Выдающийся украинский писатель-сатирик, юморист. Мастер художественной пародии и шаржа, короткого памфлета, сатирического фельетона и юморески, переводчик.

Остап Вишня всю жизнь был веселым, оптимистичным человеком и своим темпераментом так заражал окружающих, что те забывали о любых проблемах и заботах. Ведь юмор – лучший советчик в трудной ситуации и лучшее лекарство от всех болезней. А искренний смех над собой – помощник вдвойне. Писатель сам никогда не забывал этой древней мудрости, и, может быть, именно всепоглощающая сила смеха, помноженная на украинское жизнелюбие, вырывала его из рук «законных» убийц и выручала из безвыходных положений.

Даже о таком серьезном событии, как собственное рождение, Вишня говорил с изрядной долей доброй улыбки: «Меня вытянули из колодца, когда поили корову Оришку». В действительности будущий юморист – а пока просто Павлик Губенко – родился 13 ноября 1889 г. на хуторе Чечва около села Грунь, что на Полтавщине (теперь Сумская обл.). Отец его служил приказчиком у помещиков фон Рот, мать заботилась о 17 детях. Мальчик рос хулиганистым и шкодливым, но легкий нрав и безудержная фантазия сглаживали всевозможные провинности. Еще Павлик очень рано понял, что в мире есть господа и не-господа, и, целуя помещице руку, с удовольствием потом вытаптывал на ее клумбах цветы и все грозился что-то ей «показать». Одним словом, был «чистым лейбористом».

Отец, видя любовь сына к чтению («Вообще любил я книжки с мягкими обложками. Их и рвать легче, и не так больно они бьют, если мать, бывает, увидит»), постарался дать ему приличное образование. Павлику не было и шести лет, когда его определили в груньскую сельскую школу, а после ее окончания – в двуклассную в г. Зеньков, откуда он вышел с правом работы почтово-телеграфным чиновником 14 разряда. Но так как мальчику шел к тому времени только тринадцатый год, учеба его не закончилась. Мать повезла Павла в Киев в военно-фельдшерскую школу, в которой Михаил Кондратьевич Губенко, бывший военный, мог учить детей за казенный счет.

Закончил младший Губенко школу в 1907 г. в звании военного фельдшера и был закреплен за 169-м пехотным полком в Киеве, где шесть лет отрабатывал стоимость своего обучения. В 1914 г. он уволился со службы и поступил на работу в Киевскую железнодорожную больницу. Должность фельдшера спасла его от призыва в армию во время Первой мировой войны. При Украинской Народной Республике он заведовал Медико-санитарным управлением министерства путей сообщений, но в кабинетах сидеть не любил. Губенко, рискуя жизнью, работал в санитарных поездах, заполненных тифозными больными. Он помогал людям не только лекарствами, но и смешными анекдотами, которые сам сочинял и отменно рассказывал.

В 1919 г. Павел Губенко начал печататься под псевдонимом П. Груньский в эсеровских газетах «Народная Воля» и «Трудовая Громада». Его фельетоны сразу стали популярными, потому что смехом вытесняли отчаяние. Пройдя все фронты, в начале 1920 г. начинающий писатель вернулся в Киев, где совсем недолго проработал «редактором языка» в издательстве «Книгосшлка». В октябре за «связь с эсерами» его арестовала ЧК. И только через полгода В. Блакытному удалось вырвать Павла из чекистских подвалов и устроить переводчиком в редакцию газеты «Вести ВУЦИК».

«Переводил я, переводил, а потом и думаю себе: "Почему я перевожу, когда могу фельетоны писать! А потом – писателем можно быть. Вон сколько писателей разных есть, а я еще не писатель. Квалификации, – думаю себе, – у меня особенной нет, бухгалтерии не знаю, что я, – думаю себе, – буду делать?" Сделался я Остапом Вишней и стал писать. И пишу себе…»

1922 г. стал годом могучего и стремительного взлета Вишни в украинской юмористике. К концу двадцатых он был уже автором 23 книг фельетонов, юморесок, набросков, которые за четыре года переиздавались 42 раза, а сборник антирелигиозных фельетонов «Дела небесные» выдержал целых шесть переизданий. В 1928 г. вышло первое 4-томное издание «Усмешек», состоящее из «усмешек» и «репяшков», – как автор называл свои коротенькие смешные рассказы. Юмористический язык Вишни – по-народному сочный, колоритный, живой, остроумный, богат своей простотой, потому что близок к привычному сельскому и городскому говору. Но в то же время в нем сохранены и каноны классической литературы: комизм и игра слов, шутки, афоризмы, прибаутки, намеки, каламбуры. Чтобы читать и до конца понимать его произведения, люди учили украинский язык.

