— Давай поженимся! — сказал Ваня Гудков. — Думаю, что уже пора…

— Вань! Кто же так объясняется, — сказала Оля. — Никакой романтики…

— А как надо? — спросил Ваня, грустно поглядывая на окна молодежного общежития, где сейчас судачили, примеряли наряды, пили чай. Общежитие было девичье. В нем жила Оля, с которой Ваня мечтал создать семью.

— Надо вот так! — сказала Оля.

И Ваня увидел молодого джигита с букетом алых роз — на белом коне! Запела Алла Пугачева: «Миллион, миллион алых роз…» На всем скаку всадник спрыгивает с лошади — и протягивает Оле букет. Из окон, чуть не падая, свешиваются девицы. Они восхищены!

— Вот как надо, Ваня! — поучала девушка.

— И я бы так смог, если бы потренировался! — сказал Ваня, мысленно проиграв картину, которую нарисовала ему Оля.

— Где уж тебе! — с недоверием ответила она. — Ты же экспедитор, а не джигит…

— Да, — сказал Ваня. — Я вожу рыбу, мясо…

— А сам ты ни рыба ни мясо, — сказала Оля.

— А кто же я? — решил возмутиться Ваня.

— Экспедитор!

— Моя работа нужна людям! — гордо сказал Ваня.

— Нужна, — сказала Оля, сломав ветку сирени у крыльца. — Но уж очень неромантичная…

— Я к тебе на слоне приеду! — пробурчал Ваня.

Оля погладила Ваню по щеке веткой.

— Я тоже — романтик! — сказал Ваня, отстраняясь от цветочной ласки. — И природу люблю… Вот ты зря ветку сломала. Доставила природе боль!

— Извини, Ваня.

— Вот я никогда не ломаю зря сирени, — сказал Ваня. — Берегу и жалею все живое…

— Ты, Ваня, очень романтичен! — вздохнула Оля.

— Да! — сказал Ваня. — И работа у меня романтичная… — Он не уловил иронии в словах Оли. А взглянув на часы, продолжал: — Когда я еду в своем рефрижераторе — чем не романтика вокруг! Тайга знаешь какая! Речки и озера!

Оля довольно равнодушно кивнула белокурой головкой. Это она от своего Ванечки слышала. И уже не раз. Удивительно красивая была она сейчас! У Вани даже дух захватило — неужели эта девушка может стать его женой!

— Ну, ладно, — сказал он. — Мне пора. Проводишь?

— Провожу…

Одурманивающе пахло сиренью. Едва не задевая крышу общежития, плыли над городом весенние облака.

— Любка! Брось-ка зонтик! — крикнула Оля, зная, что за ними наблюдают соседки по комнате. — Я Ваню провожу…

Будто чертик, в окне показалась румяная Любка. Рядом с ней мелькнули еще две головки.

— Сейчас-сейчас, — сказала Люба суетливо, стирая с губ всепонимающую улыбку. — Что же вы так быстро… Поговорили бы!

— В рейс пора! — объяснил Ваня, ловя зонтик, выброшенный Любкой. Он поймал его и подал Оле с неменьшей ловкостью, чем воображаемый джигит воображаемый букет…

— Уж лучше бы ты на нашу ткацкую фабрику переходил! — сказала Люба. — А то доработаешься. Олю потеряешь. Думаешь, только ты ей в любви объясняешься?

— А кто еще? — спросил Ваня ревниво.

— Замнем для ясности! — ответила Люба, закрывая окно.

— Приеду, разберусь, — сказал Ваня, — кто еще с моей Олей объясняется…

Молодые люди шли по городу. Ваня, укрывая любимую зонтиком, продолжал убеждать:

— Меня на работе знаешь как уважают… Я любой компрессор могу отремонтировать. Надежный я человек. Начальство даже не опасается меня одного в рейс посылать. Вот у меня сейчас сменщик заболел, а я еду… А что будет, если компрессоры выбьет? Продукция у меня нежная — как бы убыток не случился!

— Ты убытку не допустишь! — сказала Оля.

— Будешь ждать?

— Я все обдумаю, Ванечка! — сказала Оля. — Все так сложно…

— Жди! — приказал Ваня неуверенно. — Серьезно тебе говорю…

— Я подумаю, — сказала Оля. — Знаешь что…

— Что? — спросил Ваня.

— Тобой Любаша интересуется… А Любаша — это клад неоткрытый…

— Я тебя открыл! — сказал Ваня строго. — Так что ты думай!

— Думаю! — сказала Оля, искоса посмотрев на своего Ваню. Она смотрела на Ваню, а видела того джигита. Джигит был сейчас в форме капитана дальнего плавания. Светилось золото фуражки, словно солнце поднималось над морем. Оля смотрела зачарованно и с любовью — хотя ни моря, ни корабля поблизости не было… Но капитан-джигит стоял на трапе большого корабля, нежно махал Оле загорелой рукой…

Девушка вздохнула. Все-таки не похож ее Ванечка на такого красавца.

— Эх, Ваня! — вздохнула Оля.

У проходной в депо молодые люди попрощались. Ваня поцеловал Олю в щеку, потом долго смотрел, как она пересекает вокзальную площадь. Какая походка была у любимой!

Ваня вспоминал свою Олю, когда поезд увозил его из города. Рефрижератор стучал на стыках. Вокруг Вани качались окорока и колбасы, нежная продукция, которая была доверена ему. Ваня смотрел в окно, забранное поверх стекла решеткой и почему-то плакал. Впрочем, может быть, это не Ванины слезы текли, а весенний дождь, что струился по стеклу…

Но в дороге Ваня выспался, успокоился и уже на следующий день был на месте.

На конечной станции грузчики выносили ящики, окорока и колбасы, опорожняя рефрижератор. Ваня был хозяином вагона-холодильника и был горд тем, что привез продукцию в целости и сохранности.

— Последний? — спросил бородатый дядечка-кладовщик, которому Ваня сдавал продукцию.

— Кончаем! — сказал амбалистый грузчик в фартуке. — Теперь мы с мясом будем… Спасибо Ване!

— Не за что! — сказал Ваня. И спросил: — А что у вас с мясом, говорят, не очень хорошо?

— Кто тебе сказал? — ответил грузчик в фартуке. — С мясом хорошо, а без мяса худо… Пошли за мамаём!

— Тащите его! — приказал кладовщик. — А то уже залежался в холодильнике…

Грузчики, поправив ящики, ушли в морозильную камеру, у входа в которую, как привидение, клубился туман. Наконец из тумана вынырнули фигуры — грузчики тащили какую-то волосатую тушу.

— Клади на весы! — приказал кладовщик.

Ваня с удивлением смотрел на мамая — так назвали тушу силачи. Волосатая громада была величиной с полуторагодовалого бычка.

— Кто это? — спросил Ваня.

— А-а, — сказал кладовщик, — геологи откопали где-то на речке…

— В вечной мерзлоте, — объяснил грузчик — амбал в фартуке.

— Вишь, сохранился как, — сказал тот, что был помоложе.

Ваня рассматривал неведомое мерзлое животное подробно и с любопытством. Никогда он такого не видел…

— Вроде как бы слон, — сказал он, — а не ма-май…

— Мамонт! — сказал грузчик-амбал. — По прозвищу Аян…

— Аян — по-якутски — речка, — объяснил молодой. — Вот так и прозвали… На речке же нашли…

— Нашим бы собачкам такого Аяна, — сказал кладовщик, почесав бороду.

— А почему я должен его везти! — сказал Ваня, почуяв недоброе. — Оставьте его вашим собачкам. И у вас с мясом плохо…

— Принимай согласно накладной! — сказал бородатый кладовщик. — Наше дело такое — сдал-принял… Принял-сдал… В городе ученые ждут этого мамая…

— У меня компрессоры выбивает! Я один без напарника езжу! — сказал Ваня. Очень ему не понравился этот мамонт. Оказывается, жили эти мамонты не только в книгах, которых Ваня прочел в своей жизни множество…

— Починишь! — сказал кладовщик и задумчиво добавил, глядя на мамонта: — Завидую я ему… Ученые будут смотреть из разных стран — в столицу попадет… А мне у весов всю жизнь куковать…

Грузчики ухватили мамонта, понесли в рефрижератор. А амбал запел:

Молодой грузчик подпевал. Кладовщик грустно смотрел им вслед. Станция и пристанционный поселок, куда Ваня привез свой товар, были зажаты угрюмыми сопками. Даже не верилось, что среди них когда-то водились удивительные животные, одно из которых только что побывало на весах. Ваня тоскующе посмотрел на сопки. И вдруг ему показалось, что в одном из распадков кто-то крикнул — зовуще, протяжно.

— Кто это? — спросил Ваня, держа в руках врученную ему накладную.

— Мамонты кричат! — объяснил кладовщик. — Зовут кого-то…

— Они же вымерли! — сказал Ваня.

— Выходит, еще не все! — объяснил бородач. И Ване показалось на миг, что мамонты не вымерли, а кричат и зовут своего собрата из рефрижератора. Ване даже показалось, что из вагона раздался ответный зов. Хотя, может быть, это пели грузчики.

…Электровоз гудел на перегонах. Рефрижератор стучал на стыках. Ваня вез обратным рейсом Аяна, о котором он никогда не думал и не гадал. Но так уж получилось — загрузили ему в пустой вагон неведомое животное, вымершее тысячелетия назад, хотя, может быть, и не совсем.

