Лили вымученно улыбнулась.

— Да, слухи верны. Его высочество наверху.

— О! — Берниз захлопала в ладоши. — Вижу, ты нашла его интересным! Рассказывай все, что знаешь!

— Миссис Дорбрук, — улыбнулась Лили энтузиазму пожилой женщины, — я вовсе не интересуюсь принцем Конрадом.

Берниз Дорбрук шевельнула бровями и внимательно оглядела Лили.

— Я знаю тебя пять лет, моя милая. Никогда мне еще не приходилось наблюдать у тебя раздражения хоть кем-то. Принц Конрад же не пробыл здесь и двадцати четырех часов, а уже успел тебя разозлить. — Она лукаво подмигнула. — В моем понимании это означает «интересует».

Боже мой, она права! Лили действительно почти никогда не реагировала на чужие выходки, особенно постояльцев гостиницы. Что в принце Конраде такое, что выводит ее из себя? Какая-то чушь. И, откровенно говоря, время нервничать она выбрала неподходящее, раз хочет помочь Герарду, а Герард считает визит принца крупным успехом для дела.

— Он так же хорошо выглядит, как на фотографиях? — нетерпеливо спрашивала Берниз. — Высокий, смуглый и обаятельный?

— Он… — Отрицать не приходится. Высокий, смуглый и излишне обаятельный. — Все в наличии.

— А какие глаза!.. — сказала Берниз и тяжко вздохнула. — Такие же голубые, как у Пола Ньюмена.

Лили прыснула.

— Может быть. Почти. Но, поверьте мне, при этом он просто самодовольный индюк.

— Мм, как раз в моем вкусе, — Берниз ухмыльнулась и закатила глаза. — И мне случайно стало известно, я не одна такая.

Лили улыбнулась в ответ.

— Нет, вероятно, не одна.

— Много лет назад я знала его отца…

— И какой он был? — Теперь Лили заинтересовалась.

— Удивительно милый человек. Не такой очаровашка, как сынок, — она сделала паузу, чтобы хмыкнуть, — не фотомодель, точно, но такой добросердечный, что вы и думать забывали о его внешности. Обо всех заботился, в особенности о непривилегированных. Просто поразительно!

Любопытство взыграло в Лили с новой силой.

— А жену его вы знали?

— Плохо, — Берниз печально качнула головой. — Очень тихая женщина, поддерживала своего мужа, любила ребенка, но на публике больше молчала. Я всегда думала, что она, должно быть, больна. Слабое сердце. Когда она вскоре умерла, не могу сказать, что я была удивлена.

— Как грустно. — Лили прищелкнула языком. — У меня ощущение, что сын сильно бы выиграл, будь у него возможность подольше пожить с матерью. У него было бы больше уважения к женщинам.

Берниз прищурилась:

— Следовательно, он доставил тебе кучу хлопот, а, милочка?

— Массу.

— Ага!

Лили нахмурилась на замечание женщины.

— Что означает «ага»? Вы имеете в виду что-то конкретное?

— Я? — Берниз приложила руку к груди, изображая изумление. — Что ты, нет, моя дорогая! Я всего лишь сделала… ну, маленькое наблюдение.

— Что же за наблюдение?

Миссис Дорбрук непринужденно пожала плечами.

— Что из тебя вышла бы прелестная принцесса.

Если бы Лили в этот момент пила, она точно бы поперхнулась.

— Прелестная что?

— Ты отлично слышала. Прелестная принцесса. — Берниз склонила голову к плечу. — Скажем, принцесса Лили из Белории.

Лили подавилась смехом.

— Ой, не надо! Поверьте мне, ставить на это не стоит. Если неделя для меня не закончится помещением в тюрьму за убийство, я буду полностью удовлетворена.

— Видишь? — Берниз ткнула в нее пальцем. — Вот откуда я знаю. Я никогда не выходила замуж за человека, которого предварительно не желала убить. Верный признак действительно страстных отношений.

— Ой, Берниз! — Лили подошла к собеседнице, положила руку ей на плечо и нежно сжала. — Какая вы насмешница. Но, поверьте мне, в данном случае не будет ни убийства, ни свадьбы. А когда этот наглец покинет нашу гостиницу, я буду прыгать от радости.

— Увидим, — оживленно ответила Берниз. — Держи меня в курсе. Я обожаю сплетни об особах королевской крови.

— К сожалению, не вы одна, — проговорила Лили и рассказала о фотографах, вставших лагерем около гостиницы в надежде получить снимки Бритни Оливер и принца Конрада. — Боюсь, что Бритни окажется не единственной потенциальной принцессой, что будут тут вертеться.

