9 ВНУТРЕННИЙ КОНФЛИКТ

Дракон и герой

Когда это начинает развиваться и обретает самостоятельность — некоторую силу, позволяющую противостоять могуществу природы, а также определять и контролировать себя и свое окружение — оно постепенно начинает ощущать себя отдельным существом. Индивид учится отличать «Я» от не «Я», уделяя все большее значение «Я». То есть осознает себя личностью. Это осознание сопровождается возбуждающим чувством индивидуальности, внутренним расширением «Я». Если его не сдерживать, оно приведет к инфляции, лопнет, подобно лягушке, пытавшейся раздуться до размеров быка, искусно описанной Эзопом. Именно здесь начинается зарождение типичной силовой позиции, обсуждавшейся в предшествующей главе.

Во внешнем мире эго стремится властвовать над своим окружением и подчинить собственным интересам все вещи, людей и условия. Во внутреннем мире оно берет под свой контроль как можно больше психического содержания, и вытесняет то, что не может быть укрощено. Таким образом, возводится порог между сознательной частью психики и бессознательной. Неприемлемые элементы могут быть так глубоко вытеснены в бессознательное, что станут фактически недоступны сознанию. Эго не может установить с ними контакт, и они остаются забытыми до тех пор, пока не наступит время, когда, аккумулировав значительное количество нереализованной энергии, они врываются в сознание, поднимая с собой из глубин совершенно неадаптированное архаическое содержание. По этой причине они обычно деструктивны для старательно выстроенной сознательной адаптации. Однако, 244 когда вытесненные элементы, будучи активированными неиспользованной энергией, тем не менее не прорываются в сознание — либо в связи с тем, что их потенциал недостаточно высок, либо из-за слишком сильного сопротивления эго — они начинают оказывать влияние на сознательную личность, притягивая ее энергию к своему бессознательному комплексу. В результате сознательная энергия высасывается, а индивид ощущает себя истощенным и инертным. Если посредством нового усилия эго удается преодолеть эту тенденцию и снова вытеснить вторгающиеся элементы, то это порождает инфляцию и самонадеянность эго, гордыню, которую древние называли высокомерием. А сам индивид готовится к завоеванию мира.

Однако, если поставленная жизнью задача кажется слишком сложной, а инертность эго слишком большой, открывается альтернативная возможность. Зачем продолжать борьбу? Почему бы не оставить все попытки и не плыть просто по течению? Бейнс удачно назвал такое состояние гипотезой ренегата1. Бейнс отмечает, что ренегат — не просто индивид, неспособный бороться, а фактически дезертир, предатель, который своим саботажем, союзом со всеми деструктивными силами, затаившимися в бессознательном, активно подвергает опасности работу сознания в целом. Крайним выражением этой позиции является самоубийство.

В своей пассивной форме отступник призывает: «Давайте откажемся от борьбы, давайте откажемся даже не от борьбы, а от самой жизни и уснем сном смерти». Как поют оторванные от жизни люди у Теннисона:

«Оставьте нас в покое. Нет ничего, что остается. Все отнимается у нас и Прошлого Становится частью неотъемлемой. Оставьте нас в покое. Какая радость нам Со злом бороться? И существует ли покой В карабканьи извечном на восходящую волну? Все имеет свой покой и молча спеет к смерти; Созревает, падает и прекращает быть: Так дайте ж долгий нам покой иль смерть, Темную смерть иль блаженную безмятежность»2.

Эта позиция отображена также в «Зигфриде» Вагнера. Когда Зигфрид, заново выковав меч своего отца, то есть мужество, отправляется на поиски сокровища, он обнаруживает спящего в своей пещере дракона Фафнира, стража золотого клада. Зигфрид 245 бросает ему вызов, но Фафнир отвечает: «Lass mich schlafen» («Оставь меня в покое, я хочу спать»).

Таким образом, первый подвиг героя состоит в том, чтобы разбудить дракона, притаившегося в бессознательном, для того чтобы тот вступил в сражение, ибо только таким способом можно обнаружить сокровище, сокрытое за его огромной тушей.

В своей активной форме отступник, возможно, даже еще более опасен. Байнс описывает эту позицию в следующем отрывке:

«Есть в крови больного шизофренией нечто, ищущее насилия и ужаса демонических бессознательных сил и откликающееся на них. Нечто заходится в нем сатанинским смехом, когда бушующее море кидает и вдребезги разбивает корабль. Ренегат от психики архаичен и нигилистичен, он невольно ищет насилия, так же как занимающий шаткое положение правитель ищет войны. Обладающие инсайтом люди могут различать присутствие этого отступнического голоса в своем характере»3.

Проблема отношения человека к необузданным силам бессознательного столетиями отображалась в мифах и легендах, описывающих этот бесконечно повторяющийся конфликт как борьбу с драконом. Подобно всем сказочным или мифологическим существам, драконы представляют непризнанных обитателей внутреннего мира, проецируемых на внешние формы. Они — олицетворение безличных сил из глубины человеческой психики, которые питают и поддерживают слабое и беззащитное сознание, или пожирают и уничтожают его.

Существует огромное множество мифов о драконах и борьбе человека за избавление от их опустошительных набегов. И независимо от того, где эти мифы зародились — в Сирии или Индии, в Греции или кельтских государствах, на островах южных морей или среди краснокожих туземцев обеих Америк — они имеют ряд общих черт. Вместо подробного изложения конкретных примеров я попытаюсь представить здесь их характерные особенности в виде короткого составного рассказа.

Легенды рассказывают о том, как давным-давно, когда мир еще был юн, драконы беспрепятственно бродили по земле. Они жили, размножались, дрались и умирали, подчиняясь лишь закону создавшего их неизвестного бога. Их власть была безграничной и ни у кого не вызывала сомнений; но про их удаль, жизнь и смерть никто не знал, даже они сами, так как сознание, способное как «быть», так и «знать», еще не родилось.

246 Но спустя столетия, вернее тысячелетия, когда драконы уже исчезли из виду, но продолжали править миром и диктовать свои условия, на сцене появилось маленькое голое существо. Оно было бы совсем незначимым в обшей схеме вещей, если бы по какой-то странной случайности, иногда называемой божьим промыслом, это маленькое существо не обладало искрой сознания. К простому совершению действий оно добавило осознание, что именно и кем совершается. Это единственное в своем роде качество дало существу определенное превосходство над другими созданиями, и очень, очень медленно оно начало мечтать об условиях, более пригодных для жизни. Искра сознания постепенно разгоралась. Существо посмотрело на себя, увидело достигнутое и сказало:

«Мы будем подобны богам». Часть власти оно уже отняло у драконов. Человек обрел способность делать что-то по собственной инициативе, в том числе совершать поступки, не продиктованные прямой необходимостью. Он научился воздерживаться от некоторых действий, вызванных импульсами и сиюминутными желаниями. Таким образом, леность и инстинкт уже не властвовали безраздельно.

При этом драконы, невидимые простому глазу, немного отстранившись от жизни, по своему обыкновению спали. Человек тоже отдыхал, довольный своими достижениями.

Но вскоре искра сознания вспыхнула в нем ярче, и он приступил к дальнейшему завоеванию внешнего и внутреннего миров. Мудрые люди племен возвели ограждения вокруг расчищенных полей и определили границы и табу для внутренних ценностей, защищая их от вторжения драконов, которые временами, когда этого меньше всего ожидали, пробуждались от летаргии и совершали набеги на деревни.

Но драконы были старыми и неповоротливыми. Они столетиями спали и ненавидели, когда их беспокоили. Поэтому обычно они говорили друг другу: «Этот человек захватил маленькую часть наших древних владений и толику нашей власти, но она так мала по сравнению с обширностью наших запасов, что самым разумным будет не обращать на это внимания. Если он станет слишком самоуверенным, мы всегда сможем разрушить парочку его деревень, или, если возникнет необходимость, — полностью уничтожить его одним дуновением своего огненного дыхания».

До тех пор, пока набеги драконов оставались яркими воспоминаниями в людской памяти, крошечные человечки проявляли ос- 247 торожность. Они возводили стены и подчинялись законам мудрецов и знахарей. Но молодое поколение, не помнившее времен драконов, восстало против закона мудрецов, заявив: «Все это — просто старые сказки. К чему нам беспокоиться попусту? Давайте есть и веселиться. Эти глупые древние хотели сделать мир благополучным для Цезаря или благоприятным для демократии — скажем, просто сделать мир безопасным — и теперь он безопасен, драконы не появятся больше никогда, и мы больше не верим, что когда-то драконы существовали. У нас есть все, что нужно, и, если только соседи не помешают нам, будем наслаждаться покоем и благополучием. Былая война с драконами — это империализм, а моральный кодекс — следствие устаревшего и косного пуританства. Именно они делали старшее поколение строгим и агрессивным».

И молодежь допустила обветшание стен и забыла правила и табу, которым ее учили. А потом пришло следующее поколение, не знавшее старых законов. Его представителям жилось легко и свободно. Но когда вернулись и напали драконы, осмелевшие в постепенно сгущавшемся духовном мраке, люди просто оставили отдаленные поселения и либо снова погрузились в дремотное состояние, либо начали ссориться между собой.

Все это, конечно же, произошло очень давно, когда слухи о драконах еще были распространены, а некоторые люди утверждали, что на самом деле видели их на окраинах обжитых земель, и никто не подозревал, что драконы пребывали не во внешнем мире, а внутри человека. Их принимали за реально существующие создания.

Некоторые говорили, что они похожи на динозавров, но, как ни странно, реальность'дракона ближе нам, чем реальность динозавров, поэтому более естественно сказать, что динозавры похожи на драконов, а не наоборот. Другие заявляли, что драконы — это огромные змеи, и даже сегодня мы еще слышим иногда о том, что терпящие бедствие моряки видели огромную морскую змею; третьи, особенно на Востоке, утверждали, что драконы летают по воздуху. Но все сходились во мнении, если не пренебрегали этим как небылицей, что чудовища ужасны и очень сильны, что они оберегают несметные сокровища и вдобавок, их кровь представляет собой сильнодействующее средство как для добродетельных, так и злонамеренных свершений.

Лишь драконы могли вызывать дождь, а во времена голода или засухи следовало пойти в драконово логово — как говорят старики — и просить у него дождя, чтобы вернуть земле плодородие. При этом 248 дракон требовал в жертву прекрасную девушку. А если был в особенно дурном расположении духа, то в качестве платы за долгожданный дождь хотел дюжину и даже больше девушек.

Однако иногда дракон оставался несговорчивым и отказывался помочь. Проснувшись, он мог даже рассвирепеть, с ревом выбраться из своей пещеры, наброситься на просителей, принесших дары, и сожрать их. Но, забыв законы и привыкнув к легкой жизни, люди стали мягкими и ленивыми, и не знали, что им делать. Многие считали лучшим образом действия умилостивление драконов. Но такие уступки лишь прибавляли чудовищам наглости. Это продолжалось до тех пор, пока ситуация не достигла критической точки. И тогда люди собрались на совет и решили отправить группу юношей, чтобы преподать дракону урок. Они выбрали тех, без кого, по их мнению, легко можно было обойтись — отъявленных головорезов, отличающихся грубой силой, но не блещущих умом — и отправили их на сражение. Некоторые из них достигли места назначения, но многие остановились передохнуть на обочине дороги, и дракон дохнул на них своим ядовитым дыханием, вызывающим непреодолимую сонливость, потому они и спят там до сих пор. Другие, увидев дракона, в ужасе бежали, а те, кто действительно попытался приблизиться к нему, были сражены, и о них больше никто никогда не слышал.

Как гласят многие средневековые легенды, такое положение вещей продолжалось долгие столетия. В результате нападения драконов многие общины исчезли полностью, причем не самые отсталые в отношении культурных достижений; но в других общинах в игру вступил новый фактор. Появился человек, которому удалось одолеть дракона, заставить его отступить и, как достоверно заявляется, даже вернуть к жизни жертв, недавно убитых драконом, дав им выпить его крови. Самое важное то, что были также спасены принесенные в жертву дракону девушки. Такого человека назвали героем.

Но в этом месте легенды и сказания приобретают отличия, так как в некоторых случаях говорится, что герой был богоподобным, божественного или полу божественного происхождения, явившимся в этот мир исключительно ради спасения человечества. Его отвага и доблесть не вызывали сомнения, он был вооружен и защищен божественным покровительством и чудодейственными доспехами. Но существуют истории и иного рода о победителе дракона, вовсе не похожем на героя. Он был обычным человеком, 249 зачастую довольно невзрачным представителем рода людского. Он не соответствовал образу героя внешне, не имел блистающих доспехов и сверкающего меча. Вступая в сражение, он не был уверен в победе; он не считал себя героем, а его школьные товарищи и земляки, конечно же, не представляли его в этой роли. Ему часто недоставало даже обычной храбрости, и он любой ценой пытался избежать неприятностей. Нередко ему фактически приходилось играть роль героя только потому, что он бежал от какого-то дела или обязательства, совершив поступок, ставивший его вне общества. Когда он оказывался оторванным от окружающих, на него нападал дракон и он вынужден был либо сражаться в одиночку, либо смириться со своей погибелью.

Но этот человек не был блистательным героем, снизошедшим с небес, дабы спасти людей или избавить их от тирании дракона. Он не был божественным созданием, сила и окончательная победа которого ни на один миг не подвергались сомнению. Это был несчастный, слабый человек, вынужденный свершать героические поступки, казавшиеся выше его сил. Исход борьбы зачастую находился под большим сомнением, и не только из-за могущества дракона, но и потому, что не было уверенности в том, что так называемый герой не пустится наутек или в критический момент не сядет под деревом наслаждаться ароматом цветов, надеясь, что дракон не заметит его, подобно быку Фердинанду у Munro Leaf. (Фердинанд был специально выведен для боя быков на арене, но когда молодых бычков стали тренировать, опасностям корриды он предпочел созерцание красот природы.) Ибо такие герои слабохарактерны и не уверены в себе; фактически они вообще не герои до тех пор, пока не справятся со своей задачей. По этой причине они вызывают у нас симпатию и понимание, в отличие от героев другого типа, как бы сильно мы ни восхищались их блистательной отвагой и неуязвимостью.

Описанные в этих легендах события всегда представлены как происходившие «очень давно». Это означает, что они указывают на древние части психики, а не на ее сознательную, так сказать, современную часть. Драконы, силы земли, неба и преисподней представляют инстинктивные влечения жизни, которые большей частью спят, удерживаемые глубокой инертностью, подобной природной инерции. Человека естественного пробуждает от этой всепоглощающей лени лишь укол необходимости.

250 В легендах группа часто играет довольно важную роль в отправлении молодых мужчин на борьбу с драконами. Это обстоятельство находит свое отражение в плясках воинов перед походом или охотничьих ритуалах примитивных общин. Это же мы наблюдаем в толпе болельщиков, организованно подбадривающих футболистов во время игры.

Аналогичным образом энтузиазм лидера на многочисленном собрании может подвигнуть рядовых его участников на действия, за которые они бы не взялись самостоятельно.

Однако легенды гласят, что мобилизованным таким образом юношам обычно не удается одолеть дракона; напротив, они часто оказываются жертвами его ядовитого дыхания.

Это, несомненно, указывает на то, что бессознательное является принадлежностью отдельных личностей, и обращение с ним требует акта личного героизма. Вызванный коллективной активностью энтузиазм не выражает сознательной решимости и не находится под сознательным контролем; скорее он — результат вторжения в личностную психику коллективных импульсов или энергий, наводняющих или затопляющих сознание индивида. Поэтому по своему характеру он сродни силе дракона, как если бы один дракон был разбужен для борьбы с другим. По природе вещей коллективная или групповая активность не может породить индивидуальное сознание.

Совершенно справедливо, что когда дорога открыта актом индивидуального героизма, то группа может пойти по этому же пути и воспользоваться преимуществами, завоеванными подвигом героя. Но такие последователи не достигают того внутреннего развития или понимания, которое служит единственной гарантией индивида от последующих набегов дракона.

Сказанное можно пояснить примером. Во внешнем мире мы все пользуемся благами, предоставляемыми научными знаниями. Даже маленький ребенок может пользоваться электричеством, просто повернув выключатель. Преимущества, обретенные в итоге выигранной учеными борьбы с невежеством, доступны всем. Но это не означает, что сражение выиграли все без разбора. Если бы современный город был кем-нибудь захвачен, а все ученые и механики убиты, то большинство населения оказалось бы беспомощным и в значительно худшем положении, чем намного более отсталое сообщество, так как оставшиеся горожане не смогли бы обеспечить работу всех технических приспособлений цивилизации, от которых столь существенно зависит повседнев- 251 ная жизнь. Кажущаяся независимость от природы лишь скрывает их невежество, большее чем незнание, обуславливавшее жизнь первобытного человека.

В том что касается субъективной стороны жизни, мы находимся в аналогичной ситуации. Мы выросли в условиях цивилизации, основанной на духовных и культурных достижениях предков, обладавших глубоким восприятием внутренней истины в форме христианской веры. Но большинство индивидов двадцатого столетия не имеет подобного внутреннего опыта. Поэтому, когда наступает время испытаний, они оказываются гораздо беспомощнее перед лицом всеобщих моральных проблем, чем внешне намного менее цивилизованные люди. Следовательно, легенды совершенно верно гласят, что дракон должен быть побежден действием одиночного героя.

Аллегория попытки умилостивить дракона даром в виде прекрасной девушки означает, что душа мужчины, его анима, женский компонент, является первой ценностью, которой грозит опасность быть подавленной пробудившимися силами бессознательного.

Пагубные последствия усугубляются тем, что анима выступает функцией, которая должна связывать человека с бессознательным. Когда его анима подавляется, он остается беззащитным перед лицом необузданных глубинных сил. Эта формулировка, естественно, касается психологии мужчин. У женщин подавляется анимус, и в этом случае мы имеем историю о принце-лягушонке, или о любовнике, живущем в пещере у моря либо, возможно, на дне моря, т.е. о принце, герое, защитнике, который скрыт в бессознательном, облаченный в неприемлемую форму.

Во многих легендах о драконах, когда встает вопрос об освобождении девушки, требуется жертвоприношение ягненка. Это означает, что мужчина должен добровольно отречься от внутренней детской наивности. Он не может стать сознательным до тех пор, пока будет оставаться простодушным, подобно животным. Девушка, анима, представляет бессознательное чувство, высвобожденное ценой ребячливости. Для того чтобы достичь прямой связи с собственными сокровеннейшими чувствами, ему необходимо пожертвовать своим желанием быть маленьким ягненком для матери и других женщин.

Легенды рассказывают о двух типах героев, сражающихся с драконом. Божественный герой, несомненно, вовсе не представляет человека; скорее он символизирует безличный, или божес- 252 твенный фактор глубинной психики, который время от времени пробуждается без сознательного желания со стороны индивида. Можно сказать, что по своему героическому качеству этот герой равнозначен индивиду, вынужденному играть роль героя. Второй тип героя, слабая и посредственная личность, оказавшаяся героем помимо своей воли, олицетворяет хрупкую человечность заурядных мужчин. Каждому из нас хорошо известно собственное нежелание выступать в роли героя. Его отговорки — это оправдания, замечаемые у людей всевозможных профессий и различного общественного положения. Мы встречаем их у пациента, входящего в кабинет психоаналитика и с обворожительной улыбкой заявляющего: «Я — инфантильный человек», равно как и у скромного индивида, который, оказавшись перед безотлагательной необходимостью решения общественной задачи, уходит в непринужденность личной жизни со словами:

«Для этого нужен кто-то способнее меня». Каждый из них отказывается прямо взглянуть в лицо собственному дракону и сразиться с ним.

Но есть и другие, которые в аналогичных обстоятельствах говорят: «Похоже, никого, кроме меня, больше нет. Я думаю, что должен взяться за эту работу и если она окажется мне не по силам, то моя попытка хотя бы станет началом, которое подхватит кто-нибудь другой там, где остановился я». Или же слова могут звучать не настолько героически, подобно тому, как маленький мальчик говорит о своем больном животике: «Мама, мне опять больно! Думаю, мне необходимо что-нибудь сделать чтобы избавиться от этой боли». Каким бы маленьким ребенок ни был, он понял одно: никто другой не решит его проблему вместо него. Такую позицию нельзя назвать героической; но некоторые не рождаются героями, а становятся ими — по воле неумолимых обстоятельств. Они страдают от ударов жестокой судьбы, а затем в определенный момент в них восстает некая упрямая черта характера, и они отказываются от роли беспомощной жертвы; в полном отчаянии они перевоплощаются, подобно вошедшему в поговорку червю*, и решают задачу, от которой больше не могут уклоняться, даже если эта попытка стоит страданий в настоящем и в конечном итоге может потребовать жертвы.

*Even a worm will turn (англ.), русский эквивалент — самого кроткого человека можно вывести из себя. — Прим. перев.

253 К счастью для человечества, оно не испытывало недостатка в героях обоих типов. Они появлялись на сцене в тяжелые времена, вступали в бой и изменяли положение к лучшему. Они расширяли границы знаний, возделывали поля и оставили богатое наследство грядущим поколениям.

В недавнем мировом кризисе человек снова оказался перед лицом угрозы уничтожения архаическими силами демонического бессознательного. Мы вновь занялись поиском лидера или героя, который одолел бы для нас драконов и указал путь к победе. Под этим я понимаю не просто победу над внешним противником, а психологическую победу над враждебно настроенными и опустошительными силами, до сих пор угрожающими всему, что достигнуто в интересах цивилизации и культурного развития человечества.

Это — злые силы в психической сфере, символизируемые драконами. Такая победа окажется полной только в том случае, если к ней придут обе воюющие стороны. Если же она достигается лишь одной стороной, а другая остается жертвой драконов, то за прекращением враждебных действий всеобщего мира не последует. Всеобщий мир может воцариться только после преодоления драконов на всей земле. К сожалению, история прошлого оставляет мало надежды на столь желанный исход конфликта. Как в прошлом, когда основная часть населения оставалась безразличной к драконам или пассивно страдала от их тирании, так и сегодня преобладающее большинство людей интересует лишь вопрос о том, как добиться жизненных благ для себя, а не моральные проблемы, от которых зависит благополучие человека, и, возможно, его выживание.

В легендах описывается немного людей, откликнувшихся на необходимость борьбы с драконами, но их влияние на прогресс цивилизации неоценимо. Поэтому стоит поинтересоваться, какими были люди, которым приписывается свершение упоминаемых в сказаниях подвигов. Вполне вероятно, что аналогичные качества потребуются и для человека, способного повторить их свершения. При правильной интерпретации содержания легенд можно обнаружить, что их мудрость имеет непосредственное отношение к современным проблемам.

Как отмечалось выше, герои легенд разделяются на два типа. Во-первых, имеются божественные или полубожественные герои: к этому типу можно отнести многие выдающиеся фигуры различных религий. Примерами могут служить всевозможные аватары 254 Кришны, богорожденные герои греческих мифов, Вольсунг из Нордической саги и сам Христос, которого можно считать высшим примером, ибо он был как «истинным Богом», так и «истинным человеком». Но по своему характеру Христос ближе к обычному человеческому герою, чем к легендарным богам или полубогам.

Бог или богоподобный человек смотрит из своей высокой обители вниз и соболезнует страданиям человечества. Оказавшись в безвыходном положении, люди взывают к нему, и он из сострадания к ним спускается на землю, готовый употребить всю свою превосходящую силу и мудрость для избавления человека от бед, с которыми тот не в силах справиться без посторонней помощи. В индусских легендах Вишну, даже появляясь на земле в облике человека, всегда остается богом и не подвергается никакой опасности со стороны того зла, с которым он пришел бороться. Однако человечность Иисуса в христианской религии более реальна. Рассказ об его искушении в пустыне является изложением фактического человеческого конфликта в той области, где многим людям современности довелось встретиться с собственным дьяволом. Как говорит Св.

апостол Павел в «Послании к евреям»: «Ибо мы имеем не такого первосвященника, который не может сострадать нам в немощах наших, но Который, подобно нам, искушен во всем, кроме греха»4. Герой легенды, хотя по общему мнению он был реальной исторической личностью, обычно изображается прославленной фигурой с определенными общими чертами, которые больше не являются человеческими атрибутами, а присуши архетипическому образу героя, всплывающему из бессознательного в час нужды. Этот героический образ в проецированной форме просматривается в подвигах отважного человека. Он служит истоком сказаний и дает толчок к созданию такой легендарной фигуры.

Разительным контрастом этому сострадательному сверхчеловеку служит другой тип героя. Он полностью человечен, часто слаб и склонен ошибаться до такой степени, что вызывает сочувствие. За выполнение своей героической задачи он берется вовсе не из альтруистических соображений; в действительности он совсем не понимает, что берется за роль героя. Его мотивация к действию весьма отличается от побуждений богаспасителя, ибо он сам втянут в проблему и ему грозит опасность; он должен бороться или умереть по собственной необходимости. Этот кон- 255 траст станет более ясен после анализа хорошо известных примеров каждого типа героев.

Как часто происходит в случае легендарных героев, сведения о Святом Георгии, который послужит нам примером прославленного героя, довольно неопределенны и запутанны. Трудно определить, что является историей, а что легендой; кроме того, сказания из разных частей мира не совпадают. Каждое святое место или святилище, посвященное памяти героя, имеет свою собственную версию. В том, что касается истории церкви, то Святой Георгий5, похоже, относится к героям восточносредиземноморских земель. Знаменитый храм, посвященный ему, расположен в Абиссинии, а еще один находится в деревне Ал-Хадир, лежащей между Иерусалимом и Хевроном в Палестине. Деревня берет свое название от имени святого Ал-Хадир (идентично с Ал-Хи-дир), который также почитается там; мусульмане отождествляют его с Илией, а христиане — со Святым Георгием. В Англии День Святого Георгия выпадает на 23 апреля, а празднество Ал-Хадир отмечают 26 апреля; это еще одно свидетельство их тождественности. Последнюю дату называют «Праздником Весны, которая все делает зеленым»; Ал-Хадир означает «Зеленый» или «Вечно-живущий».

Считалось, что этот святой, по имени либо Георгий либо Ал-Хадир, обладает особой силой — в частности, способностью исцелять душевнобольных. Для исцеления предписывалась следующая процедура. Во время празднования дня этого святого больного человека приводили в храм и приносили в жертву ягненка. Затем больного в одиночестве закрывали на всю ночь в темной пещере позади храма.

Очевидно, эта мера должна была способствовать установлению контакта пациента с собственным бессознательным, так сказать, при благоприятных условиях. Аналогичный подход используется в некоторых упражнениях системы йоги, когда медитация проводится с созерцанием священных картин до тех пор, пока не создается впечатление, что изображения оживают и самостоятельно разворачиваются перед духовным оком6. В Средние века алхимики вызывали сходные видения, наблюдая за химическими изменениями в своих ретортах7, тогда как всевозможные эзотерические общества применяли другие методы, предназначенные исцелить больного воздействием на его бессознательное. С этой целью использовались и «старшие арканы» в колоде карт Таро.

На картах представлен ряд архетипических тем, которые 256 больной должен был созерцать под руководством учителя. Ожидалось, что, так сказать, нужные или здоровые образы, изображенные на картах, постепенно заменят дефектное или дезорганизованное содержание психики пациента.

Аналогичным образом в Древней Греции больные или люди с расстройствами психики приходили в храм Асклепия и спали там в Зале Сновидений. Считалось, что приснившиеся им ночью сны, после их толкования жрецом или провидцем, укажут путь к лечению. Некоторые племена североамериканских индейцев практиковали подобные методы вплоть до прихода белого человека, а в отдельных местах они используются и в настоящее время, оставаясь частью инициации достижения половой зрелости. Навахо, Сиу и Кроу прибегают к ним в своих церемониях лечения8.

Во всех этих случаях целью медитации, очевидно, является налаживание положительной связи больного человека с бессознательным. Естественно, люди примитивной культуры, представители античности и даже практикующие врачи средневековья не излагали логическое обоснование этой процедуры на языке психологии. Такие методы, должно быть, возникли эмпирически. Возможно, сперва кто-то, обладающий хорошей интуицией в таких вопросах, по счастливой случайности вылечился, медитируя над фантазией или сновидением. Если это так, то он подобен герою, который, бросая вызов опасностям, отважился исследовать неизведанные земли и вернулся обратно с сокровищем. Затем другие, нуждающиеся в аналогичной помощи, собрались с духом, чтобы последовать его примеру. Таким образом данный метод постепенно развивался и дополнялся правилами поведения и обрядами, которым предписывалось следовать, чтобы избежать опасностей и добиться благоприятных результатов.

В современной аналитической психологии мы используем похожую процедуру.

Предпринимается попытка восстановить положительную связь индивида, пребывающего в состоянии психологического конфликта или страдающего психическим расстройством, с его бессознательным. Но так как заранее сложившегося мнения о том, каким должен быть характер связи, у нас нет, то мы должны следовать по исключительно недогматическому пути, собирая материал, всплывающий из бессознательного в сновидениях и фантазиях, и пытаясь понять, на что он указывает.

После этого отступления давайте вернемся к Святому Георгию. Вышеизложенные вкратце детали относятся к ранней традиции. В 257 средневековые времена сказания о Святом Георгии были почти так же популярны, как легенды о Короле Артуре и Рыцарях Круглого Стола. Согласно этим историям, Георгий родился в Ковентри, но многие свои подвиги он совершил на Востоке, а его первая встреча с драконом состоялась в Египте. Приведенные ниже отрывки цитируются по варианту сказания седьмого столетия9.

«В городе Ковентри жил благородный господин, занимавший в Англии пост лордараспорядителя на коронации. Однажды обеспокоенная жена сказала ему: "Ночь за ночью, как только сладкий сон овладевает мною, мне кажется, что я беременна страшным драконом, который явится причиной смерти своих родителей''.

Эти слова вызвали такой ужас в его душе [что он ответил): "Моя дорогая и любимая жена ... сердце мое не успокоится и сон не сомкнет век моих очей до тех пор, пока я не узнаю значения этих твоих тревожных сновидений"».

Поскольку раскрыть смысл этих видений могла только колдунья Калайб, благородный супруг отправился на ее поиски, «взяв с собой в спутники лишь одного рыцаря, несшего под мышкой белого ягненка, которого они намеревались поднести колдунье».

В средневековом варианте легенды о Святом Георгии ягненка убивают в качестве подношения колдунье, добиваясь ее помощи в избавлении от кошмаров, аналогично тому, как в более древние времена приносили в жертву ягненка, когда душевнобольные искали исцеления в храме Ал-Хадир. Этот ягненок сродни пасхальному агнцу, которого дети Израиля приносили в жертву взамен собственных детей, когда ангел Господень убивал всех первенцев на земле египетской. Мы помним также замену на овна в жертвоприношении Исаака его отцом Авраамом. Пасхальный ягненок стал символом Христа, принесенного в жертву ради спасения человечества, а в Апокалипсисе, спасшиеся от клеветника, когда дракон собирался пожрать новорожденного героя, победили его «кровию Агнца»10.

Далее в истории о Святом Георгии рассказывается, что вскоре двое рыцарей пришли к пещере посреди темного дремучего леса. Они принесли в жертву ягненка и приблизились к ее входу. «Вход ее закрывали железные врата с медным горном, в который нужно было трубить, дабы вызвать колдунью». Из глубины пещеры раздался глухой голос:

«Сэр рыцарь, возвращайся туда, откуда пришел, Необычного сына ты на свет произвел:

258 Дракона, что надвое расколет болью Супруги твоей чрево: Оттуда выйдет отважный витязь. Что много подвигов свершит. Так возвращайся ж и не медли, Правда все, что здесь я говорю».

Сказанное было повторено три раза. Лорд-распорядитель на коронации слушал молча и с недоверием. «Но другой рыцарь убедил его удовлетвориться ответом Калайб и не испытывать ее терпения». И они вернулись домой. Там он узнал, что его супруга умерла во время родов сына. Ребенка украли прямо от роженицы, и никто не знал, где он находится. Ему рассказывали странные вещи: «На его груди природа нарисовала живой образ дракона, на правой руке — кроваво-красный крест, а на левой — Золотую Подвязку». Мать назвала сына Георгием.

Эта история аналогична валлийской легенде о рождении При-дери, сына Пуйла, царя Аннувна, потустороннего мира, и Риан-нон, чей голос был подобен песне западного соловья. В ночь, когда родился Придери, смотреть за матерью и ее маленьким сыном было приставлено шесть женщин.

«Женщины проспали, как проспала и Рианнон, мать мальчика. Они долгое время были начеку, но с наступлением полуночи все заснули и пробудились лишь перед рассветом.

Проснувшись, они взглянули туда, куда положили мальчика, и увидели, что его там нет.

"О горе, — сказала одна из женщин, — ребенок пропал!"...

В то время правителем Гвента Искода был Тейрнон и не было ему равных в мире. Ему принадлежала кобыла, с которой не могла сравниться по красоте ни одна лошадь королевства. Каждый год в ночь на первое мая она жеребилась, и никто не знал, куда девался жеребенок. Однажды ночью Тейрнон завел разговор со своей супругой:

"Жена, — сказал он, — получается очень глупо, что наша кобыла каждый год жеребится, а нам не достается ни одного из ее жеребят".

На следующий день он велел привести кобылу в дом и, вооружившись, ночью стал наблюдать за ней. С наступлением ночи кобыла разродилась большим красивым жеребенком. Он уверенно стоял на своих ножках. Когда Тейрнон встал, чтобы взглянуть на него, он услышал страшный шум и увидел, как через окно в дом протянулась огромная когтистая лапа и схватила жеребенка за гриву. Тогда Тейрнон обнажил свой меч и отрубил лапу по локоть, так что отсеченная часть вместе с жеребенком осталась внутри дома. Снаружи раздался стон и одновременно — грохот. Он открыл 259 дверь и бросился на шум. Тьма ночи не позволяла ему что-либо разглядеть, но Тейрнон упорно следовал за источником шума. Тут он вспомнил, что оставил незапертой дверь и вернулся. За дверью он увидел младенца, завернутого в пеленки, а поверх них — в атласную накидку. Тейрнон взял мальчика на руки и обнаружил, что он необычайно силен для своего возраста»".

Тейрнон и его жена держали ребенка у себя до тех пор, пока ему не исполнилось четыре года. Затем, увидев его поразительное сходство с Пуйлом, они поняли, что он, должно быть, его пропавший сын, и вернули мальчика родителям.

Точно также был украден у матери и Георгий. Его похитила «свирепая колдунья, которая, оберегая его как зеницу ока, приставила ухаживать за ним двенадцать крепких сатиров». Когда Георгию исполнилось четырнадцать лет, он потребовал рассказать ему о своих родителях. Калайб все открыла ему, упомянув, что она держит в заточении шесть отважнейших рыцарей мира: Св. Дениса из Франции, Св. Джеймса из Испании, Св. Антония из Италии, Св. Эндрю из Шотландии, Св. Патрика из Ирландии и Св.

Дэйвида из Уэльса. «А ты, — молвила она, — рожден, чтобы быть седьмым, и кличут тебя Св. Георгием из Англии».

Затем она дала ему коня по кличке Баярд, меч с доспехами и сказала:

«Конь твой обладает такой мощью и неодолимой силой, что когда ты будешь верхом на нем, ни один рыцарь в мире не сумеет одолеть тебя: доспехи твои — из чистейшей лидийской стали, которой не страшны ни износ, ни боевая секира: меч твой, Аскалон, выкован циклопами; он рассечет и разрубит кремень, расколет на кусочки твердейший камень: а лука седла обладает таким драгоценным достоинством, что пока оно будет с тобой, тебе будут не страшны ни измена, ни колдовство, ни насилие».

Однако затем колдунья попыталась заманить его внутрь волшебной горы, где она держала в заточении немало «молокососов». Но он перехитрил ее и сам запер колдунью в скале. Затем он освободил шестерых плененных витязей, и вместе они отправились на поиски приключений. С течением времени каждому из этих героев довелось убить дракона, но Георгий так и остался их предводителем.

Он отправился в Египет, где страшный дракон держал в неописуемом ужасе весь народ.

«Истинных девственниц» приводили ему для умилостивления и «теперь во всем Египте не осталось ни 260 одной истинной девственницы, кроме дочери царя». Георгий немедленно решил сражаться с этим драконом и спасти девушку. Он отправился в долину, где обитал дракон.

«Дракон, только завидев его, оглушительно заревел, как если бы гром грянул в небесах.

На эту громадину было страшно смотреть: от головы до кончика хвоста его было пятьдесят футов длины. Его чешуя блестела, как серебро, но была намного прочнее меди, а брюхо горело, как злато и превосходило размерами огромную бочку. Дракон вразвалку вылез из своей отвратительной берлоги и так яростно набросился на отважного воина, размахивая огненными крыльями, что в первой же стычке чуть не свалил его на землю. Но рыцарь живо пришел в себя и с такой силой ударил дракона копьем, что оно разлетелось на тысячу кусочков. И тогда разъяренное чудище, неистово взмахнув ядовитым хвостом, повергло наземь всадника и коня. Св. Георгий сильно ушиб два ребра, но, отступив немного назад, укрылся под апельсиновым деревом. Это дерево обладало весьма ценным качеством — ближе семи футов к сени его ветвей не мог приблизиться ни один ядовитый гад. Под его кроной храбрый рыцарь восстановил силы и, воспряв духом, с неистовой отвагой нанес сокрушительный удар надежным мечом Аскалоном прямо в лоснящееся брюхо огненного дракона. Из раны потоком хлынул отвратительный яд, доспехи рыцаря раскололись, доблестный воин потерял сознание и некоторое время лежал, едва дыша. Но ему повезло, ибо он оказался под ветвями апельсинового дерева, где дракон не мог его достать. Надо сказать, что плод этого дерева тоже обладал чудодейственной силой — всякий, отведавший его, немедленно избавлялся от любых страданий и недомоганий. Благородному витязю очень повезло:

немного восстановив свои силы под сенью дерева, он заметил апельсин, недавно упавший с ветки. Отведав плода, рыцарь обратился с просьбой к небесам, моля Господа (во имя его дорогих детей), наделить его такой силой и ловкостью, чтобы он смог убить яростное и страшное чудовище. После чего, восстановив силы и бодрость духа, он ударил дракона под крыло, в место, незащищенное чешуей. Его верный меч Аскалон, с легкостью пронзая кость, печень и сердце дракона, по самую рукоятку вошел в рану, из которой фонтаном брызнула алая кровь, окрасившая всю траву в долине в малиновый цвет. Вся земля, ранее иссушенная огненным зловонным дыханием дракона, теперь была насквозь пропитана тем, что сочилось из его ядовитого чрева. Наконец, истощенный длительным сражением и потерей крови дракон испустил дух, уступив доблести победоносного рыцаря... На протяжении этой долгой и опасной схватки его верный конь лежал бездыханно и неподвижно. Это 261 заставило доблестного воина с необычайной прытью выдавить ему в рот сок апельсина, благодаря чему весь смертоносный яд тут же был обезврежен, и конь снова стал на ноги».

После всего этого Георгий сообщил принцессе, что она свободна, а позднее — женился на ней и увез с собой в Англию.

Такова легенда о Святом Георгии, чудесным образом рожденном, кому с самого начало было предопределено быть драконоу-бийцей, кто был отмечен знаком дракона и креста, выращен колдуньей и вооружен неуязвимыми доспехами и непобедимым оружием.

Человеческий герой ничем подобным не выделяется, ему не дана помощь свыше и перед началом испытания у него нет уверенности в победе. Георгия же колдунья величала «Св.

Георгием английским» задолго до свершения им подвигов. Этот эпизод полностью вписывается в общую схему божественных героев: Будду, например, небесные жители при рождении приветствовали как спасителя мира; Иисус из Назарета во время крещения был провозглашен «Сьшом Господа», что отмечало начало его жизни в качестве героя и за чем немедленно последовала его встреча с сатаной и искушение в пустыне. Сатана, конечно же, выступает олицетворением тех же самых психологических сил, которые представляли драконы в легенде о Св. Георгии. В Апокалипсисе сатана прямо называется драконом:

«И явилось на небе великое знамение — жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд.

Она имела во чреве и кричала от болей и мук рождения.

И другое знамение явилось на небе: вот, большой красный дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадем; Хвост его увлек с неба третью часть звезд и поверг их на землю. Дракон сей стал пред женою, которой надлежало родить, дабы, когда она родит, пожрать ее младенца.

И родила она младенца мужеского пола, которому надлежит пасти все народы жезлом железным; и восхищено было дитя ее к Богу и престолу Его.

А жена убежала в пустыню, где приготовлено было для нее место от Бога, чтобы питали ее там тысячу двести шестьдесят дней.

И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них, Но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе.

И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый Диаволом и Сатаною, обольщающий всю вселенную...

Они победили его кровию Агнца»12.

262 Это видение Св. Иоанна передает все характерные черты легенды о герое". Мы имеем здесь ребенка, которому угрожают уже полностью сформировавшиеся силы, тогда как он — пока еще беззащитен; бегство матери в пустыню; и победу в результате жертвоприношения ягненка.

Как необычный ребенок, выделялся и Георгий. Сразу же после рождения он был украден злыми силами и воспитан колдуньей, подобно тому, как других героев растили титаны, кабиры или другие духи природы. Особенно интересны отметины на его теле. Дракон на груди говорит о его родстве с драконом, которого он должен одолеть: как если бы дракон может быть низвергнут только отпрыском дракона. В некоторых легендах герой должен отведать крови дракона, прежде чем он станет достаточно сильным, чтобы нанести coup de grace* своему демоническому противнику. Многие детали намекают на существенное сходство между драконом и его убийцей; ибо сила дракона имеет как отрицательный, так и положительный характер. Ренегат в человеке по своей сути очень близок к пассивному аспекту дракона, тогда как его элемент рискованности и героики больше соответствует энергии дракона. Таким образом, человек, победивший дракона и впитавший его силу, испив крови или съев сердце чудовища, становится сверхчеловеком. Он переступает границы сознания и поэтому в силе превосходит своих современников, поскольку преодолел бессознательное, которое прежде функционировало, так сказать, абсолютно вне человеческой психики. Однако в итоге этого свершения в пределах досягаемости человека оказалась еще одна область психической жизни, что расширило сферу его сознательного контроля.

Это всего лишь один из множества примеров, говорящих о родстве героя с побежденным драконом. Например, часто сообщается, что у героя змеиные глаза, а колдун или знахарь, задача которого состоит в обуздании или изгнании обитателей демонического мира, в результате церемонии превращения в чародея также обретает глаза змеи. Ибо во многих примитивных племенах дисциплина и испытания, предписываемые для подготовки претендента на звание колдуна, настолько суровы, что часто подводят его к границе безумия. Человек, обладающий властью над демонами, должен сам соприкоснуться с демоническим, а после такого соп*Последний удар (фр.). — Прим. перев.

263 рикосновения в его взгляде навсегда остается необычный блеск, а сам взгляд описывается как змеиный. Нечто подобное можно часто наблюдать в глазах людей, одержимых бессознательным. Они видят, но их глаза не отражают человеческой реакции.

Одной современной женщине, чье интуитивное восприятие бессознательного сблизило ее с этой странной и непостижимой областью, однажды приснилось, что ее знакомый объявил себя магом и в доказательство своих способностей собирался вызвать огромный и разрушительный потоп в Гималаях. Она и все остальные жители долины пришли в ужас и обратились в бегство. Достигнув противоположного конца долины женщина оглянулась и увидела человека, который подобно огромному Будде восседал на горе у дальнего края долины. Тут она сосредоточилась и подумала: «Если он действительно колдун, то сможет вызвать ужасную катастрофу, невзирая на все человеческие страдания, которые она повлечет за собой. Значит у него должен быть змеиный взгляд; ну а если у него человеческие глаза, то все это лишь пустое хвастовство, не заслуживающее внимания».

Женщина взяла подзорную трубу, посмотрела на глаза этого человека и к своему огромному облегчению обнаружила, что его взгляд «не совсем» похож на змеиный.

Поэтому, когда начался ливень, она знала, что вода не затопит долину, а лишь оросит ее.

Затем она увидела себя бредущей по реке, вода достигала лишь ее колен и далеко не заливала ее с головой. Это сновидение имело прогностическое значение в отношении исхода данного клинического случая. Оно указывало на то, что опасность вторжения бессознательного минует без затопления им сознания. К тому же очевидно, что мужчина в сновидении символизировал героя с двусмысленным змеиным атрибутом: он мог вызвать разрушение или оказаться тем самым защитником, который укротит змеюдракона и высвободит извечно охраняемые ею оплодотворяющие потоки; сказанное означает, что между силой бессознательного и сознанием будет установлена взаимосвязь, позволяющая созидательно использовать первую.

Существует множество других примеров, демонстрирующих наличие взаимосвязи между героем и змеей. В Древней Греции, например, для того чтобы посоветоваться с духом умершего героя, нужно было исполнить определенные ритуалы ворожбы у его могилы. Считалось, что душа откликнется, принимая образ 264 змеи, которой просители должны поднести на блюдце молока. Герой в обличье змеи, отведав угощение, ответит на вопросы14.

Согласно учению одной из сект гностиков, название которой до нас не дошло, но идеи сохранились в работах Иринея15, змея в саду Эдема на самом деле бьша Сьшом Господа, явившимся на землю, чтобы вывести людей из бессознательного состояния, сделать их более сознательными, в результате чего они могли бы обрести свободу. Это учение, похоже, находит свое подтверждение в отрывке из канонического Писания, где Христос сравнивает себя со змеей, вознесенной Моисеем в пустыне16. Очевидно, он подразумевает здесь собственное распятие, которое, как он предвидел, окажется спасительным для человечества, аналогично тому, как сотворенный Моисеем медный змий исцеляла укушенных ядовитыми гадами.

Рис. 9. Змея как душа мертвого героя. Изображение с чернофигурно-го лекифа в Неапольском Музее. Воспроизводится по Harrison, «Prolegomena.»

Тема змеи, обвивающей крест, встречается и в средневековой алхимии. Николя Фламель (1330—1418) говорит о такой фигуре в своем описании древней книги, якобы найденной в молодости. Эта книга содержит как письменные труды, так и рисунки, на одном из которых, по его словам, представлен «крест с распятой на нем змеей». Это изображение воспроизводится на рис. 1017. Аналогичную картину изображает работа современной женщины, приведенная на рис. 11. Здесь можно видеть змею, принесенную в жертву на увитом виноградной лозой кресте, что может означать приношение в жертву холоднокровной формы ее инстинктивное- 265 ти (именно жертвоприношение, а не вытеснение), с тем чтобы она снова могла жить в другой, обновленной благодаря ритуальной смерти, форме. Здесь следует вспомнить, что еще до того, как Иисус сказал: «Я есть виноградная лоза», а позднее объявил вино причастия своей собственной кровью, богом виноградной лозы был Дионис, дух которого наделял пьянящей силой сок винограда. Поэтому, когда обвиваемый змеей крест покрыт виноградными листьями, то это указывает на исцеление посредством жертвоприношения аутоэротического аспекта инстинктов или трансформации его в чувство любви.

Рис. 10. Змея на кресте. Репродукция рисунка Николя Фламеля (ок. 1400), воспроизводится по Read, «Prelude to Chemistry.»

Рис. 11. Змея на кресте. Современный рисунок

Имеется также картина Метсю, изображающая Св. Иоанна с кубком в одной руке, а другой рукой осеняющего крестом маленького дракона в сосуде18. Здесь, очевидно, дракон представляет дух Христа, так как вино, превращающееся таинством эвха-ристии в кровь Иисуса, символизирует жизнь или дух Спасителя. Аналогичную тему можно наблюдать на вкладной иллюстрации XI, где Св. Иоанн держит кубок, над которым нависла змея, явно представляющая «дух» освященного вина.

Но вернемся к Святому Георгию. Первой встретившейся ему опасностью была попытка колдуньи запереть его в горной пещере, а первый героический акт заключался в одолении этой могу- 267 щественной приемной матери, пытавшейся околдовать его. В этом всегда состоиг первая задача потенциального героя: он должен освободиться от матери, прежде чем встретиться со своим собственным драконом и победить его, т.е. взяться за расширение области приложения человеческих сил.

Нам сообщают, что дракон покрыт металлической чешуей. Это напоминает о металлических драконах из алхимических трудов, где содержание бессознательного символизируется ртутью, свинцом, медью и т.д. Огненные крылья и ядовитый хвост оказались такими мощными, что герой был выбит из седла, его волшебное копье сломалось, а доспехи раскололись. Кажется, будто дракону были известны свойства этих магических даров, ибо он всегда нападает на героя таким образом, чтобы свести на нет их защиту. Герою нельзя причинить вред, когда он сидит верхом на лошади, поэтому его сперва выбивают из седла; его доспехи нельзя пронзить никаким оружием, поэтому их раскалывает змеиный яд.

Подобная тактика привела бы к поражению Св. Георгия, если бы рядом не росло апельсиновое дерево, обладающее живительной силой. Это также является типичной особенностью. Животворное растение появляется именно в тот момент, когда наиболее велика опасность смертельного отравления ядом. Апельсин, напоминающий солнце золотистый плод, символизирует сознание. В одной из гностических сект причастие совершалось с использованием другого солнцеподобного плода — дыни. Упоминаемое апельсиновое дерево напоминает и о дереве жизни, растущем у реки в Новом Иерусалиме; каждый месяц оно плодоносит разными плодами, а его листья исцеляют людей. Дерево жизни в саду Эдема также даровало бессмертие, а следовательно, и неуязвимость. Когда Св. Георгий отведал апельсин, раны, нанесенные ему драконом, зажили. Это означает, что приток сознания устранил вред, нанесенный личности вторжением демонических сил бессознательного. Привлекательный штрих придает легенде тот факт, что Св. Георгий дал апельсин своему коню, и его раны также затянулись. Победу одерживает не только сознательная сторона героя. После изнурительной борьбы его животный инстинкт, его либидо, также восстанавливает свою прежнюю силу.

Несмотря на переменный успех сражения, с самого начала было ясно, что дракон обречен, ибо этот поединок является драмой, ритуальным действом, в котором персонажи играют предопределенную или архетипическую роль при неопределенности 268 человечности победителя. Все сведения о том, каким Св. Георгий был в обычной человеческой жизни, утеряны. Первоначально он мог относиться ко второму типу героя, но в известных нам легендах он блистает своей святостью и героичностью. Доблесть его стала афористичной, а подвиги — вселяют отвагу во всех его поклонников. Как и предсказывала колдунья, Св. Георгий стал святым-покровителем Англии. Его крест, в сочетании с белым крестом Св. Андрея шотландского и красным крестом Св. Патрика ирландского, составляют тройной крест Юнион Джека».

*Св. Георгий изображен на соверене и кроне, монетах Британского Королевства, каждая из которых имеет символическое название*. Сцена поединка, представленная на монетах, совершенно ясно свидетельствует о том, что у дракона нет ни единого шанса на победу. Отношение необразованных англичан прошлого поколения к этим символическим формам иллюстрируется забавным анекдотом.

