Знаменитый художник-пейзажист, автор более 500 картин и рисунков.

Член Товарищества передвижных выставок, профессор Петербургской Академии художеств, руководитель пейзажной мастерской.

…Летом и осенью 1880 г. Куинджи работал над новой картиной. По городу прошел слух о ее необыкновенной красоте. Под любым предлогом друзья и знакомые художника пытались «одним глазком» взглянуть на это «чудо». По воскресеньям на два часа открывал Архип Иванович желающим двери мастерской, и петербургская публика шла валом.

О картине сочиняли целые легенды. Мастерскую Куинджи посетили И.С. Тургенев и поэт Я.П. Полонский, великий химик Д.И. Менделеев, известные к тому времени художники И.Н. Крамской и П.П. Чистяков. К картине приценивался издатель и коллекционер К.Т. Солдатенков. Но прямо в мастерской, еще до выставки, «Лунную ночь на Днепре» за огромные деньги купил великий князь Константин Константинович и, по свидетельству Тургенева, не расставался с полотном, даже отправляясь в кругосветные путешествия.

А затем открылась необычная экспозиция (подобных еще не было в России) – выставка одной картины. «Лунная ночь на Днепре» была размещена для обозрения в Обществе поощрения художеств, и успех превзошел все ожидания. Слух о ней прошел по всей России. Стремясь увидеть необычное полотно, люди выстраивались в длинные очереди, часами ждали на улице. «Какую бурю восторгов поднял Куинджи, – писал Крамской Репину. – Вы, вероятно, уже слышали. Этакий молодец – прелесть!»

От картины действительно невозможно было оторваться. Широкое, уходящее вдаль пространство. Зеленоватая лента реки почти сливается на горизонте с облачным небом. Но вот облака разошлись, выглянула луна, осветив Днепр, хатки и сбегающие к реке тропинки. Все в природе притихло, завороженное сиянием неба и днепровских вод. Таинственный фосфоресцирующий свет, исходящий из лунного диска, был настолько насыщен, что некоторые из зрителей пытались заглянуть за картину в надежде увидеть его источник – фонарь или лампу. Но там ничего не было. А луна продолжала излучать свой волшебный свет. Тишина и величие… И поневоле приходили раздумья о гармонии и красоте мира.

Высказывались даже предположения о каких-то необычных красках и странных художественных приемах, которые якобы использовал художник. Некоторые пытались уличить его в фокусах, даже в связи с нечистой силой. На самом же деле секрет заключался в замечательных человеческих качествах художника: его трогательной любви к природе, откровенности и прямоте, неуемной творческой фантазии, настойчивых поисках новых технических решений, необыкновенной трудоспособности. Публику приводила в восторг иллюзия натурального лунного света, и люди, по словам Репина, в «молитвенной тишине стоявшие перед полотном А.И. Куинджи, уходили из зала со слезами на глазах».

Работая над этой картиной, Куинджи стремился передать реальность ночного освещения широкого пространства. И справился с этой задачей блестяще. Для ее решения художник применил сложный живописный прием. Теплый красноватый тон земли он противопоставил холодным оттенкам воды и тем самым углубил пространство, а мелкими темными мазками в освещенных местах создал ощущение вибрирующего света.

Успех «Лунной ночи…» не был случайным. Еще в 1868 г. на академической выставке была представлена картина «Татарская деревня при лунном свете». А год спустя художественный мир ахнул перед «Рыбачьей хижиной на берегу Азовского моря», «Бурей на Черном море» и изумительным полотном «Вид Исаакиевского собора при лунном освещении». Потрясла зрителей и несравненная «Украинская ночь», которую Куинджи показал на Пятой передвижной выставке. В ней все было построено на разработке тональных отношений, богатстве цветовых сочетаний. В 1878 г. это полотно экспонировалось на Всемирной выставке в Париже. Здесь некоторые «знатоки» искусства пытались сравнивать Куинджи с французскими импрессионистами. Но это оказалось пустым занятием. Творчество художника-романтика было полностью оригинально и своеобразно. Он ничего не придумывал и не изобретал – шел от реально существующего явления, натуры. А чтобы сохранить достоверность на полотне, прибегал к неожиданным контрастам, увиденным пристальным оком художника у той же самой матушки-природы. Французская критика писала, что «оригинальная национальность чувствуется у Куинджи больше, чем у других».

