Тамар и Флорес молча прислушались к ночным звукам. Дождь отбивал монотонную мелодию по крыше. В конюшне стало тихо. Рука Тамара судорожно обхватила рукоять секиры.

— Здесь кто-то есть, — прошептал марчег, и Флорес кивнула. Она медленно вытащила меч и проверила безупречный баланс. В отличие от Тамара, у нее не было щита.

Тамару хотелось посмотреть, как там Сцег, но он удержался. Кто знает, что ждет их за пределами дома.

— За тобой кто-то следовал? — шепотом спросил Тамар. — Одинокого всадника можно посчитать легкой добычей.

— Грабители? Чтобы они преследовали человека в доспехах? Это просто невероятно. Есть менее кусачие жертвы.

На границе с Влахкисом на западе всегда были трудности, но в целом Тамар доверял воеводе, который, так же как и он сам, выступал за сохранение мира. За исключением некоторых постов, на границе почти не было солдат, и благодаря этому марчег мог использовать свои войска для поддержания спокойствия и порядка внутри страны. На дорогах в Ардолии было безопасно. Это было жизненно важной задачей и постоянной головной болью Тамара, так как, с тех пор как торговля с Дирийской империей и маленьким народцем возобновилась, безопасность торговых путей приобрела особую важность. Иногда марчегу приходилось вмешиваться и твердой рукой разбираться с нападениями и грабежами на больших дорогах, и он знал, что из-за этого прослыл среди масридов жестким правителем. Но добрая часть доходов страны шла от торговых пошлин, и он знал, как важно облегчить жизнь торговцам, насколько это возможно.

— Есть только один способ выяснить, кто там, снаружи, — процедила Флорес и подняла меч. — После тебя?

Тамар мрачно кивнул, опустил забрало, выждал, чтобы привыкнуть к ограниченному полю зрения через смотровую щель, и крепче сжал щит. Затем он указал секирой на дверь. Влахака осторожно прошла вперед и положила свободную руку на задвижку. Она еще раз глянула на Тамара, затем отодвинула задвижку и открыла дверь.

Внутрь ворвался вихрь холодного воздуха. Ощутимо похолодало. Из проема наружу падала лишь маленькая полоска света, тучи закрывали небо, окрашивая ночь в чернильно-черный цвет. Дождь поглощал все звуки. Тамар с поднятым щитом вышел во мрак. Его тело охватило напряжение, но разум оставался чистым. Капли дождя падали с металлическим звоном на щит, меч и доспехи. Ничего не происходило.

Но только Тамар решил дать знак Флорес, как справа на него прыгнул человек. Удар меча пришелся по щиту. Удар сбоку, от которого едва ли можно уклониться. Будь марчег без щита, он был бы уже тяжело ранен, если не мертв. «Это не простые грабители, — промелькнуло в голове у Тамара. — Слишком хорошо владеют они военным ремеслом».

Тамару больше некогда было размышлять об этом, так как его противник нанес удар через голову и вынудил масрида пригнуться за щитом. Краем глаза Тамар заметил еще одного, который приближался слева. Копье блеснуло перед лицом масрида, и Тамар отклонился назад, при этом ногой он зацепился за порог, опустился на одно колено, но успел заблокировать еще один удар мечом.

Тут подоспела Флорес. Пока Тамар восстанавливал равновесие, она парировала удар копьем, развернулась танцующим движением, пригнулась, уходя от меча, и сделала выпад в сторону копьеносца. Воин с мечом наседал на нее, но Тамар уже был готов продолжать, он ринулся вперед и преградил ему дорогу. Масрид услышал сквозь дождь, как позади него отдалялись сражающиеся Флорес и копьеносец, отметил, что сталь угодила в дерево, улавливал громкое дыхание, тихое проклятье, слов которого он не смог разобрать.

К нему снова подскочил противник. Воин высоко поднял меч, Тамар заставил нападавшего уйти в защиту. Удар масрида не освободил ему много места, но дал достаточно, чтобы занять надежную позицию и изучить своего противника. В слабом свете, льющемся из хижины, он рассмотрел мужчину в толстых кожаных доспехах, на которых были нашиты пластины в форме капель, которые блестели, мокрые от дождя. Лицо нападавшего было закрыто шлемом без украшений. Ни герба, ни других знаков различия. И только меч, слегка изогнутый, выдавал происхождение нападавшего, но у Тамара едва ли было время подумать об этом.

