Хотя каждый шаг причинял ему боль, Натиоле был благодарен за то, что вообще мог двигаться. Он все еще не знал точно, что произошло после того, как выбрался из окна. У него сохранились неясные воспоминания о страхе, огне, криках и кружащем голову ощущении огромной высоты. Но память отказывалась открывать истинные картины происшедшего, оставляя Нати лишь дикую смесь впечатлений, которые почти не имели смысла. Само собой разумеется, ему доложили о том, как он с Керром спускался по стене, как длинная страховочная веревка оборвалась и как Корнель вылечил его. Из этого сформировалась картина, но она не соответствовала тем впечатлениям, которые у него остались.

Его грудь пульсировала при каждом вдохе и выдохе, но целители заверили, что это скоро пройдет. Корнель срастил поломанные кости его левой ноги. Останутся лишь шрамы. Сейчас тело принца покрывали многочисленные ссадины и ушибы. Все это сильно болело, включая синяки на плечах и пояснице.

— Наверное, в будущем вы сможете предсказывать снег в Соркатах, — сказал священник этим утром, осматривая его ногу.

«Это, наверное, такой юмор в ордене», — мрачно подумал Натиоле. Мысли о ранах напомнили ему об Ионнисе, и его настроение еще больше омрачилось. Младший брат был ранен тяжелее, и никто не отваживался прогнозировать что-либо.

Преодолевая внезапно навалившуюся усталость, Натиоле поковылял из своих комнат в коридор. Спуск по лестнице давался с трудом, юноша не раз слишком сильно опирался на ногу, и приходилось закусывать губу, чтобы не стонать от боли. «Тем не менее я должен быть благодарен Корнелю, — пронеслось у него в голове. — По крайней мере, я могу ходить».

Ионниса поместили этажом ниже. Стен, вероятно, рядом с ним. Он почти все время проводил возле младшего сына.

Натиоле хромал по коридору, принимая каждый следующий шаг как болезненный подарок. Он услышал, что из комнаты отца доносятся тихие голоса. Юный влахак немного помедлил и затем осторожно постучал.

Дверь открыл отец. Увидев Натиоле, он улыбнулся. Потом перевел взгляд на костыли и распахнул ее полностью.

— Получается?

— Да. Болит уже меньше, чем вчера. К костылям привыкают, — ответил Натиоле и зашел в помещение.

В рабочем кабинете доминировал Керр. Тролль присел на корточки у стены. Помещение было переполнено всевозможной мебелью из других комнат: несколько сундуков и комодов… Рядом с гигантом двум людям оставалось совсем мало места. Керр пробормотал приветствие, когда вошел Натиоле, и немного отодвинулся. Тем не менее им все равно пришлось стоять вплотную друг к другу, и Нати в нос бил сильный запах тролля.

— Боль проходит, — сказал Стен с сочувственной улыбкой. — Иногда в это сложно поверить, но ее срок ограничен. Воспоминания о твоей… о вашей смелости останутся. Как только Ионнис очнется…

«Если Ионнис очнется», — с горечью подумал Натиоле, но не произнес вслух. У отца было и так довольно забот.

— Раны свидетельствуют о твоих деяниях, — сказал Керр и почесал когтем бок. — Шрамы — это хорошо. Они напоминают нам о наших ошибках.

— Не беспокойся, я не собираюсь еще раз спускаться по стене горящей башни, — ответил Натиоле и осторожно прислонился к низкому комоду из темного дерева, украшенному резьбой.

В последние годы резчики по дереву с острова Ксалас изготовляли все больше таких комодов с ящиками, и те, кто мог себе позволить, меняли на них свои старые сундуки. Самые красивые комоды были богато украшены, на них были изображены целые картины из истории страны. «Даже дирийцам нравится эта мебель», — вспомнил Натиоле.

Стен со вздохом сел на сундук и указал взглядом на мощного тролля.