Старому жителю графства Девоншир, смотрителю моста с платным проездом, предложили в уплату сбора крону. Он перевернул монету, взглянул на изображение, представленное там, и сказал: "Святой Георгий и дракон! Читал об этом, читал. Никогда б такого не испугался. Подумаешь, какая-то рыба".

"Но это была очень страшная рыба, — ответил путник. — Из ее ноздрей вырывался огонь".

"Меня это не волнует, — сказал старик. — Все равно никогда бы не испугался. Ведь с таким хвостом ей ни в жисть не вылезти из воды!"» Что же это за хвост, который удерживает дракона в воде? Как отмечалось выше, дракон — это сила природы, сила изначальной живой материи, ее слепое влечение, которое, выражаясь словами Юнга, еще не подверглось «психизации». Когда этот символ появляется в сновидениях или фантазиях современного человека, либо когда перед ним во внешнем мире встает, подобно настоящему дракону, огромная проблема или угрожающая ситуация, это означает, что в его психике пробуждаются жизненные энергии. Но эти древние инстинктивные силы имеют очень глубокие корни. Они функционировали внутри нас и в наших предках с Государственный флаг Великобритании. — Прим. перев,

** Подобные же сцены были представлены и на монетах России. Св. Георгий является святым-покровителем Москвы.— Прим. ред.

269 начала жизни на земле, поколение за поколением заставляя бороться за пищу, кров и возможность воспроизведения себе подобных, невзирая на все опасности и невзгоды безжалостной природы. Эти драконы с их длинными хвостами, простирающимися в прошлое, к зарождению всего живого на земле, крепко цепляются за жизнь по старому, а не по новому образцу. Сознание для них является анафемой, ибо оно выступает против бессознательного естественной жизни; сознание стремится к духу, пониманию, драконы же цепляются за материю.

Поэтому и говорится, что когда герой атакует дракона спереди, он должен остерегаться хвоста, ибо дракон может нанести им удар сзади19. И тогда герой падает, откинувшись назад, — т.е. занимает противоположную позицию. Как же часто мы это наблюдаем! Если человек идет в лобовую атаку на своего конкретного дракона — например, на инертность — возникает серьезная опасность, что он станет властным, агрессивным, эгоистичным, одержимым демоном самодеятельности. И тогда его дух может так же определенно быть погублен компульсивной активностью, как и в противном случае ленью, т.е. он будет отравлен ядом своего врага. Ибо дракон всегда представляет пару противоположностей. Герой может погибнуть от огненного дыхания дракона или, остерегаясь этой опасности, может оказаться отравленным дозой драконьего яда сзади.

В любом случае дракон медленно, но уверенно увлекает свою жертву в забытье, обратно в бессознательное. В этот критический момент апельсин, наделяющий животворной силой солнца, — сознанием — бесценен.

Св. Георгий и другие убийцы чудовищ бросили вызов этим опасностям и своими наступательными героическими действиями не только одолели собственных драконов, спасаясь тем самым от погибели, но вдобавок и вырвали из драконьих лап сокровище.

Таким образом, для первопроходцев грядущих поколений открывались земли, ранее находившиеся под господством дракона: начинался новый этап развития культуры. Эти завоевания сравнительно легко могут быть превращены в необратимое наследие для человечества другими, менее выдающимися людьми, которые пойдут по пути, открытому героями: шагая по их стопам и следуя их примеру, более скромные личности могут стать героями, так сказать, по доверенности.

Новые земли символизируют аспект жизни, который прежде функционировал автономно и воспринимался пассивно. Пред10 - 7325 270 ставляемые им ценности достались человеку исключительно как дар богов; он не мог увеличить их собственными усилиями, а если бы их у него отняли, то ему пришлось бы лишь терпеть ухудшившееся положение по мере возможности. Он был беспомощной марионеткой природных сил, которые могли оказаться как благосклонными, так и жестокими, или, выражаясь точнее, полностью равнодушными к его личным интересам и благополучию. Такая же абсолютная беспомощность царила и в случае опасности со стороны неизвестного. Но после освобождения земли от всевластия дракона, благодаря подвигам дракона, все люди получили возможность исследовать и осваивать ее, используя сознательные усилия и свою изобретательность.

Символическая картина довольно ясна. С точки зрения психологии, она означает, что там, где мы бессознательны, мы выступаем всего лишь марионетками безличных сил природы, функционирующих во внутреннем мире психики так же, как они действуют и во внешнем мире объективной реальности. Общеизвестно, например, что примитивные племена непостоянны и ненадежны в своей лояльности. Сегодня они клянутся в вечной дружбе, а завтра могут напасть на своих бьшших кровных братьев и предательски уничтожить их из-за необъяснимой перемены настроения. Примеры подобного непостоянства нередки даже для западных народов. В особенности житель Запада склонен быть марионеткой собственных бессознательных настроений в области чувств.

Примитивный человек должен ожидать прихода как своих мыслей, так и чувств; цивилизованный же индивид обычно может самостоятельно направлять собственные мысли в нужное русло. Однако очень немногие знают, что можно вызвать по желанию чувство или даже научиться проявлять нужные эмоции в определенным образом сложившейся ситуации, а не отражать своим поведением недифференцированный агломерат личных реакций.

Например, женщина занимается консервированием; предположим, что в самый неподходящий момент, когда варенье нельзя оставить без присмотра, звонит телефон. И каким бы ни был разговор, столь безапелляционно прервавший ее занятие, она спонтанно отреагирует на него раздражением, а в ответ на возможную просьбу в большей мере будет склонна ответить «нет», даже если и скроет свои чувства за маской приличия. Этот тип реакции настолько широко распространен, что выжидание «под- 271 ходящего момента» для обсуждения важного вопроса, особенно с людьми вспыльчивыми, является частью повседневной дипломатии. Это делается из опасения, что проблема будет оценена субъективно, на основании спонтанного настроения собеседника, а не объективно, по существу дела.

В таких случаях сфера чувств, безусловно, в действительности еще не свободна. В той или иной мере в ней продолжает царить дракон бессознательного. Но подобное состояние настолько обычно, что очень немногие люди понимают, насколько они несвободны в этом отношении. Такое положение дел сравнимо с описываемым в легендах, когда драконы спят, а люди довольствуются жизнью на своей ограниченной территории. Но со временем складывается такая жизненная ситуация, когда подобного бессознательного способа реагирования уже оказывается недостаточно. Прежний образ действия ставит под угрозу некую реальную ценность, и возникает необходимость объявить войну дракону бессознательного и установить сознательный контроль над реакциями, которые до этого момента были автономными, а следовательно, аутоэротическими.

Такая ситуация нередко складывается, когда человек, позволявший своей сфере чувств оставаться бессознательной, влюбляется и женится. И тогда уходит в прошлое то время, когда он мог прекрасно обходиться без оформившихся чувств, возможно, благодаря секретарше, потакавшей его прихотям и подстраивавшейся под его настроение. Теперь же он оказывается перед женщиной, требующей настоящей реакции и позиции, вытекающей из его подлинного отношения к ней и неменяющейся даже перед лицом трудностей. Если его реакция определяется только субъективным состоянием, то непременно возникают недоразумения и осложнения, мешающие развитию нормальных взаимоотношений между супругами. Когда появляется настоятельная необходимость определиться со своей реакцией, твердо придерживаться занятой позиции, а настроение мужчины не соответствует ситуации, его чувственность, представляемая анимой, уходит из сложившегося положения, и он ощущает себя просто опустошенным. Когда его жена бросает ему вызов, пытаясь добиться от него истинной реакции, он чувствует, что его подгоняют или преследуют. Теперь его реакция на вопросы жены скорее всего будет реакцией на свое ощущение пребывания под нажимом. И чем настойчивее супруга будет требовать ответа, тем компульсивнее ю* 272 будет эта его реакция, она все меньше и меньше будет поддаваться его сознательному контролю. В мифологии это соответствует передаче девушки, анимы, во власть дракона и переходу ситуации из плохой в худшую.

Когда анима таким образом утрачивается, мужчина может вообще оказаться неспособным на какую-либо отчетливую реакцию. Он будет просто впадать в безысходное отчаяние всякий раз, когда перед ним встанет вопрос, требующий чувственной реакции. Если он уступит такому настроению или позволит ему стать еще более неуправляемым, вызывающим реальное заболевание, — головную боль, несварение желудка или нечто подобное — это будет означать, что он подчиняется внутренней отступнической тенденции, надеясь, хотя и бессознательно, вернуться в то блаженное состояние младенчества, в котором благосклонная судьба, вселюбящая мать, организовывала все для его комфорта и благополучия без приложения малейших усилий с его стороны.

Возможно, его жена согласится играть роль матери, и, пожалуй, на некоторое время все образуется. Но жизнь — не любящая мать, и рано или поздно судьба форсирует проблему. Ибо жена не может вечно исполнять роль опекунши. Она — тоже человек.

Она может не вынести двойную ношу ответственности взрослого человека и подорвать здоровье. В конце концов что-то может восстать в ней против ее роли Бога для инфантильного мужа. Или, возможно, возникнет некий кризис, угрожающий адаптации их обоих, и тогда станет ясно, что дракон вот-вот погубит все, чем они дорожат в жизни.

При таких обстоятельствах ситуация может быть спасена, только если мужчина найдет в себе силы на героический поступок и сможет вернуть свою утерянную душу, аниму.

Именно в такой безнадежной ситуации Св. Георгий отправился на поединок с драконом, поработившим весь Египет, для того чтобы предотвратить ужасную участь принцессы.

Вероятно, следует отметить, что для народов Средневековья Египет представлял собой страну магических сил, с одной стороны, и служил олицетворением вожделения и сибаритства — с другой. Таким образом, легенда выступает аллегорией анимы, плененной драконом жадности или аутоэротизма. В нашем примере супруг по-детски аутоэротичен, потому что его анима не дифференцировалась от инстинктивного потакания собственным желаниям, поэтому она все еще пребывает под опекой дракона эгоистичности. Св. Геор- 273 гий атаковал дракона и одолел его. Аналогичным образом и в нашем цивилизованном обществе признается, что мужчина и женщина должны быть способны разрешать эмоциональные проблемы без навязчивого вторжения эгоистичных или аутоэротических влечений. Пожелание «Поступай с другими так, как ты бы хотел, чтобы они поступали с тобой», отражает этот довольно элементарный шаг в культуре чувств. От нас ожидают, так же, как ожидаем и мы, что область прекрасных человеческих взаимоотношений должна быть доступной для всех. Но мы забываем, что драконы потакания собственным желаниям всегда захватывают не возделываемые земли, и когда индивид надеется, что некто займется его эмоциональными нуждами, подобно тому, как мать заботиться о ребенке, он оставляет область взаимоотношений открытой для дракона себялюбия.

При этом индивид, вероятно, даже не подозревает, что он делает. Он оставляет без внимания целую область жизни, предоставляя ее самой себе и предполагая, что условия детства растянутся на всю жизнь. Однако очень скоро он окажется жертвой одного из драконов бессознательного, который, как и подобает коварным чудовищам, зачастую появляется под обманчивой внешностью и нападает на человека без предупреждения.

Драконы не поднимают тревоги, а подкрадываются исподтишка. Они никогда не заявляют о себе такими словами как: «Я — дракон, которого убил Св. Георгий», или «Я — демон, которого одолел Св. Михаил». И поскольку они остаются неузнанными, потенциальные жертвы не взывают к святым за помощью. Выражаясь языком психологии, именно эта незнание существования угрозы составляет величайшую опасность для человека, подвергающегося наплыву примитивного либидо из бессознательного. Если бы он мог видеть опасность или искушение достаточно ясно для того, чтобы назвать их подлинными именами, то сражение наполовину уже было бы выигранным; ибо открытое признание угрозы действует подобно боевому кличу, призывающему все силы сознания к поединку. Это современный эквивалент обращения к святым за помощью; ибо таким действием сознательного распознания человек взывает к герою, доблестному борцу за Свет, с просьбой о помощи в борьбе с ренегатом, который всегда стремится укрыться в смутных пределах бессознательного.

Нередко, когда индивид подвергается опасности стать жертвой бессознательных психических элементов, хрупкое равнове- 274 сие между здравым умом и безумием зависит от того, сумеет ли он прийти к инсайту и не отступиться от него. Перед врачом стоит сложная задача: определить, стоит ли подталкивать пациента к осознанию того, что его странные идеи и ощущения имеют субъективное происхождение. Если пациент поймет это, то повернется лицом к здравому уму. Но это содержание бессознательного настолько чуждо его представлению о самом себе, что обычно воспринимается как объективное, поступающее в его сознание извне — т.е. как если бы оно являлось следствием интриг других людей или порождением сверхъестественного мира духов.

Поэтому всегда существует серьезная опасность, что, если врач назовет эти проецируемые и неассимилируемые элементы их законными именами, возникнет паника, и попытка укрепить здравый рассудок и сознательную точку зрения пациента может ускорить окончательное погружение в водоворот бессознательного, которое предполагалось предотвратить. Однако если этот ход окажется успешным и пациент признает свои странные идеи как фантазию или иллюзию, как проекции, искажающие его понимание окружающего мира, он не лишится рассудка, даже если иллюзия или проекция останутся проблемой, требующей дальнейшего разрешения. Он поймет, что его атакует сила бессознательного — дракон, с которым необходимо сражаться на субъективном уровне, а не бороться в объективной реальности с помощью открытых действий.

Эта ситуация очевидна в случае душевнобольных. Например, когда параноик жестоко нападает на собственную жену или кого-то другого из своего круга, стороннему наблюдателю ясно, что его подозрительность и ненависть являются результатом мании, а действия служат доказательством неуравновешенного состояния психики. Однако не так легко распознать одержимость аналогичными иллюзиями в самом себе, когда индивида одолевает беспричинное недовольство любимым человеком или жажда мести в связи с мнимым пренебрежением. Слепота по отношению к собственному состоянию может быть даже большей, чем представлено в приведенном выше описании этой ситуации, так как слова «беспричинное» и «мнимое» подразумевают инсайт. Многие люди, ощущающие себя оскорбленными или неправильно понятыми, в действительности одержимы «причинами» своих враждебных чувств в такой же мере как и самой враждебностью и возмущением. Такие причины — это не более чем рационали- 275 зации, которые сами по себе служат свидетельством преобладания бессознательного функционирования.

У женщины рационализации обычно встречаются в форме так называемых «десяти тысяч причин», выдвигаемых анимусом из векового запаса всех возможных поводов гнева, ненависти и вражды. У мужчины рационализации возникают в форме «десяти тысяч возмущений». Причины его гнева отражают не столько логические рассуждения, сколько реакции, обусловленные фрустрацией бессознательных чувственных ожиданий, которые он не уточняет и едва ли осознает в достаточной мере для того, чтобы сформулировать, если его попросят об этом. Это происходит потому, что его анима остается погруженной в чрево матери и позволяет ему понять мир чувств только с позиции личного комфорта, обеспечиваемого, «конечно же», — без каких-либо просьб и чувства благодарности с его стороны.

В связи с тем, что ожидания бессознательной личности не соответствуют реалиям человеческой жизни, они, естественно, обречены на разочарование. Рано или поздно их неминуемо разбивает сама жизнь. Обычно это происходит в результате стычки с другим человеком, который не удовлетворяет невысказанных желаний. И тогда все отрицательные чувства индивида, являющиеся оборотной стороной бессознательного требования от жизни дать ему все, что он пожелает, сосредотачиваются на этом невезучем человеке, как на некоторого рода козле отпущения или bete noire*, каждый взгляд и действие которого истолковываются как враждебные или опасные. Выражение bete noire, несомненно, служит признанием в обыденной речи того факта, что дурные характеристики в действительности исходят от самого обвинителя: фактически — это проекции. Именно отражение своего собственного «черного зверя» индивид видит в том, кто особенно раздражает его.

В «Тибетской книге мертвых», Махаяна — буддистском тексте восьмого столетия (в переводе Эванса-Венца), есть отрывок, проясняющий эту проблему с довольно интересной точки зрения. В нем содержатся инструкции для умирающего человека относительно того, с чем он столкнется, когда его душа покинет тело. В нем говорится, как вести себя в бардо, промежуточной области между этой жизнью и следующей.

Реакции души на встретившиеся там

* «Черное животное», объект ненависти и отвращения (фр.)- — Прим. перев.

276 ситуации будут определять: возродиться ли она на земле либо в одном из миров неба или преисподней. Таким образом, после смерти человек становится, так сказать, сам себе судьей — с психологической точки зрения довольно высокоразвитая концепция.

На одном из этапов своего пути душа встретится с «гневными божествами», которые появятся в виде ужасных демонов вожделения, гнева и ненависти. Умирающему советуется следующее: «О высокородный, какие бы устрашающие видения тебе ни явились, признай в них свои собственные мыслеформы»20. Если душа сможет преодолеть свой страх и достичь этой степени инсайта, то она избавится от их власти.

Их вселяющие ужас формы рассеются и она сможет перейти к следующему испытанию.

Это означает, что как только человек начинает осознавать тот факт, что демоны, кажущиеся внепшими, в действительности являются отражениями нераспознанных и грозных безличных сил, которые действуют в его собственной психике, он освобождается из-под их власти. Аналогичное наставление дается в отношении мирных божеств, также встречающихся на пути через бардо. Этим ясно демонстрируется, что человек не должен пребывать под влиянием добропорядочного аспекта демонических сил в такой же мере, как и демонического. Чтобы освободиться от того и другого, он должен признать их в качестве «своих собственных мыслеформ».

Но, к сожалению, многие покинувшие тело души не могут справиться с этим испытанием. Возможно, для успешного преодоления его без посторонней помощи требуется герой с доблестью Св. Георгия. Однако, как уже говорилось, герои бывают двух типов, вдобавок к святым или божественным фигурам, призванным спасти человечество, существуют и обычные, смертные люди, которые вынуждены, часто против собственной воли, выступить против одного из драконов, противников прогресса. Одним из таких людей был Иона.

Повествование о нем представлено в Библии чисто как историческое и так же, как в случае со Св. Георгием, по прошествии столь значительного периода времени нет никакой возможности определить, что здесь является фактом, а что — легендой. С точки зрения психолога, такое разграничение не столь существенно, как для историка, ибо рассказ, несомненно, передает внутренние переживания его автора и, по всей вероятности, и типичные переживания поколения, к которому он принадлежал. Читая между строк, мы видим, что Иона в своем окружении не был выда- 277 юшейся фигурой. Он описывается просто как обычный, скромный гражданин, робкий человек, не пользующийся особым уважением своих соседей. По-видимому, постоянного рода занятий он не имел и поэтому часто задумывался над тем, как распалась связь времен. И он услышал слово Господне, как это часто бывает с теми, кто больше медитирует, чем действует. Голос велел ему отправиться в Ниневию, столицу, и направить на путь истинный ее жителей, предавшихся злодеяниям. Но Иона посчитал себя слишком незначительным человечком, никоим образом не способным взять на себя столь сложную и важную миссию, и решил, что внутренний голос, конечно же, ошибся.

Лишь комплексу превосходства можно приписать идею предпринять нечто столь выдающееся. Как может он, необразованный житель маленького городка, поучать всех этих важных людей, и надеяться, что его услышат? Нет сомнения в том, что его голову заполнили и многие другие возражения и отговорки.

Однако, поскольку голос был настойчив, Иона решил, что ему действительно предначертано исполнить какого-то рода миссию, но конечно же не столь большую и важную, как поход в Ниневию. Поэтому он отправился в порт и сел на первый отплывающий корабль, — отправляющийся, как оказалось, в Фарсис — полагая, что взамен может начать служение Господу по месту прибытия. Фарсис бьш намного более скромным городом, чем Ниневия; к тому же он находился за морем, где Иону никто не знал, и поэтому его друзья вряд ли услышали бы о его провале, который он вполне допускал, а сам Иона избежал бы насмешек товарищей и не выставил бы себя на посмешище в их глазах. Но в пути разразился шторм, и Иону бросили в море, дабы утихомирить гнев стихии, т.е. бессознательное не смогло смириться с его трусливым отступлением; его неповиновение внутреннему велению вызвало движение в глубине собственного бессознательного, заметное всем окружающим. Его малодушие раскрылось, и Иона бьш изгнан из круга своих собратьев. Но теперь начинается необычная часть, ибо ему не дано было погибнуть. Господь уже приготовил для него огромную рыбу — как если бы бессознательное заранее знало, каким путем он последует, и были сделаны приготовления, соответствующие требованиям ситуации, — и он не умер, а бьш проглочен морским «драконом».

Аллитерационная поэма четырнадцатого столетия описывает незавидное положение Ионы трогательным колоритным языком:

278 «Его челюсти были столь огромны, что Иона пролетел сквозь жабры, через скопившуюся там кровь и слизь, как пылинка через соборную дверь; он несся сквозь глотку, показавшуюся ему столбовой дорогой, вверх тормашками, да, кувырком, пока не очутился в месте просторном, как зал; он ощупал все вокруг себя, понял, что может уж встать и встал в брюхе, зловонном, как преисподняя; и тот, кто с радостью избежал бы всяческой опасности, нашел приют в обители средь дурно пахнущего жира.

Он начал рыскать там и в каждом закутке искать, где лучше бы приткнуться, но ни покоя, ни облегченья он нигде не находил, повсюду — отвратительная грязь; но Бог всемилостив, как всегда; он наконец остановился и воззвал к Христу.

Нашел тогда он укромный уголок, где не мешала ему сильно грязь, и задержался там.

Устроился он здесь в безопасности, наедине со тьмою, точь-в-точь как на корме, где спал он прежде. Три дня и три ночи провел он так у чудища во чреве, и думал лишь о Господе, его могуществе и милости, а также о его пределах; познал он Его в горе, не признавши в счастье»21.

Иона, окунувшись в огромное море бессознательного, оказался полностью поглощен им.

И в этот период абсолютного одиночества и сосредоточенности на собственных переживаниях, когда казалось, что ужасной участи ему не избежать, он задумался о своем глупом бунте и раскаялся. Естественно, никакого другого собеседника, кроме собственного внутреннего голоса, у него не было, и разговор с этим внутренним некто изменил его жизненную позицию. Тем временем кит медленно подплыл к берегу и бесцеремонно отрыгнул Иону на сушу. Здесь мы видим, что отказ Ионы подчиниться внутреннему голосу оставил его в полной власти бессознательного. После этого он мог только лишь смириться со своей судьбой. Таковы хваленая свобода человека и его высокомерие. Если человек не приемлет собственного внутреннего руководства, он превращается в простую марионетку фатума. Если он выступает против внутреннего голоса, заявляя, что волен выбирать, что пожелает, он неизменно становится жертвой 279 дракона. Какую-то свободу воли он имеет лишь когда добровольно выбирает то, что непременно должен сделать. Ибо веление изнутри является его собственным внутренним законом, и, не подчиняясь ему, он подвергается опасности. Поэтому, обсохнув на берегу, Иона отправился в Ниневию. Это еще не конец истории, но интересующую нас в данном повествовании часть мы уже изложили.

Сказание об Ионе — весьма поучительный миф. Переведя его на язык психологии, мы видим, что жизнь бросила Ионе вызов в виде призыва отправиться в Ниневию. Это, несомненно, он и должен был сделать. Но Иона боялся предполагаемой ответственности и, будучи упрямым и своевольным, решил самостоятельно выбрать себе задачу. Его отказ принять жизнь на предлагаемых условиях вызвал в его бессознательном волнение, бурю. Это означает, что приступив к избранной самим работе и проигнорировав настоятельно необходимое дело, он оказался в настолько конфликтной ситуации и действовал столь неуравновешенно и неадекватно, что это заметили все окружающие. В действительности его позиция поставила под угрозу все предприятие. Поэтому спутники выбросили Иону в море, проконсультировавшись предварительно (бросив жребий) с бессознательным. Это равнозначно современному обращению к психиатру с просьбой об интерпретации сновидений человека, совершающего странные поступки, или о проведении психологического тестирования, предваряющего какие-либо действия.

Выбросить Иону в море — эквивалентно отправлению его в психиатрическую лечебницу; он исчезнет из общества, дабы в одиночестве пережить свое погружение в бессознательное, из которого может никогда уже и не вернуться.

Интерпретируя материал подобным образом, я вполне буквально принимаю спутников Ионы за близкие пациенту реальные личности. Но их можно толковать и иначе, а именно: как части психики, непосредственно незатронутые отступническими факторами, которые стремятся получить полный контроль. Исходя из такой предпосылки, тот эпизод, когда спутники выбросили Иону в море, можно интерпретировать как момент решающего раскола в психике. Это момент, когда невротический конфликт переходит в шизофреническое состояние, и отвергнутая часть психики погружается в океан бессознательного. Это — критическая перемена, которую Юнг называет первичным сим- 280 птомом психоза: «Настоящие неприятности начинаются с дезинтеграции личности и лишения эго-комплекса его привычного превосходства. ... Это как крушение самых основ психики, как обвал надежно возведенного здания в результате взрыва или землетрясения»22.

В нашей легенде Иона представляет эго-комплекс, а его спутники — множество привычных реакций, протекающих автономно, без вмешательства сознания. Когда Иону бросили в море, — т.е. когда эго утратило контроль — эти «спутники» взяли управление на себя. Когда Иона исчез из виду в океане, или, выражаясь психологическим языком, когда его поглотила зарождающаяся шизофрения или потряс раскол психики, исчезла сознательная личность.

Но нам говорят, что Господь приготовил огромную рыбу для Ионы, проглотившую его.

То есть Иона погрузился в глубокую интроверсию. Это не бьшо добровольной сознательной попыткой взглянуть проблеме в лицо и разрешить ее. В такое состояние Иону поверг душевный упадок, поэтому его лучше называть регрессией.

Эта регрессия грозила увлечь Иону обратно в хаос недифференцированных начал (океан). Но прежде чем это произошло, процесс был остановлен вмешательством рыбыдракона, столь предусмотрительно оказавшейся рядом. Регрессия привела Иону в чрево огромного чудища, — символ матки — где он обрел покой состояния до рождения. Рыбадракон играет двойственную роль в драме, ибо, хотя она и проглатывает Иону, в то же самое время она спасает его от утопления, что характерно для архетипа матери23.

Однако, оказавшись заточенным в брюхе кита, Иона стал взывать к Богу. Это свидетельствует о том, что он не полностью регрессировал к хаосу, ибо в этом бедственном положении восстановилась его связь с бессознательным. Когда индивид переживает психологический раскол, он не может самоутвердиться в водоворотах течений, бросающих его как щепку из стороны в сторону. В еще меньшей мере он способен на это, когда его эго-сознание, так сказать, рассеивается. Однако, если на фоне хаоса вод он все же ощущает себя реальной сущностью, то, по крайней мере, имеется шанс спасения. Иона оказался способен на это. Он увидел свет во тьме. В этой истории о герое и драконе свет символизирует моральный или духовный инсайт. Евреи, частью мифологи- 281 ческого наследия которых является это сказание, уже имели развитое моральное сознание, тогда как соседствующие народы могли представить свои психологические переживания только в форме проекций, как продукт деятельности богов. Поэтому чаще говорится, что герой, оказавшись в чреве дракона, разжигает там огонь или обнаруживает, что сердце чудовища горит; либо же внутри дракона оказывается настолько горячо, что герой выбирается наружу с волосами, охваченными пламенем, т.е. из жара эмоции внутреннего переживания — из безумия — зарождается свет или инсайт.

Тема света, обретенного во тьме, представляет собой часть знакомого нам учения. В Писании мы читаем о «свете, сияющем во тьме». «Те, что идут во тьме, увидят яркий свет». Все это — аллегории присущего материи духа. Как написано в «Бытии», когда Господь создал физическое тело человека, он вдохнул в него дыхание жизни, т.е. собственный дух.

Мы привыкли думать о материи и духе как о вещах прямо противоположных. Дух или сознание считаются совершенно обособленными от материи. Дух и материя представляются дополняющими друг друга и вечно противоборствующими противоположностями. Однако тайные учения многих религий и философий утверждают, что носителем духа служит материя. Согласно доктрине алхимиков, дух — это lumen naturae*, сокрытый в камне, или образ солнца, погребенный в центре земли.

Поэтому философское золото, являющееся отражением солнца, т.е. светом сознания, следует искать внутри земной субстанции. Землю здесь следует понимать как соответствующую телу, а само учение — как гласящее, что свет, дух, в действительности является неотъемлемой частью тела.

Такая точка зрения исключительно важна и интересна, и к тому же очень современна, хотя и противоречит общепринятому представлению о том, что тело лишено духа, который озаряет его извне, или «ниспосылается», вдыхается в него свыше. Аналогичным образом часто предполагается, что психически больной обременен нездоровыми идеями, и вылечить его можно только отвлечением от его собственных мыслей. Его побуждают не быть столь «глубоко погруженным в себя» или убеждают, что он вылечится с помощью внушения какого-нибудь духа или идеи со

*Природный свет (лат.). — Прим. перев.

282 стороны какого-то внешнего источника. Однако, современный психотерапевтический опыт, в особенности тот, что основывается на глубинной психологии, подтверждает обрисованное выше тайное учение. Сегодня общепризнанно, что инсайт или ориентир, необходимые для возвращения больного шизофренией в мир реальности, должны исходить из его собственной психики; их нельзя навязать извне. Как бы ясно врач ни понимал происходящее, он не может предоставить пациенту инсайт. Последний должен найти собственные основания для понимания ситуации. Самое большее, что может психиатр, — это направлять и поддерживать больного в путешествии вглубь себя, помогая понять испытываемые переживания, пока тот сам не увидит свет, который зачастую появляется совершенно не так, как это представлялось врачу.

Таким образом, миф повествует о том, что своим исцелением и возвращением в мир людей Иона обязан не самому себе и не сторонней человеческой помощи. К необычному возрождению на земле его привели силы природы, огромный дракон, поглотивший и удерживавший его в подводном путешествии три дня и три ночи.

На персидской миниатюре, воспроизведенной на вкладной иллюстрации XII, Иона изображен появляющимся из пасти кита. Он обнажен, его колени подтянуты в зародышевое положение. Очевидно, этим подразумевается его рождение. Но так как он имеет густую бороду, то это не может быть рождением ребенка, а скорее — возрождение зрелого мужчины. Иону приветствует ангел, протягивающий ему новую одежду. Дарение новой одежды является одним из постоянных элементов ритуалов инициации. Оно символизирует совершенно новую позицию и адаптацию, которые необходимы новорожденному.

Подобное переживание испытывают все, кто пускается в «ночное плавание по морю» бессознательного. Длительная интровер-сия, представленная не только в сказании об Ионе тремя потраченными в пучине днями и ночами, но и пребыванием Христа после распятия в потустороннем мире, проходит символически. Здесь встречаются характеристики тени и дракон, которого необходимо одолеть, а все завершается возрождением. Новая адаптация, новое одеяние, чуть ли не новая кожа, становятся необходимыми для того, чтобы отвечать требованиям мира, который в результате произошедшей с индивидом перемены обретает совершенно новый аспект.

283 Эта последовательность событий регулярно протекает в ходе психологического анализа как часть процесса трансформации. Но когда индивид отдаляется от окружающего, как это было в случае с Ионой, и наступает патологическая интроверсия, его друзья и даже врач мало чем могут помочь ему. Возможно, психиатр сможет предложить позицию, которая восстановит взаимосвязь пациента с его внутренним голосом; но в остальном он может лишь наблюдать за стадиями регрессии, надеясь, что больной вовремя услышит свой внутренний голос и вернется в мир людей. Однако если индивид не полностью отрывается от действительности — т.е. если ему только грозит вторжение динамического материала из бессознательного — он сможет сохранить контакт с реальностью, даже если его внимание в значительной степени не обращено на нее. В этих случаях психологически подготовленный врач, несомненно, может помочь пациенту намного больше.

Часто очень трудно определить: является ли вторжение необычного материала из бессознательного признаком понижения порога сознания в пределах нормы — abaissement du niveau mental — или симптомом шизофрении. Различие между этими состояниями большей частью относительно. Некоторые индивиды остаются настолько гибкими и аморфными, что могут вынести такую степень внутреннего хаоса, которая более сознательного человека сведет с ума. Таким образом, для каждой отдельной личности здравомыслие зависит от способности не опуститься ниже уровня собственной интеграции. Данный момент упускается из виду, когда безумие описывается как «переступание черты», как если бы между психическим здоровьем и психической болезнью существовала четкая, фиксированная граница.

Однако в случае подлинной шизофрении предоставляемый материал намного более беспорядочен и архаичен, чем при неврозах или временном вторжении бессознательного. Но диагноз должен основываться, главным образом, не на характере материала, а на способности пациента осознать и понять свое состояние, воспринять лежащую в основе собственного заболевания проблему как моральную, вместо того чтобы всецело отдаваться очарованию необычных переживаний. Необходимую позицию можно описать лишь как установку внутренней нравственности или честности — верности закону своего собственного существования. Это, несомненно, мало связано с коллективной моралью, 284 зависящей от подчинения внешнему стандарту. В действительности признание проблемы в качестве моральной дилеммы обычно влечет за собой отступление от общепринятых законов морали, так как у индивида активируются и требуют признания элементы, которые согласно законам группы отвергались; должна быть предпринята попытка ассимилировать их в совокупную психику.

Проблема ассимиляции становится насущной всякий раз, когда происходит наплыв высокоактивного неадаптированного материала в сознание независимо от того, является ли новый материал ценным и креативным, или это обыкновенная архаическая фантазия, свидетельствующая о болезненной избыточности активности, а не бьющих ключом творческих способностях. Ассимиляция нового материала требует свежей точки зрения, подразумевающей признание относительности прежних суждений. То, что ранее безоговорочно считалось хорошим, должно быть переоценено в свете нового расширенного понимания; то же самое необходимо проделать и с тем, что считалось плохим. Если же ассимиляция не может быть осуществлена, то наплыв нового необычного материала может нарушить здравомыслие или сместить центр равновесия, в результате чего вся психика подвергнется такой дезорганизации, что может развалиться сама структура личности, а ее элементы рассеются в переменчивых течениях коллективного бессознательного.

При снижении уровня сознания первыми утрачиваются способности, которые в процессе развития были обретены последними, а именно: высшие критические и моральные функции личности. Аналогичное ухудшение сознания можно наблюдать всякий раз, когда его порог понижается в результате истощения или приема депрессантов.

Способность к критической оценке, хороший вкус и различение оттенков ощущений ухудшаются задолго до того, как утрачивается контроль над моторной функцией.

Эти соображения поднимают вопрос, касающийся связи умопомешательства с этическими или моральными проблемами индивида. Люди, которые намеренно ведут себя аморально, либо по сознательному выбору либо из-за врожденной неспособности различать добро и зло, как правило, с ума не сходят. Однако если у индивида возникает конфликт из-за того, что некоторые его действия или установки не согласуются с остальной частью его психики, то осознание неполноценности собственной целостное- 285 ти может оказаться достаточно сильным и вызвать невроз. С другой стороны, если конфликт останется сравнительно бессознательным и все его последствия тоже останутся за порогом сознания, то в результате может возникнуть более серьезное заболевание — шизофрения.

Если подойти к проблеме с иной стороны, и задаться вопросом: можно ли считать, что сутью безумия в целом является неразрешенный моральный конфликт, то на сцену выходит такое количество новых факторов, что все рассуждения становятся весьма сложными и запутанными. Но имеется немало доказательств того, что при умопомешательстве психогенного происхождения в основе заболевания обычно лежит моральная проблема. Однако довольно часто ситуация затрагивает специфический моральный аспект. Ибо она связана с проблемой психологического развития и даже эволюции. На одной стадии развития организм допускает такие действия или установки, которые на более высоком уровне вызывают серьезные нарушения. Регрессия, протекающая при психозе и в меньшей мере при неврозе, служит попыткой природы отыскать уровень, на котором новый материал окажется терпимым. В случае выздоровления новая позиция выстраивается с самой нижней точки, достигнутой в ходе регрессии. Таким образом, пациент может ассимилировать содержание бессознательного, так сильно тревожившее его, или, по крайней мере, по-новому приспособиться к жизни на более прочном фундаменте.

В некоторых случаях заболевания шизофренией регрессия останавливается на младенческом уровне. Реактивируются детские реакции и соответствующий образ жизни. В благоприятных случаях за этой стадией заболевания следует повторение в сжатой форме психологического роста от младенчества к зрелой жизни. В других — регрессия идет до более глубоких уровней, и наружу выходят более архаические импульсы. Если возвращение к прежнему состоянию не начинается в пределах регрессиии, то, по-видимому, происходит нарушение психической структуры, и полное выздоровление оказывается невозможным. У больных с тяжелой формой слабоумия, составляющих значительную часть постоянных пациентов клиник для душевнобольных, регрессия не остановилась, и движение в обратном направлении так и не началось.

Современная так называемая шоковая терапия шизофрении является методикой, с помощью которой психиатр может искусственно взять под свой контроль далеко идущие регрессии такого рода.

286 Цель процедуры заключается в нахождении уровня, пригодного для использования в качестве прочной основы воссоздания личности. Такие методики до сих пор находятся на стадии разработки, и пока еще не ясно, какую роль в конечном итоге они будут играть в лечении шизофренических больных24. Но они вселяют надежду на осуществление приемлемой социальной коррекции для множества индивидов, которые в противном случае были бы навечно приговорены к жизни в больничных условиях. Цель такого лечения — восстановление функции. Оно не предназначено подвести пациента к инсайту своих проблем или к пониманию собственных психотических переживаний. В результате, возвращаясь к обычной жизни, он не обладает большей психологической зашитой, чем до заболевания. Однако если пациент с зарождающейся шизофренией проходит курс психоанализа, ситуация оказывается совершенно иной. Ибо этот метод позволяет понять инородный материал, прорвавшийся в сознание, и помочь согласовать его с прежними установками и ценностями. Благодаря этой методике пациент в итоге своего психического заболевания может обрести более высокий уровень сознания и большую внутреннюю целостность.

Историю об Ионе можно интерпретировать и иначе. Такое толкование обычно дает католическая церковь, основываясь в своем понимании на ответе Иисуса фарисеям, когда они попросили его о знамении. Он сказал: «Знамения не дается... кроме знамения Ионы пророка; Ибо как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сьш Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи»25. Из этого толкования мы видим, что пребывание Ионы во чреве кита можно рассматривать как представляющее не только нисхождение Христа в потусторонний мир в период между его распятием и воскрешением, но и как ночное плавание по морю, которое является почти постоянным элементом испытаний героя, как ясно показал Фробениус.

Таким образом, мы видим, что глубинное погружение может быть результатом либо добровольной встречи с силами бессознательного, предпринятой как часть посвящения героя в тайну, когда мы говорим об интроверсии; либо неспособности отвечать требованиям жизни с вытекающим отсюда бегством от решения жизненных задач, когда мы говорим о регрессии.

В случае Ионы мы имеем отказ от выполнения жизненной задачи и очень серьезную регрессию. Но регрессия остановилась в тот момент, когда Иона пришел к согласию со своим внутренним 287 голосом и таким образом метафорически увидел свет. Когда подобное происходит с пациентом в наше время, то служит особенно благоприятным знаком, поскольку указывает на то, что, по всей вероятности, больной сумеет вернуться к повседневной жизни с новым инсайтом в отношении необычного содержания, вызвавшего его расстройство. Если он вернется без инсайта, то его выздоровление будет лишь относительным или частичным. Иона понял, где он сбился с дороги, и смог изменить свою позицию. Достигнув суши, он осознал, что должен взяться за решение своей моральной проблемы, начиная с того момента, когда он от нее уклонился. Он должен откровенно взглянуть на собственное упрямое своеволие и научиться принимать жизнь на ее условиях, как рассказывается в истории о тыквенной бутылке, которая приводится далее.

В своем тяжелом испытании Иона проявил себя лишь как жалкий герой. Он предпочел бы остаться неизвестным, прожить свою жизнь в безвестности и покое. Ему пришлось сыграть роль героя и бороться с опасностями глубин потому, что он не смог взяться за приготовленную ему жизнью задачу. Он бежал от нее, как обыкновенный трус. В затруднительное положение его привела собственная отступническая тенденция. И действительно, ренегаты нередко выступают материалом, из которого выковываются герои. Ибо одобряемые и приемлемые элементы психики, которые являются составляющими привычного высоконравственного «добропорядочного гражданина», — это лишь часть индивида. Элементы, которые были отклонены и отброшены при формировании этой роли, служат единственным материалом, доступным для создания любой дополнительной структуры или роли.

Отброшенные или отвергнутые части психики соответствуют «паршивой овце» в обществе — человеку, который по собственному выбору или необходимости живет, не пользуясь благами общества. Если эти элементы в отдельной личности будут в меньшинстве или контролирующая психическая сила будет достаточно мощной, для того чтобы удерживать их на заднем плане, то обычная адаптация может оказаться адекватной и успешной. Но если равновесие будет нарушено в противоположную сторону, то авангард могут занять неадаптированные, идущие вразрез с традиционным поведением факторы. Общество начнет с подозрением относиться к такому индивиду и может фактически исключить его из своих рядов. Такой человек должен 288 выбрать новый путь, хочет он того или нет. Тот факт, что он не вписывается в круг общепринятых норм, заставляет его идти своим путем, сформировать личность, выходящую за рамки коллективной адаптации.

Человек, поддавшийся отступнической тенденции, всегда ожидает от жизни поблажек или считает, что блага полагаются ему без всяких усилий с его стороны. Он не видит, что жизнь бросает ему вызов с тем, чтобы он развил свои способности перед лицом беспристрастной природы, дающей шанс выяснить предел своих возможностей. Скорее он принимает жизнь просто как средство для удовлетворения своих потребностей. Он подходит к проблеме бытия с жадно открытым ртом оперившегося птенца и относится к жизни почти как к человеку, потворствующему или, напротив, скаредному родителю. Он считает себя любимым отпрыском фортуны, которому дозволено перебирать и выбирать, а если открывающиеся перед ним возможности не соответствуют во всех деталях его требованиям, он свободно отвергает их. Устраиваясь на работу, например, такой человек сперва узнает, какие преимущества и привилегии она может ему дать и лишь позднее, возможно, задумается над тем, что может дать он сам, для того чтобы стать приемлемым работником. Характерным примером человека с таким складом ума был мистер Мико-бер*. Он придерживался оптимистической точки зрения человека, несомненно знающего, что подарки судьбы ему просто причитаются. В результате он никогда не представлял себя неудачником, и подобный образ мышления подкреплялся материнским обожанием его жены.

В других случаях индивид такого типа, не считая себя баловнем судьбы, может видеть себя пасынком жизни. И тогда он будет проводить время в зависти и обиде к тем, кого считает более удачливым, чем он. Но результат — один и тот же. В любом случае человек этого типа увиливает от ответственности и работы. Он ожидает, что успех придет к нему сам по себе, безо всякого усилия, и думает, что жизнь должна предоставить ему то, чем он из-за своей лени, бестолковости и потворства своим желаниям не может обеспечить себя сам.

Таким образом, ренегат плывет по течению жизни, всегда выбирая самый легкий путь и добиваясь лишь сиюминутного удо*Персонаж романа Ч. Диккенса "Дэвид Копперфилд". — Прим. перев.

289 вольствия. Он берет от жизни все, что может, и никогда ничего не создает своими собственными усилиями. Но вскоре все хорошее заканчивается и остается лишь плохое.

Постепенно положение вещей становится невыносимым даже для него самого. Однако к этому времени собственным эгоизмом он, вероятно, уже оттолкнул от себя своих друзей и соседей. Ибо, не подчинившись элементарному закону общества — а именно, кто не работает тот не ест — он отказался от общего пути и коллективного образа жизни.

Таким образом, у него не осталось никого, к кому бы в тяжелую минуту он мог обратиться за помощью или советом. Он оказывается в одиночестве и вынужден, хочет он того или нет, собраться с силами и сражаться с драконом самому. Мечтать о лучших временах или фантазировать о выходе из положения бесполезно. Перед ним встает неумолимый выбор: погибнуть либо собрать в кулак все свои внутренние силы и попытаться свершить героический акт, посредством которого принятие желаемого за действительное превращается в намерение действовать.

Что же именно представляет собой дракон, которого должен смело встретить и победить ренегат? С одной стороны, мы говорим о драконе как об олицетворении слепого влечения, поддерживающего течение жизни, внешне зачастую в невыносимых условиях, и с другой — как о символе материнских глубин, бессознательного, несущего корни всего живого и все порождающего и порождающего жизнь, невзирая на малые шансы выжить. Основные инстинкты или жизненные влечения функционируют в людях точно так же. как и во всех живых существах. Кажется, что низшие формы жизни состоят исключительно из инстинктов. Но в человеке свое главенство над слепой игрой созидательных и разрушительных жизненных инстинктов установил другой принцип — эго-сознание. Мы, люди, не состоим исключительно из жизненных влечений. Мое эго, мое сознание, представляет собой нечто обособленное от бессознательного жизненного импульса и часто противостоит ему, имея собственные цели, которые могут противоречить влечению инстинкта. Однако в связи с тем, что усилие оставаться сознательным болезненно и обременительно, каждый индивид стремится расслабиться и вновь опереться на слепую силу и вековую мудрость инстинкта. Таким образом, дракон угрожает одолеть завоеванное ценой больших усилий сознание и снова подчинить себе человека. Если индивид не способен собраться с силами, чтобы проти- 290 виться дракону, он позволяет себе погрузиться обратно в бессознательное, изначальные истоки.

Сила этого влечения назад является мерой инфантильности человека, его стремления избежать лишних усилий и ответственности и почти неискоренимого желания иметь рядом того, кто бы все решал и делал за него, причем именно так, как хотелось бы ему самому. Даже когда с возрастом индивид избавится от стремления вернуться к матери, даже если он отвлечется от своего желания быть понятым и одобренным, то все равно будет ощущать тягу в бессознательное, особенно когда от него потребуется некий шаг вперед. Ибо бессознательное означает избавление от ответственности и зачастую фактически выдвигается в качестве оправдания невыполнения обязательств. Человек, навредивший своим легкомысленным поступком ближнему, вместо извинения просто возражает: «Но я ведь не знал», или «Я не видел» — когда очевидно, что он должен был знать или видеть. Отрицая свою осведомленность в чем-то совершенном, он чувствует себя полностью освобожденным от вины или ответственности за случившееся. Это состояние авидьи, незнания, описанное Буддой как главное препятствие на пути к просветлению. Ибо изначальную леность, инерцию материи, инертность тела можно преодолеть лишь тогда, когда организм наделен искрой божественного духа, сознания.

Одно из самых важных достижений психоанализа связано именно с этой проблемой, затрагивающей не только индивидов, находящихся в непосредственной опасности психического заболевания, но и так называемых нормальных людей. Ибо поскольку индивид шаг за шагом, начиная с самого начала, пересматривает события и переживания в своей жизни и выносит на суд сознания поступки своей прежней несведущей и несознательной личности, он оказывается вынужденным взять на себя ответственность за определенные действия, совершенные в неведении, за которые в свое время он не мог считать себя ответственным. Тем не менее, в течение долгих лет, связанные с такими поступками переживания скрывались в его личном бессознательном, где они могли служить причиной всевозможного рода расстройств. Сам факт, что они оставались не нейтральными, а наделенными энергией, о чем свидетельствует душевное волнение и чувство вины, которое они приносят с собой в сознание, означает, что уже на той стадии у индивида имелась — хотя об этом не 291 знал даже он сам — потенциальная самость, которая не могла позволить этим конкретным вещам остаться бессознательными, а потому невинными поступками.

Другие действия, возможно такие же неправильные, как эти, но поистине невинные — т.е. ни коим образом не наносящие ущерба или не противоречащие потенциальному характеру индивида — остаются нейтральными.

По мере того как индивид берет на себя ответственность за свое прежнее бессознательное, действия, которые в то время не подчинялись его контролю, были полностью автономными и безразличными для личности, включаются в сознание.

Некоторая его часть, ранее одержимая драконом, обретает свободу, а удерживавшаяся драконом энергия направляется на нужды индивида. Таким образом, процесс анализа включает не только пересмотр жизни пациента, но и фактическое переживание прошлых событий вместе с их эмоциональным содержанием. Возвращение в детство со всеми его аффектами означает также возвращение к матери. Реактивируются прежние детские реакции, и былые ситуации могут быть разрешены новым, более адекватным способом.

В результате этого повторного переживания прошлого восстанавливаются те части психики, которые ранее вытеснялись и отрезались от совокупной личности, а их энергия высвобождается для творческой жизни в настоящем. Однако еще большее значение имеет следующий факт. Как правило, такое неприемлемое содержание вытесняется, так как оно засорено безличным материалом из коллективного бессознательного. Будучи же реактивированным в анализе, оно становится доступным для понимания и предоставляет энергию и новую точку зрения, основываясь на которой, можно построить новую психическую структуру. Возвращение к матери, но не просто регрессивное, а в результате намеренной интроверсии, может вдохнуть новую жизнь, возродить. Но всякий раз, когда предпринимаются такие искания, неминуема встреча с драконом, охраняющим сокровище, и для того чтобы индивид не стал жертвой его коварного могущества, необходимо преодолеть инфантильность, которая нацелена на отказ от всех усилий и обретение покоя и безопасности под покровительством матери.

Однако было бы ошибкой предполагать, что сознательная личность может взять на себя всю ответственность за безличные импульсы, которые бомбардируют ее изнутри, или же, что силы дракона являются личной собственностью индивида, или могут быть 292 полностью ассимилированы. Часть того, что мы назвали драконом, относится к психике индивида. Но остальная его часть представляет безличный фактор, активация которого влечет за собой проблемы, требующие разрешения через связь между сознательной психикой и силами коллективного бессознательного. Но как бы усердно эти силы ни исследовались и ни приручались, всегда будут оставаться коллективные силы, которые представляются пребывающими вне психики. «Можешь ли ты удою вытащить левиафана?»26 Ни один человек никогда не сможет ассимилировать всю мощь дракона, ибо она представляет собой неистощимую жизненную энергию коллективного бессознательного.

Но может возникнуть следующий вопрос: если дракон — это безличное либидо, то почему иногда возникает ощущение, что он персонально преследует со злобной агрессивной энергией свою предполагаемую жертву? Почему в сновидениях он хочет сожрать именно сновидца? Этот вопрос открывает важную проблему. В обычное время, когда содержание жизни индивида ограничено повседневным кругом привычных забот, силы коллективного бессознательного остаются латентными и бездействующими.

Внутренний океан безмятежно дремлет. В такие времена дракон безучастен к сознательной личности. Но может наступить момент, когда индивиду потребуется отвоевать у дракона дополнительное количество энергии. Либо же может случиться так, что все его поколение — как в случае с нашим поколением — живет на уровне сознания ниже требуемого природой и цивилизацией. Тогда к извечному нежеланию бессознательного расставаться со своим сокровищем присовокупляются детская инертность и страх — неизбежные спутники жизни ниже своего уровня — вместе с отступнической тенденцией, присущей всем людям. Сумма всех этих факторов составляет персонально угрожающий аспект дракона.

