже понимает, что наступит день, когда она попрощается с вами. В конце концов, ведь вы отправились сюда именно на поиски ее родной семьи.

Джонатан вздохнул. Из сада доносился веселый смех девчушки. Сколько еще осталось ей радоваться? Марли не хотела расставаться с ним; вероятно, она не обрадуется тому, что нашлись ее родные. Что же ему делать?

После ужина Марли с удовольствием искупалась в ванне, села к Джонатану на качели, стоявшие на веранде, и прижалась к нему, как часто делала, когда они сидели вместе. Какое-то время они молчали, наслаждаясь обществом друг друга и красивым вечером.

– Мне тут нравится, Джоно, – мечтательно проговорила Марли. – Как хорошо играть в мяч с дядей Корнелиусом. – Корнелиус предложил, чтобы она называла его так же, как и его племянница.

– Мне надо обсудить с тобой одну вещь, Марли, – сказал Джонатан.

– Что, Джоно? – спросила девочка.

– Скоро придет один человек и отведет тебя к твоей семье.

– Я не хочу туда идти! – Марли резко выпрямилась. – Мне нравится здесь.

– Знаю. Но ведь ты сама мне сказала, что готова познакомиться с семьей твоей мамы.

В этот момент Эрин хотела выйти на веранду, но остановилась, увидев, что у Джонатана и Марли важный разговор. Она не хотела им мешать.

– Почему ты не хочешь остаться здесь, Джоно? Мне тут нравится. Тебе ведь тоже нравится, правда?

– Да, Марли. Но ведь мы приехали сюда, чтобы найти твоих родных, а Эрин и Корнелиус проводят тут свой отпуск и скоро уедут. Ведь это не их дом. Скоро они вернутся в Кубер-Педи, а потом в Англию.

– Что такое Англия? Где она находится?

– Такая страна, очень далеко отсюда, за морями. – В этот момент Джонатан сообразил, что Марли никогда не видела моря. Потом ему в голову пришла еще более грустная мысль. Если девочка останется здесь у своих родственников-аборигенов, она никогда не увидит море. – Я тоже должен вернуться в Англию, – добавил он без дальнейших пояснений. Марли еще слишком маленькая, чтобы понять, что у него там невеста, которая его ждет.

– Ты хочешь оставить меня тут одну и уехать в далекую страну? – Марли взглянула на него. Ее огромные карие глаза были полны слез и боли от одиночества.

– Если тебе будет плохо с твоими родными, я возьму тебя с собой. Обещаю. Но если ты захочешь остаться, тогда я уеду и буду приезжать сюда, чтобы повидаться с тобой. Я ведь сказал тебе, что буду с тобой всегда, и я сдержу свое обещание.

У Марли дрожала нижняя губа. Вся в слезах, девчушка вскочила и побежала в свою комнату мимо Эрин, которая все еще стояла в дверях.

Джонатан тоже встал.

– Марли! – крикнул он.

Эрин выглянула на веранду.

– Может, я с ней поговорю?

Джонатан кивнул и снова сел. Он не представлял себе, хватит ли у него сил оставить девочку у аборигенов. Потом снова вспомнил о Бояне Ратко и о том, как этот человек опасен для малышки. Если она будет жить в своей семье, то по крайней мере Боян никогда ее не найдет.

Через некоторое время на веранду вернулась расстроенная Эрин.

– Марли заснула, – сообщила она. – Я пыталась поговорить с ней, но она была слишком огорчена. Я говорила ей, что вы ее любите и хотите, чтобы у нее все было хорошо. Девочка рыдала и повторяла, что хочет остаться здесь со мной, моим дядей и с ее Джоно. – Эрин утерла непрошеную слезу. – Я ответила ей, что знаю об этом ее желании, но что мы с дядей Корнелиусом скоро вернемся в Кубер-Педи, а потом в Англию, домой. А она все рыдала и повторяла, что не хочет, чтобы мы уезжали. Потом обняла меня за шею своими маленькими ручонками так крепко, что я еле дышала. Я тоже обняла ее и еле сдерживала слезы. Как я понимаю боль этой крохи. И я тоже буду скучать без Марли.

– Все невероятно тяжело, Эрин, – сказал Джонатан. – И я не знаю, как у меня хватит сил проститься с ней и уехать.

– Вероятно, Джонатан, вы оба просто обречены быть друг с другом, – сказала Эрин. – Может, вам надо взять ее с собой в Англию, а ваша невеста станет для Марли второй матерью. Я уверена, что она полюбит девочку так же, как любите вы.

Джонатан все еще не получил ответа от Лайзы, но ведь письма шли долго.

– Эрин, Англия так не походит на Австралию. Для девочки это совершенно чужая страна. Сейчас там зима, ужасно холодно. Ведь вы видели, как любит Марли гулять. Вы представляете, как тяжело ей будет месяцами сидеть дома?

Эрин согласилась, что она с трудом это представляет.

– Я и сама уже привыкла к здешнему теплому климату и с трудом вспоминаю о наших холодах. А еще буду скучать без этих бескрайних далей. – Она мысленно добавила, что будет скучать и без Джонатана с Марли.

 

28

Галерея была набита битком. По злобному выражению лиц и властным жестам тех, кто сидел позади Бояна Ратко, было ясно видно, что это его верные болельщики – старатели из Кубер-Педи и Андамуки. В тех местах многие знали Бояна, некоторые его уважали, а многие боялись.

На другой стороне зала разместилась прочая публика – жители Алис-Спрингс, узнавшие о процессе из газет, и другие старатели, не желавшие ни поддерживать хорвата, ни свидетельствовать против него, опасаясь мести.

Все места были заняты; Джонатан встал у стены и ждал, когда его вызовут. Боян Ратко сидел на скамье подсудимых в окружении мускулистых полицейских; был там и его защитник, назначенный судом. Ратко был в наручниках и кандалах. Джонатан видел лишь его затылок. Впрочем, один раз обвиняемый обернулся и поглядел, кто пришел на суд. Он внушал страх так же, как и прежде. Его черная борода отросла еще длиннее, черные глаза грозно сверкали. Одет он был в серую тюремную робу и такие же штаны, но при этом на нем были его собственные сапоги. Еще Джонатан обратил внимание, что констебль Спендер занял место в первом ряду, прямо за скамьей подсудимых.

Защитник Бояна был низенький человечек в плохо сшитом коричневом костюме, казавшийся рядом с хорватом совсем крошечным. Он вызывал за свидетельскую кафедру тех старателей, которые могли что-то сказать про драку. Некоторых Джонатан знал. Все утверждали, что в тот вечер было особенно темно, и разглядеть во мраке отверстие шахты было невозможно, и что драку затеял сам погибший. Они говорили, что Андро споткнулся и упал спиной в шахту. Ответы старателей на вопросы, которые задавали защитник и прокурор, были очень похожими. Всем было ясно, что парни просто их выучили.

Наконец за кафедру был вызван Джонатан – первый и фактически единственный свидетель со стороны обвинения. Пока он шел по проходу к кафедре, все повернули голову и смотрели на него – в том числе и Боян. Короткий путь в десять метров показался Джонатану бесконечно длинным. После того как его привели к присяге, он отважился бросить взгляд на галерею и, как и ожидал, увидел враждебные лица. Но больше всего агрессии исходило от Бояна Ратко – он буквально пронзил взглядом нежеланного свидетеля. Джонатан отвернулся и мысленно напомнил себе, зачем явился в этот зал. Нет, он должен восстановить справедливость по отношению к Андро и Марли; и никто его не запугает. Тут он заметил женщину, тихонько проскользнувшую в зал, – это была Кэрол-Энн. Она улыбнулась ему, кивнула, и Джонатан тут же почувствовал, что успокаивается. В зале был хотя бы один человек, который болел за него.

Прокурор попросил Джонатана рассказать суду, что случилось в тот злосчастный вечер.

– Не торопитесь, мистер Максвелл, и расскажите нам подробно обо всем, что вы помните, – сказал он.

– Мы с Андро нашли хороший камень и решили отпраздновать это событие, – неуверенно начал Джонатан. – Мы пили вино.

– Много выпили? – спросил защитник.

Вопрос ошеломил Джонатана, и он сообразил, что это ловушка.

– Часов в десять я отправился спать. К этому времени мы выпили на двоих три бутылки. Андро уже открывал четвертую.

– Значит, я могу предположить, что вы были изрядно выпивши? – спросил прокурор.

– Если бы я выпил три бутылки один, я бы свалился без памяти, – ответил Джонатан под поднявшийся в зале шум. – Но для Андро такое количество мало что значило; основную часть вина выпил он.

– Он продолжал пить, когда вы ушли?

– Да. Какое-то время я спал, долго ли, не знаю, но меня разбудили яростные крики. Мимо моей палатки шли парни, и многие натыкались на нее.

– Что там происходило?

– Сначала я решил, что это очередной спор из-за результатов состязаний на Олимпиаде. На той неделе такое часто случалось, когда подвыпившие старатели возвращались из паба, прослушав по радио репортаж с Олимпийских Игр. Я встал и спросил кого-то, что происходит. Мне сказали, что дерутся Андро и Боян.

– Прежде бывали такие драки? – спросил прокурор.

– Я часто видел, как они спорили, но до драки никогда не доходило.

– И кто обычно начинал те споры?

– Всегда Боян, он приходил в лагерь Андро. Каждый раз обвинял его в краже опала.

– Это был не простой опал, – крикнул Боян. – Это «Австралийская Олимпиада», и он вправду украл у меня этот камень. – Он пытался вскочить с места, но ему мешали кандалы. Сидевший за ним констебль посадил его на место.

– Тихо! – приказал судья. – Еще одна такая выходка, мистер Ратко, и я прикажу отвести вас в камеру за неуважение к суду.

Боян мрачно сел.

– Что вы делали, когда дрались Боян и Андро? – спросил прокурор у Джонатана.

– Вокруг них было много зрителей, и мне трудно было понять, что там происходит. Я пытался протиснуться вперед, но не получалось. Тогда я перевернул ведро, взобрался на него и увидел Бояна и Андро, дравшихся возле костра. Я понимал, что весь этот шум до смерти напугает Марли, поэтому подошел к палатке Андро сзади и заполз внутрь. И в самом деле, девочка свернулась от страха в комочек и вся дрожала, переживая за отца.

– Марли – дочка Андро Дразана, ваша честь, – объяснил прокурор. – Кажется, ей шесть лет.

– Да, это так, – подтвердил Джонатан. Он посмотрел на судью, мужчину средних лет, в очках, напудренном парике и судейской мантии. По его строгому лицу нельзя было понять, что он думает.

– Что вы сделали дальше? – спросил прокурор.

– Я сказал Марли, чтобы она оставалась в палатке, и вышел с решительным намерением прекратить драку. Но драчуны обезумели и бросались друг на друга, словно два огромных гризли. Я видел, как кто-то из них одним ударом сбил с ног случайно подвернувшегося парня, и тот упал без сознания. Я стал уговаривать всех, что надо как-то разнять Бояна и Андро, но все злились на меня, говорили, чтобы я не мешал. Многие сделали ставки и теперь ждали исхода поединка.

– Пожалуйста, продолжайте, – сказал прокурор.

– Андро и Боян дрались как сумасшедшие. Я видел, что Боян пытался швырнуть Андро на землю, но у него ничего не получалось, он только порвал на нем рубашку. Я выхватил из костра горящую головню и хотел с ее помощью прекратить драку, но какой-то парень из толпы выбил ее у меня из рук.

– Что было потом? – допытывался прокурор.

– Я подумал, что скорее смогу остановить дерущихся, когда они устанут еще больше. Но потом увидел, что Боян сделал Андро подсечку и сильно его толкнул. Андро потерял равновесие и на этот раз упал. Боян стоял неподвижно и пытался отдышаться, а толпа внезапно затихла. Я обернулся, ожидая увидеть лежащего на земле Андро, возможно, обессилевшего или травмированного, но… он исчез. Я стоял и смотрел в черную дыру, отверстие шахты. Даже не сразу понял, что Боян столкнул его в нашу шахту. У меня нет никаких сомнений в том, что он сделал это нарочно.

– Это ложь! – крикнул мужской голос из галереи. Другие сердито поддержали его, и какое-то время зал суда бурлил.

– Тишина в зале! – крикнул судья и несколько раз ударил молотком по кафедре.

– Продолжайте, мистер Максвелл, – сказал прокурор, когда шум улегся.

– Я стоял в шоке, да и все остальные тоже. Кто-то заметил, что Андро не переживет падение. Я крикнул, чтобы мне принесли фонарь, и стал спускаться в шахту. К моему облегчению, Андро был жив. Я говорил с ним, он говорил со мной. Но он умер еще до прихода доктора. – Джонатан знал, что не забудет никогда последних минут жизни Андро. Они будут преследовать его всю жизнь.

Зал притих. Джонатан обвел взглядом лица присутствующих. Многие старатели давно знали Андро, и теперь некоторые из них отводили глаза, другие ежились от неловкости. Только у Бояна лицо не изменилось – его по-прежнему искажала злоба.

У прокурора вопросы иссякли. Его сменил защитник.

– Мистер Максвелл, вы сказали, что спали, когда вспыхнула драка, – сказал он.

– Да, спал.

– Тогда вы не можете знать точно, кто зачинщик.

– По-моему, это и так очевидно, ведь Андро сидел у своего костра, когда я ушел спать. Да и дрались они в его лагере.

– Мистер Ратко мог просто идти мимо, возможно, в хорошем настроении, когда Андро затеял с ним ссору.

– Я никогда еще не видел Бояна в хорошем настроении, так что это весьма маловероятно, – возразил Джонатан и покосился на Бояна. Тот, казалось, готов был разорвать его в клочки. Джонатан внутренне содрогнулся, но не подал вида.

– Это ваше личное мнение, мистер Максвелл. Не объективный факт, – возразил защитник. – И я бы добавил, что ваше мнение нельзя считать объективным фактом, поскольку вы были партнером мистера Дразана.

Защитник Бояна выглядел рядом со своим подопечным как мальчишка. Но Джонатан понимал, что тот его размажет, если он не будет осмотрительно подбирать слова.

– Зато маленькая девочка теперь стала круглой сиротой, и это объективный факт, – в ярости заявил Джонатан. – Никто не вернет Марли ее отца, но самое малое, на что я смею надеяться, – что справедливость восторжествует.

Защитник игнорировал его слова.

– Вы сказали, что было очень темно. Это подтверждают и другие свидетели.

– Да. Темно.

– Вы знаете, насколько близко от шахты вы находились, когда делали попытки вмешаться в драку?

– Точно не знаю, – честно признался Джонатан. – Знаю только, что был рядом, потому что я стоял возле отвала пустой породы.

– Следовательно, я предполагаю, что вы и сами могли упасть в шахту, если бы попятились назад. Я прав? – спросил защитник.

Джонатану такое даже не приходило в голову.

– Я думаю…

– И тогда ваша смерть оказалась бы несчастным случаем или нет?

– Да, но смерть Андро – не несчастный случай, – заявил Джонатан.

– Не в вашей компетенции это решать, мистер Максвелл, – оборвал его защитник. – Дерутся двое мужчин, дерутся ожесточенно, насмерть, если верить вашей версии. Я что-то сомневаюсь, что они думали в те минуты о географических данностях или о том, где там было отверстие шахты. В шахту вполне мог упасть и мой подзащитный, и тогда на этой скамье подсудимых сидел бы мистер Дразан.

– Только если бы он его столкнул…

– Достаточно, мистер Максвелл, – прервал его на полуслове защитник. – Ваша честь, у меня больше нет вопросов.

Джонатана словно ударили по голове. Он хотел что-то ответить, но судья властным жестом уже приказал ему покинуть кафедру.

Проходя через зал, Джонатан слышал язвительные замечания и даже угрозы. Он решил выйти на улицу и с радостью увидел, что Кэрол-Энн вышла следом за ним.

– Джонатан, все в порядке? – спросила она.

– Да-да, – рассеянно ответил он, не помня себя.

– Давайте выпьем чаю. По-моему, вам сейчас это необходимо.

Джонатан кивнул.

В ближайшем кафе они заказали чай и уселись на улице. Выпив первую чашку, Джонатан почувствовал себя чуточку лучше. Конечно, он ожидал, что выступать свидетелем будет нелегко, но теперь он чувствовал себя как после драки. Только драка эта ни к чему не привела.

– Как вы оцениваете мое выступление в роли свидетеля? – спросил он в конце концов у Кэрол-Энн.

– Очень хорошо. Когда вы упомянули о том, что драка происходила рядом с отвалом пустой породы, этим вы дали ясно понять, что Боян и Андро должны были знать об опасной близости шахты.

– Вы так думаете?

– Да, я уверена в этом.

– Но адвокат Бояна все равно повернул все так, будто это был несчастный случай.

– На то он и защитник, такая у него задача. Но судья умный человек. Он знает тактику адвокатов.

– Надеюсь, что вы окажетесь правы. Боян должен заплатить за то, что сделал. Нет, виселицы он не заслуживает, ведь он не планировал это убийство заранее. Но он лишил человека жизни, и за это должен оказаться за решеткой. Надолго.

– Вы сделали все, что могли, Джонатан, – утешала его Кэрол-Энн. – Все, что было в ваших силах. Теперь ждите решения судьи.

Джонатан кивнул.

– Очень любезно с вашей стороны, что вы пришли на суд. Вы сегодня не работаете?

– У меня свободный день. Моя следующая смена начнется завтра в одиннадцать.

– Тогда давайте поужинаем вместе сегодня вечером. – Он был благодарен ей за поддержку и хотел это показать.

Кэрол-Энн обрадовалась.

– Прекрасно. Спасибо. Хотите посмотреть на мою Микаэлу? Я живу недалеко отсюда.

– Да, с удовольствием, – ответил Джонатан.

Эрин отправилась в город за покупками, так как собиралась приготовить на ужин что-то особенное, чтобы как-то порадовать Джонатана, ведь этот день будет для него тяжелым. Она подошла к супермаркету и внезапно остановилась как вкопанная. В кафе через дорогу сидел Джонатан с молодой женщиной. Потом они встали и вместе куда-то пошли. Женщина была ей незнакома, но Эрин никого не знала в Алис-Спрингс. Так кто она такая и почему Джонатан куда-то пошел вместе с ней?

Сделав покупки, Эрин вернулась домой к дяде и Марли. Вскоре вернулся и Джонатан.

– Что там было на суде? – спросил Корнелиус, отослав девочку в ее комнату. Она увлеченно играла новой игрушкой, которую принесла Эрин, – волчком.

– Тяжеловато, но, по-моему, я держался нормально и рассказал обо всем, что произошло. Правда, трудно сказать, чем все закончится.

– Раз вы приложили все силы, Джонатан, значит, это все, что вы могли сделать, – сказал Корнелиус. – Расслабьтесь немного, отдохните! Я иду гулять. Вам это тоже, несомненно, пошло бы на пользу. – Он вышел из дома.

– Дядя пытается нас заверить, что он идет на прогулку, чтобы сохранить хорошую физическую форму. На самом деле он идет в город, чтобы выпить там холодного пива, – улыбнулась Эрин и взялась готовить ужин.

Джонатан тоже улыбнулся. Потом заметил, что делала Эрин.

– Сегодня я не буду ужинать дома, Эрин, так что, пожалуйста, не готовьте много.

Она удивленно взглянула на него, но сумела скрыть свое разочарование.

– Ах, – сказала она. – Вы куда-то идете?

– Да, – ответил Джонатан. – Сейчас я загляну к Марли, посмотрю, как она там.

Эрин стало любопытно, куда и с кем он собирается идти. С той женщиной, которая была с ним в городе? Удобно ли спросить его об этом? Когда Джонатан вернулся в кухню, Эрин ждала удобного момента, чтобы заговорить с ним о его планах на вечер, не показавшись нескромной. Но он сам помог ей в этом.

– Извините, Эрин. Прежде всего мне надо было спросить, сможете ли вы сегодня вечером присмотреть за Марли. Ведь, может, у вас уже были какие-то свои планы?

– Пока я ничего не планирую, – ответила Эрин. – Но если что, тогда дядя Корнелиус позаботится о малышке. – Она немного помолчала. – Вы идете с кем-то в ресторан?

– Да, – ответил Джонатан. – Со знакомым из Кубер-Педи.

– Ах… – Эрин терялась в догадках. – Я знаю этого человека? – Она не хотела спрашивать напрямик, та ли это женщина, с которой она видела Джонатана в городе.

Джонатану вдруг вспомнилось, с каким возмущенным видом Эрин отвернулась, когда увидела его с «Клементиной».

– Нет, едва ли, – уклончиво ответил он и добавил: – Я сейчас хочу принять ванну.

Уилл представил себе, что Эрин утешает Джонатана после его свидетельских показаний, и это ему не понравилось, поэтому он отправился к ней сразу после суда.

– Уилл! – изумленно воскликнула Эрин, открыв дверь. – Вот уж не думала, что увижу вас сегодня.

– Мне захотелось пригласить вас сегодня на ужин, – сказал он. – Давайте устроим вечерний пикник на холме Анзак! Оттуда открывается роскошный вид на закат.

Перед этим он спросил у молодого констебля, где в Алис-Спрингс самое романтичное место, и тот предложил ему как раз холм Анзак. Уилл планировал взять с собой корзинку с холодной курятиной, хлебом и паштетами, бутылку вина и свечи. Если ему удастся уговорить Эрин на такой пикник, то он надеялся, что она наконец-то станет для него больше, чем просто знакомой.

– Чудесное предложение, Уилл, но… мне так хочется рыбы. Вы не возражаете, если мы вместо этого поужинаем в таверне «Тодд»?

Предложение Эрин удивило констебля. Прежде ему казалось, что Эрин была не в восторге от таверны.

– Ах… ну, хорошо, – разочарованно протянул он. Его романтичные планы рассыпались за секунду. Но прежняя идея не исчезла. – Может, потом мы все-таки поедем на тот холм. – Он захватит с собой вина, и, пока они станут любоваться звездами, возможно, он сумеет добиться парочки поцелуев.

– Пожалуй, – ответила Эрин, догадываясь о планах ее поклонника. Он ей нравился, но она не знала, сможет ли в него влюбиться.

– Тогда я заеду за вами в семь.

В душе Уилл опасался, что Эрин отклонит все его предложения, и теперь с облегчением перевел дух.

В таверне «Тодд» толпились обычные посетители – местные жители. На вкус Эрин, они были одеты слишком неряшливо, а их речь пестрела крепкими словечками. Поэтому Эрин и Уилл поскорее прошли в зал, где имелись хотя бы претензии на стиль – на столах льняные скатерти и серебряные столовые приборы. Но еда недотягивала до такого уровня.

Эрин обвела взглядом гостей и с разочарованием обнаружила, что Джонатана среди них не оказалось. Официант хотел посадить их в центре зала, но Эрин попросила найти для них столик где-нибудь в уголке. Это тоже удивило констебля, тем более что выбранный ею столик был далеко не лучшим. Возможно, утешил себя он, Эрин просто хотела, чтобы им никто не мешал, и это его обрадовало.

Эрин заказала рыбу, которая значилась в меню как «свежая», хотя все знали, что ее привозят из Дарвина замороженную. Но выбора у нее не было, ведь она сказала Уиллу, что ей хочется рыбы. Уилл заказал жаренный на гриле стейк. Они уже возвращали официантке карту меню, когда Эрин увидела в другом конце зала Джонатана. Он выдвинул стул для какой-то женщины, потом сел сам.

– Джонатан что-нибудь рассказывал про суд? – спросил Уилл. Со своего места он не видел Джонатана.

– Э-э… А? Что, простите? – Эрин настолько погрузилась в раздумья, что не слышала его вопрос.

– Про суд, – повторил Уилл. – Джонатан рассказывал, как там все было?

– Да, – ответила Эрин. – Но мы с ним виделись недолго, он скоро ушел. Только сказал, что все прошло хорошо, но трудно сказать, каким будет решение судьи. А у вас какое впечатление? – Она опять посмотрела мимо него и увидела, как Джонатан улыбался своей визави.

– Боюсь, что шансы на приговор минимальные, но надеюсь, что я ошибаюсь, – сказал Уилл.

– Джонатан будет просто раздавлен, если Бояна освободят. – Она знала, как сильно Джонатан хотел добиться справедливости. Но хуже было то, что под угрозой окажется безопасность его и Марли.

Эрин слушала вполуха, что рассказывал Уилл. Она не могла оторвать глаз от женщины, с которой ужинал Джонатан, и не понимала, почему она ее не знает, если та жила в Кубер-Педи. В таком маленьком городе невозможно не знать кого-то, тем более одну из немногочисленных женщин, которые там жили.

– Что-то случилось, Эрин? – спросил, наконец, Уилл. Он повернулся, чтобы посмотреть, что привлекло ее внимание.

– Ой, простите, – сказала Эрин. – Я только что обнаружила там Джонатана. – Она была вынуждена это признать, так как Уилл тоже наверняка его увидел. – Я не знала, что он придет сюда сегодня.

Уилл скептически посмотрел на нее.

– Он сказал, что пойдет ужинать с каким-то знакомым из Кубер-Педи, но не упомянул, что пойдет сюда. – Тут она не кривила душой. – Но я не знаю женщину, которая с ним пришла. Может, вам она знакома?

Уилл снова оглянулся и взглянул на Кэрол-Энн.

– Нет, – ответил он к огромному разочарованию Эрин. – Она не из Кубер-Педи, иначе я знал бы ее.

– Вы уверены? Если Джонатан знает ее по Кубер-Педи, то и вы должны знать. Невероятно, что вы ее не знаете.

– Я пойду в бар за бутылкой шампанского. Оттуда я получше рассмотрю эту женщину.

Эрин сгорала от любопытства и с благодарностью кивнула.

Уилл заказал шампанское и, пока бармен наполнял ведерко льдом, стал украдкой разглядывать знакомую Джонатана. Теперь он видел ее лучше, и она показалась ему смутно знакомой. Но кто она, он так и не понял и решил действовать напролом. С шампанским в ведерке он пошел мимо столика, где сидели Джонатан и его знакомая. Те увлеклись беседой и не замечали его. Эрин смущенно наблюдала за тем, как решительно Уилл взялся за дело.

– Добрый вечер, Джонатан, – поздоровался Уилл.

Джонатан поднял голову.

– Уилл! Я и не знал, что вы тоже здесь.

– Мы здесь с Эрин, – сообщил Уилл и направил взгляд на спутницу Джонатана. – Здравствуйте. Мы с вами знакомы, мисс…?

Джонатан повернулся и кивнул Эрин.

– Мисс Уотсон, – решительно ответила Кэрол-Энн, изо всех сил стараясь не терять самообладания.

Фамилия ничего не говорила констеблю, но голос показался знакомым.

– Кэрол-Энн Уотсон, – добавила она увереннее, постепенно приходя в себя.

– Это констебль Уилл Спендер из Кубер-Педи, – сообщил Джонатан. Разумеется, он понимал, что Кэрол-Энн знала констебля, но хотел сохранить ее тайну.

– Рада с вами познакомиться, констебль, – сказала Кэрол-Энн.

Хотя они почти не встречались в Кубер-Педи, Кэрол-Энн знала, что констебль с презрением относился к проституткам с опаловых полей и всячески их притеснял. Поэтому Кэрол-Энн его не любила и улыбалась ему через силу.

– Надеюсь, что кормят тут хорошо, – проговорил Джонатан, пытаясь отвлечь констебля.

– Для Алис-Спрингс неплохо, – ответил Уилл. – Приятного аппетита. – Наморщив лоб, он возвращался к Эрин, но внезапно в его сознании все встало на свои места.

– Ну что? – Эрин поняла по лицу Уилла, что он что-то выяснил.

– Вы не поверите, – сказал тот и оглянулся через плечо. Как раз в этот момент Кэрол-Энн посмотрела в его сторону. Он поспешно отвел взгляд. – Тайна раскрыта.

– Что вы имеете в виду? – с любопытством спросила Эрин.

– Джонатан пришел сюда с Клементиной.

– Клементиной!

– Это одна из проституток в Кубер-Педи, – пояснил Уилл. – Теперь у нее, по-видимому, другое имя. Что делает Джонатан с такой особой, как она?

У Эрин перехватило дыхание.

– Вы уверены?

Она посмотрела на «Клементину». Прическа была другая, одежда другая, но в жестах было что-то знакомое. Теперь и Эрин поняла, что Уилл был прав. Джонатан сидел в ресторане с проституткой, с которой она видела его в Кубер-Педи. У нее это просто не укладывалось в голове.

 

29

Эрин недоумевала, о чем думал Джонатан, когда пригласил в ресторан эту падшую женщину. Она так расстроилась, что едва притронулась к своей порции, да и тот кусочек рыбы, который она съела, показался ей безвкусным. Словно кусочек картона.

В душе Уилл обрадовался, увидев такую реакцию своей спутницы. Он рассчитывал повысить на этом фоне свои шансы, впрочем, вскоре обнаружил, что его надежды не оправдались, и был безмерно разочарован. Эрин не захотела любоваться с холма видом на закат и попросила его отвезти ее домой. Возле дома она вежливо поблагодарила его и пошла в дом, даже не оглянувшись.

Было около девяти часов, Марли еще не спала. Она играла с Корнелиусом.

– Она сказала, что ляжет спать после твоего возвращения, чтобы ты рассказала ей сказку, – сообщил Корнелиус.

Эрин это тронуло: малышка полюбила ее и их вечерний ритуал со сказками на ночь. Но когда она уложила девочку в постель, ее мысли были далеко от детской спальни. Потом она легла спать, но проворочалась почти всю ночь и думала о Джонатане. Она не понимала, как такой порядочный, замечательный человек мог связаться с проституткой. Для нее это было немыслимо. Она прикидывала, как бы ей заговорить с ним об этом, но так ничего и не придумала.

На следующее утро, когда Эрин вышла из спальни, Джонатан и Корнелиус сидели на задней веранде. Они уже позавтракали. Марли с упоением качалась на качелях.

– Меня не удивит, если решение суда будет вынесено в ближайшие часы, – сказал Джонатан. Он явно не рассчитывал на то, что Боян будет осужден.

– Будем надеяться, что справедливость восторжествует, – вздохнул Корнелиус и, увидев в окно кухни племянницу, крикнул: – Доброе утро, соня!

– Доброе утро! – отозвалась Эрин. Потом присоединилась к ним с чашкой чая.

К ней подбежала Марли, обняла, поцеловала в щеку и тут же вернулась на качели.

От Джонатана не укрылся усталый вид Эрин, но он предположил, что она просто поздно вернулась домой после встречи с Уиллом. Сам-то он пока не понял, нравится ли ему молодой констебль, но отчетливо видел – Эрин он не подходит. А он проводил вчера Кэрол-Энн домой после ресторана, наслаждаясь ее обществом и прогулкой в ночной прохладе. Они много говорили. Казалось, Кэрол-Энн все больше и больше расставалась со своей прежней жизнью. «Клементины» больше не было.

В отличие от Джонатана, Корнелиус знал, что Эрин вернулась домой рано, поэтому он был очень встревожен ее бессонницей. Да и вчера перед сном племянница показалась ему какой-то озабоченной, даже потерянной. Может, она поссорилась с Уиллом и теперь переживает?

– Сегодня я поеду в город. Хочу посмотреть, нет ли писем из Англии, – сказала Эрин.

– Я тоже собираюсь в город. Могу вас подвезти, – предложил Джонатан.

– Спасибо, – поблагодарила Эрин, а про себя подумала, не на встречу ли с «Клементиной» он поедет.

– Вы хотите заглянуть в суд, Джонатан? – спросил Корнелиус.

– Да, – ответил он. – Хочу посмотреть, как там движется дело и когда ожидать решения судьи. Я возьму с собой Марли, чтобы вас не затруднять.

– Нет-нет, она может остаться со мной. Наши с ней игры в мяч помогают мне восстановить свою прежнюю форму, – улыбнулся он.

Во время краткой дороги до города Джонатан и Эрин молчали, занятые своими мыслями.

Обычно Эрин делала покупки в супермаркете возле таверны «Тодд». Но в городе был и другой супермаркет, вблизи почтамта, и она решила на этот раз зайти туда. Подойдя к кассе, она с удивлением заметила, что за кассовым аппаратом работала «Клементина». Эрин прикинула, должна ли она сказать этой особе, что она не годится в подружки Джонатану, ведь он теперь опекун впечатлительной и нервной девочки. Но потом решила промолчать, ведь она еще не говорила с Джонатаном и не знает, почему он встречается с проституткой, так что у нее пока не было права вмешиваться. Вместо этого Эрин просто ушла из супермаркета. На душе у нее скребли кошки.

Два дня спустя, в последний день суда над Бояном, Джонатан взял с собой Марли. Эрин и Корнелиус сомневались, разумно ли это, но Джонатан объяснил им, зачем он это делает. Рано или поздно Марли начнет задавать ему вопросы, и он хотел, чтобы она была в зале суда, когда человека, убившего ее отца, надолго отправят в тюрьму, возможно, до конца жизни.

– Я надеюсь, вы понимаете, почему мы с Эрин не хотим присутствовать при этом, – сказал Корнелиус, слегка стыдясь своих слов.

– Конечно, понимаю, – ответил Джонатан. Он знал, что в Кубер-Педи Боян до смерти напугал дядю с племянницей.

Зал суда был забит публикой до отказа. Там снова было много старателей, но, к своему удивлению, Джонатан увидел и много горожан, в том числе женщин. Марли села рядом с Джонатаном и взяла его за руку. Он рассказал ей, почему они здесь и почему он надеется, что судья отправит в тюрьму человека, который убил ее отца. Еще он хотел, чтобы Боян, прежде чем его уведут из зала, увидел маленькую девочку, которую он сделал сиротой.

Судья потребовал тишины и попросил Бояна встать. Джонатан затаил дыхание; публика притихла. Началось объявление приговора.

– Мистер Ратко, – начал судья. – Суд пришел к выводу, что вы ответственны за драку с Андро Дразаном в тот вечер, когда он погиб. Доказано, что между вами и погибшим существовала давняя неприязнь. История вашего знакомства очень сложная.

У Джонатана появилась надежда на приговор, который заслуживал Боян, но с галереи послышался недовольный ропот.

– Тишина в зале! – потребовал судья и ударил молотком по кафедре. – Иначе я прикажу очистить галерею.

Старатели на галерее притихли.

– Выслушав показания свидетелей и дав оценку роли мистера Дразана в драке, суд пришел к выводу, что мистер Дразан в конечном итоге так же виновен в собственной гибели, как и вы, – продолжал судья. – Поэтому я не считаю вас виновным в умышленном убийстве. – Ликующие крики наполнили зал, и судья снова потребовал тишины. – Я убежден, что никто из вас не сознавал, что рядом находилось отверстие шахты. Поэтому я не считаю вас виновным и по второму пункту обвинения – в нанесении тяжелых увечий по неосторожности. Вы свободны, мистер Ратко, и можете покинуть зал суда. – В подтверждение своих слов он снова ударил молотком по кафедре и удалился в свой кабинет.

В зале началось ликование, люди радостно кричали и вскакивали с места. Один Джонатан словно окаменел, тихо сидел и смотрел перед собой. Лишь его сердце бешено колотилось. Он почти не заметил, что Бояна окружили его болельщики, поздравляли его, хлопали по спине.

Марли испуганно смотрела на Джонатана и ничего не понимала.

– Джоно, – сказала она и дернула его за рукав. – Когда мы пойдем отсюда?

– Сейчас, – тихо ответил Джонатан, пытаясь вернуть себе самообладание.

– Того дядю, который убил моего папу, теперь посадят в тюрьму? – спросила Марли, когда они встали.

Джонатан старался подыскать нужные слова, чтобы объяснить девчушке, что произошло, но это была невероятно тяжелая задача, пожалуй, самая тяжелая в его жизни. От неожиданности и возмущения у него перехватило горло.

– Нет, – ответил он хриплым голосом. – Судья сказал… что это был несчастный случай…

Он подвел Андро, не оправдал его надежд. И удивленное личико Марли не спасало его от отчаяния.

– Пойдем, мы уходим, – сказал Джонатан и крепко сжал маленькую ручку.

Ему отчаянно захотелось поскорее уйти из зала суда. Когда он вышел в проход, перед ним возник Боян. Они смотрели друг другу в глаза, и между их лицами было лишь несколько сантиметров.

– Ты хотел, чтобы меня упекли за убийство. Как видишь, не получилось, – злобно прошипел Боян.

Джонатан хмуро смотрел на него, в нем бурлила ярость.

– Сегодня справедливость не восторжествовала, – сказал он ледяным тоном. – Из-за тебя эта малышка потеряла своего отца.

Боян не удостоил Марли взглядом.

– Андро был тоже виноват в том, что произошло. И суд это признал. Пожалуй, он больше виноват, чем я. Мы никогда в жизни не подрались бы, если бы он не украл у меня «Австралийскую Олимпиаду». – Его ненависть не смягчилась, скорее наоборот – он еще больше ожесточился после драки и последующего следствия.

– Разве опал не принадлежал в равной степени и ему тоже? – храбро спросил Джонатан.

Боян прищурил черные глаза.

– Ага… Так камень у тебя, – грозно прорычал он.

– Я этого не сказал, – ответил как можно спокойнее Джонатан.

– Так знай: я сделаю все, чтобы вернуть себе опал, – заявил Боян. Ни у кого из окружающих не возникло сомнений в его словах.

– Я не могу отдать тебе то, чего у меня нет, – возразил Джонатан.

– Андро рассказал тебе, куда он его спрятал? Ведь так? – настаивал Боян.

– Он рассказал мне только, из-за чего вы поругались, и все. Больше он мне ничего не говорил, – искренне ответил Джонатан.

– Я не верю ни одному твоему слову, – прошипел Боян. Он так взглянул на Марли, что у Джонатана похолодело внутри. – Если ты хочешь, чтобы с девчонкой ничего не случилось, отдай мне камень. – С этими словами он повернулся и зашагал прочь в сопровождении своей свиты.

Белый как мел Джонатан направился прямиком в полицию. Констебль Спендер сидел за своим столом и что-то писал.

– Бояна отпустили, – сообщил он, едва переступил через порог его кабинета. Марли он оставил на стуле за дверью, так, чтобы видеть ее, но чтобы она не слышала его разговор с констеблем. – Он не признан виновным ни по одному пункту обвинения.

Уилл отложил в сторону ручку.

– Знаю. Я был в суде. Сейчас я закрываю дело, – сказал он.

– Он только что высказал угрозы в адрес Марли, – сказал Джонатан. – Еще не вышел из суда, а уже заявил мне в лицо, что она не будет в безопасности, пока я не верну ему опал. Сказал, что сделает все, чтобы получить назад «Австралийскую Олимпиаду».

Уилл молча глядел на Джонатана.

– Я знаю, что вы думаете, – сказал Джонатан. – Клянусь жизнью Марли, что у меня нет камня. Неужели вы думаете, что я стал бы рисковать благополучием девочки ради какого-то камня?

– Не знаю. Может, и стали бы, – возразил Уилл. – Ведь он стоит целое состояние.

– Разумеется, я бы этого не сделал, – разозлился Джонатан. – Возможно, «Австралийская Олимпиада» и ценный опал, но для меня ничто так не важно, как эта маленькая девочка. Я никогда не допущу, чтобы Марли оказалась в опасности. Боян грозил ее убить. Я хочу, чтобы против него было выдвинуто новое обвинение. Вокруг было много свидетелей.

– Никто из них не подтвердит, что Боян произнес эти угрозы, – возразил Уилл; в его голосе звучали нотки торжества.

– Где Джирра Матари? Я хочу, чтобы он отвел нас к родным девочки, – потребовал Джонатан. – У них она будет в безопасности, не то что со мной.

– Он повел здешних констеблей к источнику, где собираются аборигены аррернте. Это в нескольких милях от города. Назад они вернутся в лучшем случае завтра.

– Тогда передайте ему, пожалуйста, чтобы он как можно скорее пришел ко мне, – сказал Джонатан.

Вернувшись в свой временный дом, он рассказал обо всем Корнелиусу. Марли в это время с упоением качалась на качелях.

– Я должен как можно быстрее отвезти Марли к ее родным, – сказал он. – Если такая жизнь ей не понравится, тогда я сразу вернусь в Англию. Тут мы не можем оставаться. Слишком опасно.

Корнелиус прекрасно его понял.

– Кажется, Боян Ратко не знает, где вы живете. Уже хорошо.

– Я не сомневаюсь, что он быстро это выяснит. Надеюсь, что Марли окажется к этому времени в безопасности. К сожалению, следопыт Джирра Матари вернется в город только завтра.

