Поэт, переводчик, литературовед, публицист, общественный деятель, автор сборников «Зимние деревья», «Веселое кладбище», «Круговерть», «Время творчества», «Палимпсесты».
Один из талантливейших украинских поэтов, которого называли Шевченко XX века и «особо опасным преступником», знаток философии и нескольких европейских языков и – узник с 15-летнем тюремным стажем… Все это о Василе Стусе, который по праву занимает особое место в украинской литературе. Тем не менее сам Стус себя поэтом не считал. В предисловии к сборнику «Зимние деревья» он писал: «Ненавижу слово „поэт“. Поэтом себя не считаю. Рассматриваю себя как человека, который пишет стихи. Некоторые, на мой взгляд, стоящие. И мысль такая: поэт должен быть человеком. Таким, который, полный любви, превозмогает, освобождается от нее как от скверны. Поэт – это человек. Прежде всего. А человек – это прежде всего творец добра».
Сердце Василя Стуса переполняла любовь – к родной земле, к Украине, и вместе с тем в нем всегда хватало места для «естественного чувства ненависти» к тем, кто, по его убеждению, проводил «политику уничтожения украинской нации». Свое философско-национальное кредо Василь Стус сформулировал еще в 1978 г.: «Нация – это способ существования человечества. Иначе, как в форме нации, человечество существовать не может. И потому нарушение прав нации, а тем более политика уничтожения наций (лингвоцид, этноцид, экоцид) является грубейшим нарушением прав человека, преступлением против человечества. Поэтому сохранение прав нации на существование, защита и борьба за ее нормальное бытие (сохранение культуры, языка, обычаев) – это и есть борьба за сохраненение человечества». Естественно, что в условиях социалистического строя подобное мнение не имело права на существование. Но Стус упорно продолжал идти «против течения», не признавая компромиссов и сохраняя верность своим идеалам. Порой суровый, яростный, непримиримый, он был максималистом, человеком, для которого немыслимы сделки с совестью.
Родился В. Стус 6 января 1938 г. в живописном селе Рахновка Гайсинского района на Винничине. В семье Василь был четвертым и последним ребенком. Мать поэта Илина Якимовна была дочерью зажиточного крестьянина, отец Семен – сиротой-бедняком, прибившимся к селу вместе с красноармейцами в 20-е гг. Поначалу семья имела немалый достаток, нажитый дедом поэта, но уже к началу 30-х гг. Стусы окончательно обеднели. «…Все детство мое было с тачкой, – вспоминал поэт. – Трудно жили, чуть не пропали. А надо пихать тачку. Помню, как мать плакала, поскольку у нее была одна рваная, латаная-перелатаная рубашка, а мы с Марусей ходили бог знает в чем. Помню, как в 1946-47 годах пас чужую корову – меня за это кормили. Я знал, что мама голодная, – и не мог есть один, просил миску домой, чтоб поесть с мамой вместе. Как-то понес миску, а мама начала ругать меня очень сильно, плакала, велела, чтобы я так не делал больше. Ведь ей очень хочется есть – и смотреть на еду ей было больно. А мне ложка не лезла в рот».
В 1937 г. отец поэта в поисках лучшей доли перебрался в г. Сталино (ныне Донецк), где ему удалось завербоваться на один из химзаводов. Маленького Василя, появившегося на свет уже после его отъезда, сначала воспитывала мать, а когда она уехала к мужу в Сталино – растила тетка. Только осенью 1940 г. родители смогли забрать младшего сына и его сестру Марию в город. На новом месте Стусы так и не освоились – религиозность и следование вековым крестьянским канонам обрекали их на положение «белых ворон». В семье разговаривали на украинском языке, который «привезли» в русскоязычный Донецк из винницкого села. Родной подольский говор сберегла мать Василя, которая любила и знала множество украинских народных песен. От нее сын получил первые уроки поэзии. «…Шевченко над колискою – это не забывается».