— Мы тут как раз обсуждали план дальнейших действий. Керр и я едины во мнении, что троллям нужно как можно скорее отправляться в путь. Враку плохо в подвале, он чувствует себя несчастным.

В этом месте Керр согласно буркнул. Это был грохочущий звук, который вырвался из его глотки.

— Но Ионнис, естественно, не может повести их. Наверное, мы должны предложить им в качестве провожатого кого-то другого.

— Я тоже думаю, что троллям было бы хорошо отправиться в дорогу поскорее. Не то, чтобы они были нежеланными, — поспешно добавил Натиоле, — просто положение напряженное, а их цель далека.

— Чем быстрее мы пойдем, тем быстрее вернемся домой, — объяснил тролль с неоспоримой логикой. — Возможно, все это путешествие — не очень хорошая идея, но я не могу повернуть назад. С каждым дреегом наш союз с ветвью Анды все больше рушится, и иногда мне кажется, что я — единственный, кто еще может преодолеть пропасть между нами.

Тролль медленно покачал головой. Обычно Натиоле было сложно прочитать эмоции на лицах мощных созданий, но сейчас принц видел усталость и неуверенность в глазах и всей фигуре Керра. Плечи тролля поникли, он снова почесал бок.

— Поступки Анды повлекли за собой столько изменений. Я пытался сохранить единство моего народа. Если вообще это еще мой народ. Иногда я смотрю на потомство Анды как на троллей древних племен. А через миг они снова становятся чужими, и мое племя боится их. Я могу понять потомство Анды, но что случится, когда меня не станет? — Он посмотрел на Стена. — У тебя есть сыновья, но за мной никто не следует. Я один зашел в тень сердца. И я боюсь, что потомство Анды начнет старую войну, как только я исчезну.

Тролль посмотрел в пол, словно стыдился своего беспокойства.

— Я понимаю тебя, — ответил Стен. — Конечно, ты думаешь о будущем. На твоих плечах лежит большая ответственность. Я знаю, какие страхи тебя тревожат. У меня не иначе обстоит дело, и у Натиоле тоже. Будущее — это дикая страна, и от наших решений многое зависит. Иногда мне хочется повернуть время вспять. Оказаться там и тогда, где и когда я отвечал только за свою жизнь и на моих руках не было крови стольких людей.

Натиоле удивленно глянул на отца. Он был горд, что тот говорил о его непосредственном отношении к управлению как о само собой разумеющемся. Но мрачные слова совсем не годились воеводе, который провел свой народ через все опасности. «Это, наверное, из-за ранения Ионниса. Они и его тоже глубоко ранили».

Кашель перед дверью прервал их молчание. Когда Стен снова открыл дверь, вошел Винтила. Теперь маленькая комната была определенно переполнена, но старому прорицателю это не мешало. Усмехаясь, он постучал своей палкой по костылям Натиоле.

— Радуйся, что скоро сможешь снова отложить их.

— Я и радуюсь, прорицатель. Но, наверное, неплохо хоть раз почувствовать, как они нужны.

У старика вырвался смех, похожий на карканье.

— Ваш сын — умная голова, воевода. Уже почти как философы из империи!

— Я знаю, — заявил в ответ Стен. — Вы как раз заговорили об империи: наши гости хотят как можно скорее отправиться в путь, и мы советуемся, кто лучше всего поможет им в этом.

— Ну, вы держите свое слово, так?

— Естественно.

— Тогда дайте им проводников. Высокопоставленных людей, которые смогут говорить от их имени в империи. Которые смогут говорить и от нашего имени.

— Таков и мой план, — медленно ответил Стен. — Вероятно, на повозках путешествие будет быстрее, но, возможно, будут проблемы с Враком. Керр?

— Повозках? Эти деревянные штуки с животными впереди, которые нас везли?

Стен кивнул.

— Я могу объяснить, даже если ему и не понравится это. По крайней мере, мы будем двигаться быстрее. Но я не могу гарантировать, что Врак не будет рассматривать животных как провиант.