Живописные методы мастера таили в себе множество загадок, как, впрочем, и большая часть биографии. Исследователи творчества художника до сих пор затрудняются назвать точную дату его рождения, но чаще всего фигурирует январь 1841 г. Архип родился на окраине Мариуполя в семье бедного сапожника – Ивана Христофоровича Еменджи (с татарского – «трудовой человек»). Фамилия Куинджи была дана ему по прозвищу деда – «золотых дел мастер». В семье говорили на татарском языке, но сам Архип считал себя православным греком. Его большому доброму сердцу в одинаковой степени доступны были чувства и русского, и украинца, и татарина, и человека любой другой национальности. Рано осиротев, мальчик жил у родственников, но на хлеб зарабатывал сам: прислуживал у хлеботорговца, заменял подрядчика на постройке церкви, работал ретушером у фотографа.

Грамоте мальчик научился у знакомого учителя-грека, а потом ходил в городскую школу. И постоянно рисовал… на стенах домов, заборах, обрывках упаковочного картона. Иногда удавалось даже получить заказ. Сохранились, к примеру, написанные им в юные годы портреты церковного старосты Бибелли и купца Кетчерджи-Шаповалова, дочь которого Вера впоследствии стала женой художника.

Узнав, что знаменитый маринист Айвазовский живет неподалеку, в Феодосии, Архип в 1855 г. отправился учиться к нему, но в то время художника не было в Крыму. Встреча не состоялась, хотя существует и странная версия, что именитый живописец не допустил юношу дальше растирания красок и покраски заборов. Вернувшись в Мариуполь и в совершенстве овладев мастерством ретушера, что в те времена давало приличный заработок, Куинджи решил отправиться в Петербург, чтобы поступить в Академию художеств.

Он дважды держал экзамены – и оба раза неудачно. Тогда упрямый грек решился выступить самостоятельно на академической выставке с картиной «Татарская сакля». За эту работу совет академии признал Куинджи достойным звания неклассного художника, и в том же 1863 г. он был принят в академию вольнослушателем.

Куинджи сразу же ушел с головой в атмосферу художественной жизни. Он подружился с И. Репиным и В. Васнецовым, познакомился с И. Крамским, идеологом передвижников. Молодого провинциала поражало своим многообразием творчество Сурикова, Ярошенко, Маковского, Савицкого, Верещагина, Васнецова, Поленова. Но, восхищаясь их талантом, Куинджи, которому уже исполнилось двадцать шесть лет, понимал, что ему необходимо искать свой путь в живописи. Будучи от природы человеком прямым и правдивым, он быстро завоевал признание новых друзей и учителей, покоряя своими независимыми суждениями, оригинальной самобытностью дарования, неуемной трудоспособностью. На выставке передвижников 1873 г. художник представил полотно «На острове Валаам», которое Достоевский назвал «национальным пейзажем». Картину приобрел для своей галереи П. Третьяков, и теперь неклассный художник получил возможность ознакомиться с западноевропейским искусством. Он посетил Германию, Бельгию, Францию, Англию, Швейцарию и Австрию. О своих впечатлениях Куинжи почти не рассказывал и картин из путешествия не привез. Зато по возвращении в Петербург он съездил в родной Мариуполь, после чего представил две картины – «Забытая деревня» и «Чумацкий тракт в Мариуполе» (1874 г.), которые опять-таки приобрел Третьяков.

В 1875 г. художник стал членом Товарищества передвижных художественных выставок. Однако главным событием в его жизни стало долгожданное венчание с Верой Кетчерджи-Шаповаловой. Молодые отправились в свадебное путешествие на остров Валаам. В осеннюю бурю на Ладоге поднялась буря, пароход напоролся на камень, и они еле успели спастись на лодке. Все художественные принадлежности утонули, но пережитые впечатления позже нашли свое отражение в картине «Север». Вместе с двумя другими («После грозы», «Березовая роща») она вошла в трилогию – итог раздумий автора о величественной красоте суровой природы, – которая была представлена на очередной выставке передвижников. Наибольший успех пришелся на долю «Березовой рощи». Толпы людей простаивали у картины, любуясь ее выразительностью, композицией, насыщенностью солнцем, ослепительной яркостью зеленой поляны.