Колкости и насмешки над сельской традиционностью семьи ранили Василя с самого детства. Еще не осознавая того, он уже ребенком поделил мир на «своих» и «чужих». Возможно, это детское противостояние с обществом в немалой степени повлияло на его будущее мировоззрение. С годами у Василя Стуса выработалась четкая сознательная позиция: «ты – ничто без своих родителей, семьи, земли, края… И даже если весь мир против тебя, ты – поэт, – чтобы не утратить почву под ногами под давлением разных «современных» идей и концепций, должен всеми силами отстаивать свое, родное, национальное». Но было бы неверно думать, что В. Стус, живя в Советском государстве, вовсе не испытывал влияния коммунистической идеологии. В частности, он восхищался литературной классикой соцреализма («Мать» М. Горького, «Как закалялась сталь» Н. Островского). Да и в детские годы Василь был скорее обычным «советским школьником», нежели изгоем, как можно было бы полагать. Он с охотой ходил на занятия, блестяще учился и был одним из любимых учеников преподавателей. Старшая сестра Мария вспоминала, что Василь «любил выступать на слетах юных пионеров. Выступлений ему не писали, он сам их придумывал. Еще и ручку поднимал и кричал "За Ленина! За Сталина!" Люди дивились:
– Это, наверно, сын какого-то райкомовца или обкомовца?
– Да нет, – отвечала учительница, – отец у него простой слесарь, а мать домохозяйка.
Играл в футбол. Любил историю. Много читал. Играл на гитаре».
И все же отчужденность родителей в социальной среде Донбасса означала для В. Стуса мучительный, но неминуемый выбор – противостояние либо с родителями, либо со сверстниками. И этот выбор, сделанный в пользу родителей, обрекал Василя на одиночество и непонимание. Суть этого конфликта Стус понял довольно рано – еще в девятом-десятом классе школы.
Окончив школу с серебряной медалью, юноша без экзаменов поступил на историко-филологический факультет местного пединститута. В студенческие годы Стус был членом литературного объединения «Горизонт». Именно тогда появились первые стихи молодого поэта. Его успешный дебют в киевской «Литературной газете» (ныне «Литературная Украина»), состоявшийся в год окончания вуза, казался многообещающим.
После института, который Стус окончил с красным дипломом, он уехал работать учителем украинского языка в школу с. Таужного, недалеко от Гайворона (Кировоградская область). «Там оттаял душой, освободился от студенческого отшельничества», – писал он позднее в предисловии к «Зимним деревьям». Затем последовала служба в армии. Стус проходил ее на Южном Урале, в каких-то 500 км от села Кучино, где спустя годы оборвется его жизнь. В армии в конце 1960 г. после несчастного случая Стусу ампутировали две фаланги на левой руке, в результате чего он уже не мог играть на гитаре. Тогда же Василю пришлось пережить еще одну потерю – вышла замуж его любимая девушка. «Недавно получил приглашение на свадьбу, потому что моя девушка выходит замуж. Ей-богу, вспоминается Шекспир и его знаменитое:
– писал он своему другу в письме.
Отслужив, Стус вернулся в Донбасс и снова приступил к работе учителя – в одной из школ г. Горловки. Но воспринимая денационализацию Украины как личную трагедию, как «сумашествие и бесстыднейшее национальное унижение», он очень скоро оставил преподавание украинского языка и литературы.
В августе 1963 г. Стус переехал в Киев, где поступил в аспирантуру Института литературы им. Т.Г. Шевченко. Но в 1965 г. он был исключен из аспирантуры за поддержку протеста, организованного И. Дзюбой и В. Черноволом, против ареста украинских «шестидесятников». В том же году, не имея ни постоянной работы, ни киевской прописки, В. Стус женился на Валентине Попелюх – женщине, которая в его поэзии выступает в образе верной спутницы, берегини, убежденной в правоте каждого слова и поступка мужа.