— Аян-Аян! — сказал Ваня, погладив мертвого мамонтенка по густой шерсти.

Задремал Ваня под стук колес своего рефрижератора, ставшего ему родным домом. Приснилась ему Оля. Махала Оля платочком, звала его.

— Возвращайся, Ванечка, — говорила она. — Любить буду! Забудь обиды!

— Обид не помню! — отвечал Ваня во сне. — Жди, и я вернусь. И покажу тебе настоящего мамонтенка!

И Ваня погладил Аяна, предвкушая, как удивится его любимая, увидев такое чудо. Жаль, что Аян — не живой. А то бы можно было оседлать и показаться любимой верхом на мамонтенке. Это даже не слон, на котором грозился приехать он. Древняя штучка… Все подруги Оли обалдеют. А Оля поймет, что была не права. Даже мамонтенка оживил силой своей любви Ваня.

Сквозь сон увидел Ваня, что мамонтенок, покачавшись на стеллаже, как бы пошевелил хоботом. Ваня открыл глаза и явственно увидел, что Аян ожил. Взаправду ожил. Поднявшись, осторожно ощупывал стену. И тут как бы плач раздался. Аян хотел кушать — такое у него было вполне земное желание после продолжительного сна.

— Проголодался? — спросил Ваня. Аян поморгал и потянулся к Ване. Ваня протянул ему булку с маслом. Аян зачавкал — угощение ему понравилось.

— Небось десять тысяч лет пролежишь в мерзлоте, аппетит накопишь! — сказал Ваня. — Кушай, дорогой Аян! Вот тебе молочка! Я пять бутылок взял — дорога длинная!

Аян жадно выпил молоко, пытался засунуть пустую бутылку себе в рот. Ваня отнял:

— Какой же ты неразумный! Бутылки не кушают. Они стеклянные. — Аян покачал лобастой головой, словно говоря — мало…

— Потерпи, Аян! — сказал Ваня, — скоро станция будет… Травы нарвем целый мешок, хлеба купим, сгущенки… Любишь сгущенку? Понравится тебе сгущенка, я знаю… На станции нас отоварят! Комбикормами разживемся…

Едва состав остановился на станции Беленькой, как Ваня стремглав помчался к продуктовому магазину, что был недалеко от вокзала. Но на двери магазина висел амбарный замок!

«Уехала на склад — за товаром», — гласила записка. Что же делать? Хотя бы несколько булок достать, одной травой Аяна не прокормишь… Ваня бросился к начальнику станции.

— Как это ожил? — спросил начальник станции Гусаров, двигая густыми бровями.

— Ожил, и все. Теперь кормить надо! — развел Ваня руками. — А магазин закрыт… Может, комбикормами поможете?..

— А чего ты вообще возишь? — спросил Гусаров бдительно.

— Мясо, колбасу! Все выгрузил согласно накладной, — объяснил честно Ваня.

— А от меня чего хочешь?

— Если можно, помогите с кормами! — еще раз объяснил Ваня. — Мамонтенка надо довести в целости и сохранности…

— А у тебя мясо не оживало? — спросил начальник.

— Нет.

— И колбаса?

— Тоже нет.

— А рыба?

— Рыбу я редко вожу, — сказал Ваня. — Правда, иногда хек без головы попадается…

— А у тебя у самого как с головой, в порядке? — спросил Гусаров.

— А у вас? — Это были роковые слова. Не нужно было Ване отвечать вопросом на вопрос.

— У меня-то все в порядке с головой! — взбеленился Гусаров. — А вот тебя надо проверить… Сейчас мы комиссию составим — проверим… Я уже сорок лет на станции тружусь. И такого случая не было, чтобы грузоместо ожило!

— Ожило грузоместо! — подтвердил Ваня. — Исключительный случай. А кормов нет!

— Поможем! — сказал Гусаров мстительно. — Поможем с кормами… — И стал набирать номер телефона.

— Кузин, вагон-рефрижератор отцепить! — дал команду начальник. — Пустите пятьсот шестой без рефрижератора.

— Сделаем! — услышал Ваня голос Кузина.

— Еще не все! — сказал начальник. — Проверим рефрижератор… Что-то там завелось. Будешь в составе комиссии. Найди Клюквину — от профсоюза она, других членов…

— А как же корма? — спросил Ваня.

— Комиссия вам поможет! — сказал Гусаров, сведя густые брови. — Идите и не волнуйтесь. Мы сделаем все, что в наших силах…

— А вагон зачем отцепили? — возмущался Ваня.

— Вы что, общественности не доверяете?

— Доверяю, — сказал Ваня. — Я к вам с открытой душой пришел — нет ли комбикорма… А вы сразу комиссию создаете… Это же редчайший в науке случай, чтобы мамонтенок ожил…

— Комиссия разберется! — сказал начальник, глядя Ване в переносицу.

Комиссия пришла в вагон-рефрижератор скоро. Вместе с начальником станции Гусаровым были его помощники — составитель поездов Кузин, профсоюзный работник Клюквина, дружинник Хаджидаутов, санитарный врач Пушков.

— Так, — сказал Гусаров. — Ожил, значит?

— Ожил! — подтвердил Кузин, осматривая мамонтенка.

— Совсем как слон, только волосатый! — сказала Клюквина басом.

— Выращиваете в целях наживы? — спросил Хаджидаутов у Вани.

— Я жаловаться буду! — сказал Ваня, почуяв недоброе и закрывая мамонтенка своим телом. — Не имеете права!

— Он еще и кляузник, — сказал Гусаров. — Я же говорил… Возит в государственном рефрижераторе мамонта, выпрашивает корма, наживается на мамонтовом мясе! И куда жаловаться собрался?

— На мясе не наживаюсь! — сказал Ваня. — А жаловаться буду в горисполком! Общественность должна знать!

— И все-таки почем мамонтинка? — спросил Гусаров.

— Я всячески протестую! — сказал Ваня. — О моем протесте узнают!

— Успокойтесь, молодой человек! — сказал Хаджидаутов. — Ведите себя достойно… Корма выпрашивали?

— Хотел узнать о кормах, — сказал Ваня.

— Не узнать, а просили… Это уже статья готовая — попрошайничество. Вторая — бродяжничество в государственном вагоне! — сказал Хаджидаутов. Видно, он был большим законником.

— В акте нужно отметить антисанитарные условия! — сказал Пушков.

— Значит так, акт составим! Мамонта — на мясокомбинат! Этого экспедитора — на проверку! Где живет, где прописан. Почему мамонтов возит?! — изрекал Гусаров.

— Не отдам я Аяна на мясокомбинат! — заорал Ваня что было мочи. — Лучше я умру, а не отдам… Не признаю я вашу комиссию!

— Приступайте! — сказал Гусаров, сдвинув густые брови.

Хаджидаутов выступил вперед, намереваясь ухватить мамонтенка за ухо, а Ваню за руку. Но мамонтенок толкнул Хаджидаутова лбом. Дружинник едва не упал.

— Ой! — испугался Пушков. — Это страшилище укусить может…

— Держи его! — дружно, но с опаской крикнули Кузин и Клюквина. Гусаров первым устремился в погоню за выскочившим из вагона Аяном. Ваня бежал следом, хотя и на некотором расстоянии от комиссии. О нем почему-то забыли… Аян бежал по железнодорожным путям — к лесу.

— Прекратите преследовать бедное животное! — крикнул Ваня со слезами на глазах. — Вы не комиссия, а настоящие браконьеры!

Аян ловко нырнул за вагон. Лес — близок. Еще рывок — и мамонтенок мчится среди стволов. Преследователи потеряли его из виду. Гусаров обескураженно остановился, но, увидев Ваню, закричал:

— Хватайте этого!

— А мамонтенка? — спросил, задыхаясь, Хаджидаутов. — Это же вещественное доказательство…

— Не догнать! — объяснил Гусаров, вытирая пот.

— Но нам… никто не поверит, что мамонтенок… ожил и убежал! — сказала Клюквина, сморкаясь в платочек. Видно, у нее был насморк. И бег за мамонтенком вовсе обессилил профсоюзного вожака.

— А был ли мамонтенок? — спросил Кузин. Он тоже устал от бега и хотел обсудить ситуацию спокойно.

— Ваня! — крикнул Гусаров. — Иди к нам!

— Зачем? — спросил Ваня из лесу.

— Будем новый акт составлять! — сказал начальник.

— Какой? — спросил Ваня.

— О пропаже ожившего мамонтенка! — сказал Гусаров. — Все распишемся…

— А куда же он делся? — спросил Ваня.

— Испарился, сам себя скушал из-за бескормицы, в лес убежал! Что хочешь напишем, — сказал Гусаров. — Тут есть мнение, а был ли вообще мамонтенок?

— Был! — сказал Ваня. — У меня накладная… Ожило грузоместо!

— Это ничего! — сказал Гусаров. — Бывает! Мы тебе корову купим! Я распоряжусь, чтобы вагон подцепили!

— Вес тот же! — сказал Хаджидаутов. — Сдашь, никто и не заметит, что корова…

— А рога? — спросил Ваня.

— Ну, есть же мамонты с рогами! — сказал Хаджидаутов.

— У нашего профсоюза есть деньги на корову! — сказала Клюквина.

