Шифрованная телеграмма из штаба фронта об отступлении войск привела Шульца в бешенство. Он приказал усилить вокруг города посты на случай налета партизан. Затем созвал всех своих офицеров и приказал немедленно очистить гестапо и тюрьмы: «Мелкую рыбку выпустить, крупную — отправить к праотцам».

В последние дни все чаще открывались ворота гестапо, откуда выезжала крытая машина — «душегубка».

Нина Васильевна дала Вадиму совет — собрать комсомольцев и договориться, как спасать школу: гитлеровцы собирались ее взорвать.

От учительницы Вадим пошел на Советскую улицу. У него были еще и другие планы, о них он учительнице не сказал. Вместе с Мишей пошли к Голеневым. На полпути встретили самого Геннадия.

— Ребята, у меня идея! — И, понизив голос, Вадим поведал ребятам свои планы.

— Немцы драпают. Комендант уже давно лыжи навострил. А мы ему их подмажем — в машину подсунем мину замедленного действия. Как? А?

Геннадий и Михаил замерли от восторга.

— Я ее как-то случайно «позаимствовал», по выражению Генки, у фрицев. Ихним салом и их по мусалам. Ну как идея?

— Спрашиваешь?

Геннадия и Михаила не надо было уговаривать.

— Тогда пойдемте, присмотримся к обстановке.

Медленно прошли мимо открытых ворот дома коменданта и заметили: шоферы делали профилактику машин, на застекленной веранде стояло несколько чемоданов. Все трое пришли к выводу, что комендант «с драпаньем спешит», и действовать надо быстро.

Договорились, что мину лучше укрепить под машиной. Ночевать будут у Вадима.

Под вечер Геннадий отпросился у Ольги Ивановны и ушел. Он надел теплый лыжный костюм, плотнее надвинул на уши шапку.

Мать Вадима ушла в село, там задержалась, и он хозяйничал сам. Вскоре пришел и Миша. О чем они только не говорили до часу ночи!

— Дайте слово, что никому не разболтаете то, что я скажу? — почти шепотом сказал Вадим.

— Мы давно дали такое слово, — с обидой ответил Геня.

— Ну, ладно. Слушайте. 19 января у нас состоится комсомольское собрание. На повестке дня один вопрос — как спасти школу от разрушения. Тебе, Геннадий, обязательно надо прийти на это собрание.

— А куда?

— В парк. К летнему театру.

— Приду, и заявление принесу, в комсомол. Вадим, а у меня Валя была, говорила, что к учительнице, Елене Павловне, сын пришел. О ребятах расспрашивал и обо мне, — Геннадий помолчал. — А я с ней поссорился, обидел. Она и ушла.

— Кто? Учительница?

— Да Валя же!

— Как обидел?

— Да сказал, что с первым встречным разболталась и еще…

— Ну, это ты зря. Валя не то, что с первым встречным, а и со своим не разболтается. Пойдешь к ней и все узнаешь. Ясно?

Геннадий кивнул головой.

…Ночью дворы казались таинственнее. Ребята подошли к лазу.

Вадим пригляделся и опознал машину коменданта. Она стояла между двух «виллисов». Миша и Геня не спускали глаз с товарища. Вот он приподнялся у машины, заглянул внутрь и, когда убедился, что она пуста, махнул товарищам рукой. Геннадий, как самый опытный, залез под машину, взял из рук Миши мину и начал ее укреплять.

Притаившись за колесами, Вадим и Миша следили за двором. Обоим казалось, что Геня страшно долго возится.

Со ступенек веранды, разговаривая, спустились гитлеровцы. Закурили.

Что делать? До лаза не добраться, заметят.

— Геня, вылезай, идут, — требовательно прошептал Вадим.

— Скорее, скорее! — заторопил Миша.

На сей раз Геннадий был очень послушным. Все трое поползли к мусорному ящику, спрятались за ним.

Фашисты несли чемоданы. Комендант не дождался утра, удирал ночью. Вскоре зафырчали машины. Шофер швырнул пустую банку из-под консервов в мусорный ящик, захлопнул дверцу, и машина плавно покатила к открытым настежь воротам.

Только тогда полной грудью вздохнули ребята, когда шум машины замер вдали.

— Факир был растяпа, и номер не удался? — с досадой спросил Вадим.

— Почему? Через три часа они взорвутся, — уверенно ответил Геннадий.

Ликованию друзей не было предела! Новые сложные планы обдумывали втроем почти всю ночь.