Этот момент можно проиллюстрировать двумя клиническими случаями. Первому пациенту, женщине, приснилось следующее:

«Я прогуливалась по залитому солнцем пляжу, по мягкому и золотистому песку.

Невдалеке, у берега, в морской воде резвились дети. Сцена в целом была умиротворяющей, наполняющей праздничным радостным чувством. Я подошла к оставленному приливом углублению в песке. Там я заметила какой-то черный предмет, кусок смолы или черного янтаря. Он показался мне очень ценным, и я подняла его.

Сцена вокруг немедленно изменилась.

293 Небо заволокло тучами. С моря подул резкий ветер. Я поспешила домой, чтобы не оказаться застигнутой надвигающимся штормом. Но одежда, трепещущая на ветру, сковывала мои движения. Вдруг я почувствовала, что песок подо мной засасывает мои ноги. Я изо всех сил боролась с яростным ветром и зыбучим песком, угрожавшим полностью поглотить меня».

Здесь мы видим, что как только сновидица находит динамический, загадочный материал, нигредо алхимиков, приятная сцена игры и невинности меняется. Сама природа свирепеет и, как кажется, пытается помешать нашедшей унести свою добычу в надежное место и даже угрожает погубить ее.

Во втором случае у женщины в начале анализа было следующее сновидение:

«Я стояла на берегу. Под ногами у меня был золотистый песок, а над головой — ярко светило солнце. Затем я оказалась одна в каноэ, плывущей на веслах параллельно берегу.

Мое весло было отлично отполировано, и я просто поражалась скорости и легкости своего продвижения вперед. Вода была спокойна, прозрачна и неглубока. Я могла рассмотреть красивые раковины на дне.

Вскоре прибрежная отмель закончилась, и дно резко ушло вниз. Здесь вода была темной и холодной. Теперь я заметила, что весло оказалось шероховатым и грубо отделанным.

Внезапно я очутилась в воде, я плыла. Взглянув вперед, я увидела белые силуэты. При моем приближении один из них начал медленно, лениво двигаться, и я увидела, что это акула. Она плыла прямо на меня, широко разинув пасть, истекающую кровью и пеной. Я осознала, какая опасность мне грозит, и поняла, что единственный мой шанс на спасение — это смело идти навстречу опасности. Чудовище приблизилось настолько, что я бщутила его дыхание; лишь впоследствии мне пришло в голову, что акулы не дышат! [Значит это был настоящий дракон.] Мне захотелось узнать, не было ли кого-нибудь еще в этих опасных водах. Я оглянулась вокруг и увидела свою сестру, которая плохо плавала. Я окликнула ее и велела держаться позади меня. Она послушалась, но мне пришлось поддерживать ее на плаву, помогая ей рукой. Этот груз усугубил опасность моего бедственного положения. Постепенно ко мне приблизились и другие акулы. Я почти совсем обессилела, но мне удалось доплыть до мелководья и каким-то образом добраться до безопасного места».

Сновидица проснулась, дрожа от ужаса и холода. Это сновидение и его ассоциации предоставляют материал, ясно показывающий, что в данной опасной ситуации были за- 294 действованы характеристики женской тени27. В сновидении она представлена сестрой.

Последующие месяцы были посвящены осознанию и ассимиляции этих характеристик тени. После этого женщине приснился другой сон. На этот раз она намеренно отправилась плавать. В предшествующем сновидении она находилась в каноэ и, повидимому, выпала из него, поскольку сказала: «Я оказалась в воде». Но теперь это было сознательно предпринятое действие.

«Я купалась в озере и сделала лишь несколько гребков рухами как оказалась скользящей через водоросли. "Насколько неприятны эти длинные извивающиеся пальцы', подумала я, и, опасаясь запутаться в них ногами, быстро выбралась на чистую воду. Затем, энергично работая руками, я поплыла к противоположному берегу.

За мной увязалась девушка, щипавшая меня за ступни ног. Она очень раздражала меня.

Когда я подплыла к пристани, ко мне навстречу вышли несколько человек, и я откровенно пожаловалась им, сказав: "Она могла меня утопить".

"Ни в коем случае, — ответил кто-то из них, — она просто хотела с кем-нибудь поиграть"».

Это сновидение разительно отличается от предыдущего. Акулу заменили водоросли.

Сновидица в некотором смысле персонифицирует их сравнением с пальцами, но д^жс в сновидении она не очень боится запутаться в них и легко освобождается, ибо водоросли не преследуют ее. Они остаются на прежнем месте, куда ей нет необходимости возвращаться. Данная часть озера представляет опасность, но эта опасность абсолютно не имеет личной направленности. Эмоция сновидицы, в первом сновидении выражавшаяся в совершенно обоснованной боязни акул-людоедов, трансформируется здесь в абсолютно безобидную и игривую девушку, которая следует за ней и щекочет ее ступню, что наводит на мысль о легенде об Ахиллесе. Ахиллесова пята — это уязвимое место, которое мать героя закрывала ладонью, когда окунала его в Стикс. Таким образом, это означает, что в той области, где человек остается зависимым от матери, он уязвим, если возникает необходимость пройти испытания героя. Сновидица чувствует угрозу в приставании и смехе девушки, которая является новым аспектом ее тени, частью ее самой, по-видимому, знающей слабости сновидицы и хотевшей их раскрыть, даже рискуя вызвать панику. С этой частью своей проблемы пациентке придется разобраться самой. Но ее враг — уже не страшная 295 акула-дракон. Сновидение ясно показывает, что ее противником выступает собственная инфантильность, вероломные проявления которой, могут подвергнуть ее опасности.

Что же это за тень или отступнические качества, которые превращают нас в жертв драконов? Их перечень обширен, и дополнять его можно бесконечно. Вот несколько самых распространенных из этих факторов: инертность и лень, жадность, эготизм и вожделение; и последнее в ряду, но не по значению — желание настоять на своем и подчинить себе других либо прямой агрессией, либо косвенно, требуя внимания собственной слабостью, т.е. стремление к власти в его как позитивном, так и в негативном аспектах, как в садистской, так и в мазохистской формах. Эти инстинктивные влечения особенно опасны, когда они остаются нераспознанными. Для современного западного человека бессознательное является наибольшим препятствием на его пути, аналогично авидье или незнанию для буддиста.

Аспекты и особенности тени вначале всегда появляются в проецированной форме.

Таким образом они проявляются в сознании. Кажется, будто это не я жаден и эгоистичен, а некто другой завладел тем, что по праву должно быть моим. Как говорится в школьном анекдоте: «Ну разве Чарли не жадина — он взял самый большой кусок пирога, тот, который хотел я!» Эпитафия на старом могильном камне гласит:

«Оставь в покое чужие недостатки И на себя взгляни — проблем достаточно найдется».

Это нескладное двустишие воплощает в себе то же предостережение, что и высказывание Христа: «Вынь прежде бревно из твоего глаза, и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего»28.

Поэтому очевидно, что первый шаг к более развитому сознанию заключается в выяснении этих неизвестных качеств — в том, чтобы выделить их из сумрачных глубин и прямо взглянуть им в лицо. Немногие способны на это без посторонней помощи.

Самоанализ редко проникает за порог сознания, тогда как характеристики тени остаются бессознательными. В результате интроспекция нередко укрепляет однобокую позицию эго, власть которого таким образом усиливается в ущерб совокупной личности. Эго начинает понимать, что что-то не в порядке только тогда, когда вытесненные элементы вызывают некое нарушение адаптации. Навязывае- 296 мое сознанию нарушение адаптации может быть внешним, затрагивающим отношение к работе или эмоциональную жизнь, либо внутренним, субъективным. Всякий раз, когда сознание дает пристанище элементам, слишком несовместимым, чтобы оставаться незамеченными, появляется опасность возникновения всякого рода конфликтов, тревожных состояний или психосоматических симптомов.

Если в этом случае индивид начнет изучать свое бессознательное с помощью психоанализа, то эти скрытые характеристики и реакции станут понятными. После чего вся ситуация изменится. В результате нового инсайта то, что ранее было заболеванием или мучительным беспокойством, превращается в моральную проблему. Если индивид способен и согласен взглянуть на черты тени как на свои собственные и признать, что они исходят от него самого, вместо того, чтобы замечать их только у других, то его реакции изменятся. Его гнев и раздражение уже больше не будут направлены на соседа, который ранее казался воплощением обсуждаемых черт. Вместо этого индивид будет стремиться исправить эти дефекты в своем поведении. Однако если он не захочет взяться за решение этой задачи, а благодаря обретенному в ходе анализа инсайту уже не сможет наивно относить все трудности на счет соседа, то отвергнутые качества начнут проецироваться на аналитика и сопротивление будет направлено против психиатра — ведь это он способствовал попаданию неприятных факторов в поле зрения. Таким образом, психоаналитик заменит дракона и будет казаться пациенту таким же опасным и враждебным, как и последний. Кроме того, энергия, вырванная у дракона посредством такого даже очень ограниченного понимания, вместо того чтобы быть направленной на исправление недостатка, начнет использоваться для затруднения анализа и доказательства неправоты аналитика. Но если пациент пожертвует своим совершенно естественным желанием обвинить аналитика, то первый раунд борьбы с драконом, первое сражение с отступнической тенденцией будут выиграны. И тогда, наконец, усилия индивида могут быть направлены на изучение самих недостатков.

При первом рассмотрении может показаться, что они заключаются просто в естественной слабости и потакании своим прихотям обычного человека; они могут показаться незначительными дефектами, которые вполне можно простить себе. Но как только индивид посмотрит на них более внимательно, они уже не 297 будут выглядеть такими несущественными. Они цепки как пиявки, и сама попытка избавиться от них, похоже, приводит к тому, что они принимают все более угрожающие размеры. Очевидно за фасадом незначительной естественной слабости скрывается нечто намного более серьезное.

Эта проблема настолько широко распространена и банальна, что даже очень простой пример может ее проиллюстрировать. Я приведу его от первого лица, потому что такого рода ситуация знакома почти каждому. Например, поняв однажды, что все идет не так, как мне хотелось бы, я сказала себе, что слишком много времени трачу попусту, и в этом причина хаоса в моих делах. Поэтому я решила избавиться от всех своих вредных привычек и пообещала себе вставать пораньше и разобраться со всеми накопившимися мелочами, досаждавшими мне на протяжении многих дней. Но я просыпаю или останавливается будильник, который я никогда не забывала завести. Вмешивается целый ряд мелких неприятных неожиданностей, которые мешают мне начать новую жизнь с понедельника. Возможно, мой работодатель не упускает момента сделать мне замечание по поводу очередного опоздания. Ничто не может заставить окружающих обратить пристальное внимание на недостаток, как решимость избавиться именно от этого недостатка. В центр поля зрения его выводит собственная сосредоточенность на нем индивида. Поэтому я сдерживаю все свои оправдания и решаю, что завтра мои начинания увенчаются большим успехом. Однако во вторник все повторяется снова, равно как и в среду. Но во вторник мои дела уже в таком беспорядке, что я едва свожу концы с концами, обещая себе, что в воскресенье разберусь со всеми недостатками.

Однако в воскресенье вкрадчивый внутренний голос шепчет:

«Стыдно работать в воскресенье, когда для этого есть понедельник, вторник, среда, четверг...

Просто стыдно работать в воскресенье!» К этому времени бессознательное скорее всего снова прочно берет власть в свои руки, и я крепко засыпаю — если, конечно же, меня не уволили с работы. Но затем мне снится кошмарный сон или начинается нервная головная боль. Дракон, так сказать, угрожающе ворчит и издевательски выпускает струйку дыма, а я либо поспешно убегаю, либо открываю глаза, для того чтобы узнать, что происходит.

298 Наши излюбленные мелкие грешки, в конечном итоге оказываются не такими уж несущественными. Они отражают естественные реакции бессознательного организма и служат свидетельством отступнической тенденции в человеке, которая не терпит контроля со стороны никакого другого устремления, кроме желания жить просто ради продления существования. Церковь называет эти же самые маленькие слабости «смертными грехами». Это — внутренние человеческие факторы, соответствующие драконам жадности, вожделения и корыстолюбия, гнева и власти, вместе с вытекающими из них последствиями в виде предательства и лжи. Каждому из нас присущи инертность или лень, стремление навечно связать дух ограниченностью бездушной материи.

Алхимики сталкивались с этой проблемой в проецированной форме, когда видели, как в результате нагревания или химического взаимодействия веществ содержимое реторт чернело прямо на их глазах. Казалось, что вся их напряженная работа закончится неудачей. Вместо драгоценного золота или эликсира, они получали только черноту.

Однако затем они обнаружили, что в некоторых случаях это была всего лишь одна из стадий процесса трансформации, стадия, названная ими «нигредо».

Многие из них поняли, что химический процесс некоторым образом соответствует их собственному душевному или, как сказали бы мы, психологическому состоянию, и воззвали к Господу с просьбой избавить их от ужасной духовной черноты. Юнг цитирует из Splendor soils Трисмозина29 следующее:

«Старые философы утверждали, что они видели, как поднимается туман, и как он распространяется по всей поверхности земли и они также видели бурление Моря и ...

увидели, как царь Земли тонет, и услышали, как он кричит отчаянным голосом: "Кто бы ни спас меня, будет вечно жить и править вместе со мной в блеске моего царского трона"».

Эта ситуация представлена на вкладной иллюстрации XIII, где Белая Королева встречает «черного» человека, выходящего из моря. Белая Королева символизирует альбедо, следующую за нигредо алхимическую стадию и, кроме того, представляет включение в ситуацию женского элемента, эроса, носителя чувств. Ибо черноту тени следует воспринимать не только буквально, то есть умом, но и чувством. Так как в отсутствие реакции со стороны души никакой трансформации не будет. Юнг комментирует эту легенду следующим образом: «Погружающийся в море царь — 299 это таинственная субстанция ... соответствующая христианской доминанте, которая поначалу была жива и присутствовала в сознании, но затем погрузилась в бессознательное, и теперь должна быть возвращена оттуда в обновленной форме»30.

В те времена, когда три сильных страсти считались смертными грехами, была предпринята попытка одолеть их посредством аскетизма и дисциплинированности.

Основные усилия воспитания молодежи в христианских странах вплоть до недавнего времени были направлены на обретение контроля над этими главными недостатками. Но контроль или подавление оставляют человека в определенной степени опустошенным.

Его жизнь ограничивается рутиной. На смену трем великим драконам приходит масса маленьких дракончиков — мелкий эгоизм, мелочная жадность, вороватая похоть — некоторые из них даже маскируются добродетелями. Инфантилизм переименовывается в привязанность к семье; за гостеприимством скрывается жадность; эгоизм обеляется как приличествующая защита собственных интересов или даже как самоуважение; вожделение легализуется при поддержке супружеских прав и двойных стандартов; а моральная индифферентность открыто выходит на сцену под маской терпимости.

Такие вещи некоторое время — столетие или около того — остаются незамеченными.

Постепенно легкая жизнь входит в привычку, каждый избегает трудностей и ответственности, ренегат принимается за вполне цивилизованного парня. Но затем просыпаются драконы и начинают дышать угрозой. Они опустошают отдаленные районы и даже вторгаются на улицы городов — поначалу украдкой, ночами, но Цостепенно смелеют и граждане привыкают к их облику. Приходит день, когда люди пробуждаются от спячки и видят, что их город наводнен пороком и быстро загнивает изнутри.

С ужасающей ясностью становится очевидным: чтобы снова усмирить драконов требуется новый герой. В такие времена активировавшаяся энергия может найти выход в крестовом походе; либо новая религия может выразить извечные истины свежими символами, способными затронуть сердца людей. Или же может зародиться новая философия, способная по-новому представить старые истины. Именно это произошло, когда Фрейд начал свои исследования бессознательного. Благодаря собственной работе с пациентами он сорвал маску с одного из драконов, — вожделе- 300 ния — и сделал его поражение, избавление от него, делом всей своей жизни. Его исследования продолжил Адлер, атаковавший дракона власти эго. Далее последовал Юнг, нацеливший свое внимание на эгоизм, то есть на озабоченность самим собой. Он показал, каким образом может быть высвобождена присущая этому инстинктивному влечению энергия, столь необходимая для возведения обители индивидуальности.

Благодаря пониманию драконовских сил, достигнутому этими учеными мужами, три обретенных ценности стали всеобщим достоянием: новая сознательная позиция аутоса по отношению к сексуальности и алчности, то есть бесчеловечным влечениям; новая позиция по отношению к стремлению эго к власти; новая концепция Самости.

1. Baynes, Mythology of the Soul, pp. 40 ff. Данная книга, представляя собой обсуждение лечения методом аналитической психологии двух пограничных клинических случаев, основывается на проблеме гипотезы ренегата в целом. Бейнс показывает, что альтернатива прогрессивному отношению к жизни является не просто laissez-aller [Чрезмерная вольность, распущенность (фр-)- — Прим. ред.], а добровольная капитуляция перед архаическими и регрессивными элементами психики. Согласно точке зрения Бейнса, с которой я полностью согласна, именно этот добровольный отказ от борьбы за сознание, переход на сторону архаических и безответственных элементов психики составляет переломный момент между неврозом и психозом — в большинстве случаев, а возможно даже во всех. pp. 40 ff.

2. Tennyson, Poetical Works, «The Lotos-Eaters», «Choric Song», p. 52.

3. Baynes, op. cit, p. 3.

4. Евр, 4:15.

5 E.G.W. Masterman, «Saints and Martyrs, Syrian», in Hastings, Encyclopaedia of Religion and Ethics, XI, SI ff.

6. См. ниже, гл. 11.

7. См. ниже, гл. 12.

8. См. F.B. Linderman, American Mythology, in Gray, Mythology of All Races', J.G. Neihardt, Black Elk Speaks; L.A. Armer, The Mountain Chant, документальный фильм о церемонии индейцев племени Навахо, проводимой для лечения человека с психическим заболеванием.

9. R. Johnson, The Famous Historie of the Seaven Champions of Christendom. pp. 3-4.

10. Hex., 12:3-14; 21-24; Быт., 22:1-14; Кор., 5:7-8 ("Пасха наша, Христос, заклан за нас.

Посему станем праздновать».); Откр., 12:11.

11. Guest, «Pwyll Prince of Dyved», in 77ze Mabinogion, pp. 26f.

12. Откр., 12:1-11.

301 13. Более полное толкование этого материала см. в C.G. Jung, «Answer to Job», in Psychology and Religion: West and East, (C.W., 11), pp. 438 ff. [Рус. пер. Юнг К.Г. Ответ Иову//Юнг К.Г. Ответ Иову. —М.: Канон, 1995.] 14. J. Harrison, Prolegomena to the Study of Greek Religion, pp. 325, 352. См. также рис. 9.

15. G.R.S. Mead, Fragments of a Faith Forgotten, pp. 189f.

16. Ин., 3:14.

17. A.E. Waite, Lives of the Alchemystical Philosophers (1858), цит. в J. Read, Prelude to Chemistry, p. 60.

18. См. вкладную иллюстрацию Х и Jung, Symbols of Transformation, (C.W., 5), где представлено более полное обсуждение всего этого вопроса.

19. См. Baynes, op. cit., pp. 315ff, где приводятся современные иллюстрации такой ситуации вместе с исчерпывающим обсуждением проблемы.

20. Эванс-Венц В.И. цит. пр.

21. См. Patience, pt. Ill, R.Morris, ed., Early English Alliterative Poems, p. 100.

22. Jung, «On the Psychogenesis of Schizophrenia», in The Ps)>chogenesis of Mental Desease, (C.W., 3), p. 240.

23. Jung, Symbols of Transformation. Cf. chap. VII, «The Dual Mother».

24. Jung, «On the Psychogenesis of Schizophrenia», (C.W., 3).

25. Мф., 12:39-40.

26. Иов, 40:20.

27. Тень — термин, использовавшийся Юнгом для обозначения вытесненной части личности. Тень — это воплощение или представитель личного бессознательного. Она часто встречается в сновидениях как довольно неопределенная фигура одного со сновидцем пола. Эта тень может сопровождать сновидца в значительной части того, что происходит с ним в сновидении. Поскольку она представляет неприемлемую часть личности, то часто носит негативный или даже зловещий характер. Она воплощает те качества, которые индивид больше всего ненавидит или боится в самом себе. См. Jung, The Integration of the Personality, pp. 20, 22, 88, 91, 173; см. также ниже, гл. 10.

28. Лк., 6:42.

29. Соломон Трисмозин, Splendor soils. [См. Юнг К.Г. Mysterium Coniun-ctionis. §465, с.

347.] 30. Там же, §466, с. 347.

 

10 ПСИХИКА КАК ЕДИНОЕ ЦЕЛОЕ

Вычерчивание круга

В предшествующей главе мы обрисовали проблему отношения человека к неразвитым и неукрощенным силам бессознательного с использованием символизма дракона и героя.

Было показано, как время от времени эти силы активизируются и становятся опасными для отдельного человека и для всей культуры и цивилизации. Ибо когда какая-то часть примитивной энергии, оставшейся инертной в бессознательном, переходит из латентного состояния в активное, она угрожает захватить маленькую область, освещенную сознанием, и появляется серьезная опасность, что искра будет погашена.

Когда такое несчастье происходит с одним индивидом, он теряет над собой контроль, а его психику переполняет архаическое и непонятное содержание. Однако если подобная катастрофа касается жизни не отдельного человека, здравого рассудка не одной личности, а заходит далеко, затрагивает группы людей, даже целые нации, то под угрозой оказывается культура в целом, и общество может впасть в состояние коллективного сумасшествия, т.е. варварства.

Последние несколько десятилетий мы были свидетелями подобного состояния в мире.

Энергии, обычно сокрытые в бессознательном и неадаптированные к цивилизованным ценностям, вырвались во внешний мир и снова проявили себя во всем своем примитивном или архаическом неистовстве. Это действительно состояние безумия. В тоталитарных обществах, где это явление столь заметно выдвинулось на передний план, сами лидеры говорили о своей одержимости духом динамизма — энергией, не имеющей формы, границ и цели, энергией, которая всеобъемлюща, то есть абсолютна, а потому даже в принципе, как подтвердилось на практике, совершенно глуха к угрызениям совести и 303 невосприимчива ни к одному из существующих сводов ценностей цивилизации и религии.

Двадцатый век характеризуется беспрецедентной силой этого динамического извержения. Ничего подобного не наблюдалось в мире, начиная со времен крушения Римской Империив в начале христианской эры. В промежуточный период бессознательные психические силы, похоже, пребывали в состоянии относительного покоя. Возникавшие волнения — а их было немало, — как правило, оставались более или менее локальными. Даже когда вспыхивали более масштабные беспорядки, некоторое подобие христианского кодекса поведения сохранялось, по крайней мере, в форме признанного идеала — несомненно, в странах христианского мира. Ибо символ христианства в некоторой мере сдерживал силы бессознательного. Как сказал Юнг:

«Благодаря многовековым усилиям человеческого духа эти образы были внедрены во всеобъемлющую систему мировоззрения, приписывающую миру упорядоченность, и в то же самое время представлялись могущественной, широко распространенной и уважаемой организацией, называющейся Церковью»1.

Но совсем недавно, в наше время, когда динамическому взрыву бессознательной энергии была дана возможность развернуться вовсю, любые обеспечения человеческих ценностей и свобод были отброшены. В опасности оказалась сама цивилизация и не только в тоталитарных государствах, но и во всем мире. Этот развал тесно связан с забвением и обесцениванием религиозных символов, которые, казалось, уже больше не обладали силой, необходимой для сдерживания динамической мощи бессознательных энергий. Сегодня для большинства населения европейских стран христианство стало не более чем моралью. Символы и символические драмы, которые в предшествующие столетия, неизменно разворачиваясь в бессознательном, вмещали в себе и адекватно отражали таинство жизни, либо отбрасываются нами как ненаучные, не отвечающие реальности, либо воспринимаются как многие другие бессмысленные образы и истории, действительно освященные временем и традицией, но (за исключением тех немногих, что являются христианскими не только по определению) настолько несущественны для нас, что по большей части нам даже не приходит в голову поинтересоваться их истинным значением. Аналогичный отход от религии предков произошел и в нехристианских странах.

и* 304 Когда религиозные символы теряют свою действенность и больше не могут служить посредником между человеком и не человеческими созидательными и разрушительными силами, лежащими в основе сознательной жизни, человек оказывается беззащитен перед лицом прорыва архаической энергии. Для того чтобы эти энергии не разрушили весь мир, их необходимо собрать в новое вместилище. Слишком близкий контакт с могущественными и очаровывающими образами, отражающими силы бессознательного, угрожает даже здравому уму. Это — нуминоз-ное переживание2, повергающее в трепет, внушающее ужас, tre-mendum. Оно преисполнено намеком на святость и благоговейным страхом, который заставляет человека сжиматься от ужаса, если, конечно, выдерживает его рассудок.

Поэтому перед лицом такого переживания индивиду крайне необходимо отыскать емкость, которая бы адекватно заменила то вместилище, что ранее предоставляла церковь. Но что может послужить такой емкостью? Религиозные символы не являются творением человека; они не могут быть придуманы или изобретены. Жизнь рождает их спонтанно. Как говорил Юнг: «Религиозные символы выступают явлениями жизни, очевидными фактами, а не интеллектуальными убеждениями»3. Используя религиозную терминологию, говорят, что они «даны от Бога» или «являются в откровении» либо «наитии». Этот же факт отражает и современная психология, заявляющая, что они спонтанно поднимаются из бессознательного и появляются в сознании под маской символов сновидений, иллюзорных образов или другого непроизвольного автономного содержания — наподобие непрошенных мыслей, являющихся мысленному взору картин, неизвестно откуда всплывающих навязчивых мелодий, беспричинного гнева и так далее, по всему спектру непредсказуемых психических явлений.

Представление о том, что эти субъективные образы, в одно время кажущиеся пустыми, а в другое — впечатляющими и даже ужасающими, могут иметь какое-либо значение или способствовать решению проблем личного или коллективного здравомыслия, для большинства людей оказывается ошеломляющей мыслью. В течение всех тех лет, что католическая церковь властвовала над сознанием человечества, она претендовала на место исключительного посредника между человеком и невидимым миром. Личное или индивидуальное откровение если не исключалось полностью, то не одобрялось. Однако сейчас немало людей ощущают 305 настоятельную потребность установить прямой личный контакт с внутренним миром.

Наше поколение разработало в рамках психоанализа методику, посредством которой отдельные личности могут познакомиться с тем, что происходит в бессознательном.

Таким образом вновь открываются древние символы. И поскольку подвергающийся анализу индивид не просто узнает о их существовании, но и воспринимает их, они возрождаются с новым, более очевидным значением и оказываются наделенными энергией, которая необходима для обеспечения дальнейшей жизни.

Наиважнейшие из этих символов — те, что отражают фактор целостности. Человек может быть единым целым! Эта идея, хорошо известная древним под обозначением «сферического человека» Платона и средневековью в виде концепции rotundum, для современности является революционной. Она вновь возникает в сновидениях и иллюзорных образах множества людей, когда из-за душевных конфликтов они всерьез берутся за изучение содержания собственного бессознательного.

Всякий, кто искренне стремится примириться со своим вторым «я», со своей скрытой бессознательной стороной, найдет такой символ, всплывающий из бессознательного. И если он последует ориентирам, которые предоставляют образы сновидений, то шаг за шагом с постепенным развертыванием символизма приблизится к осознанию целостности своей внутренней жизни. Я не подразумеваю этим, что бессознательное следует считать единственным детерминантом сознательного действия. Скорее этот внутренний и, как правило, игнорировавшийся аспект психической реальности следует принимать во внимание как один из факторов во всех важных решениях. Ибо бессознательное дополняет и часто компенсирует однобокость и незаконченность сознательной позиции. Если за его деятельностью наблюдать постоянно, то обнаружится, что символы сновидения не остаются статическими или стереотипными.

Кроме того, они не просто компенсируют сознательную позицию, но и проявляют признаки собственного независимого существования. Они изменяются и развиваются, постепенно складываясь в узор или тему (очень похожую на темы мифов или религиозный ритуал), которые вовсе не бессмысленны или случайны, а имеют определенную цель или конечный результат, характеризующийся большим значением.

Тот факт, что путь, шаг за шагом часто с совершенно неожиданными поворотами ведущий индивида к целостности, развора- 306 чивается перед ним именно таким образом, должно быть означает, что психике присущи паттерны или законы развития, аналогичные паттернам, действующим в физиологической сфере — например, принципам, определяющим рост и развитие эмбриона. Вряд ли нас должно удивлять обнаружение в психической жизни таких априорных паттернов, ибо физиологические факторы мы принимаем как само собой разумеющееся. Мы не сомневаемся, что у зародыша сформируются легкие, готовые среагировать на воздух в момент рождения, хотя до этого он всецело находится в жидкой среде. Более того, мы удивляемся, когда природные паттерны не действуют «нормально», и живое существо развивается или реагирует не так, как мы ожидаем, исходя из своего опыта. Тем не менее, блестящая демонстрация Юнгом этих паттернов психической жизни — архетипов4, как он назвал их — встретила значительное сопротивление и возражения. Однако наличие этих бессознательных тем может продемонстрировать любой, кто следует руководству бессознательных символов. Если индивид сможет правильно их интерпретировать, то окажется участвующим в процессе психического развития, названном Юнгом индивидуа-цией. Целью этого процесса является целостность, а достижение этой цели имеет огромнейшее значение не только для индивида, но и для общества.

Так, если обычные мужчины и женщины смогут искренне реализовать — сделать реальной, достичь — в себе такую целостность, они не только избавятся от конфликтов и разногласий в своей жизни, но и свершат нечто конструктивное в отношении тех проблем, которые угнетают человечество.

Таким образом, индивидуация — это современный термин, обозначающий процесс, посредством которого индивид приближается к собственной внутренней целостности и становится поистине подлинным человеком. Все это смутно предполагалось и признавалось во многих системах религиозного воспитания и инициации, целью которых служило развитие или совершенствование человека, либо, как это более широко известно, его спасение. Но Юнг с помощью научных методов доказал, что эти системы берут свое начало от бессознательных процессов, протекающих, как он показал, и у современных людей, у которых естественное развитие бессознательных символов часто приводит к аналогичной, совершенно естественной цели. Большинство его недавних работ посвящено именно этому аспекту психологических переживаний5.

307 В своих работах «Исследование процесса индивидуации» и «Психология и религия» Юнг затрагивает эволюцию символов целостности, которые имеют общую или коллективную значимость и были широко распространены на протяжении всего хода истории — например таких, как мандала или магический круг6, встречающийся и в рисунках первобытного человека, и в иконографии многих, если не большинства, высокоразвитых религий мира. Идентичные символы часто наблюдаются в продуктах бессознательной деятельности современных мужчин и женщин. Именно эти явления составляют основную тему содержания вышеуказанных работ Юнга, хотя по понятным причинам ему пришлось опустить материал, касающийся личных аспектов своих пациентов. Эта мера желательна и даже необходима для теоретического изложения. Но в то же самое время она исключает некоторую часть человеческого или личностного аспекта конкретной ситуации. Это опущение придает всему процессу некоторую холодность и оставляет читателя, если он сам не испытал подобного переживания, в недоумении относительно того, каким образом или почему у описанных лиц начинается данный процесс.

Ряд представленных Юнгом сновидений и образов, несомненно, не относится к разряду обычных, и подобные явления вряд ли могут наблюдаться у людей, полностью поглошенных внешними аспектами жизни. Эти сновидения или фантазии скорее отражают скрытый, субъективный, остающийся на заднем плане аспект особого, а, следовательно, не обычного этапа жизни индивида. В случае женщины7, рисунки которой воспроизводятся, Юнг говорит нам, что она пришла к завершению одной из стадий своей жизни и пребывала в состоянии серьезного конфликта и депрессии из-за того, что ощущала себя «в тупике», как если бы нормальное течение жизни остановилось. О мужчине, необычные сновидения которого составляют основу обсуждения в работе «Психология и религия» и в главе «Символизм сновидений и его связь с алхимией»8, Юнг сообщает нам только то, что он был его пациентом. Из этого мы можем заключить, что у него были какие-то затруднения психологического характера, которые аналогичным образом инициировали течение процесса.

Выражение «инициировали течение процесса» важно, так как указывает на то, что процесс трансформации нельзя начать по желанию. Для того чтобы развитие достигло своего завершения.

308 необходимо, чтобы индивид принимал в нем активное участие с привлечением собственных сознательных и добровольных усилий. Однако по своему существу этот процесс не находится под контролем силы воли. Он самостоятельно зарождается от движения в бессознательном. Его можно сравнить с физиологическими процессами, протекающими без контроля или содействия сознания.

Символы, имеющие отношение к процессу становления целостности, иногда появляются из бессознательного у совершенно безответственных людей, не имеющих никакого намерения воспринимать их серьезно или следовать по указанному ими пути. Это может происходить и с нормальными людьми, которые не обращают внимания на смысл и значение происходящего в бессознательном; может также наблюдаться у душевнобольных, которые, в отличие от так называемых нормальных людей, приписывают чрезмерное значение своим сновидениям, видениям и галлю1гинациям. К сожалению, эти индивиды принимают подобные явления за объективную реальность и поэтому не доискиваются их субъективного или символического значения. В любом случае: игнорируются ли символы сновидений как не имеющие никакого значения, или принимаются только за объективную реальность — их истинное значение ускользает от внимания, и процесс принимает циклическую форму, т.е. символы развиваются до определенного момента, а затем вновь регрессируют до того уровня, с которого началось их развитие. Для того чтобы превратить эти приливы и отливы бессознательного в непрерывную линию развития, требуется сознательное участие.

Другими словами, высшая ценность, обозначенная термином «индивидуация», сокрыта в бессознательном. Она подобна золотой рыбке в океане. Если человек хочет ее поймать, то ему, конечно же, нет смысла оставаться в бездействии на берегу; он должен взять лодку, выйти в море и рыбачить. Это требует сознательного волевого действия, возможно, тяжелого труда и настойчивости; но если рыбка сама не всплывет на поверхность, рыбная ловля останется тщетной. Древние алхимики имели обыкновение говорить о своей работе, что она требует усилий, и что эти усилия могут оказаться успешными Deo concedente, только при содействии Господа.

В последующих главах я намерена как можно упрощеннее обсудить различные моменты, касающиеся поисков индивидуации. опуская технические детали, неизбежно появляющиеся в каждом 309 отдельном случае. Я сосредоточусь на тех хорошо известных событиях повседневной жизни, которые, несмотря на свою привычность, тем не менее могут открыть дверь к этому внутреннему переживанию.

Термин индивидуация означает становление целостности и потому подразумевает необходимость согласования сознательной и бессознательной частей психики. На практике данный процесс состоит из двух этапов. Первый из них заключается в отыскании и распознавании всех разрозненных частей психики и в сведении их вместе; второй — в их объединении и координации, вместе с присущими им энергиями так, чтобы они образовали содержательное целое — космос, а не хаос. В реальной жизни эти два процесса, естественно, протекают одновременно. В настоящем обсуждении они разделены только для ясности.

Элементы, которые необходимо свести в психике вместе, включают не только сознательные и одобренные факторы, организованные под началом эго, но также и некоторые другие, остающиеся скрытыми в бессознательном и непризнанными эго. Эти бессознательные элементы можно разделить на две группы. Первая из них охватывает непризнанные компоненты личностной психики — личного бессознательного, которое персонифицирует фигура тени9, и в отношении которого большинство людей предпочитают оставаться в неведении10. Вторая группа включает те элементы коллективного бессознательного, которые ближе всего стоят к сознательной психике и персонифицируются фигурой анимы (женской души в мужчине) или анимуса (мужской души в женщине)11. Эта фигура обеспечивает контакт с безличными силами, описанными в предшествующих главах; ибо анима и анимус определяются как функция взаимосвязи между «Я» и «не-Я» — связующее звено между личностной психикой и коллективным бессознательным12.

До тех пор, пока этот психический элемент — анима или анимус — остается неассимилированным, он будет сравнительно бессознательным и автономным. Он может проявиться в сознании лишь под маской необъяснимых субъективных явлений, таких как эмоциональные расстройства или эмоционально окрашенные настроения в случае анимы, то есть у мужчины, или необоснованные предположения и суждения в случае анимуса, то есть у женщины. Или же он может заявлять о себе в персонифицированной форме в видениях или снах наяву. В других случаях его можно 310 встретить во внешнем мире в виде анимы, проецированной на женщину, или анимуса, проецированного на мужчину. Но когда этот элемент будет присовокуплен к сознанию, а его активность примет характер функции психики, на его месте появятся другие архетипические фигуры. Ибо за областью бессознательного, представляемой фигурой анимы или анимуса, лежат более глубокие слои, более отдаленные участки таинственной психической сферы, далеко простирающейся в изначальные глубины незнания, из которых проистекают намеки, способные при благоприятных условиях вызвать панику, ужас или необычный душевный подъем даже у людей, защищенных, по их мнению, от суеверных страхов и эмоций бастионом рациональной и научной позиции.

Эти более глубокие слои бессознательного представляют другие архетипические фигуры, время от времени появляющиеся в сновидениях и играющие свою двусмысленную роль в мифе и религии. Обычно они имеют амбивалентный характер, совмещая положительные и отрицательные черты, — например, в таких понятиях как герой-отступник, колдун-мудрец, мать-ведьма. Представляя бессознательное, они всегда двусмысленны по содержанию - плохие/хорошие, благоприятствующие/зловещие и т.д.

Для полного завершения индивидуации эти фигуры также должны быть ассимилированы индивидом и приобщены к функции психики. Но полная индивидуация в каком-либо абсолютном смысле является не более чем абстрактной концепцией. Ибо проблемы, связанные с отдаленными и недоступными областями коллективного бессознательного, по мере продвижения вглубь становятся все более и более неопределимыми и невразумительными до тех пор, пока озадаченный рассудок не останавливается перед непроницаемым мраком. Поэтому об этой части проблемы можем сказать лишь то, что она состоит из достижения удовлетворительного контакта с безличной энергией бессознательного, с источником самой жизни, который проявляется или выражается архетипами, и что определенная трансформация этой энергии осуществляется работой, проделанной с психикой на протяжении поисков индивидуации.

Когда в ходе своего психологического развития индивид последовательно ассимилирует тень и фигуру души (аниму или ани-мус), достигается расширение пределов и увеличение интенсивности его сознания, ибо к той части психики, которой руководит эго, добавляется отвоеванная у бессознательного часть. Индивид 311 начинает осознавать содержание и субъективные реакции, ранее недоступные сознанию или воспринимавшиеся только в проецированной форме. Поэтому, начиная с этого момента, необходимо отличать то, что можно назвать сознательной личностью, от эгокомплекса. Индивид, в котором протекает такой процесс развития, все еще думает о себе как о «Я» и может даже не осознавать, что это новое «Я» отличается от старого эго.

Именно такие тонкие изменения в управляющих структурах делают обсуждение психических переживаний столь сложным и запутанным. На Востоке уже давно было известно, что подобные изменения в характере «Я» происходят в поступательной последовательности вместе с продвижением психологического развития в результате требовательности религиозных обрядов посвящения или просветления. В ряде систем — например, в тантрической форме буддизма — описывается семь стадий сознания, хотя из практических соображений их число можно уменьшить до пяти, так как две наивысшие стадии встречаются на земле редко даже у адептов. Считается, что каждая из этих стадий имеет своим центром отличное от других «Я», точно так же, как наша западная психология признает, что первое сформировавшееся «Я» ребенка, аутос, постепенно замещается социально ориентированным «Я», эго.

Когда тень осознается и принимается как часть личности, ее содержание и часть энергии присовокупляются к активам эго, и в результате происходит дальнейшее развитие «Я».

Аналогичным образом, когда анима или анимус присоединяются к сознательной психике посредством процесса, описанного во многих религиозных системах как внутреннее бракосочетание13, происходит дальнейшее расширение сознания и сознательная личность начинает проявлять те качества собственного достоинства и уравновешенности, которые служат признаками единственной в своем роде, уникальной или прошедшей индивидуацию личности.

Однако с осознанием тени и фигуры души только часть присущей им энергии оказывается доступной для сознательной повседневной жизни. Другая ее часть, причем большая, уходит в менее доступные области бессознательного. Эта ускользающая часть является нуминозным элементом — тем компонентом, который способен вселить в нас страх или ужас, «заставить нас трястись». Именно этот жуткий или пугающий элемент вьшелил Г. Райдер Хаггард в своем необычайно точном изображении ани-мы фигурой, названной им «Та-что-требует-повиновения». Эмо- 312 ции, вызываемые этим нуминозным аспектом бессознательного, действуют через симпатическую или автономную нервную систему, неподвластную контролю произвольных центров или сознательной воле. Поэтому они воздействуют непосредственно на тело, вызывая необычные реакции или ощущения в кишечнике или учащенное сердцебиение. Или же они могут заставить встать волосы дыбом, либо вызвать холодный пот в жаркую погоду.

Реакции такого рода протекают независимо от сознательной позиции индивида, и для того чтобы не поддаться им, часто требуется высокая степень дисциплинированности и внутреннего развития. От способности устоять немало зависит и то неосязаемое нечто, которое называется моралью. Ибо ощущения такого типа накатываются на человека там, где он меньше всего защищен. Они могут помешать его здравомыслию или подтолкнуть к совершению необычных действий; они могут обратить его в панику, а в исключительных случаях даже лишить его рассудка. Когда одна из таких фигур осознается и ассимилируется сознанием, ее мана уходит дальше в глубины бессознательного и захватывается, или, скорее, переходит к следующей за ней архетипической фигуре — так, например, анима или анимус приобретают все большую значимость по мере того, как тень включается в сознательную личность.

По-видимому каждый уровень бессознательного представлен архетипической фигурой, олицетворяющей этот конкретный слой и обладающей силой или маной, которая присуща этой психической области. Так может быть констеллирован — активирован приливом энергии — образ Старого Мудреца или Великой Матери, который начнет главенствовать в психологии индивида. Это господство будет продолжаться до тех пор, пока индивид не усвоит ценность, представляемую этой фигурой, и не создаст с помощью ее энергии новую позицию или психическую функцию для интеграции ее в личность. С другой стороны, если он не реализует свои потенциальные возможности, то останется марионеткой архетипических фигур. Например, если функция мышления недостаточно дифференцирована или он особенно не утруждал себя мыслями о жизненных проблемах, то фигура Старого Мудреца будет продолжать нести все потенциальные возможности мудрости или понимания, даже если он достиг того периода в жизни, когда сам должен внести вклад в общую сумму человеческих знаний.

313 Эта фигура, конечно же, символизирует отца, но имеет больший вес, чем биологический отец: она обладает безличным и неоспоримым авторитетом, аспектом такого рода, который выше описан как нуминозный. Если данная фигура проецируется во внешний мир, как это часто случается, индивида охватывает благоговейный трепет перед ученостью других или же он начинает противиться тем, кто имеет, или считается имеющим, авторитет в интеллектуальной сфере; т.е. фигура мудреца будет чрезмерно сильной и в результате может парализовать усилия индивида, направленные на достижение понимания. Такой человек будет оставаться неуверенным в себе и инфантильным или же будет компенсировать свое несоответствие и неполноценность эгоизмом и безосновательной самоуверенностью.

Кроме того, потенциально великий человек, личность, которой суждено стать лидером в мире идей, в период становления может проецировать архетипический образ Мудреца на реального лидера или учителя либо на какую-нибудь фигуру, существующую лишь в его собственном воображении. Именно в такой роли выступал Заратустра для Ницше, не дожившего, однако, до воплощения в жизнь мудрости, увиденной им в древнем религиозном учителе, с такой убедительностью вещавшем его пером.

Степень власти такой фигуры над молодым человеком служит мерой доступных для него психических ценностей — определенную часть которых он постепенно ассимилирует и реализует в своей личности и последующих жизненных свершениях.

Таким образом, констелляция архетипа может означать, что индивид стоит ниже среднего уровня цивилизации, в которой он живет, либо, что потенциально он выше этого уровня, но пока еще не до конца развил все свои достоинства.

Когда архетипическая фигура не проецируется на человека во внешнем мире, а действует изнутри психики индивида, она часто влияет необычным и необъяснимым образом. В таком случае мы говорим, что индивид идентифицируется с архетипом, одержим им или страдает от вторжения бессознательного. При подобных обстоятельствах примитивный человек думает о реальной одержимости духом, демоном или призраком. Такого рода мышление действительно некоторым образом отражает ситуацию, о чем свидетельствует тот факт, что наиболее часто употребляемые в современном языке выражения подразумевают, что человек является жертвой чуждого ему фактора. Даже отбрасывая всю веру 314 в духов как суеверие, мы продолжаем описывать индивида, находящегося под влиянием архетипа, такими словами, как: «он одержим идеей», «на него что-то нашло» или «с переменой настроения он придет в себя». В действительности же мы говорим, что им временно овладел чуждый дух, который говорит и действует за него. Но существует и определенное различие. Если примитивный человек думает о «духе» как об отдельном существе, призраке или демоне, эльфе, злой фее, блуждающем огоньке или ином персонаже фольклора, современный человек имеет в виду не какое-то вымышленное или призрачное существо, а автономные психические факторы. Однако об их действии тем не менее можно говорить как о влиянии духа, например, воинственного духа.

Множественного числа этого слова, которое звучит для нас слишком персонализованно, мы избегаем.

В своей работе Two Essays on Analytical Psychology^ Юнг описывает, каким образом такая архетипическая фигура, аккумулируя психическую энергию, может активироваться настолько, что прорывается в сознание, вызывая расстройство личности и нарушения адаптации. В частности, он говорит об идентификации с маной Старого Мудреца, приводящей к формированию так называемой мана-личности, и в качестве иллюстрации ссылается на H.G.Wells' Christina Alberta's Father. С такой же легкостью он мог бы привести в качестве примера историческую фигуру, например, Жанну д'Арк.

Здесь архетип героя провел человека через массу невероятных испытаний, трансформируя обычную крестьянскую девушку в спасительницу своего народа и поддерживая ее ощущением значимости выполняемой миссии даже в пытках и муках смерти. Или же, если бы эти очерки были написаны пятнадцатью годами позднее (они были опубликованы в Англии в J928 г.), Юнг мог бы выбрать в качестве иллюстрации Гитлера. В этом случае также никому неизвестный, малообразованный человек стал объектом одержимости архетипической фигурой, проявившейся абсолютно типичным образом. Исступленное ораторское вдохновение Гитлера, совещательные разговоры с собственными внутренними голосами, гипнотическое влияние его личности на толпу — все это характерно для влияния мана-фактора бессознательного.

Когда подобное вторжение из коллективного бессознательного затрагивает только одного индивида, то его результат ограничивается соответственно этой единичной человеческой жизнью и 315 ее окружением. Но когда одновременно активируется бессознательное многих людей, даже целых наций, то нередко какой-то один человек озвучивает или олицетворяет архетип для целой группы. В результате происходит ломка существующего порядка, и на мир может обрушиться волна аморфной и хаотической энергии огромной силы и динамизма. Таким образом, если затрагивается один индивид, то в худшем случае будет один душевнобольной. Однако если это явление будет иметь широко распространенный, эпидемический характер, то его результатом вполне может стать безумие целой нации.

Когда в индивиде в результате какого-то жизненного переживания высвобождается энергия или мана архетипической фигуры, возникает насущная проблема — как конструктивно ее использовать. Если она не будет использована, то непременно реализуется деструктивным, а, возможно, даже губительным образом. Ибо эта энергия представляет необыкновенную и нечеловеческую силу, подобную демону или джинну, вырывающемуся из бутылки, в которой он более или менее надежно был заточен несколько тысячелетий15. Когда в индивиде пробуждается такой джинн либо вырывается на всемирный простор в результате несоответствия или крушения старых религиозных сдерживающих влияний, то загнать его обратно в бутылку уже нельзя. Как мы помним, Христос использовал эту метафору применительно к проблеме бурлящих волнений своего времени — в этом отношении не очень отличавшегося от двадцатого столетия. В то время в людях пробудился новый дух, который был сфокусирован и интенсифицирован благодаря нетрадиционным и революционным учениям Иисуса.

Тогда он сказал, что этот новый дух, это вино, нельзя вернуть обратно в старую бутыль иудаизма; для него нужен новый сосуд. Этим сосудом явилась христианская церковь вместе с ее догмой, которую в последовавшие за смертью Христа столетия постепенно развивали и укрепляли Отцы Церкви, начиная с Павла. Именно этот сосуд христианской формы спустя два тысячелетия в свою очередь, по-видимому, уже оказывается непригодным для удержания духа бессознательного всех людей.

Непрестанно растущий рационализм и материализм западной цивилизации подорвал авторитет христианской этики и морали. Действительно, едва ли можно было ожидать, что они выстоят без поддержки лежащего в их основе христианского символизма, «божественный» характер которого обеспечивал их действенность.

316 Таким образом, фундаментальные христианские верования были во многом дискредитированы. Наблюдался частичный или полный отказ от них по причине необычного и иррационального характера даже в некоторых христианских церквях. Ибо современный научный дух не приемлет доктрины, явно противоречащие здравому рассудку — например, такие как: рождение ребенка девственницей, совмещение трех особей в одном лице, возрождение из мертвых и буквальное вознесение на небесную твердыню, как на парящий в открытом космосе невидимый континент.

Современные ученые, за исключением отдельных психологов, пока еще не отыскали ключ, способный помочь разрешить загадку, т.е. пока еще не достигнуто понимание того, что мистические религиозные формулировки могут относиться и действительно относятся к психологической сфере, а не к внешнему миру. Они служат символами реального содержимого бессознательного. Неспособность современного интеллекта понять этот факт внесла свой вклад в разрушение двухтысячелетнего порядка, позволяя энергии бессознательного — крепкому вину, выступающему одновременно живительным напитком и смертельным ядом — выплеснуться в народные массы, чтобы ускорить их погибель, неся непоправимый вред ценностям человечества. Для того чтобы мир не постигла такая двойная катастрофа, этот сильнодействующий дух, эту энергию, вновь необходимо собрать в емкость, способную удержать его.

В этом состоит задача второй части процесса индивидуации. Когда эта энергия собирается в подходящем сосуде или символе — под «подходящим» я имею в виду тот, который способен надежно удерживать и адекватно выражать ее — такой символ становится центром психики индивида, одновременно источником ее силы и гарантией целостности. Это и центр и вместилище сознательного индивида. Данный парадокс характерен для высшей психологической ценности. Ибо эта ценность всегда находится вне нас, так сказать, в ином измерении; поэтому она непостижима и может быть выражена лишь символом. Представление о том, что Самость выступает одновременно центром личности и ее вместилищем, эквивалентно утверждению о том, что Бог, высшая ценность, является как центром круга, так и его окружностью. Этим теологи указывают на невозможность сказать: пребывает ли Бог в человеке или же он объемлет все, тогда как человек является лишь пылинкой в бесконечности Господа; или, скорее, 317 заявляют об истинности каждого из положений этого утверждения в зависимости от того, с какой точки зрения данный непостижимый факт рассматривается.