— Назад, ты, собака! — заревел он. — Ты не знаешь, кто перед тобой?

В ответ мужчина снова напал. Тамар принял удар щитом, а сам нанес удар по ногам противника, от которого тот ушел, отпрыгнув назад. Не желая отпускать врага, Тамар ринулся за ним.

Но неизвестный ловко уклонился от ударов, воспользовался тем, что тяжелая секира угодила в пустоту, и пошел в ответную атаку. Меч воина был быстр, противник проворно менял стороны, нанося удары то справа, то слева. При этом он держался на безопасном расстоянии от секиры Тамара. Каждый удар гремел по щиту, рука масрида гудела. Клинок царапал по металлу, а от деревянных частей летели щепки.

Флорес и ее противника уже не было видно. «Некогда», — тяжело дыша, подумал Тамар. Дождь заливал глаза, мешая смотреть, и Тамар наклонил голову, чтобы защититься от капель. В темноте бой превратился в кошмарный сон, два расплывчатых силуэта, которые боролись не на жизнь, а на смерть, без лиц, без имен. Масрид не мог сказать, сколько времени уже прошло с начала схватки.

Враг снова обрушил на Тамара быструю серию тяжелых ударов. Первый удар Тамар блокировал щитом, второй — секирой и сразу же ударил в ответ. Короткий клин секиры нашел брешь в панцире противника. Тот сразу же отпрыгнул назад. Рана была нетяжелой, сила была недостаточна, но Тамар и не думал давать передышку своему врагу.

Он устремился вперед, игнорируя удар мечом, который скользнул по краю щита и поножи, и влетел щитом в грудь противника.

Оба потеряли равновесие на скользкой земле. Тамар выронил секиру и оперся на руку, в то время как противник упал на спину. Рефлекторным движением масрид резко дернул локтем, и секира, висевшая на петле на запястье, буквально влетела в руку.

Тамар, не медля, ударил. Тяжелое навершие оружия угодило в шлем, металл согнулся с громким скрежетом, кость затрещала, плоть раздробилась. Руки и ноги упавшего судорожно дергались, и Тамар снова ударил, разрубив надвое забрало и окончательно круша череп противника.

Теперь он слышал лишь шум своей крови в ушах. Тамар тяжело вздохнул, опустился на одно колено и оперся на секиру. «Я стал слишком старым для войны, — понял он, но потом увидел поверженного врага, кровь которого смывал дождь. — А может, еще и нет».

В темноте он слышал звуки ударов металла о металл, потом длинное влахакское ругательство. Тамар сразу же подскочил и помчался на шум. Дождь затруднял поиски, но внезапно все звуки затихли. Подгоняемый беспокойством, масрид продолжал бежать туда, где в последний раз слышал звон меча. Его хватило спокойствие — привычка, рожденная долгим опытом. Он прикрылся щитом и был готов к нападению в любой миг. Слишком часто он рисковал жизнью на поле битвы, чтобы поддаваться страху в такие моменты. «Если она мертва, я найду вас, — поклялся он себе. — Я найду вас, я отниму у вас все, что вы любите, я уничтожу вас».

Бой, должно быть, увел сражавшихся в сторону озера, где виднелись первые деревья. Но прежде чем Тамар добрался до леса, он заметил темный силуэт. Кто-то приближался к нему. На мгновение масрид заколебался… Но потом узнал влахаку.

— Флорес!

— Эти трижды проклятые сволочи! — рявкнула она и указала на свое левое предплечье, кожаные доспехи на котором были разорваны.

Из глубокой раны текла кровь. Тамар с облегчением сдвинул шлем на затылок.

— Ты сделала своего?

— Их было двое. Они там, внизу, — спокойно заявила она, кивнув в сторону леса. — А ты?

— Я не ранен. Враг мертв. Нужно исчезнуть отсюда. И обработать твою рану.

Они бесшумно побежали в сторону дома. От сильного дождя Тамар промок до нитки, прохладная вода текла под доспехами по спине и груди. Но в его венах еще бурлил азарт борьбы, смесь страха и ликования. Сердце бешено колотилось, и он чувствовал его биение во всем теле. Постепенно напряжение отпускало марчега, и трудности схватки отошли на второй план.

Перед ними темным пятном вырисовывался дом, приоткрытая дверь многообещающе манила.