В дом вошла Эрин. Она снова была на почте, и на этот раз ей повезло – там ее ожидало письмо от Брэдли. Она еще не прочла его – намереваясь сделать это дома, в спокойной обстановке, так как опасалась, что новости, которые сообщал брат, выбьют ее из колеи. Сейчас, едва лишь взглянув на лицо Джонатана, Эрин поняла, что Боян Ратко оправдан судом.

– Я сочувствую вам, Джонатан, – сказала она, когда он рассказал ей о случившемся. – Конечно, вы ужасно разочарованы и подавлены.

– Это еще полбеды, – ответил Джонатан. – Боян нагло подошел к нам еще в здании суда и угрожал расправиться с Марли. – Он направил взгляд на Корнелиуса. – Нам надо уезжать. Из-за нас оказываетесь в опасности и вы с Эрин. Я иду собирать вещи.

– Нет, Джонатан, никуда вы не поедете, – решительно заявил Корнелиус. – Вы останетесь с нами, и мы вместе найдем выход из этой ситуации.

– Нет-нет, это моя проблема, – возразил Джонатан. – Ведь вы собирались здесь отдохнуть. Какой же у вас получится отдых, если вы будете жить в постоянном страхе перед Бояном Ратко?

– Но жить в автомобиле тоже не выход для вас и Марли, – заявила Эрин. – В этом доме вам безопаснее. Да и вообще… разве нельзя предположить, что Боян лишь сотрясал впустую воздух своими угрозами? Ведь он уже посидел в тюрьме и понял, что это такое. Вряд ли ему хочется снова туда попасть. Да и вообще, мне просто не верится, что взрослый мужчина способен причинить зло ребенку.

– Вы можете не верить мне. Но если бы вы видели, как он посмотрел на девочку, у вас бы не осталось сомнений, что он способен на все. – До конца своих дней Джонатан не забудет злость, сверкнувшую в глазах Бояна и прозвучавшую в его голосе, когда он произнес свою угрозу.

Эрин пришла в ужас.

– Тогда я попрошу Уилла, чтобы он прислал нам констебля для нашей охраны. Я буду настаивать на этом. Мы должны защитить малышку.

Джонатан наморщил лоб.

– Что-то не так? – спросила Эрин.

– Констебль Спендер убежден, что тот самый злосчастный опал сейчас находится у меня. Он даже считает, что я готов ради этого камня рисковать жизнью Марли, – с досадой ответил Джонатан.

– Разумеется, вы этого не сделаете, – успокоил его Корнелиус. – Он явно не знает, что вы за человек и как любите эту малышку.

Эрин просто не верилось, что Уилл способен на такое обвинение. Она была ужасно разочарована, но тут же попыталась взглянуть на все с его позиций.

– Но ведь Уилл полицейский, и он рассматривает возникшую ситуацию со всех сторон, не позволяя себе руководствоваться эмоциями, – объяснила она. – Я уверена, что он не считает вас плохим человеком.

Джонатан с недоумением наморщил лоб.

– Тогда он должен был бы это сказать.

– Уилл просто типичный полицейский, привыкший всех подозревать, – выпалил Корнелиус. Он уже заметил, как Уилл относился к Джонатану. Констебль явно ревновал его к Эрин, поэтому-то и заподозрил его в нечестности.

– И все же я уверена, что он сделает все, что в его власти, ради нашей безопасности, – сказала Эрин.

– Лучше нам не полагаться на него, – возразил Корнелиус. – Алис-Спрингс не его район, и он не может вот так просто послать какого-нибудь местного констебля для охраны нашего дома. У него нет таких полномочий.

– А угрозы чаще всего никто не воспринимает всерьез, – огорченно добавил Джонатан.

– Эрин, ведь мы с тобой уже сталкивались с этим. Когда нам угрожал Боян, констебль Спендер тоже ничего не предпринял, – напомнил Корнелиус и сменил тему. – Ты получила письмо из дома?

– Да, от Брэдли. Я еще его не читала. – Эрин вышла с письмом на тенистую веранду и вскрыла конверт.

«Дорогая Эрин,

я надеюсь, что у тебя все хорошо и что вы с дядей Корнелиусом радуетесь жизни в солнечной Австралии. А у нас между тем началась английская зима, холодная и мрачная. Ну, и настроение в последнее время у меня соответствующее.

К сожалению, сестрица, не могу тебя порадовать тем, что у нас все изменилось к лучшему. У папы дела идут неважно. Он пытается это скрывать, но я вижу, что он уже не тот, что прежде. Слишком поздно он понял, что наша галерея в Найтсбридже скоро накроется медным тазом. Мне удивительно, почему он не видел, что галерея уже давно катилась к пропасти – и что кризис начался тогда, когда в его жизнь вошла эта жуткая особа, Лорен Бастион. Разумеется, папа все еще не понял, что во всем виновата она. Каждый раз, когда он приходит на работу в галерею, тут же появляется она и отвлекает его от дел.

Иногда бывает так, что папа явно не знает, где Лорен, и очень нервничает. Но у нее всегда готовы убедительные отговорки, которым он верит. А вот я уверен, что она встречается с другим своим любовником, возможно даже, что с несколькими. Я не раз следил за ней. Она берет номер в каком-нибудь отеле и остается в нем часами. Я не сомневаюсь, что она там не одна, но если даже я застукаю ее с мужиком – папа все равно мне не поверит. По его мнению, она не может делать ничего скверного. Я даже не знаю, Эрин, что делать. Если у папы не откроются глаза, Лорен вытащит у него из кармана все до последнего пенни, и нам придется продать галереи. Меня это действительно очень тревожит.

Прости, что я гружу тебя жалобами. Я знаю, ты уехала, чтобы излечить свое разбитое сердце, но мне больше не с кем поговорить. Мне очень нужен твой совет, сестрица.

С любовью, Брэдли».

Эрин вошла в дом, расстроенная и озабоченная.

– Дядя Корнелиус, мне скоро нужно будет вернуться в Англию, – сообщила она. – Я нужна Брэдли. Ему сейчас очень тяжело общаться с папой. Галерея в Найтсбридже скоро рухнет. Брэдли убежден, что Лорен Бастион встречается с другими любовниками. У папы неважные дела.

У Корнелиуса закипела кровь, едва лишь он представил себе, что вытворял Гарет. Конечно, он понимал, что Эрин тревожилась за отца.

– Езжай, раз надо, – сказал он.

– А как же ты, дядя Корнелиус?

– Пару дней назад я познакомился в городе с парнем по имени Джо. Он рассказал мне, что его родственник из Брума, это в Западной Австралии, продает пару уникальных жемчужин. Мне хотелось бы взглянуть на них до возвращения в Англию.

Эрин услышала радость в его голосе. Дядя уже был когда-то в Бруме, и ему там очень понравилось.

– Сегодня я встречусь с Джо во второй половине дня, и мы поговорим о поездке в Брум. Мы отправимся туда вместе. Эрин, если ты хочешь лететь в Англию прямо сейчас, тебе нужно принять необходимые меры. Я последую за тобой, когда вернусь из Брума. Надеюсь, с парой роскошных жемчужин.

– Конечно, дядя Корнелиус. Ты обязательно поезжай в Брум. Я охотно составила бы тебе компанию. Но Брэдли меня ждет, и мне надо ехать домой, пока нам еще принадлежит галерея.

 

30

Эрин немедленно поехала в Бюро путешествий и сделала все необходимое, чтобы лететь в Лондон, но на душе у нее было неспокойно. Она не понимала причины. С одной стороны, она радовалась, что вернется домой, с другой, опасалась встречи с Энди или репортерами, которые наверняка еще не забыли про скандал на ее свадьбе. Но это ли было истинной причиной ее смятения? К счастью, до отъезда оставалось еще две недели. У нее еще было время убедиться, что Марли прижилась у своих родственников-аборигенов и что у Джонатана все в порядке. И она все равно успеет вернуться домой к Рождеству.

Эрин торопливо шла по улице Тодд, пытаясь разобраться в своих запутанных мыслях. Тут ее взгляд случайно упал на женщину, сидевшую за столиком возле кафе – это была «Клементина». С мечтательным выражением она смотрела куда-то в одну точку. Эрин не надо было и гадать, о ком она думала, и в ней снова проснулась неприязнь к этой женщине. Она тут же остановилась, чтобы сказать ей пару слов.

– Прошу прощения, – сухо проговорила она.

Кэрол-Энн, вырванная из своих мечтаний, удивленно взглянула на нее.

– Да? – сказала она с приятной улыбкой, сразу узнав в Эрин спутницу констебля Спендера из таверны «Тодд».

– Я знакомая Джонатана Максвелла, – торопливо проговорила Эрин. – Вообще-то, сейчас они с маленькой Марли живут у меня и моего дяди.

– Я знаю, мисс Форсайт, – ответила Кэрол-Энн. – Джонатан рассказывал о вашей доброте, о том, как вы их приютили.

Эрин возмутило, что Джонатан говорил о ней с такой особой, как «Клементина».

– Хотелось бы мне сказать, что я рада знакомству с вами, но не могу, – холодно заявила она.

Кэрол-Энн опешила. Она встала и посмотрела Эрин в глаза.

– Если вы что-то хотите мне сказать, мисс Форсайт, пожалуйста.

Неожиданное самообладание молодой женщины удивило Эрин. Она ожидала противоположной реакции.

– Меня в самом деле беспокоит одна вещь. Мне не нравится ваша дружба с Джонатаном.

– Наша дружба? – Кэрол-Энн с недоумением посмотрела на нее. – Почему вас это беспокоит?

– Думаю, это и так очевидно, – сказала Эрин, раздосадованная тем, что ее щеки пылали, а «Клементина» была по-прежнему спокойной, и не видно было, что она чего-то стыдилась.

– Простите, но я не понимаю.

Кэрол-Энн не сомневалась, что Джонатан не рассказывал Эрин о ее прежнем ремесле. Но Эрин и ее дядя работали в Кубер-Педи, поэтому могли и так знать об этом. И все равно она не понимала, какое дело Эрин до ее дружбы с Джонатаном.

– Джонатан хороший человек, мисс… – Эрин не знала, как обращаться к этой женщине.

– Мисс Уотсон, Кэрол-Энн Уотсон. Я очень хорошо понимаю, какой Джонатан приятный и дружелюбный.

Про себя Кэрол-Энн подумала, что у Эрин высокомерный лондонский акцент и соответствующее поведение, и ей было непонятно, почему эта гордячка так нравилась Джонатану.

Эрин надменно вскинула голову.

– Теперь вы называете себя не Клементина, а Кэрол-Энн, но это ничего не меняет. Все равно вы… вы женщина, предлагающая себя мужчинам за деньги, – тихо сказала она. – И поэтому вы не годитесь в подруги Джонатану.

– Какое ваше дело, мисс Форсайт? – спокойно спросила Кэрол-Энн.

Еще недавно такое замечание, пожалуй, расстроило бы ее не на шутку, но дружба и приветливый тон Джонатана, а также то, что она сумела изменить свою жизнь, совершили чудо. Она стала уверенной в себе и сильной.

– Джонатан мой дорогой друг, и я не хочу, чтобы кто-то злоупотреблял его добротой, – проговорила Эрин и внезапно поняла, что она вынуждена оправдываться. Она сознавала, что ведет себя очень грубо, совсем не так, как всегда, но ничего не могла с собой поделать.

Кэрол-Энн даже растерялась от удивления.

– Вы считаете, что я как-то злоупотребляю его дружбой?

– Джонатан необычайно отзывчивый, поэтому я допускаю, что он вас жалеет. Иначе зачем бы он пригласил такую, как вы, в ресторан?

– У Джонатана вообще нет причины меня жалеть, – возразила Кэрол-Энн. – И если вы в самом деле знаете его так хорошо, как утверждаете, тогда бы вы понимали, что он никогда никого не осуждает.

Неужели Кэрол-Энн намекала, что лучше подходит Джонатану, чем Эрин?

– Это одно из его качеств, которыми я восхищаюсь, – добавила Кэрол-Энн. – А вам, мисс Форсайт, нужно всерьез задать себе один вопрос.

Эрин чувствовала себя все хуже и хуже, и ей это не нравилось.

– Какой вопрос? – язвительно поинтересовалась она.

– Джонатан для вас действительно только хороший друг и все?

– Что вы хотите этим сказать?

– Вероятно, вы влюбились в него, мисс Форсайт? И ваша так называемая забота о нем всего лишь ревность? Вы ревнуете его ко мне, потому что он дружит со мной?

Эрин онемела от неожиданности. Ведь она только что швыряла обвинения в лицо этой особы и совсем не была готова к ее ответным действиям.

– Я прекрасно понимаю, какой это человек, – продолжала Кэрол-Энн. – Добрый и деликатный, с замечательным чувством юмора. Он внимательный к чувствам других людей, и для мужчины это замечательное качество. – Ее покойный муж тоже был добрым и деликатным. Кроме Джонатана, она больше не встречала таких мужчин. – Кроме того, он самый привлекательный мужчина, каких я видела в жизни, но совершенно этого не сознает, и это тоже очень мило. Влюбиться в него очень легко, и я уверена, что вы тоже это знаете.

Эрин была в полном смятении.

– Ну… разумеется, я не влюблена в него. Джонатан замечательный человек, но… но он был… барменом, – вырвалось у нее. – Я никогда не ходила в ресторан с барменом…

Кэрол-Энн взглянула на Эрин так, словно та сказала нечто отвратительное.

– Давайте посмотрим, правильно ли я вас поняла, мисс Форсайт. Я недостаточно хороша для Джонатана, а он недостаточно хорош для вас?

До сознания Эрин дошло, что она сказала что-то ужасное.

– Так я… я имела в виду не это, – пробормотала она. – Просто он не тот тип мужчин, с которыми я встречалась в Лондоне. И я не считала возможным…

– Значит, вы сказали, что бармены – не ваш уровень?

Эрин густо покраснела, когда поняла смысл сказанного ею.

– Нет, не приписывайте мне то, чего я не говорила.

– Именно эти слова вы и произнесли, – сказала Кэрол-Энн с явным отвращением. – И я охотно с ними соглашусь. Раз он стоит ниже вашего социального уровня, вы должны еще хорошенько подумать, стоит ли вам вмешиваться в его личную жизнь.

С этими словами она повернулась и пошла прочь.

Эрин, остолбенев, глядела вслед Кэрол-Энн. Да, в самом деле, зачем она вмешивается? Джонатан взрослый мужчина, способный сам принимать решения. Она не могла отрицать, что ей не нравилось, когда он общался с такими, как Кэрол-Энн. Но кто дал ей право нападать на эту женщину? Эрин стало стыдно, ужасно стыдно. Досадуя на себя, она направилась домой.

Эрин и Джонатан завтракали на передней веранде. Они снова говорили об угрозах Бояна и сошлись на том, что сейчас как никогда важно найти родных Марли и отдать им девочку, чтобы она оказалась под их защитой.

Эрин провела бессонную ночь. В ее памяти засели слова Кэрол-Энн. Да-да, она готова признать, что Джонатан ей очень симпатичен, но влюблена ли она в него? Снова влюбиться? Нет, она не могла себе это позволить, ведь однажды влюбленность уже разбила ее сердце. Но больше всего ее останавливало то, что она не могла показаться на людях с бывшим барменом и теперешним старателем. Мысль эта была нелепой, те немногие мужчины, с которыми она встречалась до помолвки с Энди, были либо из бизнеса, либо художниками. Ей не хотелось считать себя снобом, отягощенным классовыми условностями, но она невольно признавала, что у окружающих возникало такое впечатление. За завтраком она хотела набраться храбрости и завести речь о мисс Уотсон. Но, поскольку беседа с самой мисс Уотсон прошла так неудачно, Эрин побоялась вновь затрагивать эту тему.

К дому подъехал автомобиль. Из него вышли констебль Спендер и Джирра Матари.

– Джирра вернулся вчера вечером. Теперь он может показать вам дорогу к аборигенам, родственникам Марли, – сухо сообщал Уилл. Его рассердило, что Эрин и Джонатан сидели на веранде и о чем-то мирно беседовали.

– Прямо сейчас?

Джонатан ждал этого момента, но теперь, когда он наступил, его снова разрывали сомнения. В тревоге за безопасность Марли он провел бессонную ночь; его беспокоило и душевное состояние девочки.

– Из надежных источников мне известно, что Боян еще не уехал из города, – предупредил его Уилл, радуясь в душе, что он уберет с дороги своего соперника.

– В этом я не сомневаюсь, – ответил Джонатан. – По-моему, он полон решимости отыскать свой опал и не сомневается, что я знаю, где он находится.

Уилл бросил взгляд на Эрин.

– Ваше присутствие, Джонатан, подвергает опасности Эрин и ее дядю, – напомнил он.

– Это несправедливо, Уилл, – заявила Эрин. – Джонатан в этом не виноват.

– Он прав, Эрин, – сказал Джонатан и виновато посмотрел на констебля.

– Нам пора идти, – сказал Джирра; ему хотелось как можно скорее отправиться в путь.

Джонатан вскочил.

– Сейчас я соберу вещи Марли, – сказал он.

– Я пойду с вами, – решительно заявила Эрин. Ей не хотелось оставлять Джонатана одного в такой печальный момент, как прощание с Марли.

– По-моему, вы напрасно так решили, – запротестовал Уилл. – Идти придется несколько часов.

– Если Марли это выдержит, то я выдержу тоже, – ответила Эрин.

– Вы уверены в этом? – спросил Джонатан.

Теперь его снова беспокоили мысли о том, как они встретятся с родными Марли. Конечно, девочка будет в смятении. Да и он сам с ужасом ожидал того, что им предстояло пережить.

– Уверена, – решительно заявила Эрин. Никто и ничто не помешает ей осуществить задуманное.

Джонатан, Эрин и Марли следовали за Джирра Матари по высохшему руслу речки Тодд. Джирра с удовольствием шагал под палящим солнцем, но Джонатан настоял, чтобы они шли по краю русла, в тени раскидистых фикусов. Кроме пронзительных криков попугаев, шорох их шагов был единственным звуком, который они слышали. Пару раз они видели на берегу лагеря аборигенов. Джирра приветствовал их, но не останавливался и не разговаривал.

Марли вприпрыжку шла рядом с Эрин, прижимая к груди своего медвежонка. На голове у нее была шляпа, которую купила для нее Эрин. Еще на ней было красивое платье и новые сандалии. Эрин постоянно уговаривала себя, что правильнее всего отдать девочку ее родственникам-аборигенам. Такие мысли помогали ей как-то пережить предстоящее прощание с Марли. Она видела, как напрягся Джонатан, и понимала, что у него на душе творилось то же самое. Обратная дорога в город, уже без Марли, станет для них просто невыносимой мукой.

Через полтора часа они пришли в лагерь аборигенов. Кучка туземцев сидела у костра и жарила варана. Джирра заговорил с ними.

– Это люди из клана Анангу, родственники Марли. Они ждали вас, – сообщил он Джонатану.

Марли вцепилась в его руку; Эрин обняла ее за плечи. Девочка с любопытством разглядывала аборигенов, но не подходила к ним.

Джирра обратился к двум мужчинам, а те что-то сказали женщинам. Две женщины встали со своих мест возле костра и подошли ближе.

Старшая из двух заговорила с Марли, игнорируя Джонатана и Эрин. Вид у нее был очень печальный, по щекам текли слезы. Она обхватило личико Марли своими натруженными ладонями. Джонатан пригляделся к ней и обнаружил некоторое сходство с Геддой. Другая, более молодая женщина походила на Гедду еще больше. Вероятно, это была ее сестра.

– Это бабушка и тетка Марли? – спросил он у Джирра Матари. Джирра кивнул.

Старшая из женщин внезапно опустилась на колени, обняла Марли и с рыданиями прижала ее к себе. Марли испуганно повернула голову и посмотрела на Джонатана. Ему хотелось ей помочь, но он не знал, как это сделать. В конце концов, с девочкой заговорила Эрин.

– Марли, это твоя бабушка. Она радуется, что увидела тебя.

Девочка по-прежнему находилась в объятиях бабушки; тетка гладила ее по волосам и что-то взволнованно лепетала на языке анангу. Все это было слишком тяжело для Марли, но Джонатан не знал, как сказать об этом женщинам. Когда тетка попыталась забрать из рук девочки медвежонка, у девочки началась паника. Она вырвалась из рук своей бабушки и с рыданиями бросилась к Джонатану, прижимая к груди игрушку.

Джонатан обнял Марли и пытался ее успокоить. Одновременно он объяснял Джирра Матари, что Марли любит своего медвежонка и всегда носит его с собой. Он умолял следопыта, чтобы он объяснил женщинам, как привязана Марли к медвежонку. Джирра что-то сказал женщинам. Те явно удивились, но спорить не стали. Вероятно, объяснение их удовлетворило.

– Бабушка очень рада, что вы привели девочку, – сказал Джирра. – Она благодарит вас и обещает заботиться о ней. Теперь вы можете оставить ее здесь.

– Постой, – крикнул Джонатан, когда Джирра уже собрался идти. – Я еще не сказал Марли, что она будет жить тут без меня.

– Семья приняла девочку, – сказал Джирра. – Вы не ее семья.

– Я ее опекун, – решительно заявил Джонатан дрожащим от волнения голосом. – Я несу за нее ответственность.

Эрин схватила Джонатана за руку.

– Вы должны думать о своей безопасности.

Джонатан провел ладонью по волосам.

– Мы останемся здесь и поглядим, как Марли будет себя чувствовать в своей семье, – сказал он Джирра Матари. Следопыт кивнул.

Эрин и Джонатан уселись в тени фикуса недалеко от аборигенов. Джирра рассказал Джонатану, что родственники Марли хотят остаться в этой местности еще некоторое время, сколько, он не знал. Точность сообщений просто не в природе аборигенов.

Группа состояла из десяти человек; в том числе там было трое детей, две девочки и мальчик. Девочки, кажется, были дочками тетки, а значит, двоюродными сестрами Марли и примерно ее ровесницами. Вскоре они уже стали играть с ней, и она охотно согласилась на это; правда, перед этим она вручила Джонатану своего любимого медвежонка. Ее угостили мясом варана, и оно явно пришлось ей по вкусу.

– Похоже, ей здесь нравится, – сказала Эрин Джонатану.

Она хотела его утешить, но скрывала свои истинные чувства. Ее ужасало то, как жили аборигены; ей все казалось чужим. Она не понимала, как можно жить вот так, среди пустыни, без всяких удобств, с надоедливыми мухами. В душе она желала Марли совсем другой жизни.

Джонатан взглянул на Эрин.

– Здешняя жизнь мало чем отличается от той, которую она видела, когда жила с родителями в Кубер-Педи. Только тогда у нее была палатка. Они часто ели дичь, поджарив ее на огне. Ванной у них не было. Так что к условиям быта Марли привыкнет без труда. Мне только не хочется, чтобы она подумала, что я бросил ее в беде. Этого она мне никогда не простит.

– Я понимаю вашу дилемму, Джонатан, но вы привели сюда девочку ради ее безопасности. Не надо забывать об этом. И я не должна забывать, неважно, что бы я ни чувствовала.

Джонатан кивнул. Он должен быть честным с Марли. Она ни в коем случае не должна подумать, что она ему не нужна. И он подозвал ее к себе.

– Садись сюда, Марли, – сказал он, и она шлепнулась рядом с ним на землю.

– Ты помнишь, как я взял тебя с собой в суд и как судья объявил, что твой папа погиб от несчастного случая?

Марли кивнула.

– И что судья отпустил дядьку, который дрался с твоим папой?

Марли снова кивнула.

– Это он подошел к нам после суда. Ты ведь помнишь, что он не очень хороший человек?

Марли посмотрела на Джонатана широко раскрытыми глазами, взяла медвежонка и крепко прижала к себе.

– Он уверен, что у нас есть камень, который принадлежит ему, хоть это не так. Если этот дядька начнет нас разыскивать, для тебя безопаснее жить с твоими родными.

– Но я хочу жить с тобой, Джоно, а еще с Эрин и дядей Корнелиусом.

Джонатан взглянул на Эрин и увидел печаль в ее глазах.

– Я уже говорил тебе, что дядя Корнелиус и Эрин скоро уедут домой в Англию.

– Я обещаю тебе, что мы вернемся и повидаемся с тобой, – заявила Эрин, сама удивляясь своим словам. Решение пришло спонтанно, без раздумий.

– Марли, так ты поживешь здесь со своими родными, пока все не успокоится? – спросил Джонатан. – А потом ты снова вернешься ко мне.

Вероятно, подумал он, она привыкнет к жизни аборигенов и уже не захочет возвращаться к нему. А если захочет, в ее душе начнется нелегкая борьба. Но это будет потом.

Марли опустила голову.

– Джоно, ты разве не можешь остаться тут со мной? – со слезами спросила она.

– Нет, Марли, не могу, – ответил он и почувствовал комок в горле.

Марли встала и крепко обняла его за шею.

– Ты будешь хорошей, храброй девочкой, Марли? Ради меня? – прошептал Джонатан. На его глаза навернулись слезы, а горло перехватило, да так сильно, что он еле дышал.

Эрин отвернулась, чтобы девочка не видела ее слез.

– Мы скоро увидимся, – сказал он. – Обещаю тебе.

– Джоно, не оставляй меня тут одну, – взмолилась Марли. По ее щекам текли слезы.

– Я должен это сделать. Я не хочу, чтобы с тобой случилось несчастье, потому что я тебя очень люблю.

– Я хочу остаться с тобой, Джоно, – всхлипывала она. – Пожалуйста, не оставляй меня здесь.

Джонатан крепко прижимал к себе маленькую девочку и не хотел ее отпускать. Он беспомощно посмотрел на Эрин и увидел сострадание в ее глазах.

– Будь умницей, Марли, – прошептал он. – Я вернусь за тобой, честное слово. Меня ничто не остановит.

В этот момент к ним подошла тетка Марли с двумя девочками. Она взяла ее за руку, захватила ее сумку с одеждой и увела прочь.

– Марли, не забывай надевать шляпу, когда будешь на солнце! – крикнула Эрин. Слова были глупые, но они вырвались у нее сами собой.

Марли оглянулась через плечо. Она держалась изо всех сил. Джонатан думал о том, что у девочки нет ни отца, ни матери, и вот теперь он тоже ее бросил. Не слишком ли много ударов для такой малышки? Он с трудом набрал воздуха в грудь.

– Может, мне просто надо было взять ее в Англию, – шепнул он Эрин. Больше всего ему хотелось догнать Марли и крепко обнять.

– Когда-нибудь, может, вы это сделаете, Джонатан. Мы не имеем права подвергать ее опасности. Здесь, со своей семьей, она будет защищена. – Глубоко в душе Эрин была убеждена, что Марли надо жить у Джонатана, но ей было очень страшно за них обоих. – Вы поступили правильно, Джонатан. Я понимаю, что вам сейчас плохо, но вы поступили правильно.

В этот момент Эрин захотелось, чтобы они жили все вместе. Никогда еще в своей жизни она не чувствовала себя такой счастливой, как с того дня, когда в ее жизнь вошли Джонатан и Марли. Джонатан был самым замечательным человеком, какого она когда-либо видела, и она внезапно поняла, что он поселился в ее сердце и даже занял в нем важное место. Она влюбилась в него и теперь, наконец, могла в этом признаться. Но он любил другую, свою будущую жену. Лайза должна считать себя самой счастливой женщиной на свете.

 

31

Джонатан и Эрин понуро и молча шагали по сухому руслу реки Тодд. У обоих на сердце лежал тяжелый камень. Почти сразу они отстали от длинноногого Джирра Матари. Джонатан крикнул ему, чтобы он не обращал на них внимания. Они не собьются с дороги, ведь им никуда не надо сворачивать.

Эрин с трудом сдерживала слезы, потому что знала, что Джонатану станет еще тяжелее, когда он увидит ее печаль. Ведь она чувствовала, что он тоже с трудом держит под контролем свои эмоции.

Когда они пришли домой, Корнелиус упаковывал чемодан.

– Ты куда, дядя Корнелиус? – удивилась Эрин. – Что-нибудь случилось?

– Я еду в Брум, – сообщил он. – Человек, о котором я тебе рассказывал, уже сегодня отправляется в Западную Австралию. До побережья больше тысячи миль, и мы будем менять друг друга за рулем. Ты ведь не возражаешь, Эрин? – Уилл обещал позаботиться о ней, да и Джонатан не оставит ее одну, в этом Корнелиус не сомневался.

– Нет, – ответила Эрин. – Поезжай, дядя Корнелиус.

– Ты где была? – спросил он. – У тебя подавленный вид. – Он ушел на прогулку, когда они ушли из дома, а Эрин не оставила ему записку. – А где же Марли? – Он полюбил девчушку, ее улыбка освещала каждый его день, а звонкий как колокольчик смех принес жизнь в этот большой дом.

– Мы отвели ее к аборигенам, в ее семью, – печально ответила Эрин. Она взглянула на Джонатана, но он отвернулся и пошел на веранду.

Корнелиус огорчился.

– Вы правда оставили ее у аборигенов?

– Да. Мне жалко, что ты не попрощался с ней, дядя Корнелиус, но Уилл и Джирра Матари, переводчик-абориген, явились к нам совершенно неожиданно, и нам пришлось сразу отправиться в путь.

– Как жалко, что пришлось это сделать, – вздохнул Корнелиус. – Но я понимаю, Джонатану тяжело было взять на себя роль ее отца, одному, без женской поддержки. Мне кажется, Марли была счастлива с нами.

– Возможно, ему было бы легче, если бы рядом с ним была женщина, готовая стать для Марли матерью.

– У него ведь есть невеста?

– Да. И еще возможно, что когда-нибудь все трое будут жить одной семьей, – сказала Эрин. Она едва не задохнулась от этих слов и сделала глубокий вдох, чтобы заглушить боль в своем сердце. – Но пока ей безопаснее жить среди ее родных.

Корнелиус кивнул.

– Я буду скучать без нее, без ее сладкого лепета, без наших игр. Уже сейчас дом опустел. Ты ведь тоже будешь скучать?

– Больше, чем ты думаешь, – дрожащим голосом ответила Эрин. – Дядя Корнелиус, я никогда не умела общаться с детьми. Я была уверена, что у меня отсутствуют материнские чувства, но Джонатан показал мне, что это не так. Он посоветовал мне открыться Марли, общаться с ней, как со взрослой. Тогда я и не знала, что эта девчушка поселится в моем сердце.

– Смею ли я предположить, что в твоем сердце поселилась не только Марли?

Эрин поняла, что дядя имел в виду не Уилла Спендера, и у нее снова навернулись на глаза слезы.

– Разве это заметно?

– Для меня да, ведь я хорошо тебя знаю. – Корнелиус обнял ее. – Моя бедная малышка!

– Я влюбилась в мужчину, у которого уже есть невеста. Опять у меня нет надежды на счастье. Как это типично для меня, – всхлипнула Эрин.

– Ничего, время лечит все раны, – утешил ее дядя.

Через час Корнелиус был готов к отъезду. Он попрощался с Эрин и обещал через пару недель вернуться в Англию. Потом пошел на веранду к Джонатану и сообщил ему, что арендная плата внесена за весь месяц и что Джонатан может тут жить и после отъезда Эрин. Джонатан был благодарен ему за это.

– Я надеюсь, что у вас все будет хорошо, – добавил Корнелиус. – Вы хороший человек.

– Спасибо, Корнелиус, – поблагодарил его Джонатан. – А я желаю вам хороших покупок в Бруме.

– Да, спасибо, – сказал Корнелиус. – Честно признаться, я не уверен, надо ли мне вообще ехать в этой ситуации в Брум. Я имею в виду историю с Бояном Ратко. Но я встретил в городе Уилла, и он мне обещал беречь Эрин вплоть до ее отъезда. Впрочем, мне было бы спокойнее, если бы я мог поручить это вам.

– Даю вам слово, – пообещал Джонатан.

Корнелиус вздохнул с облегчением. Что касается Уилла, то он не был уверен в нем на сто процентов. Но вот на Джонатана он мог положиться без всяких сомнений.

Эрин приготовила фруктовый мусс и вышла с двумя бокалами на веранду.

– Можно я посижу с вами? – спросила она у Джонатана. – В доме стало слишком тихо.

– Мы еще долго будем привыкать к этой тишине, – сказал Джонатан и придержал качели, чтобы Эрин села.

Она украдкой наблюдала за ним и видела, что ему очень плохо.

– Почему я чувствую себя так скверно? – спросил он, помолчав.

– Потому что иногда делать правильные вещи бывает тяжелее всего, – ответила Эрин. – Вы действительно не догадываетесь, какой вы замечательный человек? – Любовь к Энди казалась ей теперь такой поверхностной и дешевой по сравнению с тем глубоким чувством, которое она теперь испытывала к Джонатану.

– Честное слово, Эрин, я не могу ничего вам ответить, – ответил Джонатан. – В данный момент я кажусь себе предателем, потому что я обманул ожидания Андро и Марли.

– Неправда, вы не предатель, – горячо запротестовала Эрин. – Вы дали Марли возможность познакомиться с ее семьей и одновременно поместили ее в безопасное место.

– Так ли это? Или я просто сбросил со своих плеч ответственность за девочку?

Эрин удивленно посмотрела на него.

– Послушайте меня, Джонатан Максвелл, – сердито сказала она. – Вы взваливаете на себя вину неизвестно за что, и это нельзя оправдать. Вы самый самоотверженный человек, каких я встречала в своей жизни. Вы готовы сделать все ради малышки. Да, ее отец, возможно, любил Марли, но после всего, что я слышала, у меня создалось впечатление, что он никогда не думал о ее воспитании, не собирался познакомить ее с родственниками матери, аборигенами, и что он не очень стремился к тому, чтобы у девочки была нормальная крыша над головой.

– Нет, он делал все, что было в его силах, – заступился Джонатан за Андро.

– Возможно, я скажу жестокую вещь, но, когда он дрался с Бояном, он вел себя не по-отцовски. Вы только посмотрите, сколько всего вы сделали для девочки за это короткое время. Вы научили ее читать и считать. Вы показали ей книги и полезные в педагогическом отношении игры. Вы приучили ее к хорошим манерам, приучили мыться каждый день, носить чистую одежду, есть здоровую пищу. И я могла бы еще целую вечность перечислять то, что вы сделали для Марли.

Джонатан задумчиво посмотрел на нее.

– Благодарю вас за слова утешения, Эрин, – сказал он. – За это время вы стали для меня настоящим другом и хорошо относились к Марли. Я невероятно признателен вам за это.

Эрин стало обидно, что он считал ее всего лишь другом, хотя она сознавала, что не имеет права рассчитывать на большее.

– Не благодарите меня, Джонатан. Я даже не предполагала, что мое сердце способно открыться чужому ребенку. Когда это случилось, моя душа словно оттаяла, и я благодарна вам за это.

В ответ Джонатан лишь печально улыбнулся. Но он тоже никогда не думал, что способен так сильно полюбить чужого ребенка.

– Эрин Форсайт, я знал, что вы способны любить детей, потому что у вас доброе сердце и красивая душа.

На глаза Эрин навернулись слезы. Джонатан оказался первым мужчиной в ее жизни, который видел в ней не только физическую, внешнюю красоту.

– Я полюбила Марли, – взволнованно прошептала она. Ей очень хотелось добавить: «И вас я тоже полюбила». Но Джонатан был обручен с другой девушкой, и она не имела права говорить ничего подобного.

Никогда еще и ни с одной женщиной Джонатан не чувствовал такой душевной близости. Марли объединила их навсегда. Он обнял Эрин за плечи, и она прислонила голову к его голове. Они сидели так очень долго, и им было хорошо друг с другом.

Наконец, Эрин выпрямилась и взглянула на Джонатана.

– Я хочу вас спросить вот о чем, – сказала она. – Та женщина, с которой вы были недавно в таверне «Тодд»… Вы сказали, что она из Кубер-Педи?

– Она жила там, – уклончиво подтвердил Джонатан.

– Это одна из проституток, – заявила Эрин.

Джонатан догадывался, что Эрин узнает Кэрол-Энн.

– Да, была. Но она действительно приятный человек. – Он надеялся, что его слова не будут выглядеть так, словно он ее защищает. Ведь Кэрол-Энн не нуждалась в защите.

– Меня это не интересует. Но разумно ли вам общаться с такой особой? Люди подумают, что вы пользуетесь ее услугами, а я уверена, что вы не делаете этого.

– Конечно, нет. Я помолвлен, Эрин. Кэрол-Энн просто моя подруга. Она очень молодая, но на ее долю уже выпало много горя.

– Многие люди сталкиваются в своей жизни с горем, Джонатан. Но только… они не становятся… не занимаются таким ремеслом.

– Верно. Ни одна женщина не пойдет на это, толкнуть ее на панель может лишь отчаяние. У Кэрол-Энн сложилась отчаянная ситуация. Она потеряла мужа в опаловой шахте, потом обнаружила, что беременна, а это означало, что ей придется одной растить ребенка.

– Неужели у нее не было семьи, которая бы ее поддержала? – удивилась Эрин. – Разве такая ситуация может толкнуть женщину на проституцию?

– После гибели мужа она вернулась к родителям, но вскоре тяжело заболел ее отец и больше не мог обеспечивать свою семью. После рождения ребенка Кэрол-Энн искала работу в Алис-Спрингс, такую, чтобы кормить семью и оплачивать счета за лечение отца. Тогда она оставила маленькую Микаэлу у матери и вернулась в Кубер-Педи.

– Микаэлу? – Эрин поразило, что Джонатан знал, как зовут ребенка Кэрол-Энн.

– Да. Это хорошенькая девочка с пышными светлыми локонами и сияющими голубыми глазами.

– Вы видели ее? – Эрин ощутила что-то вроде ревности.

– Да. И тогда я понял, почему Кэрол-Энн так тянуло к Марли. Она часто задерживалась по утрам в нашем лагере, чтобы поиграть с Марли. Видно, очень сильно скучала по своей дочке. Я всегда замечал в ее глазах печаль и отчаяние. Было заметно, что она ненавидела каждую минуту своей жизни в Кубер-Педи и свое ремесло, тогда как другие женщины не слишком тяготились этим. Как только ее отец поправился и смог работать, она вернулась в Алис-Спрингс и нашла себе нормальную работу. Каждый человек заслуживает второго шанса на хорошую жизнь. Не так ли?

Эрин кивнула, и снова ее сердце наполнилось любовью к Джонатану. Он жалел Кэрол-Энн, и у него были все основания для этого.

Следующие два дня прошли ужасно. Без Корнелиуса и Марли дом казался пустым и безжизненным. Джонатан страдал, волновался за Марли, за ее здоровье и настроение. Эрин утешала его, говорила, что у девочки наверняка все хорошо и что ей нравится жить у родных. Но даже сама не верила этим словам, а Джонатан знал, что она чувствовала на деле. Сам он наводил в городе справки насчет Бояна. Никто не знал, что он замышляет, а те, кто знал, боялись говорить. Кажется, он пока еще не вернулся в Кубер-Педи.

– Я хочу пойти в город и посмотреть пару картин, – сказала Эрин Джонатану на следующее утро. – Вы составите мне компанию?

– Конечно, – ответил он, радуясь любой возможности уйти из дома.

Художественная галерея находилась на Тодд-стрит. Эрин хотела посмотреть выставку картин.

– А я загляну в полицию и посмотрю, там ли Джирра Матари. Может, у него есть какие-нибудь новости о Марли, – сказал Джонатан.

В галерее Эрин заговорила с неким Феликсом Стоу. Он с гордостью заявил, что открыл галерею, чтобы помочь аборигенам продавать свои работы. Но у нее создалось впечатление, что он заставлял их работать за мизерный гонорар, а сам получал от этого немалую прибыль, и она считала это позором. Она немедленно почувствовала неприязнь к этому галеристу, тем более что он говорил про аборигенов с явным пренебрежением.

Феликс Стоу настойчиво уговаривал Эрин, чтобы она купила что-нибудь у него, но она умолчала о галерее Форсайт в Лондоне и о своих познаниях в области искусства и притворилась случайной и несведущей посетительницей. Заметив, что другой потенциальный покупатель проявил больше интереса к выставленным картинам, галерист тут же оставил Эрин в покое.

Она вышла из галереи и направилась к женщинам-аборигенам, писавшим картины на газоне возле галереи.

– Мне нравятся ваши работы, – сказала она одной из художниц. – Но я хочу купить их не у Феликса, а прямо у вас.

Женщина нерешительно посмотрела на нее, не зная, верить ей или нет.

– У вас есть еще картины? – спросила Эрин и осторожно оглянулась, не желая, чтобы Феликс увидел их вместе.

– Да, миссис, – ответила аборигенка.