— А как же антисанитария? — спросил Ваня, понимая, что комиссия хочет выманить его из леса. — Не положено мамонтов в рефрижераторах возить…

— Это же исключительный случай! — сказал Пушков. — Я как санитарный врач дам разрешение на антисанитарный провоз в закрытом вагоне до места следования…

— А кого везти? — спросил Ваня.

— Корову! — объяснила комиссия почти хором. — Корову мы тебе купим на средства профсоюза!

Где-то в глубине леса закричал Аян. Ваня сразу понял, что Аян зовет его, Ваню.

— Спасибо! — сказал Ваня, отступая за деревья. — Слишком вы щедры на профсоюзные деньги! Несерьезный вы народ! До свидания!

В лесу, хотя и незнакомом, Ваня был как у себя дома.

— Где ты, Аянушка? — крикнул Ваня. Но мамонтенок молчал. И тут Ваня впервые испугался, что Аян пропал. Комиссия так его не напугала, как мысль о том, что он больше не увидит мамонтенка.

— Где ты, друг? — И тут Ваню окатили водой — будто из ведра. Оглянулся Ваня и увидел своего друга Аяна. Это он набрал полный хобот воды из весенней лужи и облил Ваню, охладил после пробежки…

— Ух ты! — сказал молодой человек. — Ты, оказывается, шутить любишь? — И Аян, прижмурив хитрый глаз, поднял хобот, как бы говоря: «Да, я люблю шутить…»

Но, между прочим, пора было бы и перекусить. С тех пор как Ваня и Аян разделили хлеб и молоко, они маковой росинки во рту не держали. Только где в лесу можно найти магазин, чтобы купить продуктов? И тут Ваня и Аян услышали рокот трактора. Ваня сразу понял, что это трелевочник. Там были люди. Наверное, лесники. Кому же еще работать в лесу? Хорошо, что не железнодорожники. Железнодорожникам Ваня теперь никогда доверять не будет. А лесники — это совсем другой народ…

Еще издали Ваня и Аян почуяли запах борща, каши и хлеба. Лесники садились обедать за широкий дощатый стол на краю поляны.

— Откуда ты такое чудо добыл?! — закричал молоденький парнишка в красной вязаной шапочке.

— Слон не слон, мохнатый! — сказал другой лесник с широким лицом.

— А хоботельник как у слона! — удивился еще один.

— Давай-давай к столу! Накормим и тебя и твоего слона! — пригласил парнишка в красной шапочке.

— Давай-давай! — сказали и другие.

— А чего это вы за стол приглашаете, а документов не спросили! — сказал лесник с широким лицом, видно, что бригадир. — Документы у вас есть?

— Наш бугор хочет узнать, не шпион ли вы? — перевел слова бригадира веселый парнишка в шапочке.

— Нет, ребята, — сказал честно Ваня, — мы — не шпионы… Меня зовут Ваней, а его Аян. А из документов у нас одна накладная…

— Покажь! — сказал бдительный бригадир и стал изучать накладную, шевеля губами.

— Так, мамон-те-нок, — говорил он. — А-ян.

— А ты, Фефёлов — тоже мамонт таежный! — сказал парнишка.

— А-я-ан! — закончил бригадир. Бригада хохотала над Фефёловым.

— Не обращайте на него внимания! — сказал парнишка. — Наш Фефёлов после войны на границе служил… Садись поближе, Ваня! А ты, Аян, подходи…

И Ване тут же вручили ложку. Аяна же стали кормить вареной картошкой. Тут Ваня и рассказал добрым людям свою грустную историю…

— …Так получилось… Сначала не верили, что Аян ожил, — говорил Ваня, хлебая борщ, — и что я его сопровождаю… А потом создали комиссию и решили Аяна отправить на мясокомбинат.

— А тебя куда? — спросил парнишка в шапочке, работая ложкой, но не забывая слушать Ваню.

— А меня на проверку! — ответил Ваня, жуя и подкладывая Аяну куски хлеба. — Но мы с Аяном от них сбежали…

— Какое они имели право! — возмутился парнишка.

— Иди к прокурору!

— Прокурор им покажет! Это же произвол!

— Мы все подпишемся! — сказал бригадир Фефёлов, потрясенный беззаконием. — Коллективную жалобу напишем — в защиту Аяна. Мы вас в обиду не дадим. Тем более у вас документ есть…

— Подпишемся! Чтобы и другим неповадно было! — сказали и другие ребята.

— Даже не верили, что мамонтенок может ожить, — говорил Ваня.

— А мы сразу поверили! — сказали лесники. — Что тут такого — воскрес значит воскрес… Такое уже бывало!

— А отчего они вымерли? — спросил бригадир Фефёлов.

— От людей… — сказал Ваня. — И климат стал меняться… Не знаю, подойдет ли нынешний климат мамонтенку… Вот сколько лесов и тайги вырубили, а нужен кислород…

— Мы же сажаем! — сказали лесники.

— У нас как раз посадка идет. Садим лиственницу, кедр!

— Хочешь нам помочь? — спросил парень в красной шапочке.

— Хочу! — сказал Ваня. — Вместе с Аяном буду помогать!

После обеда началась посадка. Трактора выкорчевывали пни, расчищали площадь для будущего рукотворного леса.

Мощный «Кировец» потащил лесопосадочную машину с дисками, похожую на обыкновенную сеялку… Будто зеленый ковер ткал молодой лесник в красной шапочке. Махал Ване и его мамонтенку рукой.

Ваня же запряг Аяна в лошадиные постромки с деревянной сажалкой, сделанной на лесосеке неведомым мастером. Кедровые саженцы нагрузил на спину Аяна.

И пошло дело!

Ваня сажал кедрач даже на крутизне сопки, куда не мог въехать трактор. Пусть везде будут леса.

Изредка Ваня доставал из кармана фото любимой Оли, смотрел, вздыхал, любовался… Знала бы Оля, каким благородным и романтическим трудом занят Ваня и как тоскует о ней!

Он представлял себе, как подъехал бы на Аяне верхом к девичьему общежитию. И все девчонки не отрываясь смотрели бы на Ваню и его друга Аяна. И Оля бы смотрела!

— Твой! — говорили бы девчонки. — Ишь чего придумал… Где только достал такого мохнатого слона!

— Мой достанет! — сказала бы Оля. — Он и не такое может учудить.

— Цоб-цобе! — говорил Ваня Аяну. — Давай-давай, Аянчик, мамонтовый мальчик! Цоб-цобе!

Что еще мог сказать Ваня неведомому животному, хозяином которого стал по прихоти судьбы. Аян слушался Ваню, пахал глубоко и не артачился, будто исконно был домашним животным…

— Надо идти дальше! — сказал Ваня своим новым друзьям. — Нас ждут… Я должен сдать Аяна согласно накладной!

— Если будут обижать, телеграмму дай… Мы сразу приедем! — сказал веселый парень в красной шапочке.

— А если хочешь, оставайся! — предложил бригадир Фефёлов. — Будешь доволен и заработками и харчами!

— Ему нужно идти! — сказали другие лесники.

— Ну, тогда идите! — ответил Фефёлов. — А мы будем сажать леса, чтобы климат стал лучше. И кислороду прибавилось. Усю землю засадим! И жизнь будет — умирать не надо!

— Ты, Ваня, постарайся Аяну пару найти! — сказал лесоруб в красной шапочке. — А то как же без невесты!

— А где же он найдет? — спросил недоверчиво Фефёлов.

— Может, оживет еще какая девочка-мамонт, — сказал лесник в красной шапочке.

— Хорошо бы! — сказали другие.

— Найдем! — заверил Ваня, глубоко тронутый сочувствием бригады, которая полюбила и его, и Аяна. Попрощались Ваня и Аян с лесниками нежно, как с друзьями…

Долго ли, коротко ли ходил Ваня с Аяном по тайге, но услышал он впереди взрывы. И не только взрывы. Какая-то мощная техника работала невдалеке.

И тут они увидели, как экскаваторы грузят уголь в вагоны. Зачарованно смотрел Ваня на слаженную работу людей… Вдруг одна из платформ, нагруженных углем, задымилась! Это был настоящий пожар! Уголь горел сначала не сильно, но ветер раздувал огонь.

— Пожар! Пожар! — закричали люди.

— Опять уголек полыхнул!

Ваня и Аян с ходу включились в тушение пожара. Аян набирал в хобот воду из канавы резерва, что тянулась вдоль железнодорожной колеи, и выхлестывал ее в огонь… Скоро подъехала пожарная машина.

Как только люди закончили с огнем, сразу же окружили Аяна и Ваню.

— Ловко он своим хоботом! — сказал один курносый голубоглазый рабочий. — Как пожарным брандспойтом…

— А кто это?

— Слон не слон… А вроде похож на слона… Только дюже мохнатый! — говорили другие.

— Забыли побрить слона, вот и зарос! — сказал курносый.

— А кто это? — спросили Ваню.

— Мамонтенок Аян! — ответил Ваня.

— Мамонтенок! — обрадовались люди. — Настоящий мамонтенок!

— Слушай, друг! — обратился к Ване закопченный пожарник с погонами капитана. Это был Корягин. Известный и смелый человек, потушивший немало пожаров. — Хотите у нас поработать?

— Спасибо, товарищ капитан! — сказал Ваня смущенно, глядя как молодые пожарники ласкают Аяна.