Внезапно он почувствовал удар в бедро. Его правая нога подкосилась, масрид упал бы, но успел опереться о щит. Боль прожгла мышцы, от бедра до живота, Тамар застонал.

— Стрелки! — крикнула Флорес и бросилась рядом с ним в укрытие.

Сцепив зубы, Тамар развернулся и выставил щит между Флорес и темнотой. Ночь в одно мгновение стала опаснее, чем была до этого. Марчег опустил забрало.

— Моя нога, — с трудом выдавил он.

Тут он почувствовал еще один удар, на этот раз в щит, и истерзанное в предыдущем бою дерево заскрипело.

— Нам нужно укрытие.

Справа от них еще одна стрела вонзилась в вязкую землю. Тамар осторожно поднял щит, но его нога скользнула в сторону. Еще больше стрел полетело в их направлении. Флорес ухватила Тамара за доспех и потянула вниз. Он оттолкнулся неповрежденной ногой, пытаясь помочь ей. Стрела, которая торчала в бедре, то и дело цеплялась оперением, посылая огненные волны боли по всему телу. Несколько шагов до входа в хижину показались масриду бесконечными, и он не мог сказать, сколько времени прошло, прежде чем они справились. Рядом с ними стрела вонзилась в дверную коробку. Наконец Тамар оказался внутри, а Флорес навалилась на дверь, закрывая ее. Раза два дверь содрогнулась от ударов, но затем все стихло.

Пока Флорес стояла, прислонившись к двери, и отчаянно ругалась, Тамар обследовал рану. Это действительно была стрела, не дротик, вонзилась она в плоть прямо сквозь верхний край ножных лат и теперь торчала из бедра. Любое прикосновение к древку причиняло невыносимую боль, кровь текла из раны пульсирующим потоком. Марчег медленно отполз от двери, непослушными руками ощупал шлем, который не давал дышать. Несколько мучительных мгновений — руки в перчатках все время соскальзывали, — но потом он наконец стащил шлем с головы и сделал глубокий вдох.

Флорес заперла дверь на задвижку, которая казалась смехотворно маленькой, и лихорадочно осмотрелась.

Пока Тамар, сцепив зубы, чтобы не закричать, пытался взобраться на кровать, влахака пододвинула к двери тяжелый стол и заклинила ее ручку стулом.

— Это надолго не удержит, — пожав плечами, констатировала она.

— По крайней мере они не смогут выкурить нас при такой погоде. Спасибо влахакским грозам!

— Твоя нога…

— Стрела. Подай-ка щит. Я хочу знать, кем были эти сволочи.

Она выполнила его просьбу, и Тамар одним рывком извлек стрелу, вонзившуюся в дерево. Они вместе осмотрели длинное и узкое острие.

— Боевая стрела, для противника в доспехах. Они знают о твоих предпочтениях в одежде, любимый, — заявила Флорес и села рядом.

По наемнице сразу было видно, что она с трудом пережила опасный бой: ее доспехи были покрыты грязью, из косы торчали мокрые пряди, часть волос беспорядочно свисала на лицо. Рана на руке все еще кровоточила, но она не обращала на нее внимания. Тамар выглядел не лучше. На его коже смешались пот, дождь, грязь и кровь, и он чувствовал напряжение во всем теле. Нога горела, и тупая боль протянулась до самого пупка.

— Выдернуть или вырезать? — жестко спросила Флорес.

Тамар со вздохом подал ей нож.

— Сделай насечку и отломай ее. Даже если на ней и нет крючка-зацепки, будет лучше пока оставить ее внутри. Но будь осторожна, ладно?

Она кивнула, но когда взялась за стрелу, он не удержался и вскрикнул. Было такое впечатление, будто Флорес возилась не со стрелой, а прямо с раной. Тамар, задыхаясь, откинулся на спину.

— Готов? — спросила влахака, но еще до того, как он успел ответить, она отломала стрелу, отчего по телу Тамара прокатилась раскаленная волна боли.

Его мышцы свело судорогой, и он даже не смог закричать, а только застонал. Свет в помещении померк, глаза застила чернота, а дождь стих. Потом новая боль вырвала его из ночи, когда Флорес сняла поножи и коснулась остатка стрелы. Твердой рукой она перевязала ему бедро длинным платком. При этом каждый раз, когда она дотрагивалась до древка, масрид вздрагивал.