Эрин незаметно написала свой адрес на листке бумаги.

– Пожалуйста, принесите картины мне домой, – сказала она. – И ничего не рассказывайте Феликсу. Я хорошо вам заплачу.

– Эге, – услышала она знакомый голос. – Хотите купить тут местные шедевры? – Это был Уилл. Он увидел ее издалека. – Я сомневаюсь, что то, что продают эти «художники», удовлетворяет вашим запросам.

– Я обдумаю ваши слова, – уклончиво ответила Эрин, сердясь на его вмешательство.

– Ваш дядя уехал?

– Да, – ответила Эрин.

Уилл был крайне раздосадован тем, что теперь Эрин осталась в том красивом доме наедине с Джонатаном.

– Я говорил вашему дяде, что, на мой взгляд, вам безопаснее было бы жить в отеле, а не на окраине города. Я настоятельно советую вам подумать о переезде.

В тоне Уилла звучало неодобрение. И Эрин поняла его причину – соседство Джонатана. Уилла оно не устраивало.

– Я хорошо чувствую себя там, – сухо возразила она. – К тому же я уеду из города через пару дней.

Уилл решил не настаивать, так как видел, что убедить в чем-то Эрин непросто. Он надеялся отговорить ее от намерения вернуться в Англию, но это вряд ли удастся, если рядом будет Джонатан Максвелл.

– Один из здешних констеблей, Ангус, устраивает сегодня вечеринку по поводу годовщины своей свадьбы. Я тоже приглашен и надеялся, что вы составите мне компанию. У Ангуса очаровательная супруга.

– Спасибо, Уилл, но я не смогу пойти с вами, – ответила Эрин. Она решила отныне быть с Уиллом строже, чтобы у него не возникали ложные надежды.

– Я думал, вам будет приятно познакомиться с местной женщиной, вашей ровесницей. Разве это не интереснее, чем сидеть дома в обществе человека, который тоскует по ребенку-аборигену? – настаивал Уилл.

Эрин внезапно рассердилась.

– Я тоже ужасно скучаю по Марли, – сухо заявила она. – Уилл, я не вижу для нас будущего. Поэтому нам бесполезно встречаться и дальше. Надеюсь, вы это понимаете.

Уилла словно ударили обухом по голове, и это отразилось на его лице.

– Значит, вы не даете нам никаких шансов? – с горечью спросил он.

– Я не сомневаюсь, Уилл, что вы встретите хорошую девушку. А у нас с вами ничего не получится. – С этими словами Эрин повернулась и пошла прочь.

Уилл глядел ей вслед, и в нем бурлила злость. Он опоздал. Она влюбилась в Джонатана.

Джонатан вовремя зашел в полицию. Незадолго до него туда явился Джирра Матари; на берегу реки Тодд он выследил трех мужчин, которые, как предполагалось, украли из таверны Тодд несколько бутылок шнапса. Двадцатилетний констебль, сопровождавший его, доложил своему начальству, что они обнаружили мужчин спящими под деревом, а вокруг них валялись пустые бутылки. Злоумышленники так напились, что не могли ни идти, ни даже стоять на ногах, поэтому не было никакой возможности доставить их в участок.

Джонатан отвел Джирра в сторону.

– Вы слышали что-нибудь новое о Марли? – спросил он.

– Клан Анангу отправился дальше, – ответил он.

Джонатан сразу встревожился.

– Куда они пошли?

– Возможно, на восток, это полдня пути от того места, где они были, – сообщил Джирра и ткнул пальцем куда-то в стену.

– Точно вы не знаете?

– Мне рассказали об этом люди из клана Аррернте.

– Но ведь вы сказали, что они останутся еще какое-то время в этой местности.

– Они и остаются в этой местности, только немного передвинулись, чтобы лучше было охотиться.

– Как дела у Марли? Вы не знаете, прижилась ли она у своих родственников в клане Анангу?

– Нет, не знаю, – ответил Джирра. – Но она все еще у них.

Эрин была потрясена не меньше, чем Джонатан, узнав, что семья увела девочку еще дальше от города. Но они ничего не могли с этим поделать.

Вечером пришли три аборигенки, и Эрин купила у них несколько картин. Художницы были счастливы и довольны гонораром, хотели принести еще. Эрин попыталась им втолковать, что она повезет картины в Англию, поэтому не может покупать их много. Она надеялась, что женщины ее поняли.

– Вы могли бы отправить картины морем, – посоветовал Джонатан.

– Я не уверена, будет ли нам вообще принадлежать галерея, когда я вернусь, – озабоченно возразила Эрин.

Джонатан и Эрин почти не спали в последние ночи, и в этот вечер они раньше обычного разошлись по своим комнатам. Джонатан убедился, что все окна и двери надежно закрыты. Из-за жары спать с закрытыми окнами было тяжело, но он не хотел рисковать.

Около полуночи Эрин разбудил какой-то шорох за окном. Сначала она решила, что это соседский кот, снова явившийся к ним за поживой. Но потом снова услышала шорох, слишком громкий для кота. Она села в постели и прислушалась. Похоже было, что кто-то дергал за оконные створки, пытаясь их открыть. Эрин храбро встала и заглянула в щелку между шторами. В самом деле, кто-то стоял возле дома. У Эрин сжалось сердце от страха.

Она вышла на цыпочках в темный коридор. Надо предупредить Джонатана, сообщить ему, что происходит. В тот же момент она на что-то наткнулась и испуганно вскрикнула.

– Тссс, – услыхала она. – Это я, Джонатан. По-моему, снаружи кто-то ходит.

– Мне тоже показалось, – в панике прошептала Эрин. – Я выглянула в окно и увидела чью-то тень.

Они тихонько прошли в гостиную, откуда был выход на веранду и в сад. Сквозь стекло они увидели темную, массивную фигуру и услышали, как задребезжала дверная ручка.

– Он пытается открыть дверь, – прошептала Эрин. – Что нам делать? – Ее сердце бешено стучало, словно она пробежала милю, а коленки дрожали.

– Надо найти что-нибудь такое, что мы можем использовать как оружие, – пробасил Джонатан. – Я понаблюдаю за этим типом, а вы ступайте на кухню и найдите самую тяжелую сковородку.

Эрин бросилась на кухню и до смерти испугалась, когда увидела, что человек, пытавшийся открыть дверь веранды, обошел вокруг дома и теперь стоял перед кухонным окном. Но за ее спиной уже оказался Джонатан и положил ей руки на плечи.

– Мы его видим, а он нас нет, – прошептал он. Лица злоумышленника он не видел, но, судя по фигуре, это был массивный, высокий мужчина. Скорее всего, Боян Ратко.

– Принесите сковородку, – тихо сказал он, а сам выдвинул ящик и пошарил в нем рукой в поисках ножа. Эрин застыла от страха и не могла пошевелиться.

– Живее, Эрин, – прошипел Джонатан.

Она наклонилась и стала искать в шкафу сковороду; внезапно из него с громким стуком выпала кастрюля. Эрин застонала в досаде – теперь тот человек предупрежден и знает, что они не спят.

Джонатан наблюдал за его реакцией, увидел, как тот что-то поднял с земли и навел на окно. Слишком поздно Джонатан заметил, что это было ружье.

Тем временем Эрин выпрямилась.

– Он слышал шум, да?

В тот же момент Джонатан толкнул ее на пол и сам упал рядом. Они услышали выстрел и звон стекла. Над ними просвистела пуля. Шаги торопливо удалялись. Джонатан хотел встать, но Эрин удержала его.

– Не вставайте! – умоляла она. – Это опасно.

– Он убежал, – успокоил ее Джонатан. Потом встал и выглянул наружу. – Трус! – со злостью воскликнул он. Незнакомец исчез.

Эрин кое-как поднялась с пола. Она так дрожала, что еле стояла на ногах. Джонатан крепко обнял ее.

– Все хорошо, – приговаривал он. – Все хорошо.

Никогда в жизни Эрин не чувствовала себя под такой надежной защитой.

 

32

Эрин сидела на диване, сжимая ручку сковородки с такой силой, словно от этого зависела ее жизнь. Джонатан сидел напротив нее в кресле. При слабом свете рождавшегося дня он видел ее усталое лицо. Ему было тяжело смотреть на ее старания перебороть сон. Он тоже устал. Более чем устал! За последние пять часов он регулярно обходил все комнаты в доме, проверяя окна и двери, а когда присаживался на пять минут, чутко вслушивался во все шорохи. Сейчас он совершенно обессилел.

Поднявшееся над горизонтом солнце лило мягкий, золотистый свет на лужайку за домом, и даже не верилось, что через пару часов снова начнется палящая жара.

– Эрин, вам давно пора лечь спать, – сказал Джонатан. Он говорил ей это уже несколько раз в течение ночи, но она упорно отказывалась и сидела вместе с ним.

– Сейчас все равно нет смысла спать. Тогда я ночью не засну, – ответила Эрин.

– У вас усталый вид, Эрин. Вы можете заснуть на ходу.

– Да, пожалуй, но через две минуты снова проснусь.

– Вероятность того, что Боян явится сюда при свете дня, ничтожно мала. Почему бы вам не прилечь на пару часов?

– Лучше выпьем кофе и поедем в полицию, – решительно заявила Эрин и встала. – Сейчас я поставлю чайник… Как хорошо, что Марли не с нами. Значит, правильно, что мы отдали ее родным.

Джонатан согласился с ней. Он тоже не раз думал об этом, после того как Боян направил на них ружье и выстрелил. Впрочем, все равно им было грустно без девчушки.

Сержант Джексон уже семь лет возглавлял полицию в Алис-Спрингс. Он был знаменит своей грубостью и стоял уже на пороге пенсии, так что тратил свои силы на толерантность. В Австралию он приехал в конце 30-х годов молодым констеблем и работал в разных провинциальных городах. Тогда он уже обладал профессиональным опытом, но все еще оставался идеалистом, полным решимости улучшить жизнь австралийских аборигенов.

По прибытии в Австралию Джексон попросился в город с большой долей аборигенов среди населения. Начальство с радостью направило его в Теннант-Крик, городишко с невероятно дурной славой. Белые там не расставались с ружьями и охотно пускали их в дело; черные намного превосходили их по численности и не расставались с копьями и боевыми дубинками нулла-нулла. После нескольких лет жизни в Теннант-Крик он был переведен в Дейли-Ривер и прослужил там два года. За это время ему пришлось многократно вмешиваться в межплеменные конфликты, его дважды ранили копьем в одну и ту же ногу. Его идеализм был серьезно подточен.

Никто не мог отрицать, что сержант Джексон руководствовался наилучшими побуждениями и изменил к лучшему жизнь людей как в Дейли-Ривер, так и в Теннант-Крик. Но социальные проблемы и напряженность между аборигенами и белыми были слишком сложными, чтобы их мог решить какой-то одиночка. Его усилия подорвали ему здоровье, и его перевели для отдыха в более спокойные места. Он без проблем проработал в нескольких сельских общинах. В конце концов, ему предложили службу в Алис-Спрингс, городе, где срочно требовался его опыт в улаживании расовых конфликтов.

За свою многолетнюю работу в этом городе он добился определенных успехов и решил кое-какие проблемы, но только все это ему ужасно надоело. Он был готов расстаться со своей работой и спокойно провести старость в Квинсленде, мечтая, что будет каждый день ходить на рыбалку.

– Какого цвета была кожа у злоумышленника? – спросил он у Джонатана без следа сочувствия. У него это был всегда первый вопрос, помогавший определить возможных подозреваемых, большинство из которых уже не раз попадали в поле зрения полиции.

– Была… полночь, – осторожно объяснил Джонатан. – Но мы…

– Значит, вы не знаете, – перебил его сержант и что-то нацарапал в формуляре.

– Мы уверены, что это был Боян Ратко, – вмешалась Эрин. – Хорват. У него белая кожа.

– Мисс, я знаю, кто он такой. Я несколько недель держал его тут в камере, пока шел процесс. Этот напугает кого угодно. Вы хотите мне сказать, что узнали в темноте что-то типичное для него, увидели какой-либо особый признак, с помощью которого сумели его опознать?

– Нет, – честно признался Джонатан. – Мужчина, которого мы видели за окном, был крупным и могучим, как Боян Ратко, но он не произнес ни слова. Услыхав, что мы на кухне, он навел на нас ружье и выстрелил в окно.

Сержант Джексон тяжело вздохнул.

– Сегодня утром я выпил лишь чашку кофе, у меня болит старая рана в ноге, и у меня нет желания выслушивать вашу чепуху, – сердито заявил он. – Не морочьте мне голову.

– Мы не морочим вам голову, – не сдавался Джонатан.

– В тот день, когда Боян был выпущен на свободу в зале суда, он высказал угрозы в адрес Джонатана и его подопечной, – вмешалась Эрин. – Поэтому мы знаем, что возле дома был он. В этом городе мы никого не знаем, и у нас тут нет врагов, тем более готовых в нас стрелять.

– Если бы я мог сажать за решетку людей просто за то, что они кому-то угрожали, мне пришлось бы построить тюрьму размером с этот город, – возразил сержант. – Ладно, допустим, вы убедили меня в том, что это был Боян Ратко.

– Это и был Боян Ратко, – перебила сержанта Эрин, но его поднятая рука заставила ее замолчать.

– Допустим, это был он, – нетерпеливо повторил Джексон. – Но ведь вы не видели его лица, не слышали его голоса, поэтому и не можете его опознать.

– Мы знаем, что это был он, – нервничая, запротестовала Эрин.

Сержант демонстративно порвал формуляр.

– Я не могу вам ничем помочь, – заявил он. – Я не могу арестовать Бояна Ратко за то, что он выстрелил по вашему окну, потому что вы не сможете доказать его вину. Опережая ваш вопрос, скажу – нет, я не имею права его арестовать на основании необоснованного подозрения.

– Но вы можете прислать констебля для охраны нашего дома? – спросила Эрин.

– Для этого здесь недостаточно сотрудников, – отрезал сержант. – Констебли, которые у меня есть, несут службу на территориях в сотни миль.

– А констебль Спендер? – спонтанно спросила Эрин. – Ведь официально он вам не подчиняется?

– Нет. Его работа в нашем городе закончена. Сейчас он дописывает отчет. Кажется, послезавтра он вернется в Кубер-Педи. Если он готов потратить свое время на охрану вашего дома, это его дело. Тут я ничего не могу сказать.

Эрин попросила Джонатана подождать. Она нашла Уилла в кабинете с ручкой в руке.

Он искренне удивился, когда поднял голову и увидел перед собой девушку.

– Эрин! Какой сюрприз! – воскликнул он. У него явно еще теплилась надежда.

– Привет, Уилл, – бодро поздоровалась Эрин, увидела в его глазах вспыхнувшую надежду, и ей тут же стало стыдно.

– Чем могу вам помочь? – спросил Уилл. Может, она все-таки передумала и готова пойти с ним в гости?

– Я понимаю, что не имею на это права, но я хочу попросить вас об одном одолжении, – жалобно начала Эрин.

– У вас усталый вид. Что-нибудь случилось?

– Да. Минувшей ночью какой-то мужчина пытался проникнуть к нам в дом, а потом выстрелил в кухонное окно, – сказала Эрин.

– Вы видели, кто это?

– Его лицо мы в темноте не разглядели, но все равно уверены, что это Боян Ратко. Ну, и после этого я, конечно, уже не могла заснуть.

Уилл наморщил лоб. Он знал, что ничего сделать нельзя, раз Эрин не в состоянии уверенно опознать Бояна.

– Но ведь вы уверены не на сто процентов…

– У него такая же фигура, как у Бояна. В городе мало мужчин такого роста и сложения, да и никто, кроме Бояна, не угрожал Джонатану.

– Надеюсь, вы поступили разумно и уже переселились в отель?

– Нет, – ответила Эрин. Она чувствовала себя загнанной в угол. – Я только что спросила у сержанта Джексона, может ли он прислать констебля, чтобы он ночью охранял наш дом, но сержант ответил, что у него нет свободных людей.

Лицо Уилла помрачнело. Ему было ясно, что Эрин решила остаться в доме с Джонатаном.

– Тут в самом деле мало констеблей, – холодно подтвердил он. Сержант Джексон спросил у него, не хочет ли он перевестись в Алис-Спрингс, и он всерьез обдумывал это предложение. – Если бы вы мыслили разумно, то не остались бы в этом доме, – добавил он, встал и сложил материалы по процессу над Бояном в аккуратную стопку.

Эрин почувствовала, что ему совершенно безразличны ее тревоги.

– Неужели нельзя ничего предпринять в отношении Бояна Ратко? Ведь преступник он, а не я и не Джонатан. И он может свободно разгуливать по городу, сыпать угрозами и стрелять в нас?

– Официально он не преступник, так как был оправдан по всем пунктам обвинения, касавшегося смерти Андро Дразана. И вы ничем не можете доказать, что он в вас стрелял.

– Мы оба знаем, что это был он, – рассердилась Эрин.

– Против вас он ничего не имеет. Почему вы упрямитесь и подвергаете себя такой опасности? – Уилл больше не видел смысла скрывать свою горечь. Ведь так глупо со стороны Эрин отдать свое сердце мужчине, который помолвлен с другой. – Вы все-таки спросите у себя, стоит ли Джонатан Максвелл таких жертв с вашей стороны.

Эрин гневно сверкнула глазами.

– На это я могу лишь ответить: да, стоит. – Она повернулась и вышла из кабинета, громко хлопнув дверью.

– Уилл нам не поможет, – сказала Эрин Джонатану, когда они вышли из полиции. – Давайте-ка выпьем кофе.

– Пожалуй, сегодня ночью нам не нужно оставаться в доме, – заметил Джонатан. – Мне не хочется пережить вчерашнее приключение еще раз.

– Что вы предлагаете? Отель?

– Вы могли бы переночевать в отеле. А я посплю в своей машине.

– Уилл считает, что я поступаю глупо, отказываясь от отеля, – призналась Эрин. – Поэтому я из принципа не хочу этого делать.

– Я никогда себе не прощу, если с вами что-нибудь случится, – сказал Джонатан. И подумал, что Корнелиус тоже никогда ему этого не простит.

– А я буду тревожиться за вас. Один, в машине, вы окажетесь легкой добычей.

Джонатан что-то долго обдумывал.

– У меня идея, – сказал он, наконец.

– Что за идея? – заинтересовалась Эрин.

– Я расскажу вам, когда мы вернемся домой, – ответил Джонатан. – Но только на закате солнца.

– А сейчас не можете рассказать? – спросила Эрин, сгорая от любопытства, когда они шли к машине.

– Вам придется потерпеть.

Джонатан заметно повеселел – видно, ему нравился его новый план. Он высадил Эрин возле дома и попросил подождать, а сам опять уехал. Через полчаса он вернулся пешком, с двумя одеялами, которые всегда хранились в багажнике.

– Где машина? – спросила Эрин. – Надеюсь, вы не продали ее? И у вас ее не украли?

– Я спрятал ее, – ответил Джонатан. – Раз машины не будет, Боян подумает, что мы куда-нибудь уехали.

– Это и есть ваша идея? – разочарованно протянула Эрин.

– Только ее часть, – ответил Джонатан.

В ожидании вечера Джонатан приготовил и упаковал сэндвичи. Потом налил воды в две фляжки. Эрин с недоумением наблюдала за его действиями.

– Мы пойдем куда-нибудь и будем спать в палатке? – поинтересовалась она, не очень-то радуясь перспективе спать на земле. Тем более что в палатке они будут более беззащитными, чем в доме.

– Некоторым образом, – уклончиво ответил Джонатан.

Он направился в конец сада к сараю и вернулся с лестницей. Он обнаружил ее, когда пытался достать мячик, который Марли забросила на крышу.

Эрин наблюдала за ним из кухонного окна, вернее из того, что от окна осталось. Не станет же он предлагать, чтобы они спали на дереве! Она выбежала на веранду.

– Зачем вам лестница? – крикнула она Джонатану.

– Вы ведь не боитесь высоты, правда?

– Нет, – ответила она и скептически смерила взглядом ближайший фикус.

Джонатан взял одеяла, сэндвичи и воду и положил все это на веранде.

– Сейчас я залезу на лестницу, а вы подадите мне все это, – сказал он.

– Мы будем спать… на крыше? – недоверчиво спросила Эрин.

– Совершенно верно, – ответил Джонатан, забравшись на верхнюю перекладину лестницы. – Но мы заберемся сюда, лишь когда стемнеет. Пока я хочу оставить здесь только еду и одеяла.

После захода солнца Эрин и Джонатан поднялись по лестнице на крышу. Там было тепло, потому что крыша за день нагревалась под жарким солнцем. Задняя часть крыши, расположенная над гостиной и кухней, была плоской, а передняя, над спальнями и ванной, была двускатной щипцовой. Джонатан сказал Эрин, что, по его мнению, задняя часть дома была пристроена позже.

– По-моему, – сказал Джонатан, – третья спальня была изначально гостиной. Нынешнюю гостиную с выходом на веранду пристроили позже, а кухню, на мой взгляд, расширили, чтобы там можно было поставить обеденный стол и стулья.

Эрин согласилась с его предположениями.

– Да, – сказала она, – на середине кухонного потолка я увидела шов, который говорил о том, что кухню расширяли.

Джонатан втащил лестницу на крышу. Эрин с радостью отметила, что он продумал и эту часть своего плана. Теперь, с поднятой лестницей, она чувствовала себя в безопасности. Если даже Боян заподозрит, что они спрятались тут, наверху, маловероятно, что он доберется до них, если у него под рукой не окажется лестницы.

Спать на крыше было приятнее еще и потому, что здесь было прохладнее, чем в доме при закрытых окнах. Тут даже веял легкий ветерок. Пока Джонатан расстилал одеяла, Эрин любовалась великолепным видом на окрестности, на огни города и темные очертания двух параллельных гребней хребта Мак-Доннелл. Увидела она и русло реки Тодд, но тут же вспомнила о Марли и загрустила.

Джонатан сложил рядом с ними сэндвичи и воду, после чего они улеглись спать. Над ними сияли звезды и луна.

– Небо здесь немыслимо роскошное, – с благоговением прошептала Эрин и вздохнула. – В Лондоне такое никогда не увидишь.

Ей вспомнился ужин на крыше отеля «Лэнгем» в тот недавний и такой далекий вечер, когда Энди сделал ей предложение. Тогда на небе тоже виднелись звезды, но разве сравнить их со здешним великолепием? Тут хочется протянуть руку и дотронуться до звезды, но вместе с тем ты особенно остро ощущаешь свою ничтожность в безграничной Вселенной.

– Когда смотришь на небо, твоя жизнь обретает правильную перспективу, не так ли? – тихо проговорила Эрин.

– Пожалуй, что так. И вы правы – в Лондоне такое небо не увидишь, – ответил Джонатан почти с грустью.

Внезапно Эрин решила, что он подумал о Лайзе.

– Вы скучаете по невесте, да? – спросила она.

Джонатану стало стыдно. Нет, он вовсе не думал в тот момент о Лайзе. И вообще, он был разочарован тем, что она ему так пока и не написала, и ему даже казалось, будто связывавшие их узы разорвались.

– Иногда, – признался он. – А вы рады, что скоро вернетесь домой?

– Я скучаю по брату и папе, – вздохнула Эрин. – Но в Лондоне я буду скучать по Австралии. – Она посмотрела на Джонатана. – И по Марли, и по вам.

В его голубых глазах засветилась нежность. Он взял руку Эрин и ласково сжал ее. Они молча глядели на звезды. Он знал, что тоже будет скучать без Эрин; ему было больно при мысли о том, что он больше никогда ее не увидит.

– Может, Марли сейчас тоже глядит в ночное небо, – сказал он.

– И думает о нас, а мы думаем о ней, – продолжила его мысль Эрин. Ей захотелось, чтобы малышка была сейчас с ними. – Ей понравилось бы тут, на крыше. Еще бы – настоящее приключение.

Джонатан невольно улыбнулся, когда представил себе, что Марли лежит между ними.

– Да, тут ей наверняка бы понравилось, – согласился он, но тут же погрустнел – ведь девчушка никогда не будет лежать вместе с ними на этой крыше.

Эрин повернулась к нему.

– Что мы будем делать, если услышим, что Боян проник в дом? – При мысли об этом ее снова охватила паника.

– Я оставил незапертой заднюю дверь, так что пускай он заходит, если хочет, – ответил Джонатан. – У меня нет «Австралийской Олимпиады», так что пускай он все там обыщет. Зря только потратит время.

– Вы действительно все продумали…

Эрин немного успокоилась. У нее слипались глаза, усталость брала свое. Джонатан тоже с трудом перебарывал сон. Они так и заснули, держась за руки.

 

33

Утреннее солнце разбудило Джонатана и Эрин в половине шестого. Спали они так крепко и глубоко, что даже не шевелились. Они все еще держались за руки.

– Доброе утро, – сказал, зевая, Джонатан и сонно улыбнулся.

Эрин поскорее убрала свою руку. Пусть он не думает, что она цепляется за него, хоть так оно и было.

– Доброе утро, – смущенно ответила она, потом села, потянулась и встала.

– Как спалось? – поинтересовался Джонатан и протянул ей фляжку с водой, а сам сделал большой глоток из другой фляжки.

– Очень хорошо, – ответила Эрин и тоже попила воды. – По-моему, я в жизни так крепко не спала.

– Вчера мы ужасно устали. Я тоже спал как убитый.

– Я чувствовала себя в полной безопасности… тут, рядом с вами, – призналась Эрин и покраснела под пристальным взглядом Джонатана. – Тут, на крыше, – добавила она и, быстро переменив тему, спросила: – Интересно, был ли тут ночью Боян.

– Лично я ничего не слышал. Сейчас мы войдем в дом и все выясним.

– Мне нравится здесь наверху, – заметила Эрин, любуясь окрестностями, позолоченными ранним утренним солнцем. Теперь она избегала взгляда Джонатана. Пока еще на крыше было прохладно и очень приятно, но так продлится недолго. – Я готова спать на крыше каждую ночь до моего возвращения в Англию. – Тут ей пришла в голову мысль, что он мог неправильно истолковать ее слова, и она снова покраснела.

– Вам ничто не мешает это делать, – ответил Джонатан и в ту же секунду понял, как сильно будет скучать без нее. – Мы не съели сэндвичи, – поскорее добавил он. – Хотите?

– Я съем его в доме с чашкой чая, – ответила Эрин. Ей хотелось поскорее оказаться в ванной, чтобы умыться и почистить зубы.

Джонатан перекинул лестницу через край крыши, а Эрин складывала одеяла. В этот момент взгляд Джонатана упал в сад.

– Марли! – воскликнул он. – Эрин! В саду сидит Марли. – Он торопливо прислонил лестницу к стене и стал спускаться.

Эрин бросилась к краю крыши. Марли сидела на качелях, свесив голову на грудь, и, вероятно, спала. Через считаные секунды Джонатан был рядом с ней.

Эрин тоже поспешно спустилась и подбежала к ним.

– С ней все в порядке? – с тревогой спросила она.

Девочка была немного растрепана, но на ней были те же новые сандалии, новая шляпа и то же платье, как и в тот день, когда ее оставили у родных. У ее ног лежал медвежонок. На ее руках и ногах Эрин заметила несколько царапин и ссадин.

Джонатан опустился перед ней на коленях.

– Марли! – позвал он и осторожно ее потряс.

Марли раскрыла глаза и сонно посмотрела на него.

– Джоно, – прошептала она со слабой улыбкой, но ее личико тут же исказила горестная гримаса, а глаза наполнились слезами. – Я никак не могла тебя найти.

Джонатан бросил взгляд на распахнутую заднюю дверь. Девочка заходила в дом и искала там его.

– Я даже подумала, что ты уехал в Англию и бросил меня тут одну.

– Нет, я еще здесь. Но как ты сюда добралась? – спросил Джонатан. – Кто привез тебя сюда?

Марли покачала головой.

– Как ты пришла сюда? – повторил Джонатан, взяв ее на руки. Ему страшно было подумать, что случилось бы, окажись тут Боян.

– Долго, очень долго, – пробормотала Марли.

– Ты… шла совсем одна?

Марли кивнула, обняла его рукой за шею и положила голову ему на плечо. Эрин подняла медвежонка.

– Она совсем обессилела, – сказал Джонатан. – Надо уложить ее в постель.

Эрин пошла следом за ними.

– Но ведь не могла же она дойти сюда одна, – сказала она Джонатану, когда он уложил девочку в постель.

Марли свернулась калачиком и сразу погрузилась в глубокий сон. Эрин сняла с нее шляпу, а Джонатан обувь.

– Если ее семья поменяла место, Марли пришлось идти несколько часов, возможно, целый день и целую ночь, – добавила Эрин и недоверчиво покачала головой. Она не могла постичь, как малышка смогла одолеть такую дальнюю дорогу.

– Вероятно, так и получилось, – сказал Джонатан. – Как иначе она пришла к нам? Вероятно, она сбежала от своих родных. Значит, теперь они, скорее всего, станут ее искать.

– Ах, бедняжка. – Эрин встала на колени рядом с кроваткой и погладила Марли по щеке. – Джонатан, вероятно, она чувствовала себя ужасно несчастной.

У Джонатана разрывалось сердце. Ему было стыдно перед девочкой, ведь теперь ясно, что ей было плохо в лагере аборигенов. Она проделала такой далекий путь до города, чтобы найти его.

Внезапно Эрин и Джонатан услышали, что в доме кто-то ходит. Эрин вскочила, охваченная паникой.

– Боян здесь, – прошептала она, побледнев. Потом встала, загородив собой Марли. Джонатан окинул взглядом комнату, отыскивая предмет, которым он мог бы защититься, и не обнаружил ничего, кроме детского волчка. Поднял его, готовый швырнуть его в голову Бояна, если тот появится в дверях.

– Есть в доме кто-нибудь? – раздался мужской голос.

– Дядя Корнелиус! – воскликнула Эрин.

– Эрин! Где ты?

Она вышла в вестибюль, за ней Джонатан.

– Дядя Корнелиус? Что ты здесь делаешь? – удивилась Эрин.

– У Джо сломалась машина, когда мы проехали около трехсот миль. Мы почти сутки сидели на дороге. К счастью, мимо проезжал грузовик. Водитель любезно предложил отбуксировать нас сюда, – устало поведал он. – Потом я шел сюда пешком с другого конца города, от автомеханика. Водитель грузовика – свояк механика – разбудил его ради нас среди ночи. У того мастерская за домом. Он готов отремонтировать машину. Правда, на это уйдет больше недели, ведь запчасти придется заказывать в Аделаиде.

– Что случилось с машиной? – спросил Джонатан.

– Что-то там с мотором, – ответил Корнелиус и заглянул через плечо Эрин. – Что вы делали в спальне Марли?

– Мы обнаружили ее сегодня утром в саду, – ответила Эрин. – Не кричи так громко, девочка спит.

– Она шла сюда пешком, совершенно одна, – добавил Джонатан. – Должно быть, всю ночь. Ее клан откочевал дальше от города, но насколько, я не знаю.

– Совсем одна? – По своему свежему опыту Корнелиус прекрасно знал, как страшно ночью на дороге, в кромешной темноте, а ведь он был там не один. Он не мог себе представить, как Марли смогла пройти пешком такой далекий путь.

– Да, – подтвердил Джонатан, – одна. В это трудно поверить, правда?

– Непостижимо. Ведь она еще совсем маленькая, – вздохнул Корнелиус, а Джонатан подумал, что Марли, вероятно, до смерти боялась идти, что она много раз спотыкалась и падала, отсюда и ссадины на ее теле. Потом он вспомнил, как замечательно выспался в эту ночь, и снова его захлестнуло чувство вины.

– Она невероятно устала, – сказала Эрин, заглядывая в спальню. – Теперь она долго будет спать.

– Значит, в этом доме мы с ней два невероятно уставших человека, – улыбнулся Корнелиус. – Я сейчас приму ванну и немедленно лягу в постель. Но перед этим мне остро необходимо выпить чашку горячего чая. Я почти сутки мечтаю о чае.

– Я приготовлю тебе чай!

Эрин побежала на кухню. Ей не хотелось, чтобы ее дядя увидел разбитое стекло. Она расскажет ему обо всем, когда он выспится. После совместного чаепития Корнелиус искупался и лег спать. Эрин и Джонатан сели с сэндвичами на задней веранде.

– Что вы теперь будете делать? – спросила Эрин.

– Прямо и не знаю, – честно признался он.

– Меня не удивило, что Марли не прижилась у аборигенов. Ведь это чужие для нее люди, хоть и близкие родственники. Я представила себе, каково ей было, когда мы оставили ее у людей, которых она до этого не видела ни разу в жизни, и как ей было тяжело без вас.

– Конечно, одного часа, который мы пробыли с ней в лагере аборигенов, явно недостаточно. За такой короткий срок между ними не успело возникнуть доверие, – грустно сказал Джонатан. – Прямо не знаю, о чем я тогда думал! Все сделал ужасно глупо.

– Нет, вы неправы, Джонатан. Вы всегда пытались делать все, что в ваших силах, а это трудно, – возразила Эрин. Ей не хотелось, чтобы он терзался еще сильнее, чем прежде. – Просто малышка вас очень любит, Джонатан. Это очевидно.

– Я мог бы взять ее с собой в Англию, но не уверен, правильно ли это. Помимо того, что я оторву ее от привычной среды и привезу в холодную зиму, я еще не знаю мнение Лайзы.

– То есть вы пока не знаете, согласна ли она воспитывать вместе с вами чужого ребенка?

– Да, не знаю. Ведь я пообещал ей вернуться с хорошими деньгами, чтобы мы могли жить в достатке после нашей свадьбы. А если я вместо этого вернусь с маленькой девочкой… Не знаю, какая меня ждет реакция. Я надеялся, что она выскажет свое мнение в письме. – Они немного помолчали, потом Джонатан посмотрел на Эрин. – Вы можете что-то мне посоветовать с женской точки зрения? Я буду вам очень признателен, Эрин. Я схожу с ума от беспокойства и все время спрашиваю себя, что подумает обо всем этом Лайза.

– Что ж, попробую. – Эрин рассердилась на незнакомую ей девушку, заставлявшую так страдать Джонатана. – Только учтите, что я не знаю вашу Лайзу, не знаю, что она из себя представляет.

– Я понимаю, – ответил Джонатан. – Но мне все равно интересно узнать ваше мнение.

– Ну, хорошо. Сначала я вот что вам скажу: Лайза вас любит, в этом нет сомнений, иначе она бы не согласилась выйти за вас замуж. А любовь не ставит никаких условий. – Эрин понимала, что любая женщина полюбит Джонатана, ведь он такой замечательный во всех отношениях. – Я знаю, что вы хотели привезти домой много денег, чтобы ваша семейная жизнь протекала в довольстве, но ведь любовь не различает, богат ты или беден как церковная мышь. Вы любите Марли, поэтому Лайза тоже ее полюбит, если вы дадите ей шанс для этого. Марли сделает богаче и радостнее вашу семейную жизнь, ведь она такая милая, настоящий подарок. Я думаю, что вы, Лайза и Марли станете самой счастливой семьей на свете.

– Спасибо, Эрин, – поблагодарил Джонатан и вздохнул. Как прочувствованно она произнесла эти слова. Он предположил, что она думала о своей несостоявшейся свадьбе. Откуда ему было знать, что она просто завидовала Лайзе.

– Кажется, Боян не появлялся тут ночью. Я пока еще не проверила весь дом, но, насколько могу судить, беспорядка нигде не заметно. Правда, я предполагаю, что он предпримет еще одну попытку, – сказала Эрин.

– А Марли станут искать ее родные, – добавил Джонатан. – Надо сообщить им, что она здесь. Я снова отведу ее к ним, но на этот раз останусь с ней, пока не увижу, что ей там хорошо. Мы двинемся в дорогу, когда она проснется. – Он решил нести девочку на плечах. – Эрин, а вам с дядей я предлагаю перебраться в отель. Можно снять номер и в таверне «Тодд». Мне будет спокойнее, если я буду знать, что вам ничего не угрожает.

Эрин кивнула, но сейчас ее беспокоило другое.

– Как вы будете объясняться с аборигенами?

– Конечно, Джирра Матари со мной больше не пойдет к аборигенам. Я как-нибудь справлюсь сам.

Эрин поехала в город за припасами для Джонатана и Марли. Ей не хотелось, чтобы они ели мясо диких животных, поджаренное на углях, и дикорастущие плоды. Она специально выбрала супермаркет, где работала Кэрол-Энн, так как хотела сделать еще одно дело.

Когда она вошла, Кэрол-Энн как раз обслуживала покупателя, поэтому Эрин сначала выбрала все необходимые товары, а потом подошла к кассе.

– Я должна извиниться перед вами, – сдавленным голосом проговорила Эрин. – Я разговаривала тогда очень грубо. Непозволительно грубо, и теперь очень сожалею об этом. Вы не заслужили такого обращения. Пожалуйста, простите меня.

Кэрол-Энн остолбенела от неожиданности.

– Спасибо, я принимаю ваши извинения, – сказала она. – Но откуда в вас такие перемены?

Эрин не хотелось говорить о том, что Джонатан рассказал ей про горестную жизнь Кэрол-Энн.

– Я много думала и пришла к заключению, что никто не имеет права осуждать других, – сказала она. – Жизнь не всегда бывает к нам справедлива, и мы все должны делать все, что в наших силах, чтобы сгладить несправедливость. В каждой семье случаются события, которые нужно пережить. Иногда это потеря любимого человека. – Эрин подумала о своей матери. – Иногда болезнь или развод, измена или скандал. Моя семья тут не исключение, и мне не хотелось бы, чтобы обо мне судили по тому, как я справляюсь с такими вещами. Мне стыдно, что я возомнила себя судьей над вами, и очень жаль, что я так себя вела.

Кэрол-Энн почувствовала, что за словами Эрин стоит какая-то семейная драма, принесшая ей много горя.

– Меня очень тронули ваши слова, – ответила она. – Как поживают Джонатан и Марли?

В этот момент к кассе подошел покупатель и ждал своей очереди.

– У них все… хорошо, – ответила Эрин. Она охотно рассказала бы Кэрол-Энн обо всем, что случилось за эти дни, но у них не было возможности для этого.

Марли проснулась в середине дня. Эрин выкупала ее и одела, а Джонатан жарил в это время яйца и колбаски. Потом они с Марли поели, а Эрин собрала сумку с припасами.

– Простите, Эрин, но я собираюсь нести Марли на руках как можно чаще, поэтому не могу захватить с собой консервы. Возьму только сумку с самым необходимым и воду.

– Но что вы станете есть, когда будете жить у аборигенов?

– То же, что и они.

– О-ой! – вырвалось у Эрин; она не сумела скрыть своих чувств. – Я купила для вас еды, чтобы вы не ели змей и ящериц, поджаренных на грязных углях.

– Я признателен вам за заботу, но все-таки мне будет тяжело все это нести. Ведь я не могу заставлять Марли, чтобы она еще раз прошла пешком весь путь.

Эрин поняла его опасения.

– Вы вернетесь до моего отъезда в Англию?

– Не знаю, – ответил Джонатан. – Дня два я там точно пробуду, возможно, и больше.

– Тогда попрощаемся сейчас. – Эрин была готова расплакаться. – Вы навестите меня в Англии? Мне хотелось бы узнать, как дела у вас и Марли.

– Конечно, обязательно, – ответил Джонатан.

Эрин поцеловала Марли в щечку.

– До свидания, мой милый воробышек. – Она часто называла девчушку этим ласковым прозвищем, и Марли всегда весело смеялась. Но на этот раз она даже не улыбнулась.

Только крепко обняла Эрин за шею и шепнула ей сквозь слезы:

– Я люблю тебя, Эрин.

– Я тоже люблю тебя, Марли, и буду любить всегда. Надеюсь, мы скоро увидимся.

Марли кивнула.

Джонатан посадил девочку на плечи и взял свою сумку.

– Передайте от меня привет Корнелиусу, на случай, если к моему возвращению он уже уедет из города.

– Конечно, передам, – ответила Эрин.

Джонатан заглянул ей в глаза.

– Я буду скучать без вас, – с грустью проговорил он. Потом обнял ее, прижал к себе и поцеловал в щеку. – Будьте осторожны.

Глаза Эрин наполнились слезами. Ей так хотелось сказать ему о своей любви, но она не могла.

В дверях Марли помахала рукой Эрин, и та помахала ей в ответ. Они ушли, и Эрин отчаянно зарыдала. Ей казалось, что Джонатан и Марли навсегда ушли из ее жизни.

 

34

– Джоно, я не хочу! Не хочу туда идти! – Марли настойчиво дергала Джонатана за руку. – Почему я не могу остаться с тобой?