Мудрый и добродушный скептицизм Вишни породил его нерушимое взаимопонимание с миллионами читателей. Он умел подчеркнуть анекдотические контрасты, которыми кишела страна того времени. Мастер пародии и шаржа с удовольствием маскировался под «простачка», от него веяло тем сказочным дурачком, перед которым пасуют и мудрецы, и короли. В своей памятке «О чем я, несчастный, вынужден думать и писать» Вишня перечислял своих «друзей»: бюрократов, подхалимов, спекулянтов, откровенных мерзавцев, браконьеров, хамов, алиментщиков, склочников и «других сукиных сынов и прохвостов». В произведениях он атаковал слабости своих земляков, был беспощаден и мог убить смехом. И часто вслед за своим любимым писателем Н. Гоголем, которого переводил с особым воодушевлением, повторял: «Врага нужно бить. Насмешки боится даже тот, кто уже ничего не боится на свете». Вишня считал, что имеет полное право подтрунивать над «чухраинцами», потому что любит их, а «любить, между прочим, это очень тяжелая работа».

Близкий друг писателя М. Хвылевой писал: «"Усмешки" Остапа Вишни я полюбил. Полюбил их за то, что они ароматны, за то, что они нежны, за то, что они жестоки, за то, что они смешны и одновременно глубоко трагичны».

С кем бы Павел Михайлович ни встречался, где бы ни бывал – он везде находил материал для своих юморесок. Так появились «Усмешки» сельские, киевские, крымские, охотничьи, театральные. А в начале 1920-х гг. его холостяцкий дом озарила настоящая улыбка – Варвара Алексеевна Маслюченко. Заядлый охотник, рыбак и театрал впервые увидел будущую жену в роли Жанны Д'Арк в пьесе Б. Шоу «Святая Анна» и впоследствии признавался ей: «Как увидел тебя, так мне жаба сиську и дала». Он был счастливым супругом, заботливым отцом приемной дочери Машеньке – и юморил еще ярче.

Кроме того, О. Вишня проводил и большую общественную работу: участвовал в деятельности литературных объединений «Плуг» и «Гарт», вместе с В. Блакытным организовал и редактировал журнал «Красный перец», входил в оргкомитет Союза советских писателей Украины и Всесоюзный оргкомитет. Со всех сторон со своими бедами к нему шли простые люди, он никому не отказывал – помогал личными хлопотами, а надоедливыми фельетонами давил на представителей власти. Председатель ВУЦИК Г. Петровский даже ревниво интересовался у писателя: «Кто, собственно, является всеукраинским старостой – Петровский или Остап Вишня?»

Но не все было так весело. Наряду с «куркулями» Сталин объявил войну и украинской интеллигенции. И в этом уже Павел Михайлович не увидел ничего смешного и перестал писать. И сам Вишня попал под жесткий прессинг «друзей-писателей» Полторацкого и Доброярского. Они обвиняли его в национализме и «в пестовании куркульского языка в противовес языку украинского колхозника и пролетария», говорили, что он «фигура реакционная, тормоз на поезде культурной революции… контрреволюционер… бездарность, шпион, для которого литература – это маскировка основного занятия – шпионства и вредительства», и с уверенностью заявляли, что «недалекое будущее принесет забвение Вишне и "Вишнярству"».

Выкорчевывая «национализм», система «выбила в течение нескольких десятков лет все молодые побеги литературные, – писал впоследствии Вишня. – Те дураки, что кричат: "Националисты!", не понимают, что я сумел объединить любовь к моему народу с любовью ко всем народам мира!»

По воспоминаниям дочери Павла Михайловича, единственным, кто выступил в защиту отца, был Микола Хвылевой. Таким же благородством отличался и сам Вишня. Когда в 1931 г. арестовали М. Рыльского, он, не боясь навлечь на себя гнев НКВД, бросился из Харькова в Киев на помощь семье поэта, а после освобождения забрал его на несколько недель в свой дом. А самоубийство Хвылевого, который, не выдержав травли, застрелился, Павел Михайлович воспринял как ужасающую жизненную катастрофу. Близкие думали, что он сошел с ума, – три дня из его комнаты доносились крики и рыдания бьющегося в истерике мужчины.

26 декабря 1933 г. был арестован и самый известный украинский писатель того времени, юморист Остап Вишня. Тишайшего и добрейшего из людей обвинили в терроризме – попытке убить секретаря ЦК КП(б)У П. Постышева. Павел Михайлович писал: «Отрицал я все… до применения ко мне физических мер влияния. В результате психического и физического влияния мне пришлось возвести на себя поклеп…» Но даже на вопрос следователя Бордона: «В каком помещении вы хотели убить Постышева?» – с присущим ему юмором ответил, что любит убивать вождей на свежем воздухе.

