В тот же самый день в сумерках Габриэль стоял у забора сада Коггена, опершись о калитку, и осматривал в последний раз все вокруг, перед тем как идти на отдых.

Какая-то повозка медленно тащилась по заросшему травой краю дороги. Оттуда доносились голоса двух женщин. Разговаривали они непринужденно, без всякой оглядки. Он тотчас же узнал голоса Батшебы и Лидди.

Повозка поравнялась с Габриэлем и проехала мимо него. Это была двуколка мисс Эвердин, и там сидели Лидди и ее хозяйка. Лидди расспрашивала свою спутницу о Бате, и та отвечала ей небрежно и рассеянно. Заметно было, что и Батшеба и лошадь очень устали.

Он вздохнул с облегчением, увидав, что она вернулась домой здравой и невредимой, все мрачные мысли отхлынули, и им овладела огромная радость. Неприятные известия были позабыты.

Долгое время он стоял у калитки. Наконец погасли последние отсветы вечерней зари, и на всем пространстве небес сгустился мрак. Зайцы, осмелев, принялись скакать по холмам. Габриэль, вероятно, простоял бы еще с полчаса, но вот он заметил темную фигуру, медленно направлявшуюся в его сторону.

– Добрый вечер, Габриэль, – сказал прохожий.

То был Болдвуд.

– Добрый вечер, сэр, – отозвался Габриэль.

Через мгновенье Болдвуд исчез в темноте, а Оук тут же вошел в дом и лег спать.

Болдвуд направлялся к особняку мисс Эвердин. Подойдя к парадному, он остановился. Окна гостиной были освещены и шторы спущены. В глубине комнаты он разглядел Батшебу. Сидя спиной к Болдвуду, она просматривала какие-то бумаги или письма. Он постучал в дверь и стал ждать. Все мускулы были у него напряжены и в висках стучало.

Болдвуд не выходил за пределы своего поместья после встречи с Батшебой на дороге, ведущей в Иелбери. Он проводил дни в безмолвии, в суровом уединении, размышляя о свойствах женской природы, приписывая всей половине рода человеческого особенности единственной женщины, с которой он столкнулся. Мало-помалу он смягчился, и им овладели добрые чувства, это и привело его в тот вечер к Батшебе. Он решил извиниться перед ней, попросить у нее прощения, ему было немного стыдно за свою бурную выходку. Он только что узнал, что она вернулась, и думал, что она гостила у Лидди, не подозревая об ее вылазке в Бат.

Болдвуд попросил доложить о нем мисс Эвердин. Лидди как-то недоуменно посмотрела на него, но он не обратил внимания. Она удалилась, оставив его стоять у дверей; через минуту в комнате, где находилась Батшеба, были спущены шторы. Болдвуду это показалось дурным предзнаменованием. Лидди вернулась.

– Хозяйка не может вас принять, сэр, – сказала она.

Круто повернувшись, фермер вышел из сада. Она его не простила – ясно, как день! Он только что видел в гостиной девушку, любовь к которой принесла ему столько радости и страданий; он был желанным гостем в начале лета, но теперь она не допускала его к себе.

Болдвуд не спешил домой. Было больше десяти часов, когда, медленно шагая по нижней улице Уэзербери, он услышал стук колес рессорного фургона, въезжавшего в селение. Фургон циркулировал между селением и городом, находившимся к северу от него, и принадлежал одному жителю Уэзербери, перед его домом он и остановился. В свете фонаря, висевшего над дверью фургона, вспыхнул красный с золотом мундир.

– А! – сказал себе Болдвуд. – Опять явился обхаживать ее!

Трой вошел в дом извозчика, у которого он останавливался в прошлый раз, когда приезжал в свои родные места. Внезапно Болдвуд принял какое-то решение. Он устремился домой. Через десять минут он вернулся и направился к дому извозчика, по-видимому собираясь вызвать Троя. Но, когда он подходил, отворилась дверь и оттуда кто-то вышел.

– До свидания, – сказал этот человек, и Болдвуд узнал голос Троя. Он удивился: не успел приехать, а уже куда-то уходит! Однако он поспешил к сержанту. В руках у Троя, по-видимому, был ковровый саквояж, тот самый, с которым он и тогда приезжал. Казалось, он этим же вечером куда-то отправляется.