Через час пути Джонатан устал нести девочку на плечах, и теперь она шла рядом. Он был убежден, что малышка еще не понимала опасности, исходившей от Бояна. Поэтому, чтобы ее не пугать, он выбрал более безобидное объяснение, почему они не могли остаться с Эрин и Корнелиусом.

Он остановился в тени фикуса и достал из сумки фляжку с водой.

– Ведь я уже объяснял тебе, почему мы ушли из города, – сказал он и предложил Марли воду. – Дядя Корнелиус и Эрин скоро уедут, и в доме будут жить другие люди. А мы с тобой немного поживем у твоей бабушки.

Он надеялся, что Боян, не обнаружив их в городе, решит, что они куда-то уехали, и вернется в Кубер-Педи. Машина надежно спрятана, и Боян ни за что ее не найдет.

– Но ведь ты не остался со мной в прошлый раз, – возразила Марли и с мольбой в глазах посмотрела на него.

Джонатан не удивлялся, что она не верила его словам.

– Теперь я понимаю, что мне нужно было остаться, – сказал он виноватым тоном. – На этот раз я тебя не покину, честное слово. – Он тоже выпил глоток воды, и они пошли дальше.

Через час они заметили вдали аборигена, шедшего им навстречу. Марли устала, и Джонатан снова нес ее на спине. Она обхватила ногами его талию и положила голову ему на плечи. Абориген был очевидно охотником, потому что внимательно высматривал что-то на земле. Увидев Джонатана и Марли, он устремил свой взгляд на них.

– Привет, – сказал Джонатан, когда они поравнялись.

Абориген смерил его суровым взглядом и что-то сказал на своем языке. Потом сердито показал рукой на Марли. Теперь Джонатан понял, что он родственник девочки, и теперь был почти уверен, что он искал как раз ее. Нужно было как-то объясниться.

– Она вернулась ко мне, – проговорил он, хотя знал, что абориген вряд ли его понимал. – Она испугалась, когда ее оставили у родственников, которых она никогда не видела.

Мужчина был молод, но грозен видом. Выше Джонатана, в набедренной повязке, с длинными, мускулистыми ногами, широким носом и копной лохматых волос. Он яростно жестикулировал и что-то говорил Джонатану, потом хотел взять у него Марли.

Джонатан попятился и крепко прижал к себе Марли.

– Нет-нет, я сам ее понесу, – сказал он.

Марли испуганно вцепилась в него.

– Мы идем туда, – сказал Джонатан и показал в ту сторону, откуда пришел абориген.

Он пошел быстрым шагом вперед по сухому руслу реки, абориген за ним. Нагретый солнцем песок чувствовался даже сквозь подошвы сандалий; в нем попадалось много мелких камней. Абориген шел босиком. Его кожа блестела на солнце. Джонатан иногда оглядывался и невольно поглядывал на нож, висевший у аборигена на талии.

Они долго шли по руслу. Марли была довольно легкая, но крупная для своего возраста, долго нести ее на руках или на спине было тяжеловато. Устав, Джонатан давал ей идти самой, и она крепко держала его за руку. Через какое-то время они так устали, что им обоим требовался отдых.

– Я хочу пить, – жалобно проныла Марли.

Джонатан остановился под тенистым деревом на берегу. Обе фляжки были почти пустые, хотя он старался пить как можно меньше. Они сели, и он отдал Марли оставшуюся воду. Вскоре абориген занервничал, начал что-то кричать. Джонатан испугался, что он схватится за нож. Марли снова вцепилась в Джонатана, охотник попробовал ее забрать у него. Малышка закричала, Джонатан вскочил.

– Оставь ее в покое, – заявил он и загородил собой девочку. – Мы очень устали и должны отдохнуть.

Внезапно они услышали крики. К ним подошла немолодая пара аборигенов и вступила в жаркие дебаты с охотником. Потом пожилой мужчина обратился к Джонатану.

– Что делать белый человек с эта ребенок? – спросил он и показал на Марли.

– Ах, вы говорите по-английски! – обрадовался Джонатан. Наконец-то он мог все объяснить.

– Да, мало-мало. Что ты делать с девочка?

– Я опекун Марли.

Старик наклонил голову набок.

– Что это значить?

– Это значит, что ее родители умерли, и я отвечаю за нее.

– Оба родитель умереть?

– Да, – ответил Джонатан и посмотрел на Марли. – Несколько дней назад я привел ее в семью ее матери, но она убежала и вернулась ко мне. И теперь я снова веду ее к родным.

Марли грустно посмотрела на него, и он слегка сжал ее руку, успокаивая.

Его слова, казалось, успокоили старика. Он перевел их охотнику. Снова вспыхнула дискуссия, сопровождавшаяся агрессивными жестами охотника. Тем временем женщина разглядывала Марли, потрогала ее шляпу и платье.

– Юка говорить, ты украл ребенок ночью, – сказал старик. – Он говорит, ты теперь уходить, а он взять ребенок с собой.

– Нет, я ни в коем случае не уйду и не отдам ему Марли. Скажите ему, что я пойду с ним до их лагеря и останусь на какое-то время там.

Старик поглядел на Джонатана, наморщив лоб, словно хотел как-то обосновать его слова. Потом что-то сказал Юке, и тот тоже с недоверием уставился на Джонатана. Некоторое время все молчали, и Джонатан испугался, что они задумали недоброе. Он взял Марли за плечи и смотрел на обоих мужчин. Наконец, заговорил Юка. Старик перевел его слова.

– Юка говорить, старейшины решать, остаться ты в клан или нет.

Джонатан испугался. Он не мог нарушить свое обещание, которое дал Марли. Он должен был остаться с ней, даже если старейшины будут против этого.

– Ты ведь не оставишь меня одну, Джоно? – спросила Марли. Она понимала все, что говорили старшие.

– Нет, конечно, не оставлю, – заверил он девочку и обратился к старику. – Ты из клана Анангу?

Абориген покачал головой и что-то сказал женщине. Без дальнейших слов они продолжили свой путь. Джонатан и Марли молча шли за Юкой еще где-то полчаса. Джонатан снова нес девочку на руках и старался не отставать. Внезапно Юка остановился на берегу сухого русла под деревом, опустился на колени и начал копать яму.

– Что он делает? – спросил запыхавшийся Джонатан, когда посадил Марли в тень.

– Ищет воду, – объяснила она.

– Но ведь река высохла и, по-моему, давно. – Ему казалось невероятным, что здесь могла быть вода.

– Он найдет сейчас воду, – сказала Марли без малейших сомнений.

Джонатан поразился ее уверенности, но потом вспомнил, что когда-то она показала ему, как находят воду в пустыне. В следующий момент ее уверенность подтвердилась – в маленькой ямке, которую вырыл Юка, показалась вода. Юка пил воду пригоршнями. Утолив жажду, он отошел и знаками показал Марли, чтобы она тоже попила.

– Джоно, попей ты тоже, – крикнула Марли, вытерев мокрый подбородок.

Джонатан изнемогал от жажды. Вся жидкость ушла из него вместе с потом. У него потрескались губы, а язык казался высохшей губкой. Солнце клонилось к закату, но по-прежнему немилосердно жгло землю. Он осторожно встал на колени, настороженно поглядывая на Юку, не доверяя ему. Зачерпнул воды рукой и попробовал ее.

– О-ой! – воскликнул он. – Ужасный вкус.

– Набери воды во фляжку. Грязь осядет на дно, и вода станет лучше, – посоветовала Марли.

Джонатан знал, что Гедда делала то же самое, когда в Кубер-Педи заканчивались запасы воды. Но все-таки удивился, какая умная Марли для своего возраста. Еще он понимал, что ему ничего не оставалось, как пить эту воду, ведь он не знал, когда появится другая возможность. На жаре организм очень быстро терял влагу.

Джонатан черпал пригоршнями воду и пил, больше не обращая внимания на ее вкус. Она была хотя бы прохладной. Чем больше пил, тем больше хотелось. Когда он, наконец, встал, абориген исчез. Джонатан с удивлением огляделся по сторонам.

– Куда делся Юка? – спросил он у Марли, чувствуя себя еще более уязвимым после такого загадочного исчезновения.

Девочка махнула рукой на кучку деревьев. Джонатан понял, что Юка отлучился по нужде. Ясно было, что молодой охотник от них не отстанет. Он сел в тень рядом с Марли, прислонился усталой спиной к крутому откосу и вздохнул. Как приятно отдохнуть. У него горели ступни, ноги покрылись ссадинами, спина болела. Юка долго не возвращался. Джонатан даже подумал, не надо ли пойти его искать.

Но абориген внезапно спрыгнул с берега прямо возле них. Джонатан вскочил и, к своему ужасу, увидел, что Юка нес через плечо мертвого кенгуренка; нож был испачкан кровью.

Джонатан помог Марли встать. Лишь теперь он заметил, что кровь зверька стекала по рукам охотника на землю. На ее запах мгновенно налетели тучи мух. Вид и запах крови, мухи и жара внезапно лишили Джонатана сил; впервые в жизни у него потемнело в глазах. Он испугался, что упадет в обморок, и торопливо глотнул свежую порцию воздуха. Юка не обращал на него внимания. Он просто двинулся дальше.

В лагерь они пришли почти на закате. Джонатан совсем обессилел и еле держался на ногах. Ему бросилось в глаза, что стало больше женщин и стариков. Бабушка Марли тут же запричитала при виде своей внучки. К девочке подошла ее тетка и что-то ей сказала. Марли кивнула, видно, немного поняв ее слова.

Юка говорил со старейшинами и кивнул на Джонатана. Один из них подошел к гостю.

– Ты хотеть тут остаться? – спросил он.

– Я так рад, что вы говорите по-английски, – устало ответил Джонатан.

– Я говорить мало-мало.

– Да, я бы хотел остаться, хотя бы ненадолго, – подтвердил Джонатан.

– Ты можно, – сказал старейшина.

– Спасибо, – поблагодарил его Джонатан.

Кое-кто из аборигенов мрачно поглядывали на него. Очевидно, они не были согласны с таким решением, но не противоречили старейшему.

– Может, девочка не убегать, если ты остаться, – сказал старейшина.

– Нет-нет, она не убежит, – пообещал ему Джонатан и вымученно улыбнулся.

– Бабушку звать Алба, – сообщил старик. – Тетку звать Карина.

Джонатан с благодарностью принял это к сведению. Тут он заметил, что старшая из кузин Марли была в одном из ее платьев. Марли жалобно поглядела на нее, но ничего не сказала.

Кенгуренка с радостью взяли у охотника и бросили на горячие угли костра, не сняв шкуру и не выпотрошив. Воздух наполнился вонью от жженой шерсти. Джонатана едва не стошнило, у него закружилась голова, и он лег под деревом. Марли села рядом, прижимая к себе медвежонка.

– Я хочу домой, – проговорила она так жалобно, что у Джонатана едва не разорвалось сердце. – Я хочу к Эрин и дяде Корнелиусу.

– Знаю, – ответил он и обнял ее за плечи. Ему было ясно, что для нее тут все чужое и непривычное, но он все-таки хотел убедиться, что она может привыкнуть к такой жизни. Хотел дать ей такой шанс.

Через некоторое время к ним подошли кузины Марли с ее сумкой. Джонатан удивился, когда Марли вырвала у них сумку. Младшая девчушка пронзительно завизжала и попробовала отобрать у нее медвежонка. Марли прижала к себе свои сокровища и не отдавала. Малышка заревела. Джонатан не знал, что ему делать. Все аборигены уставились на него с явным неодобрением, словно он совершил что-то ужасное. На детский крик пришла Карина. Она поговорила с девчушкой на своем языке, но Джонатан догадался, что она спрашивала ее, почему та плачет. Когда дочка в слезах рассказала, в чем дело, Карина забрала у Марли сумку, вытащила одно из ее платьев и дала его девчушке. Потом вернула Марли сумку, взяла дочку за руку и увела с собой.

Марли с удивлением посмотрела на Джонатана.

– Это мое платье, Джоно, – обиженно, чуть не плача, сказала она. – Мне купила его Эрин.

– Знаю, – посочувствовал ей Джонатан. – Но, вероятно, у твоей кузины нет ни одного красивого платья. – Карина наверняка считала, что поступает по справедливости. Он знал, что члены большинства кланов все делили между собой. – А ты знаешь, как зовут твоих кузин? – спросил он. Ему было жалко Марли, у него опять было тяжело на душе – ведь по его милости она оказалась в таком положении.

Марли показала на младшую девочку, разревевшуюся из-за сумки с платьями.

– Это Кала, а вторая Джиба.

Стемнело, и Джонатан почувствовал себя лучше. Кенгуру поджарился. Один из аборигенов достал его палкой из углей, положил на землю, потом разделил на порции. Джонатан и Марли получили по куску. Они были очень голодны, и Марли тут же принялась за еду. По тому, как она жевала, Джонатан понял, что ее кусок был ужасно жесткий и совершенно обугленный, так как был с наружной части туши. Зубы девочки тут же почернели. Порция Джонатана была еще розовая и с кровью. Вода, которую им дали, была совершенно мутная. Ему снова стало нехорошо и захотелось вернуться в Алис-Спрингс. Он знал, что Марли чувствовала то же самое. Если такой образ жизни казался невыносимым ему, чего он мог ожидать от нее?

Джонатан потихоньку выбросил мясо. Вскоре к ним подошли Алба и Карина и хотели увести с собой Марли, но она подвинулась к нему поближе и крепко обняла. Женщины обиженно пожали плечами и вернулись к костру.

Когда костер медленно догорел, аборигены улеглись прямо на землю, без подстилок и одеял. Джонатан так устал, что у него слипались глаза. Он моментально уснул и даже не заметил, что Марли прижалась к нему и положила голову на его руку.

Сон Джонатана был внезапно прерван. Что такое? На лицо ему брызнула вода. Пересохшим языком он облизал губы – вода была чистая и пресная. Прошло время, прежде чем он сообразил, что идет дождь. Тогда он вскочил на ноги и поднял с земли Марли. Костер погас, стало совсем темно, но постепенно он разглядел, что аборигены попрятались под деревьями. Джонатан и Марли присоединились к ним. Дождь усиливался, деревья перестали служить защитой. Джонатан посадил девочку к себе на колени и загородил ее руками, чтобы хоть как-то защитить. Дождевые капли падали с листьев и с веток, и все быстро промокли насквозь.

Так они сидели несколько часов, а дождь все лил и лил как из ведра. Сухое русло реки наполнилось грязным шламом. Джонатан с удивлением заметил, что аборигены спали сидя. Он так не умел. Снова и снова он спрашивал себя, зачем он оказался среди этих людей. Он чувствовал себя здесь отвратительно. Была ли эта среда родной для Марли? Ее отец европеец, мать аборигенка. Как он мог ожидать от нее, что она полюбит все это, если он сам не переносил тут ничего. Ему захотелось извиниться перед ней. Вместо этого он крепче обнял ее и мысленно дал себе клятву, что у Марли будет другая жизнь, намного лучше.

Взошло солнце, и вскоре снова началась жара. В русле реки осталась красная трясина, цеплявшаяся за обувь Джонатана и Марли. Все аборигены выбрались на береговой откос. Женщины разожгли костер, трое молодых мужчин пошли на охоту.

Солнце постепенно высушило одежду, но все-таки Джонатан никогда в жизни не чувствовал себя так отвратительно. Он был готов продать душу дьяволу за возможность хорошенько вымыться. Платьице Марли высохло быстро, но изгрязнилось, да и сама она нуждалась в купании. Джонатан захватил в дорогу ее щетку для волос, но сначала ей нужно было помыть голову. Он невольно подумал, в какой ужас пришла бы Эрин, если бы увидела девчушку в таком состоянии.

Джонатан решил сказать старейшинам, что он отведет Марли в город, пока не началась жара. Он не представлял, как объяснит им, что ни он, ни Марли не могли так жить. После его слов старейшина пришел в ярость.

– Ты иди, – закричал он. – Девочка остаться.

– Что? Нет, – возразил ему Джонатан. – Марли останется со мной.

– Нет, ты иди, – повторил старейшина.

Джонатан хотел что-то сказать, но мужчины окружили его. Даже Алба злобно посмотрела на него.

– Джоно, не оставляй меня тут, – крикнула Марли и опять вцепилась в него.

Джонатан взял ее на руки.

– Нет, я не оставлю тебя, – пообещал он и прижал девочку к своей груди.

 

35

Джонатан упросил старейшего, чтобы тот позволил ему остаться в лагере еще на день, ради Марли. Но было очевидно, что такое решение не понравилось остальным, прежде всего молодым аборигенам. Джонатан был рад, что слово старейшины тут считалось законом.

– Джоно, ты ведь обещал, что не оставишь меня тут одну, – сквозь слезы прошептала ему на ухо Марли, когда они сидели неподалеку от лагеря на утреннем солнце.

– Я не оставлю тебя, – пообещал Джонатан. Как ему хотелось сдержать свое обещание!

Солнце поднималось все выше, стало жарко, и Джонатан с Марли перебрались в тень деревьев. Им принесли вареное мясо ящерицы. Марли без колебаний его съела, а голодный Джонатан попробовал его с опаской и удивился, когда оно оказалось на вкус вроде курятины. Тогда он с удовольствием его съел.

Вскоре к Марли подошла Алба и заговорила с ней на языке племени. Джонатан понимал некоторые слова и догадался, что она звала ее с собой собирать съедобные корни и ягоды. Девочка вопросительно посмотрела на Джонатана.

– Я подожду тебя здесь, – сказал Джонатан. – Ступай с бабушкой.

Марли медлила и, казалось, была чем-то озабочена. Вероятно, она боялась, что он куда-нибудь исчезнет, пока она будет ходить с бабушкой.

– Я буду тут, когда ты вернешься, – пообещал он.

Алба и Карина взяли с собой Марли, Калу и Джибу. Марли без труда распознавала съедобные плоды и ягоды и была хорошей помощницей для взрослых женщин. Когда-то она часто вместе с матерью выкапывала корни ямса и ловко искала ягоды.

В ожидании ее Джонатан наблюдал за другими аборигенами, пытался представить, что будет, если Марли вырастет в этом племени. Ее кожа была намного светлее, чем у ее родственников, черты лица тоньше. Но были и гораздо более серьезные различия. Она очень любила книжки, была любознательной, охотно слушала радио, любила понежиться в ванне и старалась помогать Эрин на кухне. Она ужасно любила играть в мяч. В Алис-Спрингс Корнелиус водил ее на теннисный корт и показал, как бить ракеткой по мячу, чтобы он перелетал через сетку. По его мнению, у Марли прекрасная координация глаз и рук и хорошие данные для спорта. Она любила рисовать, и это у нее получалось. Всему этому она никогда бы не научилась, если бы росла среди аборигенов.

Джонатан представил себе Марли девочкой-подростком. Не посещая школу, она бы освоила обычаи своей семьи и своего племени, научилась бы жить в буше, но никогда бы не научилась писать и читать. Реальности здешней жизни огорчали его. Одной из здешних девочек, стройной, тихой и замкнутой, в выгоревшем платье, было лет тринадцать-четырнадцать. Джонатан наблюдал за ней, когда она собирала ветки для костра, и, когда она повернулась боком, заметил ее круглый живот. Тогда он с ужасом понял, что она беременная. Мысль о том, что Марли через несколько лет родит ребенка, казалась ему невероятной. Но если она останется в клане, более чем вероятно, что она вскоре окажется в том же положении, как эта юная девушка.

Джонатану хотелось, чтобы Марли встретилась с родными, и это было хорошо. Но такой образ жизни ему не нравился, нет! Он не для Марли. Теперь он окончательно понял, почему она убежала отсюда. И он опять сделал ошибку. Но сможет ли он теперь исправить ее?

Как только стемнело, Джонатан посоветовал Марли лечь спать. Она устроилась рядом с ним, свернувшись калачиком и прижав к себе медвежонка.

– Домой, – бормотала она, – я хочу домой.

– Я знаю, – утешил ее Джонатан.

К полуночи все аборигены заснули глубоким сном. Джонатан надеялся, что они будут спать крепче обычного, потому что накануне провели из-за непогоды бессонную ночь.

Джонатан осторожно потряс Марли.

– Вставай, – шепнул он и взял ее сумку. – Только тихонько, не шуми. – Они встали и, стараясь не шуметь, вышли из лагеря и направились в Алис-Спрингс.

Русло реки еще не высохло после дождя и местами напоминало трясину. Поэтому Джонатан вел Марли по берегу, хотя им часто приходилось обходить густой кустарник. Так они прошли больше мили, и только тогда Марли осмелилась заговорить.

– Джоно, мы идем домой? – прошептала она. В ее голосе слышалась радость.

Джонатан часто оглядывался, чтобы убедиться, что за ними нет погони.

– Сейчас мы идем к нашей машине, – ответил он. – Что будет потом, я пока не знаю.

– Разве мы не может вернуться в дом к Эрин и дяде Корнелиусу?

– Их уже нет в городе, Марли.

Никакого плана у Джонатана не было. Сейчас его волновало лишь одно – уйти от аборигенов, уйти поскорее, чтобы их не догнали. Он не представлял себе, что с ним сделают за то, что он увел у них Марли, и узнавать это вовсе не собирался.

Тонкий лунный серп слабо освещал им дорогу, они почти не видели, куда идут. Джонатан ориентировался по речному руслу, чтобы не сбиться. Но продираться через кустарник было гораздо тяжелее, чем шагать по гладкому сухому руслу, тем более в темноте. Им приходилось также перешагивать через большие камни и отломившиеся суки, спускаться в ложбины и карабкаться на склоны. Поэтому они продвигались медленно. Временами их пугали выскакивавшие перед их носом кенгуру. Один раз прямо перед их носом прошествовал вомбат, похожий на маленького, неуклюжего медвежонка. Несмотря на такое сходство, встречаться с этим зверьком ночью было жутковато. Они часто вспугивали с веток спящих какаду, и те с резкими криками улетали прочь. От любого громкого шума у Джонатана испуганно сжималось сердце. Еще он опасался, что наткнется на каких-нибудь других аборигенов. Он знал, что на берегу высохшей речки жили и другие аборигены, ведь совсем недавно они с Марли проходили мимо них. Неизвестно, что будет, если на их пути окажется кто-нибудь из племени Аррернте.

Вскоре Марли устала, и Джонатан снова понес ее на руках. Это еще больше замедлило их продвижение. Он пытался идти бесшумно, а когда случайно наступал на сухую ветку и она громко ломалась, он замирал, затаив дыхание, и прислушивался, после чего осторожно шел дальше.

Так проходили час за часом, и Джонатан уже стал сомневаться, не проскочили ли они мимо города. Маловероятно, конечно, но он все же решил идти дальше по речному руслу, чтобы легче было ориентироваться. Марли спала, положив голову ему на плечо. Он осторожно ее разбудил.

– Теперь иди сама, Марли, – сказал он, поставил девочку на землю и распрямил усталую спину. – Дальше мы пойдем по руслу.

Марли сонно застонала. Джонатан повел ее сквозь кустарник к реке. К счастью, русло осталось илистым лишь возле берега, в местах, куда падала тень деревьев, а в середине был сухой песок. Вода просочилась в землю. Идти стало гораздо удобнее.

– Я хочу пить, Джоно, – пожаловалась Марли. – И кушать тоже хочу.

– Знаю, моя хорошая. Я тоже хочу пить и есть, – ответил Джонатан. – Скоро мы придем в город и там поедим и попьем.

На востоке небо посветлело, занималась заря. Джонатан понял, что они шли шесть часов. Недавно они прошли мимо двух групп аборигенов, расположившихся на берегу. Вероятно, семья Марли тоже проснулась и уже обнаружила пропажу девочки. Надо было спешить. Надо было идти к машине.

Наконец, впереди показался город, и Джонатан с облегчением вздохнул. Он снова оглянулся, как делал это сотни раз за прошедшую ночь, но никакой погони не увидел. Еще чуть-чуть, и они будут в безопасности.

Теперь они шли по краю русла, прячась под деревьями. Вот и знакомый дом. Из садового крана они жадно попили воды. Довольная Марли села со своим медвежонком на качели, а Джонатан убедился, что в доме заперты все двери и окна, а это означало, что там не прятался Боян Ратко. Стекло в кухонном окне пока не заменили, но Боян не смог бы пролезть в дыру – он был слишком крупного телосложения. Джонатан позвал Марли, и они торопливо пошли к машине.

– Куда мы поедем? – спросила Марли.

Олдсмобиль стоял совсем неподалеку в старом сарае, где когда-то держали лодку, возле заброшенного дома. Перед тем как отправиться к аборигенам, Джонатан отнес все свои вещи в машину. Все было в целости и сохранности. Мотор завелся сразу, без проблем, и они двинулись в путь. Куда – неизвестно, Джонатан так ничего и не придумал. И как-то само собой он направил олдсмобиль к дому Кэрол-Энн.

В то утро ее смена начиналась в десять часов утра. Когда молодая женщина открыла дверь на стук Джонатана, было видно, что она ужаснулась и одновременно страшно обрадовалась.

– Джонатан! – воскликнула она. – Марли!

– Доброе утро, Кэрол-Энн, – поздоровался Джонатан, чувствуя себя очень неловко. – Извините, что я явился к вам в такой ранний час, но… нам больше некуда пойти.

– Заходите, заходите, – пригласила она его, уверенная, что произошла какая-то неприятность.

– Извините, что мы такие грязные. Предыдущую ночь мы провели под дождем, – объяснил Джонатан.

– Под дождем? Почему? – удивилась Кэрол-Энн и повела их на кухню, где готовила завтрак для дочки Микаэлы. Ее родители еще не проснулись. – Марли, ты поздороваешься со мной? – спросила она и с улыбкой нагнулась к девочке. – Ты еще помнишь меня?

Марли кивнула.

– Доброе утро, – робко ответила она. Ей нравилась тетя, которая ласково разговаривала с ней и подарила когда-то ленточку для медвежонка.

– Это моя маленькая дочка Микаэла, – сообщила Кэрол-Энн и подвинула к кухонному столу еще один стул. – Садись, Марли, рядом с Микаэлой. Сейчас вы вместе покушаете.

Кэрол-Энн обратила внимание, что малышка еле держалась на ногах. Да и у Джонатана был очень усталый вид. Он улыбнулся Микаэле, как старой знакомой.

В этой опрятной кухне Джонатану стало еще больше не по себе.

– Мы провели два дня у аборигенов, родственников Марли, – сообщил он. – В предыдущую ночь был сильный дождь.

– И вы были в такую непогоду под открытым небом? – поразилась Кэрол-Энн.

– Да, всю ночь, – подтвердил Джонатан. – Мы не можем вернуться в дом, где недавно жили, потому что… – Он замолчал, не желая рассказывать о случившемся в присутствии Марли.

– Сейчас я приготовлю вам завтрак, – сказала Кэрол-Энн. – Все объяснения давайте отложим, у нас еще будет достаточно времени. Вы хотите помыться?

– Я бы с огромным удовольствием принял душ, – признался Джонатан. – Таким грязным я еще никогда не был, даже когда работал в шахте.

– Тогда вот, пожалуйста, – сказала Кэрол-Энн и показала на ванную. – Пока вы моетесь, я покормлю Марли, а потом она тоже помоется.

Вымывшись и надев чистую одежду, Джонатан и Марли почувствовали себя гораздо лучше. Кэрол-Энн поджарила Джонатану яичницу с беконом и приготовила целую гору тостов. Марли съела яйцо и три ломтика хлеба. Теперь Микаэла показывала ей своих кукол.

– Никогда в жизни я не завтракал с таким удовольствием, – сказал Джонатан. – Яичница с беконом намного превосходит по вкусу вареных ящериц и недожаренное мясо кенгуру.

Джонатан допивал вторую чашку кофе, когда в кухню вошли родители Кэрол-Энн.

– Привет, Джонатан, – поздоровался отец Кэрол-Энн. – Значит, мне не почудилось, что я слышал голоса.

Джонатан познакомился с Гербертом и Сильвией Уотсонами в прошлый раз, когда Кэрол-Энн пригласила его к себе домой, чтобы показать ему свою Микаэлу. Он произвел на них приятное впечатление. После этого Кэрол-Энн рассказала родителям, как получилось, что он стал официальным опекуном маленькой девочки, и те поразились его благородству.

Джонатану тоже понравились Герберт и Сильвия Уотсон. Когда Микаэла увела Марли на улицу играть, Джонатан рассказал Кэрол-Энн и ее родителям обо всем, что случилось в последние дни. Они пришли в ужас от наглости Бояна и, разумеется, поняли, почему Джонатан отвел Марли к ее родственникам-аборигенам.

– Да-а, вам пришлось несладко, – заметил Герберт. – Конечно, сейчас вам нужно где-то спрятаться и выждать какое-то время, ведь Боян Ратко наверняка ищет вас и Марли.

– Вы уже решили, что будете делать дальше? – спросила Кэрол-Энн.

– По разным причинам я не могу работать в шахте. Единственное, что мне остается, это увезти Марли с собой в Англию. Но сначала я должен получить для нее паспорт.

– У меня есть знакомый в городе, который может ускорить этот процесс, – сообщил Герберт.

– Это было бы чудесно, – обрадовался Джонатан.

– Я сегодня же поговорю с ним, – пообещал Герберт. – А пока вы можете пожить у нас. Места у нас много. А машину поставьте в гараж, чтобы она не бросалась в глаза.

– Это весьма великодушное предложение, – сказал Джонатан.

– Джонатан, на вас лица нет от усталости, – сказала Кэрол-Энн. – Поспите немножко, а я сейчас пойду на работу.

– Да, честно признаться, я очень устал. Марли тоже, хотя ей нравится играть с Микаэлой.

Обе девчушки по-прежнему играли возле дома. Микаэла была очень милая девочка, и Джонатан видел, что у Марли появилась хорошая подружка. Глядя на девочек, Джонатан еще раз подумал, что он правильно поступил, забрав Марли у аборигенов.

– Вы видели в городе Эрин и Корнелиуса? – спросил Джонатан.

– Да, несколько раз.

– Кажется, они собирались перебраться в отель при таверне «Тодд», – сказал Джонатан. – Я уверен, что Эрин очень беспокоится, прежде всего из-за Марли.

– Может, я передам им, что вы снова здесь и в безопасности? – предложила Кэрол-Энн. – Я могу зайти в таверну «Тодд» по дороге на работу.

– Это было бы замечательно, – ответил Джонатан. – Если все получится, тогда, возможно, мы полетим через несколько дней в Англию вместе с Эрин.

Кэрол-Энн постаралась скрыть свое разочарование. Она знала, что будет очень сильно скучать по Джонатану.

Эрин и ее дядя жили на втором этаже таверны «Тодд». Эрин очень удивилась, когда Кэрол-Энн постучалась в дверь ее номера.

– Мисс Уотсон?..

– Доброе утро, – сказала Кэрол-Энн. – Я понимаю, что вы меньше всего ожидали меня тут увидеть.

– В общем-то, да, – призналась Эрин. – Почему вы пришли ко мне? – Она была ошеломлена, поэтому ее слова прозвучали не слишком вежливо – против ее воли.

– У меня известие от Джонатана.

Эрин от удивления раскрыла рот.

– От Джонатана! – Она не верила своим ушам. – Как… почему?.. Ведь он… ведь он… он не в городе…

– В данный момент он у меня дома, – ответила Кэрол-Энн. – Они с Марли вернулись в город. Шли всю ночь пешком. Пришли ко мне рано утром.

– Почему они вернулись? – спросила Эрин.

– Лучше пускай вам это объяснит сам Джонатан. Сейчас они спят, потому что очень устали. Но потом вы можете их навестить. Вот наш адрес. – Она протянула Эрин листок бумаги. – А я тороплюсь на работу. До встречи.

Корнелиус слышал их разговор, но не стал вмешиваться.

– Что-то там случилось? – спросил он у Эрин, когда Кэрол-Энн ушла.

– Не знаю. Видишь, оказывается, Джонатан и Марли живут у мисс Уотсон.

– Почему? – спросил Корнелиус.

– Пока не знаю, но скоро выясню.

 

36

Часы тянулись мучительно долго. Эрин ждала, когда время перевалит за полдень и она сможет постучаться в дверь к Кэрол-Энн Уотсон. Ей хотелось, чтобы Джонатан и Марли хорошенько отдохнули и выспались. А пока она терялась в догадках и придумывала разные причины, почему ее друзья снова вернулись в город. Чем дольше она размышляла, тем сильнее разгоралась ее ревность и тем меньше нравилась дружба между Кэрол-Энн и Джонатаном. Она понимала, что это нехорошо, стыдно, но ничего не могла с собой поделать.

Дверь открыла Кэрол-Энн. В хорошеньком летнем платье, с длинными, шелковистыми волосами, падавшими на загорелые плечи, она казалась совсем девочкой. Она приветливо улыбнулась и пригласила Эрин и Корнелиуса в дом. В Кубер-Педи они, разумеется, не общались, но Джонатан не раз говорил о том, что эта девушка постоянно грустила, что ей явно не нравилось ее тогдашнее занятие. Теперь перед ними был совсем другой человек. Джонатан радовался такому превращению, и Эрин поняла причину. В ней снова зашевелилась ревность, но она тут же сменилась раскаянием.

– Джонатан на веранде, – сообщила Кэрол-Энн и повела их за собой по безупречно чистому линолеуму.

Эрин огляделась по сторонам и мысленно восхитилась порядком в доме. И ей снова стало стыдно, что она так осуждала эту молодую женщину. Через застекленную дверь они вышли на тенистую веранду. Джонатан сидел в белом плетеном кресле среди папоротников, орхидей и пальм. С потолочных балок свешивались цветочные горшки с пестрыми фуксиями.

Джонатан пил чай. Он поспал пару часов и теперь чувствовал себя гораздо лучше, чем утром. Теперь он с улыбкой наблюдал, как Микаэла и Марли оживленно обсуждали дом, который строил Герберт для внучки. Дом стоял под огромной смоковницей, и у него был даже второй этаж, достававший до нижних веток. Дед явно замыслил нечто грандиозное. Джонатан не слышал, о чем говорили девочки, но у них явно шли жаркие дебаты по поводу использования домика.

– Джонатан! Почему вы вернулись? – спросила Эрин, выйдя на веранду. Она просто не могла дольше ждать, ей не терпелось узнать, в чем дело. – Вы не нашли родных Марли?

Джонатан обрадовался их приходу и просиял. Ему казалось, что после их последней встречи прошли недели.

– Нет-нет, мы их нашли. Мы провели в их лагере ночь…

Он не успел продолжить объяснения – визжа от восторга, к Эрин и Корнелиусу прибежала Марли. Она раскинула руки и обняла сразу их обоих. Они тоже были рады увидеть малышку, потому что очень скучали по ней. Марли с гордостью сообщила, что теперь у нее есть новая подружка Микаэла, и показала им игрушки. На их памяти она впервые весело играла с другим ребенком, и они порадовались этому.

Микаэла была открытая и общительная. Она болтала с гостями, словно знала их всю свою жизнь. Эрин и Корнелиус обратили внимание, что Микаэла была необычайно умной и развитой для своих лет и что она хорошо влияла на Марли. Вскоре девчушки побежали к качелям и стали поочередно раскачивать друг друга.

Кэрол-Энн ушла на кухню, чтобы приготовить чай для гостей, а Эрин и Корнелиус сели к Джонатану.

– Так расскажите нам, Джонатан, что случилось? Почему вы снова в городе? – спросила Эрин.

– Я опять совершил ошибку. Мне не надо было возвращать Марли ее родственникам, – с сожалением заявил Джонатан.

– Почему вы это говорите?

– Я понял, почему она сбежала оттуда.

– Что? Родственники грубо обращались с ней? – встревожился Корнелиус.

– Нет, они были вполне дружелюбными. Но у аборигенов свой уклад. У них все не так, как у нас. И хотя Марли наполовину аборигенка, она никогда с этим не сталкивалась. Жила в палатке, защищавшей ее от дождя; у нее были перинка и одеяло, которые ее согревали. Иногда она ела мясо диких животных, но нормально приготовленное, ведь Андро не мог бы его есть. Она ела каждый день овощи, хоть чаще всего и консервированные. Пила молоко.

– Что же вы ели у аборигенов? – с любопытством спросила Эрин.

– Мне дали кусок кенгурятины, непрожаренной, почти сырой.

Эрин сморщила нос.

– Запах я не забуду никогда в жизни. А у Марли ее порция была обугленная. Аборигены бросили кенгуренка на угли, прямо целиком, не сняв шкуру, не выпотрошив. – На его лице появилась гримаса отвращения. Даже при воспоминании о той еде ему стало нехорошо.

Эрин представила себе ту картину, и ее тоже едва не стошнило.

– Всю позапрошлую ночь лил дождь, – продолжал Джонатан.

В ту ночь дождь забарабанил по крыше отеля и разбудил Эрин и Корнелиуса. Если бы они знали, что Джонатан и Марли мокли под тем дождем, они бы встревожились и не заснули до утра.

– Мы прятались от дождя под деревьями вместе с аборигенами, но все равно промокли до нитки. Русло реки превратилось в трясину, прилипавшую к ногам и одежде, и не было воды, чтобы помыться.

– Мне даже трудно представить себе весь ужас, который вы пережили, – воскликнула Эрин.

– Когда я работал на опаловых полях, часто бывали дожди, но после них я всегда мог помыться. Марли постоянно твердила мне, что хочет домой. Конечно, она имела в виду ваш дом. Она так скучала и без вас, и без ванны и удобной кроватки. Меня это удручало. Марли принадлежит к двум разным мирам, она частично аборигенка, частично европеянка. В общем, я понял, что она никогда не будет себя чувствовать как дома ни в одном из них.

– Возможно, вы правы, – согласился Корнелиус.

– Но в одном я теперь абсолютно уверен: она не может жить со своей семьей и с кланом. Оставь я ее там, я жалел бы потом об этом всю свою жизнь.

– Но вы все же пытались что-то сделать для того, чтобы Марли нашла свое место в жизни, – сказал Корнелиус. – Вы не должны считать это своей ошибкой. Вы должны были это сделать.

Эрин почувствовала, что там было что-то еще, о чем Джонатан не хотел говорить.

– Мне кажется, у вас был какой-то особый момент, когда вы решили, что Марли не место у аборигенов. Я угадала?

– Да, – ответил Джонатан и понизил голос. – Я увидел, что девочка постарше Марли была беременна. А ей было лет тринадцать-четырнадцать, не больше. Я не мог представить себе Марли на ее месте. Это просто немыслимо! Перед ней должны быть открыты все возможности, включая хорошее воспитание и образование. Она заслуживает этого.

– Что же теперь? – спросил Корнелиус. – В Кубер-Педи вы уже наверняка не вернетесь.

– Я возьму Марли с собой в Англию. Это единственный выход. Возможно, когда-нибудь мы вернемся сюда, если согласится Лайза.

– Марли нужен паспорт, – напомнил Корнелиус.

– Герберт, отец Кэрол-Энн, отправился сейчас к своему другу, который поможет нам с паспортом.

– Это будет быстро? – спросила Эрин.

– Если не возникнет проблем, то я надеюсь, что через неделю мы сможем полететь вместе с вами.

– Вы получили что-нибудь от Лайзы?

– Нет. Но мать Кэрол-Энн поехала в город. Там она зайдет на почту и посмотрит, нет ли для меня писем.

– Почему вы приехали сюда? – допытывалась Эрин. – Ведь вы могли приехать и к нам в таверну «Тодд».

– Я не хотел, чтобы Боян Ратко увидел в городе мой автомобиль.

– Да-да, сейчас лучше всего вам нигде не показываться, – поддержал его Корнелиус.

– К тому же мы с Марли были такими грязными, что обращали бы на себя внимание. Кэрол-Энн любезно позволила нам помыться в ее ванной. Она дала Марли маечку и шорты своей дочки, потому что мы оставили сумку с вещами у аборигенов. Моя одежда лежала в машине. Кэрол-Энн и ее родители чудесные люди. Я очень признателен им за помощь.

В это время из кухни вышла с подносом в руках Кэрол-Энн.

– Вот и чай, – сказала она и поставила перед гостями чашки с чаем и блюдо с пирогом.

– Мы с дядей очень рады, что вы помогли Джонатану и Марли, – искренне сказала Эрин. – Огромное спасибо!

– Не нужно меня благодарить. Джонатан подружился со мной в Кубер-Педи; он был единственный, кто видел во мне человека, – возразила Кэрол-Энн. Ее лицо погрустнело. – И теперь я очень рада отплатить ему добром за его доброту, пускай даже такой мелочью.

– То, что вы делаете, это вовсе не мелочь, – возразил Джонатан. – Я никогда не забуду вашего великодушия. Я ваш друг на всю жизнь.