Поэзия и красота украинских земель была милее всего сердцу художника. И он сумел замечательно выразить ее в полотнах: «Степь вечером», «Степь в цвету», «Днепр утром» и других. Публика и критика неизменно проявляли интерес ко всем работам Куинджи. Один из современников об экспозиции второго варианта «Березовой рощи» (1879 г.) писал: «Такая давка, какая была в последние два дня, бывает только во время крестного хода возле святой иконы». Картину за немыслимую для пейзажа цену – 7000 руб. – купил миллионер Терещенко. Но все же после «Лунной ночи на Днепре» ни одно из полотен Куинджи уже не вызвало такой бури восторга. И художник «замолчал».

После 1882 г. он не только не устроил ни одной выставки, но не показывал новых работ даже друзьям. Обостренное чувство ответственности, свойственное Куинджи, подвигло художника на глубокое творческое экспериментирование. Он писал этюды на натуре и в закрытом помещении, делал опыты всевозможных сочетаний красок, разрабатывал решения разных мотивов, искал новые сюжеты для больших полотен… Эксперимент затянулся более чем на двадцать лет. На новую прижизненную выставку своих произведений Куинджи так и не решился, хотя работал напряженно и плодотворно. Почти все картины были представлены публике только после смерти художника. Большинство из картин-этюдов чрезвычайно необычны по колориту, в них чувствуется какая-то мистическая значимость и загадочность («Пятна лунного света в лесу. Зима», «Эффект заката», «Сумерки», «Эльбрус. Лунная ночь», «Эльбрус вечером»). Последним произведением Архипа Ивановича стала картина «Ночное», полная величавой и торжественной красоты. В ней и в ряде незаконченных полотен («Крым», «Облако», «Туман на море») художник пришел к философскому осмыслению природы. Экспериментальная деятельность художника последних лет, поиски новых проявлений световых эффектов позволили ему открыть в природе новые, еще никем до него не использованные мотивы и сюжеты.

Не менее интересной и важной страницей биографии художника была и преподавательская деятельность в Академии художеств, куда A. И. Куинджи, теперь уже профессор, был принят в 1894 г. в качестве руководителя пейзажной мастерской. Это произошло после того, как в состав преподавателей вошли И.Е. Репин, И.И. Шишкин, B. Е. Маковский. Преподавание Куинджи, как и все, что он делал, было талантливо и оригинально. Ученики обожали учителя. С седеющими кудрями, вьющейся бородой, он чем-то напоминал доброго Зевса. В каждом из учеников Архип Иванович видел прежде всего индивидуальность и всячески старался исключить какое бы то ни было подражание. Чтобы судить о педагогическом мастерстве Куинджи, достаточно сказать, что его воспитанниками были А. Рылов, Н. Рерих, К. Богаевский, А. Борисов, В. Пурвит и многие другие.

К сожалению, существование мастерской было непродолжительным. В 1897 г. в академии вспыхнули студенческие волнения. Куинджи, который всегда вставал на защиту справедливости, поддержал студентов, за что был заключен на два дня под домашний арест и отстранен от преподавания, хотя и остался членом академического совета. Мастер продолжал занятия, но теперь уже частным образом. Он не брал с учеников платы. Архип Иванович был очень богатым человеком. Знаменитый преподаватель академии П. Чистяков говорил, что «Куинджи – это деньги». Художник умело вкладывал полученные за картины средства. Но богатство не было для него самоцелью. Так, 30 учеников Куинджи не только довел до диплома, но и устроил им за свой счет стажировку за границей по маршруту: Берлин – Дрезден – Дюссельдорф – Кельн – Париж – Страсбург – Мюнхен – Вена. Он утвердил 24 премии разного достоинства для Весенних выставок академии, выделив на это 100 тысяч рублей. А когда ученики задумали создать свой союз – общество имени А.И. Куинджи (1890 г.), – художник передал в его собственность все свои картины и денежные средства, а также принадлежавшие ему земли и большое имение Сара-Кикинеиз в Крыму (все это оценивалось почти в миллион рублей), оставив жене лишь небольшую пенсию.

В последние годы жизни Архипа Ивановича очень беспокоило сердце. Но лечиться он категорически не хотел. Работал как обычно, а летом отдыхал в Крыму. Очередная поездка в Ялту окончилась сильным воспалением легких, а переезд в Петербург отнял последние силы. 11 июля 1910 г. Архипа Ивановича Куинджи не стало. За гробом на Смоленское кладбище шла большая толпа. В ней безвестных простых людей, которым А.И. Куинджи был дорог и как художник, и как большой души человек, было гораздо больше, чем живописцев и деятелей культуры.