Проблему заключения динамической и безличной энергии в контейнер можно прояснить сравнением психологических условий нашей современной эры, в которой мы наблюдаем как динамизм бессознательного вырвался из сдерживающих его рамок, с теми периодами нашей истории, когда эту энергию вмещал символ. Из них нам, естественно, наиболее знакома христианская эпоха — под которой я понимаю те столетия, когда символизм и ритуал церкви действительно жили, и не только кое-где и для кое-кого, как сегодня, а для преобладающей части населения христианских стран. Бессознательное индивидов адекватно представлялось символическими и ритуальными событиями, снова и снова воспроизводившимися с повторением периодов церковного календаря в течение года. Ибо для мужчин и женщин тех времен их собственную внутреннюю психическую драму разыгрывали персонажи из священного писания. Они действительно ощущали свое обновление на Пасху благодаря участию в ритуале переживания смерти и воскрешения Христа. Они на самом деле чувствовали свое очищение от греха посредством обряда исповеди и отпущения грехов. Для них во время литургии Христос действительно приносился в жертву заново, и, являясь очевидцами таинства пресуществления, они тоже перевоплощались, избавлялись от греха и воссоединялись с Ним. Эти церемонии были не просто выражением не принимаемых всерьез верований, а фактическими психологическими переживаниями, удовлетворявшими бессознательные потребности индивида.

Однако неопосредованное ощущение духа во всей его силе приходило лишь к немногим отдельным личностям. То, что это было внушающим благоговейный трепет переживанием, tremen-dum, ясно демонстрируют свидетельства ранних христиан, как например, описания сошествия Святого Духа в Троицын день или видение Павла на пути в Дамаск. Изложено множество подобных переживаний, так что мы имеем возможность прочитать о состоянии святых и мистиков, видения и сновидения которых вызывали наитие или ужас. Лишь позднее эти переживания были сгруппированы под твердо установленными символическими и ритуальными формами, образуя фундамент церкви, обращаясь к которой многие могли найти решение жизненных проблем и 318 покой для души. Тог факт, что это смогло произойти, служит доказательством всеобщей значимости первоначальных переживаний, несмотря на то, что испытали их лишь немногие. Эти немногие обладали способностью постичь психическую реальность, которая невидимо и нераспознанно присутствовала в бессознательном большинства их современников. Именно эту функцию во все времена выполняли художник и провидец.

Но когда содержание нуминозного переживания таким образом организовано и, так сказать, стереотипировано превращением в доктрину и ритуал, неукротимый дух оказывается схваченным, ограниченным и связанным. Многие столетия это ограничение терпелось духом, который мог адекватно функционировать для людей благодаря многозначительным службам христианской церкви. Кроме того, посредством знакомых и широко любимых форм обычный человек мог принимать участие в таинствах, хотя и не понимал их. Таким образом, само это ограничение было достаточным для того, чтобы уберечь индивида от прямого удара неизвестных и ужасающих сил бессознательного. Но в конце концов они вырвались из форм, которые стали бессмысленными. Однако, когда форма отбрасывается, дух при этом не рассеивается и не исчезает. Как пишет американский поэт:

«[Люди] воздвигли стены храмов, дабы запереть тебя, И четко сформулировали свои жизненные верования, Дабы отгородиться от тебя.

Но запертая дверь тебя не остановит, О Дух неугомонный! Ты свободен, Как вольный ветер»16.

Так как нынешний век не имеет никакого коллективного символа, способного удержать динамический дух, каждый из нас, кто вольно или невольно исследует сферу бессознательного, подвержен опасности прямого соприкосновения с этой могущественной и вселяющей ужас силой. К счастью, когда внешняя организация подводит нас, мы не остаемся в полном одиночестве перед лицом этого tremendum, ибо работа, проделанная в прошлые столетия лучшими и храбрейшими представителями человечества, оставила в человеческой психике свой отпечаток. Когда сознательная позиция индивида правильна17, залегающие глубоко внутри архетипы проявятся в полезном обличье, если человек осажден ужасами неизведанного, и сыграют роль посредника между ним и за- 319 рождающейся угрозой, динамизмом, который легко способен разрушить хрупкое сознание.

Если в такое время человек со всей серьезностью обращается за советом к бессознательному, ему вполне может явиться символ, подобный тем, что в прошлом являлись его предкам — символ, который вберет в себя энергию, угрожающую уничтожить как его самого, так и всю цивилизацию. На пути к конечной цели лежит множество символов; центральный из них Юнг назвал символом индивидуации, или Самостью18.

Практический поиск индивидуации включает два шага, которые необходимо предпринять сознательным усилием, для того чтобы работа продвигалась вперед.

Первый состоит в том, чтобы собрать в своей психике все принадлежащее тебе; а второй — в отыскании правильного отношения к безличной энергии, проявляющейся в тебе — в твоих инстинктах и всех тех переживаниях, зарождающихся в тебе или в твоем окружении, которые обладают маной, т.е. способностью взволновать тебя либо пробудить в тебе неуправляемые или компульсивные эмоции.

В реальной жизни эти два процесса необходимо осуществлять одновременно, но иногда ударение ставится на один, а иногда — на другой. За этими двумя шагами лежит третий, который не может быть инициирован сознательным усилием, хотя и осуществляется в результате сознательной работы. Это — трансформация безличной энергии и ее воплощение в символ, «тело», обладающее маной, ранее скрытой в бессознательном.

Этот символ становится новым центром психики, Самостью.

Эта ценность соответствует конечному продукту поисков алхимических философов", имеющему множество названий и форм, таких как: aurum nostrum («наше золото»), rotundum («круглый»), философский камень, эликсир жизни и т.д. В литературе встречается более сотни наименований конечного продукта исканий. Это говорит о том, что обозначаемая ими ценность воспринималась и постигалась интуитивно, но полностью не понималась и поэтому не поддавалась четкому определению. Она всегда представляла собой нечто выходящее за рамки содержания, выражаемого каким-либо из терминов: ибо она содержала в себе неизвестную ману бессознательного, которая безгранична и потому в конечном итоге невыразима.

Для изображения последовательных шагов процесса индивидуации были выбраны три символа — круг психики, мандала и 320 алхимический сосуд. Они не были выбраны произвольно, ибо, по всей вероятности, каждый индивид, в процессе индивидуации встретит эти три символа в той или иной форме в своих сновидениях и фантазиях. Однако они не обязательно появятся в приведенном здесь порядке и вряд ли будут точно соответствовать описанию.

Существует поистине великое множество форм, в которых могут проявляться основные идеи, отражаемые фундаментальными символами.

Например, круг психики может быть представлен любым круглым предметом либо группой людей, сидящих или танцующих в кругу, или же любым другим из тысячи возможных способов. Мандала, являющаяся всего лишь другим аспектом круга психики, также может быть представлена круглым предметом или, когда подразумевается ее специфическая функция примирения противоположностей, кругом в паре с квадратом, крестом или треугольником. В последнем случае фигуры представляются либо в виде диаграммы, либо как сочетание предметов или объектов, например: квадратная коробка на круглом столе или круглое здание на квадратном поле.

Алхимический сосуд также может быть отображен множеством форм, например, кастрюлей, яйцом или одним из символом матки (количество которых бесчисленно), котлом, кубком, ретортой либо другим химическим сосудом и так далее по всему ряду емкостей, в которых происходит фундаментальная трансформация. Сама трансформация может быть представлена столь же многочисленными способами — идеей приготовления пищи, ферментацией или инкубацией яйца. Она может быть выражена в форме химической или физической трансформации, такой как: осаждение нерастворимой соли, образование кристаллов и т.д. — или трансформациями, символизируемыми религиозными ритуалами, которые, в свою очередь, обычно основываются на естественных явлениях, таких как «омоложение» змеи, сбрасывающей кожу, или превращение гусеницы в бабочку.

Хотя эти символы существенно отличаются и в отношении формы, и в отношении порядка, в котором они являются различным индивидам, подвергающимся анализу, они примерно соответствуют стадиям процесса развития. В действительности первая стадия необязательно завершается до начала второй. Более часто индивид, пройдя одну стадию, переходит к следующей только для 321 того, чтобы затем снова вернуться к предыдущей и прочувствовать ее более полно, прежде чем следовать дальше. Алхимики, которые, несомненно, испытывали нечто подобное, хотя и воспринимали все в форме проекции на происходящее в своих ретортах, постоянно подчеркивали необходимость повторения процессов собственной работы. Они говорили, например, что процессы растворения и фиксации (вероятно, кристаллизации, а возможно, и сублимации) требуют семикратного повторения.

Согласно Джону Риду «предполагалось, что при многократном повторении он [процесс] дает ''квинтэссенцию" обрабатываемого материала»20.

Используемый для представления психики круг может обозначать лишь отдельного индивида — «меня», законченного, целостного, обособленного от всех остальных людей. Большинство людей может предположить, что такая схема реально отражает их собственный психический статус. Однако это — иллюзия, ибо в действительности в психической сфере очень трудно определить, что относится ко «мне», а что — нет.

Кроме того, многие индивиды немало страдают от ощущения собственной неполноты, как если бы в них отсутствовало нечто, должное иметь место. Другие временами забываются в трясине депрессии или в мнимом душевном подъеме, из которого выходят изнуренными и разбитыми. Третьи чувствуют себя разделенными: такой индивид представляет себя не одной, а двумя или даже более личностями. Четвертые настолько поглощены требованиями внешнего мира или увлекаются интересной и волнующей коллективной деятельностью, что полностью теряют свою индивидуальность; они перестают осознавать, то, что сами думают, а оставаясь наедине с собой, ощущают опустошенность и умирают от скуки. Ни в одном из этих случаев нельзя сказать, что круг реально отражает действительное состояние психики.

Некоторые психологические школы говорят о «Я» или «не-Я» как об априорных категориях, которые не может смешивать ни один нормальный взрослый человек, так же, как он ни с чем не может спутать собственное физическое тело. Правда, дети должны научиться даже этой способности различать, тогда как взрослые иногда могут ее утрачивать. Таким образом, аналогия круга и индивида не всегда имеет силу даже на физическом уровне, где она кажется вполне очевидной. Поэтому неудивительно, что в психологической сфере затруднения и путаница оказываются еще большими.

322 Но давайте на время отвлечемся от отношения личностной части психики к безличной, также называемой «не-Я», для того чтобы сперва изучить внешне намного более простой вопрос: Каковы границы моей собственной психики — где заканчиваюсь я и начинается тот, другой? Обычно предполагается, что каждый точно знает, что относится к нему, что исходит от него, за что он ответственен. Однако провести разделительную линию между собой и другими легко отнюдь не всегда. Даже в сфере прямого сенсорного восприятия — «увиденного собственными глазами» или «услышанного своими ушами» — часто имеются основания сомневаться. Для иллюстрации этого момента следует лишь расспросить двух-трех «надежных» очевидцев о деталях дорожного происшествия.

Младенец даже не отличает свое физическое «Я» от «не-Я», о чем знает каждый, наблюдавший, как ребенок обнаруживает существование большого пальца своей ноги.

Его сознание, его способность различать еще не достигли границ его тела.

С ростом зрелого осознания мы начинаем понимать связь с собственным телом, но совсем незначительное ослабление сознания может нарушить даже это ощущение.

Данное обстоятельство лежит в основе множества забавных историй о пьяницах.

Аналогичным образом состояние рассеянности, в котором случаются совершенно абсурдные промахи, может быть вызвано и поглощенностью какой-нибудь внутренней проблемой. Иногда такие вещи забавны, как, например, расхожая история о пожилом джентльмене, ищущем свои очки, которые восседают на носу. Или же они могут ставить в неловкое положение, подобно ситуации, часто складывающейся в сновидениях, а иногда и в реальной жизни, когда человек выходит из дому, не замечая, что забыл надеть важный предмет одежды. В других случаях рассеянность приводит отнюдь не к забавным ситуациям. Множество несчастных случаев произошло из-за того, что кто-то, грезя, шел, не глядя, куда идет, отдавшись во власть своим автономным функциям, а сам пребывал в затуманенном, мечтательном состоянии. Человека, не научившегося должным образом осознавать себя, люди примитивной культуры считают лишь частично человеком, обладающим животной душой, полученной при рождении, и не имеющим человеческой души. По их представлениям, последняя обретается в результате прохождения племенных церемоний инициации.

323 На языке психологии можно сказать, что человек, обладающий лишь «животной душой», имеет только соматическое или телесное сознание; обретая «человеческую душу», он получает объект-сознание. Этого состояния требует и добивается Западное воспитание. В нашей экстравертной культуре достигнута очень высокая его эффективность. Но за фактом сознавания объектов стоит вопрос: Кто осознает? Это поднимает проблему самосознания. В подразумеваемом здесь смысле самосознание означает осознание самого себя и роли, которую «Я» играю в наблюдаемом мной происходящем, а также осознание протекающей во мне субъективной жизни, которая связана с внешней жизнью вокруг меня, хотя и независима от нее.

Общество в целом состоит из личностей, находящихся на разных стадиях психологического развития, обладающих сознанием, различающихся не только по уровню и протяженности осознания, но и по характеру. Многие, причем не только необразованные, пребывают в полном неведении относительно сознания собственного «Я». Они могут даже отвергать идею существования отдельно протекающей психической жизни, будучи в то же самое время убежденными в точном знании того, что такое есть «Я» и «не-Я». Другие, достигнув определенного уровня развития, могут обнаружить, что полная уверенность в данном вопросе находится под сомнением, даже если самосознание все еще будет смутным и рудиментарным. Это состояние подобно самочувствию юноши, который отправляется на танцы, приняв для храбрости несколько коктейлей; он стоит у входа в танцевальный зал, и ему кажется, что пол и все танцующие раскачиваются в такт музыке, и он спрашивает себя: «Это я или они?» В том что касается физического «Я» и «не-Я», т.е. на уровне телесного сознания, большинство людей обладает способностью различать. Но даже здесь самоосознание может быть не очень глубоким. Многие женщины замечали, что по щекам у них текут слезы, тогда как сами не осознавали, что плачут. А некоторые люди никогда не могут определить, чем вызвано их изнеможение: болезнью, усталостью или голодом.

Изучающим физиологию предлагают провести небольшой эксперимент. Его цель — продемонстрировать относительность собственного наблюдения и убедить в необходимости принятия во внимание того, что удачно названо «человеческим фактором». Эксперимент состоит в следующем: левую ладонь на две-три минуты погружают в холод- 324 ную воду, а правую в это же время держат в горячей воде; затем обе руки одновременно погружают в сосуд с теплой водой. Возникающие в итоге противоречивые ощущения с потрясающим эффектом демонстрируют ошибочность субъективного ощущения. Между ладонями, погруженными в теплую воду, как бы возникает разногласие. Левая рука заявляет, что вода слишком горячая; а правая категорически возражает, утверждая, что вода холодная. Обе они настолько уверены в своей правоте, что даже термометр вряд ли разрешит их спор. Требуется значительная степень отделения от собственных ощущений, для того чтобы «Я» смогло признать беспристрастное доказательство и осознать, что свидетельство рук может быть обманчивым.

Примеры подобного рода можно приводить до бесконечности. Вместе с тем, для многих людей оказывается неожиданностью, что их способность различать «Я» и «не-Я» на более высоком уровне развита еще меньше, чем на соматическом. Немногие осознают, до какой степени они проецируют свои субъективные реакции и какая часть того, что они наблюдают в окружающем мире, берет свое начало в глубине их собственной психики. Мы смутно видим это в других и все теоретически знаем, что «смотрим на мир сквозь призму собственных очков». Когда человек разочарован или находится в состоянии депрессии, все выглядит мрачным; когда же он счастлив, ему кажется, что солнце сияет даже в облачный день. То, что эти впечатления являются результатом внутреннего состояния, совершенно очевидно в отношении других людей. Но сравнительно немногие распознают такие механизмы в себе настолько, чтобы отвлечься от радостного настроения или уныния и обратить свое внимание в поисках реальной причины кажущейся яркости или мрачности внешнего мира внутрь себя.

Когда неосознанное субъективное состояние полностью проецируется на объект, индивид пребывает в полном неведении относительно источника своей реакции и убежден, что то, что ему нравится или не нравится, является качеством объекта и не связано с ним самим. Простой иллюстрацией служит позиция ребенка, протестующего за обедом: «Мама, почему мы должны есть этот противный десерт?» Ребенок не понимает, что все дело не в сладком, которое по вкусу всем остальным членам семьи, а в том, что это блюдо не нравится ему. Для него ужасна только пища. Но отсюда всего лишь один шаг до ощущения отвращения или неприязни к 325 матери по той причине, что она подает такую отвратительную еду. Это — начало комплекса преследования в миниатюре.

Легко можно представить, насколько сложно было бы разрешить разногласия, если бы в эксперименте с горячей и холодной водой возражающими друг другу сторонами выступали два различных человека, а не две руки одного индивида. Каждый из них был бы всецело убежден в правильности собственного заключения. Раздражение и общая иррациональность были бы пропорциональны собственной неспособности понять, что личные наблюдения могут быть относительными и, возможно, субъективными. При игнорировании этой вероятности неизбежно будет казаться, что оппонент ошибается, что он необъяснимо упрям или, еще хуже, настроен лишь на противоречие и развязывание ссоры. Просто удивительно, насколько даже рассудительные люди склонны приписывать другим мотив, который вряд ли добровольно признали бы в себе.

Обычному человеку редко приходит на ум, что его сознание подвержено подобным ограничениям в том или ином вопросе и что его взгляд на мир и свое окружение ограничен как по размаху, так и по глубине, и довольно эгоцентричен. Для того чтобы увидеть (в психологическом смысле) другую точку зрения, отличную от собственной, требуется особого рода воспитание.

Почти для каждого другие люди живут и существуют, только когда они находятся в непосредственной близости. Тогда свет сознания на мгновение освещает их, но исчезнув из виду, они почти ничего не оставляют в осознании. Конечно же, в мыслях можно помнить об их существовании, воскрешать в памяти, как мы говорим. Можно предполагать, где они находятся и что делают. Но как только сознательное сосредоточение внимания прекращается, они вновь погружаются в полумрак, а, возможно, даже исчезают совсем. Такую ситуацию надлежащим образом обобщила Белая Королева в своем замечании Алисе: «В действительности ты не существуешь, ты — лишь плод моей фантазии!» Выглядит так, словно другие люди, как только мы перестаем смотреть на них, переходят во взвешенное состояние, пока мы снова не вспомним о них, после чего они вновь возвращаются к жизни, подобно героине из сказки о Спящей Царевне. Примером служит сновидение современной женщины, в котором голос произнес: «Они все засыпают в стеклянном ящике». Мы знаем, что они есть, но они ничего не знают, ни о чем не думают и ни на что не влияют.

326 Свет эго-сознания очень слаб, он мерцает до тех пор, пока не вспыхнет более яркий свет.

Одномоментно для нас освещена лишь очень маленькая часть мира. Этот символизм настолько верно отражает реальные факты, что каждый, кто когда-либо на время терял сознание, почти неизменно описывает свои переживания, упоминая о тускнеющем свете.

Человек говорит: «Все вокруг потемнело», или «Комната растворилась во мраке» — он перенес временную физическую или психологическую потерю сознания. Человек, достигший высшего осознания, представляет смутность эго-сознания как удерживающую индивида в подобном состоянии.

Но когда внутри вспыхивает новое сияние, более яркое, чем свет эго-сознания, то кажется будто бы психика освещается внутренним солнцем и поле психологического видения существенно расширяется21. Когда сияет этот свет, больше не нужно сознательное усилие для того, чтобы поставить себя на место другого или вспомнить о нем. Этот другой будет оставаться живым не только для самого себя, но и для того, в ком вспыхнул свет. Ибо солнце одинаково светит для всех людей. И мой собрат четко виден в свете этого внутреннего солнца.

Так как эго ребенка начинает свою деятельность, не обладая полной картиной вселенной и даже своего собственного мира, то ограничено и его психологическое сознание. В ходе развития свет эго-сознания усиливается, но радиус его действия в лучшем случае ограничивается сферой «Я»; неизведанной остается даже значительная часть внешнего мира, доступная познанию, а обширные просторы внутреннего психического царства вообще оказываются неосвещенными. Все выглядит так, как если бы из темных вод бессознательного один за другим появлялись маленькие островки. С развитием сознания они постепенно сливаются, и в результате формируется нечто подобное целостной картине окружающего. Но эта картина не является полной и часто далеко не точна, хотя и выступает признаком довольно высокой степени сознания, позволяющей признать существование пробелов в собственном видении. Чем меньше образован и более ограничен человек, тем тверже он уверен, что знает все обо всем. Этим объясняется предубежденность, столь характерная для бессознательных представлений человека, и та догматичность или фанатизм, с которыми он придерживается их. В противоположность этому культурный и опытный человек более склонен к сомне- 327 кию, понимая, что его взгляды относительны и что каждый вопрос имеет две стороны.

В действительности бессознательные части психики являются, как подразумевает их определение, неизвестными. Данный факт нередко упускается из виду, ибо человеку трудно поверить, что внутри его психики автономно функционируют факторы, о которых ему ничего неизвестно. Индивиду часто тяжело признать их существование в себе самом, даже если их наличие убедительно доказано. Ведь это будет и признанием того, что он не является полновластным хозяином, инициирующим и контролирующим свои мысли, действия и эмоции, а выполняемая им роль, может быть навязана «другим», — неизвестным другим — чье неосознаваемое влияние служит причиной того, что он вместо независимого субъекта оказывается ничего не подозревающим объектом действия. Фактически он может оказаться слугой в собственном доме, а не хозяином.

Временами он может подозревать, что является жертвой обмана, обнаруживая, что поступил совершенно не так, как хотел, а возможно, даже противоположно тому, как намеревался.

Бессознательные факторы психики служат не только внутренним скрытым двигателем человека. Они воздействуют на него и снаружи, так как отражаются от окружающих объектов. Всякий раз, когда нечто интересует человека в жизни, притягивает или отталкивает его непропорционально собственной реальной значимости, это нечто несет на себе отпечаток какого-то психического элемента, который ранее дремал в бессознательном, а теперь активировался и начинает заявлять о себе в зеркале мира, где он наконец-то оказывается в пределах досягаемости сознательной психики. Если затем индивид сможет отделить бессознательный элемент от объекта, в котором он отражается, то его можно будет вернуть в психику и присовокупить к сознанию.

Такие психические элементы, стоящие за эго в бессознательном индивида, проецируются. То есть отображаются внешне в людях, предметах и ситуациях, обретающих в итоге для индивида значение и притягивающую силу, заимствованную у неизвестных аспектов его собственной психики. Именно этот психологический механизм отражает индуистская концепция майи по отношению к ощущаемому миру.

Одним из ее значений является «иллюзия», и для индусского философа наш интерес к внешнему бытию служит проявлением того факта, что некоторые из 328 наших психических ценностей существуют в форме собственных проекций на окружающий нас мир.

Это явление проекции очень важно, ибо выступает одним из основных способов навязывания сознанию бессознательного содержания. Для человека с выраженным бессознательным окружающий мир может быть даже населен предметами, которые кажутся живыми и способными действовать или разговаривать благодаря силе бессознательного психического материала, проецируемого или, как кажется, присущего им. Термин «проекция» выбран не совсем удачно. Ведь сущность ситуации заключается не в том, что иллюзорно наблюдаемые в другом человеке или предмете факторы, прежде входившие в сознательную психику или принадлежавшие эго, намеренно «переводятся» на человека или предмет, выступающие теперь носителями их проекции. Скорее, в проекциях видится или обнаруживается то содержание, которое «должно быть сознательным», но остается бессознательным, а потому — недоступным сознанию. О людях, носителях наших проекций, мы склонны говорить: «Даже представить себе не могу, что бы я когда-либо так чувствовал или действовал, как он; я никогда бы так не поступил». Тем не менее, сам факт, что индивид считает рассматриваемое поведение несовместимым со своей сознательной позицией и в то же время эмоционально к нему относится, должен заставить его задуматься. Ибо все это — признаки проекции: типичные реакции на психическое содержание, которое мы в себе не осознаем.

У детей и людей примитивной культуры так много потенциальной психической энергии остается бессознательной и неас-симилированной, что она оживляет весь окружающий мир. Им кажется, что неодушевленные предметы двигаются, разговаривают и живут своей собственной жизнью, а животные, по их мнению, наделены сознанием и другими человеческими чертами. На феномене проекции основывается психологическая позиция, обозначаемая антропологами как «анимистическая». Через проекцию человек примитивной культуры контактирует с теми элементами собственной психики, которые ему незнакомы и остаются, так сказать, вне него. Когда с ним говорит дерево, сообщая то, что человек с более развитым сознанием распознал бы как собственные мысли, это означает, что он не способен четко формулировать свои мысли; но, тем не менее, он может быть разумным; некоторого рода мышление протекает в нем, но 329 так как этот процесс бессознателен, его результат озвучивается деревом.

Когда человек из примитивного племени советуется со своей змеей, он совещается с собственным инстинктом. В Древней Греции пророческий ответ на трудный вопрос или мудрый совет в затруднительном положении давал дух предков или какого-нибудь героя, принимая обличье змеи. В более развитом обществе мудрость предков или племенной опыт воплощались в правила поведения, законы, обычаи и исторические заповеди. Но даже в такой общине при возникновении необычных ситуаций могли спонтанно повторяться былые привычки, пробуждаясь из бессознательного в час нужды, и какой-нибудь деревенский провидец или пророк немедленно обращался за советом к своей змее или внутреннему голосу и претендовал поэтому на больший, чем человеческий, авторитет. Такого рода действия, столь характерные для людей примитивной культуры, мы склонны называть суеверными и предполагать, что в нынешнее время давно избавились от них.

Но разве не поступает наш современник подобно человеку прошлого, когда, будучи не в состоянии решить какой-нибудь важный вопрос, обговаривает его с любимой женщиной? Ведь мысли, на которых должно основываться его решение, «приходят» к нему в результате его разговора с ней, хотя собственными знаниями она помочь не может. Откуда же тогда являются полезные и уместные идеи? Очевидно, они должны исходить из собственного бессознательного, скрываясь совсем рядом; тем не менее, они остаются совершенно недоступными сознательному разуму до тех пор, пока он не натолкнется на них в конкретной женщине, воплощающей проекцию анимы и поэтому наделенной мудростью бессознательного. Однако человеку представляется, что источником новых идей является реальная женщина. Тот факт, что они всего лишь отражаются от нее, можно продемонстрировать, расспросив женщину о сущности вопроса. И все равно мужчина может остаться слепым в том, что касается действительной ограниченности ее познаний.

Просто удивительно, как мало мы осознаем, насколько неточен наш взгляд на мир.

Практически каждый индивид имеет какое-нибудь психологическое слепое пятно, относительно которого находится в блаженном неведении до тех пор, пока не наткнется на него, и в нем вспыхнут необоснованные эмоции. Возможно, это не очень легко понять в плане психологии, но на 330 физическом уровне существует аналогичное явление. На сетчатке глаза действительно имеется слепое пятно, и его наличие демонстрирует очень простой эксперимент. Но мы редко замечаем его и не принимаем во внимание в повседневной жизни. Мы автоматически заполняем пробел в том, что находится перед глазами, воображаемым объектом, который согласуется с остальной картиной, или же, двигая глазными яблоками, охватываем все поле зрения. Другими словами, мы не видим пустого места.

Оно, так сказать, заполняется само собой. Например, находясь перед аудиторией, докладчик наблюдает море лиц. Теоретически ему может быть известно, что где-то в поле зрения имеется пробел, но он не замечает там пустого места, автоматически компенсируя недостаток своего зрения движением глаз. Даже если он будет удерживать глазные яблоки неподвижно и смотреть прямо вперед, то не увидит пустого места в общей картине. Ему будет казаться, что в этой части аудитории люди сливаются воедино. Образно можно сказать, что для заполнения пробела он придумывает дополнительного, совершенно неопределенного человека.

Если перенести это описание в психологическую сферу, можно постулировать, что аналогичный механизм заполняет и область психического слепого пятна, т.е.

бессознательного. Можно мысленно представить себе пьесу, обыгрывающую идею этой физиологической особенности, где присутствовал бы негодяй, который постоянно бы маскировался, используя слепое пятно. Это был бы некоторого рода человек-невидимка — незаметный для своей жертвы, но ясно видимый остальными людьми. Однако такая история выглядит слишком фантастической, потому что большинство людей не замечает слепого пятна на сетчатке и привычной компенсации этого недостатка зрения.

Тем не менее, аналогичная драма постоянно разыгрывается в реальной жизни на психологическом уровне. Негодяем в ней выступает бессознательный элемент психики индивида, навязывающийся в форме проекции. Ибо все бессознательные психические факторы автономны и имеют выраженную тенденцию персонифицироваться, действуя как частичные души, маленькие личности. Сказанное будет справедливо и в отношении тени, анимы или анимуса и мана-личности.

Любая из этих фигур может играть роль негодяя, скрывающегося от своей жертвы, но остающегося видимым всем остальным. Естественно, такая ситуация может явиться причиной серьезно- 331 го недоразумения. Но это ничто, по сравнению с неразберихой, неизбежно возникающей, когда совпадают области, соответствующие психологическим слепым пятнам двух различных людей. В таком случае каждый из них будет принимать за негодяя, совершающего подлости, другого. Все либидо обоих будет направлено на возложение вины, и ничего не останется на разрешение ситуации. Если бы только противники смогли понять, что в игре действительно участвует негодяй, но при этом ни один из них «водящим» не является, то можно было бы что-нибудь сделать для устранения недоразумения. Однако они настолько поглощены взаимными упреками или так подавлены горечью несправедливых подозрений и обвинений, что совершенно не видят реального негодяя и поэтому даже не пытаются поймать его или предотвратить его подлые выходки.

Я употребила здесь термин «водящий» по аналогии с тем, как он используется в детских играх. Дети не останавливаются, для того чтобы что-то проанализировать или задаться каким-то вопросом, а совершенно простодушно живут своими фантазиями. В результате их речь, особенно употребляемая в играх, часто обнаруживает скрытую психологическую реальность. Например, этот «водящий» из детской игры, представляет собой довольно полезное определение. В игре в пятнашки или жмурки игроки по очереди становятся «водящим»; они носят эту кличку как одежду, которую можно передавать от одного к другому. Она присваивается одному из игроков — «Ты — водящий!» — и его начинают избегать или бояться. Все остальные прячутся от него или с криками разбегаются, как если бы он был могущественным и злым чудовищем. Но когда он избавляется от этой роли, передавая ее другому, то теряет свои исключительные качества и его снова принимают в качестве рядового члена группы. И так как все дети ясно понимают разницу между индивидом в собственном лице и исполняемой им ролью, то после передачи этой роли другому у ребенка не остается никакого остаточного ощущения пребывания «водящим». Если бы только мы могли следовать этому примеру во взрослой игре в прятки, где «водящим» выступает бессознательный фактор, вмешивающийся в сознательные человеческие взаимоотношения, то это существенно облегчило бы нашу жизнь. Чтобы локализовать данный фактор, Юнг предлагает придумать персонификацию для этого невидимого носителя вреда или зла, нечто наподобие детского «водящего». Такая пер- 332 сонификация должна иметь форму существа, которое все посвященные воспринимали бы как атрибут лишь психологической реальности — «злой дух» или «ведьма».

Участники некоторых народных ритуалов изливают свой гнев на человека, выступающего носителем проекции невидимых злых сил. В действительности — это попытка изгнания демонов зла посредством отделения их от жизненной ситуации и столкновения с ними в рамках ритуала. Тем самым их деструктивные потенциальные возможности отводятся от человеческих жизней и взаимоотношений. Но участники такого ритуала могут не знать реального значения своих действий. В результате, иногда из-за непонимания его цели, ритуал задуманный как экзорцизм, вместо этого не дает угаснуть негодованию и гневу, связанному с воспоминаниями о причиненном зле, «требующем» отмщения на личности козла отпущения.

К ритуалам подобного рода относится сжигание чучела какого-нибудь давно умершего врага общества, например, Гая Фокса в день годовщины раскрытия «порохового заговора» в Англии. Иногда, если недовольство широких масс в стране растет, это событие используется для того, чтобы дать выход текущей социальной или политической враждебности. С этой целью чучелу присваивается имя и придается облик какого-нибудь живого врага. В этом случае толпа обычно удовлетворяется символической местью. Но механизм, лежащий в основе компульсивной и неистовой страсти, охватывающей обычных здравомыслящих и законопослушных граждан под влиянием настроения группы, очень сходен с механизмом, лежащим в основе намного более зловещего ритуала линчевания. Жертва линчевания может иметь лишь отдаленнейшую связь с преступлением, которое столь ожесточенно и беззаконно отмщается. Тем не менее, для толпы одержимых духом она немедленно становится демоном или дьяволом. Пробуждение этого духа в современную эпоху основывается на том же самом психологическом импульсе, который побуждал древних греков приносить в жертву пшеничного человека в период сбора урожая. Вместе с тем, ритуалу сжигания Гая Фокса в качестве дьявола присуще большее понимание фактического небытия этого персонажа, чем в случае пшеничного человека в Древней Греции, сжигания ведьм в период Средневековья или обычая приписывать все мировое зло Сатане, который большинству не только простых, но и образованных людей представлялся реально существующим.

333 Если бы сегодня, обладая знаниями о психологическом характере таких сил, мы смогли бы научиться создавать форму, эквивалентную образу дьявола, Гая Фокса или гремлина летчиков (осознавая при этом, что мы делаем), то наши личные демоны уже не смогли бы преследовать нас незамеченными, готовыми при любом удобном случае заявить о себе посредством недоразумений и других необъяснимых разногласий, которые так часто мешают человеческим взаимоотношениям. Ибо они были бы изолированы, подавлены и заточены для дальнейшего изучения на досуге.

Простого освобождения от демонических сил, которые могут катастрофически мешать пониманию любой конкретной ситуации, недостаточно. Этот шаг действительно поможет получить нам беспрепятственный обзор личностной сферы. Однако аналогично тому, как возбуждение и интерес детской игры зависит от функции «водящего», без которого не было бы самой игры, так и для взрослых смысл жизни и значение ее глубоко чарующих и увлекающих элементов определяются скорее незавоеванными, неизведанными и неизученными уголками психики, безличной сферой, чем очевидными, понятными и освоенными областями. В игре эффект и порыв зависят от «водящего», ибо здесь игроки имеют дело с неизвестным, безличным. Возможно, это безличное сверхъестественно, но оно увлекает, чарует, возбуждает и даже немного пугает, — как в игре в жмурки или прятки — так как несет на себе отпечаток того неизведанного качества, которое относится к вотчине богов и демонов. Это — нумен, tremendum, одновременно пугающий и очаровывающий, внушающий благоговейный страх и бесконечно желанный.

Для своего совершенствования индивид сперва должен распознать психические элементы, пребывающие вне психики в проекциях, способных так сильно притягивать его и вызывать любовь или ненависть. Когда в какой-то жизненной ситуации пробуждается безличный фактор, и индивид распознает его сущность, он сталкивается с проблемой отделения элементов собственной психики от проекций, в которых они скрываются. Когда это будет сделано, останется подчинить себе безличную энергию, «дьявола». Если с этой энергией, уже не связанной проекцией, соответственным образом не разобраться, то она сможет свободно и беспрепятственно творить зло, как в притче о человеке, из которого изгнали дьявола. В ней говорится о нечистом 12- 7325 334 духе, вышедшем из человека и бродившем по безводным местам. Вернувшись обратно, он обнаружил, что его прежнее место обитания свободно, выметено и убрано. И тогда он пригласил к себе жить семь других духов, еще злее, чем он сам22. Другими словами, если человек не берет на себя ответственность за обитателей собственного психического дома, им завладевают, подобно армии демонов, безличные элементы.

Психика индивида — это не простая, однородная сущность. Скорее, она представляет собой обширную область, организованную сферу; относящиеся к ней элементы характеризуются некоторым сходством. Однако эта организация может быть очень расплывчатой или даже вообще незаметной. Кроме того, сфера психики индивида простирается во всех направлениях от искры света, называемой «Я», — во внешний мир, через связи с семьей и друзьями, деловыми и социальными кругами, и далее, через вовлеченность в национальные и международные дела; и во внутренний мир, где протекает субъективная невидимая жизнь, подвергающаяся влияниям психологического характера, не менее реальным, чем физические. В последние годы мы поневоле стали свидетелями мощи психологических факторов. Ее продемонстрировали нам «война нервов» и организованная пропаганда, нацеленная воздействовать на мораль (тоже относящуюся к психологическим качествам) не только посредством ложной или истинной информации, которую она предлагает для сознательного рассмотрения слушателю, но в еще большей мере посредством влияния на бессознательное23. Индивид может абсолютно не знать, какие психологические влияния воздействуют на него, так как они проявляются лишь в сновидениях, фантазиях, настроениях, навязчивых идеях или даже физических симптомах, которые сами инициируют.

Таким образом, психика индивида представляет собой неопределенную формацию неизвестного состава и протяженности. Для того чтобы ее объединить (или индивидуализировать, если пользоваться юнгианской терминологией), необходимо, в первую очередь, определить ее границы. Затем все, что относится к психике, должно быть сведено в рамки этих границ. И наконец, должен быть установлен центр, который может контролировать функционирование всей структуры.

Всякому индивиду, не изучавшему специально этот вопрос, протяженность его собственной психики в том, что касается 335 внешнего мира, известна лишь весьма приблизительно. Так как эта протяженность увеличивается, по крайней мере, в течение первой половины жизни, само определение внешних границ психики оказывается трудной задачей, требующей не только многих лет для решения, но и настоящей, глубокой приверженности, ибо она включает необходимость отдачи всего запаса потенциальных энергий индивида, как для дела всей жизни. Кроме того, даже если индивиду удастся точно определить размах своих психологических интересов, останется проблема выяснения того, какая часть интересующих его вещей относится к собственной психике, а какая — к другим людям, задействованным в этой же ситуации.

В своей повседневной работе в качестве психоаналитика я постоянно сталкиваюсь с доказательством сложности такого разграничения. Однако когда ко мне обращается индивид, разрываемый неразрешимым для него конфликтом, угрожающим его адаптации или здоровью, я указываю на противоречащие элементы в его истории и сообщаю, что он внутренне разделен и должен восстановить свою целостность. Я говорю, что он может быть целостным, даже если конфликтующие элементы останутся, и эта процедура вызывает немедленную реакцию и приносит облегчение. Индивид снова может заняться проблемой того, как собрать разрозненные части своей психики и объединить их. Если сказанное справедливо в случае индивидов, почти достигших предела своего терпения, то для других, не столь сильно поджимаемых обстоятельствами, попытка достичь целостности, пока имеется возможность, а жизненные невзгоды не довели до крайности, была бы намного более ценной.

Эта связанная с внешней жизнью задача, как бы трудна она ни была, не идет ни в какое сравнение с задачей определения границ внутренней или субъективной протяженности психики, ибо здесь последняя до бесконечности простирается в темные районы бессознательного. Однако задачей обретения целостности, какой бы сложной и почти невыполнимой она ни казалась, пренебрегать нельзя. Большинство людей инстинктивно понимают, что целостность необходима для психического здоровья, тогда как разобщенность и раздробленность означают болезнь и страдания. Поэтому некоторые люди чувствуют необходимость сознательно заняться процессом индивидуации, даже ели нет уверенности в успешном его завершении. Однако, когда начало положено, помощь приходит с совершенно неожиданной стороны, а именно — 12* 336 из самого бессознательного. Ибо в сновидениях, фантазиях и других продуктах деятельности бессознательного начинают появляться символы целостности, указывающие путь, по которому необходимо следовать, даже если он ведет к неизвестной цели.

Таким образом оказывается, что поиск целостности соответствует архетипическои направленности, присущей психической структуре человека. Эта направленность сродни инстинкту и, так же, как инстинкты, способна указать путь, по которому необходимо идти развивающемуся субъекту. Инстинкт ведет к цели, хотя индивид, в котором он действует, может совершенно не знать, что это за цель. Инстинкт новорожденного младенца заставляет его выполнять сосательные движения при приближении груди.

Прежде ребенок никогда не сталкивался с такого рода деятельностью. В течение всей внутриутробной жизни питание поступало к нему с током крови, но теперь, наученный внутренней мудростью, он предпринимает собственную попытку насытиться не старым, а новым, еще неиспытанным методом. Это слепое усилие, хотя и кажется слепым, начинает процесс, шаг за шагом ведущий к цели в виде независимого существования.

Такой же слепой кажется и архетипическая направленность на цель в виде целостности или индивидуации; ибо индивид может не знать, и обычно не знает, ни цели, ни пути, ведущего к ее достижению.

В приведенном выше примере бессознательный ребенок не может ни способствовать, ни помешать инстинктивному процессу, направленному на обретение независимой индивидуальной жизни. Аналогичным образом и взрослый не может ни содействовать развитию психики, ни замедлить его, если не сумеет отыскать какой-нибудь способ ознакомиться с внутренней направленностью, с которой он потом сможет взаимодействовать. Если вдобавок ему удастся хотя бы смутно представить картину искомой цели, то он сможет взаимодействовать более эффективно. Однако, если он не пожелает подчинить заранее сложившиеся идеи инстинктивной мудрости, присущей его собственным психическим законам, то, вероятно, обнаружит, что попытки согласовать их лишь вносят сумятицу и извращают дело. Чтобы избежать такого рода бесполезного вмешательства, он должен быть готов серьезно отнестись к спонтанно возникающим внутренним импульсам.

В процессе индивидуации значительная часть работы должна быть проделана с той частью психики, которая сталкивается с 337 внешним миром, ибо именно она доступна сознанию. В ходе определения внешних границ параллельный процесс протекает и внутри психики. Постепенно проясняется проблема очерчивания внутренней протяженности, и в результате начинается консолидация или кристаллизация центральной области. В итоге индивид, занятый этой работой, начинает ощущать формирование внутри себя психического тела, обладающего определенной массой и плотностью, что предшествует появлению настоящего центра.

Этим центром, несомненно, является не эго, связанное только с сознательной психикой.

Кроме того, поскольку психика отчасти бессознательна, настоящий центр тоже должен оставаться неизвестным, даже если сознательное эго знает о его наличии и влиянии. По мере того, как сознательное «Я» все сильнее и сильнее убеждается в верности и неоспоримости суждений этого истинного центра, оно со все возрастающей уверенностью обращается к нему.

Таким образом, цель состоит в нахождении этого центра, или скорее в его пробуждении — я не решаюсь употребить слово «создание», так как оно могло бы вызвать ошибочное представление. Это — центр совершенно нового типа сознания, абсолютно отличного от эго-сознания, свет которого похож на отблеск свечи, тогда как свет нового сознания — далеко простирающийся и безличный, подобный сиянию солнца. Однако прямо добиваться этой цели волевым намерением нельзя, ибо она переплетена с факторами и процессами, которые являются бессознательными и остаются вне контроля эго. Но на ранних стадиях работа связана с той частью проблемы, которая находится в пределах компетенции сознания, и потому должна выполняться как сознательная задача.

Таким образом, первая проблема заключается в определении протяженности и пределов психики или, выражаясь проще, в определении границ себя. Индивид устанавливает свою внешнюю границу, определив, насколько далеко простираются его интересы, когда их не сдерживают искусственные препятствия и ограничения наподобие тех, что налагаются, с одной стороны, семьей, моральными нормами поведения или существующими обычаями, и с другой — внутренними убеждениями, исходящими из его собственного бессознательного и сформулированными анимой либо другими архетипическими фигурами. В ходе анализа субъекта постоянно просят определиться в том, что он в действительности хочет сам, ибо только таким образом он может на- 338 учиться понимать себя. Ключ к реальной сущности и величине предоставляет не принятие желаемого за действительное, а активное желание, способное выдержать столкновение с реальностью и увлечь индивида настолько, что тот все усилия направит на реализацию желания, а оно будет поддерживать его во всех трудностях и разочарованиях, встречающихся на пути к достижению.

На протяжении этой стадии аналитической работы индивиду придется экспериментировать со всевозможного рода вещами, многие из которых не являются частью его личности. Но до тех пор, пока у него не будет сохраняться тайное желание сделать что-то, всегда запрещавшееся ему, либо быть кем-то, кем он никогда не осмеливался пытаться стать, или пока он будет таить в себе злобу в связи с тем, что ему было отказано в этих вещах, он не сможет познать себя. Необходимость экспериментировать может оказаться весьма утомительной как для него, так и для окружающих, но она служит частью платы за становление индивидуальностью. Кроме того, хотя такое экспериментирование достается дорогой иеной, оно может принести большую награду. Осмеливаясь добиться личной свободы, индивид может не только избавиться от невидимых уз и ограничений, но и обрести ощущение счастья и новой силы, что имеет огромное значение. Он чувствует себя заново рожденным.

С продвижением работы постепенно открываются основные пределы энергий и желаний индивида — границы, кажущиеся естественными и нормальными, в рамках которых он может функционировать без ощущения парализующих ограничений или разочарований.

Таким образом, всякая крайность, несущая угрозу в ходе экспериментальной стадии, заключается в соответствующие границы, и вследствие этого обретается новая свобода, увеличивающая творческие силы психики, а не рассеивающая их.

В течение этой фазы аналитической работы почти несомненно будет обнаружено (если с самого начала именно это не являлось причиной проведения анализа), что желаниям индивида противостоят противоречивые установки и стремления, имеющие такое же, если не большее, значение. При возникновении таких конфликтов в повседневной жизни они обычно разрешаются выбором того или иного образа действия и вытеснением противостоящего желания. В относительно несущественных вопросах это может сработать, по крайней мере один раз, но этим проблема не разрешается, так как вытесненное желание продол- 339 жает жить в бессознательном и будет выискивать всякого рода тайные пути своего удовлетворения без ведома или согласия сознательного «Я». А энергия, которой наделен импульс, представленный силой желания, связанного с ней, окажется потерянной для сознательной части психики, так как эта энергия будет погружена в бессознательное вместе с вытесненным содержанием. В результате индивид ошушает себя разделенным: он не может исполнять выбранную роль с полной отдачей, он не может отдаться ей целиком, и его интерес, естественно, угасает.

Когда в ходе анализа индивид начинает изучать свои естественные границы, эта вытесненная предрасположенность, несомненно, снова появится в сознании, и опять возобновится конфликт между ней и избранным путем. В некоторых случаях вытесненное желание настолько расходится с характером индивида, что он может сдерживать его силой воли без повторного отрицания или вытеснения. Когда ситуация не имеет существенного значения, естественные желания индивида, касающиеся еды, личного имущества, удовлетворения сексуальных потребностей или признания его личности, могут сдерживаться, принимая во внимание чувство уважения к другим людям или справедливую или беспристрастную оценку ситуации. Однако при этом все же придется ассимилировать неприемлемую часть психического материала, с которой индивид отказывается жить открыто. Но когда естественное желание имеет большее значение и затрагивает индивида глубже — когда в дело вовлечен инстинкт и активируется демоническая или безличная энергия, присущая фундаментальному влечению — конфликт, между первичной потребностью индивида и его цивилизованными привычками и правилами поведения может обостриться. Чтобы не произошло внутреннего раскола, возникает крайняя необходимость в примирении двух желаний. Конфликт такого рода склонен пробуждать различные более или менее сильные эмоции: гнев, ревность, ненависть и т.д. — ибо, как указывает Юнг, «страстная эмоциональность ... предшествует признанию содержимого бессознательного»24, т.е. эмоциональные взрывы обычно происходят в случаях недостаточной адаптации, обусловленной бессознательным. С этой проблемой связан символизм мандалы25.

Индивид начинает выяснять пределы своей сущности, продолжая применять метод исследования своих импульсов и желаний. Он дает полную свободу размаху желаний и определяет их 340 фактический предел. Он подвергает испытанию свои мечты и вырастает из инфантильного состояния «человека надежды» в «человека реальности».

В ходе этого развития, требующего годы усилий, человек — скорее раньше, чем позже — почти неизбежно окажется в ситуации, когда его желания и возможности вступят в противоречие с желаниями и возможностями другой личности или с внешней реальностью, мешающей естественному самовыражению. Он не может двигаться вперед или претендовать на место в жизни без вызова со стороны реальности. Такие ситуации встретятся как в объективном мире, так и в субъективной жизни. В объективном мире он может обнаружить, что положение, к которому стремился, уже занято другим, что предприятие, в которое он вложил деньги и усилия, терпит крах из-за непредвиденного фактора, что кто-то опередил его исследования, что любимая женщина выходит замуж за другого; или, возможно, болезнь или смерть угрожают исполнению желаний.

Неприятности можно перечислять до бесконечности, проходя через весь спектр всех возможных разочарований в этой бренной жизни. В субъективной сфере индивид тоже скоро обнаруживает, что он — не единственное главное действующее лицо: его воля, желания, ощущение значимости собственного эго могут противоречить требованиям другого. Как будто психический мир заполнен занимающими пространство сущностями, аналогично тому, как физический мир заполнен осязаемыми телами. В одних областях эти сущности малочисленны и разбросаны, в других — густо теснятся группами. Там, где они малочисленны, границы индивида должны определяться по самой дальней точке размаха его интересов; там же, где они тесно сгруппированы, его границы оцениваются как приближающиеся к линии контакта со своим соседом.

Картина, воспроизведенная на вкладной иллюстрации XIV, была нарисована женщиной в процессе анализа. Когда создавался рисунок, она была поглощена проблемой, связанной с тем, что ее многочисленные жизненные интересы столь настоятельно требовали внимания, что она начала теряться среди множества собственных забот.

Следовало ли разорваться на кусочки, отдавая часть себя одному интересу, а часть — другому? Она чувствовала, что если допустит это, то окажется разбитой и расколотой на части, потеряет связь с самой собой. И тогда ей явилось видение того, как все должно быть. Она увидела круг с множеством пере- 341 секающих его других кругов и принялась размышлять над геометрическим методом определения центра круга с использованием касательных в ряде различных точек. Ее настолько заинтриговал скрытый психологический смысл этой идеи, что она отобразила свою проблему в рисунке. Круги, заполняющие все поле, символизируют круги интереса. Большой круг, охватывающий несколько меньших, представляет естественную сферу интересов этой женщины, внешнюю протяженность ее психики. Круги в рамках большого крута символизируют различные области жизни. Более крупные из них, окрашенные в оригинале картины, представляют функции ощущения, мышления, чувства и интуиции, дающие доступ к четырем категориям знания мира; остальные представляют иные области интересов — семью, работу и др.

Этот рисунок одной деталью отличается от привычных мандал организованных религий — например, тех, которые используются в буддизме как янтрьс^ — так как главный круг рисунка пересекается с другими, полностью не входящими в него. Это обстоятельство отражает проблему, волновавшую автора рисунка. Круги, частично входящие в основной, представляют множество интересов, которые, как казалось, посягали на ее индивидуальность. Совпадающие сегменты расцвечены; т.е. эти области отличаются цветом и эмоциональным интересом, ибо с ними соприкасается психика.