— Подумайте серьезно! — сказал Корягин. — Мамонтенка на довольствие поставим — по высшей категории… В зоопарках так не кормят, как мы будем кормить… И у нас коэффициент один к семи!

— Здорово! — сказал Ваня.

— Соглашайся! — сказали молодые пожарники. — Не пожалеешь… Работа творческая. Народ нас уважает…

— Я бы согласился, — сказал Ваня. — Но понимаете, нас ждут ученые… Это же редчайший случай, чтобы мамонтенок ожил… Ученые узнают, почему ожил. И других мамонтов будут оживлять!

— Хорошо было бы! — сказал капитан. — Надо такую породу вывести — пожарных мамонтов!

— Постараюсь передать ученым вашу просьбу! — сказал Ваня. — И спасибо вам за то, что вы сразу поверили в ожившего мамонтенка!

— А кто не верит?! — насупился капитан.

— Есть такие, — вздохнул Ваня.

— Пусть глаза разуют неверующие, — сказал капитан. — Ожил и помогает людям!. Если надо, мы справку дадим, что он геройски проявил себя в тушении пожара. А будет надо, за клевету в суд подадим — живой он!

— Живой! — подтвердили рядовые пожарники. — Живой, как ты!

— И будет жить и тушить пожары, а также делать другие добрые дела! — Это был глас народа. Других мнений не было. Да их и не должно было быть…

Откуда-то сбоку подскочил корреспондент-очкарик и стал фотографировать Ваню и его верного Аяна, окруженных народом. Ваня наслаждался славой. Никогда на него не обращали внимания. Не ласкали всенародно. Видела бы его Оля. Как бы она порадовалась за незаметного и скромного Ваню. Она бы тоже захотела попасть в кадр. И Ваня представил, как Оля фотографируется вместе с ним и Аяном. Как это было бы романтично!

Но Оля ждала его в городе. Там же ожидали прибытия Аяна ученые. Так что Ване и Аяну нужно отправляться в путь…

Ваню и его друга Аяна накормили в рабочей столовой, дали продуктов на дорогу столько, сколько мог унести Аян на своей мохнатой спине, а Ваня в рюкзаке.

Они шли по дорогам и бездорожью на юг.

Ване нравилось пешее путешествие, потому что по натуре он был странник. И ему нравилось идти с Аяном. Нравилось встречаться с людьми, мимо которых он раньше проезжал в своем рефрижераторе.

Когда они подошли к озеру, то услышали крик:

— Помогите!

Ваня и Аян увидели перевернутую лодку, девушку, что барахталась, не переставая кричать.

Ваня смело бросился в воду, полагая, что здесь глубоко. Но глубина была чуть выше пояса.

— Здесь же мелко, не бойтесь! — сказал Ваня, крепко ухватив девушку.

— Раз-ве? — удивилась незнакомка. И тут Аян ухватил незнакомку за талию, и девушка опять закричала и даже пыталась снова нырнуть или утонуть. Но Ваня удержал ее.

— На-вер-ное, я уже ут-он-ула! — сказала незнакомка, заикаясь от страха.

— Почему? — спросил Ваня спокойно.

— Это же водяной! — сказала незнакомка, показав на мамонтенка.

— Это мой лучший друг — Аян! — объяснил Ваня. — Просто он решил поддержать вас хоботом…

— Фу ты, какой волосатый! — сказала незнакомка. — Я его боюсь… Мне кажется, что я утонула — и встретилась с водяными и лешими…

— Я — Ваня! — сказал Ваня. — Не бойтесь меня!

— Я не боюсь! — сказала незнакомка. — Я знаю, что я на том свете… И друг у вас с того света…

— Вот это точно, — сказал Ваня, улыбнувшись. — Аян уже неделю с того света…

Девушка взвизгнула.

— Граница того и этого света такая размытая по нынешним временам! — объяснил Ваня.

— Что же вы туда и обратно ходите? — резонно задала вопрос девушка.

— Ходим туда-сюда, — сказал Ваня, — самоубийц спасаем. Вы нарочно решили утонуть в таком красивом месте?

— Нет, — сказала девушка. — Я лодку перевернула… А думала, что здесь глубоко…

— Утонуть здесь трудно… Даже если очень захочешь. А как вы в лодке оказались?

— Я — лимнолог! — сказала девушка. — Озеровед. У нас здесь приборы стоят. А я показания снимала. И вдруг лодка перевернулась… Спасибо, что вы меня спасли, а то бы утонула…

Девушку звали Валей. Она оказалась очень симпатичным человеком… Ване и Аяну она столько рассказала интересного!

Оказалось, что это красивое озеро уже через сто лет зарастет и превратится в болото. И чтобы продлить ему жизнь, его изучали молодые лимнологи, лагерь которых был неподалеку.

— Конкретно же я изучаю течения, складки дна, температуру, амплитуду весенних колебаний, — рассказывала Валя, помогая Ване и Аяну вести лодку по мелководью к лагерю. — Мне моя работа очень нравится…

— Вы должны спасти это голубое чудо! — воскликнул Ваня.

— Постараюсь! — сказала Валя. — Вы спасли меня, а я буду спасать озеро…

— И в итоге мы все спасемся! — сказал Ваня. — Такая у нас крепкая порука получается…

— Значит, вы тоже любите природу?

— Очень! — отвечал Ваня. — Правда, я работаю экспедитором — вожу мясо, колбасу, рыбу…

— Вы — симпатичный! — сказала Валя.

— А теперь я путешествую в целях экологии вместе с Аяном…

— Одобряю! — говорила Валя. — А вот и наш лагерь… Здесь вам будет интересно…

На берегу стояли палатки, дымил костер, бренчала походная гитара…

Какой чудный день провели Ваня и его друг Аян в лагере лимнологов! Молодые ребята и девчата жили на берегу как большая дружная семья. В эту семью сразу приняли Ваню и Аяна. Девчонки украшали Аяна венками, ласкали и кормили сладкими булочками. А парни играли с ним в футбол. Стоило им крикнуть:

— Аянчик! Пошли поиграем! — И он тут же со всех ног бежал к воротам. Очень любил быть вратарем. Он ловил и отражал почти все мячи — хоботом, ногами, лбом, мохнатым туловищем. Но, играя, был очень справедлив.

А Ваня в это время помогал Вале мыть пробирки. И Валя говорила:

— Очень романтичное у вас лицо, Ваня, облик… К тому же этот мохнатый и милый мамонтенок!

— Я — обыкновенный человек! — отвечал Ваня, улыбаясь.

— Неправда! — сказала она. — Я никогда не встречала таких удивительных парней… Я всю жизнь ждала…

— У меня невеста. Олей звать, — отвечал Ваня. — Хотите, покажу фотографию.

Валя рассматривала фотографию, прищурившись.

— Красивая! — вздохнула она грустно.

— И очень добрая! Я о ней все время думаю, — сказал Ваня.

— Оля в городе, а я-то — зде-есь! — сказала Валя. — Зачем тебе куда-то идти, Ванюша!

— Аяна надо вести и сдать ученым! — сказал Ваня не совсем уверенно…

— Сдашь, Ваня, — проговорила Валя. — А пока живи у нас… У нас, видишь, люди добрые. Аяна твоего полюбили…

— Мне на добрых — просто везет! Но я встречал, Валя, и злых… Знаешь, какие злые бывают…

— Знаю! — сказала Валя, продолжая смотреть на фото Ваниной невесты с недобрым прищуром.

— Хотели Аяна — на мясокомбинат! — пожаловался Ваня и, взяв фото из Валиных рук, спрятал во внутренний карман. — А трудятся как все! И похожи на нас с тобой! Не всякий и заподозрит, что они злые! А я знаю! И от этого мне тяжело…

— Забудь о них…

— Как это забыть! А они других людей будут терзать! Еще кого-нибудь на мясокомбинат поволокут… У них же права есть.

— Вот и оставайся, Ваня, с нами! — сказала Валя. — На лодке будем кататься золотисто-золотой…

— Я не против! — сказал Ваня. — Судьба озера волнует меня… Но долг обязывает. Сама понимаешь, Валя…

— Понимаю! — сказала Валя опечаленно. И, прильнув к Ване, поцеловала его.

— Люблю тебя, Ваня… Не похож ты ни на кого…

— Почему? — спросил Ваня, не в силах уклониться от Валиных поцелуев.

— Ну, похож немного знаешь на кого?

— На кого?

— На Санчо Пансу! — сказала Валя, обнимая.

— Это… который… с Дон-Кихотом бродил? Так… у того… осел был вроде…

— У него — ослик, а у тебя — мамонтенок! — убеждая, сказала Валя.

— Гол! — послышались крики за палаткой. — Го-о-ол!

И Валя закрыла полог палатки, чтобы крики футболистов не мешали ей разговаривать с Ваней…

Солнце золотило поверхность озера. Утренний ветерок колыхал пологи палаток. Вся экспедиция лимнологов провожала Ваню и его верного друга Аяна, собравшись у Валиной палатки.

— Меня Оля ждет! — сказал Ваня виновато.

— А если не ждет? — спросила Валя. — Ты об этом думал, Санчо Панса?

— Такого быть не может! — сказал Ваня. — Она же меня провожала. Просто она думает, что я неромантичный человек…

— А я так не думаю!

— Теперь она поймет, что была не права! — сказал Ваня.