— Возможно, так, — согласилась Берниз, потом посерьезнела и добавила: — Тебе предстоит разбираться с зубастой рыбкой.

Лили удивилась.

— Что, вы имеете в виду принца Конрада?

— Нет, — отмахнулась Берниз. — Я имею в виду принцессу Друсил. Или, — она помедлила, словно ожидая барабанной дроби, — Друсил Герморенко, как ее называли в мое время.

Лили снова удивилась.

— Вы знали ее?

— Достаточно, чтобы оценить ее твердолобость, она ею отличалась даже пятьдесят лет назад. У нее замашки королевы. Если мои воспоминания верны, она никогда не считала титул принцессы достаточно значимым для себя.

Излагаемые сведения поневоле захватывали Лили.

— Даже так?

Берниз кивнула.

— Присматривай за этой особой. Поверь мне на слово, не следует вставать на пути у Друсил Герморенко.

* * *

На следующий день Лили начала понимать, что Берниз подразумевала под тяжелым характером мачехи принца Конрада.

Ее день начался с требования принцессы Друсил связаться с чрезвычайно популярным парикмахером и вызвать его в гостиницу сделать прически ей самой и ее дочери. Цена, сказала принцесса, значения не имеет, и лишь последняя фраза подвигла Франкоиза Лабье выразить через секретаря свое согласие.

Не успела Лили совершить это маленькое чудо, как из номера принцессы пришел следующий запрос — прислать немедленно вторую горничную, чтобы стерла единственное пятнышко грязи, «безалаберно» оставленное первой горничной под дверной ручкой.

Не стоило выяснять, каким образом Друсил удалось обнаружить это пятно, но Лили сильно подозревала, что она специально его выискивала.

Так и пошло. Казалось, всякий раз, когда в номере принцессы появлялась очередная проблема, вызов принимала Лили. К вечеру она начала подумывать, что неплохо было бы спрятаться куда-нибудь от следующего требования принцессы.

Но на линии оказалась не принцесса. Принц Конрад.

— Зайдите, пожалуйста, в мой номер.

— Что такое? — спросила она.

— Тут возникла одна деликатная проблема. Мне надо поговорить с вами наедине.

Лили помедлила, испуганная его тоном, потом ответила:

— Хорошо, сейчас буду.

Проходя холл, она заметила регистрирующуюся у стойки женщину с лошадиным лицом, которая могла быть только леди Пенелопой. Услышав же ее характерный акцент, отличающий лиц высшего общества, она уже не сомневалась, что такой выговор может быть только у дочери герцога.

Так вот кого принцесса Друсил приберегла для принца Конрада! — промелькнуло у Лили в голове.

Довольно странная пара получится. Конечно, леди Пенелопа может обладать нежной душой, но внутренний инстинкт подсказывал Лили, что она не из тех женщин, которые могут привлечь внимание принца Конрада. Там понадобятся внешность, обаяние и еще много чего. Правда, Лили сама не знала, на чем основаны ее выводы.

Но была уверена, что права.

Лили вошла в лифт, продолжая размышлять о подробностях подслушанного ею разговора между принцессой Друсил и журналисткой. Чего добивается мачеха Конрада? И от кого следует все скрывать, если разговор предполагается опубликовать в газете?

Количество тайн, которые Лили следовало хранить относительно всего двух постояльцев гостиницы, повергало ее в ужас. Конечно, это часть ее работы. Ей уже приходилось, например, обслуживать мужей и жен, одновременно проживавших в гостинице, не ставя каждого в известность о присутствии другого в комнате на соседнем этаже.

И все-таки тут нечто иное. Нечто… более сложное.

Она стукнула в дверь принца Конрада, он открыл почти немедленно. Вместо приветствия вытащил из кармана какой-то предмет и сказал:

— Это было в люстре.

— А что это?

Принц швырнул вещичку на стол, она покатилась и упала на пол.

— Микрофон, — пояснил он. — То, что вы называете «жучок».

— Жучок? — недоверчиво переспросила она. — Подслушивающее устройство? — Немыслимо.

— Именно. Какая-то фантастика.

— Кто-то прослушивает комнату?

Он резко обернулся к ней.

— Разве вы ничего об этом не знаете?

— Конечно, не знаю. Зачем кому-то прослушивать вашу комнату?

— Я надеялся, вы мне объясните.

— Понятия не имею.

Принц кивнул.

— К сожалению, именно такого ответа я и ждал.

Удивление Лили переросло в подозрение. Конрад не спрашивает ее, знает ли она что-нибудь, он спрашивает, что она знает.

Оборот самый неблагоприятный.

— Что вы предполагаете? — осторожно спросила она.