У Эрин отлегло от сердца. Значит, Кэрол-Энн была для Джонатана доброй подругой и не больше.

Они все вместе ели пирог и пили чай, а Марли с Микаэлой молоко. Эрин, Корнелиус и Джонатан обратили внимание, как непринужденно вела себя Марли. Ведь она снова была с людьми, которых полюбила всей душой, да еще нашла себе такую замечательную подружку.

– Дядя Корнелиус, ты поиграешь с нами в мячик? – спросила Марли, доев пирог.

– Конечно, поиграю, – отозвался Корнелиус и встал. – Только, девочки, вы уж пожалейте меня, старика.

Марли хихикнула; она уже привыкла к его шуткам.

– Подержать твоего медвежонка, Марли? – спросила Эрин.

Девчушка кивнула и протянула ей потрепанного и испачканного медвежонка.

– По-моему, она никогда не расстается с этой игрушкой, правда? – спросила Кэрол-Энн.

– Никогда. Гула ее самое главное сокровище, – ответил Джонатан. – Она доверяет его только мне или Эрин, и никому больше. Она и раньше очень его любила, а после смерти родителей привязалась к нему еще сильнее.

– Надо помыть Гулу и зашить. Вон, из него уже выпадает набивка. Шов лопнул на шее. – Эрин попыталась заправить вылезшую на шее набивку.

– Сейчас я принесу корзинку с нитками и зашью медвежонка, а потом быстро помою его, – предложила Кэрол-Энн. – На солнце он быстро высохнет и будет как новенький.

– Ой, там внутри лежит что-то твердое, – сказала Эрин, вытаскивая палец из лопнувшего шва.

– Интересно, что? – спросил Джонатан.

– Не знаю, – озадаченно ответила Эрин. – Вот, посмотрите. – Она сунула ему в руки игрушку.

Джонатан ощупал брюхо медвежонка.

– Да, в самом деле, внутри что-то лежит, – сказал он, наморщив лоб. – На ощупь что-то твердое… как камень. – Он стал вынимать из шеи игрушки наполнитель, а сам все время поглядывал на Марли. Девочка весело хохотала, глядя на фокусы с мячом, которые проделывал Корнелиус. Чем больше наполнителя вытаскивал Джонатан из медведя, тем явственнее был виден камень. В конце концов, Джонатан понял, что лежало в медвежонке, и у него перехватило дыхание.

– Что такое, Джонатан? – спросила Эрин.

С открытым от изумления ртом он отогнул назад голову Гулы и медленно вытащил на свет неожиданную находку. Уставился на нее, потом перевел взгляд на Эрин.

– Это то, что я подумала? – спросила она.

– Что это такое? – спросила Кэрол-Энн. – Опал?

– Не просто какой-то там опал, – прошептал охрипший от неожиданности Джонатан, глядя на камень, такой большой, что он занимал часть брюха медвежонка.

– Это тот самый опал? «Австралийская Олимпиада»? – спросила Эрин. Таких крупных опалов она еще никогда не видела.

– Возможно… тот самый. – Джонатан с благоговением осмотрел опал и попытался вспомнить, как его описывал Андро. – Марли таскала его с собой столько недель, а мы ничего и не подозревали. Вы понимаете, что он невероятно дорогой. – У него дрожали руки и кружилась голова. Он встал и начал ходить взад-вперед по веранде с опалом на ладони, бормоча: – Он все время был с нами. Все время!

– Значит, Боян Ратко был прав, – разочарованно проговорила Эрин. – Андро в самом деле украл у него камень.

Джонатану захотелось защитить своего покойного компаньона.

– Камень принадлежал им обоим. В конце концов, они ведь были партнерами. Но Боян утаил от Андро, что нашел такой крупный опал. Андро узнал об этом, когда Боян однажды сильно напился и рассказал о камне кому-то в отеле. Я предполагаю, что Андро украл камень от злости. Я уверен, что он думал о Марли и о том, что когда-нибудь этот опал поможет ей в жизни. – Он протянул опал Эрин, чтобы она его рассмотрела.

– Что вы с ним сделаете? – спросила Эрин.

Он понял, о чем она думала. Ради этого опала Боян пойдет по трупам. Джонатан все еще не опомнился от пережитого шока, но попытался мыслить разумно.

– Андро ловко придумал спрятать опал в детской игрушке. Он знал, что Бояну никогда и в голову не придет искать его там. В общем, я первым делом снова спрячу его в медвежонка. Пускай он лежит там, пока я не пойму, что делать. – И он стал запихивать камень в игрушку.

– Минуточку, Джонатан, – попросила Эрин. – Можно, дядя Корнелиус посмотрит на него? Такой необычный опал ему никогда не попадался. Ведь едва ли ему еще когда-нибудь представится такая возможность.

– Конечно, конечно. Но только Марли не должна увидеть своего Гулу в таком виде, с повисшей головой.

– Я отвлеку ее, – предложила Кэрол-Энн и направилась к малышкам. Те с веселым визгом набрасывались на Корнелиуса и щекотали его. – Девочки, дайте отдохнуть дяде Корнелиусу, – сказала она. – На кухне вас ждет мороженое.

С радостными криками девчушки побежали в дом. Корнелиус вернулся на веранду и уселся рядом с Эрин.

– Уф! – вздохнул он. – С этими девочками я кажусь себе старым как египетские пирамиды.

– Я хочу тебе кое-что показать, дядя Корнелиус, – торопливо проговорила Эрин, пряча опал за спиной. – Даю гарантию, что ты снова почувствуешь себя двадцатилетним. – С этими словами она протянула к нему руку со сжатым кулаком.

– Что это у тебя? – заинтересовался Корнелиус.

Эрин разжала пальцы.

– Такую красоту ты еще никогда не видел, согласись!

Корнелиус изумленно уставился на опал, словно не верил своим глазам.

– Господи! – Он набрал в грудь воздуха и выпрямился. – Это то… то, что я думаю? – Он взглянул на Джонатана, ожидая объяснений. В его голове крутились разные мысли. Он не сомневался в честности Джонатана и понимал, что он обманывал их не намеренно, но все же был озадачен.

– Да, это «Австралийская Олимпиада», тот самый опал, – сказал Джонатан. – Мы только что его нашли.

– Вы его нашли? – Ничего не понимая, Корнелиус уставился на Джонатана. – Где же вы его нашли?

Джонатану было ясно, что подумал Корнелиус. Что он всем лгал, утверждая, что не знает, где камень.

– Дядя Корнелиус, опал был спрятан в медвежонке, – прошептала Эрин, стараясь, чтобы Марли не услышала ее из кухни.

Джонатан показал ему вскрытый шов на шее медвежонка.

– Из дыры вылезала вата. Эрин стала заправлять ее назад и почувствовала, что внутри медвежонка лежит что-то твердое. Вот так мы и обнаружили опал. Марли все время таскала его с собой. – Тут он широко раскрыл глаза, словно что-то внезапно вспомнил. – Теперь я понял смысл последних слов Андро.

– Что же он сказал? – спросила Эрин.

– Уже умирая, он взял с меня обещание заботиться о том, чтобы Марли не потеряла своего медвежонка. Тогда я уже понял, что он умирает, но все равно меня удивило, почему он заботился о какой-то грязной игрушке.

– Вполне возможно, что вы бы никогда так и не узнали, что в медвежонке спрятан камень, – сказала Эрин, подумав о том, что подросшая Марли могла просто выбросить свою старую игрушку.

– Да, верно. Если бы шов не лопнул, мы никогда бы не заглянули внутрь Гулы. И как мог Андро быть уверен, что мы найдем опал?

Если у Корнелиуса и были поначалу небольшие сомнения в честности Джонатана, то теперь они улетучились.

– Даже в таком, необработанном виде камень поразительно красив, просто дух захватывает, – сказал он, любуясь игрой цвета. – Я не готов сказать точно, сколько в нем карат, но одно вижу точно: на девяносто девять процентов это драгоценный камень, а примесей всего процент. Я действительно никогда не видел ничего подобного и даже сомневаюсь, находил ли кто-либо еще такие роскошные экземпляры. – Он покачал головой и засмеялся от восторга. – Мне даже не верится, что я держу в руке такой уникальный и дорогой камень.

Эрин улыбнулась. Она поняла, что ее дядя-ювелир испытывал совершенно особые профессиональные эмоции.

– Что же вы с ним сделаете? – спросил Корнелиус. – Ведь такой опал нигде так просто не оставишь. Он должен храниться в очень надежном месте.

– Мы решили снова запихнуть его в игрушку, – ответил Джонатан. – Это самое надежное место.

– Вы сошли с ума, Джонатан? Нельзя давать Марли в руки такой дорогой камень, – возмутился Корнелиус. – Вы хоть представляете себе, сколько он стоит? Тысячи фунтов стерлингов.

Он вспомнил, что Марли прижимала к себе своего Гулу с «Австралийской Олимпиадой» внутри во время долгой поездки от Кубер-Педи до Айерс-Рок и Алис-Спрингс, что она несла его весь долгий путь до лагеря аборигенов, что вернулась с ним одна в город. Тысячу раз она могла его потерять.

– Вы же видите, что Марли никогда не расстается с медвежонком и доверяет его только нам. Более надежных рук просто не найти.

– Теперь я никогда не стану смотреть на него прежними глазами, – сказал Корнелиус.

Джонатан спрятал опал в игрушке и набил дыру ватой.

– Кэрол-Энн, вы принесете нам нитку с иголкой? – крикнул он.

Молодая женщина поняла, что она может отпустить девочек в сад.

– Да, хорошо! – крикнула она, открыла девочкам дверь и принесла свою корзинку с рукоделием.

– Пусть это останется между нами, – сказал Джонатан и торжественно добавил: – Возможно, от этого будет зависеть наша жизнь.

Все согласились с ним.

– Опалу не повредит, если я помою медвежонка? – спросила Кэрол-Энн.

– Нет-нет, – ответил Джонатан. – Опалы любят влажную среду.

Кэрол-Энн зашила шов на шее и осторожно помыла медвежонка. Марли прибегала к своему Гуле каждые десять минут, чтобы посмотреть, высох ли он. Ей хотелось поскорее взять его и прижать к себе. Она еле дождалась этой минуты.

– Я надеюсь, что друг Герберта быстро оформит Марли паспорт, – сказал Джонатан Эрин. – Для Марли будет лучше всего, если мы полетим в Англию вместе с вами.

– А я буду очень рада такой приятной компании, – радостно ответила Эрин. Значит, она проведет еще несколько драгоценных часов с Джонатаном и Марли.

Вскоре из города вернулись Герберт и Сильвия.

– Мой приятель Патрик пообещал сделать все, что в его силах, чтобы Марли получила паспорт, – сообщил Герберт. – На это уйдет не больше трех дней.

– Замечательно! – обрадовался Джонатан.

– Только нам придется еще раз съездить в город и сфотографировать Марли, – добавил Герберт. – Мы не будем откладывать и поедем завтра утром. Ах да, я еще спросил у соседа, не хочет ли он купить олдсмобиль. Позже он зайдет к нам и посмотрит на него. Вообще, он заинтересовался, потому что давно уже ищет себе машину.

– Спасибо, Герберт. Я уверен, что мой олдсмобиль хорошо ему послужит. – Джонатану пришлось продать машину – ему были нужны деньги на авиабилеты.

– Джонатан, я привезла письмо для вас, – сказала Сильвия и достала конверт из сумочки. – Почтмейстер сказал, что оно прибыло сегодня ранней почтой из Кубер-Педи.

– О! Большое спасибо! – Джонатан уже почти перестал надеяться, что получит письмо от Лайзы, и теперь озабоченно спрашивал себя, как невеста отнесется к его опекунству над Марли.

Эрин с грустью смотрела, как Джонатан направился с письмом в сад. Девочки качались на качелях, и он сел на ступеньки домика и вскрыл конверт. Эрин надеялась, что Лайза поддержит его, и он наконец-то обретет душевный покой, в котором так нуждается.

«Дорогой Джонатан,

как приятно получить от тебя весточку и узнать твои новости. Прости, что я редко пишу, но я не только вела бухгалтерию для папиной фирмы, но и помогала папиной тетушке Мадж в ее лавке. Папа уговаривает ее оставить дела и отдыхать, но она и слышать об этом не хочет. Тетушка Мадж замечательная, только у нее начались проблемы с памятью. Я вынуждена все время перепроверять все, что она делает, да еще и обслуживать покупателей. Я едва успеваю продавать пальто, теплые шляпы и перчатки, потому что в этом году зима пришла очень рано. У нас ужасные холода. Все усложнилось еще и тем, что на прошлой неделе тетушка Мадж поскользнулась на обледенелом тротуаре и вывихнула колено. Теперь она лежит, а я одна управляюсь в лавке. С одной стороны, она больше не мешает мне работать, с другой, работы у меня прибавилось, так как по дороге домой я должна заходить к ней и рассказывать, как шла днем торговля. Домой я прихожу уже без сил и поздно. А часто еще и делаю для папы бухгалтерию и заказываю новые товары для лавки. Но по крайней мере все эти дела скрашивают мои одинокие часы, которые я провожу без тебя.

Теперь о тебе. Я была в ужасе, когда прочла о смерти в шахте твоего партнера и о том, что ты стал временно опекуном его маленькой дочки. Вот уж никогда бы не подумала, что добывать опалы так опасно. Я очень тебя прошу: будь осторожен и возвращайся домой живым и здоровым. Я не знаю, что буду без тебя делать, мой любимый Джонатан.

Я знаю, как ты стремишься добиться во всем успеха, поэтому уверена, что ты уже нашел семью этой девочки и теперь она живет у своих родных, а ты снова работаешь в шахте. Я надеюсь, что оставшиеся месяцы пролетят быстро. Приближается день нашей свадьбы, после которого начнется наша семейная жизнь.

Заканчиваю письмо, потому что у меня слипаются глаза от усталости. Будь осторожен, мой любимый.

Твоя Лайза».

С тяжелым сердцем Джонатан сложил письмо. У него уже не было времени, чтобы ответить Лайзе и предупредить ее, что он скоро вернется домой и что с ним будет Марли. Потом ему пришло в голову, что он может послать телеграмму, но он не был уверен, нужно ли сообщать в кратком телеграфном тексте о новостях, которые способны изменить всю жизнь.

– Джонатан, все в порядке? – спросила Эрин.

Он поднял глаза и взглянул на нее.

– Да. Лайза была очень занята. Она помогала своей родственнице в лавке.

Так занята, что не нашла минутки, чтобы написать письмо, подумала Эрин.

– О-о, но ведь она наверняка согласилась с тем, что вы стали опекуном Марли. Да?

– Вообще-то, я не знаю, – признался Джонатан.

Эрин удивилась.

– Она ничего вам не написала об этом?

Вместо объяснений Джонатан протянул ей письмо.

– Вы уверены, что мне нужно его прочесть?

– Да, – сказал он. – Возможно, вы прочтете что-то между строк, что-то такое, что я не понял.

Эрин села рядом с ним на ступеньку и углубилась в чтение. У нее сразу возникло впечатление, что Лайза практичная и суховатая особа. Но она, кажется, очень любила Джонатана и с радостью ждала начала их совместной жизни. Эрин показалось совершенно очевидным, что она даже не думала о том, что в той будущей жизни появится Марли. Это ее огорчило.

– Вы написали Лайзе, что отведете Марли к ее родственникам-аборигенам?

– Нет, у меня не было времени, – признался Джонатан. – Ведь я поехал к Айерс-Рок неожиданно.

– Но Лайза все-таки уверена, что вы отдали Марли ее родственникам, – тихо сказала Эрин.

– Да. Вероятно, она предположила, что я это сделал. Значит, мой приезд в Англию вместе с Марли станет для нее неприятным известием.

Эрин не знала, что и сказать. Некоторое время они молчали.

– Джонатан, Лайза вас очень любит, это очевидно, – сказала она, наконец. – Поэтому вы должны полагаться на ее любовь. Я уверена, что у вас все прояснится. – Она отдала ему письмо.

– Спасибо, Эрин. – Джонатан взял ее руку и нежно сжал. – Мне хотелось услышать именно такие слова. Я нуждался в них.

 

37

Брэдли Форсайт без труда разглядел свою сестру в толпе пассажиров, выходивших из терминала аэропорта «Хитроу». Она единственная шла в темных очках, несмотря на ледяной холод и моросивший дождь.

Эрин была напряжена, хотя и старалась это скрыть. И напрасно, ведь родной брат видел ее насквозь.

– У тебя усталый вид, – озабоченно сказал он, целуя ее в щеку. – Если ты ждешь, что на тебя сейчас набросятся журналисты и фотографы, то ты ошибаешься. В легкомысленном мире газетных сплетен ты, сестрица, уже отыгранная карта, прошлогодний снег.

В первый момент его слова озадачили Эрин, но потом она пожала плечами и сняла темные очки.

– Вот уж никогда бы не подумала, что я так скажу, но сейчас я рада оказаться прошлогодним снегом, – сказала она и вскарабкалась на пассажирское кресло «Коммера» 1954 года, вэна, на котором Брэдли доставлял заказчикам купленные произведения. Ее чемоданы он поставил назад. В одном из них Эрин везла жестянку для хранения муки, в которой лежали опалы, приобретенные ее дядей в Кубер-Педи. Корнелиус попросил племянницу захватить опалы в Англию и до его возвращения держать их в банковском сейфе.

Только что Эрин со слезами попрощалась с Джонатаном и Марли, и те взяли такси до железнодорожного вокзала, а оттуда поедут в Финчли, к матери Джонатана. Дорога от Алис-Спрингс до Лондона получилась удивительно приятной, несмотря на несколько пересадок и часы ожидания в Дарвине, Гонконге и Турции.

Для Марли поездка стала увлекательным приключением. Перед ней открылся новый мир. С жадным интересом она наблюдала в иллюминатор, как самолет оторвался от земли и стал набирать высоту, как пронырнул сквозь облака. Для нее было непостижимо, что они летели так высоко и так быстро. Эрин с Джонатаном радовались, глядя на ее восторженную реакцию.

За неделю до отъезда Эрин купила для Марли платья, носочки и легкую вязаную курточку. Теплые зимние вещи в Алис-Спрингс не продавались, и им пришлось кое-что докупить в Гонконге, где они сидели пять часов. Там они нашли анорак на меху, шерстяные юбочки, пуловер и маленькие сапожки с подкладкой из овчины. Эрин получила огромное удовольствие, а Марли была вне себя от радости. К последнему этапу путешествия Эрин тепло одела девочку, чтобы она не мерзла, когда они в холодное английское зимнее утро сойдут по трапу самолета и поспешат по летному полю к зданию аэропорта.

Джонатан был невероятно благодарен Эрин за все, что она сделала для него и прежде всего для Марли, и обещал вскоре дать о себе знать. Потом пришло время прощания.

Я буду скучать без вас гораздо сильнее, чем вы думаете, сказал он и посмотрел в глаза Эрин с такой грустью, что у нее в душе зашевелилась надежда. Неужели он любит ее так же сильно, как она его? Потом они обнялись и долго не могли оторваться друг от друга. А когда наступил черед прощаться с Марли, Эрин уже не сдерживала своих слез. Она взяла девочку на руки, крепко прижала к груди и сказала, что очень ее любит. Марли поплакала тоже.

У Эрин чуть не разорвалось сердце, когда она пошла к выходу, а Марли стала кричать, звать ее. Она несколько раз оборачивалась и махала рукой, ослепшая от слез. К счастью, Брэдли немного опоздал, и она сумела взять себя в руки.

– Я очень долго была в пути, Брэдли, – ответила Эрин, надеясь, что такой ответ объяснит ее усталость и покрасневшие глаза. Ей не хотелось говорить ему про Джонатана и Марли – иначе она разрыдается и пойдет вразнос. – Как там дела у папы? Ты ведь не сказал ему о моем приезде? Я хочу приготовить ему сюрприз.

– Нет, не сказал, – ответил Брэдли. – Если ты не возражаешь, давай поедем прямо в галерею. Там ты сама увидишь, как у него дела.

– Давай, я согласна, – сказала Эрин. Она все равно слишком взволнована и не сможет заснуть.

Пока они ехали до галереи, Брэдли рассказал ей обо всем, что произошло во время ее отсутствия, и Эрин немного отвлеклась от своих грустных мыслей. Дела в галерее шли из рук вон плохо.

– Меня беспокоит папино здоровье. У него высокое давление, часто болит и кружится голова.

– Меня это не удивляет, – заметила Эрин. – Мама всегда заботилась о его здоровье, возможно, в ущерб собственному. А что там с Лорен? Папа все еще увлечен ею или уже разочаровался?

– Нет, к сожалению, все идет пока еще по-старому. Но я все меньше ей доверяю. Ведь я писал тебе, что иногда слежу за ней.

– Ах, Брэдли, надеюсь, она не слишком отравляет тебе жизнь, – озабоченно сказала Эрин.

– Я для нее пустое место. Она смотрит на меня, как на умственно отсталого ребенка из-за моей хромоты, – заявил Брэдли.

– Неужели ты серьезно это говоришь? – ужаснулась Эрин. Ее поразило, что брат относился к этому с равнодушием.

– В этом есть огромное преимущество, – заявил Брэдли и злорадно подмигнул.

– Какое? – удивилась Эрин.

– Я шпионю за ней при любой возможности. Иногда хожу за ней следом дома или в галерее. Пытаюсь подслушивать, когда она разговаривает по телефону. Когда она застает меня за этим, я делаю бессмысленное лицо. Она злится, ругает меня, но списывает все на мою «инвалидность».

– Как можно быть такой идиоткой, Брэдли?

– По-моему, это забавно, – засмеялся он.

Эрин не знала, верить брату или нет.

– А что папа? Неужели он не сердится, когда она так обращается с тобой?

– Он ничего не знает об этом. При нем она не позволяет себе никаких выпадов в мой адрес. Просто в упор меня не видит.

Эрин почувствовала, что ненавидит Лорен еще сильнее, чем до своего отъезда из Лондона.

– Как же папа не видит, какая она двуличная?

– Он целиком попал под ее влияние. Но ты мне скажи вот что: когда вернется дядя Корнелиус?

– Он поехал в Брум за жемчугом. Поэтому задержится в Австралии еще на пару недель.

– Значит, он не вернется к Рождеству?

– Нет. – Эрин не представляла себе рождественские праздники без мамы и Корнелиуса. Помолчав, она добавила: – Я рада, что репортеры забыли обо мне и моей свадебной катастрофе.

– Да, это просто счастье. Да и о папиных отношениях с Лорен они больше не пишут.

– Как там Энди? О нем пишут что-нибудь в колонке светских сплетен?

Эрин ожидала, что почувствует боль при воспоминании об Энди, тем более теперь, когда она вернулась в Лондон. Но этого не случилось. Джонатан вытеснил Энди в ее сердце; по сравнению с ним ее бывший жених казался ей ничтожным и легкомысленным.

– В последнее время замолчали. Но какое-то время ему вообще не давали покоя. Эрика Найт и ее муж Венделл помирились. Но выяснилось, что на этот раз Венделл больше не доверяет жене.

– Неужели?

– Он нанял для слежки за ней частного детектива. В газете появились фотографии, где она сидела на заднем сиденье в своем лимузине, и на ней ничего не было, кроме туфель на высоком каблуке.

– Конечно, она была не одна, – добавила Эрин, подняв брови.

– Нет, там был ее шофер, и из одежды на нем была лишь шоферская кепка.

Эрин рассмеялась.

– Да, похоже, ее ничем не остановишь, – саркастически заметила она. – Бедный мистер Найт.

– Лимузин был припаркован на задворках одной из их кейтеринговых фирм. Ты ведь знаешь, что у Найта крупный бизнес в гастрономии.

– Да, конечно.

– Газета сопроводила фотку очень едкой подписью.

Эрин опять расхохоталась.

– В общем, Эрика страшно опозорилась, и об этом узнали все. Поэтому Венделл теперь настаивает на том, что он выплатит ей после развода ничтожные отступные. Практически ничего.

– Так ей и надо! – заявила Эрин. – А что Энди? Что пишут о нем? Связывают ли его имя с какими-то другими женщинами?

– Нет. Но твое публичное разоблачение сильно подпортило его репутацию завидного жениха. Кому нужен такой неверный муж? И поделом ему. Да, между прочим, я подозреваю, что Лорен крутит роман с Люком Стэнфордом, родным дядюшкой Энди.

– Ты серьезно? – Эрин вытаращила глаза.

– Правда, я ни разу не видел их вместе, но всегда, когда я следую за Лорен в какой-нибудь отель, там случайно оказывается и Люк.

– Может, это простая случайность? – Эрин решила оставаться беспристрастной.

– Возможно. Но так было уже четыре раза.

– Тогда это, пожалуй, не назовешь случайностью. Она когда-нибудь говорила, что знакома с Люком?

– В разговорах с папой она не раз его упоминала. Но когда я спросил у него, давно ли Лорен и Люк знают друг друга, он ответил, что не так давно. По его словам, он познакомил их в «Дорчестере», где обедал с Альбертом Хауэллом. До этого они были незнакомы. На самом же деле в тот день я в первый раз шпионил за Лорен, поэтому знаю точно, что имеется другой вариант той истории.

– Что ты имеешь в виду? – заинтересовалась Эрин.

– В тот день я подслушал телефонный разговор. Лорен договаривалась с каким-то мужчиной о встрече в «Дорчестере». Я понял, что это был мужчина, потому что она невероятно флиртовала с ним. Папе она сказала, что поедет на встречу с каким-то своим «знакомым». Разумеется, папа решил, что речь шла лишь о старом знакомом ее семьи. Потом я услышал, как папа договорился с Альбертом встретиться в «Дорчестере». Мне даже не верилось в такую удачу. Ведь я подумал, что папа застукает Лорен, когда она встречается с другим мужчиной. Поэтому я поехал туда и сидел в холле, загородившись газетой. Лорен вошла в отель и сразу направилась наверх, в один из номеров. В руках она держала маленький сверток – она что-то купила по дороге в бутике дамского белья. Потом, когда она спустится вниз, этого свертка уже не будет.

– Занятно, – пробормотала Эрин, перебирая в уме различные варианты. Что было в том свертке – эротичная ночная рубашка или крошечное дессу? У Лорен все было возможно.

– Когда папа ее увидел, она ждала в коктейль-баре своего знакомого. Разумеется, увидев его, она испугалась, но, видно, что-то наплела. Потом появился Люк Стэнфорд. Я сидел в холле и не слышал, о чем они говорили, но предположил, что папа пригласил Люка пообедать с ним, Альбертом и Лорен. В общем, тогда ей повезло, и она выкрутилась.

– Больше никакой мужчина не появился?

– Нет, – ответил Брэдли.

– Итак, Лорен встречается с Люком. – Эрин покачала головой и недобро улыбнулась. – Вот уж хитрая и оборотистая, как лиса. Но рано или поздно, с нашей помощью, она совершит роковую ошибку, – заявила она.

Они подъехали к галерее Форсайтов в Найтсбридже. И снова реакция у Эрин оказалась не такой, как она ожидала. Она всегда была привязана к ней, а теперь впервые чувствовала некоторое отчуждение и объяснила это долгой дорогой и тем, что ей пришлось пережить в Австралии. Она действительно изменилась.

– Я еще раз предупреждаю тебя, сестра. Галерея больше не такая, как прежде.

– Брэдли, я уже внутренне приготовилась ко всему, – ответила Эрин, вылезла из машины и быстро прыгнула под маркизу, защищавшую входную дверь. Дождь лил как из ведра, и ей не хотелось мокнуть.

Когда они вошли, Гарет сидел за письменным столом с отрешенным видом. Его мысли блуждали где-то далеко, и, казалось, какое-то время он даже не замечал, что кто-то вошел в галерею.

Эрин ожидала всего, чего угодно, и все-таки пришла в ужас. За прошедшие недели он постарел лет на десять. Даже в его волосах стало больше седины. Кроме того, было невозможно не заметить, что на стенах почти не осталось картин.

– Привет, па, – сказала она. Неужели беспокойство за нее еще больше увеличило напряжение, от которого страдал ее отец?

Гарет медленно повернул голову, и на какой-то миг его лицо исказилось, словно он увидел призрак. Эрин знала, что она поразительно похожа на мать, так что отцовская реакция ее не удивила. Ей стало его жалко. Она впервые поняла, каким одиноким и беспомощным он оказался после смерти жены.

– Эрин, – хриплым голосом прошептал Гарет. – Девочка моя, ты вернулась! – Он встал, подошел к ней и обнял.

Эрин прижалась к нему и с ужасом почувствовала, как он похудел.

– Как у тебя дела, папа? – спросила она, сдерживая слезы.

– Все хорошо, – храбро ответил Гарет, но его глаза говорили ей другое.

– Ты похудел, папа.

– Правда?

– Да, – сказала Эрин. – И даже сильно.

– Ну, мне надо было сбросить вес. А то я поправился на пару фунтов, – сказал Гарет и похлопал себя по животу. Потом пригляделся к ней. – А у тебя усталый вид, Эрин. Что, дорога домой была утомительная?

– Она была очень долгая. Я приехала сюда прямо из аэропорта.

– Тебе надо было сначала поехать домой и выспаться, радость моя, – с нежностью упрекнул ее отец.

– Мне хотелось сначала увидеть тебя, па. – Она огляделась по сторонам. – Я скучала по галерее. Как идут дела?

Гарет, казалось, смутился.

– Примерно так же, как и в конце лета, когда ты уехала, но я уверен, что скоро все наладится.

Эрин хотелось спросить, откуда у отца такая уверенность, но она решила не спорить.

– Но выглядит тут все по-другому, – тактично возразила она. Ей бросилось в глаза, что некоторые скульптуры переставлены, а ее письменный стол тоже поменял место. Тут она заметила, что на ее столе валялись вещи Лорен – пудреница, помада, лак и пилка для ногтей. На спинке ее стула висел чужой вязаный жакет. Лорен заняла ее место! В душе Эрин закипела злость, но она постаралась ее не показывать.

– Мы тут предприняли кое-какие изменения, – тихо сказал Гарет.

– Мы? – переспросила Эрин, хотя прекрасно знала, кого он имел в виду.

– Мы с Лорен. – В его глазах Эрин заметила искорку вины. – Лорен считает, что так галерея выглядит привлекательнее.

Он глядел на нее почти испуганно. Она воздержалась от замечания, что от этих перемен лучше не стало и что Лорен никто не давал права хозяйничать в галерее.

– Па, где Лорен? – спросил Брэдли.

– По-моему, у своего парикмахера, – ответил Гарет и посмотрел на часы, висевшие на стене.

Эрин обратила внимание, что он делал это в третий раз после ее появления. Хотя раньше отец редко смотрел на часы.

– Как хорошо, Эрин, что ты снова дома, – искренне заметил Гарет.

– Я тоже рада, что вернулась домой, – сказала Эрин. – Я скучала без тебя. Прости, что я тогда, перед отъездом, написала тебе короткое письмо, но после своей выходки на свадьбе я была в панике. Я знала, что репортеры меня замучают и я этого не выдержу. Мне жаль, что вместо этого они набросились на тебя.

– Тогда я закрыл на пару недель галерею, а потом они потеряли ко мне интерес, – сообщил Гарет. О том, что они с Лорен уехали в Париж, потом в Монако и еще невесть куда, он умолчал. – Но я рад, что ты разоблачила Энди, прежде чем он надел тебе кольцо на палец. Зачем тебе нужен такой бабник?

– Я тоже рада. – Эрин почувствовала некую иронию в том, что ее отец так думал. – Папа, но ты все-таки неважно выглядишь. Ты был в последнее время у врача?

– Нет. Лорен считает, что это бесполезно, что врач пропишет мне какие-нибудь пилюльки, и все. А ты знаешь, как я отношусь к лекарствам.

Эрин с трудом сдерживала гнев.

– Ну, теперь моя дочка вернулась домой, и я быстро поправлюсь, – улыбнулся Гарет.

– Да, это точно. И я стану теперь следить за твоим здоровьем. Если врач назначит тебе лекарство от высокого давления, ты будешь его принимать.

Гарет жалобно поморщился.

– Ты говоришь совсем как твоя мать, – проворчал он, но Эрин знала, что это комплимент, а не критика.

Зазвонил телефон, Брэдли снял трубку. Эрин заметила, что отец с надеждой посмотрел на сына, словно ждал звонка Лорен. Вскоре они поняли, что Брэдли говорил с Филом, бывшим менеджером и нынешним арендатором галереи в Уайтчепеле.

– У тебя еще есть «Лунный свет над озером. Валенсия» Давида Кольбера? – спросил у отца Брэдли, когда положил трубку. – Фил нашел покупателя.

– Кажется, картина лежит в хранилище, – неуверенно ответил Гарет.

Эрин стало ясно, что отец мало занимался делами. Лорен Бастион в прямом смысле затуманила ему мозги.

– Брэдли, я помогу тебе искать. – Она пошла с братом в хранилище.

У Эрин даже не укладывалось в голове, как мог там за считаные недели возникнуть такой беспорядок.

– Что тут натворил папа? – спросила она.

– Вероятно, Лорен проверяла, нет ли здесь каких-нибудь спрятанных сокровищ, – ответил Брэдли, когда они передвигали картины и скульптуры.

– Ладно, теперь я вернулась, и она больше сюда не войдет, – поклялась Эрин.

Внезапно в галерее раздались громкие голоса.

– Что там такое? – с недоумением спросила Эрин.

– Вероятно, Лорен и папа, – наморщив лоб, сказал Брэдли.

– О чем-то спорят?

– Лорен наверняка упрекает его за что-нибудь, а он оправдывается. Так происходит всегда.

В Эрин снова закипел гнев. Она вышла из хранилища и тихонько направилась в галерею.

– Ведь я только сказал, что по твоим волосам не скажешь, что ты только что была у парикмахера, – жалобно лепетал Гарет. – Я ни на что не намекал.

– По-моему, ты хочешь сказать, что я была вовсе не у парикмахера, – бушевала Лорен. – Еще раз повторяю – я не люблю, когда меня контролируют.

– Но я лишь удивился вслух тому, что тебя так долго не было, несколько часов. Я ведь плохо себе представляю, что там творится в дамских салонах, но…

– Верно, ты ничего не знаешь. Поэтому тебе лучше помолчать.

В этот момент в дверях появилась Эрин. Она злобно сверкнула глазами на Лорен.

– С каких пор собственное мнение считается преступлением? – едко спросила она.

Увидев ее, Лорен смутилась от неожиданности.

– Эрин! Вы вернулись!

Эрин встала рядом с отцом, словно хотела его защитить.

– Верно. Я вернулась, – ответила она. – И вот что – если вы столько времени провели в салоне и вам ничего не сделали, потребуйте назад свои деньги.

Лорен так и стояла с открытым ртом.

Гарет уныло взглянул на дочь. Эрин внутренне приготовилась к тому, что он ее отругает. Все-таки она явилась в галерею всего пять минут назад и уже успела нагрубить Лорен. Но потом произошло что-то странное. Они с отцом неожиданно расхохотались.

Лорен быстро пришла в себя и закрыла рот. Бросила на Эрин злобный взгляд, потом обратилась к Гарету:

– Ты позволяешь ей говорить со мной в таком тоне?

– Она… она права, – ответил Гарет и снова захохотал. Казалось, он испытывал огромное облегчение.

Лорен схватила сумочку и метнулась к двери.

– На этот раз прошу обойтись без слез, – крикнула ей вдогонку Эрин. Дверь с грохотом захлопнулась.

Тяжело дыша, Гарет рухнул на стул и уронил голову на руки.

– Извини, па, – сказала Эрин.

– Не надо извиняться, – возразил Гарет и посмотрел на нее. – Ступай домой и выспись. Сегодня вечером мы поужинаем все вместе. Как тебе такое предложение?

– Только ты, Брэдли и я? – с надеждой спросила Эрин.

– Да, только мы втроем, – обещал Гарет.

Эрин погладила свой живот.

– Я попрошу Мюриэль приготовить нам ростбиф и йоркширский пудинг. У меня разыгрался волчий аппетит. Я так давно не ела настоящую английскую еду.

– Как хорошо, что ты опять будешь дома, – с нежной улыбкой прошептал Гарет. – Или я уже говорил это?

– Да, уже говорил, – улыбнулась Эрин.

В этот момент из хранилища вернулся Брэдли, держа в руке картину Кольбера. Он огляделся по сторонам, словно хотел убедиться, что Лорен нет.

– Она ушла, Брэдли, – сообщила ему Эрин. – Ты можешь подбросить меня до дома?

– Конечно, – ответил он. – Я положу картину в вэн и потом отвезу ее Филу. – Ему не терпелось услышать, как это Эрин так быстро удалось отделаться от Лорен.

 

38

Влияние Лорен на Гарета не уменьшилось. Всякий раз, когда Эрин или Брэдли говорили о ней что-либо нелестное, он горячо ее защищал. Стоило ей пальцем пошевелить, как он стоял перед ней на задних лапках. И это очень удручало. Хуже того, Лорен долго дулась на него за то, что он посмеялся над ней в день возвращения Эрин. Примирение стоило Гарету фантастически дорогого ужина в ее любимом ресторане и золотого браслета.

Между тем Эрин времени не теряла. Она сразу вернула себе письменный стол и обосновалась в галерее, игнорируя откровенное недовольство Лорен. На следующий же день она сложила вещи Лорен в бумажный пакет и без слов вручила их ей. Однако Лорен не сдавалась, приходила в галерею при любой возможности и, как всегда, совала всюду нос.

– Нам нужно найти что-то, что мы могли бы предъявить папе, какое-то доказательство, пусть даже шокирующее, которое вернет его к реальности. Оно должно быть таким, от которого Лорен не сможет отделаться простым объяснением, таким ужасным, что он не сможет ее простить ни за что, ни ради самого откровенного декольте, – сказала Эрин брату. – Нам надо нанять частного детектива по примеру мистера Найта.

– Я согласен с тобой. Только давай не привлекать к этому посторонних людей. Лучше я сам продолжу слежку. Ты видела сама, что я для Лорен пустое место. Она не видит во мне никакой опасности для себя.

Эрин уже бросилось в глаза, что Лорен в самом деле обращалась с Брэдли, как с умственно отсталым мальчишкой, и это злило ее до бешенства, но тут она поддержала брата.

– Нам надо действовать еще активнее. Я не хочу встречать Рождество вместе с этой женщиной. Я этого не перенесу.

– Эрин, я сомневаюсь, что мы так быстро отделаемся от нее, ведь Рождество уже совсем близко. – Действительно, до праздника оставались считаные дни, а на душе у нее было сумрачно.

Взволнованная Эрин показала отцу картины, написанные аборигенами. Улетая из Австралии, она отправила их багажом и на следующее утро после своего приезда забрала из аэропорта. Гарет был поражен, и Эрин обрадовалась, заметив у отца искорки прежнего интереса к работе.

– В Алис-Спрингс есть талантливые художницы, но их эксплуатирует один ужасный тип, – рассказывала Эрин отцу. Лорен торчала тут же, но Эрин ее игнорировала. – Художницы сидят возле его галереи и пишут для него картины. Он платит им совсем мало, а картины продает с жирным наваром, да еще позволяет себе пренебрежительные замечания за спиной художниц. Он набит предрассудками и считает аборигенов людьми низшего сорта. Я так на него разозлилась, что попросила нескольких художниц продать мне картины без его посредничества. Мы совершили сделку в доме, который снимали с дядей Корнелиусом.

– Но, Гарет, это ведь неэтично, – вмешалась Лорен.

Гарет посмотрел сначала на Лорен, потом на дочь, но от комментариев воздержался.

– Но ведь это так или нет? – не унималась Лорен. – Что, если кто-то из покупателей встретит художника, чьи картины висят в твоей галерее, пригласит его к себе домой и станет покупать прямо у него? Тогда ты лишишься своего дохода. Думаю, тебе это вряд ли понравится, правда?

– Ну… да… нет… – промямлил Гарет.

Эрин сердито взглянула на Лорен. Уж кому бы говорить о порядочности, но только не этой особе!

– В обычной ситуации я бы согласилась с вами, – сказала она. – Но тот человек и сам вел себя крайне непорядочно. Я с радостью заплатила художницам за их работы ту цену, которую они заслуживали. И это была та цена, которую галерист требовал от покупателей. Следовательно, я ничего не выгадала лично для себя.

– Если это так, то я горжусь тобой, дочка, – сказал Гарет.

Лорен заметно помрачнела, ее критика ни к чему не привела. Эрин с удовлетворением это отметила.