— Теперь поймет!

— Ты прости, Валя, что так вышло, — сказал Ваня. — Я тебя не забуду…

— Миленький ты мой, возьми меня с собой! — запели ребята-лимнологи, лаская Аяна.

— Я тебе напишу! — сказал Ваня.

— Пиши!

Ваня и Аян уходили.

— Я люблю тебя, Ваня! — крикнула Валя.

Ваня шел по дороге, утирая слезы. Аян тоже грустил, норовил повернуть обратно. Но, понимая, что его ждут ученые, продолжал идти вперед.

Ваня и Аян вошли в село, что встало на их пути. Улицы его были запружены нарядным народом, который, видно, поджидал Ваню и Аяна. На площади стояли строем юные натуралисты, приветствуя Ваню и Аяна пионерским салютом. Рядом с ними волновалась молоденькая учительница. Председатель колхоза Михаил Иванович Агеев поднес Ване и Аяну хлеб и соль.

— С прибытием вас, так сказать! — проговорил он расстроганно. — Народ знал, что мимо нашего колхоза вы не пройдете…

Ваня смутился, погладив Аяна.

— Добрая худоба! — подбодрил его Агеев, имея в виду Аяна. — Нам бы таких хотя бы парочку в хозяйство!

Смущенный Ваня разломил хлеб, посолил, дал горбушку Аяну, вкусил сам. Народ ликовал. Начинался митинг, посвященный Ване и Аяну. Щелкали фотоаппараты корреспондентов. У трибуны стояла спецмашина телевизионщиков. Деловые ребята искали нужный ракурс для Вани и Аяна среди простых людей. И вот уже председатель поднимается на трибуну, чтобы сказать приветственную речь.

— Дорогие товарищи! — сказал он. — Позвольте от вашего, а так же своего личного имени поприветствовать дорогих гостей — Ваню и его доброго друга по прозвищу Аян… Настоящего самородного мамонта!

Бурные аплодисменты поднялись над селом. Народ искренне радовался речи председателя.

— Теперь, когда произошла смычка не только города с деревней, но и деревни со всей окружающей средой, не удивительно, что ожили мамонты… Осуществилась мечта поколений… Теперь наша жизнь будет еще краше и богаче. Мы прошли большой путь! Но сделать предстоит еще больше. Посмотрите на этого мамонтенка! Он еще молодой. Но по силе не уступит коню-тяжеловозу. А вырастет — будет сильнее трактора. И горючки ему не надо.

Три сеялки за собой потащит и засеет наши поля. Опять же, товарищи, проблема шерстистости! Сколько шерсти дает мамонт — столько не дает ни одна овца… Короче говоря, мамонты — это и тягло, и шерсть, и мясо, и молоко. И знаменитая мамонтовая кость, которая, как известно, идет в заграницу. А это уже валюта, товарищи! Я уже звонил в Чукотский автономный округ, чтобы нам командировали резчика. Каждый ребенок нашего колхоза будет мастерски резать мамонтовую кость! Скажем спасибо Ване за то, что он оживил и сохранил мамонтенка Аяна! Теперь дело за малым — создать полноценное стадо мамонтов. И тут мы поможем нашим ученым своим трудом и кормами! Правильно я сказал, товарищи?!

— Правильно! — зашумел народ.

— Здорово сказал!

— Ур-ра!

А какая-то старушка подошла к Ване и трижды поцеловала его. А мамонтенка осенила трехперстным крестом.

— Дети! Не обращайте внимание! — сказала антирелигиозным голосом молодая учительница биологии. — Еще раз поприветствуем Ваню и Аяна — салютом!

Ваню втащили на трибуну для ответного слова.

— Постараюсь… оправдать… ваше… доверие! — сказал Ваня, вконец засмущавшись и готовый заплакать от волнения. — Я его доведу… и сдам ученым… согласно накладной!

— Мы верим тебе, Ваня!

— Такой доведет!

— Слава первому русскому мамонтоводу Ване Гудкову!

— Ура! — кричал народ. Очень нравился людям Ваня.

— Будете хорошо учиться и любить природу, станете как Ваня! — сказала учительница. — Хотите быть мамонтоводами!?

— Хотим-хотим! — закричали дети.

— Аянчик, на конфетку!

— Возьми пряничек!

— Аянчик, миленький! — восхищались юннатовцы.

У магазина «Воды-соки» стояла длинная очередь. Но и она стала распадаться. Всем хотелось увидеть живого мамонтенка. Какой-то сомнительный дядечка с красным лицом подошел к Аяну, запев:

И тогда учительница антиалкогольным голосом сказала:

— Дети! Не обращайте внимания! Еще раз поприветствуем Ваню и Аяна. — Дети поприветствовали, хотя у них было искушение поглядеть на веселого дядю, запевшего частушки.

Между тем председатель колхоза Агеев, обняв Ваню как дорогого гостя, вел его к накрытым столам.

— Дорога была у вас тяжелая! — говорил он, покручивая усы. — Надо закусить и набраться сил… Соловья баснями не кормят…

Ваня не возражал. А Аяну навалили целую миску свежих помидоров и огурцов. Аян тут же приступил к трапезе, потому что любил овощи. Михаил Иванович налил Ване фужер и отметил:

— Вино безалкогольное… Специально к вашему прибытию цех безалкогольных напитков открыли…

— Одобряю! — говорил Ваня. — Мы с Аяном к алкоголю относимся отрицательно…

— И я отрицаю! — сказал Михаил Иванович. — Мы всем колхозом теперь отрицаем… Сознательные стали. Хотя есть, конечно, среди нас отдельные несознательные…

И председатель кивнул на частушечника, заливавшегося среди праздничного народа.

— Поет хорошо! — сказал Ваня.

— Подходяще! — подтвердил и председатель, радуясь, что даже последние колхозные гуляки нравятся гостю.

Между тем по областному телевидению началась прямая передача. Диктор, обаятельная девушка, очаровательным голосом вещала:

— Мы передаем репортаж из колхоза «Рассвет». Вы видите народный праздник по случаю воскрешения, то есть оживления мамонтенка… Его нашел в лесу Ваня Гудков, собирая грибы. Ваня — большой природолюб. Свободное время проводит на лоне природы… Грибы и ягоды были страстью Вани. Но он не подозревал, что в заброшенной пещере найдет вмерзшего в лед мамонтенка. Ване удалось вытащить древнее животное из пещеры. И тут произошло удивительное событие — мамонтенок ожил! Никакой мистики здесь нет и не может быть. Ученые утверждают, что на территории колхоза «Рассвет», где Ваня Гудков собирал грибы и ягоды, уже неоднократно бывали случаи воскрешения древних вымерших животных…

На этом дикторша закончила свою вводную часть. На экране телевизора долго показывали Ваню и его мамонтенка, а также народное гуляние по случаю воскрешения древних животных.

В это же время у телевизора в красном уголке девичьего общежития, у которого Ваня объяснялся в любви Оле, собрались девчонки. Разве они могли пропустить интересную передачу!

— Да это же Ваня Гудков! — обрадовалась Люба, глядя в экран.

— Где-где? — затараторили девчонки.

— Твой! — сказали они, удостоверившись, и посмотрели на Олю. Но Оля засомневалась:

— А с кем это он сидит? Девушка какая-то… — сказала она. Телевизор показывал плохо. И мамонтенка трудно было узнать.

— Что же девушка из таза помидоры да огурцы кушает!? — сказала Люба, приглядываясь.

— А может, Ване такие нравятся…

— Не теряется в командировках!

— Где-где?

— Да это же оживший мамонтенок. Дикторша только что рассказывала! — пояснила рыженькая девчонка в очках, которую уважали все подруги за рассудительность.

— Что же это Ваня вроде в командировку направился, а сам в лес по грибы-ягоды…

— Ты, Оля, с ним построже!

— Ох, и зазнается теперь! — сказала Любаша. — Это он с виду был такой скромный…

— За руку и в загс! — сказали девчонки.

— Так и сделаю! — решила Оля, рассматривая на экране Ванину внешность, а так же мохнатого мамонтенка Аяна, к которому чувствовала жгучую ревность…

А между тем Ваня Гудков давал интервью очкарику-корреспонденту. Выглядел Ваня самоуверенно. Бациллы зазнайства вошли в его простую душу. Ему хотелось всемирной славы. Ведь недаром в его честь устроили застолье, гулял народ…

— Да! Мы делаем с Аяном добро! — говорил Ваня, почесывая бок задремавшего мамонтенка. — Сначала мы сажали леса. Для нынешних и будущих поколений! Потом я тушил составы с углем! Возглавить пожарную службу предлагали. Без меня им трудно… Я обещал подумать. Коэффициент и высокая зарплата меня не прельщает. А хочется делать добро!

— Ну а девушку как спасли? — спрашивал корреспондент, поправляя очки.

— А так же ловко! — объяснял Ваня. — Она кричит: — Спасите меня! Я бросаюсь в волны, тащу ее за волосы… Море бушевало в тот раз!

— Это же озеро было, — пробует возразить корреспондент.

— Возможно, — допустил Ваня. — Глубокое… Правда, сейчас зарастает. Я посоветовал очистить его. А то беда будет. Через сто лет зарастет и в болото превратится… К моим советам прислушивается мировая общественность.

