Выдающийся художник-сентименталист, мастер портретного жанра, иконописец. Академик живописи (1795 г.), советник Петербургской Академии художеств (1802 г.).
Утвердившаяся в начале XVIII в. светская живопись поставила на ведущее место среди других жанров парадный и интимный портрет. В ряду блестящих мастеров, развивших этот жанр (И. Никитин, А. Матвеев, И. Аргунов, А. Антропов, Ф. Рокотов, Д. Левицкий), не последнее место занимает талантливый и своеобразный художник В.Л. Боровиковский. Он внес в портретное искусство внимательное отношение к миру человеческих чувств и элегическое настроение, столь характерные для расцветающего сентиментализма.
Владимир родился 24 июля 1757 г. в городке Миргород на Полтавщине. Его отец, Лука Боровик, принадлежал к местной казачьей старшине, владел домом и двумя небольшими участками земли. Следуя традиции, четверо его сыновей служили в Миргородском полку. Но Владимир в чине поручика вышел в отставку и посвятил себя живописи. Отец, писавший иконы для сельских церквей, обучил иконописи всех детей. В местной художественной артели Боровики слыли мастерами. Икона «Богоматерь с Христом» и образ «Царь Давид», выполненные в традиции украинского «казацкого» барокко, свидетельствуют, что 28-летний Владимир хорошо усвоил приемы религиозной живописи. А на первом своем полуремесленном портрете «Полковник Руденко», напоминающем старинную парсуну, он запечатлел коренастого казака в кафтане со старательно выписанным лицом. По этой работе никак нельзя было угадать, что Боровик буквально через несколько лет получит признание как выдающийся художник-портретист.
Судьбу Владимира Лукича в корне изменили две аллегории, выполненные для украшения кременчугского дворца. К этой работе его привлек друг, поэт В.В. Капнист, сосланный за смелые произведения из Петербурга на родную Украину. Будучи предводителем дворянства Миргородского уезда, а затем Киевской губернии, он составлял проекты «потемкинских деревень» для торжественных встреч Екатерины П. Картины Боровика понравились императрице и польстили ее самолюбию. На одной из них она была представлена Минервой, окруженной мудрецами Древней Греции, а на другой были изображены Петр I в облике землепашца, а сама Екатерина II – сеятельницей. Царская похвала открыла Владимиру дорогу в Петербург, куда он и отправился вместе с Капнистом в сентябре 1788 г.
В Академию художеств 30-летний начинающий живописец поступить не мог, хотя и придал своей простонародной фамилии дворянское звучание. Он брал частные уроки у прославленного земляка Д.Г. Левицкого и австрийского портретиста И.Б. Лампи. От учителей Боровиковский перенял блестящую технику, легкость письма, композиционное мастерство и умение польстить портретируемому. В кружке известного архитектора, поэта и музыканта Н.А. Львова, в доме которого он прожил десять лет, Боровиковский оказался среди видных деятелей художественной России: Державина, Баженова, Хемницера, Хераскова. В первые годы пребывания в Петербурге Владимир Лукич в основном продолжал заниматься иконописью. Он создал 37 икон для Борисоглебского собора в Торжке и восемь – для Иосифского собора в Могилеве.
Постепенно художник проникся идеями символизма. Это новое течение было созвучно его спокойной, элегически настроенной натуре. На простой образ жизни Владимира Лукича не повлияли ни слава, ни деньги, он был всецело поглощен искусством, и его быстро растущее мастерство оценили заказчики. К 1790 г. он стал одним из самых знаменитых художников-портретистов, в 1795 г. получил звание академика, а семь лет спустя стал советником Академии художеств.
