Выдающийся танцовщик и главный балетмейстер «Гранд-Опера» (1930-1958 гг.), автор более 200 балетов и дивертисментов в оперных спектаклях, художник-неореалист. Теоретик и педагог балета. Основатель Института хореографии при «Гранд-Опера» в Париже, профессор истории и теории танца в Сорбонне, ректор Университета танца, профессор Высшей школы музыки, почетный президент Национального Совета танца при ЮНЕСКО, Французской Академии танца. Автор многих трудов по теории балета, книг воспоминаний, автобиографий «Страдная жизнь» (1935 г.); «Моя жизнь» (1965 г.); «Мемуары Икара» (изд. в 1993 г.). Награжден Золотой медалью города Парижа и призом «Золотая туфля» за достижения в области балета. Командор ордена Почетного легиона (1983 г.). Кавалер ордена Литературы и искусства.

«Только тот, кто был в Киеве, кто смотрел с высокой кручи Выдубицкого монастыря на широкий Днепр, только тот поймет, почему для киевлянина нет ничего дороже Киева с его Днепром, который с детства входит в сердце. И даже прекрасный Париж не смог заставить меня, киевлянина, забыть мой Киев и мой Днепр…» – так говорил Серж Лифарь. Тот, кто, прожив 64 года во Франции эмигрантом, до последнего вздоха остался в душе украинцем, хотя на своей любимой родине побывал лишь один раз.

У мальчика, появившегося на свет 2 апреля 1904 г. (найденные документы указывают именно на этот год, а не на 1905 г., как считалось ранее), были все условия для звездного будущего: красота, талант и обеспеченные любящие родители, чья родословная уходила корнями во времена Запорожской Сечи. Сережа был сыном коллежского регистратора Михаила Яковлевича Лифаря и Софии Васильевны Марченко, дочери богатого помещика-украинца. Родителей он очень любил, но привязан был больше не к отцу, человеку, который «умел уважать юность» и обращался с сыном как с маленьким другом, а к своей «мамочке». Хотя Лифари-старшие и не уделяли воспитанию Сережи должного внимания, он получил хорошее образование в киевской Императорской Александровской и 8-й гимназиях. Уроки мальчик не любил, но после занятий с видимым удовольствием окунался в мир музыки, в течение года посещая в Киевской консерватории им. Н. Лысенко занятия по классу скрипки у профессора Ф. Воячека. А затем перешел в класс фортепиано, потому что «любил пение, оркестр или оркестр в миниатюре – рояль». Ему пророчили карьеру если не известного пианиста, то певца: у мальчика, певшего в хоре Софийского собора, был прекрасный голос. Огромное влияние на формирование вкуса и таланта Сережи оказали и ежегодные каникулы у деда в имении под Каневом: он любил сельские праздники с колядками и щедровками, с народными песнями и яркими одеждами для гуляний, зажигательными танцами. На все это он смотрел не отрываясь, мысленно уносясь во времена Запорожской Сечи, о которой так много слышал от отца и деда, видел потертые гетманские грамоты, данные Лифарям.

В балетную же Центр-студию Брониславы Нижинской 16-летний Сергей попал случайно, совершенно не интересуясь этим искусством: друг потянул его заниматься танцами просто потому, что в студии было «много хорошеньких девочек». Но так уж распорядилась судьба, что молодой человек, до этого знавший лишь салонные вальсы-мазурки, стал лучшим учеником Нижинской. Собираясь эмигрировать в Париж, она предложила ему вступить в труппу С. Дягилева, и Сергей согласился. В 1923 г., с большими трудностями преодолев путь от Киева до Монте-Карло, он был принят рядовым танцовщиком в «Русский балет».