В литературном творчестве тех лет у поэта гораздо больше разочарований, чем успехов, – первый сборник его ранних стихов «Круговерть» так и не увидел тогда свет (набор его был «рассыпан»), не была по достоинству оценена и философская поэзия конца 60-х гг. В так называемый «дотюремный период» Стуса не публиковали, если не считать нескольких журнальных публикаций. Когда же в 1970 г. в Брюсселе была издана его книга «Зимние деревья», то во время обыска ее изъяли и на суде она служила «вещественным доказательством преступления». «Доказательством» послужили и рукописная книга стихотворений «Веселое кладбище», блестящее эссе «Феномен эпохи», посвященное П. Тычине, и, разумеется, подписанное Стусом заявление протеста против репрессивной политики КПСС. 12 января 1972 г. Василь Стус был арестован по обвинению в «антисоветской агитации и пропаганде». Сбор информации против неугодного поэта велся уже давно, и нужен был только предлог, чтобы взять его под арест. Во время массовых обысков среди бумаг поэта были найдены несколько забытых строчек «антисоветского» содержания, которые «потянули» на немалый срок. В сентябре 1972 г. Киевский областной суд приговорил Стуса к пяти годам заключения и трем годам ссылки. Наказание заключенный Василь Стус отбывал в мордовских и магаданских лагерях.
Бесправие и постоянный надзор угнетали поэта, но именно неволя дала ему новый творческий толчок. В бессонные камерные ночи он писал много и легко. В лагерях и в ссылке Стус создал около 1000 стихотворений, 400 переводов произведений И.В. Гете, Р.М. Рильке, Р. Киплинга, А. Рембо, Ф.Г. Лорки и др., оставил большое эпистолярное наследие. Василь Стус наконец ощутил, что найден новый поэтический язык, способный влиять не только на разум человека, но и на его чувства.
В этом стихотворении, написанном в начале заключения, уже ощущается жизненное и поэтическое кредо Василя Стуса, и в нем – источник его силы. «Что-то было и благодатное в оборотной стороне тюрьмы – в аскетизме, в одиночестве и в откровенности дьявольского наступления на святыни. Смерть сидела в камере, как сова, заглядывала в душу – и под ее взглядом прояснялись абсолюты, идеалы и дорогие образы. Но ежедневный шабаш мелких бесов нагнетал атмосферу страха и неуверенности», – писал Е. Сверстюк.
Второй тюремный срок – десять лет лагерей особого режима и пять ссылки – Василь Стус получил за председательство в 1979-1980 гг. в украинской группе содействия выполнению Хельсинкских соглашений по защите прав человека. Территорией неволи, «где все людскою мукою взялось…» на этот раз стал для поэта Урал. Там, в селе Кучино Пермской области заключенный Василь Стус провел последние годы жизни. Путь на свободу был до смешного прост: нужно было пообещать властям впредь никогда не высовываться, только и всего, но с «хроническим упрямством» Стус не соглашался на свободу в обмен на компромисс. «…Всякая добросовестная додуманная мысль о жизни способна причинить боль. Не мне принадлежит сие грустное суждение. Его высказал как-то Василь Стус – дивный украинский поэт, погибший в лагере. Год был 85-й, в стране уже началось непредвиденное, но мы, заключенные лагеря особого режима, так называемые «политические рецидивисты», т.е. «неисправимые», т.е. обреченные на вымирание сроками изоляции, не знали, не верили и не надеялись. Нам было некогда верить и надеяться, мы были озабочены выживанием», – вспоминал Л.И. Бородин. Известный русский писатель, главный редактор журнала «Москва», он был последним, кто видел Василя Стуса живым. И потому воспоминания этого человека о последних днях поэта особенно ценны: «Перед тем как я оказался в одной камере со Стусом, он только что закончил перевод сборника стихов Рильке. При очередном обыске у него изъяли труд почти полутора лет. Обещали вернуть, если там нет антисоветчины. Считаю, что именно с этого момента он заболел. Заболела душа. Есть ли такие врачи, которые могли бы не лечить, угадать заболевание, когда она сначала начинает "маяться"? Есть ли филолог, способный вразумительно объяснить значение этого слова… На прогулке он ходил с низко опущенной головой по диагонали прогулочного загона и повторял одни и те же слова одной и той же песни… Болезнь души его, однако, прогрессировала. Он находился на той стадии поэтической зрелости, когда, как я мог предполагать и как мне казалось, поэт непременно должен иметь аудиторию. Иначе само поэтическое дарование начинает как бы закольцовываться в душе и является одной из причин его маеты. …Мы общались с ним на украинском языке. Стус вынудил меня к тому из единственного побуждения – показать мне красоту его родного языка».