— Спасибо, — сказал корреспондент, записывая. — Вернадский писал, что в настоящее время человечество формирует ноосферу, разумную сферу. По сути, начинается новая геологическая эра. Эра разумного человека…

— Именно разумного! — подчеркнул Ваня. — Это мы с Вернадским поняли, потому что другие ушами хлопали…

— Вы считаете себя учеником Вернадского?

— Это которого?

— Академика…

— Этот Вернадский мой ученик! — просто сказал Ваня. — Так и запишите… Пусть все знают…

— Но Вернадский умер, — сказал корреспондент. У него даже очки запотели от волнения, но он продолжал записывать. — Да и жил он раньше вас…

— Какая разница! Это я мамонтенка оживил, а не Вернадский… Я кого хочешь могу воскресить…

— Благодарю за интервью! — сказал корреспондент и пропал в народном карнавале, надев на себя маску вымершей когда-то древней птицы — птеродактиля. А к Ване и мамонтенку подсел саблезубый тигр, то есть не тигр, а восточного вида человек в маске тигра.

— А насчет академика ты загнул! — сказал восточный человек… — На понт взял…

— Ты эту феню брось! — сказал Ваня. — Какой у тебя ко мне разговор?

— Деловое предложение у меня, — сказал незнакомец.

— Только покороче…

— Можно и покороче… Продай Аянчика! Хорошие деньги дам!

— Чего? — спросил Ваня, набычившись. Мамонтенок забеспокоился, поднял хобот, обнюхивая незнакомца.

— Купишь себе дом в Гаграх, будешь всю жизнь как сыр в масле…

— А ты сам где живешь? — спросил Ваня.

— В Гаграх! Будем соседями! — сказал незнакомец. — Только мамонтенок мой будет…

— Ты меня заинтересовал чисто теоретически, — сказал Ваня. — А мамонтенка — на шашлык?

— Ну, зачем так грубо — на шашлык! — сказал горестно незнакомец. — Просто у меня все есть… Хочешь я тебе расскажу, что у меня есть?

— Расскажи!

И восточный человек стал рассказывать. А Ваня все шире раскрывал рот, слушая его. Дивные сады предстали перед взором Вани. Это была сказка. На деревьях росли диковинные цветы и плоды. Пели диковинные птицы. Павлины ходили, распустив роскошные хвосты. Ягуары, будто кошки, ласкались к коленям хозяина, выпрашивая ласки.

— А мамонта у меня нет! — сказал незнакомец опечаленно.

— А что ты с ним будешь делать? — спросил Ваня.

— Будет у меня в саду мандарины снимать!

— Потрясающе! — выдохнул Ваня.

— А ты будешь моим соседом, кунаком! — сказал Арчил. И Ваня увидел двухэтажный особняк с садом и птицами. А в саду — себя и Олю.

— Аянчик и у тебя будет в саду мандарины снимать! — сказал Арчил. — Мы же соседи будем.

— А как же накладная? Мне уже корову предлагали за Аяна…

— Накладную порви и подумай: то корова, а то особняк! — сказал Арчил. — У тебя уже все было — слава, почет, уважение. Но звездный час кончится! Что будешь делать? Квартиры у тебя нет!

— Я в общежитии живу, — пожаловался Ваня. — Ольга — в общаге… Квартиру года через полтора получим, если поженимся…

— Я тебе не квартиру — особняк предлагаю! — сказал Арчил. — Подумай, Ваня!

— Я согласен! Ты настоящий друг! — сказал Ваня.

— Друг! — согласился Арчил, погладив Аянчика по шерсти. Аян издал звук совсем не дружеский и посмотрел Ване прямо в глаза. Как человек посмотрел, ей-богу…

— Возьми! — сказал Арчил, подавая Ване мешок. — Деньги — дело интимное, как сказал один хороший молодой писатель. Будем считать в интимном месте… Пошли! Бери своего Аяна!

— Твоего Аяна! — сказал Ваня. — Сделка состоялась!

Как можно незаметнее они покинули праздник. Арчил вывел Ваню и Аяна на железнодорожную колею среди складов. И тут Ваня увидел свой вагон-рефрижератор, брошенный на станции, где его преследовала комиссия. Вагон сиял свежей краской.

— Дарю! — сказал Арчил. — Как лучшему другу…

— Где достал?

— Купил! — просто объяснил Арчил. — У нас на родине говорят: боже, дай мне хорошего здоровья, а остальное я куплю…

— Ты купил для меня?

— Для тебя, друг! — сказал Арчил. — Влезай и считай деньги! Интимно считай!

— Сейчас-сейчас! — сказал Ваня. — Ты только, кунак, подсади меня!

Аян с тревогой и грустью смотрел, как Арчил подсаживал Ваню в вагон.

— Можешь теперь до мозолей считать свой миллион! А мамонтенок теперь мой! — сказал Арчил.

— Твой! — откликнулся Ваня.

Он торопливо раскрыл мешок и увидел — накрашенные бумажки, прикрытые настоящими ассигнациями. На бумажках были нарисованы бесы и голые девки. Ваня хотел повернуться к Арчилу и возмутиться. Но дверь захлопнулась. И Ваня услышал громкий хохот Арчила — демонический хохот и жалобный возглас Аяна, которого, по-видимому, связывали веревками. Не другом был Арчил, а настоящим врагом-искусителем.

— Помогите! — закричал Ваня. — Ограбили! Аян! Выручи!

Но Аян был уже связан. Да и как он мог помочь Ване, если Ваня продал его!

Ваня прильнул к решеткам. Стал ожесточенно дергать их. Но не вырвать, не расшатать!

Видел Ваня, как подъехала машина — КрАЗ. Какие-то люди в масках бросили Аяна в парусину, положили в кузов. По-детски обиженно плакал Аян, звал на помощь…

— Аян! Аян! — кричал и плакал Ваня.

Но к решетке подошел Арчил. Вынул из нагрудного кармана пачку бумаг, сунул в лицо Ване:

— Вот тебе еще сто тысяч — за беспокойство!

Никогда Ваню не оскорбляли таким образом.

— Прощай, Ваня-кунак! — сказал Арчил. — И лучше не ищи меня и моего Аяна…

— Неужели шашлыки будешь делать?

— Захочу, буду, — ответил Арчил.

— Я тебя найду в Гаграх, в твоем саду! Арчил — нос мочил!

— Ищи в Гаграх, — сказал демон. — И не обзывайся… Не люблю я такого…

— Тебя милиция найдет! Или думаешь, что за фальшивые деньги можно все купить?!

— Что надо, я уже купил! А ты друга продал!

— Подлец! — закричал Ваня. — Помогите, люди!

Но гуляющий народ, увлеченный праздником, не слышал голоса Вани.

К полуночи Ваня сломал решетку и пришел в милицию.

— Посадите меня в тюрьму! — попросил Ваня молоденького и румяного дежурного, старшего лейтенанта милиции.

— Что случилось, гражданин? — спросил деловито лейтенант.

— Я продал друга…

— За сколько?

— За миллион! — сказал Ваня, доставая пачку Арчиловых денег.

— Так! — сказал лейтенант, рассматривая пачку. — Типичная кукла. Сверху — крупные купюры, в середине — хлам… А друг у вас кто?

— Мамонт, — сказал Ваня.

— Это про которого телевидение рассказывало? — не удивился милиционер. — Мамонтенок…

— Аян! — сказал Ваня горестно. — Я его продал… Только в тюрьме я найду душевный покой. Это будет суровое, но справедливое наказание…

— Суд разберется, — сказал старлей. — Вот вам бумага и ручка. Пишите, как было дело…

— Это Арчил… — сказал Ваня, — с сообщниками…

— Арчил? — задумался милиционер. — Знакомое имя… Тут у нас был гастролер… Пишите, как выглядел. Особые приметы и так далее… Что-нибудь из ценных вещей пропало?

— Нет, — сказал Ваня. — Наоборот, грабитель мне сначала вагон-рефрижератор подарил…

— Пишите подробно!

— Какие все-таки злые люди бывают! — сказал Ваня и заплакал. — Вагон подарил, а мамонтенка забрал. Он из Аянчика шашлыки хочет делать…

— Постараемся, чтобы не успел! — сказал старлей, разглядывая Ванины каракули. — Вызываю оперативную группу с собакой…

— Вызывайте! Вы его по запаху найдете!

— Кого! Мамонтенка?

— Арчила, — сказал Ваня. — От него шашлыками будет пахнуть…

— Так и пишите! — сказал старлей. — Особые приметы — пахнет шашлыками…

— Он запахнет, когда скушает Аяна, — объяснил Ваня. — А пока я не знаю, чем от него пахнет…

— Ну, чем-нибудь от него пахнет? — спросил дежурный деловито.

— Наверняка! — сказал Ваня.

— Значит, мы его найдем! — заверил милиционер. — По запаху, как вы сказали…

— Я готов выполнить любое задание! — сказал, плача, Ваня. — А потом пусть меня посадят в тюрьму. Я заслужил… Вот моя накладная. Я не выполнил служебного долга. Таким, как я, место в тюрьме. Снисхождения не может быть…

Через несколько минут милицейский «уазик» примчался на товарный тупик железнодорожной станции. Группа оперативников вместе с собакой и Ваней подбежали к вагону.

— Вот здесь было! — сказал Ваня. — А вот туда они уехали!