– Художницы обрадовались и предлагали мне много других картин, но я решила привезти с собой несколько картин в Лондон на пробу. Ведь я совершенно не представляю, как здесь будут продаваться такие необычные для нас вещи. Это всего лишь эксперимент.

Эрин развесила картины.

– Да, ты права, они крайне необычные, – задумчиво произнес Гарет, созерцая контрастные цвета и неповторимый стиль австралийских аборигенов. – Я уверен, что в Англии до сих пор не видели ничего подобного, но как раз это, возможно, и хорошо. Лорен, как ты считаешь?

Лорен явно была не в духе, и Эрин это видела. Ее больно задело, что отец спрашивал мнение этой особы, но она удержалась от язвительного замечания.

– По-моему, эти картины слишком примитивны, чтобы висеть в галерее «Форсайт», – заявила Лорен непререкаемым тоном.

В глазах Гарета потух огонек, и Эрин разозлилась.

– Лорен, что вы смыслите в искусстве, – яростно прошипела она. – Вы ведь не отличите гравюру с утенком Даффи от подлинного Пикассо.

– Ваш отец ценит мое мнение, – парировала Лорен, сверкнув глазами.

– Тогда меня не удивляет, что галерея оказалась на пороге краха, – прошипела Эрин и, схватив свою куртку, выскочила на улицу. Ей требовалось срочно прогуляться, иначе она наговорит лишнего и обидит отца.

К огромному облегчению Эрин, произведения аборигенов были распроданы за несколько дней. Когда последняя картина покинула галерею, Лорен язвительно заметила Гарету, что у людей нет никакого вкуса. Эрин это слышала.

– Или все же есть, – сказала она достаточно громко, чтобы Лорен ее услышала.

Ей приходилось долго рыться в хранилище, чтобы найти более-менее приличные картины, которые можно было бы повесить на пустых стенах галереи. Увы, Гарет проявлял мало интереса к их проблемному положению. Он либо старался угождать капризам Лорен, либо переживал, когда она надолго куда-то исчезала. Его мысли были уж точно не в галерее.

Лорен настояла на том, что в рождественский вечер они с Гаретом отправятся в «Икорный дом», ее любимый ресторан в Мейфэре. Эрин и Брэдли отказались составить им компанию. Как всегда на Рождество, они остались дома и встретили праздник с Мюриэль, их экономкой, которая давно уже стала членом семьи. Они не сомневались, что отец тоже предпочел бы традиционные, домашние рождественские угощения, но он сделал свой выбор.

Эрин и Брэдли ужасно тосковали по матери. Им было мучительно больно сидеть за праздничным столом и смотреть на ее опустевший стул. Не улучшало их самочувствия и то, что тут же стоял и пустой отцовский стул. Мюриэль уже двадцать лет служила у Форсайтов. Ее немногочисленные родственники жили в Америке, и она смотрела на Эрин с Брэдли как на своих детей, которых у нее никогда не было. Она смеялась и плакала вместе с ними, когда они вспоминали множество прекраснейших рождественских праздников. В результате их застолье превратилось в утешительное смакование чудесных воспоминаний – бутылка портвейна довершила остальное. На столе у них красовалась индейка с различными гарнирами. Плам-пудинг, пропитанный бренди, они традиционно, по-форсайтски, ели из больших мисок перед камином в гостиной. Эрин часто переносилась мыслями к Джонатану и Марли и представляла, как они сидели за столом вместе с Лайзой и ее семьей. Ей было грустно, но она надеялась, что ее друзья там счастливы.

Гарет вернулся домой усталый и печальный, ничего не сказал, но было видно, что ужин в дорогом ресторане был ему в тягость. Он сел у камина между Эрин и Брэдли, и они вместе пили яичный пунш. За окном тихо летели к земле снежные хлопья. Гарет с тоской смотрел на язычки пламени в камине. Дети старались его развеселить и пересказывали ему прекрасные эпизоды из их прежней жизни, которые они вспомнили вместе с Мюриэль.

– Самым прекрасным временем в моей жизни были годы, когда вы оба росли в этом доме, – грустно сказал Гарет. – И мне так больно чувствовать раскаяние.

– Па, в чем ты раскаиваешься? – с любопытством спросила Эрин.

– Я никогда не думал, что те дни кончатся, и теперь жалею, что многое не ценил. Не до конца понимал, каким замечательным человеком была ваша мама.

Он обнял детей за плечи, и они молча сидели у огня. И Эрин внезапно почувствовала присутствие мамы, как будто она сидела вместе с ними. После этого ей стало чуточку легче.

Через два дня после Рождества Гарет снова куда-то уехал с Лорен. Эрин и Брэдли сидели у камина.

– Я хочу найти что-то такое, что улучшит наши дела, иначе мы скоро разоримся, – сказала Эрин. – Я говорила со всеми художниками и скульпторами, работы которых мы прежде продавали, но все впустую. Большинство утверждали, что их картины висят в других галереях, но меня не удивит, если они просто нас избегают из-за плохой репутации, укрепившейся за нашей семьей в последнее время.

– Почему бы нам не устроить выставку молодых художников? – предложил Брэдли. – Им нужна публичность, а для нашей репутации это станет настоящим подарком – мы сделаем хорошее дело, покажем молодые таланты, и все это без больших капиталовложений.

– Хорошая идея, – задумчиво проговорила Эрин. – Надо нам с Альбертом посмотреть на молодежь. Это нам не помешает. Возможно, мы и откроем какой-нибудь молодой талант наподобие Кристиана Ротшильда. На него ведь мы тоже наткнулись чисто случайно. – Она ощутила прилив энтузиазма. – Нам нужны работы, которые нам будет не стыдно повесить в галерее. Ах, Брэдли, ты гений!

В следующие два дня Эрин и Альберт смотрели работы нескольких якобы перспективных молодых художников. Увы, безуспешно.

– Я не видел почти ничего, что могло бы висеть у Форсайтов, – заявил Альберт вечером второго дня. – Мне очень жаль, Эрин. Там не было ничего яркого и примечательного.

– Это преуменьшение века, Альберт, – уныло сказала Эрин.

Она уже привыкла к тому, что в кругах художников встречаются эксцентричные типы, но этот вечер оказался таким, какой не скоро забудешь. Последние два художника, которых они посетили, развеяли все ее иллюзии.

Так, Валери Шиллабер, по ее собственным словам, «не от мира сего», утверждала, что она состоит в близком родстве со злыми кобольдами из ирландских саг. Для Альберта и Эрин это был достаточный повод для того, чтобы поскорее удалиться, но они смотрели картины этой художницы и помнили о том, что у самых знаменитых художников тоже наблюдались проблемы с психикой, да еще какие! К примеру, Микеланджело орал на свои статуи и только тогда садился есть и пить, когда не мог без этого. Винсент Ван Гог тоже часто кричал и скандалил среди ночи и в конце концов отрезал себе ухо. Эрин и Альберт сбежали от Валери, лишь когда она сказала, что рисует, только когда Марс не ретроградный, и показала гротескные картины ведьм, пожирающих младенцев.

Следующий художник, у которого они побывали, происходил из французской богемы и расписывал железные бочки и туалетные сиденья, предпочитая при этом работать голым, если позволяла погода. Показать готовые работы он не смог.

– Сегодня очень холодно, и я больше уж точно не хочу страдать, – заявила Эрин. Если бы этот художник сообщил им по телефону, какие картины он пишет, они бы не поехали за двадцать миль к его «ателье», грязноватому чердачному помещению над прачечной.

– Я уверен, что нам рано или поздно повезет, – ответил Альберт, пытаясь подбодрить Эрин.

– Надеюсь, что ты прав, – вздохнула Эрин. – Вот уж никогда не думала, что настанет день, когда нам придется закрывать галерею.

Он сжал ее руку.

– Пока еще все не так плохо.

– Но уже есть повод для опасений, – заметила Эрин.

– Будем надеяться на лучшее, – сказал Альберт.

Весь вечер накануне Нового года Эрин провела одна в своей комнате в мыслях о Джонатане и Марли. Ей хотелось знать, где они и чем занимаются. Из окна ей были видны ночное небо и фейерверк над Гайд-парком. Она представляла себе изумленное личико Марли, когда девочка впервые в жизни увидела взрывающиеся в воздухе хлопушки. Эрин очень хотелось присутствовать при этом. Она часто спрашивала себя, наладились ли у Лайзы отношения с Марли. Назовет ли Марли ее когда-нибудь мамой? Эрин было больно даже думать об этом.

В первое утро января Брэдли собирался выйти из дома и поехать в галерею, но передумал. Лорен зашла на кухню и собиралась кому-то позвонить. Вероятно, она думала, что ее никто не слышит, так как Мюриэль ушла в соседнюю лавку, Эрин уехала с раннего утра в галерею, а Гарет, судя по шумевшей воде, принимал душ у себя наверху. Брэдли порадовался, что вечером поставил свой вэн в переулке, и Эрин не знала, что он еще дома. Он остановился на нижней ступеньке лестницы и замер.

– Завтра вечером я смогу отлучиться, – взволнованно сообщила Лорен и хихикнула как школьница, после чего Брэдли заключил, что ее невидимый собеседник отпустил какое-то пренебрежительное замечание насчет его отца, и ужасно разозлился.

– Встретимся в «Дорчестере»? – Возникла пауза. – А-а, в «Савое». Ты снова будешь импозантным мистером Камденом Фостером?

Значит, любовник Лорен будет под другим именем – они оба любили такие игры. Брэдли стало плохо.

– Ну ладно. Я спрошу у администратора, где ты остановился. До завтрашнего вечера, мистер Фостер. – Она положила трубку.

Брэдли не видел Лорен, но живо представил себе ее ухмылку, и поморщился от отвращения. Он прокрался в свою комнату, радуясь, что ковер на ступеньках заглушал его шаги, и дождался, когда отец и Лорен уехали. Он не хотел, чтобы у Лорен возникли какие-то подозрения и она в последний момент изменила свои планы.

После этого он сразу сел за руль.

– Завтра вечером мы застукаем Лорен с поличным, – радостно сообщил он сестре, ворвавшись в дверь.

Эрин подняла голову от бухгалтерских книг. Ни один клиент не заглянул в это утро в галерею, и она от нечего делать решила посмотреть, как у них обстоят дела с финансами. Увиденное ее не обрадовало.

– Что будет завтра вечером? – обрадовалась она.

– Я только что слышал, что Лорен договорилась о встрече с неким мистером Камденом Фостером. В «Савое», – ответил Брэдли.

– Так у нее еще один любовник! – У Эрин это не укладывалось в голове.

– Имя придуманное. Я уверен, что она встретится с Люком Стэнфордом. У меня уже есть план, но мне нужно, чтобы мне чуточку помог Кристофер Харди. Ты помнишь его?

– Ты имеешь в виду Харди-Селедку? В твоем классе был такой странный мальчишка, верно? – От него всегда пахло рыбой, отсюда и прозвище.

– Да, точно. Теперь он стал менеджером «Савоя», – сказал Брэдли.

– Не может быть! Ты шутишь? – Эрин недоверчиво покачала головой. – Он по-прежнему ест каждый день на обед сэндвичи с селедкой? – Она рассмеялась. – Ну, расскажи, что у тебя за план! И какую роль в нем ты отводишь Харди-Селедке?

Брэдли и Эрин смогли застать отца одного лишь на следующий день за завтраком.

– Па, я нашла интересного молодого художника, – сообщила Эрин, всячески изображая энтузиазм. – На мой взгляд, он мог бы спасти нам галерею.

– Да? – без энтузиазма отозвался Гарет.

– Да, – ответила Эрин. – Как я слышала, у него есть очень впечатляющие работы, и велика вероятность, что он скоро покорит Лондон, а то и всю Европу.

– Где ты слышала о нем и почему его никто еще не ухватил?

– Брэдли узнал о нем через наши контакты, – ответила Эрин. – Кажется, он живет очень замкнуто и мало с кем общается. Но Брэдли все-таки сумел устроить с ним встречу.

Гарет удивленно посмотрел на сына.

– Тогда пускай Альберт посмотрит на его работы. Он сразу определит, стоит ли нам заняться этим художником, или вся шумиха вокруг его имени – пустое дело.

– В том-то и проблема, па, – вмешался Брэдли. – Тот парень знает о твоей прекрасной репутации среди художников и хочет встретиться только с тобой.

Такое замечание явно польстило Гарету, но к нему тут же вернулся прежний скепсис.

– Но ты уверен, что тот художник не слишком сумасшедший? – Он перевел взгляд на Эрин. – Альберт рассказал мне, что вы недавно встречались с двумя молодыми художниками, очень странными.

– Ты ведь знаешь эту публику, – отмахнулась Эрин. – Они все довольно эксцентричные.

– Эксцентричными они становятся, когда у них заводятся деньги. Если успеха нет, тогда они просто сумасшедшие, – заявил Гарет. Это была его излюбленная фраза.

– Но этот художник все-таки перспективный. Так ты пойдешь смотреть его работы?

– Когда?

– Сегодня вечером.

Гарет замялся и не мог принять решение.

– Пока не знаю. Я хочу спросить Лорен, какие у нее планы. Она говорила, что на этой неделе ее куда-то пригласили. Возможно, сегодня.

Ему быстро надоели бесчисленные вечеринки, на которые она его таскала. На них она без зазрения совести выставляла напоказ себя и свои отношения с ним. Но он не смел жаловаться или отказываться. Ему было больно думать, что Лорен пыталась найти доступ к лондонской элите, и, несмотря на ее заверения в искренней любви, у него порой возникали подозрения, что он был для нее лишь ступенькой на ведущей вверх лестнице. Лорен любила посплетничать о жизни представителей элиты, отпускала язвительные замечания за их спиной, но никогда не отказывалась от приглашений на очередную вечеринку. А он любил сидеть дома у камина, как всегда делал раньше, пока Джейн писала картины в своей мастерской на чердаке. Поначалу он благодаря Лорен почувствовал себя молодым и полным жизни. Она утащила его в вихрь удовольствий и новых впечатлений, но постепенно общение с ней стало его утомлять.

– Па, это действительно важно! Пожалуйста, пойдем с нами, – упрашивала его Эрин. – Я хочу, чтобы галерея снова стала успешной. Ты ведь тоже этого хочешь, правда?

– Что ты спрашиваешь? Конечно, – сказал Гарет.

В последнее время он выглядел так, словно на его плечах лежала вся тяжесть мира. Такого никогда не бывало прежде, когда была жива их мать.

– Пожалуйста, пойдем.

– Ну, ладно, – уступил Гарет. По крайней мере, у него появится веская отговорка, которая избавит его от очередной вечеринки.

– Па, я забронировал номер в «Савое», чтобы у художника было ощущение приватности, – сказал Брэдли, когда все они ехали в «Савой» в отцовском лимузине «Астон-Мартин».

– «Савой»? Странное место для любителя уединения. Ведь это самый популярный отель Лондона.

У Брэдли пылали щеки.

– Это верно, но тамошний персонал тщательно оберегает приватность гостей. Поэтому мой художник чувствует себя там уверенно.

– Надеюсь, он стоит наших хлопот, – буркнул Гарет и, отвернувшись к окну, погрузился в свои раздумья.

Когда он сказал Лорен, что хочет вместе с сыном и дочерью встретиться с одним художником, она обрадовалась и даже поддержала его – что было для нее абсолютно нетипично. Он предложил им встретиться после этого, но она заявила, что хочет пораньше вернуться домой, и это было тоже нетипично. Он не знал, что и думать.

– Точно стоит, уверяю тебя, – ответил Брэдли и многозначительно переглянулся с Эрин, сидевшей позади.

Он уже побывал в этом отеле, встретился со своим бывшим однокашником и описал ему их ситуацию. Кристофер проявил понимание, потому что его собственный отец тоже увлекся однажды легкомысленной особой. Он дал Брэдли генеральный ключ, открывавший любой номер отеля, правда, после того как Брэдли заверил его, что Люк Стэнфорд не направит отелю иск за нарушение приватности. Брэдли убедил Кристофера Харди, что Люк постыдится и не станет это делать.

– Я зарезервировал номер, назвавшись Камден Фостер, – сообщил Брэдли отцу. – Художник будет ждать нас там.

В отеле Эрин с отцом остались в вестибюле, а Брэдли направился к администратору и спросил, в каком номере остановился Камден Фостер. Но для Гарета это выглядело так, будто он взял ключ. Эрин и Брэдли нервничали и в то же время сгорали от нетерпения, когда шли с отцом по коридору к номеру 53. Было девять часов, и они были уверены, что застанут Лорен и Люка в интересной ситуации.

– Все-таки я считаю, что Альберт должен был поехать с нами, – ворчал Гарет. – В вопросах живописи он главный судья.

Брэдли ничего не ответил, молчала и Эрин. Им обоим было неприятно, что они готовили такое потрясение для своего отца, но иного выхода у них не было. Они лишь надеялись, что он их простит.

Брэдли вставил ключ в замок и повернул. Распахнул дверь. Гарет шагнул в номер. Там было темно. Он уже подумал, что художник их обманул, и это его не удивило.

– Его здесь нет, – сердито заявил он, но в это время Брэдли нащупал выключатель.

Свет залил комнату. На кровати, обнявшись, лежали двое. Они тут же отпрянули друг от друга и сели. Лорен схватила одеяло, чтобы прикрыть голую грудь. Ее лицо выражало полнейший ужас.

Гарет вытаращил глаза и пару секунд смотрел на любовников. Он-то думал, что хорошо знал этих людей!

– Лорен! – простонал он. – Что это… что все это значит?

 

39

Лицо Лорен стало белее простыни, но, несмотря на свою панику, она немедленно перешла в атаку. Недаром говорится, что лучшая защита – это нападение.

– Что ВЫ здесь делаете? – возмущенно спросила она и, обернув простыней свое голое тело, соскочила с кровати.

– Что МЫ здесь делаем? – удивленно воскликнул Гарет. Он с удивлением понял, что она внезапно превратилась для него в чужую, малопривлекательную женщину. В его голове крутились разные вопросы, но он был слишком взбудоражен, чтобы их осмыслить.

Люк Стэнфорд пристыженно и молча смотрел с кровати на незваных гостей. В подобных ситуациях он бывал не раз, обычно с замужними дамами. Впрочем, эта отличалась от прежних. Они с Гаретом были знакомы больше двадцати лет, и ему сейчас было неловко перед ним.

Гарет повернулся к дочери.

– Ты знала об этом?

Все происходящее казалось ему дурным сном. Эрин и Брэдли наплели ему историю про какого-то художника, не терпящего публичности. Они обманули его, солгали. Как они могли?

– Прости, папа, – прошептала Эрин и ласково положила ему руку на плечо. Ей и самой было неприятно причинять ему боль. Как бы она была рада найти какую-то другую возможность.

Лорен поняла, что Гарет невероятно огорчен и шокирован. Зато Эрин и ее глуповатый брат торжествовали. Они подстроили ей ловушку. Уж в этом она не сомневалась. Ей было невероятно стыдно, но это чувство вскоре вытеснила неудержимая ярость.

– Конечно, она знала! Вы ведь ждали такого случая, да? – выкрикнула она, повернувшись к Эрин и решив изобразить из себя оскорбленную невинность.

Теперь в мозгу Гарета пульсировал больной вопрос.

– Лорен, давно ты занимаешься этим за моей спиной?

Лорен взглянула на Люка, надеясь на его поддержку. Всегда разговорчивый, сейчас он молчал как рыба.

– Мы впервые оказались в одной постели, – заявила она, обиженно пожимая плечами.

– Да ладно! – воскликнула Эрин. – Не лгите.

– Заткнись, ты! – с ненавистью завизжала Лорен. Ее лицо густо покраснело.

– Не смей так разговаривать с моей дочерью, – зашипел Гарет.

Лорен взглянула на него, и ненависть на ее лице сменилась мольбой. Она шагнула к нему, позволив простыне скользнуть ниже и обнажить пышную грудь.

– Ты должен меня понять, Гарет. Люк и я… с того момента, как мы познакомились, нас тянуло друг к другу… но я всегда была верна тебе.

Люк пораженно смотрел на нее.

– Мы никогда бы не дали волю нашим чувствам, если бы я знала, какое место я занимаю в твоей жизни. Но ты никогда не говорил мне о серьезности твоих намерений. Ты никогда не говорил о том, что мы будем вместе всю жизнь. Если бы я знала, что ты женишься на мне…

Гарет смерил Лорен удивленным взглядом с головы до ног и внезапно ощутил неприязнь.

– Как я мог говорить о нашем совместном будущем, когда у меня за несколько месяцев до этого умерла жена? Мы и так сошлись раньше, чем следовало. Этого вообще не нужно было делать. Это была самая большая ошибка в моей жизни.

– Ты не должен вечно жить прошлым или использовать прошлое в качестве отговорки, чтобы не идти в будущее, – нетерпеливо заявила Лорен. – Мне нужно было знать, на что я могу рассчитывать. Я имела на это право.

– Да как вы смеете называть отговоркой смерть моей матери! – возмутилась Эрин. – И не перекладывайте на моего отца вину за ваше бесстыдное поведение. Даже не пытайтесь!

Лорен яростно сверкнула глазами. Ее лицо застыло в злобной гримасе, отчего она сразу сделалась старше на много лет.

– Пожалуй, виноваты во всем вы и ваш брат. Вы с самого начала не приняли меня. Вы старались выставить меня в дурном свете при любой возможности.

– Это было несложно, честное слово. С самого начала у нас не было иллюзий на ваш счет, и теперь вы доказали, что вам нельзя доверять. – Эрин бросила взгляд на Люка, и ей стало неприятно, так как она вспомнила его племянника. Между тем Люк не сказал пока ни слова. – По крайней мере, для своих утех вы выбрали родственную душу, мужчину, у которого репутация еще хуже вашей.

Люк даже не пытался оправдываться. Он понимал, что Эрин до сих пор воспринимает как глубокую обиду поступок Энди.

– Плохая репутация Люка абсолютно неоправданна. Он чудесный мужчина, – возразила Лорен.

Она не учла того, что ее попытка защитить любовника еще сильнее обидела Гарета. Впрочем, возможно, ей было уже все равно. Раз она уже потеряла Гарета, ей нужно было спасти хотя бы Люка.

– Возможно, в нем есть что-то от клоуна, но он очень порядочный и честный, – добавила она.

Не будь Гарет так потрясен, он, возможно, посмеялся бы над такой оценкой.

– Он такой же честный и порядочный, как и ты, – заявил он, теряя терпение.

Люк опустил голову, понимая, что поступал подло и заслужил гнев Гарета.

– Как тебе нравится, что твой – ах! – такой порядочный любовник недавно вернулся к своей многострадальной жене и возобновил свою семейную жизнь?

– Что? – Лорен даже не хотела верить этому. – Не может быть! – Она сердито взглянула на Люка и ждала опровержения.

– Ведь это правда, Люк? – спросил Гарет.

Тот снова промолчал и даже не поднял глаз.

– Разумеется, это неправда, – заявила Лорен, когда Люк никак не прокомментировал слова Гарета. – Люк живет в Мейфэр, да? – Постепенно ее начинало злить, что он не защищал ни себя, ни ее.

– Если это так, тогда почему же вы тут? – спросила Эрин.

На это у Лорен не нашлось ответа. Она снова посмотрела на Люка.

– Бога ради, скажи хоть что-нибудь, – потребовала она.

– Гарет, я действительно сожалею, что так получилось, – смущенно пробормотал Люк. – Пожалуйста, поверь мне.

Гарет лишь отмахнулся от его извинений. Все знали, что Люк был отчаянным бабником. Большинство мужчин принимали это как данность, другие даже ему завидовали. Но Гарет не мог смириться с тем, что Люк обманул его, хотя они знакомы уже много лет. Это было непростительно.

– Больше тебе нечего сказать? – закричала Лорен. – Он сожалеет! Так ты вернулся к жене или нет? – В последнее время у них не заходила об этом речь, но в начале их отношений он рассказал ей, что ушел от жены и скоро разведется. Она была уверена, что у него ничего не изменилось. – Так ты будешь разводиться или нет?

Люк виновато посмотрел на нее. В его глазах она прочла правду и снова побледнела.

– Я как раз хотел тебе сказать, что мы с Маргарет снова помирились, – тихо признался он.

– Ты хотел мне это сказать… Когда же, скажи на милость? После того, как мы потрахаемся несколько часов? – Только теперь она сообразила, что Гарету неприятно слышать такие слова. – Свинья!

– Лорен, я никогда не говорил тебе, что люблю тебя. Я никогда не говорил, что у нас может быть совместное будущее, – холодно возразил Люк.

Лорен показалось, будто ее ударили по голове. Присутствие трех свидетелей, слышавших эти слова, делало ее унижение еще более обидным.

– Лорен, это всего лишь интрижка, – сказал Люк. – Чуточку удовольствия в постели. Не надо делать вид, что там было что-то еще. И признайся, что наши отношения начались задолго до обеда с Гаретом и Альбертом Хауэллом.

– Жалкий засранец! – воскликнула Лорен в ужасе от его предательства. – Почему ты так со мной поступаешь?

Люк снова посмотрел на Гарета.

– Мне очень жаль, если я причинил тебе страдание, – искренне проговорил он. – Но, по-моему, на самом деле я оказал тебе услугу. – Загородившись простыней, он натянул брюки, поднял с пола рубашку и пошел в ванную.

Лорен поняла, что ее мечты о богатом муже рассеялись как дым. Все ее интриги и хитрости вышли наружу, и она точно знала, кто в этом виноват.

Она повернулась к Эрин. В ее глазах блестели слезы.

– Это все вы затеяли! – воскликнула она и ткнула в нее пальцем.

– Вообще-то, это придумал я, – вмешался Брэдли. – Я давно следил за вами, подслушивал ваши телефонные разговоры. Так что я точно знал, что вы бессовестно обманывали моего отца. Нам лишь пришлось дождаться, когда мы сможем поймать вас с поличным. – Он взглянул на отца. – Прости, папа, что мы причинили тебе боль, но у нас не было выбора. Ты никогда в жизни не поверил бы, если бы мы сказали, что Лорен обманывает тебя и лжет. Вот доказательство, что она находит себе богатых мужчин и тянет из них деньги.

– Это неправда, – воскликнула Лорен.

– Нет, правда, – сказал Брэдли.

Гарет поднял руку, заставляя сына замолчать. Он больше не хотел ничего слышать.

У Лорен затеплилась искорка надежды. Он не желал ничего слышать, потому что считал это ложью и клеветой на нее. Она притворилась, что рыдает, рассчитывая вызвать его сочувствие.

– Лорен, давайте без крокодиловых слез, – равнодушно заметила Эрин. – На моего отца они больше не подействуют.

– Вы рыдаете только из-за того, что пролетели, – добавил Брэдли. – В тот день, когда папа намеревался обедать с Альбертом Хауэллом, я слышал, как вы договаривались со своим любовником. Вы не знали, что папа тоже придет туда, поэтому чуть не провалились уже тогда. Нам надо было радоваться, что он всегда верил вашим отговоркам и никогда их не проверял.

Гарет тоже вспомнил тот день.

– Ты тогда сказала, что оказалась там ради меня, – сказал он Лорен. Ему с трудом верилось, что она так легко и ловко лгала. И что сам он был полным идиотом, раз ей верил.

Лорен утерла слезы.

– Я приехала туда действительно ради тебя. Не верь ни единому слову этого Брэдли, – воскликнула она с ненавистью. – Ведь он умственно отсталый и даже не знает, какое сегодня число.

Гарет вышел из себя.

– Закрой свой подлый рот, вертихвостка! – зарычал он. – Не смей так говорить о моем сыне. Ты поняла меня?

Лорен в ужасе отшатнулась. Прежде она видела только ласкового и нежного Гарета.

Эрин и Брэдли никогда не слышали таких слов от отца и тоже испугались. У Эрин возникли опасения, что обман Лорен вызовет у отца нервный срыв.

– Брэдли необычайно умный, гораздо умнее меня, если хочешь знать, – заявил Гарет и шагнул к Лорен. Она попятилась от него. – Я верил твоим лживым словам. Больше не показывайся мне на глаза, лживая дрянь.

– Но Гарет… – заныла Лорен.

– Ты меня поняла? Я больше не желаю тебя видеть. Чтоб ноги твоей не было в моем доме. И в галерее тоже. Если явишься, я сам вышвырну тебя вон. – Он резко повернулся и вышел. Брэдли последовал за ним.

Внезапно Эрин поняла, что с ее отцом теперь будет все в порядке, и с искоркой сочувствия посмотрела на Лорен. Увидела растрепанные волосы, размазанную розовую помаду, мятую простыню, обернутую вокруг голого тела.

– Если бы вы могли посмотреть на себя со стороны, – сказала она с насмешкой. – Вы похожи на уличную проститутку. Мне ужасно не хотелось причинять боль отцу, но он должен был увидеть вашу подлинную суть. Я очень рада, что все вышло наружу, прежде чем вы стали членом нашей семьи.

– Вон отсюда, – завизжала Лорен и разрыдалась. На этот раз без притворства. Схватила туфлю и хотела швырнуть ее в Эрин.

– С удовольствием! – Эрин повернулась и закрыла за собой дверь. Раздался стук – это туфля ударилась о дверное полотно.

Всю обратную дорогу Гарет не проронил ни слова. Молчали и Эрин с Брэдли. Дома Гарет налил себе полный бокал виски. Эрин и Брэдли ждали, когда он выпьет, понимая, что ему нужно выпить, что это испытанное лекарство от только что перенесенного шока.

– Па, – с нежностью проговорила Эрин. – У нас не было другой возможности открыть тебе правду. Мы пошли на такой шаг не для того, чтобы причинить тебе боль. Но ты бы никогда не поверил, что Лорен…

Гарет поднял руку.

– Больше никогда не упоминай имени этой женщины, – заявил он со злостью.

Эрин и Брэдли озабоченно переглянулись.

– Ты очень сердишься на нас? – с тревогой спросила Эрин.

– Я понимаю, почему вы так поступили, – ответил Гарет, не глядя на нее.

Эрин было жалко отца; она дорого бы дала за то, чтобы излечить его от горя.

– Но ты злишься на нас за то, что мы тебя обманули, – сказала она. – Ведь вы с мамой воспитывали в нас честность…

– Мне следовало бы злиться, но я рад, что вы это сделали, – перебил Гарет дочь, к ее огромному удивлению. – Глубоко в душе я чувствовал, что что-то не так. Давно уже чувствовал. Она часто исчезала куда-то на несколько часов, потом приводила какие-то неубедительные отговорки. А я просто не хотел видеть причину, не хотел верить, что она… – Он обхватил голову руками. – Вообще-то, я даже испытываю облегчение оттого, что она исчезнет из моей жизни.

– Но по твоему виду этого не скажешь, – заявил Брэдли.

Гарет посмотрел на сына.

– Только из-за того, что я кажусь себе идиотом. Вы когда-нибудь простите мне такую глупость?

Эрин и Брэдли никогда не слышали таких слов от отца. Все трое сели на диван.

– Па, тебя не за что прощать, – с подчеркнутым сочувствием сказал Брэдли.

– После смерти мамы ты оказался уязвимым, будто сирота, и в это время тебе подвернулась такая вот обманщица с богатым опытом, – добавила Эрин.

– Но вас-то она не сумела обмануть, – возразил Гарет. Ему было стыдно, и в то же время он гордился своими детьми.

– Па, ты всего лишь человек, и ничто человеческое тебе не чуждо, – сказала Эрин. – Прости сам себя и просто забудь эту историю.

– Я знаю, что запустил наши дела. Можно сказать, довел их почти до катастрофы. В деловом отношении я очень зависел от вашей мамы. Наша галерея держалась на ее таланте художника и на деловой хватке.

– Мама всегда заставляла тебя поверить, что ты следовал ее советам, а на самом деле она была лишь резонатором твоих идей, – сказала Эрин.

– Нет, это не так, – запротестовал Гарет.

– Так, папа. Мама всегда смеялась над этим. Она мне часто рассказывала, что самые удачные идеи, которые ты приписывал ей, на самом деле были твоими. Просто ты должен снова поверить в себя.

– Если бы это было легко! – вздохнул Гарет.

– Мы поможем тебе, ведь мы рядом, – напомнила ему Эрин.

– Я знаю, и я вас очень люблю, вы даже не представляете себе, как сильно. Но для возрождения галереи нам нужны хорошие картины.

– Мы найдем какого-нибудь молодого и талантливого художника, – сказал Брэдли. – Я уже стосковался по талантам.

– Давайте устроим выставку и широко ее разрекламируем, – с восторгом сказала Эрин. Она уже с радостью предвкушала, что сможет снова взяться за работу – и ей не придется видеть возле себя Лорен.

Гарет видел, как изменилась за время поездки в Австралию его дочь. Скоро она станет прежней Эрин, полной восторга и энтузиазма.

– Все будет хорошо, правда? – спросил он и обнял своих детей.

– Да, папа, все будет хорошо, – подтвердила Эрин.

 

40

– Брэдли, я-то думал, что буду смотреть картины. Зачем мы встретились в этом переулке у твоего вэна? – спросил Альберт и подошел к парню, стоявшему возле своей машины.

– Художник, чьи картины ты будешь смотреть, хочет остаться анонимным, – сообщил Брэдли.

– А-а, – отозвался Альберт. – Он что, в вэне?

– Конечно, нет, – рассмеялся Брэдли. Альберт всегда отличался суховатым юмором. Часто было трудно понять, серьезен он или шутит. – В вэне его картины. – Он открыл заднюю дверцу.

– Тебе это может показаться странным, – сказал Альберт. – Но я уже не раз встречал художников в самых необычных местах.

– В нищих ателье под крышей?

– Если бы так. Один художник, беженец из Трансильвании, выдавал себя за потомка графа Дракулы. Он требовал, чтобы мы встретились в кактусовом саду на крыше его дома в Грейвсенде. Он работал в маленьком лесу из самых колючих кактусов, какие мне приходилось видеть. Куда бы я ни поворачивался, везде в мою кожу впивались острые колючки. У меня на теле остались красные болячки, зудевшие много недель. Я тогда едва с ума не сошел!

– Зачем художник работал среди кактусов? – удивился Брэдли.

– Он плохо говорил по-английски, но я понял, что кактусы защищали его произведения от воров. У него были интересные картины, но мне больше не хотелось заходить в тот кактусовый сад. Другого художника я встретил в ванной отеля «Метрополитен». Представь, как это выглядело со стороны – двое мужчин встречаются в ванной комнате отеля. Весьма странно.

Брэдли поднял брови.

– Парень работал там целый месяц. Его выкинули из дома, так как он не платил за свое проживание. Довольно трагичная ситуация, особенно когда его выгнали и из отеля. В другой раз одна весьма странная женщина пригласила меня в зоопарк, к клетке шимпанзе. Я чуть не пошел от любопытства. Ей хотелось, чтобы я увидел сходство изображенных ею приматов с живыми шимпанзе. Пока я пытался разговаривать с ней, она периодически стрекотала, как шимпанзе, и утверждала, что умеет объясняться с приматами. Это было действительно гротескно.

Брэдли засмеялся.

– Однажды я даже встретился с художником в сарае – он был дворником в маленьком отеле. Там хранились краски, веники, ведра, швабры и все прочее, что необходимо для уборки и ремонта здания. Он работал в сарае при свете свечей. Еще там стояла керосиновая лампа, а лампочку он вывернул – мол, электрический свет разрушал его картины. К сожалению, через неделю после нашей встречи отель сгорел. Никто не пострадал, но картины тоже сгорели.

Брэдли покачал головой.

– Причиной пожара стали свечи?

– Несомненно, – ответил Альберт. – Среди нас, Брэдли, иногда попадаются странные люди, – вздохнул он. – К счастью, не все художники такие эксцентричные, но если бы твой сидел в вэне, я бы не удивился. Ну а теперь давай посмотрим, что там у тебя.

Брэдли показал Альберту три картины, написанные акриловыми красками, – два пейзажа и натюрморт.

– Ну, что скажешь? – нетерпеливо спросил он, ожидая оценки.

Альберт неторопливо рассматривал каждую из картин, а Брэдли в это время наблюдал за его лицом, бесстрастным лицом игрока в покер, по выражению которого невозможно было что-либо понять. Такая способность оказывалась полезной, когда речь шла о стоимости картины, которую приобретала галерея. Даже глядя на работы знаменитых художников, он не проявлял никаких эмоций.

– Хорошие, – сказал наконец Альберт.

– Правда? – Брэдли обрадовался, но хотел услышать новое подтверждение.

– Да, действительно. Я очень впечатлен. Давно я не видел такие хорошие вещи какого-то неизвестного художника. Ты уверен, что он хочет остаться анонимным?

– Да, к сожалению. Возможно, когда-нибудь я уговорю его изменить свое мнение, но пока еще рано.

– Что ты знаешь о нем?

– Не так много, – ответил Брэдли, словно извиняясь. – У меня сложилось впечатление, что он никогда не верил в свой талант.

– Жалко, так как он явно очень талантлив, – уверенно заявил Альберт.

Брэдли захлопнул заднюю дверцу вэна.

– Я погляжу, достаточно ли у него работ, чтобы мы могли показать его на выставке.

– Сначала спроси у отца, что он скажет об этих картинах, – предложил Альберт.

– Если они нравятся тебе, отец тоже их одобрит, – уверенно заявил Брэдли.

– Тогда я желаю тебе успеха.

В галерее Брэдли уже ждали Эрин и Гарет. Всю неделю они приглашали неизвестных художников приносить картины в галерею для их оценки. Купили несколько работ, но не увидели ничего, что стоило бы показать на выставке. Они постепенно теряли надежду.

Брэдли сказал им, что открытый им художник хотел сначала показать свои работы Альберту. Он обещал привезти картины в галерею, если Альберт найдет их интересными.

Теперь Эрин и Гарет с волнением глядели на входившего в дверь Брэдли.

– Значит, картины понравились Альберту, – обрадовалась Эрин. Во всем, что касалось искусства, Альберт никогда не ошибался. Какая-нибудь картина, которую он находил многообещающей, как правило, продавалась со значительной прибылью.

– Да, понравились. Он даже сказал, что это лучшие из работ, написанных неизвестными художниками, какие он видел в последнее время, – весело ответил Брэдли.

– Тогда мы тоже хотим взглянуть на них, – сказал Гарет.

Брэдли снял с картин чехлы и прислонил их к стене.

– Брэдли, он прав. Хорошие работы. А ты как считаешь, Эрин?

– Они замечательные, – отозвалась Эрин.

– Мы их непременно купим, – добавил Гарет. – Сколько картин предлагает тот художник.

– Я спрошу у него, но, на мой взгляд, для выставки достаточно и этих, – ответил Брэдли. Он был рад, что к отцу вернулась способность чем-то восхищаться.

– Чудесно, – воскликнула Эрин. – Брэдли, отправляйся за картинами. Нам нужно как можно быстрее устроить выставку. Я все подготовлю.

Выставка открылась через две недели после этого разговора, в субботу. На ней были показаны пятнадцать картин анонимного художника, в основном пейзажи; каждая картина была на свой лад неповторимой и необычной. На улице был ледяной холод, но без дождя, обещанного синоптиками.

Были оповещены газеты и посвятили этой выставке специальные публикации. Упоминали о ней и многие журналы, занимавшиеся искусством. Эрин приготовила вино и канапе. В галерею пришли три журналиста из разных газет.

Давно уже в галерее «Форсайт» не устраивались выставки, и Эрин нервничала, прежде всего потому, что посетители собирались довольно медленно. Впрочем, не успела она опомниться, как в залах собралось человек семьдесят. Гораздо меньше, чем на прежних выставках, но Эрин это не удивило. Все ведь слышали, что Лорен Бастион стала злым гением галереи и едва не довела ее до краха.

Постепенно люди стали проявлять все больше интереса к картинам, задавали вопросы, задумались о покупке. Эрин и Гарет были исполнены надежд, а Брэдли нервничал, чувствуя себя ответственным за успех этого художника.

Гарет был в превосходной форме. Он разговаривал с посетителями о картинах, расхваливал их, подчеркивал их достоинства. Рассказывал потенциальным покупателям, что молодой художник станет вскоре признанной звездой в лондонском мире искусства.

– Когда станет известно, кто это? – спросил журналист из «Геральд».

– Точного времени я не могу вам назвать, – ответил Гарет. – Мы надеемся, что это случится скоро.

– Это что, такой рекламный ход? – осведомился кто-то из «Энквайрер».

– Нет, конечно, – заверил Гарет журналиста. – Большинство художников известны своими причудами. Иногда это привлекает интерес к их работам. Я даю вам слово, что попытаюсь как можно скорее представить публике этого художника.

Одна картина была продана, и это повысило настроение Гарета. Но вскоре оно упало, поскольку этим все и ограничилось.