Стен и тролль принялись подробно обсуждать путешествие, Натиоле слушал лишь вполуха. Он задумался над словами прорицателя, да и взгляд старика был четко направлен на него.

— Я пойду с вами, — внезапно заявил он, удивленный собственным решением. — Ионнис не может сопровождать вас, поэтому я займу его место.

Разговор мгновенно смолк, Стен озадаченно посмотрел на сына, а затем покачал головой.

— Нет, ты нужен здесь. К тому же ты ранен. Об этом не может быть и речи.

— Ионнис принял это обязательство, и теперь оно — на мне. Это правильно, отец. Ты сам говоришь, что должен пойти тот, кто может говорить от нашего имени. Тот, чьи слова имеют вес, так как он может подтвердить их действиями. Кто подходит для этого лучше, чем сын воеводы? Поэтому ты и хотел послать Ионниса.

Даже самому Натиоле не были понятны собственные мотивы, но юноша знал, что должен пойти. Он чувствовал себя виноватым в том, что младший брат ранен, словно он слишком поздно пошел спасать его. Или словно его недоброжелательные мысли стали причиной несчастья. Брат уважал империю, пытался объяснить ему эту любовь. Но Натиоле отказывался слушать. «Я должен пойти. Я должен увидеть то, что увидел он. Я должен понять то, что понял он. Я хочу быть лучшим сыном, если он… если мой брат больше не очнется…»

Натиоле почувствовал, как к глазам подступают непрошеные слезы, и ему стало стыдно, что он выглядит, словно капризный ребенок. Но это был не каприз, а печаль, которая побуждала к такому поступку. Печаль и вина.

— Нати. Натиоле. Ты мой наследник. Ты нужен мне здесь. Особенно сейчас, когда Ионнис ранен.

Стен почти умолял, он искал понимания. Его слово было законом во Влахкисе, но и без того Натиоле никогда бы не отправился в путь без разрешения отца.

— Возможно, это не такая уж и глупая идея, — неожиданно вмешался Винтила.

Все взоры устремились на прорицателя, который указал палкой на Керра.

— Троллям нужна наша помощь, и мы давно приняли решение поддержать их. Ионнис был бы правильным кандидатом. Но столь же правильным мне кажется то, что теперь поедет брат. Особенно учитывая обстоятельства.

Натиоле, нахмурившись, смотрел на старика. Он не рассчитывал получить поддержку Винтилы, но для него слова прорицателя всегда имели большой вес.

— Далекое путешествие, — продолжил старик, пристально глядя на Стена. — Лето за пределами Влахкиса. Через горы… Было бы неплохо, если бы от имени троллей и от нашего имени говорил наследник престола. А если пожар был действительно попыткой нападения на принца, тогда немес Натиоле будет в большей безопасности, если покинет Ремис, пока мы не нашли виновных.

Стен, казалось, еще сомневался, но Натиоле заметил: отец колеблется. И тогда он продолжил:

— Ты отправлял Ионниса в империю, чтобы он научился там… всему… жизни. Чтобы он учился. Возможно, такая поездка может стать ценной и для меня?

— Я не знаю, почему ты вдруг так загорелся путешествием в империю, — осторожно ответил Стен. — Если принять во внимание твои прежние взгляды (возьмем хотя бы отношение к нашей гостье), то меня удивляет твоя настойчивость. Но вы оба не так уж неправы. Возможно, такая поездка в сложившихся обстоятельствах — хорошая идея. Я подумаю над этим.

— Я не против пойти с Натиоле, — заявил вдруг Керр и резко встал. — Он смелый и решительный. Такой, как он, хорош для племени.

Натиоле не был уверен, должен ли он воспринимать эти слова как похвалу, ведь они исходили из уст тролля.

Стен поднялся.

— Я возвращаюсь к Ионнису, — сообщил он и закончил это маленькое совещание.