Практически ничего не сохранилось из тех смертельных пяти лет, когда Стусу было запрещено писать стихотворения на бумаге. Сотни переводов пропали бесследно. Последние творческие вспышки поэта, может быть, самые яркие, «канули в черную дыру». Лишь из письма Стуса, написанного жене и сыну Дмитрию в декабре 1983 г., можно узнать, что волновало его душу в те годы: «Заканчиваю свой сборник "Птица души" – отчаянно прозаический, почти без пафоса, нерифмованный… грустно-спокойный… Стоический – такой его музыкальный ключ». Читая письма поэта, пришедшие из заключения, понимаешь, как «в атмосфере абсолютной бедности, голода и холода» изменялись его ценности и авторитеты: «неизменивши оставались Гете и Рильке. И не было уже воспоминаний об утраченных островках прошлого, ибо воспоминания болят, как почерневшие раны».
На тюремных этапах Стус не раз «заглядывал в зону смерти» – и это научило его смотреть на свою жизнь со стороны и несколько отчужденно. Василя Семеновича не стало, когда ему было неполных 47… Но прожитых лет ему хватило для выполнения главного своего предназначения – «подняться к вершинам, на которых открывается трагический смысл наших исканий на земле, на которых мерцает мудрость озарений».
Весть о лагерной смерти В. Стуса разлетелась по всему миру – 5 сентября 1985 г. об этом сообщили все зарубежные радиостанции. В Советском Союзе официально не было сказано ни слова, лишь несколько друзей Стуса собрались в его киевской квартире, чтобы почтить память поэта. Причина смерти Василя Стуса по сей день достоверно не известна: на этот счет существует несколько версий. «Я видел Василя Стуса живым последний, – вспоминает Л.И. Бородин. – В карцере он объявил голодовку. В следующую ночь на проходной, надрываясь, выла овчарка. Причину его смерти не знает никто… Действительная причина смерти Василя Стуса в камере-одиночке остается тайной. По версии, высказанной одним из КГБистов, – «сердце не выдержало, с кем не бывает». По мнению многих диссидентов – это было убийство. Говорят даже, что не случайное по времени. Бывший политзаключенный, также узник Кучино Василь Овсиенко считает, что Кремлю было выгодно умертвить украинского поэта. Незадолго до смерти известный немецкий писатель Генрих Белль выдвинул Стуса на соискание Нобелевской премии – самой престижной литературной премии. Ее присуждают в конце года, и только живым. В первые дни осени [4 сентября] 85-го Стуса не стало…»
Неизменным девизом Василя Стуса было единство жизни и слова, а в украинской литературе есть традиция оплачивать слово жизнью. «Я пишу стихи и думаю, что когда-то это будет нужно моему народу, – писал поэт незадолго до смерти. – А то, что меня мучают за них, – то что сделаешь? Кому-то же надо подставлять свои плечи. Вот я и подставил свои». Однажды он написал такие строки:
Через четыре года после смерти Василя Стуса полностью реабилитировали «за отсутствием состава преступления».