— Рекшан — след! — приказал верзилистый собаковод-оперативник овчарке. Пес тут же взял след и ходко потащил собаковода за собой. Остановился там, где грузили Аяна в машину.

— Я же говорил! — сказал Ваня. — Здесь мамонтенка бросили в КрАЗ. Я запомнил марку машины… И увезли!

— Вперед! — сказал руководитель оперативной группы майор Сидоренко, один из лучших оперативников области. — Проверим все возможные направления машины с мамонтенком… Как его звали?

— Аян! — сказал Ваня и спросил. — А вы это… перекрыли дороги?

— Надежно! — сказал Сидоренко. — Ни одна машина с мамонтами не пройдет…

— Если у преступников машина сломалась, то мы можем их догнать! — сказал Ваня.

— Что же за преступники, если у них машина ломается! — возразил Сидоренко.

— А вдруг? — сказал Ваня. Он внимательно смотрел на проходящий транспорт, надеясь увидеть тот КрАЗ.

— Сигма-сигма! Вызывает шестой! Вокзалы блокированы! — забубнил передатчик. — Какие новости?

— Новостей нет, — сказал Сидоренко, воловьим красивым глазом ощупывая проезжающие мимо машины. — Выполняйте блокировку!

— Есть! — сказал передатчик. И тут Ваня увидел КрАЗ, он стоял на обочине дороги. В его кузове лежал запеленутый в брезент Аян.

— Стойте! — закричал Ваня. — Я знал, что у них машина сломается. Ах ты, Арчил — хвост намочил…

Оперативная машина резко причалила к передку КрАЗа. Ваня выскочил из «уазика», опередив собаку и вожака. Вскарабкался в кузов. Резко стал разворачивать брезент… И тут он увидел голову племенного быка черно-пестрой породы.

— М-м-му-ы! — разгневался бык, рассматривая Ваню кровенеющими глазами.

— Ух ты! — только и сказал Ваня и кубарем свалился на асфальт, так как бык вполне мог боднуть его.

— Шо так!?! — закричал мордастый шофер КрАЗа. — Почему без санкции прокурора в кузов залез? Я бугая на ферму везу! Не понимаешь, что ли? На о-се-ме-не-ние!

— Понимаю! — сказал оробевший Ваня.

По областному телевидению очаровательная дикторша вещала.

— Дорогие товарищи! Просим извинить нас. В прошлой нашей передаче об ожившем мамонтенке Аяне и Ване Гудкове была допущена ошибка. Оказывается, Ваня действительно любит собирать ягоды и грибы. Но мамонтенка нашли геологи Якутского территориального управления. Ваня же работает экспедитором рефрижератора. Снабжает геологов мясом и колбасой. Геологи поручили Ване отвезти мамонтенка Аяна в научно-исследовательский институт, где его ждут ученые. Какова же была радость природолюба Вани, когда мамонтенок ожил. К сожалению, на Ваню и мамонтенка напали браконьеры. Браконьеры увели мамонтенка с собой. Дальнейшая его судьба неизвестна. Общественность, органы милиции и прокуратуры разыскивают браконьеров. Ваня принимает активное участие в розыске! Он жив и здоров!

— Здоровый он! — закричали девчонки у телевизора. — Не волнуйся, Оля, твой Ваня даже не ранен…

Оля, держась за левую сторону груди, с облегчением смотрела на экран.

— Ой, Ваня, как же ты меня напугал! — сказала она.

— Живой-живой!

— И мамонтенок живой! Браконьеры не посмеют убить его!

— Тюрьмы бракошам не избежать! Лучше сразу сдаться властям!

— А Ванька, Ванька, слышали, не растерялся! Принимает активное участие… — сказала красавица Любаша.

— Ай да Ваня!

— Выходи за него замуж немедля! — сказали девчонки. — За руку — и в загс!

— Да согласилась я давно! — сказала Оля плачущим голосом.

Между тем у стенда, объявлявшего о розыске бандита — браконьера Арчила, собрался народ. Под фотографией Арчила, сделанной фотороботом, помещался текст, который я хочу привести дословно. Вот что там было написано:

«Арчил Арчилович Арчилов. С 1953 года рождения. Ранее неоднократно судимый за мошенничество. Обманным путем входит в доверие граждан. Обещает особняки в курортных зонах страны и другие дефицитные вещи. Особые приметы: обижается на слова — Арчил нос мочил! Любит кушать шашлыки. Пахнет шашлыками. Главарь шайки».

Фоторобот так же выдал облики его сообщников. Под изображениями двух молодых людей неопределенной наружности разъяснительный текст.

«Гоги (Джаваров) и Шимпадзе (Мешков). Они выдают себя за шабашников. Тоже могут пахнуть шашлыками. Помогают Арчилу обманывать граждан. Мы будем благодарны каждому, кто сообщит о месте нахождения преступников, похитивших мамонтенка Аяна».

Фото Аяна, сделанное фотороботом, красовалось ниже.

— Ишь ты, — говорили люди, рассматривая физиономии преступников. — Арчилов — такой молодой, а уже бандит!

— А еще обижается, что нос мочил!

— А эти… сообщники! Гады! Праздник воскрешения испортили народу…

— Ох, и будет им за нашего Аянчика! До конца жизни придется мамонтов выковыривать из вечной мерзлоты!

— И поделом!

— Скорее бы поймать!

— Поймают! — сказал Ваня уверенно, изучив плакат, и пошел на крыльцо милиции. В отделении Ваня был уже своим человеком. Поприветствовав дежурного пожатием руки, Ваня зашагал в знакомый кабинет, где проходило оперативное совещание. Сидоренко, увидев Ваню в дверях, кивнул ему, но продолжал объяснять с указкой в руках:

— Таким образом, все дороги вокруг кордона блокированы. По оперативным сведениям бандгруппа находится здесь. В двенадцать ноль-ноль начинаем операцию! Всем понятно, товарищи? Прошу соблюдать особые меры предосторожности в отношении Аяна, маленького мамонтенка! Он еще совсем ребенок!

— Понятно!

— Сработаем, товарищ Сидоренко, будь спокоен!

— Надеялись в лесу отсидеться! Не вышло!

— Общественность не дремлет!

— Как бы эти выродки Аянчика не скушали. Их главарь любит шашлыки, — беспокоились оперативники.

— Подавится Аянчиком! — сказал Ваня, надевая повязку дружинника. Ведь его тоже взяли на это опасное задание по освобождению четвероногого друга.

— С богом — по машинам! — сказал Сидоренко.

— А откуда узнали, что Арчилова банда на кордоне? — спросил Ваня, выходя вместе с оперативниками к машинам.

— Это наша профессиональная тайна! — ответил один из оперативников, совсем молоденький, даже моложе самого Вани.

— От нас мамонта не спрячешь! — сказал другой постарше. Милиционеры полюбили Ваню, но не желали открывать ему своих секретов.

Находился кордон в глубине леса, куда вела всего одна дорога, старая, заросшая. Но тем не менее по этой дороге Арчиловы сообщники умудрились провезти КрАЗ, который и стоял сейчас у крыльца лесниковой избы. К колесу машины был прикован тяжелой цепью Аян. Он стонал от боли и голода. Это был стон умирающего человека… Из сарая, дверь которого была на амбарном замке, тоже слышались стоны и вздохи. Там страдал молодой лесник Шукаев, которого бандиты заперли в этот сарай и не выпускали…

Не обращая внимания на стоны, мошенники выясняли отношения между собой. Арчил, Гоги и Мешков сидели за пустым кухонным столом и ругались. Внешне они мало отличались от той молодежи, которая стоит у станка или сидит на студенческой скамье. Молодые, крепкие, кровь с молоком… Но это были настоящие воры. И среди них не было согласия.

— Пойдешь, Гоги, в магазин? — спрашивал Арчил. — Я тебе приказываю…

— Куда идти, Арчил? Мы окружены. На дорогах оперативники! — плачущим голосом отвечал Гоги.

— Что же теперь с голоду помирать! — сказал Арчил. — Ни молока, ни хлеба, ни картошки… Ты, лесник, почему корову не держишь?

— Отпустите меня! — завыл лесник в сарае. — Когда мне было корову держать. За ней уход какой нужен!

— А где ты молоко брал? — спросил Мешков-Шимпадзе.

— Из города! — отвечал лесник.

— В город — за молоком! — возмутился Арчил. — Стыдно мне это слышать от жителя сельской местности… И за колбасой ездил?

— И за колбасой!

— И за картошкой? — спросил Арчил.

— И за ней, родимой! — отвечал лесник горестно.

— Я не пойму, лесник ты или не лесник? — спросил Арчил.

— Я — студент-заочник! — завыл лесник из сарая.

— А как же в лесу оказался? — спросил Арчил резонно.

— Не могу в общежитии жить. Мне чистый воздух нужен. А корову и другое хозяйство не мог держать — времени не было.

— Я гляжу, в сельской местности одни студенты-заочники живут! — сказал Арчил. — Если ни молока, ни картошки нет…

— Ку-са-ать хочется! — сказал Гоги. — Ой, как хочется…

— Кишка кишке похоронный марш трубит! — сказал Мешков, толстый, но мускулистый парень.

— Да замолчи ты! — заорал Арчил.

Но соратники не испугались крика, а принялись обличать атамана.