Его взлет был более стремительным, чем у кого-либо. Семь лет, проведенных в составе труппы, сделали Сергея признанной в мире звездой русского балета. Его учителями были также непревзойденные Чекетти и Лега, партнершами – Карсавина и Спесивцева. Лифарь блистал в дягилевских балетах «Блудный сын» и «Аполлон Мусагет», «Жар-птица» и «Жизель», а в 1929 г. попробовал себя как балетмейстер, поставив «Басню о лисе». И все возносили самобытному таланту Сергея хвалу: и критики, и друзья, и коллеги. Вот лишь некоторые из высказываний о Лифаре в прессе того времени: «Лифарь не похож на своего предшественника [Вацлава Нижинского], ждет собственного звездного часа, чтобы стать новой легендой, прекраснейшей из легенд балета»; «И вот взмах крыльев, и на сцену влетела невиданная чудо-птица… Птица – Лифарь. На сцене воцарился мужчина… Сергей Лифарь. Фавн – Лифарь… Это не танец, не пластика, – это колдовство»; «Назвать Лифаря любимцем публики было бы неточно. Это не любовь, а какой-то культ…» Несдержанный, одержимый балетом, экзальтированный человек, до конца своих дней темпераментом напоминавший юношу, был «богом танца», «добрым гением балета XX века» и всеобщим любимцем.

Хорошие отношения сложились у Сержа и с руководителем «Русского балета». Он был очень близок с Дягилевым, последние годы его жизни они провели вместе, и скончался прославленный театральный деятель на руках у Лифаря. В память о друге за годичную оплату Серж выкупил ценный дягилевский архив, включавший в себя многие предметы, связанные с А.С. Пушкиным. (Лифарь известен не только как танцовщик, но и как один из самых выдающихся пушкинистов своего времени, посвятивший несколько работ исследованию жизни и творчества поэта.) Позже его женой стала шведская графиня Лиллан д'Аллефельд-Лаурвиг, которая в 2000 г. передала часть его коллекции Украине для Музея исторических драгоценностей.

Лифарь не пытался склеить распавшуюся труппу. В 1930 г. руководство парижской «Гранд-Опера» пригласило его на работу. Серж стал премьером и главным балетмейстером своей новой труппы и пробыл в этой должности 28 лет с перерывами. Это были самые счастливые его годы: признание не покидало его, каждый балет встречался бурными овациями. Всего же за время работы в «Гранд-Опера» Лифарь поставил более 200 балетов и дивертисментов. Но если как танцовщик он был представителем классической школы, то как хореограф проявил себя новатором. Лифарь находил новые элементы, связки и позиции, тем самым внося свежую струю в такие жемчужины классики, как «Жизель», «Ромео и Джульетта» (балет на музыку симфонической поэмы П. Чайковского), «Лебединое озеро», «Щелкунчик», «Жар-птица». Но сам Серж без ложной скромности называл выдающимися лишь два своих балета: «Икар» и «Федра». Поставив на сцене древнегреческую трагедию о первой в мире попытке полета, совершенной юным сыном Дедала, Лифарь стал одним из первых хореографов, совместивших в творчестве поголовную урбанизацию общества и полет человеческой мечты. Партия Икара, исполненная самим Сержем, вышла романтичной и дающей надежду. А «Федра» стала самым скандальным его детищем, которое он скорее готов был убрать со сцены, чем что-либо в нем изменить. Дело в том, что в ней Лифарь впервые применил открытую позицию внутренней части бедер, которая сейчас повсеместно используется. Но ко времени первых репетиций «поза Б» (вернее, «поза биде», как назвали ее молоденькие балерины), считалась вульгарной и недопустимой для использования в балете. Сержу удалось отстоять пресловутую позу, и успех «Федры» в который раз подтвердил право Лифаря называться лучшим хореографом Франции.

Он сделал для нее то же, что когда-то сделал Мариус Петипа для России: вернул мировой престиж французскому балету. Признавая его заслуги перед страной, Шарль де Голль вручил Сержу «Золотую туфлю», украшенную бриллиантами (сейчас она также передана его вдовой на хранение в Украинский музей исторических драгоценностей), – своеобразный балетный «Оскар». Но когда после присуждения премии он предложил Лифарю наконец-то принять французское подданство, тот ответил: «Очень благодарен, господин президент, за это предложение, но я никогда не буду французом, потому что я был и буду украинцем».