Трой обогнул холм и ускорил шаги. Болдвуд приблизился к нему.

– Сержант Трой?

– Да… Я сержант Трой.

– Как видно, вы только что откуда-то прибыли.

– Да, из Бата.

– Я Уильям Болдвуд.

– Вот как.

Это было сказано таким тоном, что у Болдвуда вся кровь закипела в жилах.

– Мне надо с вами поговорить, – произнес он.

– О чем?

– О той особе, что живет здесь поблизости, а также о женщине, которую вы обидели.

– Удивляюсь вашей дерзости, – отрезал Трой и зашагал дальше.

– Постойте, – и Болдвуд загородил ему дорогу, – можете сколько угодно удивляться, но вам придется иметь со мной объяснение.

В голосе Болдвуда звучала суровая решимость; Трой смерил глазами рослую фигуру фермера и увидел у него в руке толстую дубину. Он вспомнил, что уже одиннадцатый час. Волей-неволей приходилось быть вежливым с Болдвудом.

– Хорошо, я готов вас выслушать, – произнес он, ставя саквояж на землю, – только говорите потише, а то нас могут услыхать на ферме.

– Так вот, я многое знаю про вас, знаю, как любит вас Фанни Робин. Добавлю, что во всем селении, кроме меня и Габриэля Оука, это, по-видимому, никому не известно. Вы должны жениться на ней.

– В самом деле, должен. И право же, хотел бы, да никак не могу.

– Почему?

Трой собирался что-то выпалить, но прикусил язык.

– У меня нет для этого средств, – отвечал он.

Интонация его изменилась. Только что он говорил самым наглым и бесшабашным тоном. Теперь в его голосе звучали фальшивые нотки.

Но Болдвуд был слишком возбужден, чтобы различать интонации.

– Скажу напрямик, – продолжал он. – Я вовсе не намерен разглагольствовать о добродетели или о пороке, о женской чести или позоре, вообще оценивать ваше поведение. У меня есть к вам деловое предложение.

– Понимаю, – отозвался Трой. – Давайте-ка сядем здесь.

На другой стороне дороги у плетня лежало огромное бревно, и они уселись на него.

– Я был помолвлен с мисс Эвердин, – сказал Болдвуд, – но вот приехали вы и…

– Вы не были помолвлены, – возразил Трой.

– Можно сказать, был.

– Не появись я, возможно, она и дала бы вам согласие.

– Черт возьми, наверняка бы дала!

– Значит, еще не дала!

– Не появись вы, она наверняка, да, наверняка уже была бы теперь моей невестой. Не повстречайся вы с ней, вы, вероятно, женились бы на Фанни. Мисс Эвердин вам не ровня, и нечего вам увиваться за ней, я знаю, вы задумали на ней жениться. Итак, я прошу вас об одном: оставьте ее в покое! Женитесь на Фанни. Я сделаю так, что это вас вполне устроит.

– Как же это так?

– Я вам как следует заплачу. Я положу известную сумму на ее имя и позабочусь о том, чтобы вы с ней не знали нужды. Скажу яснее: Батшеба только играет вами; я уже сказал, что вы слишком бедны для нее. Поэтому не теряйте времени даром, вам все равно не сделать этой блестящей партии, так сделайте завтра же скромную и честную партию. Берите свой саквояж, немедленно, этой же ночью уходите из Уэзербери и берите с собой пятьдесят фунтов. Фанни тоже получит пятьдесят и приобретет все нужное к свадьбе, скажите только мне, где она живет; а еще пятьсот будет выплачено ей в день свадьбы.

Голос Болдвуда срывался, и чувствовалось, что почва колеблется у него под ногами и он сознает несостоятельность своей тактики и не слишком верит в успех. Это был далеко не прежний Болдвуд, степенный, уверенный в себе. Несколько месяцев назад ему показался бы ребяческой глупостью план, который он развивал сейчас. Влюбленный способен испытывать сильные чувства, недоступные человеку, у которого сердце свободно. Но у человека со свободным сердцем шире кругозор. Сильная привязанность суживает круг интересов, и, хотя любовь обогащает человека переживаниями, она ограничивает его поле зрения. Это перешло все пределы у Болдвуда: не зная, что случилось с Фанни Робин и где она, не имея представления о том, какими средствами располагает Трой, он, не задумываясь, делал ему такое предложение.