Эрин не знала, что и делать. Она ходила среди посетителей и беседовала о картинах, что было тяжело, поскольку она ничего не знала о художнике. Постепенно галерея пустела. Внезапно Эрин увидела возле дверей два знакомых и дорогих ей лица.

– Джонатан! Марли! – воскликнула она и бросилась к ним.

Марли обхватила ее за талию, и Эрин со слезами прижала девчушку к себе. Марли и ее медвежонок промокли под дождем, но Эрин не обращала на это внимания.

– Ах, как я рада, что вы пришли! – воскликнула она.

– Я тоже рада, Эрин, – прошептала ей на ухо Марли. – Гула и Джоно тоже рады.

– Правда?

Джонатан поставил в угол мокрый зонтик.

– Смотри, Эрин, у меня выпал зуб, – сообщила Марли и показала на пробел в передних зубах.

– А фея зубов положила тебе пенни под подушку? – спросила Эрин.

Марли радостно закивала.

– Да, да, положила.

– Как хорошо!

Эрин улыбнулась и перевела взгляд на Джонатана. Он поцеловал ее в щеку. В его взгляде было столько тепла, что Эрин поняла – он так же сильно скучал по ней, как и она по нему. Впрочем, возможно, ей это только показалось.

– Как я рада вас видеть. Что вы здесь делаете? – спросила Эрин.

– Я прочел в газете про выставку и подумал, что вам будет приятно, если мы придем, – ответил Джонатан, не упомянув о том, что Марли каждый день спрашивала, когда они повидаются с Эрин.

– Да, сюрприз вам удался, – воскликнула Эрин. С ее лица не сходила улыбка. – Мне до сих пор не верится, что я вижу вас с Марли в нашей галерее.

– Вы замечательно выглядите.

Такой хорошенькой он никогда ее не видел, подумал Джонатан. На ней был классический вязаный костюм цвета морской волны, а на ногах лодочки. Длинные волосы убраны в строгую прическу, придававшую ей профессиональный вид.

Эрин внезапно смутилась от пристального взгляда Джонатана и повернулась к девчушке.

– Марли, как ты тут переносишь наши холода?

– Я не люблю, когда холодно. Тогда я не могу играть на улице, – ответила, погрустнев, девочка. – Я люблю теплое солнышко.

– Она скучает по солнцу и голубому небу, – сказал Джонатан. – Часто спрашивает, почему в Англии нет ни солнца, ни кенгуру.

– Ты увидишь солнышко летом, – пообещала Эрин. – Но вот кенгуру у нас нет. Только белочки. – Она снова взглянула на Джонатана и добавила: – Будем надеяться, что солнце скоро покажется.

Он улыбнулся, ведь английское лето тоже всегда непредсказуемое и наступит не скоро, но в его улыбке присутствовала грусть. Его беспокоила тоска Марли по родине.

– На прошлой неделе мы ведь видели с тобой белочек в парке, – напомнил Джонатан.

Марли кивнула.

– Джоно сказал, что их нельзя есть.

– Нет-нет, нельзя, – засмеялась Эрин, но тут же посерьезнела и тихо спросила: – У вас проблемы?

Он покачал головой.

– Она не хочет ходить в школу.

Эрин встревожилась и, чтобы сменить тему, спросила:

– Как дела у Лайзы?

– У нее все хорошо, – ответил Джонатан. Казалось, он не хотел говорить на эту тему.

– Она не захотела пойти с вами?

– У нее были другие планы, – уклончиво ответил он.

Эрин очень хотелось узнать, какие отношения сложились у Марли с Лайзой, но она боялась показаться слишком любопытной.

Брэдли завороженно наблюдал за сестрой с другого конца зала. Она рассказывала ему про Джонатана и Марли, а также о том, как малышка потеряла родителей и как Джонатан стал ее опекуном. Еще тогда он понял по ее мимике и интонации, что она питала большую симпатию к ним обоим. Но теперь он увидел их вместе, и это было нечто другое.

Эрин была всегда равнодушна к детям. Брэдли никогда в жизни не видел, чтобы она обнимала или целовала какого-нибудь ребенка. Поэтому он был поражен, глядя, как непринужденно и с какой любовью она общалась с Марли.

В этот момент к дочери подошел взволнованный Гарет.

– Эрин, мы продали еще две картины, – взволнованно сообщил он и тут же спохватился, увидев Джонатана и Марли. – Ой, извините, что помешал. – У него явно шла кругом голова.

– Все замечательно, па, – возразила Эрин. – Я хочу познакомить тебя с Джонатаном и Марли. Ты помнишь, я рассказывала тебе о них?

– О да, – ответил Гарет. – Рад с вами познакомиться. – Он пожал руку Джонатану и сказал «привет» Марли.

Эрин позвала Брэдли и представила и его.

– Это моя семья, Марли, – объяснила она девочке. – Мой брат и мой папа.

Марли робко улыбнулась и вцепилась в ее руку. К Эрин подошел репортер из «Телеграф» и попросил дать ему интервью. Она дала согласие, а разговор с Джонатаном продолжили Гарет и Брэдли.

– Можно, я с тобой? – спросила Марли.

– Конечно, – ответила Эрин и, взяв с собой девочку, направилась в спокойный угол, где и ответила на вопросы журналиста. Был там и фотограф.

– Па, что с нашей Эрин? – спросил Брэдли у отца, глядя вслед сестре.

– Я тоже не узнаю ее, – ответил Гарет. – По-моему, они втроем прекрасно понимают друг друга.

– Да, правда? По-моему, Эрин в Австралии не только покупала опалы, но и … – Брэдли усмехнулся.

– Что ты имеешь в виду?

– По-моему… мне кажется, что она влюбилась…

К вечеру галерею покинул последний посетитель; остались только Джонатан и Марли. День оказался не таким успешным, как надеялись Форсайты.

– Говоря по правде, я надеялся, что мы продадим больше картин, – сказал Гарет. – Я разочарован.

Расстроился и Брэдли.

– Эти картины оказались не настолько успешными, как мы надеялись, – сказал он.

– Нет-нет, это не потому, что они плохие, наоборот, – утешил его Гарет. – Иногда требуется особенный стимул, чтобы вызвать интерес у покупателей. Если бы он у нас был, то картины разлетелись бы мгновенно.

– Что может стать особенным стимулом в искусстве? – заинтересовался Джонатан. – Я слабо разбираюсь в искусстве, но работы, которые вы показали, мне очень понравились.

– Иногда сам художник, – пояснила Эрин. – Он может быть знаменитым или скандальным. В нашем случае это аноним.

– Иногда покупателей привлекает эффектная игра или какие-то противоречия, – добавил Гарет. – Часто их выбор определяет мода на тот или иной стиль.

– Я уже говорил, что слабо разбираюсь в искусстве, но если вы ищете какой-то мотив или что-то необычное, я могу предложить вам неплохую идею, – заметил Джонатан.

– Какую? – заинтересовалась Эрин.

– Почему бы вам не выставить «Австралийскую Олимпиаду»?

– Тот самый опал? – спросил Гарет. Эрин рассказывала отцу про камень, хоть и не всю историю. Да и он сам читал в газетах о необычной находке.

– Почему бы и нет? Публика получит возможность взглянуть на самый крупный опал, какой когда-либо находили на свете. Это несомненно привлечет их в галерею, правда?

– Да, конечно, – ответил Гарет, быстро представив себе реакцию людей. – Но ведь Эрин сказала, что камень исчез. Так неужели он в Англии?

– Он нашелся, и отец Марли его правомочный владелец. После его смерти опал унаследовала она. Находится он тут, в Лондоне.

– Вы хотите сказать, что дадите нам для выставки «Австралийскую Олимпиаду»? – Эрин не могла в это поверить.

– Конечно, – ответил Джонатан.

– Какое огромное великодушие, Джонатан, – сказал Гарет. – Разумеется, мы приставим к камню охрану. – Гарет представил себе, что им принесет такая выставка, и разволновался.

– Это поможет галерее?

– Еще как! – с восторгом воскликнул Гарет.

– Тогда вам остается лишь сообщать мне, когда вам будет нужен камень, – сказал Джонатан.

Эрин сочла очень пикантным, что в этот момент опал находился тут же, рядом с ними, и что об этом знали лишь она и Джонатан.

– Нам нужно только хорошенько продумать, как мы представим публике камень, – сказала она.

– Есть предложение, – сказал Брэдли. – Опал можно положить на подест, а за ним, на стене, написать фреску. Что-то вроде пейзажа, где будут изображены места, в которых был найден опал, и старатель возле костра.

– Замечательная идея! – воскликнула Эрин.

– Кому мы закажем такую фреску? – забеспокоился Гарет.

– Может, художнику, чьи работы мы сегодня выставили? – предложил Брэдли.

– Толковое предложение. Ты думаешь, он справится?

– Да, несомненно.

– Ты сможешь уговорить его, чтобы он пришел сюда?

– Наверное, только после заключения договора, если мы дадим ему гарантии приватности.

– Я уверен, что это можно сделать, – заверил сына Гарет.

– Фреска? Действительно, замечательная идея, – сказал Джонатан, заразившийся общим энтузиазмом.

– Вы можете описать мне опаловые поля? А я передам эту информацию художнику, – спросил Брэдли у Джонатана.

– Конечно.

Они уселись в углу зала и продолжили разговор.

Марли не отходила от Эрин, а та баловала ее жареными колбасками в тесте и маленькими канапе, налила ей молока. Когда девочка наелась до отвала, Эрин повела ее на экскурсию по галерее, объяснив, что здесь ее рабочее место. Ей было радостно видеть рядом с собой Марли. Она скучала по девчушке больше, чем могла предположить.

Марли рассказала ей о матери Джонатана, даме по имени Мэй, – что она очень добрая. Казалось, девочка уже успела к ней привязаться. Но вот Лайзу она почему-то не упоминала вовсе.

– Бабушка Мэй печет для меня шоколадные булочки. Я их очень люблю, – сообщила Марли. – Она мажет их сверху глазурью.

– Хм-м, я тоже люблю шоколадные булочки, – отозвалась Эрин.

– А еще бабушка Мэй читает мне книжки.

– Очень хорошо, я рада, – сказала Эрин.

– Где же дядя Корнелиус? Мне так хочется поиграть с ним в мяч.

– Он все еще в Австралии, – ответила Эрин.

– В нашем доме?

– Нет, в Западной Австралии, в городке под названием Брум. Он покупает там жемчуг, который потом продаст в Англии.

– Мне Австралия нравится больше, чем Англия, – заявила Марли и грустно опустила голову.

Эрин мысленно посочувствовала девочке.

– Марли, к новому месту привыкаешь не сразу. Я вот очень скучала по Англии, галерее и моей семье, когда была в Австралии. Но потом все-таки привыкла.

– Мне понравился дом, в котором мы жили. Дом, где я играла с дядей Корнелиусом. Я скучаю по моим качелям. Мне очень хочется, чтобы мы снова там жили.

Эрин чуть не заплакала.

– Да, там было в самом деле очень приятно и красиво, верно? – растроганно согласилась она. Ей тоже хотелось бы вернуть назад те дни. Марли не понимала, что они больше не могут жить вместе, что Джонатан женится на Лайзе и будет жить с ней в Англии.

Вернулись Джонатан и Брэдли.

– Пожалуй, нам пора возвращаться домой, – объявил Джонатан.

– Я не нахожу слов, чтобы поблагодарить вас за то, что вы делаете для нас, – сказала Эрин.

– Я был бы готов сделать еще больше… Я рад, что вообще могу что-то для вас сделать… Через две недели я привезу вам «Австралийскую Олимпиаду». – Он взял Марли за руку. – Ваш брат считает, что за это время вы сможете подготовить все для выставки.

– Да, я надеюсь, – ответила Эрин. Ей очень не хотелось отпускать своих друзей, но она радовалась, что скоро увидит их снова.

Она помахала им рукой в окно, когда они шли по улице, и ее глаза наполнились слезами. К ней неслышно подошел Брэдли.

– Ты их любишь, сестричка? – спросил он.

Эрин смахнула слезы.

– Я… конечно, люблю.

– Мне кажется, что Джонатана ты не просто любишь. В Джонатана ты влюбилась, – не унимался Брэдли. – А еще я вижу, что малышку ты любишь, словно она твоя плоть и кровь.

Сначала Эрин хотела отмахнуться от слов брата – мол, ничего-то она не влюбилась… Но не смогла.

– Да, я люблю Марли как родную дочь, но никогда не смогу стать ей матерью, потому что Джонатан помолвлен с другой. Поэтому не имеет значения, как я к ним отношусь и что чувствую.

– Я заметил, как он смотрел на тебя. Он тоже тебя любит, – сказал Брэдли.

У Эрин учащенно забилось сердце.

– Он порядочный человек. Замечательный. Его невесте очень повезло.

– Жизнь иногда делает причудливые зигзаги, сестра. Я считаю, что вы трое просто созданы друг для друга.

– И все-таки это невозможно, – возразила Эрин. – Наверное, мне просто не суждено найти настоящее счастье.

Брэдли обнял ее за плечи.

– Я так не считаю, – утешил он ее. – Ты подожди немного.

 

41

– В пятницу вечером мы сможем взглянуть на фреску, – сообщил Брэдли в среду отцу и сестре, когда они поехали в галерею. Выставка была назначена на субботу. – Сегодня и завтра художник делает последние штрихи.

Гарет с Эрин непрестанно беспокоились, будет ли готова работа в срок, и с облегчением выслушали эту новость. Художник с огромной решимостью оберегал свою приватность. Когда он писал фреску, окна были завешены. Но при этом он настаивал на присутствии Брэдли в галерее. Сама фреска была закрыта от посторонних глаз огромным куском парусины, и это вызывало толки у посетителей галереи.

– Спасибо вам за ваше терпение, за то, что вы не требуете показать картину и готовы ждать до ее завершения, – сказал Брэдли и взглянул на сестру. – Я знаю, тебе это далось особенно трудно, ведь ты всегда отличалась любопытством.

– Это ты на вежливый манер намекаешь, что я люблю всюду совать свой нос, братец?

– Ну, я не имел в виду это, – усмехнулся Брэдли.

– Что ж, признаюсь, я напрягала всю свою волю, чтобы не заглянуть за парусину, – призналась Эрин. – Но ведь я обещала, что не стану этого делать, и сдержала слово.

– Но все-таки я хочу познакомиться с художником, – сказал Гарет сыну. – Ты можешь это устроить перед открытием выставки?

– Знаешь, па, велика вероятность, что он явится на выставку, – ответил Брэдли.

– Превосходно! – воскликнул Гарет.

– Между прочим, когда мы объявили о предстоящей выставке, я получила уже массу отзывов, – сказала Эрин. – Реакция впечатляющая. По-моему, успех будет феноменальный.

– Боюсь, наша галерея недостаточно велика, чтобы вместить всех людей, которые придут на выставку, – вздохнул Гарет. – Мероприятие такого масштаба мы еще никогда не проводили.

– Я боялась, что художника отпугнет такая публичность. Но раз ты обещаешь, что он придет на открытие… Это действительно замечательно.

– Как я уже говорил, он не уверен в себе, в своем таланте. Поэтому и скрывается от публичности. Возможно, благодаря выставке что-то изменится.

– В этом я не сомневаюсь.

Брэдли договорился с Альбертом, что они встретятся в галерее в пятницу вечером, в шесть часов. Эрин и Гарет ждали их с бутылкой шампанского.

Гарет надеялся, что Брэдли приведет с собой художника, и был разочарован, когда сын явился один.

– Ну, вот и наша фреска, – сказал Брэдли и сдернул огромную ткань, закрывавшую стену.

Гарет, Эрин и Альберт молча смотрели на картину. Никто не произнес ни слова.

Какое-то время Брэдли пристально вглядывался в их лица.

– Ну, что? – спросил он, наконец. – Скажите хоть что-нибудь! Я умираю от любопытства.

– У меня… у меня просто нет слов. Это… это просто невероятно, – проговорил Гарет, склонив голову набок.

– Просто непостижимо, – поддержала отца Эрин. – Художник ухитрился передать атмосферу опаловых полей в Кубер-Педи так, словно был там сам. Удивительно!

– Правда? – взволнованно спросил Брэдли. За эти дни он еще раз встречался с Джонатаном, жадно слушал его рассказ про опаловые поля и задавал множество вопросов. Так что в итоге составил живое представление о месте, где был найден уникальный опал.

– У меня ощущение, что я снова оказалась там, – прошептала Эрин. Ей вспомнилось, как они с дядей ходили от лагеря к лагерю и как дядя разговаривал со старателями. – Я прямо-таки чувствую запах горячей пыли и жарящегося на кострах мяса.

Закат солнца был написан в теплых красных и золотых тонах. По всему полю возле шахт виднелись груды камней и маленькие палатки старателей. У костра сидел мужчина в рубашке с коротким рукавом, молескиновых штанах и стоптанных, грязных сапогах. Над красными язычками пламени висела большая жестяная банка, в ней уже кипела вода. В одной руке старатель держал кружку с чаем, в другой только что найденный опал и устало рассматривал свою находку. Его загорелое, бородатое лицо было покрыто пылью. Но в его глазах горела искорка надежды.

– Жаль, что мы не можем продать стену, – вздохнул Альберт. – Она принесла бы нам целое состояние.

Гарет выстрелил пробкой в потолок и наполнил шампанским четыре бокала.

– Мне хотелось бы, чтобы художник был здесь и чокнулся с нами. Давайте выпьем за лучшую выставку в истории нашей галереи. – Все подняли бокалы и хором сказали: – За наш успех!

Утром в субботу Джонатан и Марли пришли в галерею. Эрин не могла скрыть радость. Гарет, Брэдли и Альберт удивленно вытаращили глаза, когда Джонатан достал из сумки «Австралийскую Олимпиаду» и показал всем. Два могучих полицейских стояли по обе стороны тумбы, на которой будет лежать уникальный опал.

– Ни на секунду не спускайте глаз с этой драгоценности, – сказал им Гарет, положив опал на предназначенное для него место. – Если он пропадет, я не дам и ломаного гроша за вашу жизнь, – добавил он в шутку.

– Я запихнул в медвежонка обычный известняк, чтобы Марли не удивлялась, почему ее Гула внезапно стал легким, – шепнул Джонатан на ухо Эрин.

Выставка открылась в два часа. Вскоре в галерее уже теснились двести пятьдесят человек. Другие стояли на улице и ждали своей очереди. Всем хотелось взглянуть на самый крупный опал в истории и сфотографировать его. Подест был отгорожен от зала канатом, чтобы никто не мог дотронуться до камня. Многие спрашивали, что за художник написал такую интересную фреску.

Гарет произнес краткую речь и сообщил собравшимся, что создатель фрески тот самый художник, чьи картины украшают стены галереи. Дальше произошло неожиданное: буквально за считаные минуты были распроданы все картины, причем по гораздо более высокой цене. Эрин еле успевала записывать заказы на новые картины.

– Брэдли, твой художник уже здесь? – взволнованно спросил у сына Гарет. – Я буду рад, если он сам увидит свой успех.

Брэдли повел отца к хранилищу картин.

– Он что, прячется в хранилище? – спросил Гарет.

– Нет, он здесь, папа, – ответил Брэдли.

– Где же? – удивился Гарет и обвел взглядом зал. – Только не говори, что он решил и дальше оставаться анонимом. Мне действительно хочется взглянуть на него.

– Сейчас ты это сделаешь, – ответил Брэдли, потом набрал полную грудь воздуха и подал отцу руку.

Гарет озадаченно посмотрел на протянутую руку, потом взглянул в лицо сыну.

– Ничего не понимаю, – пробормотал он.

– Па, я и есть художник, – заявил Брэдли.

– Сын! Сейчас не время для шуток, честное слово.

– Я не шучу, па, – обиженно возразил Брэдли. – Я написал фреску и остальные картины.

Гарет наморщил лоб, пытаясь постичь смысл слов, сказанных сыном.

– Но ведь ты не умеешь рисовать! – Он знал, что Брэдли мальчишкой любил смотреть, как работала его мать, но это было давно.

– Умею, па! Я написал фреску и все, что ты тут выставил.

Гарет даже онемел от неожиданности.

– Почему же… почему ты никогда нам не рассказывал об этом?

– Потому что думал, что у меня нет таланта. Во всяком случае, такого, как у мамы.

Его отец все еще никак не мог опомниться от потрясения.

– Ты думал… – До его сознания постепенно доходил смысл слов Брэдли. – Где же ты работал? – Теперь он не понимал, как это он до сих пор не знал и даже не подозревал, что его сын хороший художник. Это было просто непостижимо.

– В маминой мастерской, в мансарде. – Брэдли знал, что ему там никто не помешает – после смерти жены Гарет больше не заходил туда; по его словам, ему было слишком больно. – Я рано вставал и работал. Иногда писал картины ночью, когда вы спали. Вы ничего не замечали, так как акриловые краски почти не пахнут. Такие краски давно пользуются популярностью в Америке, я заказывал их там. Да и днем я находил время для работы в перерывах между поставками, которые я делал для Фила. А ты в последние месяцы был слишком увлечен…

– …Лорен, – с виноватым видом договорил Гарет. Теперь он все понял. – Значит, ты снова мне лгал. Кажется, это уже вошло у тебя в привычку.

– Да, я знаю. Даю тебе честное слово, что это было в последний раз. Если бы мои картины не понравились Альберту, я никому и не рассказал бы о них. Вот только мне всегда хотелось, чтобы ты гордился мной, а работа по доставке картин, которую я делал для галереи, не слишком располагает к гордости.

– Мне все равно, где ты работаешь, Брэдли. Я всегда гордился тобой. Мне больно думать, что ты воспринимал это по-другому.

– Прости, па. Мне просто не хватало уверенности в себе. Мама была такая талантливая. Возможно, я просто боялся, что сравнение с ней будет не в мою пользу.

– Пойдем, сын, – серьезным тоном сказал Гарет.

Брэдли не слишком понял, что задумал отец, но без слов пошел за ним.

Гарет остановился возле драгоценного камня.

– Прошу минуточку внимания! – громко объявил он.

В галерее воцарилась тишина.

– Я знаю, что вас всех интересует, кто создал эти замечательные картины. Так вот, теперь я могу вам сказать, что художник очень талантлив. Но вы и сами это видите. Гораздо важнее, что это человек, которым я очень горжусь. Наконец-то я с огромной радостью могу представить вам художника, который написал выставленные сегодня картины и вот эту роскошную фреску.

Эрин оживилась.

– Неужели он здесь? И папа знает его. Кто же он? – спросила она у Альберта, сидевшего рядом с ней. Она даже привстала, чтобы посмотреть, кто встанет возле отца. Прямо рядом с ним стоял крупный мужчина в дорогом костюме. Уж он-то никак не был похож на художника…

– Я не знаю, – ответил Альберт, удивленный не меньше, чем Эрин.

– Художник – не кто иной, как мой сын, Брэдли Форсайт, – воскликнул Гарет.

– Что? – прошептала Эрин.

Она ничего не понимала. Неужели Брэдли зачем-то изображал из себя художника, чтобы не сердить любопытную публику? Нет, едва ли. У отца такой гордый вид, что она поняла – это не шутка и не розыгрыш. Брэдли действительно тот самый загадочный художник! Никто и не догадывался о его таланте.

Брэдли встал рядом с отцом, а все кругом аплодировали и кричали «браво». Мысли Эрин лихорадочно метались. Так вот почему ее брат так рано уходил к себе по вечерам? Вот почему утром у него был такой усталый вид? Теперь все эти детали обрели смысл. Не зря ей иногда казалось, что в доме пахло скипидаром, как в те времена, когда мама работала в своей мастерской. Тогда Эрин говорила себе, что ей все это чудилось, потому что она ужасно скучала по маме.

Гарет попросил тишины.

– Многие из вас знают, что моя покойная жена была одной из самых талантливых художниц Англии, если не самой лучшей художницей своего времени. Теперь я с гордостью могу заявить, что мой сын унаследовал ее замечательный талант и, возможно, даже еще что-то особенное, что присуще лишь ему одному. – Он с любовью взглянул на сына, и его глаза увлажнились. Потом обнял его за плечи. – Успех сегодняшнего вечера обеспечила и моя дочь Эрин Форсайт, организовавшая эту выставку. Ее преданность искусству и упорный труд снова привели к успеху галерею «Форсайт». Прошу вас, аплодируйте моей дочери. – Он попросил Эрин встать рядом с ним.

– Ты должен мне кое-что объяснить, – шепнула она брату, как только подошла к ним. Такими счастливыми она еще не видела ни Брэдли, ни их отца.

И снова Гарет попросил гостей выставки о тишине.

– Огромную благодарность мы выражаем и Джонатану Максвеллу, бывшему старателю из Кубер-Педи, который позволил нам показать всем «Австралийскую Олимпиаду». Думаю, вы все согласитесь со мной, что этот опал можно назвать одним из самых поразительных и драгоценных, какие только находили люди. И я надеюсь, что никто из вас не собирается сунуть его в карман, покидая нашу галерею. – Публика засмеялась, а Гарет позвал к себе Джонатана, державшего за руку Марли. – Большое спасибо, Джонатан, – сказал Гарет и потряс ему руку. – Пожалуйста, аплодисменты Джонатану.

Все снова зааплодировали. Представители прессы стали брать интервью. Вскоре Брэдли и Джонатан оказались в плотном кольце журналистов.

– Мне до сих пор не верится, что Брэдли художник, – сказала Эрин отцу.

– Мне тоже. Хотя я, в общем-то, не слишком удивился. Он часто сидел возле матери и смотрел, как она работала. А мать всегда отмечала, что он охотно рисовал, и даже хранила его работы в специальной папке. Правда, я никогда не воспринимал всерьез те попытки. И это была моя большая ошибка.

Марли подошла к Эрин и прижалась к ней. Все это время Эрин было некогда заниматься с малышкой, и теперь, когда стало спокойнее, она увидела, что Марли очень устала. Но ей нравилось в галерее. С ней заговаривали взрослые, ведь она была единственным ребенком на выставке. Да еще ребенок-абориген.

– Для Марли это большое событие, – заметила Эрин Джонатану.

– Да, верно. Ее робость быстро прошла, как только у нее появились увлеченные слушатели. Она рассказывала им истории про Австралию и опаловые поля в Кубер-Педи. Она многих очаровала, – с гордостью сообщил Джонатан.

– Она очень скучает по Австралии, правда? – сочувственно поинтересовалась Эрин.

– Поэтому я повезу ее туда, – сообщил Джонатан.

– Повезете ее в Австралию? – Эрин побледнела.

– Примерно через месяц мы уедем в Австралию. Англия не та страна, где ей нужно расти.

– Но что вы там будете делать, Джонатан? – В ее голове снова появилась масса вопросов.

– Вероятно, я найду себе работу где-нибудь в Алис-Спрингс. Кроме того, мне придется заключить мир с семьей Марли. Ее родные должны понять, что Марли будет охотно бывать у них в гостях, но жить в городе. Я долго думал. Пожалуй, так будет лучше всего.

Эрин хотелось спросить, что думает о жизни в Австралии Лайза, не боится ли Джонатан встречи с Бояном Ратко, но в этот момент Гарет закрыл галерею и подошел к ним с «Австралийской Олимпиадой».

– Не знаю, как вас благодарить за то, что вы предоставили нам эту драгоценность, – сказал он, возвращая опал Джонатану. – Нанятые мной охранники отвезут вас домой.

– Не нужно, – ответил Джонатан. – Ведь сюда мы приехали автобусом.

– Не можете же вы такой дорогой камень везти домой в автобусе, – возразил Гарет.

Джонатан и Эрин посмотрели друг на друга и рассмеялись. Гарет не понял, что тут комичного.

– Никаких возражений. Моя страховая компания не поймет, если вы повезете такую драгоценность в общественном транспорте, – заявил он.

– Хорошо, я согласен, – сказал Джонатан и взял усталую девочку на руки. Конечно, для нее будет лучше, если они быстро приедут домой.

К ним подошли полицейские.

– Пойдемте, мистер Максвелл, – сказал один из них.

Джонатан взглянул на Эрин.

– Я напишу вам и сообщу, как мы устроились, – пообещал он и пожалел, что у них так мало времени на прощание.

– Да, пожалуйста, напишите, – сказала Эрин. Она поцеловала Марли, устало положившую голову на плечо Джонатана. – Дядя Корнелиус наверняка снова поедет в Алис-Спрингс, как только вернется. Навестите его обязательно. И берегите себя и Марли. – Она заглянула Джонатану в глаза. – Еще раз спасибо за то, что вы сегодня для нас сделали.

– Все это мелочи по сравнению с тем, что вы сделали для меня и Марли, – возразил Джонатан. – Мы никогда вас не забудем.

При этих словах Эрин почувствовала комок в горле. Она проводила взглядом Джонатана, когда он шел к двери, держа на руках Марли. На другой стороне улицы он сел на заднее сиденье темного лимузина. Полицейские сели впереди, и машина рванула с места. Неожиданно из глаз Эрин брызнули слезы.

Брэдли обнял сестру за плечи.

– Не плачь. В один прекрасный день ты их увидишь, – утешил он ее.

 

42

Дни шли своей чередой без особых событий. Эрин отдавала все свои силы галерее, но ее настроение было под стать густому туману, который почти ежедневно окутывал Лондон. Еще никогда в жизни она так не тосковала. Ей было трудно мириться с тем, что она больше никогда не увидит Джонатана и Марли. Мысль об этом была ей невыносима. Еще в ней бурлила ревность, когда она думала о новой жизни, которая начнется в Австралии для Джонатана и Лайзы. Ревность сменяли угрызения совести, ведь она не имела никакого права так думать.

Но она будет скучать не только по своим друзьям. Она уже тосковала по огромному синему небу Австралии, по ее широким просторам. По стрекотанию кукабарры в кронах фикусов, по крикам розового какаду. Но когда она без ужаса стала вспоминать тамошнюю жару и полчища мух, ей стало не по себе – неужели она сошла с ума?

По ночам на нее обрушивалось одиночество. В часы бессонницы она переносилась мыслями в ту ночь, которую они с Джонатаном провели под звездами на крыше дома в Алис-Спрингс. Это были самые волшебные часы в ее жизни.

Дела в галерее снова шли превосходно, каждый день приходили покупатели, любовались фреской и заказывали картины. Брэдли работал в мастерской с утра до вечера, но и от него не укрылась грусть Эрин. А что до Гарета – так тот вообще едва не заболел от тревоги за дочь.

– Сестрица, тебе надо поговорить с Джонатаном до его отъезда в Австралию, – сказал ей как-то вечером Брэдли, когда спустился вниз и увидел ее сидящей на темной кухне с чашкой какао. – Расскажи ему, что ты чувствуешь. Я уверен, что он тоже переживает из-за разлуки с тобой.

– Брэдли, у меня нет его адреса, – возразила Эрин. – Но если бы даже я встретилась с ним, и каким-то чудом оказалось, что он любит меня так же сильно, как я его, все равно я никогда не встану между ним и его невестой. Неужели после всего, что случилось со мной, я стану разрушать чьи-то отношения? Да я тогда окажусь в собственных глазах лицемерной лгуньей и перестану себя уважать.

– Эрин, ты потеряешь его навсегда, если немедленно ничего не предпримешь, – заявил Брэдли. Он пытался убедить сестру, что ее счастье зависит от нее самой и что она должна что-то предпринять, пока не поздно. – Если он узнает, что ты его любишь, он сможет сделать выбор. Ведь я лишь хочу, чтобы ты была счастлива.

– Тогда перед ним встанет выбор – кому причинить боль, мне или Лайзе. Я не могу ставить его в такую ужасную ситуацию. Хватит с него и забот о Марли. Просто нам не суждено быть вместе, и я должна с этим смириться.

Пытаясь подбодрить сестру, Брэдли позвонил Эмме Дикинсон, ее лучшей подруге. Эмма очень обрадовалась. До этого он безуспешно пытался разыскать по телефонной книге Норт-Финчли семью Максвелл.

– Эмма, мы не видели тебя на нашей последней выставке. Ты читала о ней в газетах? – спросил он.

– Мы с Терри только что вернулись из Парижа, где провели медовый месяц, – сообщила Эмма с радостным волнением в голосе. – Но мама подробно рассказала мне о выставке и ее огромном успехе. Еще мы все были поражены, когда узнали, что ты художник и, если верить газетам, такой же талантливый, как твоя мама. Молодец!

Брэдли очень не нравилось, когда его творчество сравнивали с работами его матери.

– В нашей суете я совсем забыл, что ты вышла замуж. Сердечно поздравляю тебя, Эмма, – сказал он. – Как вы провели медовый месяц? Хорошо?

– Да, все прошло по плану, без драм, – ответила она, намекая на поступок Эрин. – Как дела у твоей сестры? Я так давно не получала от нее никаких вестей.

– Она совсем недавно вернулась из Австралии. – Брэдли никому не говорил, куда уехала Эрин. Ее друзья знали только, что она не в Англии, и думали, что она была где-то в Европе.

– В Австралии! Что она там делала?

– Покупала драгоценные камни вместе с нашим дядей – в городке под названием Кубер-Педи. На самом краю вселенной. Но я думаю, что она сама охотно расскажет тебе об этом. Позвони ей и договорись о встрече, да пригласи еще и Кармел. Эрин много работает после своего возвращения, почти без отдыха, и ей будет полезно встретиться с лучшими подругами. Ты расскажешь ей о том, как прошла твоя свадьба.

– После того скандала с Энди мне кажется, что Эрин вряд ли заинтересуется моей свадьбой. Я тогда с облегчением узнала, что она уехала за границу и не будет страдать, присутствуя на моей свадьбе, да еще в качестве подружки невесты.

Брэдли молча согласился с Эммой, но не из-за скандала с Энди. Разговор о свадьбе напомнит Эрин о том, что Джонатан тоже скоро женится на своей невесте.

– Теперь ты замужняя дама, и Эрин придется к этому привыкать. Но ты все-таки права, конечно, лучше не сыпать ей соль на рану. Поговорите о чем-нибудь другом, – посоветовал он.

Эмма позвонила Эрин в галерею и предложила ей встретиться. Эрин очень обрадовалась звонку подруги. Ей было стыдно, что она забыла про ее свадьбу.

– Ах, Эмма, мне так жалко, что я не была рядом с тобой в такой замечательный день. Мне надо было хотя бы прислать тебе поздравление или подарок. Но я была на другом конце земли, и на меня так много всего обрушилось. Честно говоря, я забыла там обо всем.

– Я понимаю, что ты была мыслями в другом месте. Короче, все прощено и забыто. Мне хочется послушать о твоих приключениях в Австралии. Давай встретимся завтра и вместе пообедаем.

– Откуда ты знаешь, что я была в Австралии? Кто тебе сказал?

– Я тут случайно встретила твоего брата, – солгала Эмма. Ведь Брэдли просил ничего не говорить Эрин о том, что это он разыскал ее. – Он сказал, что ты только что вернулась из Австралии. Ну что? Пообедаем, как в старые времена? Я позову и Кармел.

Эрин не хотелось встречаться с подругами и делать вид, что у нее все хорошо и нет никаких проблем.

– Эмма, после нашей недавней выставки у меня ужас сколько дел. Завтра я не смогу.

Гарет услышал ее слова.

– Ну, дел не так много, – крикнул он. – Пообедай с подругами, Эрин. Я тут и один продержусь пару часов.

Эрин медлила.

– Кармел и Фрэнк должны были венчаться через две недели, но внезапно расстались, – рассказывала Эмма. – Ее мать сообщает об отмене свадьбы всем родственникам и друзьям, потому что самой Кармел больно это делать. Но с тобой она охотно увидится, я не сомневаюсь. Ей сейчас пойдет на пользу, если мы встретимся втроем. Она, конечно, переживает. Пожалуйста, Эрин, пообедай с нами, ладно?

Эрин слишком хорошо знала, каково было Кармел.

– Хорошо, – сказала она. – Завтра увидимся.

Они договорились пообедать в ресторане на Риджент-стрит. На Кармел лица не было.

– Как он только мог так поступить, Эрин? Мы были помолвлены целых восемнадцать месяцев, и вдруг за месяц до свадьбы он заявляет, что недостаточно меня любит и поэтому не может на мне жениться. Ведь все уже было организовано и оплачено. Мои родители места себе не находят! – Она внезапно перешла на крик. На них стали оглядываться. – Как ты думаешь, может, у него начался роман с другой девушкой? После того, что ты пережила из-за этого гадкого Энди Стэнфорда, ты должна знать признаки неверности…

За соседними столиками уже шушукались. А Эрин готова была залезть под стол.

– Кармел, ты можешь не кричать? Говори тише, – с сарказмом предложила Эмма.

– Извините. – Кармел зарыдала, прикрываясь носовым платком.

– Пожалуй, зря мы пришли именно сюда, – сказала Эмма и окинула взглядом многолюдный ресторан.

Эрин позвала официанта и заказала три порции коньяка.

– Ты ведь знаешь, я не пью спиртное, – всхлипнула Кармел и без всякого изящества высморкалась в платочек. Она говорила почти как ее мать, известная ханжа. Прежде Эрин никогда не замечала этого за своей подругой.

– Сегодня ты выпьешь, – решительно заявила Эрин.

– Может, ей станет еще хуже после этого, – озабоченно сказала Эмма, когда официант принес коньяк.

– Вряд ли, – отмахнулась Эрин. Она заставила Кармел выпить весь бокал, и та сделала это с гримасой отвращения.

– Ну? Лучше стало?

– Да, – ответила Кармел и вздохнула полной грудью. – Эта… эта штука… отвратительная. – У нее зарумянились щеки, ноги отяжелели, а голова вдруг стала совсем легкая. – Но… но спасибо.

– Пожалуйста. А теперь соберись. Хватит рыдать. Мы пообедаем как цивилизованные люди, не привлекая к себе внимание.

Кармел виновато посмотрела на подруг.

Эмма пыталась объяснить ей, что Фрэнк, вероятно, обнаружил, что у него прошла влюбленность и что они стали скорее как брат с сестрой. Что это другой тип любви. Без страсти. Кармел не понимала разницы – в отличие от Фрэнка, который не хотел прожить жизнь в браке без физического влечения.

Прежде Эрин с родителями часто бывала на вечеринках и прочих домашних мероприятиях, куда приглашали и Морриса, отца Фрэнка. Моррис был приятным, низкорослым человечком с хорошими манерами, но очень любил выпить. Увы, говорил он тоже много и регулярно заставлял смущаться своего сына, поскольку его темы касались чаще всего интимной жизни с женой Айви либо отсутствия таковой. Любому слушателю он рассказывал такие вещи, о которых лучше было бы не говорить вообще. Итогом его долгих речей было признание, что их отношения с женой были чисто платоническими. Там были преданная дружба, огромная верность, но не было ни следа страсти.

Фрэнк был единственным ребенком, произведенным в первую брачную ночь Морриса и Айви. На одной из новогодних вечеринок Айви внезапно огласила эту информацию, и на ее лице отразилось неприкрытое отвращение к «акту», как она это называла. Все гости терялись в догадках. Значит, у Морриса после той первой ночи не было больше никакой физической близости в их браке. И, возможно, теперь Фрэнк обнаружил у его невесты сходство с его матерью.

Эрин выпила свой бокал. Утром она почти ничего не ела, и коньяк сразу ударил ей в голову.

– Мужчинам нужна полноценная плотская любовь, – сказала она Кармел. – Для них это очень важно.

– Что, разве я не знаю? – сквозь слезы возразила Кармел. – Ведь мы живем в пятидесятые годы, и я не такая… невежественная.

– Так ли это, Кармел? Или у Фрэнка были причины думать, что может быть и по-другому?

– Я… я не понимаю, что ты имеешь в виду, – пробормотала Кармел.

– Ты его когда-нибудь отталкивала, когда он хотел интимности с тобой? – откровенно спросила Эрин. Она знала, что Кармел чувствовала себя неловко, когда речь заходила о сексе.

– Нет. Фрэнк был всегда настоящим джентльменом. Разумеется… я настояла на том, что мы до свадьбы не… Ну, ты понимаешь. Так поступают все порядочные женщины. Но, конечно, я выполню после свадьбы мой супружеский долг, – прошептала она.

– Вот в этом-то и дело, Кармел. Эти отношения никак нельзя считать долгом, – сказала Эрин. – Времена изменились. Возможно, Фрэнк подумал, что ты в сексе будешь всего лишь исполнять свой долг, чтобы доставить ему радость, а сама не получишь удовольствия, и это его отпугнуло. – Вообще-то, Эрин не собиралась говорить так прямо, но сейчас у нее было не то настроение, и ей было не до такта. – Я пока не могу опираться на свой опыт, но ты можешь спросить у Эммы, ведь она только что вышла замуж.