Блестящими образцами виртуозного владения кистью и всеми средствами парадного изображения в творчестве Боровиковского стали портреты Г.Р. Державина (1795 г., 1811 г.). На них художник запечатлел энергичного державного мужа, сенатора, члена Российской Академии и прославленного поэта – человека, увлеченного общественными делами, просветительскими идеалами и творчеством. Живописец писал великого сына России с предельным уважением и с дружеским расположением. Парадные портреты Д.П. Трощинского (между 1793-1796 гг.; 1819 г.) словно служат наглядными иллюстрациями к словам современников о том, что статс-секретарь императрицы всегда «казался старее» своего возраста и «имел вид несколько угрюмый, друзьям был друг, а врагам – враг». Судьба человека, служившего писарем в Миргородском полку и ставшего министром и членом Государственного совета, его нелегкий характер, угрюмая настойчивость и гордое сознание крупного чиновника, добившегося высокого положения своим умом и волей, ярко читается в созданных образах. Но напряженно-торжественная поза второго портрета и прекрасно написанное лицо не скрывают разочарования в жизни и обиды. Возможно, эти черты Боровиковский сумел подметить только благодаря многолетнему знакомству и дружбе со своим земляком Трощинским, который на протяжении многих лет был меценатом художника.
В «Портрете Ф.А. Боровского» (1799 г.) живописец представил еще бравого генерал-майора в парадной форме со всеми регалиями. Но ни решительный поворот головы, ни заслуженные награды, ни храбрость, написанная на лице, не скрывают от зрителя недалекий ум и ограниченность героя суворовских времен. А вот психологический образ опального персидского властителя Муртазы-Кули-Хана (1796 г.), привыкшего скрывать свои чувства, художник словно и не пытался раскрыть, поставив перед собой чисто живописные задачи. Только сочетание грусти и напыщенности оживляет его экзотический облик. Красочность и изысканность цветовой гаммы придают величавой позе принца торжественность и монументальность. А роскошное восточное одеяние – атлас, сафьян, меха и драгоценности – превращает портрет Муртазы-Кули-Хана в один из лучших образцов парадного портрета в русском искусстве.
Исполняя заказной портрет А.Б. Куракина – ближайшего сподвижника императора Павла I, Боровиковский вспомнил слова своего учителя Д. Левицкого: «Нам приходиться портретировать не только тех, кого мы уважаем, кто пришелся нам по сердцу. Вот вам мой совет: обращайтесь к принципу натюрморта. Предметы многое могут поведать о тех, кому они принадлежат…» И художник виртуозно и блестяще превращает образ вельможи в сверкающий драгоценностями и атрибутами власти и званий «натюрморт».
Наряду с портретами знатных дворян Боровиковский исполнял и многочисленные заказы царской семьи. Среди лучших – «Портрет Павла I» (1800 г.), картина-портрет «Екатерина II на прогулке в Царскосельском парке» (середина 1790-х гг.) и портрет великого князя Константина Павловича, за который он удостоился звания академика.
И именно тогда, когда его творчество было полной мерой оценено двором, 37-летний художник, вместо того чтобы сосредоточиться на парадных изображениях, увлекся портретной миниатюрой. Как наиболее гармонический жанр, она давала возможность передать чувства. Именно в ней, по мнению Боровиковского, воплощалось само понятие любви и памяти – основа основ всякого искусства. Особым лиризмом и интимностью пронизан «Портрет В.В. Капниста». На небольших овальных парных портретах запечатлены Державин со своей первой женой, дворовые девушки Львова – Лизонька и Дашенька – и чета Львовых. Тонко выписанные миниатюры сохраняли все черты портретируемых до мельчайших деталей.
Но вершинами искусства Боровиковского стали женские камерные портреты, в которые он вложил всю свою нерастраченную нежность. Художник словно любуется юностью, воспевает красоту и создает для сентиментально-печальных образов особую манеру письма: мягкие переливы приглушенных тонов, живописную гладкость, «фарфоровость», перламутровость. В незабываемых женских портретах, написанных в 1790-1800 гг., воплотилась гармония мягкой и лиричной натуры самого художника (портреты Филипповой, Скобеевой, Арсеньевой). Сентиментален и лиричен сдвоенный портрет сестер Гагариных, объединенных общим настроением «нежной мечтательности» и любовью к музыке. Изящные позы, живые глаза, нежные овалы юных лиц, тонкие переливы серебристо-серых, фиолетово-розовых и голубых тонов, приветливая природа – все говорит о том, что эти славные девушки могут жить только в мире, полном искренности, незлобивости и доброты.