Однако на родине Сержу довелось побывать лишь один раз – в 1961 г. Он вместе с женой как турист посетил Москву, Ленинград, Тбилиси, Киев, побывал на могиле родителей. Никогда больше танцовщик в СССР не приезжал, хотя мечтал поставить на сцене Большого театра хотя бы два балета. Он даже предлагал в обмен на эту возможность всю свою пушкинскую коллекцию, но власти оставались неумолимы: эмигранту-буржуа нечего было делать ни на сцене «Большого», ни в стране. Все гастроли «Гранд-Опера» в Союзе проходили без участия главного балетмейстера – то ему «забыли» сделать визу, то помешала «нелепая» случайность. Но сам Лифарь с радостью принимал в Париже Ансамбль танца Украины во главе с П. Вирским, его хорошим другом, искренне волнуясь за успех выступления соотечественников.

Кроме этого, Серж два раза пережил горечь поражения. Первый – еще в 1945 г., когда только что освободившаяся Франция обвинила его в коллаборационизме и приговорила к расстрелу. Лифарь вынужден был бежать и два года скрываться. В 1947 г. состоялось его триумфальное возвращение в «Гранд-Опера»: все обвинения были сняты и, наоборот, доказано, что во время войны он способствовал спасению ценностей искусства, продолжал работать в том же ритме. В эти тяжелые годы Серж не только уклонился от сотрудничества с фашистами, отказался от личной встречи с Гитлером, но и сохранил в неприкосновенности портрет Рихарда Вагнера кисти самого Огюста Ренуара из собрания парижской Оперы, который Геббельс хотел реквизировать и подарить фюреру.

Второе поражение было для Лифаря еще более болезненным. Дирекция «Гранд-Опера» уволила его, аргументируя это необходимостью притока новой творческой силы. Не спасло даже влияние президента. Серж был раздавлен, все потеряло для него смысл. О какой жизни могла идти речь, если он не имел возможности заниматься любимым делом, бывшим центром его существования как личности? «Мечтаю возвратиться в Украину. Но дома меня, к сожалению, никто не знает, а во Франции забыли», – говорил в минуты отчаяния Лифарь. Но как всякая творческая личность, он не мог сидеть без дела: посвятил всего себя теории и истории балета. Серж читал лекции, писал статьи о балете, вел активную пропагандистскую деятельность. Его многочисленные труды стали классикой преподавания теории балета. За свой вклад в развитие искусства Лифарь был удостоен различных мировых премий, он занимал многие руководящие должности, связанные с культурой. В трех автобиографиях изложен его жизненный и творческий путь: от простого танцовщика до звезды мирового масштаба. А воспоминания о современниках, в частности книга «Дягилев и с Дягилевым», стали ценным материалом для исследования их жизни.

Последняя страсть пришла к Сержу Лифарю, когда ему исполнилось 67 лет. Ею была живопись. Надо сказать, рисовал он всю жизнь: эскизы для сценических костюмов, декораций, небольшие портреты, – но сейчас бывший балетмейстер наконец-то нашел отдушину для пылкого воображения. Живопись стала для него одной из новых форм творческого осмысления вселенной, новым способом самовыражения и самоутверждения. Он рисовал карандашом, театральным гримом, гуашью, но особой его любовью пользовались акриловые краски. Да и смотрел на свои работы Серж как балетмейстер, поэтому среди них больше всего рисунков из балета, где он легко передавал пластику танцовщиков и балерин. Но в его коллекции можно отыскать и пейзажи, в основном городские, и даже бой быков. Лифарь всегда рисовал в порыве, и поэтому его картины были наполнены движением. Серж говорил: «После танца моим последним приютом стал живописный образ», – и то ли в шутку, то ли всерьез добавлял: «…я не художник, а хореограф, который рисует». Так или иначе, но и в живописи он – Мастер, и на его выставки стекалось столько же народа, сколько раньше – на его балеты.

Серж Лифарь тихо умер в Лозанне 16 декабря 1986 г. Он похоронен на кладбище русских знаменитостей в Париже – Сен-Женевьев-дю-Буа, а не на берегу милого ему Днепра, но на могильном камне написано: «Серж Лифарь, киевлянин». О выдающемся танцовщике и балетмейстере помнят во всем мире. В Лозанне ему установлен памятник в виде Икара, его любимого балетного персонажа. Рядом с памятником – треугольная мемориальная доска со словами: «Украина – своему гениальному сыну в честь столетия». Родная земля воскресила память о Лифаре и в Международном конкурсе балета его имени, и в международном фестивале танца «Серж Лифарь де ля данс». Достойная дань памяти украинца, так и не ставшего французом.