– Мне больше нравится Фанни, – проговорил Трой, – и если мисс Эвердин, как вы меня уверяете, для меня недоступна, что ж, пожалуй, в моих интересах принять от вас деньги и жениться на Фанн. Но ведь она только служанка…

– Это не важно. Так вы принимаете мое предложение?

– Да.

– О! – радостно выдохнул Болдвуд. – Но скажите, Трой, если она вам больше нравится, то зачем вы затеяли эту игру и разбиваете мое счастье?

– Я больше люблю Фанни, – отвечал Трой, – но Батше… мисс Эвердин увлекла меня и на время вытеснила у меня из сердца Фанни. Теперь это прошло.

– Но разве могло ваше увлечение так быстро пройти и почему вы снова приехали сюда?

– На это есть серьезные причины. Так вы даете мне сразу пятьдесят фунтов?

– Ну да. Вот они – пятьдесят соверенов, – и Болдвуд протянул Трою небольшой сверток. Тот взял его.

– У вас уже все приготовлено заранее, – усмехнулся сержант, – вы, по-видимому, рассчитывали, что я приму деньги.

– Я думал, что вы можете их принять, – отвечал Болдвуд.

– Вы пока что получили от меня только обещание выполнить программу, а я уже получил пятьдесят фунтов!

– Я уже думал об этом, но я полагаю, вы человек чести, и я могу вам довериться. Разве это не предусмотрительность? Я предвидел, что вам не захочется потерять пятьсот фунтов, которые вас ожидают в будущем. Вдобавок вы нажили бы себе в моем лице злейшего врага, а теперь я стану вашим другом и готов вам всячески помогать.

– Тсс! Слушайте! – прошептал Трой.

Легкое постукивание каблучков донеслось с вершины холма, на который поднималась дорога.

– Клянусь, это она, – продолжал он. – Я должен пойти ей навстречу.

– Кто она?

– Батшеба.

– Батшеба, одна на улице в такой поздний час? – в изумлении воскликнул Болдвуд, вскакивая на ноги. – Почему же вы должны ее встречать?

– Она ожидала меня сегодня вечером, и теперь мне надо с ней переговорить, а потом мы распростимся навсегда, как я вам обещал.

– Зачем, собственно, вам с нею разговаривать?

– Это не повредит. А если я не приду, она станет бродить в темноте, разыскивая меня. Вы услышите все, что я ей скажу. И это поможет вам в ваших любовных делах, когда меня не будет здесь.

– Вы говорите насмешливым тоном.

– Ничуть. Имейте в виду, если она не будет знать, что со мною, она будет все время думать обо мне. Лучше уж мне сказать ей напрямик, что я решил отказаться от нее.

– Вы обещаете, что будете говорить только об этом? Я услышу все, что вы ей скажете?

– Каждое слово. А теперь сидите смирно, держите мой саквояж и мотайте на ус все, что услышите.

Легкие шаги раздавались все ближе, временами они замирали, словно девушка к чему-то прислушивалась. Трой просвистел два такта, мелодично, на манер флейты.

– Вот у вас уже до чего дошло, – горестно прошептал Болдвуд.

– Вы же обещали молчать, – остановил его Трой.

– И снова обещаю.

Трой двинулся вперед.

– Фрэнк, дорогой, это ты? – раздался голос Батшебы.

– О боже! – простонал Болдвуд,

– Да, – отвечал Трой.

– Как ты поздно! – ласково продолжала она. – Ты приехал в фургоне? Я ждала тебя и услыхала стук колес, когда он въезжал в селение. Но прошло много времени, и я уже не надеялась увидеть тебя, Фрэнк.

– Я не мог не прийти, – отвечал Фрэнк. – Ты же знала, что я приду.

– Да, я, конечно, ожидала, что ты придешь, – весело откликнулась она. – Знаешь, Фрэнк, к счастью, сегодня ночью у меня в доме ни души! Я спровадила всех, и никто на свете не узнает, что ты посетил обитель твоей дамы. Лидди попросила отпустить ее к дедушке, ей хотелось рассказать ему о поездке к сестре, и я позволила ей пробыть у него до завтра, а к тому времени ты уже уйдешь.