Для прекрасных женских образов Боровиковский создал определенный стиль портрета: поясное изображение, погруженная в задумчивость фигура, опирающаяся рукой на какую-либо подставку, а фоном для томного изгиба тела в легких светлых, словно невесомых одеждах служит тихий пейзаж. Совершенная гармония красок и образов. Но как индивидуальны черты его героинь и как дивно хороша каждая! А изысканно-изящный портрет Марии Ивановны Лопухиной (1797 г.) вызвал даже поэтический отклик. Я. Полонский сентиментально грустит о быстротечности жизни, любви и счастья и склоняется перед мастерством художника, сумевшего навечно воплотить на полотне свою мечту о красоте и гармонии человека, подернув легкой печалью привлекательный образ.
Никого не оставляет равнодушным будто высеченное из мрамора лицо, точеная шея и «этот взгляд», полный «привлекательной печали». Нежная трепетная девушка тихо грустит на фоне светлых берез в голубоватой мгле. Размытые контуры, плавные линии, тончайшие нюансы цвета, перламутровые переливы светотеней создают полный лирического очарования облик Лопухиной – высочайший образец сентиментализма в искусстве.
К 1810 г. в творчестве Боровиковского наметился поворот к романтическому направлению («Портрет М.Н. Долгорукой»). Но в душе одинокого художника давно поселились усталость и равнодушие. Он тосковал о родине, с радостью открывал свой дом приехавшим в Петербург землякам и оказывал им посильную помощь. Замкнутый, не любящий шума и суеты, Боровиковский не преподавал в Академии и не создал своей живописной школы. Хотя известно, что у него всегда жили трое-пятеро учеников. В одном из писем родным на Украину он писал, что вся семья его – это кухарка и ученики. Кисти одного из них, И.В. Бугаевского-Благодарного, принадлежит портрет Владимира Лукича, а А.Г. Венецианов, будущий «отец бытовой живописи», написал первую биографию своего учителя.
Владимиру Лукичу грустно жилось в разрыве между своими мечтами, воображением и поистине грустной действительностью. Удачливый художник постоянно находился в духовном и интеллектуальном поиске. Он мучился от несправедливости, которую наблюдал в обществе. Певец красоты обрек себя на добровольное отшельничество, которое приняло с годами болезненный характер. Всегда склонный к религиозности, он вновь обратился к иконописи. Владимир Лукич писал образа для иконостасов церкви Смоленского кладбища и Казанского собора, иконы для Покровской церкви в Романовке (Черниговская губ.). Он часто работал безвозмездно, а почти все деньги, что получал от заказчиков, и весь пенсион от Академии отдавал бедным.
Философско-религиозные искания привели Боровиковского сначала в масонскую ложу «Умирающий сфинкс». А в 1819 г., поддавшись мистицизму и сектантству, он вступил в «Духовный союз» Е.Ф. Татариновой. Но и здесь его ждало горькое разочарование – отсутствие искренности, показуха, негласное стремление к власти. Редкие заказные портреты того времени исполнены сухо и прозаически жестко, их краски поблекли. Словно что-то надломилось в человеке: веру он стал соединять с выпивками и покаяниями. Только отцовские гусли, под тихий перебор которых художник пел украинские песни, иногда оживляли его. 6 апреля 1825 г. В.Л. Боровиковский скончался и был похоронен на Смоленском кладбище, для церкви которого так и не успел написать все задуманные образа. Ушел из жизни тончайший поэт сентиментального образа женщины, но величайшие образцы его мастерства открыли дорогу для творческих достижений художников романтизма.