Цвет, выходящий за основной круг, отмечает психический материал, пока еще воплощенный в объектах, людях и ситуациях вне психики, указывая на проекции, требующие ассимиляции.

Когда меньшие круги представляют других людей, то в области наложения могут возникать сложности, которые могут заключаться в эмоциональной вовлеченности положительного характера (любовный роман); или же могут принимать форму спора, соперничества либо иной отрицательной или силовой вовлеченности. Подобные ситуации составляют то, что может быть названо спорными моментами: в такие моменты может происходить расширение сознания. Определить собственные границы без указанных моментов более сложно.

С другой стороны, до тех пор пока какая-то часть собственной психики индивида пребывает или кажется пребывающей в другом человеке, индивид не будет свободен, а будет связан с этим человеком и ситуацией. Ибо они вмещают часть его самого, самостоятельно контролируют и манипулируют ею. Или кажется, что они 342 делают это; когда они дергают за веревочки, индивид вынужден танцевать, хочет он того или нет. Это напоминает ситуацию с великаном из сказки о Златовласке. Великан, злобный людоед, ловил маленьких детей и держал их в своем замке, для того чтобы съесть на досуге. Но Златовласка и ее брат убежали. Они отправились в страну людейпауков (матерей) и получили от самого главного паука сердце великана, оставленное в стране пауков на хранение. Дети положили его в сумку и каждый раз, когда людоед угрожал кому-нибудь из них, выжимали немного паучьего сока на сердце, и великан в приступе сильнейшей боли падал на землю. Усмиряя таким образом великана, они освободили всех детей из замка и избавились от тиранства злого людоеда. Здесь мы имеем картину результатов проекции. Великан оставил свое сердце на хранение матери, но оно было украдено златокудрой девушкой — т.е. он влюбился в девушку, ставшую носительницей проекции его анимы. После чего она обрела полную власть над чувствами великана и могла подчинить его себе, используя его сыновнюю привязанность к матери (символизм паучьего сока), которая теперь перешла на нее.

Но вернемся к обсуждаемому рисунку. Если представленные в цвете проекции изъять из прилегающих кругов, то осложнения, обусловленные психологической вовлеченностью, разрешатся. Результатом будет, по крайней мере теоретически, постепенное возвращение всего цвета в основной круг. Однако мы не должны делать вывод, что для человека, полностью осуществившего процесс индивидуации, мир становится бесцветным. В некотором смысле это, наверное, так, ибо бодхисатва — как буддисты называют такого индивида — по определению является человеком, абсолютно свободным от иллюзий мира. Вместе с тем такой индивид сохраняет глубокую озабоченность благополучием человечества, выражающуюся в безграничном сострадании. Для нас, конечно же, это всего лишь теоретическая цель; но важно понимать, что индивидуация, даже в той ограниченной форме, в какой человек надеется ее достичь, не делает его безразличным к миру, хотя характер вовлеченности меняется.

По мере постепенного распознания и ассимиляции проекций характер отношения индивида к миру претерпевает глубокую перемену. Идентификация с объектом, participation mystique, основывающаяся на проекции, рассеивается, а установка и реакции по отношению к другим людям и ситуациям становятся более свободными и 343 объективными. Индивид больше не пребывает в полной власти поступков и настроений другого; источник его собственных чувств теперь располагается в нем самом. Он стал самостоятельным, а потому, в подлинном смысле слова, хозяином самого себя.

С помощью схемы женщина описала представленный выше понимание своей проблемы.

Она предположила, что расщепленности на множество маленьких частей обусловлено числом интересов, настоятельно требующих ее внимания. Однако, нарисовав схему, она поняла, что власть над ней исходит не от них самих, а от ее собственных проекций.

Следовательно, если она сможет изъять эти проекции, то не только освободится от рабской зависимости, но и окажется обогащенной.

Идея цветовыделения в рисунке выражает представление о том, что психика простирается настолько, насколько могут простираться интересы человека. Однако здесь также следует принимать во внимание качество интересов. Когда Г.К. Честертон сформулировал вопрос: «Действительно ли наши интересы шире, чем у наших отцов или они просто более поверхностно растекаются?» — он имел в виду все поколение, но данный вопрос уместен и здесь. Интерес, являющийся праздным любопытством, не будет способствовать психологическому развитию. Для этого требуется интерес, имеющий такое жизненно важное значение, что для его удовлетворения мы были бы готовы пожертвовать временем и усилиями, и сохраняли ему верность даже в том случае, если поначалу успехи мало воодушевляли бы нас. Вероятно, необходимый нюанс воплощает в себе тот смысл, в котором слово «интересует» употребляется в бизнесе у нас, в Америке. Когда бизнесмена спрашивают: «Тебя интересует это предложение?» — он понимает этот вопрос как означающий: «Ты готов отдать этому делу свое время, внимание и даже деньги, продолжить его и заставить принести прибыль на вложенный капитал — т.е. включить его в сферу собственных интересов и в некоторой мере в свою реальную жизнь?» Именно в этом смысле с акцентом на серьезности намерений и ответственности человек должен спросить себя, каковы пределы его интересов. Мы можем быть уверены, что все интересы и занятия, затрагивающие человека настолько серьезно, что он не изменяет им, несмотря ни на какие препятствия, вмещают нечто, необходимое для того, чтобы психика человека стала целостной.

Вещи, представляющие в этом смысле наши интересы, как правило, будут интриговать нас и вести вперед с той поглощенное- 344 тью, что выступает одной из величайших радостей бытия. Они привлекают нас, делают легкой работу с ними и помогают стойко переносить превратности судьбы. Например, если индивида интересует садоводство, он с удовольствием занимается им, невзирая на сопутствующую боль в спине. А возможно, его увлекает какой-то интеллектуальный вопрос, и он не жалеет часов, проведенных за книгой. Или же, может быть, предметом его мечтаний служат древние руины, о которых он читает; они снятся по ночам, до тех пор, пока не наступает возможность отправиться исследовать их лично; в этом путешествии ни жара, ни дождь, ни усталость не могут испортить получаемого удовольствия. Подобными интересами мы все, скорее всего, занимаемся спонтанно, если удается избавиться от традиционных сдерживаний, увещевающих нас, что добропорядочный гражданин никогда самозабвенно не занимается более чем одним делом и увлекается каким-нибудь хобби или призванием лишь умеренно. Так как соблазн здесь положительный, мы всегда, если осмелимся, поддаемся ему. Но есть и другие вещи, касающиеся нас — дела, в которых мы не так охотно прислушиваемся к зовущему нас голосу, настоятельные вопросы, вторгающиеся в нашу жизнь в не приятном виде.

Бывает так, что однажды человек ложится в кровать и пытается настроиться на сон.

Тьма и забвение должны окутать его. Но вместо этого, в другой части комнаты как бы вспыхивает свет, и отложенные днем интересы и заботы начинают вновь волновать и требовать внимания. Какой-то вопрос, якобы решенный, требует пересмотра, и нельзя отделаться доводами, казавшимися столь убедительными при свете дня. Разрешенный небрежно конфликт, работа, оставленная на самотек со всем знакомой отговоркой:

«Конечно, это необходимо сделать так-то и так-то», друг, проблема которого удостоена лишь небрежным выражением сочувствия, какая-то придирка, вырвавшаяся в спешке дня — все это выходит из тени. Человека одолевают мысли, приходящие как бы извне.

Они текут сами по себе, функционируют так, как если бы жили своей собственной жизнью, и кажутся абсолютно самостоятельными. Они не дают человеку заснуть.

В таких противоречиях мы реально сталкиваемся с ситуацией из детской истории про то, что, как только дети засыпают, игрушки выходят из своих коробок и начинают жить собственной жизнью. Их любовь и ненависть, ссоры и дружба разворачиваются ночью, когда дети бездеятельны и беспомощны. Вся жизнь и 345 энергия теперь в распоряжении игрушек, и они не всегда играют роли, отведенные им детьми. Они больше уже не послушные марионетки своих маленьких хозяев — в этом ночном мире они имеют собственное мнение, которое может быть крайне осуждающим по отношению к людям, считающим себя такими полновластными. Когда дети просыпаются, игрушки тихо прячутся обратно в коробки и терпеливо позволяют играть с ними в детские игры, пока опять не наступит ночь и они снова не сбросят рабские оковы.

Но каким же образом игрушкам дана эта жизнь? Откуда она берется? Когда дети взрослеют и покидают родной дом, большинство игрушек умирает. Возможно, одна-две из них сохраняют в себе некий слабый живой дух, но большей частью они превращаются просто в дерево, олово и краску. Ибо оживляющая их энергия ушла вместе с повзрослевшими детьми и теперь ею наделен иной набор «игрушек».

Оловянного солдатика заменил мотоцикл или бейсбольная бита, которые, в свою очередь, обретают собственную жизнь; кукла с розовыми щечками и золотыми волосами живет в случайном воплощении в косметичке и зеркале своей маленькой хозяйки. Но, как правило, значительная часть этого либидо задействуется в сфере деятельности и мечтаний, требующей изучения и заполнения интересом; тогда как оставшаяся часть, не используемая, возможно, непригодная для использования в повседневной жизни, ускользает за завесу бессознательного. Жизненную силу игрушек питала энергия их владельцев: это был психический материал, который мальчики и девочки пока еще не впитали в себя.

И когда в ночное время взрослый человек обнаруживает, что некоторые вещи пробуждаются, начинают говорить и не позволяют заставить себя замолчать, он может быть уверен, что этот голос исходит от частицы его собственной души, обосновавшейся в человеке или ситуации, которые будоражат его и нарушают ночной покой. Если он не будет решать проблему лишь поверхностно, а воспользуется происходящим как возможностью выяснить, какая часть его души замаскировалась подобным образом, то это будет творческим вкладом в определение собственных границ. Одновременно объективная ситуация очистится от того неоднозначного фактора, который в действительности относится к психике индивида, и разрешение внешнего конфликта значительно упростится. Когда это очищение будет осуществлено, конфликт сможет выполнить свою реальную функцию, а именно: функцию нахождения определенных психологических точек, отталкиваясь от которых можно приступать к поиску центра психики.

Рис. 12. Схематическое изображение психической вовлеченности

А — психика субъекта

tt — касательная к А и С или к А и D (линия беспристрастного суждения)

В, С, D — объекты интереса, с которыми сталкивается психика

рх — перпендикуляр к касательной (линия силы, представляющая иррациональную эмоцию)

Е — область вовлеченности

р — точка контакта (предмет обсуждения)

х — центр психики

Это была вторая часть инсайта, полученного женщиной, автором рисунка. Размышления над кругом привели ее к проблеме отыскания центра. Рисунок был выполнен от руки, без циркуля, так что в оригинале центр не отмечен. Но его легко можно определить, если через точки соприкосновения меньших кругов с большим провести касательные и построить из этих точек перпендикуляры к касательным. Таким образом, возник вопрос: нельзя ли в психологической сфере использовать аналогичные точки контакта с той же целью, то есть для определения неизвестного центра психики? 347 Эту ситуацию можно представить в упрошенной форме, как на рис. 12. Здесь А изображает психику субъекта; В, С и D символизируют людей или ситуации, представляющие для него интерес. Область наложения Е отражает вовлеченность, вызывающую эмоциональные реакции, неадекватные ситуации. Если подразумеваемая под Е проекция будет изъята, можно будет провести разделительную линию, и две сферы интересов окажутся разграниченными. Возникает новая ситуация, которую иллюстрирует положение А к С. Объективная разделительная линия представлена здесь касательной ft. Вызываемая ситуацией сильная эмоция является силой, противостоящей беспристрастному суждению. Эти две линии силы представлены касательной tt и перпендикуляром рх. Если провести подобные перпендикуляры из нескольких точек, их пересечение (х) укажет центр круга. В нашей аналогии мы можем принять эту точку как представляющую центр психики.

Психологическую операцию можно прояснить иллюстрацией. В споре о температуре теплой воды27 беспристрастное суждение можно получить с помощью термометра; оно будет соответствовать касательной на схеме. Аналогичным образом, если два индивида расходятся во мнениях относительно температуры воздуха в комнате, вполне возможно, что они не смогут прийти к согласию исключительно на основании своих ощущений.

Лишь термометр позволит обеспечить справедливое решение, фактическую «истину», которую способен принять каждый из них, по крайней мере той своей частью, что подконтрольна рассудку. Эта беспристрастная истина, подобно касательной, не вторгается на субъективную территорию ни одного из индивидов.

Этот очень простой пример был выбран из-за ясности проблемы. Но используемый принцип в равной мере применим и к другим противоречиям более сложного и серьезного характера. Однако, пустяковая сама по себе, ситуация необязательно несущественна в своих последствиях. Кажется маловероятным, что разница во мнениях по так легко проверяемому вопросу, как температура, может вызвать ссору между взрослыми людьми; тем не менее такие вещи случаются. К примеру, в офисе, где работают несколько человек, разногласия по поводу того, на каком уровне должна поддерживаться температура в комнате, могут стать ожесточенными и непрекращающимися, и со временем привести к столь скрытой неприязни, что выступят фокальной точкой враж- 348 ды угрожающих пропорций. Для того чтобы согласиться с беспристрастным суждением, достигнутым на основе показаний термометра, причастные к этому индивиды должны уметь различать в себе разумное и необоснованное, такое как: раздражение, гнев, подозрительность, желание настоять на своем — то есть иррациональную эмоцию, вызванную спорным вопросом, каким бы пустяковым он ни казался.

Это очень трудно сделать, ибо эмоции представляют бессознательный фактор, негодяя слепого пятна. Многие люди, чье воспитание предписывает следовать примеру Христа — здесь, конечно же, имеется в виду традиционный христианский образ жизни — пытаются быть рассудительными и проглатывают обиду. Часто это не просто метафора, ибо психологическое усилие подавить эмоциональный фактор нередко сопровождается глотательным движением. В действительности, если подобное практикуется слишком часто, результатом явится невроз с сопутствующими симптомами несварения желудка.

От бессознательного фактора, обладающего динамической силой, нельзя так легко отделаться. Вытеснение неизбежно приведет к нездоровому следствию. Тем не менее, люди редко занимают адекватную ответственную позицию по отношению к собственным иррациональным реакциям. Индивид обычно идентифицирует себя со своей более рассудительной частью и говорит: «Я был сам не свой — должно быть, на меня что-то нашло и заставило поступить таким образом». Ибо человек почти всегда говорит об этом неблагоразумном факторе, внезапной и неконтролируемой эмоциональной реакции, как о чем-то чуждом подлинному «Я».

В некотором смысле это так и есть, ибо иррациональная эмоция служит проявлением безличного. Она не объединена с «Я» в достаточной мере и, конечно же, не находится под его контролем. Она возникает в сознании независимо от желания «Я», и если пробуждается вновь, то кажется, будто ее раньше не было. После этого она остается совершенно недоступной до тех пор, пока ее снова не вызовет аналогичная ситуация.

Человек, стремящийся стать целостным, должен предпринять все усилия, дабы не позволить этому фактору, после его активации и доступности, вновь уйти в бессознательное. Фактор должен быть схвачен и привязан к сознанию всеми возможными способами. Обычно человек, переживший такое эмоциональное потрясение, предпочитает как можно скорее забыть о нем, но если он стре- 349 мится к целостности, то должен следовать по прямо противоположному пути.

Желательно написать для себя по возможности подробное и точное описание всех событий — как тех, что привели к эмоциональному взрыву, так и тех, что последовали за ним и хоть как-то запомнились. Впоследствии часто бывает весьма полезно (если это допустимо) обсудить происшедшее с другим лицом, участвовавшим в ситуации.

Признание своей вины перед этим человеком или другим терпеливым слушателем — исповедником, аналитиком или понимающим другом — также поможет крепче привязать безличный фактор к сознанию; тогда как ин-сайт, обретенный в результате выслушивания непредвзятого мнения, а еще лучше — профессионального анализа случившегося, может оказаться крайне полезным.

У людей примитивной культуры и детей, а также и у взрослых, наблюдается сильная тенденция вновь и вновь пересказывать или проигрывать в лицах события нуминозного или мана-характера. Таким образом они ассимилируются сознанием; их перегруженность эмоциями постепенно ослабляется, они лишаются демонического характера, и переживание в целом становится более приемлемым. Этот инстинктивный способ обращения с ужасающим или внушающим благоговейный трепет аспектом необычных происшествий стал одним из методов психотерапии, основанной Фрейдом; он называется абреакцией и широко используется в военной медицине при лечении «фронтовых неврозов». Эта методика дает очень благоприятные результаты в тех случаях, когда цель состоит в предотвращении появления или в лечении невротических симптомов, возникших в результате ужасных или аномальных переживаний. Однако там, где конечной целью служит возвращение человека в строй или к повседневной гражданской жизни, естественно, никакой речи об использовании переживания для расширения сознания, не говоря уже о содействии процессу индивидуации, конечно же, не идет.

Но там, где причиной появления безличного фактора выступает не такой кризис, как война, и цель не ограничивается избавлением индивида от сокрушительных последствий его переживаний, а простирается дальше, до расширения сознания и личности, необходимо не только нейтрализовать демоническую силу посредством терапевтической методики, например, абреакцией или катарсисом, но и попытаться установить с этой силой взаимос- 350 вязь. По этой причине ей нельзя позволить отступить обратно в бессознательное. Ее необходимо уловить и придать ей реальность, какого-то рода форму; или хотя бы дать название. Даже если ее невозможно точно описать или идентифицировать, то неопределенное название присвоить все же можно, к примеру «третий фактор», или, как в детской игре, просто «водящая»; если активность весьма деструктивна, ее можно даже назвать «дьяволом». Впоследствии ее можно будет распознавать и идентифицировать в ситуациях, где она выглядит несколько иначе. Постепенно, если аккуратно все записывать и сопоставлять множество различных переживаний, можно будет построить общую картину ее характера и активности.

В случае распознания иррационального фактора в какой-нибудь конкретной ситуации он может быть исключен из внешнего противостояния, и рассудок снова возьмет власть в свои руки. Естественно, эта процедура не избавляет от безличной эмоции, от дьявола, пробужденного разногласием, либо чего-то еще, активированного спорным вопросом.

На геометрической схеме (рисунок 12) эта иррациональная энергия представлена линией, прямо противоположной или перпендикулярной линии беспристрастной истины. Эта линия проходит через центр круга. Следовательно, в нашей психологической аналогии, отделив иррациональный фактор от рационального и объективной реальности спорной ситуации, мы определили линию силы, ведущую к центру психики.

Решившись разобраться с ситуацией таким образом, индивид может согласиться разрешить внешний конфликт, следуя разуму или справедливости. И если он действительно осознает, что таким путем необходимо подходить к внешней ситуации, то его согласие будет не просто жестом или уловкой для спасения престижа, а подлинным признанием истины, имеющей большее значение, чем его собственные желания. Тем не менее, проделав все это с чистой совестью, он может обнаружить, что, когда он укладывается вечером в постель и остается наедине с собой, его снова начинают тревожить непрошеные мысли и фантазии — идеи, противоречащие принятому решению. Когда он смело встречает эти неудовлетворенные мысли — можно сказать, эти неутолимые эмоции — и пытается определить их истоки, то обычно обнаруживает, что они связаны с каким-то комплексом, неким бессознательным предположением, вызвавшим эмоциональную взвол- 351 нованность внешней ситуацией. Этот комплекс может включать решимость быть хозяином положения или непреодолимое влечение индивида устроить все определенным образом потому, что «именно таким должен быть порядок вещей» или «так его учили родители». Возможно, ситуация обнажит слабость или неполноценность, которые могут вызывать страх, граничащий с паникой. Либо же гнев может быть связан со склонностью к вероломству или с опасением потерять честное имя. Он может бороться с полусознательным любовным романом. Или же проблема может оказаться даже еще более иллюзорной, еще более сложной для определения, и основываться, возможно, на ощущении священности какой-нибудь, оказавшейся под угрозой ценности или на чемто, что имеет отношение к религиозной сфере. Другими словами, комплекс может располагаться в области проблемы власти, родителей, сексуальности или в какой-либо иной из основных сфер жизни, где примитивный инстинкт властвует до тех пор, пока ему не будет брошен вызов более глубокой лояльностью.

Таким образом, сила эмоции, идущей вразрез с непредвзятой истиной, проникает вглубь круга психики, и этот факт далек от того, чтобы быть чисто теоретическим. Ибо она действительно пронзает самое сердце, а если не проникает так глубоко, то это означает, что данный спорный вопрос незначителен или недостаточно важен для того, чтобы затронуть центр. Он может уходить в глубокие слои психики, но чтобы был затронут центр, должна возникнуть более фундаментальная проблема.

Соответствующая такой ситуации схема представлена на рис. 13. Ее автор также женщина, проходящая курс анализа. Диски, расположенные по периметру окружности, обозначают спорные вопросы в психическом тупике субъекта. Они возникают в связи с проблемами на работе и во взаимоотношениях как с сослуживцами, так и с друзьями; фактически они представляют собой узловые моменты сложившейся ситуации. На данной схеме не видно касательных, как на вкладной иллюстрации XIV, но поскольку перпендикуляры к ним проведены, мы можем заключить, что и эта женщина пыталась отделить объективные факты от собственных эмоциональных реакций на свои жизненные проблемы. Эти линии идут к центру, но не достигают его; им препятствует змея, кольца которой окружают и скрывают центр. Эта змея служит олицетворением бесчувственного инстинкта. Это — змея Кундалини, змеиная сила^, описанная в Тантричес- 352 кой системе буддизма как дремлющая в мулатхара, «корне основания» — или, выражаясь психологическим языком, в глубинах психики, у истоков сознания. Она дремлет там до тех пор, пока ее не пробуждает какое-нибудь жизненное событие или не активирует специально предназначенная для этого методика. В тантрической системе упражнений йоги медитация и тренировки нацелены на пробуждение Кундалини и проведение ее вверх через сушумну, внутренний канал спинного мозга. Это означает, что инстинктивную силу необходимо провести по пути сознания. В своем продвижении вверх она последовательно открывает и освещает чакры, или центры сознания, соответствующие различным стадиям развития «Я».

Рис. 13. Спонтанный рисунок, выполненный женщиной, пытающейся выяснить причину собственной депрессии. Диски внутри круга психики представляют узловые моменты в жизненной ситуации субъекта. Проведенные от них перпендикуляры не могут достичь центра, который скрывает и охраняет свернувшаяся кольцом змея.

Упражнения системы йоги, конечно же, не подходят для Запада, даже если бы мы знали, как применять их; но в результате целенаправленных усилий, предпринимаемых в ходе анализа, инстинктивная сила аналогичным образом отделяется от внешней ситуации и претерпевает эволюционные изменения, глубоко затрагивающие сам характер сознания.

На Востоке считается, что упражнениями системы йоги следует заниматься только под ру- 353 ководством гуру, учителя, потому что в противном случае это будет бесполезным и опасным. Точно также и здесь: вряд ли описанная выше психологическая процедура приведет к желаемым результатам без руководства опытного аналитика. Но в психоанализе дремлющая сила инстинкта пробуждается не в результате следования предписанному курсу физических или психологических упражнений и не благодаря погружению в медитацию. Она появляется сама по себе всякий раз, когда жизненные ситуации, названные мною спорными, разрешаются описанным выше способом. Ибо змея Кундалини служит олицетворением инстинкта, который нельзя активировать без риска вызвать слепую эмоциональную вспышку.

В поисках сокровища, символизируемого здесь центром психики, Самостью, придется рассмотреть множество таких спорных вопросов, один за другим, по мере их возникновения в жизни. С каждым необходимо добросовестно разобраться, как бы неприятно ни было ворошить старое. Однажды может возникнуть ситуация, способная затронуть ищущего до самой его сердцевины. После этого он может опять некоторое время встречаться только с повседневными событиями; однако рано или поздно вновь возникает жизненно важная ситуация, возможно, в совершенно иной сфере жизни. Он снова ищет линию объективной истины или справедливости, сдерживая свою эмоциональную реакцию. Таким образом проводится подлинная касательная, и перпендикуляр, линия инстинктивной силы, противостоящей — расположенной под прямым углом — беспристрастному, разумному решению, проникает в самую сердцевину психики индивида, удивительным образом затрагивая его и нарушая внутренний покой. Когда подобное случится множество раз, то может оказаться, что линии, пронзающие круг, начнут сходиться, и станет ясно, что они приближаются к центру.

Сколько подобных переживаний необходимо для того, чтобы линии пересеклись в реальном центре, — неизвестно, ибо этот процесс намного более сложен, чем можно было бы судить из такого упрощенного его описания. Кроме того, его развитие существенно варьирует у различных индивидов. Но по меньшей мере, можно сказать следующее: когда линии действительно пересекутся, сформируется звезда, которая начнет сиять, предвещая появление того лучезарного «хрустального тела», название которому — Самость.

354 1. «Archetypes of the Collective Unconscious», in The Archetypes and the Collective Unconscious, (C.W., 9, i), p. 8.) [Рус. пер. Юнг К.Г. Архетип и символ. — М.: Ренессанс, 1991, с. 23—95].

2. R. Otto, The Idea of the Holy, chaps. II-P/.

3. Юнг К.Г. Психология и алхимия, с. 145 4. Two Essays on Analytical Psychology. Определение см. в главе V первого очерка.

Начиная с этой главы вся книга является изложением теории архетипов. См. также «Archetypes of the Collective Unconscious», in Jung, The Archetypes and the Collective Unconscious, (C.W., 9, i).

5. The Integration of the Personality; The Archetypes and the Collective Unconscious; Psychology and Alchemy; Psychology and Religion: West and East; The Spirit Mercury. Эта же тема обсуждалась в цикле лекций, прочитанных в Eidgenossische Technische Hochschule в Цюрихе с 1939 г. по 1941 г. (не публиковались).

6. См. ниже, гл.11.

7. «A study in the Process of Individuation», in The Archetypes and the Collective Unconscious, (C.W., 12), part II, pp. 39 fF. [Рус. пер. Юнг К.Г. Исследование процесса индивидуации// Юнг К.Г. Тэвистокские лекции. —М; Рефл-бук, К.: Ваклер, 1998. - С.

211-258.] 8. Юнг К.Г. Психология и алхимия, с. 59 и слл.

9. См. выше, примечание на с. 301 10. «Современные врачи и психологи признали, что для терапии сознания необходимо свести его с тенью. В конце это должно привести к некому единению, даже если это единение поначалу содержит в себе открытый конфликт и зачастую остается в таком состоянии в течение долгого времени. ... Что именно родится в результате их единения, просто невозможно вообразить. Эмпирический материал показывает, что этот ''продукт'", как правило, принимает форму субъективного ощущения, причем всегда религиозного порядка». {Юнг К.Г. Mysteri-um Coniunctionis. §514, с. 374.) 11. Jung, Archetypes and the Collective Unconscious, (C.W., 9, i), pp. 25 ff., 284: Aion, (C.

W., 9, ii), pp. 11 ff. См. также Jung, Two Essays on Analytical Psychology, Second Essay, pt.

II, chap. II, «Anima and Animus», and M.E, Harding, The Way of All Woman, chaps. I and II.

12. Здесь углубляться в этот аспект темы не представляется возможным, так как он слишком обширен для обсуждения мимоходом. См. собственные работы Юнга, в особенности Two Essays on Analytical Psychology and «Archetypes of the Collective Unconscious», in The Archetypes and the Collective Unconscious, (C.W., 9, i).

13. В отношении hieros gamos, см. ниже, с. 432—433, 450 и д.; а также Harding, Woman's Mysteries, Ancient and Modern: о coniunctio см.: Юнг К.Г. Психология и алхимия, Психология переноса, и Mysterium Coni- 355 unctionis.

14. См. Second Essay, pt. II, chap. IV, «The Mana Personality»., с 299—316.

15. Jung, The Spirit Mercury, перевод опубликован Нью-Йоркским Обществом Аналитической Психологии с разрешения Боллингеновского фонда; [Рус. пер.: Юнг К.Г.

Дух Меркурий. - М.: Канон, 1996. — 380 с].

16. Н. Van-Dyke, «God of the Open Air», Poems, p. 72.

17. Под «правильной» позицией сознательного «Я» по отношению к бессознательному здесь понимается состояние, когда энергия бессознательного направляется в жизнь разумно. В этом случае течению жизни ничто не мешает, бессознательное остается в покое, а сновидения и фантазии показывают, что внутренняя жизнь также неуклонно движется к своей цели.

18. См. Юнг К.Г. Aion. В особ. гл. IV и V.

19. См. ниже, гл. 12.

20. J. Read, Prelude to Chemistry, p. 138. Курсив мой.

21. Несомненно, именно этот свет имели в виду алхимики, когда говорили о своем камне как о «свете, затмевающем любой другой свет». Юнг в главе «Начальные сны» (Психология и алхимия, §99) цитирует следующий отрывок из трактата, приписываемого Гермесу: «Intel-ligite, filii sapientum, quod hie lapis preciosissimus clamet ... et lumen me-um omne lumen superat ac mea bona omnibus bonis sunt sublimiora....

Ego gigno lumen, tenebrae autem naturae meae sunt» («Поймите, сыны мудрецов, что глаголет этот драгоценнейший камень: "...Свет мой затмевает всякий свет, а моя добродетель превосходит все другие добродетели... Я порождаю свет, но и тьма имеет мою природу..."») 22. Мф., 12:43 и д.

23. См. V.O.Packard, The Hidden Persuaders.

24. Юнг К.Г. Mysterium Coniunctionis, §404, с. 350.

25. См. ниже, гл. 11.

26. См. ниже, с. 374 27. См. выше, с. 323-24.

28. См. A. Avalon, The Serpent Power and Shiva and Shakti.

 

11 ПРИМИРЕНИЕ ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ

Мандала

Человек может быть целостным. Паттерн целостности присущ его психике, хотя он и не реализован. Этот паттерн не просто статический образ или идеал, он — динамичен; это — тенденция, функционирующая подобно инстинкту и ведущая к достижению целостности как цели. Эта цель или влечение может игнорироваться сознательным эго человека. В некоторой мере его своевольное и недальновидное сознание может даже сводить на нет ее достижение. Однако если индивид понимает, что означают внутренние импульсы, он может использовать свою силу воли и доступную энергию для их удовлетворения. Внутренний раскол означает болезнь и страдание; целостность — здоровье и избавление от всех тех внутренних распрей и разочарований, которые делают жизнь столь многих людей бессмысленной и трагически бесплодной. Уже отмечалось, что психика включает не только сознательную личность, но и элементы личного бессознательного — представленные тенью — и коллективного бессознательного, залегающие в более глубоких слоях психических переживаний, и представленные архетипами. В таком всеобъемлющем виде психику очень удачно представляет круг. Эта картина сама импонирует интеллекту: она служит схемой идеального состояния. В таком качестве круг представляет собой знак, а не символ. Для данной и последующей глав очень важно отличать значение термина «символ» в аналитической психологии от термина «знак». Юнг подробно обсуждает этот вопрос в работе «Психологические типы»:

357 «По моему мнению, понятие символа необходимо строго отличать от понятия простого знака... Например, старый обычай вручать кусок дерна при продаже земли можно назвать «символическим» в обычном смысле этого слова; но по своей сути он чисто семиотичен. Кусок дерна — это знак, представляющий весь участок земли...

Всякое толкование символического выражения как аналогии или сокращенного обозначения какого-нибудь знакомого явления семиотично. А представление о символическом выражении как о наиболее удачной формулировке сравнительно неизвестного, и по этой причине не поддающегося более ясному или точному описанию явления, символично...

Пока символ актуален, он служит выражением явления, которое иначе или лучше охарактеризовать нельзя. Символ сохраняет свою действенность лишь до тех пор, пока он наполнен значением. Но как только он лишается своего содержания, т.е. как только появляется выражение, описывающее искомое, предполагаемое или интуитивно понимаемое явление лучше прежнего, старый символ умирает, т.е. сохраняет за собой лишь историческое значение. Тем не менее, мы можем продолжать говорить о нем как о символе, предполагая его прежнее содержание, присущее ему до рождения лучшего его выражения...

Выражение, отражающее какое-нибудь известное явление, всегда остается просто знаком и никогда не может быть символом. Поэтому совершенно невозможно создать живой, т.е. наполненный значением, символ из знакомых ассоциаций»1.

Когда в сновидении или фантазии спонтанно появляется образ крута, который постепенно вычерчивается и растет вместе с развертыванием бессознательного материала на протяжении, возможно, недель или месяцев, его больше нельзя рассматривать просто как знак, изображение желанного идеала. Скорее теперь он является истинной символической картиной, представляющей потенциальную реальность или реальность, существующую в невидимой психической сфере. Это — живое переживание.

Подготовительная работа, требующаяся для определения границ круга психики — ее периметра, — обсуждалась выше. Указывался также и дальнейший шаг, заключающийся в отыскании центра. Вычерчивание периметра связано с психологическим обособлением индивида от своего окружения. Поиск центра в большей мере является внутренней, более субъективной проблемой. Очертив, так сказать, себя крутом, индивид может обнаружить, а фактически неизменно обнаруживает, что его внутренние владе- 358 ния, где хотелось бы править единолично и слышать лишь свой собственный голос, населяют и другие. Чужие голоса, иные желания и импульсы, которые он не может отнести на счет собственного эго, требуют к себе внимания. Возникает вопрос: кто хозяин этих владений? Основой круга, конечно же, является центр, вокруг которого вращается все остальное. Аналогично и в психике — центр выступает управителем всего человека. В сознательной области хозяином служит эго, но в этой, большей сфере, эго — лишь один голос из множества. Здесь правитель должен превосходить эго. Зго должна быть надличная ценность, способная подчинить и командовать эго, как эго благодаря развитию сознания превзошло аутос. Этого правителя Юнг назвал Самостью.

Обсуждение психики под символом круга включало подразумеваемое предположение, что живые существа состоят из тела и духа. Так же, как в физической сфере мы имеем дело с материей, телом и энергией, так и в психологической сфере мы встречаем нечто, так сказать, эквивалентное материи — его можно назвать «телом» или структурой психики — и присущую ему энергию. Представление о психике как о некоторого рода теле отвечает широко распространенному и свойственному каждому человеку ощущению, что в психологическом измерении он занимает некоторое пространство и имеет конкретное место, вдобавок, он чувствует, что обладает определенной энергией, присущей собственному психическому содержанию. Эта психическая энергия, или либидо, похоже, подчиняется законам, управляющим физической энергией:.

Естественно, психологическая энергия — лишь метафора физической, ибо мы не можем продемонстрировать видимое или осязаемое психическое тело отдельно от присущей ему энергии. Однако в физике бывает то же самое: там, где руки и глаза указывают на твердое тело, разум сталкивается с парадоксом — тело, кажущееся твердым, может быть просто формой энергии. Таким образом, психика, скорее всего, также представляет собой форму энергии. Тем не менее, из практических соображений мы продолжаем различать материю и энергию. Аналогичным образом и в психологической сфере удобнее будет рассматривать физическое тело, наделенное психической энергией.

Так же, как видимая энергия физических тел выступает только незначительной частью их общего запаса энергии, так и лишь очень маленькая толика энергии, присущей психике, находится в 359 распоряжении сознательного эго и личного «Я». Большая часть физической энергии находится в связанном виде внутри атомов. Аналогичным образом и большая часть психической энергии связана в инстинктах и паттернах биологического поведения, и архетипах, паттернах или формах психического поведения. У животных инстинкты преобладают в поведении и функционируют автономно. У людей они так же отстаивают свою самостоятельность до тех пор, пока у индивида не выработается сознательная позиция, достаточно сильная, чтобы противостоять им, контролировать и служить связующим звеном между ними и миром в человеческом сознательном поведении. Ибо о человеке можно сказать, что он обладает самосознанием и ответственен только тогда, когда он действительно знает, что делает. Личность, управляемая исключительно своим эго, не является автономной в этом смысле, ибо в знаниях о себе она ограничивается только сознательной областью, вне которой слепо уступает смутным влечениям и коварным импульсам бессознательного.

Очерчивая шаги, которые необходимо предпринять в повседневной жизни для сглаживания недостатков эго-сознания, я говорила о появлении спорных вопросов, благодаря которым непризнанные части психики можно сделать доступными сознанию.

Естественная тенденция заключается в заглаживании спорных вопросов, ибо они всегда вызывают неприятное противостояние и часто угрожают как взаимоотношениям причастных лиц, так и самоуважению индивида. Либо же, обладая иным темпераментом, индивид может взять себе за правило — идти напролом при первых признаках возникновения подобной ситуации, надеясь доказать свою правоту своеобразным психологическим блицкригом. Он избегает или атакует их, так как чувствует, что они несут в себе неизвестный и опасный эмоциональный заряд.

Однако ни один из этих путей не ведет к чему-либо существенному, ибо бессознательный элемент остается нераспознанным, а его проекция во внешний мир, на ситуацию или оппонента, только усиливается. Так как каждый раз, при появлении возможности осознания бессознательному содержанию позволяют ускользнуть нераспознанным, проекция обретает правдоподобие и достоверность, подкрепленные опытом. Поэтому впоследствии распознать ее истинную природу еще труднее, так как с течением времени сложнее оценить реальные факты ситуации. Таким образом, несмотря на то, что при чрезмерно глубоком рас- 360 смотрении или слишком грубом решении спорные вопросы и неожиданные осложнения могут легко вызвать гнев, страх и тревогу с крайне болезненными и губительными последствиями, человек, ищущий более тесной связи с жизнью и самим собой, должен взглянуть этой опасности в лицо.

Когда индивид, оказавшийся в подобной ситуации, отваживается прояснить и разрешить свою проблему, используя для этого терпение и добрую волю, он обнаруживает, что высвобождается энергия, обычно в форме эмоции. В дальнейшем эту энергию необходимо разделить на две части или, если прибегнуть к физической аналогии, разложить на две линии силы, перпендикулярные друг другу. Одну из этих линий представляет касательная, проведенная через точку соприкосновения двух кругов. Она не пересекает площади ни одного из них и не нарушает их законных границ. Эта линия представляет объективную истину ситуации, непредвзятую «правду», линию беспристрастности или справедливости. Другой составляющей выступает перпендикуляр к этой касательной, который пересекает круг и при своем продолжении проходит через его центр. Он представляет эмоцию, в действительности не относящуюся к внешней ситуации, — энергию, присущую той части психического содержания, которое было бессознательным и проецировалось во внешнюю ситуацию. Эта энергия, высвободившись из проекции, пронзает внутреннюю часть круга психики.

Та часть энергии, которая относится к жизненной ситуации, будучи освобожденной от привязанности к бессознательной проекции, сразу же вольется в общее русло жизненной энергии. Индивид испытает чувство свободы и ослабления напряжения; безвыходное положение, мешавшее в работе или в отношениях с другом, разрешится, и он обретет новую легкость и успех во всем этом аспекте жизни. Ощущение выигрыша будет большим или меньшим соответственно значимости ситуации, но еще существеннее оно будет зависеть от ценности неизвестного психического содержания, ранее вовлеченного в проекцию.

Две рассматриваемые силы представляют фундаментальную оппозицию. В примерах, обсуждавшихся в предшествующей главе, первая приравнивалась к разумному фактору, позволяющему человеку распознать объективный стандарт. Вторая — к безрассудному и динамическому, заставляющему индивида отрицать всякую вероятность того, что его ощущения или точка зрения 361 могут быть ошибочными, и побуждающему заявлять: «Это — так и именно так!» Он не может допустить даже минимума относительности, который позволял бы ему сказать:

«Я вижу это так», — признавая, что кто-то другой может видеть это иначе.

Эти две силы действуют в каждом из нас. И если мы намереваемся следовать по пути, ведущему к сознанию и индивидуации, то рано или поздно каждому придется столкнуться с проблемой, создаваемой их фундаментальным противостоянием. Ибо одна из них представляет рациональную позицию по отношению к жизни, формообразующее отношение, которое на человеческом уровне выступает продуктом эго-сознания, научной мысли и логики, а на космическом или вселенском выражается законом Божьим или Логосом. Другая представляет динамическую энергию, аморфную и бесцельную, совершенно лишенную логики, которая, будучи иррациональной, как мы говорим, подчиняется лишь ratio природы — как вода, огонь или ветер. На человеческом уровне это — эмоция, в особенности аффект, паника, ярость, страсть. В своем безусловном, демоническом или божественном аспекте это — принцип, называвшийся греками Эросом'. Он «связует и освобождает» — принцип динамической взаимосвязанности.

Или же его можно назвать слепым влечением инстинкта, Кундалини, змеиной силой, которая, согласно учениям тантрического буддизма, покоится в корне всей психической жизни, свернувшись кольцом в не разбуженном инстинкте.

Если индивид осознает, что в его жизни действуют столь фундаментально противоположные силы, то конфликт между ними может оказаться столь серьезнь!м, что парализует любые усилия. Если он говорит «да» рациональной тенденции и подавляет другую, это может выглядеть правильным решением; все кажется в полном порядке, как если бы он добился удовлетворительного разрешения проблемы. Но жизнь теряет пикантность, он начинает чувствовать подавленность и угнетенность. Если он пойдет по противоположному пути и скажет «да» динамическому влечению, потакая эмоциям и уступая тому, что Д.Г. Лоренс называет «течением», жизнь оживится; но затем его поглотит поток собственных эмоций. Его может охватить паническая боязнь быть вовлеченным в разного рода крайности или погрузиться в незнакомую область внутренних переживаний. Он уже больше не сможет нормально общаться с другими людьми, и, возможно, его вообще перестанут понимать.

362 Человек, не испытавший этого состояния, едва ли может оценить силу страданий и боли, вызванных конфликтом такого характера. Все сделанное индивидом теряет обоснованность. Он может попытаться разрешить дилемму, следуя благоразумию и логике, придерживаясь добропорядочности, принимая во внимание все аспекты каждой ситуации, насколько они доступны пониманию, и исключая все другие соображения.

Некоторое время — возможно, несколько дней или даже недель — такой образ действия может казаться результативным. Но затем он утрачивает свою новизну, либо же ему мешают какие-нибудь внешние влияния, например: иррациональность жены или собственные необоснованные эмоциональные вспышки, которые, тем не менее, явно имеют значение, возможно, обеспечивая целостность. Возможно, поступая иррациональным образом, он в большей мере чувствует себя собой, чем тогда, когда тщательно продумывает свои поступки. Он говорит себе: «Когда я подчиняюсь этому импульсу, то ощущаю себя целостным». Но вскоре у него зарождается сомнение относительно того, к чему может привести иррациональный импульс. «Не является ли потакание своим желаниям эгоизмом?» — спрашивает он себя. И начинает задумываться, что сказали бы по поводу такого «потворства « сдержанные, владеющие собой лидеры, которыми он всегда восхищался. После чего снова возвращается в сдерживающие рамки закона и порядка, еще более отягощенный чувством вины за свое отступничество.

Данный конфликт описан здесь как сознательный, но это не обязательно так. Более часто схватка происходит скрытно и почти полностью незаметно. Несчастный индивид замечает лишь пагубные жизненные последствия конфликта и совершенно не видит его как психологическую или моральную проблему. При таких обстоятельствах конфликт, вероятно, ворвется в сознательную жизнь под маской физиологических симптомов. Это может быть паралич или менее серьезное заболевание, такое, как сильная головная боль, оказывающая парализующее действие. Иногда затруднение может проявиться под психологической маской, даже если его происхождение будет оставаться полностью неизвестным индивиду, который будет страдать от необъяснимых депрессий, инертности или усталости. Любая попытка приступить к работе требует титанических усилий, как в довольно распространенном кошмаре, когда ты не в силах тронуться с места потому, что ноги слишком тяжелые или, наоборот, невесомые, 363 так что невозможно оттолкнуться от земли. Конфликт такого рода может привести почти к полной беспомощности в жизни.

Там, где ситуация осознается больше, чем в каком-либо из предшествующих случаев, индивид понимает, что его сложности обусловлены внутренним конфликтом. Однако он не может разобраться в точном характере противоборствующих ценностей или разъединить их, дабы сделать правильный выбор. Существует множество различных способов разделения жизненных ценностей на противоположности. Противостояние рациональной позиции динамической является очень распространенным выражением безвыходного положения. В политической сфере оно принимает форму оппозиции правых левым или консервативного революционному. В религии — становится расколом на католическую и протестантскую точки зрения или вопросом формализма против мистицизма — деяний или милости, как называет это Павел, — тогда как в повседневной жизни оно ставит педантичную научную работу в противоположность творческому полету мысли. Существует, конечно же, несметное количество других линий расхождения — экстраверсия в отличие от интроверсии, индивидуальная цель в отличие от коллективной, материальные ценности в отличие от духовных, — каждая может представлять неразрешимую дилемму и привести к застою в жизни.

Когда так случается, возникает проблема, что делать с этими противоречащими друг другу, внешне несовместимыми факторами, ибо нет сомнения, что они в равной мере присущи психике. В действительности они не только присуши, но и являются органическими компонентами, составляющими, возможно, большую часть психики, более влиятельную, чем разумное и сознательное меньшинство. Для того чтобы психика не была раздираемым распрями домом, который не может процветать, следует отыскать способ примирения противоположностей.

Конфликт между сознательными и бессознательными элементами был выбран в качестве иллюстрации по причине его очевидности. Его легко может распознать любой, обладающий даже толикой психологического инсайта. Однако это не единственный и даже не самый сложный аспект проблемы. Ибо демоническая энергия, проявляющаяся в эмоции, вызванной спорным вопросом, и представляемая или персонифицируемая одним из архетипов, имеет не простой, а двойственный характер. В архетипах влечения бессознательного еше не дифференцировались, так как 364 дифференциация является функцией сознания. Поэтому они появляются в двусмысленной или двойственной форме, фактически, как пары противоположностей, т.

е. как плохой-хороший, благоприятный-вредный, духовный-демонический и так далее — через весь спектр возможных дихотомий. Фундаментальное противопоставление может быть аналогичным образом выражено другими несовместимыми парами, такими как: мужчина-женщина, янь-инь, солнце-луна, одушевленное-неодушевленное. Эта внутренняя двойственность безличной энергии, пробуждаемой жизненной ситуацией, представляет не чисто философский или академический интерес. Для разрываемого конфликтом индивида она исключительно важна и является вопросом жизни и смерти.

Ибо до тех пор, пока он не отыщет способ уладить внутреннее противостояние, его жизнь будет оставаться в подвешенном состоянии, а душа — полем сражения.

Прежде чем пытаться разрешить фундаментальный психологический конфликт, сперва следует внимательно рассмотреть проблему на сознательном уровне. Если этот подход не даст удовлетворительного решения, необходимо тщательно изучить бессознательный материал в поисках дополнительных свидетельств причины затруднения и ориентиров в отношении его устранения. При следовании этим путем обычно обнаруживается причастность факторов, выходящих за границы личной жизни индивида. Например, присущее конфликту противостояние может быть связано с родителями, которые, — наряду со своими собственными, не всегда согласующимися характерами и темпераментами — с точки зрения ребенка, неизбежно отличаются несовместимостью по причине противоположности полов. Тем не менее, для того чтобы ребенок сам по праву стал индивидом, он должен найти способ объединить в себе неотъемлемые качества обоих родителей, присущие ему самому; ибо каждый из них является частью самого материала его организма. Это проблема, которую должен решить каждый ребенок, и задача может оказаться сложной, даже если родители имеют сходные вкусы и нравы. Однако, когда родители сочетаются браком не из-за сходства, а из-за различия, привлекая друг друга именно собственной несхожестью, как это нередко бывает, проблема ребенка окажется весьма серьезной, в особенности если ни один из них не постарался ассимилировать психологические ценности, представляемые партнером.

365 В такой ситуации ребенок скорее всего идентифицирует себя с одним из родителей; он будет во всем подражать ему, любить и восхищаться всем, что связано с ним, и отвернется от другого. Очень четко этот случай характеризует Юнг. Описывая ребенка, отрицательно относящегося к матери, он говорит: «Главной движущей силой этого типа личности является девиз: Все что угодно, лишь бы это не было похоже на мать!»4 Или же, если ребенок положительно настроен к матери, соответствующие отрицательные эмоции негодования, сопротивления и даже ненависти могут быть направлены на отца.

Выраженная отрицательная позиция по отношению к родителям особенно часто развивается в случае отсутствия гармонии между ними. Такая позиция неизменно имеет серьезные психологические последствия. В подобных семьях муж и жена приписывают друг другу причину всех неурядиц супружества и даже самой жизни, и проекция на партнера может на этом не заканчиваться. Муж представляет для жены ее анимус, ее неизвестную другую сторону, а жена аналогичным образом несет на себе проекцию анимы мужа. Таким образом, если кому-нибудь из супругов недостает ин-сайта в отношении собственного характера и не очевидного содержания своей психики, он очень быстро проецирует все это на партнера. И в результате будет считать того виновным во всех проблемах и конфликтах несовместимости характеров, причина которых — в отсутствии целостности в нем самом.

Когда такую обширную проекцию делает жена, она считает, что все превратности ее судьбы исходят от мужа и его родни, тогда как все желательные факторы приписываются ее родственникам. Самым серьезным упреком ребенку с ее стороны будет заявление: «Ты — точная копия отца». Нет никакого сомнения в том, что в некоторых отношениях ребенок похож на отца, определяющего половину его наследственности. Но едва ли можно считать ребенка ответственным за этот факт.

Однако в результате подобного порицания отцовских черт он может последовать примеру матери и возненавидеть все связанное с отцом, не приемля его характер не только в собственном родителе, но и во всех других мужчинах и — с намного более разрушительными последствиями — в самом себе. С другой стороны, ребенок может больше любить отца. Тогда, возмущаясь несправедливостью материнских обвинений, он займет прямо противоположную позицию и встанет на сторону отца против матери. В этом случае он 13 - 7325 366 будет вынужден уместно или неуместно отстаивать характеристики отца — желательны они или нет — в ущерб собственному критическому анализу.

Какую бы из этих позиций ребенок ни занял, с приходом зрелости конфликт между не сочетающимися родительскими элементами будет отнимать все большую часть его энергии и удерживать ее в бессознательном. Ибо он не осмелится осознать, что сознательной позиции противоречит и бросает вызов иной ряд ценностей, скрытых в его характере — ценностей, связанных с родителем, которого он выбрал презирать и, психологически выражаясь, вытеснить. Взамен он будет цепляться за свою сознательную точку зрения с упорством, окрашенным предубеждением и фанатизмом, ибо она берет начало от бессознательного корня его положительной связи с предпочитаемым родителем и потому неизбежно оказывает автономное и компульсивное влияние на сознание. Либо же, даже оставаясь в неведении относительно внутренних противоречивых элементов, он предоставляет им полную свободу, и те бесконтрольно функционируют в повседневной жизни. Тогда грозит безнадежная непоследовательность, и все сказанное или сделанное сегодня может не иметь никакой связи с его вчерашними или завтрашними действиями или убеждениями. Несомненно, жизнь, столь отличающаяся непостоянством, может легко зайти в тупик.