— Что некто поставил микрофон в моем номере этой предположительно безопасной гостиницы, из чего я делаю очевидное предположение, что гостиница отнюдь не безопасна.

— Это безопасная гостиница.

— Очевидно, что за произошедшее ответственен кто-то из персонала. — Он пристально взглянул ей в глаза.

Лили мгновенно поняла намек.

— Вы имеете в виду кого-то конкретно?

Принц поднял брови.

— Две ночи назад, почти сразу после того, как вы зашли в номер и увидели мисс Оливер, фотографы были поставлены в известность, что она здесь.

— Это верно, но мы уже…

— А сегодня этот дилетантский образец шпионского оборудования выпал из люстры прямо мне в завтрак. — Конрад говорил жестко, но пока сдерживался. — Я могу поверить, что репортеры являлись попыткой саморекламы мисс Оливер, но это… В мою комнату нет доступа никому, кроме меня самого и персонала гостиницы.

И мисс Оливер, мысленно добавила Лили, но оставила свои соображения при себе. Она не может обвинять мисс Оливер, только чтобы снять подозрение с себя, и уж определенно не имеет доказательств причастности Бритни Оливер к происшествию. Да и какая у той выгода?

— Итак? — спросил Конрад.

— Что — итак? О чем вы меня спрашиваете?

Он нетерпеливо поморщился.

— Я спрашиваю, есть у вас приемлемое объяснение случившемуся?

— Я… — Лили заморгала. Можно весь день изобретать объяснения, но они так и останутся предположениями. Доказательств нет. И хотя любой дурак легко разобрался бы с глупейшим спектаклем Бритни Оливер, Лили не смела утверждать, что та может зайти настолько далеко, чтобы ставить жучки.

Зачем ей?

И вообще, зачем кому-то другому? Кто может быть заинтересованным лицом? Возможно, журналист. Каролина Хортон? Но опять же, нельзя уверенно утверждать, что разговор, подслушанный в номере у принцессы Друсил, как-то связан с прослушиванием номера принца.

Кстати, Лили в принципе не может повторять ничего из услышанного разговора, потому что ее работа требует тактичности, запрещая предавать огласке разговоры, которые люди ведут у себя в комнатах.

Что бы они ни говорили.

Так что придется держать свои подозрения при себе, даже с риском самой превратиться в обвиняемую.

— Вы — что? — потребовал принц, испепеляя ее своими голубыми глазами.

— Я сожалею, но нет, у меня нет объяснения случившемуся, — сказала Лили, пытаясь подавить обиду. Обижаться тебе не положено, напомнила она себе.

Тем более теперь, когда Герард направил все силы на спасение бизнеса, ей нельзя препираться с его самыми видными гостями;

— Я не понимаю, как он мог тут оказаться, — закончила она кротко.

Конрад покачал головой.

— Тогда в лучшем случае у вас имеются проблемы с охраной.

Лили выпрямилась.

— А в худшем?

— В худшем — кто-то тут ведет нечестную игру.

Как легко принять обвинение на свой счет, хотя впоследствии она должна была признать, что лично ее он ни в чем не упрекнул. И все равно в ней поднялось негодование.

— Послушайте, ваше высочество, вы можете быть чрезвычайно значительной персоной в своей стране, и, кроме того, вы живете в моей гостинице, но у вас нет права говорить со мной в таком тоне.

— Тогда мне, вероятно, следует поговорить с вашим нанимателем.

Она пожала плечами.

— Как пожелаете. Но сомневаюсь, что у него найдется должное объяснение. Мы можем увеличить для вас охрану, можем прислать специалиста, чтобы тот проверил, нет ли еще где-нибудь подобных устройств, если вы будете себя после этого лучше чувствовать. Если желаете, я могу дать вам полный отчет о том, где я была каждую минуту с того момента, как вы у нас поселились. Трудности это не представит, поскольку фактически все мое время уходит на обслуживание ваших родных и знакомых.

Принц смотрел на нее, скрестив руки на груди, ожидая, когда она закончит.

— Но если вы действительно так волнуетесь относительно сохранения в тайне подробностей вашей жизни, — продолжала Лили, — то могу посоветовать вам тщательнее относиться к выбору компании.

— На что вы намекаете?

Она развела руками.

— Ни на что.

Конрад сузил глаза.

— Вы, мисс Тилден, нахальны до крайности.

— Обычно нет. А теперь извините, но мне пора, у меня есть обязательства перед другими постояльцами.

Она не стала ждать ответа. Просто развернулась на каблуках и вышла из комнаты, направившись прямо к Герарду рассказать о случившемся, чтобы тот мог немедленно ее уволить.