— Я попозже сменю тебя, отец, — сказал Натиоле, прежде чем выйти.

Он осторожно прикрыл за собой дверь, будто слишком громкий звук мог разбудить Ионниса. Он почти сразу осознал весь абсурд этой мысли. «О духи, — подумал он. — Если бы все было так просто».

Погруженный в мрачные мысли, Натиоле брел по коридору, ведущему к кухне, и заметил Артайнис, только когда уже почти столкнулся с ней. Увидев его, она остановилась.

— Немес Натиоле, вы идете от…

Натиоле кивнул.

— Ионнис спит, без изменений. Сейчас с ним мой отец, — сказал юноша.

Он заметил, что по дирийским меркам девушка сейчас выглядит совсем не броско, собственно, она была почти незаметной. Вместо роскошных одежд на ней было простое темное платье, а волосы, обычно уложенные в изысканную прическу, заплетены в тугую косу.

Она задумчиво наклонила голову.

— Думаете, лучше будет не мешать сейчас вашему отцу?

Этот вопрос удивил Натиоле. «Очевидно, она действительно беспокоится и об отце, и об Ионнисе».

— Я не знаю, — честно признался он. — Пожар, предположительное нападение на нас и состояние Ионниса сказались на отце. А в комнате больного обстановка еще хуже, чем в голубятне, — такое впечатление, словно каждый хочет посетить принца, и моему отцу, несмотря на все его заботы, приходится постоянно решать, желанный это посетитель или нет.

Это, наверное, была самая длинная речь, которую он когда-либо произносил в присутствии дирийки. Скорее всего, причиной тому была усталость, окутывавшая его разум.

— Тогда я не буду мешать ему, — решила Артайнис. — А вы направлялись на кухню?

— Я еще не ужинал, — признался он, — и хотел бы взглянуть, что могу там найти.

Девушка лукаво улыбнулась ему.

— Вылазка на кухню, — сказала она. — Это мое любимое преступление.

Натиоле пристально посмотрел на нее. Может, она насмехается? Но он не смог найти признаков насмешки. Поэтому юноша молча продолжил путь, а Артайнис последовала за ним.

На кухне даже сейчас хлопотали, так как нельзя было допустить, чтобы огонь в печах полностью погас. Впрочем, в помещении были только служанка да поваренок, которые складывали решетки и следили за печами.

— Садитесь, — предложил Натиоле дирийке, все еще не уверенный, шутила ли она над ним.

И девушка просто села за грубый деревянный стол и в ожидании посмотрела на него. Он прислонил костыли к краю стола.

— Я сейчас вернусь.

Он быстро собрал хлеб, яблоки, сыр, кусок холодного жареного мяса и сложил все это на деревянную доску. Потом ему пришла в голову мысль, и он подозвал поваренка.

— Отнеси это воеводе в его комнату, — приказал он. — Ни в коем случае не позволяй ему отправить тебя назад со всем этим.

Мальчик отчаянно закивал, схватил доску и пробормотал:

— Да, господин.

Затем побежал к двери, балансируя с доской. Собрав вторую доску, Натиоле вернулся к дирийке, уселся напротив нее и поставил снедь между ними. Она отломила кусок хлеба.

— Во Влахкисе все настолько… неформально, — рассеянно сказала она. — У нас дома я не смогла бы поужинать в кухне, даже если бы это было моим самым заветным желанием. Это было бы равносильно полному перевороту домашних устоев.

— Раньше Ионнис и я прихватывали с собой наверх все, что повар не успевал спрятать, — невозмутимо ответил Натиоле. — Если бы каждая такая вылазка была равна перевороту, то масриды уже давно отвоевали бы Ремис.

Она захихикала.

— Вы раньше были близки со своим братом?

К Натиоле сразу вернулись невеселые мысли.

— Когда мы были детьми, да. До того как он уехал в Дирию.