Эмма покраснела, но усмехнулась.

– Она права, Кармел. Мужчины ждут от своих жен… готовности чуточку поэкспериментировать.

Кармел глядела на подругу широко раскрытыми глазами. Потом разрыдалась и выбежала из ресторана. Эрин и Эмма были ошеломлены, но сразу поняли, что снова стали предметом любопытства для остальных посетителей.

Эрин простонала.

– Вероятно, мы показались бедной Кармел недостаточно порядочными.

– Едва ли. Но она, конечно, слишком уж чувствительная, – сказала Эмма.

– Не могу поверить, это невероятно, но прежде мне это никогда не бросалось в глаза… Ну, что она так зациклена на порядочности. Совсем как мать Фрэнка, такая же ханжа. Кажется, мы с тобой ранили ее нежную душу. – Эрин скорчила гримасу, потом они рассмеялись.

– Я думаю, что мы с тобой не ошиблись, – заметила Эмма. – У Кармел мало шансов стать в спальне обворожительной самкой. Поэтому бедный Фрэнк и сбежал до свадьбы.

Эрин хотелось громко расхохотаться и сбросить с себя все проблемы, но тут она почувствовала, как на нее снова надвигается мрачное облако.

– Что с тобой, Эрин? Ты здорова?

– Да, все хорошо. Ты лучше разыщи Кармел, пока она не закрылась от мира в монастыре. А я выпью еще порцию коньяка.

– Сначала поешь что-нибудь, – посоветовала ей Эмма. – А пообедаем мы как-нибудь в другой раз. Даю тебе честное слово. – Она вышла из ресторана и побежала по улице, намереваясь догнать Кармел.

Эрин заказала еще порцию коньяка, потом долго сидела и смотрела в окно. На улице было ветрено и холодно, но коньяк согрел ее и частично приглушил боль. Мимо окна шли люди в зимних пальто, шляпах и сапогах. Неподалеку виднелись верхние этажи отеля «Лэнгем», возвышавшегося над другими зданиями. Ей стало не по себе от такого соседства.

– Привет, Эрин, – услыхала она знакомый мужской голос. На долю секунды ей показалось невероятным, что она видит отель «Лэнгем» и слышит этот голос. Потом она вернулась к реальности.

Эрин даже не понадобилось поднимать взор, чтобы понять, что возле нее стоял Энди. Вероятно, он сидел где-то рядом в многолюдном ресторане, потому что входная дверь была у нее на виду, и Эрин не видела, чтобы он в нее входил. Скорее всего, он слышал, как и все окружающие, слова Кармел. Его тон был ледяным, как погода за окном. Да и как могло быть иначе?

– Мне абсолютно нечего тебе сказать, – заявила она не менее холодно, не в силах заставить себя взглянуть на Энди. – Ступай своей дорогой.

Он проигнорировал ее слова и уселся напротив. Теперь она была вынуждена взглянуть на него.

– Ты что, взяла себе в привычку унижать людей? – спросил он.

– Только тех, кто этого заслуживает, – огрызнулась Эрин. Она сама поражалась своему спокойствию; вероятно, в этом ей помог коньяк.

– Сначала ты унизила меня, потом моего дядю, а теперь бедняжку Кармел, – заявил Энди тоном обвинителя. – Впрочем, я не удивлен, что бедный Фрэнк вовремя опомнился.

Эрин не чувствовала к Энди ничего, кроме презрения. Сидевший напротив нее мужчина, в которого она была когда-то влюблена, показался ей совершенно чужим. Его напористые обвинения говорили о том, что он совсем не раскаивался в своих грехах. Наоборот.

– Твой дядя хорошо делает свое дело, если речь идет о том, чтобы унизить себя и свою бедную жену. Сколько раз его заставали с любовницами? – Она возвысила голос, чтобы на них обратили внимание. Как грустно, что ты стал точно таким же, как твой дядя, подумала она.

Энди наклонился вперед.

– Я никогда тебе не прощу, что ты так меня унизила. Ведь ты могла бы просто расторгнуть перед свадьбой нашу помолвку, а не выставлять меня идиотом перед газетчиками и собравшимися гостями.

– Ты думаешь, что меня гложет совесть? – презрительно спросила Эрин. – Ты получил то, что заслуживал. И если тебя это не устраивает, то это твои проблемы.

– Эрин, ты заработала в этом городе двух врагов, – заявил Энди с угрозой в голосе.

– Двух? – удивилась Эрин.

– Семейная жизнь моего дяди снова распалась, на этот раз навсегда. И все из-за тебя.

– Что? Разве я виновата, что он лег в постель с Лорен Бастион? – удивилась Эрин.

– Ты публично разоблачила их связь.

– Мне надо было спасти моего отца от Лорен.

– И для этого ты разрушила семью моего дяди.

Щеки Эрин покраснели от гнева.

– Если его жена в очередной раз узнала о его делишках, то только потому, что Лорен обратилась к прессе, пытаясь вернуть моего отца. – Она встала и презрительно посмотрела на Энди. – По-моему, в твоей семье большие проблемы с верностью, – заявила она достаточно громко, чтобы смутить его. – Вы оба, и ты, и твой дядя, не отвечаете за свои поступки, поэтому вам никогда не суждено обрести настоящее семейное счастье. – С этими словами Эрин стремительно вышла из ресторана.

Она шла к своей машине, гордо подняв голову. Хорошо, что она наконец-то высказала Энди все, что о нем думала. Но внутри у нее все дрожало. Она не понимала, насколько подействовала на нее эта сцена в ресторане, пока не села в машину. Тогда из ее глаз хлынули слезы. Ведь ее жизнь протекала не так, как она когда-то мечтала, и не было надежды, что впереди ее ждет что-то хорошее.

Гарет все сильнее тревожился за дочь. Правда, она утверждала, что все в порядке, но он не верил. В Эрин осталась лишь тень от той счастливой, уверенной в себе девушки, какой она была еще полгода назад. И он прекрасно знал, кто в этом виноват. Энди Стэнфорд!

Эрин рассказала отцу и брату о своей случайной встрече с Энди, потому что не могла скрыть своего волнения. Впрочем, без подробностей, только подчеркнула, что ей было неприятно. Гарет и Брэдли не очень поняли, что она имела в виду, но она отказалась что-либо пояснять. Теперь она совершенно ушла в себя. Когда в галерее было полно дел, все казалось нормальным, но теперь стало спокойнее, и Гарет видел, что его дочь, печальная и одинокая, погрузилась в свои размышления. У него болело за нее сердце. Ни он, ни Брэдли не знали, как ей помочь.

Галерея «Форсайт» снова процветала к радости Гарета, и, конечно, он хотел, чтобы так было и впредь. Картины Брэдли разлетались мгновенно. Многие лондонцы приходили в галерею только ради того, чтобы взглянуть на фреску, и тогда Гарет просил Эрин рассказывать посетителям об Австралии и о Кубер-Педи.

– У меня идея, – сказал Гарет как-то вечером, когда они закрывали галерею.

– Какая идея, папа? – рассеянно отозвалась Эрин.

– Мне хочется, чтобы ты отправилась в поездку и купила картины для галереи. Брэдли работает не покладая рук, но не успевает за растущим спросом. Нам нужно приобрести новые картины.

Казалось, Эрин не слишком обрадовалась предложению отца.

– Куда мне поехать, па? В Париж, Рим или куда-нибудь на Балтику? – спросила она. Обычно они искали картины в Европе. Но сейчас ей не хотелось ехать в очередной мегаполис, холодный и равнодушный.

– Вообще-то, я задумал нечто другое. По-моему, нам нужно покупать искусство аборигенов. Их картины замечательно подойдут к нашей фреске.

Эрин пораженно смотрела на отца.

– Потрясающая идея, па, – воскликнул Брэдли. – Удивительно, как это я сам не додумался!

– Еще нам нужно устраивать новые выставки драгоценных камней. Конечно, мы больше не сможем показать такие уникальные экспонаты, как «Австралийская Олимпиада», но я полагаю, что зрителей очень привлекут и те драгоценные камни, которые они в состоянии купить. Так что наш проект должен окупиться.

Корнелиус все еще находился в Австралии. Он написал Эрин, что приобрел в Бруме несколько фантастически красивых жемчужин, а в Лайтнинг-Ридж симпатичные опалы. Теперь он приехал в Алис-Спрингс, чтобы немного отдохнуть. Ему случайно удалось снять тот же самый дом, где они жили.

– Дядя Корнелиус все еще находится в Алис, – сказала Эрин. – Он может купить для нас картины аборигенов и отправить в Англию.

– Что Корнелиус понимает в искусстве? – ужаснулся Гарет. – Я хочу, чтобы ты сама выбрала картины.

– Ты посылаешь меня в Австралию? – удивилась Эрин.

– Да, и мне кажется, что это прекрасная мысль.

– Да-да, я тоже так считаю, – поддержал его Брэдли.

Эрин испугалась.

– Но я не хочу мешать там Джонатану и его молодой жене, – сказала она.

– Почему ты будешь ему мешать? – возразил Гарет. – Австралия огромная страна.

– Но Алис-Спрингс маленький город, – возразила Эрин.

– Вероятно, он даже не появится в Алис-Спрингс, – сказал Брэдли, надеясь ее успокоить. – Ведь ты рассказывала нам, что семья Марли живет в основном возле Айерс-Рок. Возможно, он направится прямо туда.

– Он говорил, что хочет вернуться в Алис-Спрингс, – возразила Эрин. В ее душе уже бурлило волнение.

– Все равно, велика ли вероятность, что вы встретитесь с ним в городе с населением в несколько тысяч человек? – спросил Гарет. – Я вижу, что наша жуткая погода нагоняет на тебя тоску, – добавил он, хотя знал, что это не главная причина ее подавленности. – Тебе ведь приятно будет почувствовать на лице теплое солнышко.

Ее брат был прав.

– Пожалуй, я смогу купить картины аборигенов и в другом городе, – задумчиво проговорила Эрин.

– Можно и так, – согласился Гарет и поглядел на сына, ища его поддержки. – Но ты упоминала о галеристе, который эксплуатирует талантливых художниц в Алис-Спрингс.

– Да, это Феликс Стоу, – сказала Эрин, и сразу вспомнила мужчин и женщин, которые сидели целый день на солнце и работали на него за мизерный гонорар.

– Разве это не повод им помочь? – спросил Гарет.

– Пожалуй, – ответила Эрин. – Я подумаю, па. – Она понимала, что Брэдли прав. Джонатан, скорее всего, поедет к Айерс-Рок на поиски семьи Марли.

В конце концов, желание помочь талантливым художникам определило решение Эрин. Она отправила телеграмму Корнелиусу с сообщением, что едет к нему.

 

43

Воскресным утром Эрин прилетела в город Дарвин, расположенный на северном побережье Австралии. Она вышла из самолета в десять часов утра, но уже стояла тридцатиградусная жара, а влажность воздуха достигала чуть ли не ста процентов. Несмотря на усталость, ее душу переполняла радость при виде голубого неба над головой. Эрин тут же пошла в ближайший отель, из которого открывался живописный вид на залив, и взяла номер на ночь. Ее сон совершенно сбился; она лишь немного подремала под жужжащим потолочным вентилятором, а потом пообедала на веранде отеля, хотя ей казалось, что она завтракала.

В надежде на прохладный бриз Эрин решила прогуляться по портовому молу. Над морем плыли темные тучи. Был сезон дождей, и на город надвигалась непогода. Но все равно – Эрин вздохнула от переполнявшего ее блаженства и подставила лицо солнечным лучам.

– Вы, должно быть, пом, – сказал сидевший на моле рыбак на австралийском английском, когда Эрин проходила мимо. Его загорелые, босые ноги болтались над водой. Возле него в ведре били хвостом несчастные рыбы.

Эрин рассеянно посмотрела на него и не сразу сообразила, что он обращался к ней.

– А что это такое? – спросила она.

– Пом? Посланник Матушки Англии, каторжник, которого отправила сюда историческая родина, – серьезным тоном объяснил рыбак.

Кожа на его обветренном лице была коричневая от солнца и непогоды и, конечно, старила его. Рыбак был одет в рубашку с короткими рукавами и открытым воротом и шорты, давно годившиеся на тряпки. Эрин в который раз удивилась неряшливости, с которой одевались австралийцы.

– Я не каторжник, – сказала она не менее серьезно.

Рыбак рассмеялся.

– Это всего лишь прозвище, которое мы дали англичанам. Просто мне бросилась в глаза ваша белая кожа. Вероятно, вы только что прилетели к нам.

– Да, несколько часов назад. Здесь чудесно.

– Эге, в Дарвине жить неплохо, несмотря на то, что город уже несколько раз был сильно разрушен. Но мы стойкий народец, нас голыми руками не возьмешь.

– Разрушен? Когда же?

– Мощные циклоны несколько раз стирали нас с карты. Циклон 1937 года я помню так, словно это было вчера. Я и родился на свет во время одного из циклонов.

– Ой, бедная ваша матушка. Неужели циклон вызвал у нее схватки?

– Возможно. Она якобы лежала на полу постирочной, когда над нашим домом пронеслось око циклона. Все затихло, а я вылетел из нее и заревел что было мочи. С тех пор матушка винила циклон во всех моих дурных поступках. – Он засмеялся.

– Что делала ваша матушка в постирочной? – удивилась Эрин. – Не стирала же она белье во время циклона?

– Не-е. Просто это было единственное место в доме, где был хоть какой-то шанс выжить. Так и получилось. Наш деревянный дом, построенный на сваях, снесло вместе со всем, что в нем было. Уцелела только постирочная, сложенная из кирпича. Поэтому я и могу теперь разговаривать с вами.

– Как интересно! – Эрин не могла даже представить, как семья могла выжить в такой катастрофе.

– В феврале 1942 года японцы сбросили на нас больше бомб, чем на Перл-Харбор. Их мишенью были портовые сооружения и две авиабазы, чтобы союзные войска не могли поддерживать оборону Тимора и Явы. Они разрушили город и убили двести пятьдесят человек. Мне повезло, в то время я охотился на крокодилов в десяти милях дальше по побережью. Но даже оттуда я слышал грохот взрывов.

– Мне не верится, что бомбежки у вас были сильнее, чем в Перл-Харборе, – скептически заметила Эрин. Она не знала, верить этому человеку или нет. – Я никогда не слышала об этом.

– Наше правительство просто не хотело трубить на весь мир об этом, – сказал рыболов. – Оно считало, что чисто в психологическом плане для нас, осси, это был страшный удар. Возможно, что для тех, кто живет на юге, так и было. Но мы тут, на Северной территории, народ жесткий, как крокодиловая кожа… Ну а теперь поторопитесь-ка, мисс, – он показал на небо. – Или вы хотите добираться до отеля вплавь?

Не прошло и часа, как на Дарвин обрушился самый сильный ливень, какой Эрин видела в своей жизни. Желоба не вмещали всей пролившейся с небес воды, улицы моментально превратились в реки. У администратора отеля она узнала, что в сезон дождей самолеты летали в Алис-Спрингс нерегулярно, и в ближайшие два дня рейсов точно не будет. Эрин ничего не оставалось, как купить билет на автобус, который отправлялся спозаранку на следующее утро.

Она отправилась в путь с ожиданием приключения, не подозревая, что дорога в добрых девятьсот миль займет почти тридцать утомительных часов, проведенных в жаре и пыли. К тому же оказалось, что водитель не пропустил ни одной выбоины на дороге, и автобус трижды ломался. Но по крайней мере она увидела эту часть Австралии и несколько городов.

– Некоторые водители объезжают ямы; вероятно, это неплохая идея, – сказала Эрин шоферу, когда все пассажиры стояли под палящим солнцем и смотрели, как он в третий раз менял колесо.

За эту непрошеную информацию она была наказана уничижительным взглядом. После этого парень все-таки старался объезжать выбоины, автобус вилял, как собачий хвост, и теперь всех его пассажиров изрядно растрясло.

Еще никогда Эрин так не радовалась, что снова видит своего дядю. Он приехал за ней на автовокзал.

– Мне нужно срочно принять ванну! – первое, что она выкрикнула, увидев его.

Корнелиус рассмеялся.

Войдя в дом, Эрин сразу почувствовала себя хорошо, вот только в ее душе еще больше усилилась тоска по Джонатану и Марли. Она помылась, потом они ели сэндвичи и пили чай на веранде. Только вид пустых качелей вызывал у нее боль.

– Мне нелегко жить в пустом доме; у меня все время звучит в ушах звонкий смех Марли. Поэтому я очень рад твоему приезду, – сказал Корнелиус.

– Значит, ты тоже скучаешь без нее… – Эрин грустно посмотрела на дядю. – Малышка умеет покорять сердца людей.

– Джонатан тоже умеет, – добавил Корнелиус, но тут же сменил тему, заметив волнение Эрин, и обстоятельно рассказал ей о своих поездках в Брум и Лайтнинг-Ридж. – Постой, сейчас я покажу тебе свои приобретения. – И он достал жемчуг и опалы.

– Они восхитительные, дядя Корнелиус, – сказала Эрин. – У папы появилась идея торговать в нашей галерее еще и драгоценными камнями. Мы будем весьма признательны, если ты продашь нам несколько самоцветов.

Корнелиус сомневался, сможет ли он простить Гарета.

– Я подумаю, – буркнул он.

– Папа расстался с Лорен и сожалеет о случившемся, – заверила его Эрин.

Корнелиус убрал камни в бархатный мешочек.

– Ему вообще нельзя было с ней связываться, – возразил он.

– Да, конечно. Но я понимаю, как это могло произойти. После маминой смерти папа был очень уязвим, а Лорен ловкая особа. Теперь он винит себя в глупости за то, что клюнул на ее соблазнительные трюки. Да и я тоже не сразу осознала, каким одиноким и потерянным он оказался без мамы.

– Но ведь вы с Брэдли тоже переживали утрату, – заявил Корнелиус.

– Верно. Но папа ужасно зависел от мамы в эмоциональном плане. Теперь он приходит в себя, хотя и очень медленно. В нем снова проснулся интерес к галерее, он с энтузиазмом занимается делами. Так что он становится прежним.

– В телеграмме ты написала, что хочешь купить для галереи картины аборигенов.

– Да, Брэдли написал просто фантастическую фреску с изображением опаловых полей в Кубер-Педи, когда мы устроили выставку «Австралийской Олимпиады». А картины, которые я тут купила…

– Постой-ка. Ты сказала, что Брэдли написал фреску? – Корнелиус был поражен.

– Да-да, дядя Корнелиус. Недавно выяснилось, что он замечательный художник. Его картины моментально раскупают, он едва успевает писать новые.

– С каких это пор Брэдли пишет картины? И как получилось, что вы показали на выставке «Австралийскую Олимпиаду»?

– Вероятно, Брэдли занялся живописью после смерти мамы, только никто об этом не догадывался. Он работал в ее мастерской в мансарде, причем в такое время, чтобы мы ничего не знали. Мы были… – И Эрин рассказала Корнелиусу обо всем, что случилось за минувшие недели. – Он том, что тот неизвестный художник – он сам, Брэдли рассказал папе только тогда, когда выставка прошла с огромным успехом.

– Невероятно. – Корнелиус удивленно покачал головой.

– Папа представил Брэдли людям, явившимся на выставку, и заявил, что его сын унаследовал талант от матери. Я еще никогда не видела его таким радостным и гордым. Вообще, момент был очень волнующий.

Корнелиус был тронут до глубины души.

– Как это замечательно, Эрин. Я очень рад за Брэдли. Какой чудесный парень. – Он не стал говорить вслух, но у него появилось ощущение, что Гарет все исправил и, наконец, понял, что его семья – вот что действительно важно в жизни.

К вечеру того же дня Эрин и Корнелиус поехали в город. Аборигены по-прежнему сидели на лужайке у входа в галерею и писали картины. Эрин осторожно подошла к женщине, у которой она уже купила когда-то картины. Феликс наблюдал за ней, стоя в дверях.

– Дядя Корнелиус, пожалуйста, будь так любезен, отвлеки галериста, – шепнула Эрин. – Скажи ему, что ты хочешь купить большую партию предметов искусства.

– Добрый день, – театрально воскликнул Корнелиус и направился к Феликсу. – Я подыскиваю товар для моего магазина в Лондоне и хочу взглянуть, что вы предлагаете в вашей галерее.

В глазах галериста вспыхнули жадные огоньки.

– Конечно, заходите, пожалуйста, – ответил он с преувеличенной вежливостью.

Эрин подсела к художнице и сделала вид, что просто наблюдает, как та работает.

– Я хочу купить еще несколько ваших картин, – шепнула она. – Вы узнали меня?

Женщина тихонько кивнула.

– Вы можете принести сегодня вечером несколько ваших картин ко мне домой?

– Охотно, миссис, – ответила женщина и робко улыбнулась.

Эрин обратила внимание, что у художницы не было многих зубов. Вероятно, Феликс Стоу так мало платил, что бедняжка даже не могла себе позволить визит к зубному врачу.

– И ни слова Феликсу, как и в тот раз, – попросила Эрин. – Я хорошо вам заплачу.

– Спасибо, миссис, – обрадовалась женщина.

Эрин встала и заглянула в дверь галереи. Феликс водил ее дядю от одной картины к другой и, несомненно, морочил голову заокеанскому «простаку».

– Эрин?

Она вздрогнула от неожиданности, повернулась и очутилась лицом к лицу с констеблем Уиллом Спендером. Тот был в форме.

– Уилл, – удивилась она. – Вот уж не думала, что снова увижу вас в Алис-Спрингс.

– Я могу лишь ответить вам теми же словами, – сказал он. – Что вы тут делаете?

– Вот, немного зондирую художественный рынок. Хочу купить картины для нашей семейной галереи в Найтсбридже. А вы?

– Меня перевели сюда, – ответил Уилл.

Эрин обратила внимание, что он держался намного увереннее.

– Кажется, вы рады этому.

– Да, рад, и по нескольким причинам. – Уилл улыбнулся. – Алис-Спрингс приятный городишка. Кое-какие проблемы имеются, но люди более открытые, чем на опаловых полях. К тому же на вечеринке, куда я вас тогда приглашал, я познакомился с очень приятной девушкой. Мы никуда с ней не торопимся, но она мне очень нравится.

Эрин почувствовала, что он рассказал ей об этом не из мести за тот ее отказ. Казалось, Уилл в самом деле изменился к лучшему.

– Надеюсь, вы тоже рады за меня, – добавил он.

– Да, рада. Это замечательные новости. Я искренне желаю вам счастья, Уилл. Пожалуйста, поверьте мне.

Уилл отметил про себя, что Эрин никогда еще не выглядела так прелестно, но промолчал. Решил не бередить старую рану на своем самолюбии.

– Я слышал, что Джонатан снова вернулся в наш город.

– Ах, правда? – спросила Эрин. У нее учащенно забилось сердце.

– Вы еще его не видели?

– Нет. Правда, я только сегодня приехала, – ответила она. – Я видела Джонатана в Лондоне. Он сказал, что хочет отвезти Марли в Австралию, потому что в Англии ей плохо. Кажется, он хотел поселиться со своей невестой в Алис-Спрингс.

– Он говорил вам, что хочет посетить с Марли ее родственников-аборигенов?

Эрин заметила, что Уилл чем-то озабочен.

– Да, говорил. А почему вы спрашиваете? Что-нибудь случилось?

Уилл медлил.

– Что такое, Уилл? Пожалуйста, скажите, – настаивала Эрин.

– Мне только что пришло сообщение о том, что ниже по течению реки Тодд был убит копьем какой-то белый. Кажется, это произошло в той местности, где находится лагерь племени Анангу, то есть семьи Марли.

Эрин глотнула ртом воздух. Вокруг нее все закружилось.

– Эрин! – крикнул Корнелиус и подбежал к ней. Он еще издали увидел, что его племяннице сделалось плохо. – Что вы ей сказали? – набросился он на Уилла.

– Нет-нет, все в порядке, дядя Корнелиус, – торопливо успокоила его Эрин. – Как мы можем проверить, кто тот человек… не… не Джонатан ли? – спросила она Уилла.

– Джонатан! – Ничего не понимая, Корнелиус смотрел на констебля. – Он опять в городе?

– Его здесь видели, – пояснил Уилл.

– Убили копьем какого-то белого. Вероятно, аборигены, – сообщила Эрин Корнелиусу. Ее лицо сделалось белее полотна.

– Я ведь не говорю, что это Джонатан, – успокоил ее Уилл. – Но и не исключаю такой вероятности. Сейчас труп везут в город. Я сообщу вам, как только проведу официальное опознание убитого. Вы снова остановились в таверне «Тодд»?

– Нет. Мы вернулись в тот дом, который снимали прежде, – ответил Корнелиус. Он обнял за плечи племянницу, которая все еще не оправилась от шока. – Сейчас я отвезу Эрин домой. Пожалуйста, пришлите к нам кого-нибудь, как только будете знать результат. Хорошо?

– Разумеется, – ответил Уилл.

– Подожди и не впадай в панику раньше времени, ведь констебль Спендер не уверен, что это Джонатан, – уговаривал Эрин ее дядя, когда они возвращались домой.

Эрин рыдала и не могла остановиться.

– Он заглянул бы к тебе в гости, если бы все было в порядке. Ты прекрасно это знаешь.

Дядя только озабоченно морщил лоб и молчал. От этого паника в душе Эрин еще больше усиливалась. Ей просто не хотелось верить, что жизнь Джонатана оборвалась так нелепо и ужасно. После всех его усилий создать для Марли хорошие условия жизни.

– Когда Джонатан и Марли сбежали от аборигенов, те наверняка разозлились на него, по-видимому, так сильно, что… – Она не нашла в себе сил договорить фразу до конца и уж тем более представить себе, как ужасно, когда тебя убивают копьем.

– Это еще не означает, что они решили его убить, – возразил Корнелиус, но его слова прозвучали менее убедительно, чем ему бы хотелось. Он отчаянно пытался поверить сам себе или, по крайней мере, пробудить надежду в племяннице, что все еще образуется.

– Дядя Корнелиус, кто знает, на что они способны. Во всяком случае, Джонатан их боялся не на шутку.

– Нам ничего не остается, как ждать, – заявил Корнелиус, когда они подъехали к дому. – Сейчас я покрепче заварю нам чай.

Время шло, а от Уилла не было никаких вестей.

– Я больше так не могу, – заявила в конце концов Эрин.

– Сейчас я поеду в город и поспрашиваю, есть ли в полиции какие-нибудь новости, – пообещал Корнелиус. – Ты можешь побыть дома одна?

– Я поеду с тобой, – сказала Эрин.

– Нет, лучше останься и жди тут. На случай, если придет констебль.

Эрин пришлось согласиться, что ее дядя прав.

– Тогда возвращайся скорее, дядя Корнелиус. Я не выдержу, если тебя долго не будет.

Она смотрела с веранды, как Корнелиус направился в город. Потом долго бродила по тихому дому, и ее сердце разрывалось от боли и тоски. Долго стояла в дверях задней веранды и глядела на качели, вспоминая, как на них сидела Марли, как колокольчиком звучал в саду ее чудесный, звонкий смех. Внезапно она представила, как копье аборигенов пронзило Джонатана… Застонала от ужаса… Каково это перенести бедной девчушке!.. Тут она поклялась себе, что, если Джонатан в самом деле убит, она разыщет Марли и защитит ее от аборигенов. Не позволит девочке расти среди дикарей. Джонатан одобрил бы ее поступок.

Она вернулась в гостиную, села на диван и дала волю слезам.

– Корнелиус!

Эрин открыла глаза и вскочила. Кто там? Констебль с новостями? Хоть бы он принес хорошую новость! Она бросилась было к входной двери, но вдруг застыла на месте. В дверном проеме, ведущем на веранду, стоял Джонатан. На качелях сидела Марли, в точности так, как Эрин представляла себе это полчаса назад. В какой-то миг ей даже показалось, что она уснула и видит прекрасный сон.

– Джонатан! Вы живы! – пролепетала она.

– Эрин! – пораженно воскликнул Джонатан. – Как вы тут оказались?

Услышав его голос, она поняла, что не спит, подбежала к нему, обхватила руками за шею и крепко прижала к себе. Он тоже обнял ее, и это было так чудесно, даже слишком чудесно, и ей даже не верилось, что такое возможно. Тут ее увидела Марли и через несколько мгновений подбежала к ней и обхватила ручонками за талию.

– Вы даже не можете себе представить, как я рада видеть вас здесь, какое это облегчение, – шептала Эрин, и из ее глаз лились слезы радости.

– Почему вы так удивились, что я жив? – спросил Джонатан.

– Уилл сообщил мне, что на реке Тодд убит копьем белый человек… Значит, вы в безопасности, и Марли тоже. – Она встала на колени и обняла девчушку. – Как я скучала без тебя, – сказала она, целуя ее в щеку.

– Я тоже скучала, Эрин, – ответила Марли и прижалась к ней.

– Марли, выйди на минутку в сад и покачайся на качелях, – сказал Джонатан. – Мне нужно поговорить с Эрин.

Девочка радостно побежала на качели, а Джонатан и Эрин пошли на кухню и сели за стол.

– Мы как раз вернулись от родных Марли, – мрачно сообщил Джонатан.

Эрин озадаченно посмотрела на него.

– Значит, вы там все-таки были. Значит, неправда, что аборигены убили копьем какого-то белого?

– Нет, правда. Это был Боян Ратко.

Эрин едва не свалилась со стула.

– Боян!

– Парочка молодых и горячих парней из племени Анангу, по-видимому, решила, что он собирается похитить ребенка. Думаю, что Боян действительно разыскивал Марли, услыхав от кого-то, что мы хотели отдать ее родственникам-аборигенам. Вероятно, он даже не знал, что мы уехали в Англию, и все это время разыскивал нас в Австралии. Возможно, думал, что клан прячет нас, и, как всегда, вел себя грубо. Вот его и убили.

– Но ведь это произошло не на ваших глазах, правда? Марли не видела Бояна?

– Нет. Это случилось, когда мы с Марли, ее бабкой, теткой и другими родными были в дороге. Алба и Карина привели нас на то место, которое было особенным для матери Марли, когда та была маленькой девочкой.

– Какое счастье! – Эрин вздохнула с облегчением. – Теперь над вами больше не висит эта угроза. На долю девочки и так выпало достаточно бед.

– В самом деле, это большое счастье. Я встретил на месте преступления констебля, но не Спендера, а другого. Он был в той местности по какой-то своей причине и совсем случайно оказался на месте убийства. Я объяснил ему, почему, на мой взгляд, Боян вел себя так агрессивно. Впереди еще расследование, но, по словам констебля, маловероятно, что аборигенам грозит тюрьма. Ведь Боян пытался похитить ребенка из племени – он сам громогласно заявил об этом.

– Так что же он хотел сделать?

– По моим предположениям, Боян решил таким образом оказать давление на племя, чтобы они сказали ему, где мы. Он явно не верил, что нас там нет. Вероятно, действовал напролом, по своему обыкновению. После чего два парня пронзили его копьями.

– Так ему и надо, – заявила Эрин. – Боян получил то, что заслуживал. Господи, какое облегчение. Но как отнеслась семья Марли к тому, что вы снова привели туда девочку? Понимают ли эти люди, что малышка не хочет жить у них?

– Да. Я обещал, что мы будем иногда приходить к ним в гости, и это их устроило. Вероятно, они тоже почувствовали, что я тут ни при чем, что Марли сама так решила. Для них это было важно.

– Вот и хорошо. – Эрин вздохнула. – А где же Лайза? Я охотно познакомилась бы с ней. – Она понимала, что ей будет больно видеть счастливую избранницу ее любимого человека. Но ведь Джонатан жив, это такая для нее радость, и она хотела, чтобы он был счастлив.

– Лайза осталась в Англии, – сдержанно ответил Джонатан. Ему явно не хотелось говорить на эту тему.

– О! Я думала, что вы теперь будете жить в Алис-Спрингс втроем.

– Я буду жить тут с Марли. Мы с Лайзой решили, что свадьбы не будет, потому что не видели для нас общего будущего.

– Не видели общего будущего? – удивилась Эрин. – Но почему же?

– Лайза поставила мне условие – что у нас будут только свои дети. Она требовала, чтобы я отдал Марли в какую-нибудь другую семью. Но для меня не могло быть и речи о таком варианте.

– Конечно, нет! – возмущенно воскликнула Эрин.

– Лайза не могла принять Марли, и тогда я ей сказал, что не могу жениться на ней. Она пришла в ярость, так как я, по ее словам, предпочел ей какую-то маленькую аборигенку, но я не могу любить человека, который не любит Марли. Все очень просто.

– Я вам сочувствую, Джонатан, – проговорила Эрин. – Я знаю, как больно прекращать отношения с человеком, с которым ты связывал свое будущее. Если даже это правильный шаг.

– Да, как странно. Ты думаешь, что любишь кого-то, а потом тебя захлестывает более глубокое и сильное чувство. И тогда перед тобой встает вопрос: почему ты мог так обманываться прежде. – Джонатан смущенно посмотрел на Эрин. – Не знаю, понятны ли вам мои слова. Но мое решение я считаю правильным. Нам с Марли нравится тут, в Алис-Спрингс.

– Вы опять живете у Кэрол-Энн? У вас с ней были такие хорошие отношения. – Эрин поймала себя на том, что ее гложет ревность. Теперь Джонатан свободен, и у них могут начаться другие отношения. Она поскорее прогнала от себя неприятные мысли.

Джонатан угадал ее мысли.

– Покидая Лондон, я был уверен, что Боян для нас уже не опасен. Я думал, что он вернулся в Кубер-Педи, в свою шахту, поэтому мы ночевали под открытым небом. Так что нет, мы живем не у нее. Но я непременно навещу Кэрол-Энн. Марли хочет повидаться с Микаэлой. Но для меня Кэрол-Энн всего лишь добрая приятельница, Эрин, не более того.

Эрин с трудом скрыла нахлынувшее на нее облегчение.

– Я слышал, что Уилла Спендера перевели в Алис-Спрингс. Вы снова ходите с ним в ресторан?

– Нет. Но я была днем в городе и случайно встретила его. Он и рассказал мне про убийство аборигенами какого-то белого. Между прочим, он познакомился с местной девушкой, которая ему нравится, и очень счастлив.

– Вы разочарованы?

– Ничуточки. Мне он никогда особенно не нравился. Мы с ним слишком разные. В Австралию я вернулась, чтобы купить работы аборигенов. Папа считает, что они подойдут к фреске, написанной Брэдли. А после того успеха, который нам принесла «Австралийская Олимпиада», он собирается устраивать выставки других самоцветов.

– Значит, вы тут ненадолго…

В этот момент в дверях кухни появилась Марли и отвлекла их внимание.

– Мы будем опять жить тут все вместе? – радостно спросила она. – Это было бы так хорошо. А еще мне хочется, чтобы у меня была собачка.

Так понятно было, что малышке хочется иметь свой дом. Да она и заслужила это. Эрин посмотрела на Джонатана, он на нее. Их взгляды были полны тоски. Они понимали, что нужно Марли. Они знали, что хочется им самим, но ни у кого из них не хватало храбрости выразить свои чувства.

– Даже слепой видит, что вы любите друг друга и что вы хорошая пара, – внезапно раздался веселый голос. – Ответьте же, наконец, ребенку!

– Дядя Корнелиус! – воскликнула Марли и бросилась к нему в объятия.

– Наконец-то я слышу твой звонкий колокольчик смеха, по которому так скучал, – сказал он девчушке.

А Джонатан и Эрин сидели и молчали. Было ясно, что каждый боялся узнать, что чувствовал другой.

Им помог Корнелиус.

– Ну, – сказал он, – вы ведь знаете, что любите друг друга? Или я ошибаюсь?

Джонатан посмотрел на Эрин, потом на Марли.

– Мы могли бы жить тут все вместе, – сказал он. – Впрочем, при одном условии. Эрин должна согласиться стать моей женой, потому что я люблю ее всем сердцем. И тогда я буду на небесах от счастья.

Эрин закрыла лицо руками, и Джонатан испугался.

– Эрин, – нежно проговорил он и взял ее за руки. – Извини, если мои слова тебя смутили. Вероятно, я поторопился. Ты не должна…

– Я с огромной радостью выйду за тебя замуж, – перебила его Эрин, глядя ему в глаза. – Я люблю тебя так сильно, что ты даже представить себе не можешь. Тебя и Марли. Если мы заживем одной семьей, это будет самое прекрасное, что только возможно на свете.

– Как это чудесно, – прошептал Джонатан и, задыхаясь от счастья, прижал Эрин к своей груди и поцеловал.

Марли повернулась к Корнелиусу.

– Теперь-то они женятся? – спросила она.

Корнелиус задумчиво поглядел на племянницу и Джонатана.

– Кажется мне, что это будет так, – ответил он девочке и засмеялся.

– Эге! – воскликнула Марли и спрыгнула с его колен. – Пошли играть в мяч, дядя Корнелиус!

Он взял Марли за руку и направился с ней к двери, ведущей в сад. По пути он незаметно оглянулся. У Эрин и Джонатана был такой вид, будто они больше никогда не хотели расставаться.

– Теперь, пожалуй, все в порядке, – тихонько пробормотал он, от души радуясь за племянницу. – Кажется, теперь у тебя будут новая мама и новый папа.

– И новый дядя, – добавила Марли, улыбнувшись ему. – А скоро у меня будет еще и собачка.

Или, может, маленький брат или маленькая сестренка, подумал Корнелиус.

– Я выхожу замуж, – крикнула Эрин в трубку. В Алис-Спрингс был ранний вечер, а в Англии раннее утро. Брэдли и Гарет еще не уехали в галерею.

– Замуж? – удивленно переспросил Брэдли. Конечно, он надеялся, что у Эрин все уладится, но такого известия, да еще так быстро, не ожидал.

– Да, я выхожу замуж за Джонатана и стану матерью Марли. Разве это не чудесно?

– Давно я не слышал таких хороших новостей, – ответил Брэдли. Даже по телефону и на расстоянии в тысячи миль он расслышал искрящуюся радость в голосе сестры. – Я знал, что вы хорошая пара. Па, иди сюда. Эрин выходит замуж!

Гарет был невероятно счастлив. Его план удался. Он знал, что Эрин и Джонатан найдут друг друга, когда окажутся в том маленьком городке. И почему-то был уверен, что Джонатан приедет в Алис-Спрингс.

– Папа поздравляет тебя, Эрин, – сказал Брэдли. – Сестренка, я очень рад за тебя. Ты нашла себе хорошего мужа.

– Еще бы! Я и сама знаю об этом.

Эрин снова поцеловала Джонатана. Он стоял рядом с ней, обняв ее за талию. Она говорила по телефону в отеле таверны «Тодд», где они выпили по бокалу шампанского. Марли играла с Микаэлой у Кэрол-Энн.

– По-моему, мне нужно купить в городе галерею, – сказала Эрин. – Тогда я смогу тут работать и покупать картины аборигенов для нашей лондонской галереи. Я буду отправлять их в Лондон морем или самолетом. Как ты считаешь? – У нее уже появились грандиозные планы.

– Идея хорошая, – одобрил ее Брэдли.

– Вы сами посмотрите здешнюю галерею, когда прилетите на мою свадьбу. Передай папе, что он нужен мне тут – ему предстоит вести меня к алтарю.

– Похоже, что все мы полетим в скором времени в Австралию на свадьбу, – крикнул Брэдли отцу и Мюриэль.

По такому радостному случаю Гарет плеснул себе в кофе коньяка. Таким счастливым он еще не чувствовал себя ни разу после смерти жены. Он поскорее пересказал эти новости Мюриэль, и та прослезилась от радости.

– Мы приедем, – крикнул Гарет. И ему показалось, что Джейн была рядом с ним.

 

Послесловие

Знаменитый опал «Австралийская Олимпиада» был найден в 1956 году на опаловом месторождении «Восьмая миля» в Кубер-Педи (Южная Австралия), на глубине девяти метров от поверхности. Этот опал весит 3500 г, его длина 28 см, ширина 11 см. Своим названием он обязан Олимпийским играм, которые состоялись в Мельбурне в ноябре 1956 года, чуть позже, чем в нашем сюжете. Имя старателя, нашедшего этот опал, нигде не упоминается.

В своей книге я позволила себе немного уменьшить камень. Боян Ратко и Андро Дразан – вымышленные персонажи.

В сегодняшней валюте стоимость «Австралийской Олимпиады» составляет два с половиной миллиона австралийских долларов. Опал оставили в изначальном виде, и теперь он хранится в Мельбурне, в специальном сейфе ювелирной компании Альтман&Черны.