— Тамар? — обеспокоенно спросила Флорес и погладила ладонью щеку масрида.

— Нормально, — солгал марчег и снова выпрямился.

На несколько мгновений мир вокруг него закружился, но затем все успокоилось.

— Кто они такие? Ведь это были не грабители, — удивился он, осторожно ощупывая рану. — Проклятые твари!

— Силки.

— Силки? Из империи? Но что им здесь надо?

— Наемники? — предположила Флорес и взглянула на него.

Ее взгляд был печальным, как будто она знала что-то, что он еще не понял.

— Зачем нужно нанимать силкских наемников здесь, в Ардолии? Откуда ты это вообще знаешь?

— Их мечи. Доспехи обычные, но мечи выдают их происхождение. Я внимательно осмотрела одного убитого, хотя в темноте много не удалось разглядеть, но он точно был не из Влахкиса.

— Силки — всадники. Они этим и славятся, так же как и масриды! Зачем они убили наших коней? Почему Сцега?

Тамар жалел коня. Это правда, что Сцег был уже стар, но он был самым верным из всех, которые были у Тамара. Ленивый и иногда дикий, но покладистый, когда это было нужно. Конь, достойный марчега масридов. «Кто-то должен заплатить за мою утрату».

— Силки не уважают никого, кто не из их народа. Возможно, это знак их неуважения… Иначе они вряд ли напали бы на нас всего лишь втроем.

— Еще у них было преимущество — неожиданность. Им почти удалось это, — ответил Тамар, которому действия силков казались мотивированными отнюдь не неуважением. — Мы с тобой — двое стареющих воинов, Флорес. Они думали, что мы станем легкой добычей.

— Они пришли из империи. Они должны знать мое имя!

— Неужели ты возмущаешься, что они нас недооценили? — развеселился марчег. — Мы были бы сейчас мертвы, если бы они напали сразу всеми силами.

— Тогда, по крайней мере, все было бы кончено. А теперь их будет просто становиться больше. Они будут прибывать и прибывать, пока задание не будет выполнено.

Слова повисли в воздухе, холодные и пустые. Она была права; ситуация сложилась скверная. Запертые в хижине, окруженные неизвестным количеством врагов. Без коней, лишенные возможности для побега.

Дверь содрогнулась под мощным ударом, от которого стол со скрипом немного проехал по полу.

— Ты думаешь, их наняли, чтобы убить нас? — спросил Тамар в наступившей тишине, и Флорес молча кивнула.

Марчег часто смотрел в глаза тех, кто хотел его смерти. У него были враги, он сражался в нескольких битвах, но никогда не позволял сбить себя с толку. Вот и сейчас его первой реакцией был гнев, а не страх. Он встал с мрачным видом и медленно перенес вес на раненую ногу. Довольный, констатировал, что она выдержала его массу, хотя терпеть полыхающую боль было не так легко.

— На этот раз мы застанем их врасплох. Я пойду вперед, прикрою тебя щитом. Возможно, ты сможешь найти что-нибудь в качестве укрытия, табурет или что-то в этом роде. Я отвлеку их на себя, ты исчезнешь из полосы света. Беги к озеру и вдоль по восточному берегу, там, по крайней мере, густой подлесок. У них наверняка есть кони. Попробуй достать себе одного. И… — хотел продолжить он, но увидел ее веселую улыбку.

Качая головой, Флорес смотрела на него, и еще до того, как она открыла рот, он уже знал, что она скажет.

— Я не оставлю тебя одного.

— Но ты должна! С раненой ногой я слишком медлительный. Я задержу их. Ты быстрая, ты уйдешь.

— Тамар, если ты правда думаешь, что я оставлю тебя этим силкским палачам, то, очевидно, ты уже впадаешь в старческий маразм. Я не брошу тебя.

— Послушай меня… — начал было он, но она перебила:

— Нет. Даже не думай. Я не побегу. Без тебя — нет.

— И как я должен это понимать?

— Так, как это сказано.

Она помолчала немного и посмотрела на него. В ее глазах появился блеск, и Тамару показалось, что она борется со слезами. «В первый раз за столько лет…» — ошеломленно подумал он.

— Марчег, — смущенно начала она. — Мы никогда не могли жить вместе. С самого начала были тысячи веских причин, которые не позволяли это. Но я всегда хотела быть рядом с тобой… И сейчас я буду рядом. Не важно, куда нас это заведет.