До того как современные открытия в области бессознательного стали достоянием широкой публики, можно было ожидать, что каждый индивид с возрастом автоматически избавляется от влияния родителей и, оставив конфликты детства позади, волен беспрепятственно распоряжаться своей зрелой жизнью. Однако исследования не только Фрейда и его последователей, но и многих других психологов ясно показали, что реальные родители, а в еще большей мере то, что Фрейд называет родительскими имаго, а Юнг предпочитает обозначать как родительские архетипы, имеют собственное динамическое значение и обладают специфической энергией, которую нельзя полностью игнорировать или подавить5. Психическая энергия, подобно своему физическому аналогу, неразрушима, и любое ее количество, вытесненное в бессознательное, не перестает существовать. Напротив, оно активирует соответствующие архетипы, вызывая волнения в бессознательном, и в конечном итоге прорвется в сознание.

367 Архетипы обладают неотъемлемой двусмысленностью или двойственностью. Если сознание выбирает одно из противоположных значений отдельного архетипа, другое, будучи вытесненным, уносит с собой в бессознательное присущую ему специфическую энергию. Человек не может внешне рациональным образом выбирать одно, строго исключая другое. Ибо каждая из противостоящих тенденций динамична и не терпит полного отрицания или вытеснения. Это ясно в том случае, когда конфликт индивида обусловлен различием между отцом и матерью, так как обе противостоящие ценности являются частью его самого, имея своим началом родителей, которые казались ему в детстве существами огромного размера и силы и которые из глубин бессознательного продолжают оказывать подавляющее влияние даже в зрелой жизни. Для младенца отец и мать более чем простые смертные; они всемогущи, непостижимы и внушают благоговение; их «да» и «нет» не оспариваются, даже если они являются самыми близкими, иногда снисходительными людьми, которые всегда принимаются на веру. От них ребенок черпает свое первое представление о богах и их могуществе.

Тем не менее, каждый человек носит в себе — в генах, определяющих его сущность — частицу как отца, так и матери. Он не может избежать этой двойственной судьбы или ее последствий, отвергая отца и вступая в союз только с матерью, так же как не может отречься от матери и следовать исключительно примеру отца. Подобное означало бы расчленение — увечье и смерть. Такой смысл могут иметь сновидения об увечье — нанесенном себе самостоятельно или кем-нибудь другим, т.е. они могут означать, что сновидец пытается всецело идентифицироваться только с одним из родителей или с одной из сторон его характера и поэтому вынужден отсечь те члены, которые представляют другого родителя или другую его сторону.

Согласно отрывку из Первого Евангелия, который, как кажется, странным образом расходится с контекстом, Христос советует и даже заповедует увечье в качестве средства борьбы с неприемлемыми или порочными аспектами характера. Его наставление повторяется дважды, в несколько отличных вариантах. Во втором варианте мы читаем:

«Если же рука твоя или нога твоя соблазняют тебя, отсеки их и брось от себя: лучше тебе войти в жизнь без руки или без ноги, 13» 368 нежели с двумя руками и двумя ногами быть ввержену в огонь вечный»6.

Этот совет кажется действенным, если цель человека состоит в достижении определенного стандарта или в подгонке под конкретный образец совершенства. Но если целью служит целостность, все члены должны найти свое место в жизни индивида, а их различия и несовместимости должны быть преодолены посредством трансформации, а не вытеснения из сознания. Судя по контексту приведенного выше отрывка, кажется, что сам Иисус не совсем был удовлетворен учением о самокастрации, так как здесь же и в предшествующем варианте7 это предписание сопровождается другим, имеющим совершенно иное значение. Так, он тут же говорит следующее:

«Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих...

Ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее».

Далее излагается притча о заблудшей овце, которая, далеко не будучи отвергнутой, отрезанной, считается более важной, чем остальные девяносто девять овец, никогда не подвергавшихся опасности8. Это, на вид алогическое, суждение основывается на том, что заблудшая овца не только представляет ценность, но и означает то, что необходимо для целостности: без нее отара будет неполной. Точно также и в стремлении к целостности психики презираемый и вытесненный элемент — заблудшая недостающая овца — имеет несоразмерную ценность, ибо его наличие существенно необходимо для исцеления и восстановления целостности психики.

Эта догма подчеркивается в Евангелии и далее, ибо за притчей о заблудшей овце следует история о ссорящихся братьях. В главе 18 конфликт остается неразрешенным, но в упомянутой выше истории мы читаем:

«Итак, если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди, прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой»'.

В неканоническом варианте10 этой же истории брат представлен как второе «Я» человека, а высказывание гласит: «Прежде примирись с самим собой, и тогда иди и принеси дар твой».

369 Таким образом очевидно, что увечье не рекомендуется в качестве удовлетворительного решения проблемы внутренних противоположностей. Если даже одна-единственная часть психики утеряна, ее необходимо отыскать, преодолевая все трудности, боль и возможное нисхождение в ад (см. выражение «быть ввер-женым в огонь вечный»), — т.

е. в бессознательное, невзирая на все опасности и страдания, которые сулит подобное путешествие. Ибо только когда все утерянные члены будут возвращены на свое законное место, психика станет целостной.

В биологической плоскости противоречивые элементы отца и матери, мужчины и женщины, совмещаются на новом уровне в ребенке, который несет в себе физиологические характеристики и психические компоненты, унаследованные от обоих родителей. Поэтому неудивительно, что в образах бессознательного ребенок часто появляется как символ внутреннего примирения индивида в психологической плоскости.

В религиозном символизме младенец Христос, являющийся Сыном Господа, своего Божественного Отца, и сыном Марии, своей человеческой матери, примиряет Бога и человека в личности. Философы-алхимики рассказывают, как в их ретортах обрело форму видение таинственного зародыша, называемого ими гомункулусом. А в сновидениях и фантазиях современных людей Самость снова и снова представляется в образе маленького ребенка11.

Сотворением ребенка природа действительно совмещает противоположности. Но в психологической сфере ей был брошен вызов, и в естественный ход вещей часто вмешивалось развивающееся у человека эго-сознание, которое наделено способностью выбирать и тем самым не повиноваться природе. Именно вследствие этой способности человеческую жизнь раздирают противоречивые ценности. Для животных такой проблемы не существует. Они принимают то, что дает им природа, нравится оно им или нет, и живут по ее закону; но человек стремится сам приспособиться к жизни и ее условиям. Если же они не устраивают, он пытается выбрать благоприятные факторы и устранить неблагоприятные. Но если отвергнутые элементы оставляются без внимания и не ассимилируются, а просто вытесняются, присущая им энергия угрожает сознательной адаптации. Вместе с тем, поскольку отброшенные ценности были загнаны в бессознательное, индивид может совершенно не осознавать характер своего затруднения. В таком случае для выяснения ценностей, про- 370 тивостояние которых вызьшает нарушение покоя, необходима определенная методика.

Требующийся тщательный анализ следует предпринимать только под руководством и с помощью опытного психоаналитика, так как обсуждаемые здесь конфликты вследствие своей серьезности затрагивают крайне чувствительные и уязвимые аспекты человеческой психики. Анализ начинается с рассмотрения биографии пациента, в особенности того личного и субъективного ее аспекта, который кажется имеющим значение только самому больному. За этим следует анализ сновидений и фантазий, который, скорее всего, будет составлять значительную часть всей работы, поскольку они являются основным источником информации, касающейся содержания бессознательного. Однако нередко пациент не может ясно выразить словами характер конфликтующих в нем сил; образы сновидений могут не представлять их адекватно, или он может не понимать своих сновидений. В этом случае следует попробовать спонтанно изобразить их схематически или рисунком — подобно изображениям круга, обсуждавшимся в предшествующей главе — для того чтобы у психоаналитика сложилось какое-то представление об испытываемом им страдании.

Во многих случаях, когда я спрашивала пациента, явно имеющего серьезные проблемы:

«Что так мучает вас?» — больной, указывая жестом на сердце или живот, отвечал: «У меня здесь как будто большой ком», или «Вот здесь жжет огнем», или «В этом месте у меня все переворачивается», или «Здесь — сплошная пустота». Очевидно, эти люди не знали, что именно гложет их, и хотя они понимали, что мучения имеют психологический характер, тем не менее ощущали их в теле. Это означает, что, поскольку затруднение бессознательно, оно проецируется на тело. В таких случаях я прошу пациента нарисовать то, что происходит в нем, или, активно используя фантазию, попытаться изложить в форме рассказа. Иногда пациент способен отразить невидимые факторы, тревожащие его. Если удается обрисовать их, то есть объективировать, они становятся доступными для сознания, и человек получает возможность управлять ими.

Этот способ выявления бессознательного содержания согласуется с естественным психическим законом. Как отмечает Юнг:

«Явления бессознательного, хотя и избегают области сознания, все же проявляются то во снах, то в видениях, то в фантазиях... Это содержимое представляет автономный комплекс, отделенный 371 от сознания, живущий собственной жизнью в психическом не-эго и мгновенно проецирующий себя всякий раз, когда он каким-либо образом констеллируется, т.е.

привлекается родственными объектами во внешнем мире...

В таких иллюзорных образах... выражен весь феномен проекции автономного содержимого бессознательного. Такие картины-мифы, похожие на сны, рассказывают нам о том, что имела место проекция, и что именно проецировалось»1'.

Для того чтобы дать возможность проецируемому, но пока еще неизвестному психическому содержанию развернуться в своем подлинном виде, не искаженном сознательным вмешательством, следует отбросить все заранее сложившиеся представления о том, каким должен быть рисунок. Рука должна использовать карандаш так, как если бы она составляла некоторого рода аппарат, регистрирующий картину психической реальности. Это не означает, что рисунок выполняется бессознательно, подобно автоматической записи; напротив, в него необходимо вложить много сознательного внимания и усилия. Но содержание рисунка не выбирается сознательно, а сам он не ограничивается заранее продуманной формой; допускается определенная независимость. Рисунок вроде бы уже как существует, а художник просто воспроизводит его по памяти. Или же он выполняется подобно тому, как ребенок выстраивает свой маленький мир из игрушек в песочнице — такой прием широко применяется в игровом методе детской психотерапии. По характеру игрушечного мира, создаваемого ребенком, можно узнать тайны его внутреннего мира, и таким образом выяснить, какое затруднение тревожит его.

Добившись правильной установки, индивид, вьшолняющий такой рисунок, чувствует, что не он выступает творцом, выбирающим изображаемые объекты; скорее, ему кажется, что сами объекты являются инициаторами рисунка, побуждающими его изобразить их. Это ощущение себя в качестве простого посредника, так сказать, выбранного автономным образом или идеей инструмента, очень часто возникает у художников и писателей. Данную ситуацию точно передает статуэтка евангелиста Марка. Он изображен сидящим со свитком на колене и с пером наготове в руке, а голова апостола наполовину повернута ко льву13, по-видимому, нашептывающему ему на ухо то, что он должен писать.

Когда возникает образ, желающий, так сказать, быть нарисованным, субъект взаимодействует с ним в своем воображении, и 372 изменения, происходящие с образом, отражаются в рисунке; или же он может выполнить ряд рисунков, демонстрирующих последовательные изменения — так сказать, историю образа. Судьей тому, что должно быть в рисунке, во всем должен быть глаз, а не разум. Иногда индивида увлекает не спонтанно возникающий иллюзорный образ; вместо этого он может захотеть нарисовать картину или схему какой-нибудь ситуации или отрывка из своего сновидения, интригующего его несоразмерно тому значению, которое удалось выяснить с помощью методов свободных ассоциаций и развития содержания, обычно использующихся в толковании сновидений.

В этом так называемом бессознательном рисовании очень важно избегать анализа материала в процессе работы, ибо подобная сознательная оценка почти неизменно приводит к искажению образов или нарушению спонтанности их раскрытия. Анализ и критический обзор должны применяться для выявления значения рисунка, но это делается позднее. Сосредоточить все свои усилия и внимание на задаче и вместе с тем воздерживаться от сознательного вмешательства очень сложно. Однако это важное условие работы, каким бы трудновыполнимым оно ни было. Ибо все это — не праздное времяпрепровождение, а серьезная попытка, во-первых, выяснить, что собой представляет невидимая внутренняя реальность, и, во-вторых, проанализировать ее таким образом, чтобы усилия, затраченные на рисунок и концентрацию внимания на отображаемой внутренней проблеме, могли оказать такое воздействие на психическую ситуацию, которое нельзя достичь прямыми методами.

По этой причине нет никакого смысла просто рисовать круги или квадраты — с циркулем и линейкой в руках это может любой. Не приносит никакого волшебного исцеления и изображение бессмысленных форм и внешних объектов. Во внутреннем мире вещи настолько же реальны, как и в физическом. Когда кто-нибудь говорит: «Это только лишь психическое» — он не верит в реальность психического мира и предполагает, что психические явления — это пустое ничто, воображаемый материал, который не имеет субстанции или тела, который можно произвольно изменять или принимать в нем желаемое за действительное, а потому практичные люди могут не обращать на него внимания.

Но это не так. Психический материал реален и имеет вес, а изменить его можно, только затратив реальные усилия. Обсуждав- 373 шееся здесь представляет собой инструмент, метод, посредством которого сознательное усилие можно применить к психической реальности. Когда человеку удается нарисовать подлинную картину внутренней ситуации, и он продолжает работать с материалом, покоряясь и подчиняясь, так сказать, тому, что хочет и желает быть нарисованным, — тогда, как это ни странно, психическая ситуация действительно меняется соответственно изменению образов на рисунке. Было обнаружено, что бессознательные факторы, активированные каким-либо конфликтом в жизненной ситуации, легко проецируются вовне. Образ, над которым работает индивид, может казаться не имеющим прямой связи с конфликтом, но если он привлекает внимание настолько, чтобы заинтересовать и даже увлечь индивида, его либидо — энергия бессознательного содержимого — устремится к нему. Сам факт, что образ очаровывает индивида, означает, что на него проецировались бессознательные факторы. Занимаясь объектом своего интереса, индивид в действительности обращается к самому себе, своему неизвестному бессознательному содержанию.

Современная живопись основывается на весьма схожем психологическом механизме, хотя большинство художников, по-видимому, до конца или даже вовсе не понимает психологического значения своих произведений. Художник нереалистической школы не ставит своей целью воспроизведение явного внешнего вида вещей, а стремится передать их абстрактное значение. Он проникается содержанием объекта или ситуации, впитывает в себя их неотъемлемые качества, а затем пытается изобразить то, что чувствует. Он называет это сущностью объекта, его внутренней реальностью или surrealite и не понимает, что воспринимаемая им подобным образом реальность не относится непосредственно к объекту. Если бы это было так, то все художники, работающие с одним и тем же материалом, пришли бы к аналогичным заключениям в отношении него, а это, несомненно, не так.

Скорее, воспринимаемая художником реальность является эманацией или отражением от объекта. Это — «сверхреальность» не объекта, а самого субъекта; это — его психическая реальность или истина. Таким образом, в действительности художник воспринимает свою психику, собственное бессознательное содержание, проецирующееся на объект и открывающееся ему, как если бы оно было неотъемлемым качеством объекта, его первичной реальностью. Если художник способен взглянуть на свою карти- 374 ну подобным образом, он может намного больше узнать о себе, чем о природе объекта.

Более того, если он настоящий художник, его картины будут отражать не только личное внутреннее состояние автора, но и бессознательную психику его времени.

Аналогичным образом и рисунок пациента может предоставить много полезной информации о его реальной психологической ситуации14. Вдобавок, если пациент привержен истине субъективных переживаний не менее верности настоящего художника ощущению внутренней истины объекта, то это скажется на его внутреннем состоянии, и он сможет увидеть путь к разрешению конфликта.

Работа пациента над собственным рисунком напоминает занятие алхимиков, настойчиво экспериментировавших с веществами и химическими реакциями. Как свидетельствуют их труды, превращения, наблюдавшиеся в ретортах, одновременно происходили и в самих экспериментаторах. Психологу понятно, что такой результат объясняется проекцией бессознательной психической жизни алхимика на неизвестные и таинственные для него материалы, с которыми он работает. Юнг пишет:

«Действительная природа материи не была известна алхимику, он знал ее только поверхностно. Пытаясь исследовать ее, он проецировал бессознательное во тьму материи, дабы осветить ее. Чтобы объяснить тайну материи, он проецировал в то, что требовало объяснения, другую тайну, а именно — собственное неизвестное психическое содержание!»15.

В результате, работая с веществом в колбе, алхимик одновременно имел дело с той частью своей психики, которую проецировал:

«Строго говоря, проекция никогда не приводится как таковая; она случается; она просто есть. Во мраке чего-либо внешнего для меня я неосознанно встречаю собственную внутреннюю или психическую жизнь»16.

Таким образом, случившееся в эксперименте произошло и в экспериментаторе. Как имели обыкновение говорить алхимики: «Tarn ethice quam physice» (в психическом мире — все, как и в физическом мире). Юнг продолжает:

«Тем не менее, мне кажется, было бы ошибкой объяснять формулу "tam ethice quam physice" теорией соответствия, и утвер- 375 ждать, что она является «причиной» формулы. Наоборот, она скорее всего представляется рационализацией результатов проекции. Алхимик практиковал свое искусство не потому, что исходил из теории соответствий, истина состоит в том, что он убедился в присутствии предшествующих существованию принципов в физической материи. Я склоняюсь к тому, чтобы признать подлинной причиной развития алхимии не философскую доктрину, но личные проекции исследователей. Я думаю, что во время своего химического эксперимента оператор испытывал определенные психологические ощущения, которые проявлялись в нем как особое поведение химического процесса.

Поскольку в основе этого лежали проекции, он, естественно, не осознавал, что полученные результаты не имели ничего общего с материей как таковой (как мы ее понимаем теперь). Он трактовал свою проекцию как свойство материи: но то, что в действительности исследовалось, было его бессознательное... Такие проекции повторяются там, где человек пытается познать темную бездну и невольно заполняет ее живой формой».

«Он [Зосим, алхимик философ третьего столетия] стремился производить опыты на самой материи, добиваясь полной идентичности между ее поведением и процессом в своей собственной психе. Но так как упомянутая идентичность находится в бессознательном, Зосим не способен сообщить об этих процессах больше, чем остальные. Для него она просто существует и не только служит переходом, но и действительно является мостом, соединяющим психические и материальные проявления в нечто единое, так что "то, что находится внутри, находится и вне"»18.

В ряде религиозных систем рисование используется как способ содействовать духовному ррсту новообращенных. В некоторых случаях священные рисунки просто созерцаются; в других — их тщательно копируют, что способствует медитации и помогает концентрировать внимание на созерцаемом субъекте. В тибетских ламаистских монастырях молодые послушники по сей день перерисовывают эмблемы храмовых флагов. Буддисты используют священные рисунки и схемы как яитры19, во многом наподобие того, как католик созерцает остановки Христа на крестном пути или другие священные картины для развития души.

Иногда рисунки состоят из замысловатых геометрических узоров эзотерического значения; их рисуют многократно — такой вид деятельности похож на сложные танцы и физические упражнения, практикуемые в некоторых школах йоги и обрядах посвя- 376 щения других религий. Вероятно, подобной цели служит и орнамент в виде завитков, столь часто применяющийся для украшения религиозных манускриптов в христианских монастырях; а мастеровые, украшавшие резьбой такого же символического плана церкви и соборы Европы, вполне возможно, делали это, как во славу Господа, так и на благо собственной душе.

В таких случаях используется рисунок более или менее установленной формы, на протяжении многих лет или даже столетий канонизированной и освященной общинами религиозной культуры; его общепризнанная цель состоит в том, чтобы вызвать отклик в душе или, как сказали бы мы, в психике новообращенного. С другой стороны, когда добиваются не «совершенства», а целостности индивида, безусловно, нельзя заранее знать или предписывать, что будет нарисовано, либо к какому идеалу следует стремиться с помощью рисунка, так как индивидуальные переживания уникальны.

Кроме того, человек, собирающийся отобразить свою сокровенную личную проблему, должен иметь полную свободу выбора собственных символов. Однако, как ни парадоксально, он не свободен в их выборе; символы, так сказать, сами выбираются, и он вынужден отдать руку и карандаш в распоряжение тех символов, которые избрали его в качестве своего «портретиста».

При добросовестном соблюдении этого условия результат работы уникален и индивидуален — выражение самого сокровенного аспекта жизни данного человека. Тем не менее, изучение собрания таких рисунков, связанных с проблемой конфликта противоположностей, обнаруживает поразительные сходные черты. На многих из них психика изображается в виде круга20, тогда как конфликтующие ценности символически представлены либо как вторгающиеся в круг извне, либо, если найдено приемлемое решение, как входящие в круг. Аналогичные узоры расположены на священных скульптурах и картинах многих религиозных систем, и часто символическим языком передают их глубочайшие истины или тайные учения. Однако, если рисунки, выполненные людьми в процессе психологического анализа, связаны с их индивидуальными проблемами и трудностями, то композиция, ставшая общепринятым религиозным символом, уже больше не имеет этого личностного качества; она обезличена многовековым использованием и вытекающей отсюда модификацией. Чисто личные или случайные элементы постепенно исключались, а 377 очищенный от преходящих составляющих переживаний отдельных людей конечный продукт оставался в качестве абстрактного символического выражения проблемы или истины, имеющего намного более широкое, даже универсальное применение.

До тех пор пока рисунок действительно отражает архетипичес-кую драму, переживаемую в бессознательном, он способен привлекать и пленять внимание истово верующего. Медитируя над ним, он может отыскать подходящее решение собственных индивидуальных проблем и трудностей. В махаяна-буддизме такая фигура называется мандалой, и Юнг принял этот термин для обозначения всех подобных изображений. Он пишет:

«Термин "мандала" был выбран в связи с тем, что это слово обозначает ритуальный или магический круг, применяющийся в ламаизме и тантрической йоге как янтра для облегчения медитации. Церемониально используемые восточные мандалы представляют собой закрепленные традицией изображения; они могут быть нарисованными, написанными красками или, в некоторых специальных церемониях, даже скульптурными.

Я совершенно уверен в том, что эти восточные символы не были изобретены кем-нибудь из основоположников махаяны, а зародились в сновидениях и видениях. Ведь они относятся к древнейшим религиозным символам человечества и, вероятно, существовали даже в эпоху палеолита (см. родезийские наскальные рисунки)»21.

Подлинные мандалы встречаются и в христианской иконографии, особенно в ее эзотерических или тайных аспектах. Сходные изображения наблюдаются и среди символов многих других религий. Они часто встречаются в, кельтском религиозном изобразительном искусстве и художественных формах многих индейских племен Мексики и Центральной Америки, например, у древних майя, тогда как так называемое колесо солнца, обнаруженное на пещерных рисунках периода палеолита, вполне вероятно, как считает Юнг, является ранней формой мандалы, ибо солнце как внешний объект никогда не могло изображаться кругом с крестом в нем. Эта фигура, несомненно, является художественной формой — т.е. она родилась в воображении художника или берет свое начало от архетипического образа, воспринятого и воспроизведенного посредством рисунка. Была ли она связана с конфликтом противоположностей — мы никогда не узнаем; но достоверно известно, что эта форма в виде круга, разделенного крестом, существовала столетиями и до сих пор притягивает взор 378 и воображение современных людей, по крайней мере для некоторых из них она представляет альтернативу их собственной психической двойственности.

Слово «мандала» означает круг и употребляется в частности для обозначения магического круга. Однако в религиозном употреблении оно имеет специальное значение: «мандала является символической геометрической диаграммой, посредством которой вызываются божества»22. Вычерчивание такой фигуры в ходе церемониала преследует две цели: во-первых, определение границ пространства, обеспечивающего индивиду защиту от чуждых влияний; и во-вторых, исцеление заболевания его души или тела посредством идентификации с верховным божеством, символически пребьшающим в центре. Исцеление души здесь служит эквивалентом просветления. Психологическое значение состоит в том, что мандала используется для отделения личностной психики от «не-Я» с целью не допустить или изгнать чуждые влияния и объединить отличные психические элементы под руководством нового центра, то есть заменить частичное главенство эго признанным господством Самости.

Круг в качестве магического средства защиты — известная концепция. Когда маг собирается вызвать силы духов, он обычно чертит вокруг себя круг. Затем он взывает к помощи того духа или демона, от которого при посвящении он получил свои магические способности, и велит ему или просит защитить круг. Этого он добивается, рисуя изображение или символ духа или демона, либо начертанием тайного имени этого существа во внутреннем пространстве круга или же, возможно, выкладывая содержимое своего амулета или сумки с талисманами на то место, где, по его мнению, должен стоять на страже демон. Чуждые духи неспособны пересечь проведенную линию, поэтому он остается в безопасности.

Нечто подобное практикуется, когда в моменты опасности, особенно психологической опасности (современная формулировка, соответствующая древнему представлению об угрозе со стороны злых духов), подразумевается настоятельное требование не разрывать круг. Например, ожидается, что никто не выйдет из комнаты во время важного совещания. Даже в неофициальной обстановке возникает атмосфера неловкости, когда кто-нибудь слишком рано выходит из-за стола, особенно если застолье имеет ритуальное значение, как в случае чествования дня рождения 379 или религиозного праздника такого, как рождество или День благодарения. Если же говорить о спиритическом сеансе, то здесь, когда медиум впадает в транс и вступает в контакт с силами духов, разрывать круг считается даже опасным, так как в противном случае ему будет трудно выйти из транса и вернуться в сознательное состояние.

Петер Фройхен2' рассказывает, что однажды, когда он жил в самой недоступной части Гренландии, ему довелось присутствовать на магической церемонии, в которой знахарь отправлялся в мир духов, дабы очистить загрязненный запас питьевой воды деревни.

Считалось, что это мероприятие чревато множеством опасностей. В жилище знахаря собралось все население деревни, тогда как сам он лег на кровать и начал монотонно бубнить. Постепенно он впал в состояние транса; его голос становился все тише и тише, как будто удаляясь все дальше и дальше в своем путешествии в мир духов.

Эмоциональное напряжение выросло в хижине настолько, что люди чуть ли не впадали в неистовство. Вскоре один мужчина не выдержал. Он вскочил и бросился бежать прямо сквозь снежную стену хижины. Тут же в голосе знахаря послышались тревожные нотки.

Он сбился с пути в мире духов, и ему чрезвычайно трудно было вернуться обратно в хижину и в свое тело; действительно, он чуть не умер, а человека, разорвавшего круг, обвинили в серьезном преступлении.

Запрет на разрыв круга согласуется с психологическими законами. Если кольцо разорвано и что-то просачивается наружу, выполняемая работа может оказаться под угрозой срыва; и наоборот, новоприбывший, включающийся в группу, уже глубоко поглощенную каким-то делом, может привнести с собой постороннее влияние, пагубное или даже губительное для всего предприятия. В особенности необходимо сохранять круг замкнутым, когда предстоящее дело включает нечто, не совсем понятное, а потому предполагающее встречу с неизвестными элементами, частично понимаемыми силами или бессознательными динамическими факторами. Вдобавок, необходимо предпринять дополнительные защитные меры, обеспечивающие свободное течение мыслей и устойчивость внимания исполнителей, которые к тому же будут сдерживать их эмоциональные реакции, чтобы не вмешались другие бессознательные элементы и не внесли свою долю неконтролируемой эмоции в ситуацию.

380 До сих пор мы говорили о символизме круга применительно к проблеме групповой деятельности и человеческих взаимоотношений. Наряду с этим он имеет более непосредственное отношение к проблемам процесса индивидуации. В предшествующей главе выделялись личностные аспекты данного вопроса, такие, как необходимость собрать все части психического материала, пребывающие в проекциях, отделить от жизненных ситуаций, которые делают их заметными, и вернуть обратно в круг психики.

Если индивид проецирует значительную часть самого себя на другого человека или на идею и не осознает психологической подоплеки своего энтузиазма, то всякий раз, когда будет затрагиваться этот его интерес, может меняться поведение, хотя сам он не будет осознавать собственной реакции. В просторечии мы говорим, что он фанатичен в этом вопросе. Он совершенно неспособен обсуждать его по сути; простое упоминание данной темы движет им автоматически, так же, как невидимая нить управляет марионеткой, хотя в отношении других вопросов он остается рассудительным и разумным человеком.

Таким образом, нераспознанная проекция функционирует как автономный комплекс с характерными проявлениями части личности. Этот механизм может быть столь обманчив, что серьезному искажению подвергнутся даже собственные наблюдения индивида. Иногда он даже готов поклясться, что человек, носитель его проекции, сделал или сказал что-то, чего он на самом деле не делал или не говорил; в менее крайней ситуации психическая проекция придает неверную окраску тому, что фактически было сказано или сделано, так что действие воспринимается в ложном свете.

Подобные искажения реальности могут происходить в результате как положительной, так и отрицательной проекции. Существует множество выражений, представляющих оба типа. Например, общеизвестно, что «любовь слепа», т.е. влюбленный всегда видит объект своей любви в благоприятном свете. Афоризм «дурная кличка накрепко пристает» подразумевает, что проекция, однажды бросившая тень подозрения на когонибудь, будет искажать все сделанное этим человеком в глазах индивида, осуществившего эту проекцию.

Задача по распознаванию и ассимиляции проецированного психического материала, естественно, довольно продолжительна и сложна, ибо проблема проекции неограничена.

Каждая асси- 381 миляция лишь расчищает путь для распознания следующей проекции. Вместе с тем существуют явные проекции, которые должны быть осознаны для того, чтобы индивид не опустился ниже общего культурного уровня, соответствующего его положению в жизни. Ибо каждый уровень культуры находится в примерном соответствии с определенным уровнем сознания, и несомненным долгом каждого индивида является стремление к достижению психического уровня, отвечающего его культурному статусу.

Достигнув его, человек перестает быть инфантильным; он становится полностью зрелым и может быть назван современным, действительно живущим в свою эпоху. Индивид, поднявшийся вьпие общего уровня своего времени, становится, как говорит Юнг, «человеком нового времени»; он подобен духовному первопроходцу, смотрящему в лицо проблемам, которые встанут перед цивилизацией завтра.

С распознанием проекций и возвращением утерянных элементов обратно в круг психики между ними может возникнуть конфликт. И это понятно, так как одни из этих факторов наследуются от отца или матери, другие — от более отдаленных предков, а происхождение третьих вообще нельзя проследить. Проявления последних часто бывают необычными и крайне озадачивающими. Они протискиваются в сознание и дают о себе знать своим влиянием. Эти странные, иногда даже нечеловеческие элементы психического наследия надлежащим образом представлены в сказках в виде хороших и плохих подарков крестной матери-феи. Неудивительно, что результатом является отсутствие внутренней гармонии. И просто чудо, что психика не пребывает в состоянии беспрестанной войны, ибо каждый из этих элементов наделен энергией, и поэтому не может умереть. К счастью для нашего здравомыслия, многие из этих несовместимых элементов залегают глубоко в бессознательном, скованные изначальным сном; те из них, которые зашевелились, закрыты в отдельных отсеках. Но с развитием жизни и расширением сознания внутренние конфликты пробуждаются и проблему урегулирования противоречий, которую они поднимают, следует решать как важную и неотложную задачу.

Именно в это время символизм мандаты начинает появляться в сновидениях и других продуктах деятельности бессознательного, указывая возможный путь разрешения конфликтов. Никогда нельзя забывать, что подлинная мандата является живым симво- 382 лом, и ее нельзя создать преднамеренным усилием. Искусственные диаграммы, несомненно, не способны изменить состояние психики или повлиять на него. Но поднимающийся из глубин бессознательного символ не искусственного происхождения; он служит зеркальным отражением того, как обстоят дела в невидимой части психики.

Это — реальная картина, и если ее постичь сознанием, она станет реальной и для сознания. Юнг пишет об этой проблеме следующее:

«Все, что может быть выяснено о символизме мандалы, отображает автономный психический факт, характеризуемый феноменологией, которая всегда повторяет себя и повсюду одинакова. Она, как понятие, должна представлять собой нечто вроде атомного ядра, о внутренней структуре и конечном значении которого мы ничего не знаем. Мы также можем рассматривать ее как действительное — т.е. эффективное — отражение сознания, которое не может определяться ни в своей цели, ни в предназначении, и полностью проецирует свою активность на виртуальный центр мандалы. Необходимая для этой проекции побудительная сила всегда лежит в особой ситуации, где индивидуум уже не знает как помочь себе другим способом»24.

Обычно мандала включает квадрат, крест, а иногда треугольник или звезду внутри или снаружи круга. На протяжении многих столетий соотношение квадрата и круга для множества людей символизировало проблему соотношения двух несовместимых ценностей. Квадрат представляет землю, являющуюся, как мы говорим, традиционной реальностью; это — неоспоримый факт, логический или рациональный принцип, символ человеческого сознания и понимания. Круг, не имеющий начала и конца, является завершенностью в самом себе; он представляет небеса, космос и символизирует сферу абсолютного, божественного. Веками стремление разрешить проблему квадратуры круга25 воплощало попытку человека совместить эти две сферы.

Поглощенность мыслителей и философов минувших эпох этой и аналогичными проблемами показывает, что они представляли для них нечто большее, чем внешнюю очевидную задачу. Они не могли удовлетвориться, как мы, утверждением, что площадь круга равна π№. Нас же эта формула устраивает и поэтому дальнейшая озабоченность данной проблемой кажется нам бесполезной, простым ребячеством. Но для mathematici Древней Греции и философов Средних веков — многие из которых были иск- 383 лючительно одаренными в интеллектуальном отношении личностями — этого было недостаточно. Их очаровывали такие неразрешимые проблемы, они чувствовали непреодолимое влечение решить и узнать их скрытое философское значение. Эта работа увлекала их точно так же, как алхимиков притягивало занятие, связанное с проблемой тайны материи.

Из этого мы должны заключить, что внешняя проблема, будь то математическая или химическая, заключает в себе скрытую психологическую ценность. Внутреннее неизведанное ученого искателя истины, сокрытое во мраке, нашло себе убежище в объективных проблемах математики или материи. Эта точка зрения подкрепляется еще и тем, что во многих религиозных системах композиция, образованная сочетанием круга и квадрата или какой-нибудь другой фигуры с точно вычисляемой площадью (например, треугольника), служит одним из символов тайного или эзотерического учения или догмы, и считается откровением истины, невыразимой интеллектуально, ибо она представляет отношение между человеческим и божественным. Эти изображения являются подлинными мандатами.

Для посвященных такая форма имеет эзотерическое значение и представляет высшую истину, реальность, которую можно постичь, только пройдя специальную подготовку или обучение, ведущие к посвящению или просветлению. Обычный верующий, который, как правило, не пытается понять то, чему его учат, просто принимает священные изображения как само собой разумеющееся или использует их совершенно суеверным образом в качестве средства воздействия на мир духов — чтобы изгнать демонов или заставить богов даровать ему благосклонность — точно так же, как маг использует круг, чтобы оградиться от злых духов.

На Востоке мандала используется большинством в качестве магического средства примирения противоположностей и исцеления больных, хотя посвященные понимают ее иное предназначение, как мы увидим позднее. Индейцы племен навахо и пуэбло изображают мандалу песком на земле, а сиу образуют такую форму фигурами священного танца в обычных религиозных церемониях, а также в ритуалах, исполняемых для исцеления больных. Эти индейцы придерживаются верования, очень распространенного у народов примитивной культуры, что болезнь вызывают злые духи, вторгающиеся в тело или ум больного и воюющие с его подлинным духом. Поэтому больного кладут на землю и окружа- 384 ют исцеляющей мандалой, нарисованной или танцуемой. Энергия, пребывающая в результате примирения противостоящих сил в центре мандалы, переходит в него, и он возвращается в свое «подлинное» состояние нормального здоровья.

Обсуждая значимость символизма мандалы, Юнг пишет:

«Используемые в церемониалах мандалы имеют большое значение потому, что их центры обычно вмещают одну из верховных религиозных фигур: либо самого Шиву — часто в объятиях Шак-ти — либо Будду, Амитабху, Авалокитешвару или одного из великих учителей махаяны, или просто дордже, символ всех божественных сил, как созидательных так и разрушительных по своей природе»26.

В песочных мандалах центральная сила часто представлена изображением Отца Неба и Матери Земли. Или же ее может символизировать просто пыльца, золотистый порошок, чудесная способность оплодотворять кукурузу которого очаровывала религиозное мировоззрение навахо, и кукурузная мука, женское семя — первая представляет отца, а вторая — дар собственного тела Матери Земли. В буддистских мандалах, как отмечает Юнг, центральным символом часто выступает изображение бога Шивы и богини Шакти в вечном объятии27. В Тибете в мандалах Северного Буддизма это обычно дордже — одновременно двойной скипетр и молния, — представляющее неограниченную власть и контроль над ней. В Тибете в центре мандалы можно также встретить изображение того или иного бога добуддистской религии Бон, зачастую в его зловещем аспекте.

В христианских мандалах в центре располагается Победоносный Христос в обрамлении эмблем или символов четырех евангелистов, — быка, орла, льва и ангела — представляющих четыре манифестации или эманации божественной силы соотносительно к человеку. Иногда центральной фигурой выступает Мария, сидящая на престоле вместе с Богом Отцом и Богом Сыном или держащая на коленях своего коронованного Сына. Последнее означает, что Бог, ставший человеком благодаря человеческой матери, вернулся к своей божественной власти и теперь торжественно правит, занимая центральное место. В мандалах последних столетий центр иногда представляет собой абстрактный рисунок, такой как глаз, заключенный в треугольник.

Последнее, возможно, означает всевидящее божественное сознание, присущее Троице или проявляющееся через нее. Все это — традиционные или твердо 385 установленные ритуальные формы. Каждая из них, несомненно, родилась в видении какого-нибудь человека, нуминозное переживание которого выразилось в таком виде.

Постепенно, с течением столетий, по мере того, как другие люди обнаруживали, что их собственные переживания можно отразить аналогичным способом, первоначальный образ подвергался модификации, пока из ощущений множества людей наконец не выкристаллизовалась определенная форма, которая упрочилась в ритуале в качестве священного изображения, демонстрирующего «природу вещей».

Пребывая в Индии, доктор Юнг беседовал с настоятелем ламаистского монастыря, который сказал ему, что ритуальные ман-далы, имеющиеся в каждом храме, не почитаются во время богослужений, а используются для медитации. Таким образом, они служат в качестве моделей для активного воображения, для «построения» индивидуальной мандалы. Если у человека возник религиозный конфликт или серьезная личная проблема, он строит для себя мандалу и так отыскивает решение конфликта.

Это является исключительно интересной параллелью наблюдениям, описанным Юнгом и подтвержденным другими учеными. Суть этих наблюдений в следующем: когда в ходе психологического анализа возникает внешне неразрешимая проблема, к разрешению конфликта может привести работа со всплывающими из бессознательного образами, которая заключается в их отображении рисованием карандашом или красками.

Рисование, конечно же, не предписывается как лечебное средство. Даже когда у пациента появляется спонтанный импульс к рисованию, ему предоставляют полную свободу выбора фигур, ибо, как говорилось выше, весь смысл и предназначение подобного мероприятия будет сведен на нет любой попыткой со стороны психоаналитика или пациента повлиять на свободное выражение бессознательного содержания. Несомненно, простым рисованием кругов и квадратов никакой особой пользы, никакой магической силы добиться нельзя. Более того, пациенту нецелесообразно рисовать мандалу, если она сама спонтанно не явилась ему в сновидении или фантазии. Ибо мандала представляет собой усилие бессознательного упорядочить состояние хаоса или сумятицы в сознательной области. Поэтому она появляется в момент, когда отсутствие порядка в жизненной ситуации наиболее ясно понимается сознанием благодаря концентрации внимания на ней. Такое повышенное осознание конфликта часто наблюдает- 386 ся у индивида в процессе анализа в результате обсуждения его проблем с психоаналитиком.

Истинное предназначение и правильное использование ман-дал лучше всего можно понять, изучив их ритуальное применение в Тибете, где они играют исключительно важную роль. Наряду с постоянными изображениями, хранящимися в храмах для использования при богослужениях и для медитации новообращенных, во многих случаях готовят специальные мандалы. Они могут быть выложены на земле цветным песком, наподобие песчаных изображений навахо и во многом с подобной целью. Или же они могут быть составлены из блюд с подношениями богам, помощи которых добиваются. Подношения располагают в виде геометрических композиций, имеющих ритуальное значение. Либо мандала может выстраиваться фигурами танца. В каждом случае используется специальная мандала, отвечающая ритуалу проводимого мероприятия.

Особенно важную роль мандала играет в малоизвестном тибетском ритуале, посредством которого йоги стремятся превзойти эго-сознание и достичь сознания Самости. В тексте это описывается следующим образом:

«Да увенчается моя священная миссия успехом, И пусть достигну я Великолепия».

Этот обряд описывается в ламаистском тексте школы Нагма-па Падма Самбхавы и имеет добуддистское происхождение, т.е. относится еще к религии Бон. Эванс-Венц представляет нам этот текст в переводе Ламы Кази Дава-Самдуп251. Текст датируется восьмым столетием н.э. и озаглавлен: «Путь мистического жертвоприношения: йога подчинения низшего я». Описываемый в тексте ритуал называется чод. Он касается жертвоприношения эго-личности и достижения слияния с божественным сознанием.

Доктрина Все-Сознания, превосходящего сознания человека, является фундаментальной и центральной в буддизме. Цель упражнений системы йоги и длительной тренировки школ махая-ны, дзэн и других направлений, состоит в достижении просветления.

Последнее означает лицезрение света Все-Сознания и освобождение от колеса рождения и смерти в результате осознания того, что феноменальный мир — это всего лишь майя, ре- 387 альность которой для каждого индивида зависит только от его психической позиции.

Я уже отмечала, что эти учения в некоторой степени соответствуют представлениям современных психологов, которые также обнаружили, что при расширении сознания индивида в результате распознания и ассимиляции собственных проекций его абсолютная приверженность к миру ослабевает, и он начинает видеть ранее захватывавшие его эмоции и привязанности как обусловленные проекцией интрапсихических факторов. Это, несомненно, отвечает буддистскому учению о том, что демоны и боги, т.е. психические силы страха, ненависти и гнева или желания и очарования, являются проявлениями «твоих собственных мысле-форм», как говорится в описании ритуала прохождения состояния после смерти29. Если современный индивид сможет признать своих «демонов» и «богов» в качестве собственных мысле-форм, они потеряют свою власть над ним.

Ритуал чод, практикуемый продвинутыми йогами как часть их тайного посвящения, исполняется и в виде так называемого мис-териального представления.

«Это представление-мистерия уже давно исполнялось для целей изгнания старого года вместе с его демонами зла с помощью божеств, которой добивались человеческими жертвоприношениями (в настоящее время жертвоприношением символической фигурки); таким путем предохраняли урожай и скотину, обеспечивали божественную защиту государству и победу над всеми врагами, как человеческими, так и духовными.

Первоначальное ритуальное вкушение плоти и крови принесенного в жертву было, вероятно, связано с этим ритуалом»30.

Однако такой ритуал, осуществляемый тибетским йогом, добивающимся просветления на соответствующей стадии своей подготовки, уже не имеет характера мистериального представления, исполняемого перед всей деревней в обстановке праздника и веселья.

Теперь это — суровое испытание, вполне способное испугать даже самых выносливых из истово верующих31. Йог удаляется в безлюдное место, зачастую высоко в горы, и вьшолняет всю церемонию в полном одиночестве. Церемония состоит из причудливого танца, исполняемого ночью, часто на кладбище или в месте, где разлагающиеся тела умерших оставлены на растерзание стервятникам. Одинокий участник ритуала стремится идентифицировать свое тело с окружающими его гниющими тру- 388 нами и сосредоточить собственные мысли на бренности жизни. Зловещая обстановка и жуткие детали обряда обостряют его воображение и пробуждают дремлющие в бессознательном эмоции страха и ужаса, или, как сказали бы тибетцы, заставляют прийти к нему гневных богов. В полном уединении он борется с высвобожденными в нем психическими силами; побеждая их, он подчиняет себе демонические силы и танцует на них. Это означает, что он преодолевает собственные инстинктивные импульсы и желания. Ибо иод означает «отсекать»:

«Подразумевается "отсечение" эгоизма, представленного человеческой плотской формой вместе со всеми ее страстями и карми-чески-унаследованными склонностями, составляющими личность.... Через мистическое жертвоприношение собственного тела преуспевший Йогин рассекает пополам оковы личности, страсти, обособленности и всей майи, или иллюзии; выходя из Неведения, дающего им начало; он обретает способность видеть истинную природу человеческого существования. Раз осознав иллюзорный характер всех феноменальных явлений, которые непросветленный принимает за реальные, внешние и обособленные... Йогин видит множество как Одно и Одно как Все и знает, что единственной реальностью является Разум»3-.

Ритуальное «отсечение» эгоизма соответствует психологическому процессу, посредством которого в результате нахождения общего языка с бессознательным подрывается и даже низвергается господство эго-сознания и инстинктов. Данный процесс ведет к открытию нового центра психики и соответствует осознанию йогом того, что Разум, или Bee-Сознание, является высшей силой. Это осознание аналогично кульминации процесса индивиду-ации. Необыкновенное сходство между учениями Восточного эзо-теризма и открытиями аналитической психологии при изучении бессознательного современных людей просто поразительно. Юнг в своем комментарии к китайскому эзотерическому тексту пишет:

«Наблюдения, сделанные в процессе моей практики, открыли новый и совершенно неожиданный подход к мудрости Востока. Следует при этом специально отметить, что у меня не было даже поверхностного знакомства с китайской философией, что могло бы стать исходным пунктом размышлений. Наоборот, когда я начинал дело своей жизни — психиатрическую и психотерапевтическую практику — я был полным невеждой в этой области, и только позже профессиональный опыт показал мне, что в своей технике я бессознательно шел той таинственной дорогой, которая 389 веками приковывала к себе внимание лучших умов Востока.... [Китайский текст] показывает яркую аналогию того процесса, который происходит в психике моих пациентов, среди которых нет ни одного китайца.

Чтобы этот удивительный факт сделать более понятным читателю, необходимо заметить, что как человеческое тело имеет — независимо от всех расовых отличий — одинаковую анатомию, так же и психе имеет общую основу, независимо от всех различий культуры и сознания. Эту основу я назвал "коллективным бессознательным".

Эта бессознательная психе, общая для всего человеческого рода, состоит не только из содержания, которое может становиться сознательным, но также из скрытых склонностей к определенным общим реакциям. Так, явление коллективного бессознательного — это просто психическое выражение универсальности структуры человеческого мозга, вне зависимости от всех расовых различий. Данный факт проясняет аналогию, порой даже идентичность различных мифологических мотивов и символов, а также возможность человеческих существ понимать друг друга»33.

Согласно ламаистскому учению, замещения эго высшим сознанием необходимо непосредственно добиваться конкретными, предписанными в ритуале средствами. В этом отношении путь системы йоги полностью отличается от метода аналитической психологии. Как говорит сам Юнг:

«Человек Запада совершил бы огромную ошибку, если просто начал практиковать китайскую йогу, поскольку это было бы делом его воли и сознания, что только бы укрепило эти последние в их неприятии бессознательного и привело бы к нежелательному результату. Невроз, таким образом* просто углубился бы. Еще раз нужно отметить, что мы не азиаты, и поэтому в подобных вопросах наша отправная точка совершенно иная»34.

Тем не менее, переживания, спонтанно возникающие в процессе индивидуации, определенным образом напоминают ощущения, испытываемые в результате упражнений системы йоги. Более того, символы, появляющиеся в первом случае, часто имеют удивительное сходство с символами, применяющимися во втором. Очевидно, и то и другое затрагивает, хотя и весьма разнящимися путями, то содержание бессознательного, которое воспринимается как отделившиеся психические факторы. Йог намеренно добивается такого отделения, вызывая ужасающие мысли и видения и практикуя свои упражнения в изолированном месте, где испытания усугубляются физическими лишениями, ко- 390 торые ему приходится выносить. Современный житель Запада встречается с этими автономными психическими факторами, когда пытается прояснить проблемы, возникающие в связи с тем, что я назвала спорным вопросом, или когда сталкивается с каким-нибудь событием глубоко волнующего или даже нуминозного характера; ибо все такие tremenda имеют проекции, функционирующие как автономные психические комплексы, которые у недалеких людей порождают веру в демонов и призраков, богов и духов.

Осознание того, что отделившиеся психические силы не являются реальными демонами или богами возможно только «когда сознание начинает отделяться от своего содержания. Последний случай имеет место только тогда, когда жизнь оказалась прожитой настолько основательно, с такой отдачей, что уже не остается больше не выполненных перед ней обязательств; когда никакие желания, от которых было бы трудно отречься, не стоят на пути к внутреннему разрыву с миром. Не стоит себя обманывать. Если мы еще к чему-то привязаны, мы еще одержимы, а когда есть одержимость — существует нечто более сильное, чем мы»35.

Результатом последовательной ассимиляции отделившихся психических сил оказывается расширение сознания, ведущее к конечной цели, высшей ценности, представленной символом самости. Путь, по которому необходимо следовать, дабы достичь этой цели, проходит, так сказать, через некоторые определенные области, где возникают типичные переживания, как показал Фробениус в отношении мифа о герое, убиения дракона и ночного плаванья3''.

Согласно описываемому ниже тибетскому тексту, эго, представленное человеческим телом, приносится в жертву и по приглашению йога съедается богами и демонами. Это соответствует подтексту видений Зосимы, в которых жрец, назьгаающийся «совершающим жертвоприношение», отрывает куски собственной плоти и ест их.

Зосима пишет:

«Я был охвачен страхом.... И я увидел маленького человека, белого, как снег, от старости, сказавшего мне: "На что ты смотришь?" Я ответил, что изумлен лицезрением волнения воды и людей, сгоревших, но все же живых. На что он сказал следующее:

"Зримая тобою картина это — вхождение, выход и изменение". "Что за изменение?'"— спросил его я снова. Он ответил: "Это место для осуществления действия, называющегося разъединением: сюда приходят люди, желающие обрести добродетель [француз- 391 ское vertu, означающее внутреннюю сущность или силу]: оставив свое тело, они становятся духами'". Тогда я спросил его: '"И ты дух?" И он ответил: "Да, дух и хранитель духов"»37.

На начальных стадиях тибетской инициации мандала рисуется на земле. После чего вызываются божества, управляющие психическими сферами, тайны которых должны быть открыты неофиту. Кроме того, предполагается, что он будет наделен силами этих божеств, которых приглашают занять отведенные для них в мандале места. Если в ходе церемонии послушник обретает внутреннее просветление, его успех подтверждается появлением в небе над землей изображения другой мандалы — «истинной». Эта истинная мандала точно соответствует нарисованной на земле, за исключением того, что в ней наяву видны божества в предназначенных им местах, они передают неофиту понимание управляемых ими областей психической реальности. По завершении посвящения неофит получает новое имя, считающееся священным.

Пройдя ряд таких инициации разной степени и добившись просветления, тем самым укрепив свою духовную силу, он считается готовым — по его собственной оценке или по решению учителя — приступить к трудной и опасной церемонии чод. В этом ритуале он стремится добиться контроля над демонами — т.е. над психическим не-эго — и низвергнуть их власть над собственным телом.