– Великолепно! – воскликнул Трой. – Но мне надо захватить саквояж, ведь там мои ночные туфли, щетка и гребень. Беги домой, а я сейчас схожу за ним и через каких-нибудь десять минут буду у тебя в гостиной.

– Хорошо, – она повернула назад и стала быстро подниматься на холм.

Во время этого диалога у Болдвуда нервно подергивались стиснутые губы и лоб покрылся липкой испариной. Но вот он ринулся навстречу Трою. Тот повернулся к нему и схватил саквояж.

– Что же, прикажете доложить Батшебе, что я пришел отказаться от нее и не могу жениться на ней? – насмешливо спросил он.

– Нет, нет. Подождите минутку… Мне надо еще кое-что вам сказать… еще кое-что, – проговорил Болдвуд хриплым шепотом.

– Теперь вы видите, – продолжал Трой, – в какой я попал переплет. Быть может, я дурной человек, у меня ветер в голове, и меня вечно подмывает выкинуть что-нибудь неподобающее. Но, согласитесь, я не могу жениться сразу на обеих. И у меня есть основания выбрать Фанни. Во-первых, я ее больше люблю, а во-вторых, благодаря вам я сделаю выгодную партию.

В тот же миг Болдвуд кинулся на него и схватил его за горло. Трой чувствовал, как медленно сжимаются пальцы Болдвуда. Нападение было слишком неожиданно.

– Постойте, – прохрипел он. – Вы губите ту, которая вам так дорога.

– Что вы хотите сказать? – спросил фермер.

– Дайте же мне вздохнуть! – взмолился Трой.

Болдвуд разжал пальцы.

– Ей-богу, у меня руки чешутся прикончить вас!

– И погубить ее.

– Спасти ее.

– Ну нет. Теперь я один могу ее спасти, если на ней женюсь.

Болдвуд застонал. Он нехотя отпустил горло солдата и отшвырнул его к изгороди.

– Дьявол! Как ты мучаешь меня! – крикнул он.

Трой отскочил, как мяч, от изгороди и хотел было броситься на фермера, но сдержался и проговорил беспечным тоном:

– Право же, не стоит нам меряться силами. Разве можно разрешать споры таким варварским способом! Я против насилия и потому скоро уйду из армии. Ну а теперь, когда вы осведомлены, как обстоят у нас дела с Батшебой, пожалуй, не стоит меня убивать, так ведь?

– Не стоит вас убивать, – машинально повторил Болдвуд, повесив голову.

– Лучше уж убейте себя.

– Куда лучше…

– Я рад, что вы это поняли.

– Женитесь на ней, Трой, и забудьте, что я вам только что говорил. Это ужасно для меня, но другого выхода нет: берите Батшебу! Я отказываюсь от нее! Как сильно она вас полюбила, если так безрассудно вам отдалась! О Батшеба, Батшеба! Несчастная вы женщина! Как жестоко вы обмануты!

– Но как же быть с Фанни?

– Батшеба вполне обеспечена и будет вам, Трой, прекрасною женою! И, право же, вам следует ради нее поторопиться со свадьбой!

– Но у нее властный характер, чтобы не сказать больше, она будет мной вертеть, а с бедняжкой Фанни Робин я могу делать что хочу.

– Трой! – воскликнул с мольбою Болдвуд. – Я сделаю все, что угодно, для вас, только не бросайте ее, ради бога, не бросайте, Трой!

– Кого? Бедняжку Фанни?

– Нет! Батшебу Эвердин! Любите ее! Любите всем сердцем! Как вы не понимаете, что в ваших же интересах немедленно скрепить свои отношения с ней?

– А что нам еще скреплять, когда я и без того с ней связан?

Рука Болдвуда судорожно протянулась к Трою. Но он подавил в себе слепой порыв и весь поник, словно раздавленный горем.

Болдвуд продолжал:

– Но вам надо поторопиться со свадьбой! Так будет лучше для вас обоих. Вы любите друг друга и должны принять от меня помощь.

– Какую помощь?