Судебная «тройка» 23 февраля 1934 г. за террористическую и контрреволюционную деятельность приговорила писателя к высшей мере наказания – расстрелу. Коллегия ОГПУ заменила расстрел 10 годами заключения в исправительно-трудовых лагерях. Отбывал наказание О. Вишня в Ухте Коми АССР. Верная жена Варвара Маслюченко разделила участь писателя. Ее называли последней декабристкой, но сталинский режим не дал ей стать узницей по собственному желанию. «В мае 1934-го маму вызвали в ГПУ, – вспоминала дочь Мария Михайловна Евтушенко, – отобрали паспорт и выслали с Украины», порекомендовав проживать там, где еще не прошла паспортизация. Варвара Алексеевна последовала за мужем в ссылку в поселок Кедровый Шор. Но только три недели семье было позволено быть вместе за колючей проволокой. Павла Михайловича перевели на рудники Ухтпечлага в Эджит-Кирту.

Начальник лагеря Морозов относился к писателю сочувственно, разрешил ему работать в газете «Северный горняк» и писать книгу очерков о людях Ухтпечлага. Но несмотря на некоторые послабления в режиме, Вишня чувствовал, что «загнанный ползать летать не может. Да еще не со связанными, а с вырванными крыльями». А с 1937 г. ему отказывают даже в праве получать письма от родных.

Год спустя Павла Михайловича неожиданно подняли на этап и повели в Чибью на «дополнительное следствие», а фактически – на расстрел. Пеший этап в 800 км в снег, в пургу, в морозы… Но спасла его именно непогода – он заболел воспалением легких, и конвоиры бросили арестанта с температурой сорок умирать в одном из изоляторов на пути этапа. А пока Вишня поборол смертельный недуг и его дотащили до Чибью, Берия, пришедший на смену Ежову, уже успел расстрелять всех приговоренных, включая начальство лагеря.

Освобожден был Павел Михайлович загадочно. В декабре 1943 г. его вдруг переодели во все новое и отправили в Москву. Там, в «Бутырках» (в письмах писатель говорит о «клинике лечебного питания»), он прошел «медико-кулинарный курс» и был освобожден. На 23 дня раньше срока.

«Усмешник» Расстрелянного Возрождения говорил, что «если даст Бог пережить каторгу – то пусть у меня рука отсохнет, если возьму перо в руки». Да и многие сомневались, что «недомученный Вишня» после десятилетнего молчания снова воскреснет как литератор-юморист. Но уже 26 февраля 1944 г. «выстрелила "Прямой наводкой" его "Зенитка"». Писатель доказал, что юмор и смех остался для него синонимом свободы – по крайней мере, внутренней свободы человека.

И несмотря на усиливающиеся с годами нападки, О. Вишня писал и печатал все новые сборники политических фельетонов, памфлетов и юмористических миниатюр: «Самостоятельная дырка» (1945 г.); «Зенитка» (1947 г.); «Весна-красна» (1949 г.); «Мудрость колхозная» (1952 г.); «А народ воевать не хочет» (1953 г.); «Большие растите» (1955 г.); «Несчастная любовь» (1956 г.) и др. Он также активно работал над переводами произведений русской и мировой классики – А. Чехова, А. Сухово-Кобылина, М. Твена, О'Генри, Б. Нушича, Я. Гашека, Я. Неруды и своего любимого Н. Гоголя.

В 1955 г. беспартийный писатель, член редколлегии журнала «Перец», член правления Союза писателей Украины и других общественных организаций, любимец читателей наконец-то был реабилитирован. Но не партии он был благодарен за это, а тем простым людям, ради которых писал: «Я дожил до того времени, когда хожу улицами Киева… И я думаю, что всеми своими страданиями, всеми моими сердцами, и работами, и мыслями имею право сказать всем моим читателям: "Я люблю вас! Спасибо тебе, народ, что я есть я! Пусть будет благословенно твое имя!.. я имею честь великую, чудесную, несравненную и неповторимую, честь принадлежать к своему народу"».

За семь дней до смерти писатель вернулся с Херсонщины, где пробыл больше месяца, готовясь к работе над новой книгой. Ей не суждено было увидеть свет. 28 сентября 1956 г. неумолимая смерть внезапно оборвала жизнь Остапа Вишни. Но даже по прошествии многих лет он остается в украинской литературе звездой первой величины. И слово его волшебное, веселое, и смех его неповторимый будут жить вечно – ведь сам он был живой радостной улыбкой своего великого и бессмертного народа.