— Все ты, Арчил! Втравил нас в эту историю! — сказал Мешков. — Теперь даже в столовую не сходишь…

— Вагон украли, машину украли, мамонта украли — а в кармане ни шиша! — сказал Гоги плаксивым голосом. Он был вообще плаксивый и тощий. — Пусть меня арестуют! Менты хоть супчику дадут!

— От горячего супчика я бы не отказался! — сказал Мешков. — Какие супчики в Майкопском изоляторе давали…

— В Баку тоже хорошо кормят! — сказал Гоги. — Сидишь на нарах, а тебе несут харчей на тридцать семь народных копеек. Каждый день… Ты — нужен людям…

— Прекратите! — заорал атаман.

— Чего ты на нас кричишь? — обиделся Гоги.

— Не кормишь, а понукаешь! — сказал Мешков. — Арчил — нос мочил!

— Ты, Арчил, почему Фрейда не признаешь?

— Фрейд бы удивился, если бы ему нашего Арчила показали! — сказал глубокомысленно Мешков. — Столько комплексов… Прямо находка для Фрейда…

— Находка! — подтвердил Гоги.

— Прекратите! — заорал Арчил, тараща восточные глаза.

Однако товарищи не испугались, а решили привлечь к спору лесника.

— Слышь, студент, — сказал Мешков. — А как ты понимаешь вытеснение по Фрейду?

— Да, как? — спросил Гоги.

В сарае заворочался лесник-заочник. Видно, тема его заинтересовала.

— Я думаю… — начал он.

— Вот что! — прервал его Арчил. — Когда я взял вас, умников, на дело, вы про своего кореша Фрейда не рассказывали… Теперь хотите его в долю взять? Да кто вы есть без меня! Вот ты, Гоги, кто?

— Я студент-заочник! — пояснил Гоги. — Просто меня увлекла воровская романтика, и я с тобой, бездарь, связался…

— Так! — грозно сказал Арчил. — А ты, Мешков, где учился, пока не увлекся…

— На филологическом, — рек Мешков. — Я романо-германские языки изучал… У нас декан Лиханцев, академик, слышали небось? Мы к нему с ребятами пришли. А у него ковер на стене… Велено, говорим, почистить! Комендант приказал… Так этот Лиханцев тибетский ковер сам помогал вынести из университета… Ох и погуляли мы на этот ковер — сациви, шашлык! Приятно вспомнить!

— Ну а как же вас повязали? — спросил Гоги, глотая слюну.

— Узнал меня Лиханцев! — сказал Мешков. — Когда я ему зачет сдавал…

— Не живи, где воруешь! Не воруй, где живешь! — наставительно сказал Арчил.

— А Лиханцев — добрый мужик! — продолжал Мешков. — Он мне письма в колонию писал… Спрашивал: как живешь? Не нужна ли помощь? Про ковер — ни гу-гу! А ковер — дорогой. Тибетский лама его своими руками всю жизнь ткал.

— Болваны! — закричал Арчил. — А еще в ниверситете учились… Такой ковер миллион стоит. А вы — проели-пропили!

— Молодость-молодость, ветерок в голове! — сказал Мешков.

— А мамонтенок дороже ковра? — спросил Гоги, прислушиваясь к стонам Аяна.

— Мой дядя в Махачкале за него пять миллионов бы дал! — сказал Арчил. — У моего дяди — сад мандариновый, райские птицы… А вот мамонта нет…

— И не будет! — сказал Мешков. — Мы с голоду помрем. И об этом не узнает твой дядя…

— Ой, как есть хочется! — сказал Мешков.

— Скоро помру! — сказал Гоги. — Так ты говоришь, сациви кушал?

— И сациви, и шашлыки — в голодные студенческие годы! — сказал Мешков.

— А где мой нож? — заорал Арчил. — Я спрашиваю, где мой нож?!

— Что хочешь делать ножом? — спросил Мешков.

— Ах, вот он! — нашел за поясом свой нож Арчил. Вынув его, подбежал к Аяну.

— Что надумал! — крикнул Мешков. — Брось!

Гоги застыл на месте. Лесник-студент притих за дверью, не шевелясь.

— Шашлык будем делать, сациви! — закричал Арчил. — Как говорил мой дядя, пусть лучше я умру сытым, чем голодным.

— Ты с ума сошел! Это же пять миллионов! — сказал Гоги.

— Пять! — показал пальцы Мешков.

— А как же те менты, что на дорогах? — спросил Арчил, сомневаясь.

— Когда-нибудь уйдут! — сказал Мешков. — Еще две недели не покушаем, и милиционеры уйдут…

— На дорогах не только менты-тихуши, но и общественность, — сказал Гоги. — Я видел…

— Каких-нибудь две недели потерпеть! — сказал Мешков. — Зато какой заработок! Если пять миллионов поровну разделим… Это даже не тибетский ковер…

— Чтобы я две недели голодный сидел! — закричал Арчил, приступая к мамонтенку, что едва не заблеял от страха, звеня цепями. Еще секунда, и Арчил бы вонзил нож!

Но тут со всех сторон выскочили оперативники. Сидоренко ловким приемом выбил нож из рук Арчила… Мешков, увидев это, оправдывая кличку, ловко полез на дерево. Но не менее ловкий молодой оперативник ухватил Мешкова за ногу и стащил, заломав ему руку. Гоги спрятался за колесо украденного грузовика. Но оттуда его вытащили опытные оперативники. Другие милиционеры уже разбивали замок на дверях сарая, чтобы освободить лесника-заочника Шукаева.

Ваня обнимал мамонтенка.

— Аянчик! Дорогой! Как же ты отощал? А ведь у меня в накладной твой вес указан…

Но оперативники помогли Ване с кормами для Аяна, посадили Ваню и мамонтенка в вагон-рефрижератор.

— Сена и комбикормов на всю дорогу хватит! — сказал Сидоренко. — Так что довезешь, Ваня, своего мамонтенка…

— Теперь довезу! — сказал Ваня, оглядывая вагон. — Вы так здорово оборудовали — ни одна санитарная комиссия не придерется!

— Мои ребята постарались! — сказал Сидоренко, лукаво блестя воловьими красивыми глазами. — Они все параграфы перевозок знают.

— Спасибо! — сказал Ваня.

— Привет!

— Счастливого пути!

— Будешь в наших краях, наведайся! — кричали ему оперативники, которые стали Ваниными друзьями.

— Не гуляй больше на праздниках! — сказал Сидоренко. — Запомни, скромность украшает человека, особенно в незнакомом месте…

— Гуляй, но с умом!

— И дружков умей выбирать!

— Береги Аяна!

— Постарайся найти ему пару — слониху в зоопарке! — напутствовали новые друзья.

— Спасибо, постараюсь! — ответил Ваня, утирая глаза. — До свидания!

Состав тронулся. Ваня и Аян долго махали товарищам. Ваня — фуражечкой, мамонтенок — хоботом…

Гудков погладил Аяна и представил, как привезет Аяна ученым и пойдет с ними в зоопарк, где живет семья слонов. Там будут юные очаровательные слонихи — под стать Аяну. Слонихи примут Аяна как родного. Словно десять тысяч лет ожидали его. И Аян пришел. И наступит праздник.

— Иди сюда! — скажет Ваня своей Оле.

— Иду! — скажет Оля.

И вот Ваня сажает Олю на юную слониху, а сам садится на Аяна, и они едут по дорожкам зоопарка. Разве от этого сможет отказаться Оля, простодушно вспоминая свое увлечение джигитом, который так похож на Арчила. Человека, которого разыскивал угрозыск и который сделал столько зла Ване… Ах, Арчил, Арчил!

Сколько в стране таких арчилов, которые мечтают продать ожившего мамонтенка своему дяде или жарить мамонтовые шашлыки!

Ване так мучительно стало жалко всех арчилов и злых людей, которые встречались на его пути, что он проснулся… От жалости проснулся. Ведь то, что здесь произошло, было всего лишь сном Вани Гудкова, лишь взмахом ресниц, как говорил один восточный мудрец в древности…

Но Аян был здесь. В секции на стеллаже лежал мамонтенок, едва шевеля хоботом…

Так что Ваня благополучно довез Аяна и сдал его согласно накладной, со слезами сдал, удивив грузчиков, кладовщика и молодого уполномоченного из научно-исследовательского института, что приехал за мамонтенком.

— Прощай, Аянчик, моя сказка! — сказал Ваня и вышел из кладовой, где на весах лежал мохнатый и дорогой для него мамонтенок…

У ворот депо Ваню ожидала Оля. Сама пришла. Видно, знала, когда Ваня возвратится из рейса. Мог ли Ваня не обрадоваться, увидев любимую девушку! Он обнял ее, желая рассказать о том, что пережил…

— Ой! Слушай! — тараторила Оля, улыбаясь и ликуя. — Мне девчонки такую фату подарили, закачаешься! Я тебе покажу…

— Я свадебный костюм давно купил… Знаешь, такой строгий, двубортный, — отвечал Ваня.

— Молодец, что купил модный, — продолжала тараторить Оля. — А то как же — фата закачаешься, а костюм немодный…

— Самый модный! — сказал Ваня.

— А знаешь что, давай за молоком и картошкой зайдем, а то девчонки просили…

— Раз просили, давай! — сказал Ваня.

И они пошли в магазин — сначала за картошкой, а потом за молоком. И, смешавшись с прохожими, исчезли из поля нашего зрения.