– Я положу те же пятьсот фунтов не на имя Фанни, а на имя Батшебы, чтобы вы могли поскорее обвенчаться… Но нет. Она ничего не примет от меня. Я выплачу эту сумму вам в день свадьбы.

Трой некоторое время молчал, втайне пораженный безумным ослеплением Болдвуда. Потом спросил как бы вскользь:

– Ну а сейчас я получу что-нибудь?

– Да, если угодно. У меня нет с собой крупных денег. Я не ожидал этого. Но все мое состояние будет ваше.

Болдвуд не был похож на здравомыслящего человека и скорее напоминал какого-то лунатика, когда, вытащив холщовый мешок, служивший ему вместо кошелька, начал в нем рыться.

– У меня здесь еще двадцать один фунт, – проговорил он. – Две ассигнации и соверен. Но мне надо получить подписанную вами бумагу…

– Давайте деньги, и пойдем прямо к ней в гостиную. Я готов подписать любое соглашение, лишь бы вам угодить. Только она ничего не должна знать о наших денежных делах.

– Решительно ничего, – подхватил Болдвуд. – Вот деньги, и, если вы зайдете ко мне, я напишу обязательство на остальную сумму и оговорю сроки.

– Но сперва зайдем к ней.

– Зачем же? Переночуйте у меня, а завтра утром мы отправимся к нотариусу.

– Но ведь надо же с нею посоветоваться, хотя бы сообщить ей.

– Ладно. Идем.

Они поднялись на холм к особняку Батшебы. Когда они подошли к парадному, Трой сказал:

– Подождите здесь минутку.

Он проскользнул в прихожую, оставив дверь приоткрытой.

Болдвуд ждал. Минуты через две в прихожей загорелся свет.

Тут Болдвуд увидал, что на дверь наброшена цепочка. За порогом стоял Трой с подсвечником в руке.

– Неужели вы думали, что я вломлюсь в дом? – с негодованием спросил Болдвуд.

– О нет! Но осторожность никогда не мешает. Не угодно ли вам прочесть эти строки? Я посвечу вам.

Трой протянул в приоткрытую дверь сложенную газету и поднес поближе свечу.

– Вот эту заметку, – прибавил он, указывая пальцем на заголовок.

Болдвуд прочитал:

«Бракосочетания.

17-го текущего месяца в церкви Св. Амвросия в Бате преподобный Дж. Минсинг, бакалавр богословия, сочетал браком Фрэнсиса Троя, сержанта 11-го Драгунского гвардейского полка, единственного сына покойного Эдварда Троя, эсквайра, доктора медицины из Уэзербери, с единственной оставшейся в живых дочерью покойного м-ра Джона Эвердина из Кэстербриджа, Батшебой».

– Как говорится, нашла коса на камень, а, Болдвуд? – бросил Трой и насмешливо расхохотался.

Болдвуд выронил из рук газету, Трой продолжал:

– За пятьдесят фунтов я должен жениться на Фанни. Отлично. За двадцать один фунт жениться не на Фанни, а на Батшебе. Превосходно! А каков финал: я уже муж Батшебы! Итак, Болдвуд, вы оказались в дураках, как всякий, кто пытается встать между мужем и женой. Еще два слова. Как я ни плох, я все же не такой негодяй, чтобы за деньги жениться или покинуть женщину. Фанни давно ушла от меня. Я даже не знаю, где она сейчас. Я повсюду ее разыскивал. Еще словечко. Вы уверяете, что любите Батшебу, а между тем при первом же брошенном наудачу намеке поверили, что она так себя опозорила. Много ли стоит такая любовь! Теперь, когда я крепко вас проучил, берите назад ваши деньги!

– Не возьму! Не возьму! – прохрипел фермер.

– Во всяком случае, они мне не нужны! – презрительно сказал Трой. Завернув монеты в ассигнации, он швырнул их на дорогу.

Болдвуд потряс кулаком.

– Ах ты, чертов фигляр! Окаянный пес! Но я расправлюсь с тобой! Так и знай, расправлюсь!

Новый взрыв хохота. Трой захлопнул дверь и заперся на замок.

Всю эту ночь можно было видеть темную фигуру Болдвуда, скитавшегося по холмам и лощинам Уэзербери, подобно скорбной тени на мрачных берегах Ахерона.