— То, что вы сделали во время пожара, было очень смело. — Артайнис посмотрела ему прямо в глаза. — Вы спасли его.

«Я желал ему смерти». Эта мысль вскипела в душе Натиоле, словно горькая желчь. Он поспешно подскочил, но сразу же пожалел об этом, так как ногу пронзила острая боль.

— Вина? — предложил он и похромал прочь, не дожидаясь ответа.

«Мне сейчас еще не хватало фальшивого восхищения его дирийской возлюбленной».

Но, к его счастью, Артайнис больше не говорила о пожаре. И когда он принес ей кубок красного вина, она просто поблагодарила его. И все. Тишина между ними скоро стала невыносимой, и Натиоле наконец спросил:

— Вы скучаете по дому?

— Конечно. Мне не хватает друзей и семьи. И погоды. Влахкис — холодная страна. По крайней мере по сравнению с моей родиной.

— Я скоро отправлюсь в Дирию. Если отец позволит сопровождать троллей.

На лице Артайнис промелькнуло удивление и еще что-то… что ему не удалось понять. «Наверное, она рада, что я уезжаю». Но девушка мгновенно овладела собой и сказала только:

— Вам там наверняка понравится. Я не могу себе представить, как в Колхасе отреагируют на троллей. Вы уже ездили куда-нибудь на длительное время?

Натиоле покачал головой.

— Нет, никогда. В долгие поездки отец всегда отправлял Ионниса. А наследник должен был всегда находиться при воеводе и учиться управлять страной. Это очень важно.

— Ваш отец — мудрый человек, Натиоле. И люди любят его. Он точно был хорошим учителем.

«Конечно. Он всегда был для всех примером». Натиоле сжал губы в тоненькую ниточку. Что эта дирийка вообще могла знать о Стене сал Дабране, кроме россказней ее отца? Что она вообще могла знать, кроме той комфортной жизни, которая окружала ее в золотой империи?

— Это не всегда легко — быть сыном такого… выдающегося отца, — холодно ответил он. — У воеводы высокие требования. Ионнису всегда было легче справляться с ними, чем мне. Но, скорее всего, вам сложно представить эти обязанности.

Неожиданно для него Артайнис фыркнула.

— Вы думаете, это легко — быть всю свою жизнь политической гарантией? Моя ценность измеряется для моего отца только тем, за кого он однажды сможет выдать меня замуж. И это будет, честно говоря, тот, кто просто предложит наивысшую цену. И только до тех пор я могу путешествовать и увеличивать его влияние — как сейчас во Влахкисе.

Девушка произнесла последние слова так эмоционально, что ее голос при этом невольно сорвался на крик. Служанка испуганно отложила решетку в сторону и уставилась на молодого хозяина и дирийку. Только когда Натиоле не очень дружелюбно ответил на ее взгляд, девочка снова принялась за работу. Он хотел накричать на Артайнис. Хотел сказать ей, что ему безразлично, за кого она выйдет замуж и выйдет ли вообще. Но когда он обернулся к дирийке и увидел растерянность на ее лице, злые слова застряли у него в горле. Золотоволосая красавица застыла, прикрыв рот ладошкой, словно хотела вернуть назад все столь необдуманно произнесенные слова.

— Простите меня, — пробормотала она. — Я забылась, немес.

Неожиданно Натиоле почувствовал, как на него навалилась просто свинцовая усталость. Ему уже не хотелось обижать ее.

— Вы не должны огорчаться, Артайнис. Это моя вина. Я… плохой собеседник.

Она снова улыбнулась и, качая головой, посмотрела на него.

— Я думаю, вы просто еще не знаете, на что способны, и сильно недооцениваете себя, — сказала она и поднялась. — Спасибо за трапезу.

Когда Артайнис покинула кухню, Натиоле налил еще кубок вина. Его мысли совершенно запутались, и ему теперь не удавалось упорядочить их. «Возможно, выбор Ионниса не так уж и плох».