Дверь снова содрогнулась, но Тамар совсем не обращал на это внимания. Он смотрел лишь на Флорес, а она — на него. Марчег улыбнулся. Его разум пытался подобрать слова, но он не мог произнести их, словно онемел. Словно груз мыслей был слишком тяжел для языка. Флорес подмигнула:

— Кроме того, когда это было такое, чтобы я послушала то, что ты мне говоришь?

— Никогда! Ты четырежды проклятая упрямая влахака!

— Тогда выходим. Я буду справа. Мы попытаемся уйти в темноту.

— Я люблю тебя. — Все, что Тамар смог сказать.

Другие слова казались пустыми. Она наклонилась, страстно, с желанием поцеловала его, и ему показалось, что этот поцелуй никогда не закончится.

— Я тоже люблю тебя. То, чем были мы, продолжит жить в Ане. Мы увидимся вновь на темных путях.

Дверь содрогнулась, дерево заскрипело, полетели щепки, но дверь пока еще держалась. Флорес резко отодвинула в сторону стол, убрала стул и положила пальцы на пострадавший от ударов запор. Тамар сделал глубокий вдох, затем кивнул и опустил шлем. Флорес резко отодвинула задвижку и отскочила в сторону. Под шлемом Тамар слышал только свое дыхание. Его нога еще пульсировала, но боль казалась далекой, будто это не из его ноги торчал кусок стрелы. Черная ярость и бесконечная печаль затопили его душу и сердце, все другие ощущения исчезли.

Он умрет. В бою. Исход, который в принципе всегда казался ему самым вероятным. Но Флорес хотела разделить его судьбу с ним, и она разделит ее. Это была реальность, которая легла грузом на его душу и заставляла страдать. Дверь распахнулась, с треском слетев с петель, и двое воинов неуклюже ввалились внутрь. То, что последовало за этим, было не боем, а казнью. Секира Тамара одному разнесла затылок, в то время как Флорес вонзила в тело второго меч по самый эфес и плавно извлекла, после чего нападавший замертво повалился на пол.

Тамар, исполненный ярости, выскочил в темноту. На него неслись противники, нечеткие силуэты которых он едва различал. Марчег ударил первого щитом в грудь, следующий получил секирой по голове, меч третьего масрид просто отбросил в сторону. Флорес последовала за ним, пригнулась под ударами, закружилась, ударила слева от себя и справа, действуя быстрее, чем глаз успевал уследить за ней. Они сражались так, словно снова были молоды, как когда-то в битве против Сциласа, свободные от всех страхов и забот, даже от собственного возраста.

Их враги напирали, но им не удавалось отыскать брешь в защите, поэтому снова и снова они становились жертвами смертельных выпадов влюбленных. Тамар уже не чувствовал боли в ноге, в боку, позабыл о множестве других небольших ран, которые успел получить. Он реагировал, не думая, а лишь ощущая. Внезапно он получил удар в спину, быстро обернулся, и копье пронзило его бедро, когда он упал на колено. Тамар щитом прикрылся от толчка, поднялся на ноги и ответным ударом секирой убил нападавшего. У Флорес были раны на лбу, и кровь заливала лицо, делая ее похожей на Духа темноты. Она и была духом темноты по ощущениям Тамара, он с удивлением смотрел на нее, на ее идеально точные движения, на танец с мечами. Потом заметил копье, которое вонзилось ей в бок, она парировала последний раз, а затем меч вонзился ей в горло, и она упала.

Он подскочил, заставляя двигаться свое израненное тело, обрушился на ее убийц воплощением смерти. Ушли все мысли, осталось лишь желание убивать. Он крушил кости, дробил тела, не чувствуя металла на своем теле, не ощущая смертельных ран, из которых в землю его родины по капле выходила жизнь.

Потом все закончилось. Мышцы отказались работать, словно наконец осознали собственную смерть. Внезапно он почувствовал, что лежит на спине, по нему барабанит дождь, затекая в глаза и смешиваясь со слезами.

— До встречи… на… темных… путях, мое сердце.

А вокруг него сгрудились люди… темные… И лишь один в светлом, озаренный светом из дома. Белое одеяние, неподходящее к этому месту, пропитанному кровью.

Кто-то подошел ближе, застилая свет мира для Тамара Бекезара, и вонзил марчегу копье в грудь. Последняя мысль масрида была о Флорес.