Ритуал чод начинается с «Танца, разрушающего ложные верования», в нем йог идентифицирует себя с Богиней Все-Наполня-ющей Мудрости, сидящей в центре мандалы. Будучи таким образом защищенным, он начинает визуализировать демонов и призывает их прийти к нему. Это следующие демоны: (1) «Королевские Духи Ненависти и Гнева»; (2) «Глава Гордости», воплощенный в Яме, «Боге Смерти» и руководителе перевоплощений, который проявляется в восьми мирских стремлениях: прибыли, славе, восхвалении, удовольствии и их противоположностях — избегании убытка, диффамации, унижении и боли; (3) «Великанша Вожделения», олицетворяющая алчность и сексуальное желание; (4) «Злобные Духи Зависти»; (5) «Вампир Глупости».

Когда эти демоны являются его внутреннему оку, он начинает танцевать на них, произнося следующие слова:

«Я, Йогин, практикующий Неустрашимое Мужество, Всецело посвящаю свои мысли и энергию 392 осознанию того, что Нирвана и Сансара неразделимы; Исполняю этот танец на формах (телах) духовных существ, которые олицетворяют "Я"; Да буду Я (способен) разрушить сансарическую двойственность взглядов»38.

Затем он призывает явиться героев и героинь и приглашает их танцевать на демонах, которых он покорил. Они танцуют на четырех основных «континентах» (т.е. мирах), располагающихся в четырех направлениях от Горы Меру, выступающей центром, и при этом жалуют йогу свою силу:

«Когда танцую Я в Центре Совершенно Обеспеченной Области, Арена для танца Героев и Героинь благословенна (их божественным влиянием); Радостные звуки ХУМ, Мудрости Реальной Сущности, звучат мелодично»39.

Затем он обращается к пяти богиням, воплощающим божественное противоядие пяти страстям, что составляют эгоизм, и просит их пронзить эти страсти, пребывающие в образе демонов, своими небесными копьями. Далее следует наставление йогу:

«Распознав Элементали Ненависти или Гнева, Гордости, Вожделения, Зависти и Глупости, составляющие эгоизм, теперь ты должен осознать свое тело как жертвенный дар».

*Согласно другому варианту текста, затем рисуется «мандала жертвоприношения» и на ее различные участки выкладываются подношения. Йог сосредотачивается на ней в медитации и к нему приходит осознание того, что эта мандала — его собственное тело и он совершает самопожертвование в ней41. Ритуальный текст наставляет его:

«Затем при поднесении этого круга жертвоприношений, Вообрази, что центральная часть (или позвоночный столб) твоего тела является Горой Меру [в представлении индусов Гора Меру — центральный столп вселенной], Четыре главных члена являются Четырьмя Континентами, Второстепенные члены являются Суб-Континентами, Голова является Мирами Дэвов [богов], Два глаза — это Солнце и Луна, И что пять внутренних органов составляют все богатства и наслаждения богов и людей»42.

После ритуального подношения мандалы йогу велят следующее:

"Осуществив это, мысленно поглоти эти (визуализированные) объекты в себя, И удерживай твой дух в равновесии (или спокойствии) не-двойного состояния»43.

После этого он молится:

«Это иллюзорное тело, которое я считал таким драгоценным Я приношу (в жертву) как совокупное подношение, Без малейшего сожаления о нем, всем божествам, которые составляют это визуачизированное собрание; Да будет самый корень Я разрублен на части»44.

Затем он представляет, «что это тело, которое является результатом его собственных кармических пристрастий, Является жирным, приторного вида трупом, гигантским (как вся Вселенная)"»45.

После чего он взывает к богам и демонам:

«Приходите вы все сюда, где посвятительная эпитимия соблюдается, Этим днем Я, бесстрашный Йогин, Приношу в жертву это иллюзорное тело мое, Это тело, которое порождает различие между Сансарой и Нирваной. Сделав череп таким же громадным как Тройная Пустая Вселенная, Я заполнил его неиссякаемыми количествами Эликсира Мудрости.

Всем из вас, обладающим сверхъестественной способностью появления в любой желаемой форме, Этот дар подносится щедро и без малейшего чувства сожаления...»46 В заключение рекомендуется следующее:

«Затем подноси угощение и освяти это действие (подношение)... (и наконец) освяти "Достоинство Жертвоприношения"»47.

Таким образом, посредством жертвоприношения своего плотского тела — «ты сдираешь шкуру с тела, являющегося отребьем эгоизма» (см. Зосима, 77 a enlev toute la peau de ma tete) — йог избавляется от внутреннего конфликта противополож- 394 ностей и остается в «недвойственном» состоянии, состоянии са-мадхи, просветления, в котором переступаются пределы всякой двойственности. Кульминационный момент ритуала удивительным образом совпадает с рассматриваемыми нами психологическими данными. Постижение йогом факта, что нарисованная мандала символизирует его самого, соответствует осознанию того, что символ круга, всплывающий из бессознательного, представляет психику и ее границы. Наставление йогу пожертвовать своим телом и желаниями, дабы посредством этого достичь недвойственного состояния сознания, соответствует выводу из многолетних наблюдений за лицами в состоянии конфликта. А именно: для того чтобы примирить противоположности, необходимо отречься от эго в пользу нового, безличного центра совокупной психики.

Когда йог располагает свои подношения в форме круга, его сначала инструктируют медитировать над образовавшейся таким образом мандалой, принимая ее за единое целое, за отображающую его самого. Далее он должен представить свое тело как символизирующее все мироздание. Свой позвоночный столб, символизирующий бессознательную психику и соответствующий чакрам в тантрической йоге, следует вообразить горой Меру, поддерживающим вселенную столпом. Голову необходимо представить миром богов; т.е. разум, как сознание, является обителью богов, которые в результате распознаются не как внешние существа, а как психические силы. Таким же образом «Книга мертвых» увещевает усопшего признать, что все боги и демоны — его «собственные мысле-формы». Различные органы тела следует вообразить представляющими все физические желания и их удовлетворения. Так, желудок символизирует инстинкт голода, половые органы — сексуальные желания и так далее.

Все эти вещи йог должен впитать в себя и тем самым примириться со всем во вселенной — как с плохим, так и с хорошим. Таким образом он способен оставаться в недвойственном состоянии.

В этом чрезвычайно поучительном религиозном ритуале примирение противоположностей достигается йогом посредством жертвоприношения его влечений и желаний и отречения от субъективной точки зрения как основывающейся на обособленности эго. Вместо этого он принимает жизнь во всей ее полноте, где кто-то оказывается сытым, а кто-то — голодным, кто-то — любим, а кто-то — одинок. Он жертвует своим индивидуальным су- 395 ществованием и отрекается от собственной судьбы, получая взамен участие в совокупной судьбе человечества.

После смерти человека, достигшего этой высшей инициации, для его погребения отправляется специальный ритуал, в котором мандала снова выступает центральным символом. Погребальная мандала рисуется на земле, и в ее центр кладется труп, для того чтобы в последний раз избавить усопшего от двойственности человеческого существа и сделать его единым целым. Сообщается, что при погребении Миларепы, одного из великих святых Тибета, явились пять Дакини, или богинь, которые спели гимн, начинающийся с обращения к семени вечного огня, Ром.

«Что может сделать этот земной огонь с Ним, Непрерывно созерцавшим Ром — божественный огонь Жизненной Силы? Ему, всю жизнь проведшему в медитации, Созерцавшему свое физическое тело как божественную форму. Разве нужно оставлять его здесь? Йогу, тело которого запечатлено печатью Совершенной божественной Мандалы, Разве нужна Мандала, начертанная на земле».

Затем в песне обрисовываются благодеяния усопшего йога. И заканчивается гимн следующим образом:

«В жизни, избранной вами, Много встречается превратностей: Поэтому творите молитву тайно. Наставления, данные вашим чудесным гуру, Принесут вам благо; поэтому оставьте все сомнения.

Из всех, здесь собравшихся, Никто не родится в Несчастливых Мирах. О вы, из человеческого рода! Для Мандалы, изображающей То, Внешние явления и ум — одно; поэтому отбросте двойственность»'43.

«То» означает фундаментальную реальность, стоящую за всеми явлениями; ее осознание приносит освобождение от неведения и достижение истинного состояния, в котором переступают- 396 ся все двойственные концепции, а все феноменальные вещи сливаются в трансцендентное единство. В связи с этим последний куплет гимна можно перефразировать следующим образом: «В мандале фундаментальной реальности внешние явления (т.е. конкретная реальность мира) и разум (психическая реальность) едины; посему развенчай свою теорию двойственности». С точки зрения просветленного человека, двойственность является лишь иллюзией.

В случае тибетского йога, как мы видели, требуется длительный период подготовки к инициации, дающей ему просветление. В это время картина примирения противоположностей явится ему не как концепция, а как глубокое осознание. Если подготовительная работа окажется эффективной, а посвящение — успешным, нарисованная для церемонии мандала оживет; он увидит, что она действительно вмещает силы, называемые божествами и имеющие облик, знакомый из религиозных картин и учений. Это видение, несомненно, является религиозным переживанием большой глубины и благоговения, нуминозным ощущением. Начиная с этого момента, реальность невидимого будет для него неоспоримым фактом до конца жизни.

Каким бы важным это осознание ни было, оно пока не решает проблемы противоположностей, ибо две реальности, видимая и невидимая, продолжают существовать бок о бок и часто конфликтуют. Боги остаются внешними, а представляемые ими силы еще не ассимилированы. Окончательно двойственность рассеивается лишь позднее, в церемонии визуализации жертвоприношения, когда тело йога выступает одновременно жертвой и местом жертвоприношения — мандалой. Эта инициация осуществляется в одиночку, без помощи гуру, и по силам она только наиболее преуспевшим йогам.

В ходе психологического анализа с прохождением различных стадий процесса индивидуации последовательно разворачивается очень сходная череда символов и субъективных переживаний. Вместе с тем как постепенно очерчиваются границы психики, а проецированные элементы сначала распознаются, а затем принимаются как часть совокупной психики, начинает ощущаться вся сила конфликта противоположностей. Как правило то, что можно назвать «психологией мандалы», развивается только после осознания амбивалентности в полной мере. Эта психология появляется в результате серьезного конфликта, возникающего в 397 итоге осознания того, что отдельные вещи, которые человек избегал или признавал только в других, в действительности являются частью его собственной психики.

В двух описанных Юнгом случаях49 этот символизм сыграл очень важную роль, и из самого материала можно ясно видеть, насколько трудным был этот внутренний переход.

В особенности о протекавшей борьбе свидетельствует ряд сновидений, в которых так неуверенно появлялась подлинная мандала50, способная разрешить конфликт. По очевидным причинам пришлось опустить все упоминания о том, как себя чувствовали люди, снедаемые далеко идущими конфликтами. В связи с этим из представленного описания может показаться, что все произошло легко и гладко. Однако я очень сомневаюсь в этом. За мою более чем двадцатилетнюю практику в качестве психоаналитика51 я наблюдала множество подобных трансформаций и по своему опыту знаю, что эти фундаментальные изменения обычно сопровождаются сильной болью и страданием. Кажется, будто бы они требуют ритуального жертвоприношения и смерти, подобной самопожертвованию, описанному в тибетском тексте. Фактически жертвенный аспект переживания часто особо выделяется в сновидениях. Сновидец может оказаться распростертым на кресте мандалы, как если бы его распяли; или же в сновидении ему приходится рассечь свое тело или нарисовать мандалу собственной кровью.

Несколько примеров прояснят, как подобные ужасающие сновидения могут иметь положительное, духовное значение.

Первый из них касается сновидения женщины, много лет страдавшей от серьезного конфликта между иррациональной, творческой и в некотором смысле мистической стороной ее характера и своим рациональным, чтобы не сказать скептическим, интеллектом, который в сновидениях обычно представлял некий циничный шурин.

Скептически-реалистическая позиция последнего часто заставляла сновидицу уходить в себя, чувствовать себя очень маленькой и глупой, когда ей необходимо было преодолеть привычную сдержанность и изложить некоторые из своих философских идей. В ходе анализа, как только она начинала следовать по своему внутреннему пути, тут же в одном из сновидений появлялся шурин и саркастическим замечанием разрушал все, что она с такой тщательностью строила. В сновидении она бессильно возмущена его вмешательством, а рассказывая сон, заявляет, что правильной является ее собственная, более духовная точка зрения. Но поскольку едкий комментарий шурина не лишен здравого смысла, она не может полностью игнорировать его и поэтому оказывается в нерешительности. А в этом состоянии она, естественно, не может продвигаться вперед. Ее конфликт кажется неразрешимым; он мешает как ее жизни, так и психоанализу, ибо две стороны ее натуры постоянно блокируют одна другую.

Однажды ночью ей приснилось, что она унаследовала от тети большое состояние. В сновидении она была в тетином доме, явившись туда в связи со своим наследством. Но там еще крутился и зловещий слуга, намеревавшийся убить ее, дабы завладеть наследством. Здесь она тайно узнала о существовании второго состояния, намного крупнее первого, о котором знал только этот человек, и именно это богатство он хотел заполучить. Ключ к его местонахождению был каким-то образом связан с квадратным лоскутом черной ткани, который слуга спрятал перед ее прибытием. Ткань была пропитана ядом, и этот человек планировал с ее помощью убить сновидицу. Он приблизился к ней, пряча лоскут в руке, и коснулся тканью, но не сновидицы, а ее подруги, которая упала без сознания. Женщина испугалась и пришла в ужас, но несмотря на это схватила квадратный лоскут и, держа его как можно дальше от своего лица, побежала, преследуемая мужчиной. Она оторвалась от него и металась по дому в поисках надежного тайника для ценного и опасного квадратика ткани. Она не могла его выбросить, ибо он таил в себе ключ к богатству, но вместе с тем был смертельно опасным. Пробегая через столовую, она заметила на буфете золотое блюдо. Под ним она спрятала черный лоскут. После чего она проснулась.

Следующей ночью в полусонном состоянии у нее было видение золотой сферы, увенчанной конусом и расположенной на прямоугольной золотой коробке. По ее словам все это составляло конструкцию, «подобную церкви».

Сновидение и видение вместе служат примером образования мандалы и предоставляют возможность проведения довольно полного анализа. Наследство, оставленное сновидице тетей, представляет некую ценность, которая должна достаться ей от предков — сокровище, которым она пока еще не владеет по праву, поскольку оно еще остается достоянием семьи, вдобавок к нему, существует второе богатство — некая ценность, недоступная широкому признанию. Это означает существование тайны, захороненной в коллективном бессознательном; именно этот факт 399 она осознала в процессе своей аналитической работы. Зловещий слуга — единственный человек, которому известно об этом сокровище. Он представляет темный аспект анимуса сновидицы и связан с прежними владельцами богатства, соответствующего, возможно, манифестации тайной ценности в христианском учении; ибо, хотя предки пациентки были протестантами, сама она не исповедовала христианство.

Такая интерпретация слуги отвечает тому факту, что анимус является посредником между сознательным и бессознательным, а также связывает индивида с прошлым, которое сформировало внутренние архетипы. Слуга хочет утаить сведения о сокровище, точно так же как анимус, являясь автономной функцией, «хочет», так сказать, не допустить использования сознанием знаний о бессознательных ценностях52. До тех пор, пока анимус не будет преодолен как автономная функция, т.е. до тех пор, пока сновидица не научится думать сама, а не следовать предвзятым суждениям и взглядам, и до тех пор, пока она не разрушит проекцию собственного анимуса на шурина, эта проекция будет мешать ей овладеть ценностями бессознательного, которые она теперь, как зрелый человек, должна «унаследовать». Вплоть до этого момента они будут оставаться лишь догадками или мистическими сновидениями и идеалами.

Ключ к сокровищу скрывается в черном квадрате. Это указывает на то, что тайна темна.

Для алхимика «черная субстанция», нигредо, была первой стадией процесса превращения первичной материи в философское золото. Поэтому она была существенно необходима для работы. Здесь черной субстанцией выступает квадрат; он представляет землю, темный хтонический прообраз Самости. В сновидении он ядовит. Опасность возникает из-за того, что образ Самости бессознателен и потому искажен позицией анимуса — точно так же, как в жизни критикующее мышление шурина оказывает на нее пагубное воздействие. В связи с тем, что способность пациентки творчески размышлять развита недостаточно, образ мышления шурина, столь лицемерный по ее мнению, может отравить интеллект, представленный здесь подругой, тенью, исполнительницей низшей по достоинству функции. Именно эта низшая сторона пациентки подавляется ядом.

Сновидица убегает, как много раз проделывала это в реальной жизни, столкнувшись с проблемой. Можно считать, что это относится и к ситуации, когда она складывала свое оружие перед 400 бросающим вызов реальным шурином, и к случаям, когда она отворачивалась от внутреннего поиска, наполняясь скептицизмом в отношении внутреннего пути и целесообразности достижения собственной целостности. В сновидении, однако, бегство, вероятно, было самым правильным решением.

Здесь аналитик должен усвоить один небольшой урок. Упрекать пациента в том, что он неспособен взглянуть в лицо своей проблеме и бежит от ее решения — просто. Но опыт учит нас, что направляющее руководство символов сновидений является более надежным указателем, чем мнение аналитика по поводу того, что может и должен сделать пациент. Так, убегая, сновидица успешно избегает слуги и находит надежное потайное место в столовой, там, где принимают пищу. Тема столовой, возможно, относится к аналитической ситуации, в которой пациентке предлагается для усвоения психологическая пища или идеи. В этом месте она находит круглое золотое блюдо.

Золото означает ценность, а круглая форма — целостность. Кроме того, блюдо служит вместилищем. Покрытие же черного золотым соответствует алхимическим процедурам, в которых золото «проецируется» на субстанцию низшего качества, подлежащую трансмутации.

Появление золотого сосуда связано с тем фактом, что сновидица овладела квадратом.

Но, очевидно, она не должна удерживать этого ядовитого предвестника Самости; его следует поместить под золотой символ завершенности, круг. Так появляется мандала, символ примирения противоположностей. Затем следующей ночью в видении происходит трансформация. Блюдо становится сферой, а квадрат превращается в коробку; и то и другое стало трехмерным, т.е. теперь — это прочные реальности, а не просто идеи; кроме того, черный квадрат сам стал золотым. Выражаясь языком алхимиков, золото успешно «проецировалось» на черное. Это означает, что низшая по достоинству функция трансформировалась. Ее характер уже больше не черен и не ядовит; теперь она разделяет сущность и ценность золота.

Квадрат, круг и треугольник — или, соответственно, куб, сфера и пирамида или конус — являются тремя из пяти элементов, образующих ступу, почитаемую на Востоке. Ее можно встретить на алтарях храмов, в форме ступы возводят священные сооружения, вокруг которых ходят верующие, исполняя ритуал, символизирующий следование Пути, ибо такие строения представляют Путь к Нирване. Квадратное массивное основание изображает 401 стихию земли; шаровидная часть представляет каплю воды — стихию воды; вздымающийся, подобно языку пламени, шпиль, символизирует огонь; полумесяц, как опрокинутый небесный свод, представляет воздух; а остроконечный круг и подобная языку пламени верхушка символизируют космос или эфир. Таким образом, ступа является символом Вселенной. В напоминающей храм конструкции из видения пациентки отсутствуют два элемента ступы — полумесяц и язык пламени. Так как пламя представляет эфир, полное сознание, то вряд ли можно было бы ожидать здесь его появления. Отсутствие полумесяца имеет тот же скрытый смысл, что и несоответствующая форма коробки, которая не квадратная, а продолговатая. Мандала мужчины, сновидения и видения которого обсуждаются Юнгом53, прошла через сходную стадию незавершенности. Юнг называет ее «искаженной мандалой».

Поэтому, для того чтобы мандала рассматриваемой пациентки стала законченной, к ней необходимо добавить еще один элемент или функцию. Выражаясь языком психологии, можно сказать следующее: хотя она осознала подчиненность мышления и в сновидении вырвала его из-под контроля анимуса, теперь для целостности ее психики необходимо осознать и ассимилировать еще одну «недостающую» (все еще пребывающую в бессознательном) функцию. Это функция, представляемая полумесяцем. В ступе она символизирует стихию воздуха и области неба. Она представляет женский принцип, символической носительницей которого выступает богиня луны4. Во второй чакре тантрической системы полумесяц символизирует воду, бессознательное или инстинктивное состояние, также подвластное богине луны. В обсуждаемом случае отсутствие данной фигуры означает, что сновидице недостает женской инстинктивности. Женщина не способна постичь реальность исключительно своим мышлением. Ее понимание должно основываться на чем-то намного более глубоком в ней, на инстинктивной женской мудрости, являющейся человеческим эквивалентом фундаментального принципа эроса, точно так же, как инсайт мужчины должен основываться на той части его мужской натуры, которая соответствует логосу, рациональному принципу. Если недостаточно развит принцип эроса в случае женщины или ущербен принцип логоса у мужчины, психике будет недоставать уравновешенности и веса.

402 Золотую конструкцию из своего видения сновидица посчитала похожей на церковь. Это — ступа, храм, который будет вмещать новую ценность; или, как это представлено в сновидении — «доставшееся» ей наследство, которое будет иметь значение наставляющей на путь истинный ценности, равнозначной спасению, обретавшемуся ее предками в христианской церкви. Для нее эту ценность символизирует не один лишь крест или Троица, а ступа, представляющая вселенную во всей ее совокупности и поэтому выступающая символом завершенности.

Сновидения подобного рода не очень распространены, так как всегда являются результатом длительного развития и подготовки. Это так называемые большие сновидения; т.е. они «большие» по своему значению, хотя по своему манифестному содержанию могут быть не очень впечатляющими или пространными. Именно к таким сновидениям относится и нижеследующее.

Сновидица переживала подобный же внутренний конфликт противоположностей, как и обсуждавшаяся выше женщина. Однажды она увидела сон о том, как ей дали похожий на стереоскоп55 инструмент и две карточки. На одной из них был изображен крест, а на другой — круг. В сновидении ей было велено посмотреть через прибор и попытаться совместить два изображения. Она неоднократно пыталась это сделать, но не смогла.

Усилие было крайне мучительным, а сама задача казалась ей невыполнимой. Она уже почти отчаялась и собиралась бросить это занятие, когда ей посоветовали попробовать еще раз. Она снова взглянула в стереоскоп и к своей великой радости увидела круг с крестом в центре.

Здесь также происходит формирование мандалы. Требующееся от сновидицы усилие отражает длительное напряжение в реальной жизни, а само сновидение, подобно описанному выше, представляет кульминационный момент, предшествующий разрешению конфликта и достижению объединения в психике. Однако данное сновидение отличается от предшествующего тем, что здесь формирование мандалы происходит в изображении, наблюдаемом сновидицей через стереоскоп. Этот оптический прибор указывает на аналитический метод, позволивший женщине поновому взглянуть на жизнь. В сновидении ей велят использовать новый инструмент для рассмотрения своей проблемы. Она должна увидеть, как конфликтующие элементы слагаются в содержательный символ. Стереоскоп придает двухмерному изображению видимость действительности — реальности. Поэтому 403 сновидение также означает следующее: проблему противоположностей нельзя разрешить абстрактно, теоретически; реальность противостоящих ценностей должна быть восстановлена аналитическим процессом, и тогда взгляд на них изменится.

Таким образом сновидица обрела инсайт относительно возможного пути разрешения проблемы. Однако для ее фактического решения требуется дальнейший шаг, ибо противостоящие факторы необходимо примирить в действительности, а не только в видении. Но этот шаг можно совершить лишь ценой намного большей, чем чрезмерное зрительное напряжение и усилие в сновидении. В случае первой сновидицы мандала была создана под угрозой смерти. В тибетских инициациях йог должен осознать, что внутреннее примирение достигается исключительно самопожертвованием собственного тела и его инстинктивных желаний. Аналогичным образом и целостность психики обретается лишь принесением в жертву господства эго и его замещением новым центром управления — Самостью.

Восточные мандалы, почитавшиеся многими, сменяющими друг друга поколениями и ставшие твердо упрочившимися, традиционными фигурами, обычно имеют квадратную форму и раскрашены четырьмя основными цветами (хотя другие цвета могут выполнять вспомогательную роль), которые представляют четыре аспекта божества, тогда как христианский символизм Троицы приемлет лишь три небесных и отвергает четвертый, относимый к аду, соответствующему преисподней, бессознательному. Это различие в символизме отвечает тому факту, что восточное мышление определяет бессознательному намного большее место в психике, чем мы. В результате «порочный», деструктивный аспект жизненной силы не исключается или вытесняется, а признается как отрицательный или темный аспект божеств. Так Кали — лишь пожирающий аспект Матери Богини, а Шива выступает одновременно Творцом и Разрушителем.

В отличие от большинства из нас для уроженца Востока цель совершенства заключается не в идентификации со Все-Добром. Он стремится к просветлению, позволяющему понять, что добро и зло относительны и представляют собой лишь пару противоположностей, от власти которых индивид может освободиться, придя к новой позиции и новому центру сознания.

Мандалы, созданные отдельными людьми в ходе их аналитической работы, как правило, связаны с одним частным аспектом 404 или фазой примирения противоположностей. Все предприятие осуществляется рядом последовательных шагов. Для его завершения может потребоваться вся жизнь, когда наконец встанет необходимость взглянуть в лицо противоположению жизни и смерти. В результате эти личные мандалы обычно незакончены, тогда как ритуальные мандалы Востока намного более полные. Но следует отметить, что даже здесь переживания какого-либо одного человека отражает ряд посвятительных мандал, точно так же, как в кундалини-йоге поступательные стадии сознания символизируются рядом чакр или мандал, которые представляют центры сознания, соответствующие последовательным участкам спинного мозга и связанным с ними частям тела.

В этих чакрах происходит постепенное примирение противоположностей. Энергия, высвобождаемая разрешением конфликта в каждой чакре, поднимается на следующий, более высокий уровень, активируя центральный символ следующей чакры. Так продолжается до тех пор, пока на наивысшем уровне, в чакре са-хасрара, не остается ничего, кроме невыразимого центра, все остальное поглощается.

Таким образом, если личные мандалы представляют глубоко индивидуальные переживания, то религиозные, выставленные в храмах и церквях, имеют типичное, более общее и универсальное значение, как если бы один выразительный символ объединял в себе переживания всего человечества. Китайская мандала этого типа воспроизведена на фронтисписе «Секрета Золотого Цветка» в издании Вильгельма и Юнга. Она служит своеобразным комментарием к тексту, описывающему форму медитации, ведущую к психологическому изменению, которое дает просветление подобно описанным выше тибетским ритуалам.

Эта мандала нарисована так, что половина ее находится на земле и половина на небе.

(См. вкладную иллюстрацию XV.) На уровне земли ее окружают горы, пики которых символизируют постепенное прохождение стадий развития сознания. Их вершины освещены лучами солнца, представляющими просветление, венчающее удачное восхождение альпиниста. На небе сидят достигшие нирваны. Их благословений жаждет всякий, кто стремится следовать их пути.

Сама мандала огорожена стеной, так чтобы исключить всяческие чужеродные влияния и не дать просочиться наружу тому, что она вмещает. Это — стена огня, круг света, который, согласно 405 тексту, вращается силой творческой медитации йога. Огонь означает желание, которое обычно горячей волной устремляется к объектам внешнего мира. Однако здесь языки пламени гасятся вращением, то есть направленные вовне желания останавливает нацеленная внутрь медитация, возвращающая их в психику. Лучи света — психическая энергия, струящаяся из центра мандалы, источника жизни — в некоторых случаях изображаются так, что они достигают огораживающих стен, от которых они отражаются и, возвращаясь обратно, усиливают внутренний жар. Мандата такого типа представляет состояние глубокой интроверсии, соответствующее условиям описанной в тексте медитации.

Если бы зарождающиеся в центре лучи света и огонь желания беспрепятственно вырвались в мир, они стали бы искать удовлетворения в материальных и мирских удовольствиях. Возможно, эта энергия уйдет на то, что справедливо называется «расточением сил». С другой стороны, она может быть использована в творческом участии в жизни внешнего мира, итогом чего может служить профессионализм, создание семьи или какой-нибудь иной конструктивный результат. Но когда, как в случае с этой манда-лой, защитные стены предотвращают истечение энергии, она возвращается обратно к центру и выполняет свою созидательную функцию внутри, в рамках психики.

Точно так же, когда эта жизненная энергия не находит удовлетворения во внешнем мире, сводится на нет болезнью или смертью, неудачей или несчастьем, она отступает обратно в психику, и индивид, как мы говорим, уходит в самого себя. В этом случае возникает серьезная опасность, что эта энергия уйдет в недоступные глубины бессознательного и будет потеряна. Это неизбежно, если индивид неспособен или нерасположен терпеть боль разочарования и ищет забытья в развлечениях. Если же подобной потери энергии не происходит, то либидо, отвернувшееся от внешней цели, устремится в психику и активирует ее. Если в своем обратном потоке она достигнет центра, начнется внутренняя работа, результатом которой будет Священный Зародыш из китайского текста. Это внутреннее творение называют по-разному, в том числе Золотым Цветком или Бриллиантовым Телом. На языке алхимиков это — философский камень или aurum nostrum * или rotundum **. Многообразие названий объясняется тем, *Наше золото (лат.). — Прим. ред. "Круглое (лат.). — Прим. ред.

406 что обозначаемая ценность выше рационального понимания или описания. Ее можно представить только символом. Довольно интересен следующий факт. Иногда в мандатах, нарисованных современными людьми, центральное место занимают традиционные христианские символы. Но более часто встречаются фигуры, не имеющие официального религиозного значения, такие как цветок, кристалл или звезда. Эти символы исходят непосредственно от бессознательного и поэтому все еще пластичны и способны вместить то живое значение, которое вливается в них из пробудившихся внутренних ключей жизни.

Но вернемся к китайской мандале. За стеной внутри виден сад с цветами и деревьями, представляющими плодотворность личности, достигшей внутреннего единства. Сад опоясывает город квадратной формы с открытыми вратами; он называется Желтым Замком или Нефритовым Дворцом. В христианском символизме это — Новый Иерусалим, также описываемый как город квадратной формы с воротами с каждой стороны.

Знаменателен факт, что в Откровении символом индивидуа-ции является город или дворец — творение человека, тогда как Сад Эдема, его прототип в природе, изображается в Книге Бытия дикорастущим. Это изменение в концепции рая указьшает на то, что в первоначальном состоянии бессознательного, до того как появился принцип эго, наблюдалось единство личности, некоторого рода индивидуальность, по природе присущие животным, которые своим достоинством и целостностью могут посрамить многих людей. Но когда личностное сознание заявило свои притязания на самостоятельность, единство с Господом и целостность разрушились, — несмотря на то, что разрыв был обусловлен инстинктивным побуждением — и вернуть их можно только сознательно предпринятым усилием. Именно этот факт символизирует город или дворец. Ибо город или здание не появляются сами по себе. Возведение каждого из них требует планирования, предусмотрительности и длительного, терпеливого усилия.

Для наших целей важно отметить некоторые скрытые значения этого широко распространенного интуитивного видения ин-дивидуации в форме города. Ибо город не только должен быть построен, после возведения в нем необходимо поддерживать порядок. Если город придет в запустение или будет разрушен, он не вырастет сам по себе. Лишь человек может его восстановить. Это верно в отношении всех человеческих творений. Они не облада- 407 ют собственной жизнью; лишь создания природы способны сами воспроизводить себя.

Поэтому, когда ниспровергается или разрушается цивилизация, самый драгоценный плод долгого стремления человека к свету, ее может восстановить лишь усилие тех мужчин и женщин, которые сохранили в себе понимание ее ценности. Причем воссоздание может потребовать столько же, если не больше, времени, сколько ушло на первоначальное построение, ибо оставшиеся руины будут не способствовать, а мешать работе.

За стенами города китайской мандалы располагается круглое по форме центральное место, хранящее священную тайну. Здесь она представлена двойным дордже, мистическим символом сверхсилы, скипетром богов, действенным на небе и на земле.

Он окружен двенадцатью меньшими дордже, которые составляют цветочный узор.

Такими же символами охраняются и четверо ворот. Таким образом, мандала служит местонахождением сверхконцентрированной и ужасной энергии — той энергии психического не-эго, которую люди ощущают посредством инстинктов и особенно при фрустрации последних. Она может активироваться, если вопрос воспринимается с бессознательным допущением, или вскипеть, когда силы воли человека недостаточно для контролирования ситуации, угрожающей какой-нибудь существенной, возможно, жизненно важной ценности. И наконец, она может проявиться в индивиде по неизвестной ему самому причине в форме нуминозного переживания, tremendum.

В Саду Эдема эта безличная или демоническая сила представлена Господом Богом, Яхве, который обладает неоспоримой властью, т.е. в данном случае не распознается, что энергия коллективного бессознательного действует изнутри человека. Она выводится во вне и персонифицируется фигурой человекоподобного существа, прогуливающегося по саду вечерами. Но вскоре там появился змей, олицетворяющий инстинкт самого человека; он склонил наших прародителей к бунту, дабы они сами смогли познать значение добра и зла. Одна из гностических сект, доктрины которой обсуждаются Иринеем, учит, что змей Эдема в действительности был Сыном Бога-Сына, т.е.

верховного Бога, Отца Света — посланным пробудить людей и вывести их из бессознательного состояния:

408 «Адам опять поддался власти Иалдабаофа (Яхве) и Элохима; и тогда София или Мудрость послала "змея" ("разум") в рай Иалдабаофа. Адам с Евой прислушались к его мудрым советам, и "человек" снова освободился от господства Сознательной Силы. Он нарушил предписание Иалдабаофа пребывать в неведении о всякой превосходящей его силе. За что Иалдабаоф изгнал их вместе со змеем из рая».

*В тантрической йоге демонической силой не-эго является богиня Кундалини. Ее также представляет змея. Упражнения йоги предназначены пробудить ее от извечного сна в инстинктах и заставить подняться по чакрам. В последних происходит постепенная трансформация инстинктивной энергии, в результате которой примиряются противоположности. Однако этот прогресс достигается только благодаря длительному усмирению инстинктивных желаний. В тантрической системе его добиваются прохождением предписанного курса тренировки. В библейской истории он достигается посредством ритуальной смерти Мессии, который сравнил свое распятие на кресте с вознесением бронзовой змеи по шесту. Кроме того, как мы видели, существуют художественные произведения гностиков, изображающие распятую на кресте змею57.

Этот же символ использовали алхимики, а иногда он появляется и в современных сновидениях58.

На рис. 13, обсуждавшемся вторым в главе 10, пронизывающие психику линии безличной энергии не достигают центра. Они останавливаются в слое, где лежит спящая змея Кундалини. Если одна из линий будет обладать достаточной проникающей силой, она разбудит змею — древнюю, спящую мощь природы, — которая в результате начнет принимать участие в процессе. Но в случае с женщиной, выполнившей данный рисунок, этого так и не произошло. Она продолжала жить в дремотном состоянии, как ребенок.

Но на мандалах, воспроизведенных на вкладных иллюстрациях XVI и XVII, такое глубокое проникновение произошло. Змея начала разворачивать свои кольца и прокусила до самого центра. Это символизирует некоторого рода оплодотворение.

Немедленно всю структуру психики охватывает бурная активность, сравнимая с наблюдаемой в оплодотворенной яйцеклетке. Инициируется целый ряд изменений, напоминающих психическую беременность. Ибо разбуженная и запертая в психике энергия выступает тем средством, что осуществляет трансформацию всей психики. Опи- 409 санное здесь психическое явление представляет собой начало ренессанса или возрождения, часто символизируемого рождением «священного ребенка».

Воспроизведенная на вкладной иллюстрации XVIII современная мандала демонстрирует итог такого явления. Здесь дракон, символ трансформировавшейся инстинктивной энергии, охраняет высшую ценность, представленную центром в виде драгоценного камня.

Так завершается работа мандалы как инструмента для примирения противоположностей.

Рождается новый психический индивид, который будет расти и развиваться, как все живое; ибо исходом конфликта является не рационально выведенное решение, не механизм, каким бы хитроумным он ни был, а живая индивидуальность — Самость.

1. «Psychological Types», chap. XI, «Definitions», under «Symbol», pp. 473 ff.

2. C.G. Jung, «On Psychic Energy», in The Structure and Dynamics of the Psyche, (C.W., 8).

3. См. работу M.E. Harding, Woman's Mysteries, Ancient and Modern, которая посвящена законам эроса и отношению женщины к ним; а также Jung, «Woman in Europe», in «Civilization in Transition», (C.W., 10).

4. «Psychological Aspects of the Mother Archetype», in The Archetypes and the Collective Unconscious, (C.W., 9, i), p. 90.

5. Cm. Jung, «Analytical Psychology and Weltanschauung», in The Structure and Dynamics of the Psyche, (C.W., 8), p. 373, §723.

6. Мф., 18:8.

7. Мф., 5:29, 30.

8. Мф., 18.

9. Мф., 5:23, 24.

10. На этот вариант притчи и его толкование обратил мое внимание доктор Юнг.

11. См. выше, 179—180; а также вкладную иллюстрацию V.

12. Юнг К.Г. Психология и алхимия, §410, 411.

13. Лев — это нечто большее, чем символ Марка. Он служит олицетворением духа, — или, как сказали бы медиевисты, «ангела» — вдохновлявшего Марка в его евангелистской деятельности. Четыре евангелиста были представлены быком, львом, орлом и ангелом. В видении Иезекииля эти фигуры символизируют четырех «ангелов», или четыре аспекта божественности; они соответствуют четырем сыновьям Гора, игравшим столь заметную роль в египетских похоронных обрядах, располагаясь по углам погребальной колесницы в качестве траурного сопровождения — этот обычай вызывает в памяти детскую молитву 410 перед сном: «Матфей, Марк, Лука и Иоанн, благословите кровать, на которой я лежу». В церковной живописи и особенно в мистических картинах и скульптурах, касающихся эзотерического аспекта христианских религиозных переживаний и догм, евангелисты, вместо изображения их в естественной человеческой форме, почти всегда представлены этими четырьмя фигурами.

14. В отношении разъяснения и полного обсуждения этой методики в целом см. H.G.

Baynes, Mythology of the Soul.

15. Юнг К.Г. Психология и алхимия, §345.

16. Там же, §346.

17. Там же, §346.

18. Там же, §410.

19. «Геометрическая диаграмма мистического значения», посредством которой йог стремится «установить телепатическую и даже более тесную связь с божествами, к которым он взывает с просьбой помочь ему в его занятиях йогой». [См. Эванс-Венц В.И.

цит. пр.] 20. В отношении иллюстраций типичных мандал см. Wilhelm and Jung, The Secret of the Golden Flower. См. так же Jung, «Concerning Mandala Symbolism», in The Archetypes and the Collective Unconscious, (C.W., 9, i). [Рус. пер. Юнг К.Г. Относительно символизма мандалы// Юнг К.Г. О природе психе. — М.: Рефл-бук, К.: Ваклер, 2002. — С. 95—183].

21. Юнг КГ. Психология и алхимия, §122—124.

22. Эванс-Венц В.И. Цит. пр.

23. Arctic Adventure, pp. 132 ff.

24. Юнг КГ. Психология и алхимия, §249.

25. Попытка найти квадрат, площадь которого точно соответствовала бы площади круга. Это дало бы возможность сказать, что площадь круга известна. Но поскольку эту площадь можно определить только с применением точно не установленной величины, известной как п, проблема остается неразрешенной. См. алхимический трактат Michael Ma-ier, De circulo physico quadrato.

26. Юнг К.Г Психология и алхимия, §125.

27. Шива, мужской (или позитивный) аспект объемлющих вселенную сил Космического Разума, выступает персонификацией мужской половины двойственности божества; Шакти, женская (или негативная) половина, обычно персонифицируется как мать богиня. См. Эванс-Венц В.И. Цит. пр.

28. Эванс-Венц В.И. Цит. пр. Представленное ниже описание и цитаты частично взяты из этой работы.

29. Там же.

30. Там же. - С. 147.

31. См. описание очевидца обряда в A.David-Neel, With Mystics and Magicians in Tibet, pp. 148 ff.

32. Эванс-Венц В.И. Цит. пр.— С. 139, 142—143. Слово «Разум», употреб- 411 ляемое в буддистских текстах, никогда не относится к интеллекту, а скорее соответствует идее сверхсознания или греческой концепции нус.

33. Юнг КГ. Йога и Запад.- С. 108-109.

34. Там же, с. 112.

35. Там же, с. 134—135.

36. См. также Jung, Symbols of Transformation, (C.W., 5), p. 210.

37. M. Berthelot, Collection des anciens alchimistes grecs, Traductions, II, 118f. [См. также Юнг К.Г. Видение Зосима// Юнг К. Г. О природе психе. — М: Рефл-бук, К.: Ваклер, 2002. - С. 327-384] 38. Эванс-Венц В.И. Цит. пр. с. 163 и слл.

39. Там же, с. 166.

40. Там же, с. 169.

41. «Но когда человек утрачивает свои же ценности, он становится жадным грабителем, львом и другими прожорливыми тварями, которые для алхимиков символизировали страсти, вышедшие из под контроля, когда черные воды хаоса — т.е. бессознательное проекции — поглотили царя <...> Чтобы утихомирить спроецированный конфликт, его следует вернуть в психе индивида, где находятся его бессознательные истоки. Индивид должен прийти на Тайную Вечерю с самим собой, есть свою плоть и пить свою кровь; это значит, что он должен признать существование в себе другого человека <...> Чудесное употребление в пищу своей собственной субстанции — столь необычно отражающей ее прототипа, Христа — означает не что иное, как интеграцию тех частей личности, которые все еще находятся за пределами эго-сознания. Лев и павлин, эмблемы похоти и гордыни, символизируют самонадеянные притязания человеческой тени, которые мы с таким удовольствием проецируем на наших собратьев, чтобы 'справедливо' наказать их за наши же грехи. В извечном образе уробороса содержится мысль о пожирании самого себя и превращении себя в круговой процесс, потому что наиболее проницательным из алхимиков было ясно, что prima materia их ремесла — это сам человек». См. Юнг К.Г, Mysterium Coniunctionis. §511—513, с. 372—373:

42. Эванс-Венц В.И. Цит. пр. Kh.V, «Путь мистического жертвоприношения», с. 187.

43. Там же, с. 187.

44. Там же, с. 172.

45. Там же, с. 174.

46. Там же, с. 175.

47. Там же, с. 176.

48. Великий Йог Тибета Миларепа. — Самара: АГНИ, 1994. — С. 252-254.

49. Юнг К.Г. Психология и алхимия.

50. Там же, §307.

412 51. Это было написано в 1947 г. Сейчас (1961) стаж моей работы психоаналитиком составляет свыше сорока лет.

52. См. историю о Саде Эдема или о краже огня у богов и т.п. В этих мифах сокровище оберегается опасностями и утаивается от человека под угрозой жестокого наказания.

53. Юнг К.Г. Психология и алхимия, §286.

54. См. Harding, Woman's Mysteries, Ancient and Modern.

55. Оптический прибор, при помощи которого для получения одного трехмерного изображения в поле зрения совмещаются две фотографии, сделанные под слегка отличающимися углами.

56. G.R. Mead, Fragments of a Faith Forgotten, pp. 189 f.

57. См. выше, 263.

58. См. выше, с. 265—267, и ниже, с. 438.

 

12 ТРАНСФОРМАЦИЯ ЛИБИДО

Герметический сосуд

Начальные стадии психологической трансформации обрисованы нами в предшествующих двух главах с использованием двух символов — круга психики и мандалы. Эти символы представляют отдельные аспекты переживания и выделяют последовательные шаги, которые должны быть предприняты индивидом, решившим заняться процессом индивидуации.

С привлечением символизма круга обсуждались две проблемы. Первая, касающаяся определения истинных пределов психики, ведет непосредственно ко второй — а именно, к проблеме сбора в рамках «Я» тех утерянных, заблудших или нераспознанных кусочков психического материала, которые едва ли можно называть психическим содержанием до тех пор, пока они существуют только в проецированной форме. Процесс изъятия этих отделившихся частей психического материала у скрывающих их проекций обычно вызывает дифференциацию двух элементов в задействованном либидо. Один из этих компонентов в действительности относится к ситуации, которая породила спорный вопрос: это личностный или сознательный аспект либидо, связанного с эго. Другой компонент не относится ни к внешней ситуации, ни к сознательному эго личности: он безличен и берет свое начало в тех частях психики, которые уходят своими корнями в бессознательные инстинктивные влечения1. Тот факт, что вовлеченный индивид чувствует себя больше обычного лично затронутым при посягательстве на этот аспект либидо, не опровергает данного утверждения. У нас всегда возникают особенно личные ощущения в связи с теми субъективными реакциями, которые вызывают коллективные или инстинктивные влечения как на со15 - 7325 414 магическом, так и на эмоциональном уровне, хотя в действительности они присущи каждому.

Символизм круга навел на мысль о методе, с помощью которого можно дифференцировать эти две части либидо. Та часть, что относится к ситуации, освобождается от задействованных безличных элементов и может быть использована непосредственно в жизни для решения проблемы внешней адаптации. Другая часть привносится обратно в психику и рассматривается как касающаяся внутренней жизни.

Противостояние между этими двумя элементами либидо, вместе с двойственностью, присущей его безличной части, создает весьма серьезный конфликт. С разрешением этого конфликта связан символизм мандалы.

Неминуемо требуют рассмотрения еще две проблемы. В процессе возвращения разбросанных частей обратно в круг психики вовлеченному индивиду становится очевидной — часто болезненно очевидной — необходимость признать и принять всевозможного рода необычные фрагменты психического материала как свои собственные. Такие фрагменты очень часто бывают несовместимы, ибо могут являться частью отдаленных и нередко архаических источников. В связи с этим после сведения вместе требуется отыскать способ их примирения и объединения в единое целое так, чтобы они снова не распались на части.

Спорный вопрос, выявляющий проекции, вызывает сильную эмоцию или другие выражения либидо. Зто настолько неприемлемо для нашей цивилизованной позиции и настолько не соответствует традиционным стандартам, что значительная часть нынешнего социального и морального воспитания молодежи связана с дисциплинированием или даже подавлением этого самого фактора. Когда индивид в затруднительных положениях обнаруживает, что в нем, подобно безжалостному и хладнокровному демону, живет примитивная сила, он должен отыскать способ трансформации ее в дух иного рода, дабы не регрессировать до уровня цивилизации намного ниже своих сознательных стандартов.

В ходе того как проецированные элементы постепенно распознаются и принимаются, дополняющие друг друга кусочки психики поступательно накапливаются и размещаются так, чтобы образовать единое целое. Все это происходит во многом наподобие того, как складываются вместе кусочки составной картинки-загадки или фрагменты мозаики. В разрушенных храмах Чичен-Ицы в Мексике при восстановлении древних каменных резных 415 изображений было составлено много гигантских картин-загадок подобного рода. Однако здесь использовались два различных метода. В зданиях, где работа выполнялась по заказу правительства, скульптурные кусочки располагали так, чтобы они образовывали узор. Если некоторых частей изображения недоставало, их заменяли другими камешками, позволяющими создать правдоподобное целое, даже если иногда их приходилось вставлять лицевой стороной вниз. Ученые Института Карнеги, проводившие раскопки других курганов, действовали иначе. Они нумеровали каждый найденный кусочек и отмечали его местоположение на карте. Затем их складывали вместе в порядке нумерации, независимо от того, обещали они на первый взгляд образовать правдоподобное единое целое или нет. Поначалу реставрация выглядела совершенно безнадежной. Но по мере того как кусочки тщательно складывались вместе, согласно представляемой ими действительности, а не каким-либо предвзятым мнениям, из беспорядка вырисовывались неожиданные узоры.

Как ни странно, когда собираются разрозненные фрагменты психики, делается совершенно аналогичное открытие. Если, складывая кусочек за кусочком разрозненные части, удается аналогичным образом придерживаться реалий и воздерживаться от предвзятых мнений, начинает обретать форму истинный облик индивида. И часто, к его собственному удивлению, становится очевидным, что в действительности его личность построена по определенному шаблону. Его точная форма может быть размыта или перекрываться, но в своей основе она существует, и поэтому ее нельзя заменить по собственному желанию, вообразив себе другую.

На этой стадии работы в сновидениях и других продуктах деятельности бессознательного начинают появляться символы инди-видуации, и кажется, что цель исканий вот-вот будет достигнута. Однако очень часто случается нечто неприятное; какое-нибудь внешнее осложнение или внутреннее расстройство потрясает психику, и все разваливается на части, как рассыпается мозаика или картинка-загадка, если неожиданно сотрясают стол, и не остается ничего иного, как начать утомительный процесс с начала.

После ряда подобных происшествий заинтересованный индивид может прийти в отчаяние. Если у него более или менее твердый характер, он ищет какой-нибудь способ объединить свои кусочки так, чтобы они прочно держались вместе и не рассыпались 15* 416 на часть при всяком напряжении. На данном этапе для него будет удачей, если он построил надежную стену, огораживающую психику. В этом случае, по крайней мере, кусочки не будут потеряны совсем, а останутся в сознании. Если же у него нет прочной стенки, его фрагменты могут быть разбросаны где угодно — как мы говорим, он может буквально «разлететься на части» — и задача повторного поиска недостающих компонентов может оказаться еще сложнее.

Таким образом, существует необходимость в сосуде, который вмещал бы материалы, требующие сплавления и трансформации. Все эти термины: сосуд, материал, сплавление, трансформация — алхимического происхождения. И в настоящей главе действительно широко используются алхимические работы и символы для пояснения высшего символа самости. Исследования Юнга: в этой малоизученной и еще менее понятной области знаний стали для нас богатым источником знаний. А его глубокое понимание и квалифицированное толкование невразумительного символизма предмета сделали это сокровище более доступным. Алхимические символы и соотношения широко встречаются в сновидениях современных людей. В связи с этим психологуаналитику просто необходимо иметь определенное представление об опыте наших предшественников, которые под наружностью химического исследования в действительности интересовались психикой. В то время как сознательно экспериментатор пытался разгадать тайну материи, фактически изучалось его бессознательное.

Одна из основных трудностей, мешающих алхимикам в их поисках «неразрушимого и бессмертного камня», lapis incomiptibilis et immortalis — вне всякого сомнения символа Самости — заключалась в свойстве материалов распадаться или разрушаться под действием нагревания, измельчения и т.п. Они понимали, что необходим такой метод соединения компонентов камня, который полностью исключал бы их последующее разделение. Как правило (подтверждая свое определение в качестве натурфилософов), они обращались к природе в поисках тайного способа объединения вещей, с тем чтобы адаптировать его для своих целей. Они обнаружили множество примеров такого процесса, три из которых особенно впечатлили и даже изумили их; т.е. эти процессы стали для них символами, смутно раскрывающими деятельность бессознательного. Они размышляли над этими естественными трансформациями, старательно пытались имитировать 417 их в своей работе, стремясь таким образом достичь желаемого чудодейственного результата. Этими феноменами были созревание цыпленка в яйце, выпечка хлеба или пирога и бракосочетание мужчины и женщины. Высказывание, приписываемое Гермесу и цитируемое в «Философском Яйце», гласит: «Если два не станут одним, и три — одним, желаемая цель не будет достигнута»3.

Яйцо, несомненно, представляет собой закрытый сосуд, в который не может проникнуть ничто постороннее. Вначале в нем не содержится ничего, кроме белка и желтка; тем не менее, по истечении короткого периода высиживания из него появляется живой цыпленок. Алхимики объясняли эту трансформацию смешением желтой и белой субстанций, которые, по их мнению, превращались в жидкость и трансмутировали.

Кроме того, они понимали, что наблюдаемое изменение происходит за счет тепла тела наседки, так как из яйца не вылупится никакой цыпленок, если его не высиживать. В связи с этим за первую степень тепла, необходимого для их работы, они приняли температуру тела курицы-наседки4.

Второе превращение, оказавшее на них впечатление, происходит на кухне. Они заметили, что тепло вызывает в некотором роде подобную перемену и в составных частях хлеба. Пекарь лишь смешивает их, а сливаются вместе и трансформируются они посредством выпекания. Философов поразил тот факт, что здесь также изменение происходило в результате действия тепла — равного, как они говорили, теплу солнца, когда оно находится в созвездии Льва, то есть в августе. Поэтому алхимики сильно заинтересовались действием тепла, или, как они обычно называли его, огня, и посвятили немало исследований и изобретательности разработке печей, реторт и методов регулирования температуры. По представлениям того времени тепло или огонь считались субстанцией-флогистоном, одним из четырех элементов, составляющих вселенную. Для них это было нечто конкретное, прибавляющееся к другим ингредиентам.

Третье превращение, бракосочетание мужчины и женщины, или, если более обобщенно, объединение противоположностей, conjunctio oppositorum, было настолько важным для них и столь существенно для нашей проблемы, что требует более подробного рассмотрения в дальнейшем.

В первом примере трансформации, развитии цыпленка из яйца, чудесное превращение происходит только в природе. Однако 418 даже здесь, как отмечает Соломон Трисмозин5, для успешного завершения работы требуется участие наседки. Во втором случае, выпекании хлеба, слияние субстанций происходит не в природе, а благодаря человеческому умению. В связи с этим некоторые алхимики-философы учили, что необходимое для создания аигит nostrum или философского камня — выражаясь языком психологии, Самости, — сплавление элементов не может происходить в природе. Сама по себе природа, говорили они, не может дать такого результата. Требовалось соучастие природы и ремесла: великое дело требовало человеческих усилий и изобретательности, но без божественного благоволения они были тщетны. Однако по этому вопросу у философов существовали определенные разногласия. Ибо некоторые из них утверждали, что в действительности природа без сторонней помощи все же может создать камень, но на это потребуются тысячелетия. Однако процесс может быть существенно ускорен искусственно:

«То, что природа не может довести до совершенства за очень долгий период времени, мы своим умением способны завершить за короткое время: ибо ремесло может во многом восполнить недостатки Природы»6.

Это высказывание соответствует тезису настоящей работы, рассматривающей эволюционные изменения, очень медленно протекающие на протяжении столетий развития человеческой культуры, которые, однако, можно ускорить использованием религиозного или психологического метода, дающего возможность воздействовать непосредственно на безличные, бессознательные элементы психики.

Этот вопрос очень ясно изложен в нижеследующем отрывке из «Splendor solis» Трисмозина. Автор начинает свой трактат следующими словами:

«Философский Камень создается с помощью Зеленеющей и Растущей Природы.

Поэтому философ Халид говорит: "Этот Камень начинается в растущих, зеленеющих вещах". Посему, когда Зелень преобразуется до своей прежней сущности, из котрой в должное время прорастают и вырастают вещи, ее необходимо настоять и разложить по методу нашего тайного ремесла. Ремесло может помочь тому, что настаивает и разлагает Природа до тех пор, пока в соответствующее время не придает ему должную форму.

Наше Ремесло лишь переделывает и подготавливает Материю для такой работы, 419 которая приличествует Природе, и с предупредительной Мудростью предоставляет для такой работы подходящий сосуд. Ремесло не берется за создание золота и серебра заново, так как оно не может наделить материю ее первопричиной. Нет необходимости искать наше Ремесло и в местах и пещерах земных, где зарождаются минералы [т.е.

углубляясь в бессознательное, как если бы драгоценную вещь можно найти только здесь]: Ремесло направляет свою работу совершенно иным путем и с намерением отличным от целей Природы, поэтому Ремесло использует другие инструменты и приспособления.

По этой причине Ремесло способно производить необычайные вещи из вышеупомянутых естественных начал, которые сама Природа никогда не сможет сотворить. Ибо без сторонней помощи Природа не создает вещи, посредством которых несовершенные металлы в мгновение ока могут быть сделаны совершенными, тогда как секреты нашего Ремесла позволяют это.

Здесь Природа предоставляет Ремеслу материю, а Ремесло обеспечивает Природу подходящими инструментами и методами, способствующими Природе создавать новые формы: и хотя ранее упоминавшемуся Камню можно придать надлежащую форму лишь Ремеслом, сама форма принадлежит Природе [т.е. форма самости уже присутствует в психике, подобно лежащему в основе картинки-загадки первоначальному замыслу]...

Однако следует помнить, что необходимая форма не может зародиться в материи, иначе как случайно, причем не в силу самой этой формы, а благодаря другой реальной субстанции, которой является Огонь или какое-нибудь иное дополнительное тепло»7.

Весь этот отрывок можно принять как описание процесса анализа. «Материя», обнаруживаемая в природе, является обычным человеком, со всеми событиями; формирующими его жизненную ситуацию и содержащими проекции бессознательных частей его психики. Трисмозин говорит, что эти материалы, если их оставить природе, никогда не превратятся в драгоценный камень; тогда как мы сказали бы, что индивидуация или осознание Самости вряд ли могут явиться результатом простого восприятия жизни такой как она есть. Развитие, необходимое для этой трансформации, осуществляется только, как говорит Трисмозин, «ремеслом», которое должно предоставить форму — «подходящий сосуд» — и должно так же воздействовать огнем.

Однако он допускает, что такое превращение может произойти и без непосредственного приложения методов алхимического ремесла, когда говорит, что иногда форма образуется «случайно», хотя здесь из- 420 менение так же осуществляется огнем или иным случайным теплом. Это утверждение касается часто задаваемого вопроса. А именно: может ли индивидуация или осознание Самости наблюдаться у людей, не занимавшихся психологическим анализом? На это можно ответить, что аналогичное процессу индивиду-ации развитие может произойти без использования данного современного метода. Свидетельства, собранные Юнгом из множества источников разных эпох, ясно указывают на то, в прошлом существовало много систем, имевших сходные цели. Но такие системы отличаются своими представлениями об искомой цели и, возможно так же, в психологическом понимании, вдобавок к этим многочисленным системам трансформации — в которых изменение в конечном итоге осуществляется ремеслом, ибо религиозную инициацию вполне можно отнести к этой категории — существует множество примеров людей, достигших рассматриваемого нами развития без помощи анализа или какого-либо другого аналогичного метода. Это люди, если говорить языком Трисмозина, которые нашли случайную форму благодаря случайному теплу. В пьесе Т.С. Элиота «The Family Reunion» описывается именно такая ситуация. Удивительное стечение обстоятельств приводит героя к тому, что называется «петлей во времени», и как подсказывает разворачивающееся действие, осознание, вызванное этим смыканием прошлого и настоящего, позволило ему прийти к согласию с образами судьбы в его собственном бессознательном. Эта концепция «петли во времени» удивительно напоминает уроборос алхимиков, змею, заглатывающую свой хвост, которая символизирует циклическое действие — поедание прошлого или ассимиляцию бессознательного. Это один из способов возможной инициации процесса индивидуа-ции. Но, как отмечается в «Summa perfectionis», ремесло может существенно ускорить процесс.

Форма или сосуд, о которых говорит Трисмозин, в современном понимании представляют психику человека. Однако алхимики полностью руководствовались иллюзией, вызванной проекцией бессознательного, и потому не понимали, что данный сосуд служит символом, аналогичным кругу и мандале. Они интересовались сферическими или яйцевидными перегонными кубами; считали огонь или тепло внешним агентом и пространно спорили о четырех степенях тепла, хотя некоторые из них, по-видимому, подозревали, что это тепло было к тому же и проявлением 421 психических энергий или инстинктивных эмоций — tarn ethice quam physice.

Трисмозин очень тщательно разделяет функции этих двух агентов, сосуда и тепла, в алхимическом процессе. Он говорит, что сосуд имеет определяющее значение; однако превращение осуществляется за счет тепла. Изменение алхимического материала вызывает энергия тепла, его сила или огненность.

Не только Трисмозин, но и все остальные алхимические авторы регулярно называют процесс, посредством которого осуществляется или ускоряется превращение, ремеслом, методом, разработанным и применяемым человеком. Людей, практикующих это ремесло, называют по-разному, например, ремесленниками, магистрами или мастерами, более часто — философами, подразумевая не тех, кто интересуется концепциями, а тех, кто любит мудрость в любой форме. Алхимики всегда предостерегают желающих получить «наше золото» или философский камень, что сама работа тяжела, изнурительна и изобилует множеством ловушек для неосторожных и необученных. Их тексты многократно перечисляют качества, которыми должен обладать кандидат в алхимики, для того чтобы его работа была безопасной и плодотворной. В действительности отыскать правильный путь было настолько трудно, а приводимые инструкции такими туманными, что это ремесло называли тайным. Некоторую долю неясности алхимические авторы вне всякого сомнения вносили намеренно, чтобы защитить себя от преследований и эксплуатации; но значительно большая ее часть была обусловлена характером переживаний, испытываемых ими в своей работе — явлений, которые они совершенно не могли объяснить посторонним или даже адекватно описать для самих себя без использования иносказаний и символов.

Указания относительно позиции, требующейся для ищущего, с тем чтобы его работа имела хоть какую-нибудь надежду на успех, приводятся различными авторами. Их тексты вполне можно принять как руководство для читателя, который собирается заняться психологическим анализом сегодня. Например Генрих Кунрат (родился в 1560) пишет в «Amphitheatrum sapientiae aeternae»:

«Преуспевающий адепт должен обладать знанием о материале Великого Делания; а так же убежденностью, немногословием, чистой душой и верой в силу молитвы. Миновав врата, отмеченные знаком философской ртути, он следует чрез семь углов цита- 422 дели, представляющих основные операции Великого Делания — обжиг, очищение, помещение в запечатанный Сосуд Гермеса, перенос в Сосуд Атанор [печь], коагуляцию, разложение, размягчение, умножение и проекцию. И даже придя к Petra Philosophalis, он обнаруживает, что его охраняет страшный дракон»8.

Томас Нортон в своей работе «Ordinal of Alchemy» (1477)9 описывает ремесло как священное:

«Мы знаем <...> что секреты этого Ремесла никогда полностью не открывались никому, кто допропорядочной и благородной жизнью не доказал, что достоен этого и не показал своей любовью к истине, добродетели и знанию, что заслуживает этого милостивого дара. От тех, кто настроен иначе, эти знания должны вовеки храниться в тайне. Кроме того, никто не сможет постичь этого Ремесла, если Господь не ниспошлет ему когонибудь в учителя».

Психолог-аналитик сказал бы это так: Прежде чем индивид будет готов приступить к более специфическим проблемам процесса индивидуации, ему необходимо разрешить такие проблемы в личной жизни, как: эготизм, стремление к власти, потакание собственным прихотям, леность, недцсциплинированность и т.д. Кроме того, хорошо известно, что для более продвинутой части работы требуется наставник. Довольно интересно то, что описание Нортоном прекрасного мастера вполне применимо в качестве критерия преуспевающего психоаналитика. Он говорит, что хороший учитель обладает благородным нравом, не наставляет ученика из эгоистических соображений и не предлагает своих услуг, ибо «такой человек больше нуждается в вас, чем вы в нем».

Он продолжает:

«Если ваш мастер будет во всем таким же человеком, каким был мой, вам будет непростительно усомниться в нем, ибо мой был благородным и искренним, любил справедливость и ненавидел обман. Кроме того, он хорошо умел хранить свою тайну, и когда другие нарочито похвалялись своими знаниями, он молчал, как если бы ничего не знал».

Затем Нортон описывает трудности, отмечающие путь к овладению этим ремеслом. Они тоже удивительно похожи на проблемы, осаждающие индивида, стремящегося к большей психологической зрелости:

«Для многих ныне усопших жизнь шла наперекосяк, до того как им удалось преуспеть в поисках нашего Камня. Либо в самом на- 423 чале, либо на более поздней стадии работы, все подвержены ошибкам, пока опыт не просветит их знанием и они не натолкнутся на должное соотношение тепла и холода.

Никто так не расположен к ошибкам в этом вопросе, как дерзкий и самонадеянный испытатель. Никто так не портит нашу работу, как тот, кто слишком спешит закончить ее. Человек, способный довести это дело до совершенства, должен подходить к нему с осторожностью и предусмотрительностью. Самое печальное обстоятельство, связанное с нашим Ремеслом, заключается в том, что, совершив ошибку в какой-либо части работы, приходится начинать ее с самого начала... Если вы найдете поистине опытного учителя, все ваши заботы ни в коей мере не останутся позади. Если ваш разум предан добродетели, Дьявол сделает все возможное, дабы помешать вашим исканиям одним из трех камней преткновения, а именно: спешкой, отчаянием или обманом. Ибо он опасается добрых дел, которые вы можете свершить, преуспев в овладении этим секретом. Первая опасность состоит в неуместной спешке, которая сводит на нет и портит работу многих. <...> Будьте уверены, что спешка низвергнет вас с вершины истины».

Индивид, отправлшощийся к аналитику с надеждой разрешить все жизненные проблемы за одно или два посещения, находится в аналогичном положении. Нортон предостерегает далее:

«Это одна из тончайших уловок дьявола обольстить нас; ибо спешка — это ignis fatuus*, которой он заставляет нас сбиться с пути истинного. <...> Остерегайтесь поспешности....

Если враг не одолеет вас спешкой, то атакует унынием и будет постоянно вкладывать в вашу голову расхолаживающие мысли о том, как много людей, пытающихся овладеть этим ремеслом, и как мало из них достигает успеха, и о том, что потерпевшие неудачу часто умнее, чем вы. Затем он спросит вас, как можете вы надеяться получить великий чудесный эликсир; более того, он вселит в вас сомнение в том, обладает ли ваш учитель сам тем секретом, который он обещает открыть вам; или же не скрывает ли он от вас большую часть из того, что знает. <...> Третий враг, которого вы должны остерегаться — обман, и он, наверное, наиболее опасный из трех. Слуги, нанятые вами поддерживать огонь в ваших печах, часто крайне ненадежны».

Автор говорит об обслуживающем персонале лабораторий; но его слова никоим образом нельзя считать неуместными в нашей ситуации, если рассматривать эту прислугу как представляющую "Призрачная надежда (лат.). — Прим. перев.

424 внутренних психических слуг индивида, его способность к сосредоточению, его ощущения и настроения и т. д., ибо они часто так же ненадежны и бессовестны, как и помощники алхимика. Нортон продолжает:

«Одни из них небрежны и засыпают, когда должны присматривать за огнем; другие — порочны и всячески вредят вам в силу своих возможностей; третьи — либо глупы, либо самодовольны и самонадеянны и ослушиваются инструкций; к пальцам четвертых так и липнет чужая собственность».

Это может быть применимо в качестве параболы к людям нашего времени, пытающимся решить свои психологические затруднения, присваивая себе чужую истину или исповедуя необычные и эзотерические доктрины или полупонятные догматы; ибо исцелить болезнь, терзающую душу индивида, может лишь та истина, которая является подлинно его собственной. Следующее увещевание алхимика тоже уместно:

«Или же они пьяны, неаккуратны или рассеяны. Если хочешь избежать какой-нибудь большой потери, будь начеку. Если слуги преданны, то, как правило, глупы; сообразительные обычно лживы; и трудно сказать, какое зло из двух худшее: глупость или лживость».

Нортон обсуждает три вещи, необходимые для великого дела. Это — сосуд, содержимое и огонь. Алхимический сосуд или vas Hermetis изображается на старинных рисунках и описывается в текстах как имеющий различную форму. Но все эти сосуды, какова бы ни была их форма, имеют одну общую черту. «Turba phi-losophorum» наставляет: «Плотно закройте горловину сосуда». Наше современное выражение «герметически закрытый» берет свое начало от указаний по запечатыванию сосуда согласно алхимическим законам, приписываемым Гермесу. Ибо одно из строжайших требований ремесла заключается в том, чтобы во время процесса трансформации ничто не могло ни просочиться из сосуда, ни проникнуть в него.

Сосуд алхимиков, подобно кругу психики и мандале, должен быть замкнутым, для того чтобы процесс трансформации протекал удовлетворительно. Для алхимиков этот процесс проходил в материальных субстанциях, находящихся в реторте. Для нас — это символ, представляющий сходный процесс, протекающий в психике. Так, говорится, что прежде чем в психике может прои- 425 зойти примирение противоположностей и образоваться новый центр индивида, вокруг нее необходимо возвести надежную стену. При протекании процесса трансформации в герметическом сосуде выделяется много тепла, которое может расколоть сосуд, если он не будет изготовлен из прочного материала; или же из него могут улетучиться вьщеляющиеся газы и пары, и при этом может быть утерян существенный элемент продукта. По этой причине проблема запечатывания сосуда считалась исключительно важной. Аналогичная постоянная забота сопровождает индивида, проходящего процесс индивидуации в ходе анализа.

Но что собой представляет этот герметический сосуд, и за что его принимали алхимики? Греческие алхимические тексты описывают его как контейнер для четырех элементов, которые должны быть сплавлены для получения круглого камня, rotundum. Некоторые считали его символом всего мироздания, космоса, состоящего из четырех элементов — земли, воздуха, огня и воды. Кроме того, он выступает символом малого мироздания, микрокосма, самого человека, тело которого также состоит из четырех элементов, а психика — из четырех аспектов мира, в то время как с четырьмя сферами бытия его связывают четыре функции. Герметический сосуд алхимиков на самом деле аналогичен кругу психики и мандале, ибо все они по-своему представляют индивидуального человека — факт, который отдельные алхимики, несомненно, смутно понимали сами.

Герметический сосуд — это индивид. В нем должны быть собраны и сплавлены в единое целое, образуя новое творение, многочисленные кусочки психического материала, разбросанные по миру индивида. В нем должно произойти объединение противоположностей, называемое алхимиками coniunctio или бракосочетанием. Кроме того, он является тайной камерой чудесной трансформации, создающей «драгоценное золото» из обычного металла или, как еще говорится, превращающей дешевый или простой природный камень в «благородный камень» философов. Некоторые из более поздних алхимиков-философов, казалось, были близки к пониманию того, что в действительности работали над самими собой. В книге «Aureum vellus», опубликованной в 1598 г., это кратко излагается следующими словами:

«Изучи, чем ты есть, Чего ты частью есть.

И то, что знаешь ты о ремесле.

Вот чем в действительности ты есть.

Все то, что вне тебя, Есть и в тебе, Так Трисмозин писал»10.

В иллюстрированных алхимических текстах герметический сосуд часто изображается в виде обычной закрытой колбы. В «Mutus liber»11, алхимик и его soror mystica — аналоги «рыжего мужа и его блондинки жены» — видны запечатывающими стеклянный сосуд нагреванием его горлышка над спиртовкой с помощью паяльной трубки12. Вскользь следует отметить, что многие тексты указывают на необходимость совместного участия в работе мужчины и женщины, которые часто играют роль мужских и женских элементов камня или представляют Sol et Luna, или красного короля и белую королеву, а в психологической терминологии соответствуют мужчине с его женской душой, и женщине с ее мужской неотъемлемой частью, анимусом. В каждом из случаев объединение составляет внутреннее бракосочетание, hieros gatnos, в результате которого индивид должен стать целостным.

В трактате «О Камне Философов», написанном в 1653 г. королем Португалии, Альфонсом, отмечается следующее:

«Сосуд должен иметь форму Сферы с длинным горлышком [часто называется яйцом философов].... Точно так же, как в природном Лице содержится три вещи — скорлупа, белок и желток, так и Философский Камень должен вмещать три вещи: Сосуд или Стекло — как скорлупу Яйца, белую жидкость — как белок Яйца и желтое тело — как желток Яйца. Под действием небольшого тепла Матери из белка и желтка Яйца образуется Птица, скорлупа же Яйца остается цельной до тех пор, пока из нее не вылупится Цыпленок; таким же образом и в Философском Камне из желтого тела и белой жидкости посредством умеренного тепла матери образуется земная субстанция птицы Гермеса, сосуд же остается цельным и не открывается до достижения полного ее совершенства»13.

Филалет пишет: «Стекло должно быть прозрачным и толстым.... для того чтобы пары, выделяющиеся из нашего эмбриона, не раскололи сосуд»14.

Сосуд был известен под различными названиями: его называли перегонным кубом, вазой Гермеса, «стеклянным домом», «царской темницей». На рисунках в «Splendor solis» (вкл. ил. XIX) 427 он изображен в виде обыкновенной колбы; горлышко колбы закрыто и увенчано короной, а сама она хранится в позолоченной нише. Иногда сосуд имеет более сложную форму — как, например, pelicanus, сосуд с длинным горлышком, изогнутым таким образом, что его горловина открывается в корпус колбы, образуя конденсационную или дистилляционную реторту. Этот сосуд сравнивали с пеликаном из-за широко распространенного верования, что самка этого вида птиц ранит собственную грудь, для того чтобы выкармливать птенцов своей кровью. Этот миф имел большое значение для алхимиков. Его смысл, очевидно, касается той же самодостаточной активности, которую представляет уро-борос — заглатывающая собственный хвост змея — и циркуляция света в символизме мандалы. Существуют изображения и двойной реторты, называющейся «близнецы» или «двойники» (рис. 14), которая сконструирована таким образом, что дистиллят одного из сосудов попадает в полость другого и наоборот, так что содержимое перемешивается снова и снова. Это действие соответствует coniunction, которое нередко изображается бракосочетанием близнецов или брата и сестры — как, например, Исиды и Осириса, Бейи и Габриция (или Гилбрана), Дианы и Аполлона16.

Рис. 14. Близнецы или Двойной пеликан алхимиков. Репродукция гравюры из «Buch zu distilleren» (Брауншвейг, 1519), воспроизводится по Read, «Prelude to Chemistry.»

Вращательное движение или циркуляция подчеркивается не только алхимиками. Она так же занимает видное место в упражнениях тибетских, китайских и индусских йогов, для которых 428 циркуляция света является необходимым фактором процесса трансформации17. Как учит символизм мандалы, когда огонь желания сдерживается или сводится на нет, индивид уходит в себя, и его мысли начинают вращаться по кругу. До тех пор, пока эта циркулирующая активность связана только с поиском выхода из положения, подобно бегу белки в колесе, никакой трансформации произойти не может. Но когда мысли сознательным усилием направляются на изучение значения переживания, круговое движение превращается в спиральное, ведущее вниз к скрытым бессознательным корням явления. Медитация с ее внутренним сосредоточением, подобно ротации света в символизме мандалы, не дает энергии вырваться наружу и направляет ее все глубже в бессознательное, где она активирует латентный креативный источник у центра.

Заряженный таким образом энергией центральный символ испускает лучи света, устремляющиеся во вне, но они снова натыкаются на стену огня, воздвигнутую фрустрацией или, в случае йогов, жизнью в интенсивной интроверсии и отшельничестве, которое выступает добровольной фрустрацией всех естественных желаний. Таким образом энергия непрерывным потоком отражается обратно к центру, что сильно напоминает действие кондесо-ров обратного потока у алхимиков. В результате этой циркуляции центр снова и снова подзаряжается энергией, поэтому испускаемые лучи постепенно становятся все более мощными. Они, в свою очередь, отражаются опять и таким образом запускается интенсифицирующий процесс; в «Секрете Золотого Цветка» он называется «циркуляцией света».

Сосуд алхимиков должен быть очень тщательно запечатан, точно так же, как мандалу должна огораживать сплошная стена. В переводе на язык психологии это означает, что прежде чем сможет произойти психическая трансформация, должен быть создан водонепроницаемый и даже газонепроницаемый сосуд. Ибо если что-нибудь будет утеряно, процесс сведется к нулю, а конечный продукт окажется незаконченным и несовершенным. Например, если индивид продолжает проецировать свои недостатки или достоинства на то или иное обстоятельство, значит сосуд проницаем.

Более того, сосуд-контейнер должен быть сделан из прочного материала; в противном случае как только у индивида возникнут затруднения, а окружающая обстановка начнет накаляться и ста- 429 нет тревожной, в сосуде образуется течь или, если использовать сленговое выражение с алхимическим оттенком, индивид «выйдет из себя». (Просто удивительно, насколько часто алхимические воззрения окрашивают современный язык, особенно его разговорную форму.) И тогда через край обжигающими реакциями хлынет кипящая жидкость, и наружу вырвутся горячий пар и дух. (Каждое из этих выражений имеет двойное значение; в алхимическом употреблении физическое и психологическое значения сливаются, а, возможно, еще даже не разделились.) Алхимики постоянно предупреждают об этом. Ибо целью является трансформация духа: если он испарится, все предприятие окажется проваленным. В «Turba philosophorum» говорится:

«Отделившийся от тела дух прячется в другом духе, оба становятся летучими. Поэтому Мудрые советуют держать выходные ворота запертыми для того, что может бежать и чье бегство может причинить смерть»18.

В алхимических экспериментах это испарение часто исходило от ртути и как spiritus mercurius считалось духовным существом и иногда приравнивалось к Святому Духу.

Ртуть, металл, благодаря своим аномальным свойствам не переставала удивлять алхимиков. Капельки именно этого живого серебра, argentum vivum, так проворно сливались вместе — даже сегодня мы говорим «быстрый как ртуть». Это была «наша тяжелая вода» — водой называли все жидкости — или «сухая вода», не смачивающая ладонь. Прежде всего это был дух, олицетворяемый Меркурием, металл, который, в отличие от остальньгх, испарялся при нагревании, а затем чудесным образом восстанавливался в более холодных частях конденсатора; он опускался или, как говорили алхимики, «проецировался» на стекло или цветной металл, окрашивая их в свой серебристый цвет.

Так и в психологическом эксперименте, очень напоминающем алхимический, именно «горячий пар», бесплотный дух, должен быть трансформирован или по меньшей мере необходим для трансформации. Алхимики с наибольшим психологическим ин-сайтом чувствовали, что именно это было целью их исканий. Например, в «Turba philosophorum» один из ораторов, Зимон, говорит: «Этот дух, что вы ищете, дабы немедля изменить, сокрыт от взора, точно как душа в человеческом теле»19. Это, несомненно, представляет очень важную сторону проблемы трансформации инстинктивных сил. Ибо если страстная реакция подавляет- 430 ся или просто гасится абреакцией — когда мы, как говорится, «выпускаем пар» или «даем выход» нашим чувствам — теряется нечто существенно важное для трансформации. Поэтому в процессе индивидуации наступает момент, когда индивид должен «поглотить свой собственный дым» — когда для него уже больше непозволительно срывать свой гнев или раздражение на ком-нибудь другом просто ради собственного облегчения. Это далеко не означает вытеснение аффекта. Ибо если эмоция вытесняется, присущий ей дух снова теряется в бессознательном, а затем неминуемо опять проецируется и весь процесс придется повторить.

Здесь необходимо следовать совершенно иным путем. Когда индивид, достигший определенной стадии в своих психологических исканиях, сталкивается со спорным вопросом — одним из тех моментов, когда бессознательные реакции вмешиваются в рациональное поведение — он должен разделить элементы ситуации согласно линии непредвзятой истины или справедливости и вернуть субъективный компонент в сосуд, каковым выступает он сам. Ибо то количество активированного духа или эмоции — будь то гнев, враждебность, стремление к власти, страх, симпатия, презрение, любовь или ненависть, — которое превышает требования внешней ситуации, является существенно необходимой частью для его materia и без него трансформация не может прийти к ожидаемому завершению.

Таким образом представляется, что содержание, по существу вовлеченное в трансформацию, включает иррациональные, инстинктивные, еще не человеческие факторы психики, не-эго. Человеческие, цивилизованные факторы, подчиняющиеся силе воли, образуют стенку сосуда. Эта стенка личности построена из качеств личного характера — честности, справедливости, любви к истине, чести, бескорыстия. Алхимики настаивали на том, что эти качества в значительной мере должны наличествовать у начинающего, прежде чем он сможет приступить к великой работе; ибо только тогда созданный им сосуд сможет удержать очень динамичные материалы эксперимента. В этой части аналитической процедуры, которая касается процесса индивидуации, данные качества тоже должны присутствовать как уже обретенные; т.е. до того как можно будет без риска браться за более глубокие проблемы коллективного бессознательного и безличных аспектов психики, проблемы личной жизни и собственного бессознательного должны быть в основном разрешены. Так как если контей- 431 нер не будет сделан из хорошего, порядочного материала, то будет существовать опасность, что он не выдержит нагрузки в критический момент.

На предварительных стадиях анализа многие темные и неприглядные вещи, которые подобно теням скрываются на задворках жизни и характера индивида, необходимо вынести в поле сознания и разобраться с ними. Как отмечает Юнг:

«Человек понимает, что, во-первых, никто не может проецировать свою тень на других людей, а во-вторых, упрямое сваливание вины на других не дает никаких преимуществ, поскольку гораздо важнее признать наличие собственной вины, ибо она является частью собственной самости и необходимым фактором, без которого ничто в нашем подлунном мире не может быть осуществлено»20.

Зта часть работы завершается созданием психического контейнера, который должен строиться индивидом в силу всех его возможностей, чтобы он не рассыпался на части, когда возникнут напряжения и стрессы процесса трансформации. Ибо всегда остаются вещи, обычно самые неприглядные, которые открываются при исследовании бессознательного; это вещи, по мнению индивида, самые низкие и презренные в нем, они не поддаются ассимиляции или удалению даже с приложением всех его сознательных усилий.

Скорее всего окажется, что эти чернейшие тени, называемые алхимиками состоянием нигредо, связаны с неадаптированными эмоциями, представляющими безличную часть психики. Крайне болезненно осознавать, что они действительно присутствуют в тебе.

Юнг говорит, что эта тьма и чернота связаны с ощущением смятения и потерянности, которое возникает у человека, когда он понимает, что неспособен примирить свою темную теневую сторону с собственной сознательной личностью. По мнению Юнга это состояние сегодня опосредованно обуславливает развитие психоанализа.

Но остается фактом, что наиболее неприемлемые и неприг-ляднейшие внутренние тайны безличны, несмотря на то, что они всегда кажутся самой личной частью всех жизненных переживаний. Они говорят о специфической слабости индивида, которая, как он считает, несравнима по своей порочности с недостатками других людей. Чувство собственной вины вызывает у него ощущение отчужденности.

432 Но всякий, кто когда-либо искренне занимался подлинной интроверсией, будь то с помощью аналитика или без оной, чувствовал именно это. Каждый из нас обременен этой сокровенной темной тайной. Она уходит своими корнями в ту первозданную земную грязь, из которой вырос человек и которая до сих пор остается в нем незатронутая цивилизованным духом, как Дыхание, которое вдохнули в Адама при его сотворении. Именно такого рода осознание часто приводит индивида к анализу. И тогда во тьме, подобно искрам света, о которых говорили алхимики, начинают загораться другие элементы бессознательного, и в сознании индивида появляются проблески рассвета. Ибо как пишет Юнг:

«Анализ и толкование сновидений сталкивает осознанную точку зрения с проявлениями бессознательного, расширяя, тем самым, ее узкие границы. Это раскрепощение застывших и узких установок соответствует растворению и разделению элементов с помощью aqua permanens, которая уже находится в "теле" и выманивается оттуда с помощью алхимического искусства.... Теперь в ситуации появляется все больше светлых моментов, подобно тому, как тьму ночи рассеивает свет восходящей луны. В определенной степени свет исходит из бессознательного, поскольку, в основном, это сновидения выводят нас на путь просветления. Этот усиливающийся свет соответствует albedo, лунному свету, который, по мнению некоторых алхимиков, возвещает о восходе солнца. Следующее за этим усиление красного света (rubedo) указывает на усиление исходящих от солнца (сознания) света и тепла. Это соответствует увеличению участия сознания, которое сейчас начинает эмоционально реагировать на содержимое бессознательного.... Постепенно это приводит к образованию '"сплава" или к синтезу противоположностей. '"Rubedo" — так назвали алхимики этот процесс, в ходе которого сочетаются браком красный мужчина и белая женщина, Солнце и Луна»21.

Ибо этот темный земной материал, образующий человека, составляет и тень, но в действительности представляет собой нечто большее, чем личная тень индивида, которая является всего лишь его поверхностным аспектом. Его источник залегает намного глубже. Фактически это — архетип, архетип дьявола, всецело отрицательного и порочного. Например, Мефистотель был одновременно и тенью Фауста, и воплощением дьявола. Алхимики говорили об этом элементе как об Эфиопе или Черном Человеке, которого необходимо вызволить из морских глубин, т.е. из бессознательного. На вкладной иллюстрации XIII, взятой 433 из алхимического текста шестнадцатого столетия, представлено спасение этого Черного Человека из моря Белой Королевой", которая предлагает ему новую одежду, точно так же, как ангел на вкладной иллюстрации XII принес одеяние возродившемуся Ионе.

Чернота этого теневого элемента уже начала изменяться, ибо одна рука спасенного побелела, указывая на то, что когда темная тень освобождается из бессознательного, ее чернота ослабевает. И действительно, когда перестает отрицаться и вытесняться обременяющая всех нас темная тайна, в ней начинает проявляться присущая ей ценность.

Ибо именно из этого первичного материала должно формироваться новое творение.

Совершенное золото алхимиков нельзя получить очисткой земного золота; аналогичным образом и высшую ценность, называемую нами Самостью, нельзя создать совершенствованием или дальнейшим окультуриванием высокомерных аспектов эго.

Алхимики утверждали, что совершенное золото можно добыть только созидательной трансформацией встречающихся в природе первичных элементов, посредством процесса, аналогичного лишь тому, с помощью которого природа миллиарды лет тому назад создала металлическое золото в земных недрах — т.е. сплавлением элементов под воздействием тепла и давления. Так и Самость должна быть обретена сознательным объединением элементов психики под воздействием психологического тепла и давления.

Если эго сформировалось естественным образом в ходе тысячелетней эволюции, то Самость, подобно золоту философов, должна быть получена сознательным человеческим искусством, значительно сокращающим требующееся время. Согласно алхимикам, «то, на что Природе требуется тысяча лет, может свершиться с помощью нашего ремесла в течение одного часа».

Когда алхимики отыскали первичную материю, которая, как они постоянно твердят нам, разбросана в жизни повсюду: на рынке, на полях, в домах и даже в навозной куче, — они размельчили ее и извлекли черную субстанцию. В психологическом смысле первичная материя встречается абсолютно в каждой ситуации, в которую индивид оказывется эмоционально вовлеченным. Из таких ситуаций можно отделить черную субстанцию, этого внутреннего, не обновленного духовно Адама, и поместить в сосуд, где она нагревается огнем — эмоцией, — генерируемым процессом отделения.

434 Эта эмоция связана с инстинктами, присущими плотскому человеку, земному или животному остатку, сохраняющемуся в природной сердцевине человеческого существа.

Они выполняют исключительно важные функции в биологическом отношении и в повседневной деятельности человека во внешнем мире. Без них не могла бы существовать на земле сама жизнь, живые существа.

Говорится, что при сотворении мира Бог вдохнул свой дух в земное тело созданного им человека, и этот дух был в человеке. Но будучи искушенным змеем, представляющим чуждый, хтони-ческий дух, человек совершил первородный грех и тем самым отдалился от Господа. Земная сущность цеплялась за него и угрожала полностью поглотить и умертвить божественный дух. Поэтому для трансформации земной сущности требовалось дополнительное вливание божественного духа. Много лет спустя Бог снова послал свой дух на землю для воплощения в человека; и когда родился Христос, во тьме возгорелся свет, и тьма не понимала его — это должно быть указывает на тот факт, что никто не ожидает обнаружить свет во тьме. Тем не менее, именно так гласит учение.

Философы-алхимики также утверждали, что самый драгоценный камень сокрыт, правда в незаконченной форме, но все же присутствует, в обычных камнях земли, которые игнорируются и отбрасываются, подобно другому камню, о котором сказано: «Камень, отвергнутый строителями, стал главою угла... и чуден он нашему взору».

Индивидам, претерпевающими трансформацию, нередко снится обнаружение света, сокрытого во тьме. Это может быть видение горящего огня, краснеющего в центре куска черного угля; или же в сновидении является солнце, упрятанное в центре земли; или в обычном глиняном или каменном кувшине неожиданно оказывается зажженная свеча.

Форм выражения множество, но их значение, очевидно, одно и то же, а именно: свет, горящий во тьме. Юнг в «Mysterium Coniunctionis» цитирует Кунрата: «Они являются...

огненными искрами Мировой Души, то есть света природы, по велению Бога рассеянными и разбросанными по всей ткани большого мира и присутствующими во всех элементах»23. Эти искры часто называют глазами рыб, виднеющимися в глубине моря. Иногда они встречаются в сновидениях современных людей. Юнг говорит о них:

«Рыбьи глаза являются маленькими душами-искрами, из которых складывается сияющая фигура filius [сына философов]. Они соответствуют частицам света, заключенным в черной 435 Физис, воссоздание которой было одной из основных задач гностиков и манихейцев»24.

И далее продолжает: «Дорн использует концепцию scintillae [искр] в нравственном аспекте... [Он пишет] "Что за безумие ввело вас в заблуждение? Ибо в вас, а не вне вас, он хочет чтобы отыскали вы все то, что ищете вне себя, а не в самих себе. Порок обычного человека в том, что он ни во что не ставит все, что имеет, и вечно жаждет чужого.... Жизнь, свет людей, горит в нас, хоть и неярко и как-будто впотьмах"»25.

Впечатления алхимиков, очевидно, были аналогичными, ибо они часто упоминают огни в недрах земли и заявляют, что их золото образуется в центре земли вращением солнца, которое медленно прядет там свое собственное подобие.

Юнг представил огромную массу свидетельств, демонстрирующих, что алхимики христианских времен отождествляли свой камень с Христом26, выступавшим краеугольным камнем, в котором нашел свою обитель свет духа. Но даже в дохристианский период камень служил символом того, что вмещает дух. Как отмечает Юнг, Останес27, который, возможно, был лекарем Александра Македонского и, несомненно, относится к дохристианской эре, советует начинающему алхимику поискать камень у Нила, т.е. в Египте. Для греческих философов синкретического периода Египет служил источником тайной мудрости и, по общему мнению, истоком алхимии, само название которой, согласно очень древнему преданию, происходит от названия Египта — al-Khem или Кет1а,означающего «Черная Земля». Но для христианской церкви Египет имел иное значение, уходящее своими корнями во времена еврейского рабства в этой стране, поэтому он символизирует место рабской зависимости, т.е. несвободное состояние. Кроме того, для израильтян, во время их блужданий по пустыне, Египет представлял страну изобилия. Они страстно жаждали египетского благополучия. Таким образом, Египет представляет собой комплексный символ: место мудрости, рабства и плотского удовлетворения. А начинающему алхимику советуют искать там камень, в котором заточен дух. Отыскав этот камень, он должен расколоть его и, добравшись до сердцевины, вынуть ее; ибо эта сердцевина содержит материал, необходимый для его работы.

Зто наставление согласуется со сказанным в отношении спорного вопроса. Человек занимается своими повседневными делами в обыденной жизни до тех пор, пока случайно не спотыкается о 436 какой-то камень («Это будет камень преткновения и раздора»). Затем он обнаруживает, что этот камень не мертв и инертен, а жив и приходит в сознание по собственной воле, невзирая на чьи-либо желания. Когда это происходит, камень следует расколоть и вынуть из него дух — т.е. бессознательный психический фактор, одушевляющий его в результате проекции. Этот дух служит материалом для великого дела.

Но это высказывание Останеса можно интерпретировать и немного иначе. Он говорит, что мы должны извлечь дух из материи. Но дух материи холоден, инертен и тяжел; как гласит алхимическое изречение — дух пробуждается в животном, грезит в растении и спит в камне. Именно этот спящий дух необходимо разбудить и согреть, дабы он обрел легкость и ожил. В твердом состоянии материя плотна и тяжела; для того чтобы она стала жидкой, ее необходимо нагреть, наделить энергией; еще больше энергии требуется для того, чтобы сделать ее газообразной или подобной духу. Точно так же обстоят дела и в психологической сфере.

Камень, скрывающий в себе дух, встречается в реальной жизни в различных формах.

Когда человек сталкивается с чем-то, захватывающим его, даже если другим оно кажется пустым и неинтересным, простым камнем, он должен предположить, что для него этот камень вмещает дух. И если этот дух взовет к нему, ему следует освободить его из каменной темницы и найти для него более достойную обитель, драгоценный камень, или же высвободить дух из того камня преткновения — спорного вопроса, — который тоже вмещает дух, не дающий ему покоя до тех пор, пока он не вызволит его из унизительного положения. На вкладной иллюстрации XIII мы видим черного человека, Эфиопа, которого спасает из воды Белая Королева. Эта картина аналогична освобождению духа из грубой материи или, выражаясь психологическим языком, высвобождению духа или энергии из бессознательного.

Дух, появляющийся из камня преткновения, это — дух тяжести, гнева, эготизма, стремления к власти. Если его изьять из спорного вопроса и направить внутрь, он пронзит круг психики и может достичь змеи Кундалини, которая спит в инстинктах, свернувшись кольцом вокруг центра. А если эта змея пробудится и ее удастся заточить в герметический сосуд и слегка подогреть до температуры высижывающей цыплят наседки, как при алхимической инкубации, — посредством тапас медитации йоги, или 437 креативной интроверсии, как сказали бы психологи — она начнет изменяться, пока в конце концов не трансформируется в символ центральной ценности и мудрости. Это — заключительное таинство великой работы. Иллюстрации в алхимических текстах часто изображают его в виде крылатого змея или огненного дракона в герметическом сосуде.

На вкладной иллюстрации ХГХ — одном из рисунков, изображающих Великую Работу — содержимое алхимического сосуда представлено трехглавым драконом28.

Центральную часть картины обрамляют различные сцены коллективной человеческой деятельности. На переднем плане король принимает почетных гостей, с левой стороны — фехтуют юноши, а справа можно видеть проведение какого-то рода спортивного состязания. Все это говорит о том, что при заточении дракона вожделения и воинственного гнева в алхимический сосуд, деструктивные в своем грубом состоянии человеческие инстинкты трансформируются в социальные формы, ведущие к объединению усилий и дружбе.

Связь между материей и духом или телом и духом была для алхимиков вопросом повышенного интереса. Они считали, что она как и все остальные психологические проблемы, обусловлена свойствами и реакциями материи — химической загадкой, которую можно разгадать только в их ретортах. Но для них наблюдавшиеся перемены представляли собой нечто большее, чем просто реакции веществ; согласно их собственным описаниям, им казалось, что реакция протекает одновременно в реторте и в самом экспериментаторе.

Нам очень сложно понять их точку зрения. Но, вероятно, некоторое представление о том, как эксперименты алхимиков влияли на них самих мы можем получить, если вспомним свое необычное отношение к вещам в детском возрасте. Например, дети часто, играя, избегают наступать на трещины в тротуаре, опасаясь, что в противном случае их постигнет какое-нибудь абсолютно неопределенное несчастье. Некоторые из них совершенно ясно представляют, что это будет за несчастье. Я помню одну девочку, которая, играя в эту игру, верила, что если она наступит на трещину, то из нее вырвется вверх пламя; другие считали, что после этого весь остаток дня пойдет наперекосяк — они не смогут правильно ответить выученный урок, или «Мама будет сердиться», либо целый день их будет преследовать неудача. Как правило, по-настоящему в эти вещи дети не верят и не всегда об- 438 ращают на них внимание. Трещины лишь временами приобретают этот многозначительный или мистический характер, который, как хорошо известно нам, взрослым, а отчасти и самим детям, обусловлен проекцией. В том, что касается отношения к своей работе с материей, психологическое состояние алхимиков во многом аналогично таковому этих детей; и кроме того мы не должны забывать их заповедь: Tarn ethice quam physice.

Но вернемся к проблеме взаимоотношения тела и духа: алхимики знали, что дух, газообразная субстанция, находится в материи, но они не хотели просто лишь извлечь его оттуда нагреванием или какой-нибудь химической реакцией, ибо это оставило бы материю инертной и безжизненной.

«Нагревайте сильно... Ибо такой режим делает дух материальным и превращает тело в дух. Тщательно следите за сосудом, дабы избежать утечки содержимого в виде паров»2'.

Они стремились освободить дух из материи, а затем, очистив его и «тело», объединить их снова в священном союзе или coniun-ctio, «позволяющем духу обрести тело и сделать его духовным»30. В Средние века не существовало методов сбора газов в емкости.

Роберт Бойль, первый алхимик, изучавший свойства газов, жил именно в тот переходный период, когда химия, как современная наука, отделялась от алхимии, как средневекового ремесла, оставляя ее философский или спекулятивный элемент натурфилософам, таким как Якоб Беме. Алхимики знали, что если газы или духи попадают в воздух, они просто рассеиваются, исчезают. Поэтому они пытались создать новый вид емкости или тела, в котором можно было бы зафиксировать дух и не дать ему улетучиться. Иногда для изображения фиксации летучего элемента использовали символ змеи, пригвожденной к кресту31. Алхимическая проблема газа или духа в материи соответствует проблеме духа и тела в человеческом существе: «этот дух, что ты ищешь...

сокрыт в теле и упрятан от взора, так же, как душа в человеческом теле»32. Для средневекового человека дух был божественной и бессмертной частью человека, материала, тленной части. Казалось, что эти две части пребывают в вечном противоположении. Отделить дух от человека, оставив материальную часть без духа, было подобно выделению летучих элементов из вещества в реторте. Даже если впоследствии высвобожденный для самостоятельной жизни дух можно было бы очистить, это не давло бы удовлетво- 439 рительного решения проблемы. Общепринятая теологическая концепция заключалась в том, что на протяжении жизни душа являлась лишь латентной потенциальной возможностью, скрытой в материи, но после смерти, когда тело возвращалось в землю, из которой оно было создано, дух освобождался и поднимался в иной, эфирный мир.

Поэтому, согласно данному представлению, душа являлась дематериализованной сущностью человека, которая в действительности не функционировала до завершения земной жизни.

Когда алхимики нагревали окись или землю, как они ее называли, выделяющийся газ улетучивался в воздух. Они считали, что в соответствии с вышеизложенной теологической доктриной, таким же образом ускользнет и душа, и невозможно будет узнать, что с ней стало. Будучи реалистами, они не удовлетворялись этой формулировкой и стремились решить намного более трудную проблему создания совершенного существа в этом мире — как они говорили, «получить из некачественного материала благородный», — существа, которое будет состоять из тела и духа, объединенных в гармонии, а не пребывающих в вечном противостоянии, как в обычном человеке.

Едва ли есть необходимость отмечать, что эта задача очень близка к проблеме достижения целостности или индивидуации, разрешение которой столь единообразно раскрывается символами бессознательного в качестве цели стремлений человека к психологическому здоровью. Это предприятие, естественно, представляет собой намного более трудную проблему, чем очищение души для ее проявления только лишь на небе, ибо испытание его эффективности будет проходить на земле. Те, кто пытался создать человека существом, которому после смерти предстоит жить в потустороннем мире духовной жизнью, опирались в качестве доказательства своего успеха лишь на внутреннее ощущение трансформации или спасения, либо на утверждения церкви; они не должны были выдерживать проверки реальностью, а только лишь испытание верой.

Однако для алхимиков место испытания было здесь и сейчас. Они верили, что благодаря своему ремеслу могут заставить дух обрести собственное «тонкое» тело. Таким образом преображение человека станет живой реальностью в этом мире.

Филалет в «Кратком Путеводителе к Небесному Рубину» говорит:

440 «Слушайте же, что я вам поведаю о Великом Чудесном Эликсире этого чудотворного Камня, который одновременно не является камнем, существует в каждом человеке и может быть найден на своем месте в любое время.... Он называется камнем не потому, что подобен камню, а в силу своей неизменной сущности; Он так же не поддается действию огня, как и всякий другой камень.... Если мы скажем, что его сущность духовна, то это будет не более чем истина; если мы назовем его материальным, то это утверждение в равной мере будет справедливым; ибо он представляет собой утонченное, всепроникающее, прославленное духовное золото. Он — самое благородное творение из всего сущего.... он — дух или квинтэссенция»33.

Таким образом, lapis philosophorum — это таинственный rebis, «двойная вещь», образованная соединением или coniunctio противоположностей. Его называют «андрогином» или «гермафродитом» и часто представляют в виде «бессмертного ребенка». Неизменный характер того, что образуется в результате этого объединения противоположностей (духа и материи), подчеркивается также и в буддистских текстах, где Бриллиантовое Тело часто выступает символом высшего достижения. Алхимики также пытались получить из этих двух противостоящих элементов или принципов дитя, или маленького человечка, гомункулюса — живое существо, которое одновременно было бы и lapis philosophorum. Иногда его называют rotundum, «круглой вещью» (что соответствует центральному кругу ламаистской мандалы). Это — камень, самоцвет и вместе с тем не камень, ибо он состоит из тела и души, образующих дух при своем объединении.

Творение алхимиков является живым существом, продуктом действия оплодотворения — на что ясно указывал Альфонс, король Португалии, когда говорил: «Семя Солнца [имеет соозначе-ние философского камня] следует поместить в среду Меркурия»34. В «Tabula smaragdina»35, приписываемой самому Гермесу, об этом говорится следующее:

«Его отец — солнце, а мать — луна; ветер носит его в своем чреве, а вскармливает — земля». Стольций говорит, что Мельхиор называет камень «нежным ди-тям, которое следует кормить чистым молоком»36. Таким образом ребенок одновременно выступает и камнем, «драгоценной жемчужиной», margarita pretiosa. Его прочность и устойчивость подчеркивались множеством символов; ибо подобно «бесценной жемчужине», представлявшей в притче царствие Господне, дра- 44 J гоценный камень алхимиков символизировал центральную ценность — не поддающуюся оценке цель, которой с такой настойчивостью и самоотдачей добивались столетиями.

Таким образом, для получения камня существенно необходимым было отыскать способ объединения противостоящих «сущностей» или духов. Их можно представить себе как пары противоположностей — тело и дух, материя и форма, грубое и тонкое, нелетучее и летучее, мужское и женское. Или же фундаментальное противоположение может символизироваться антитезисом солнца и луны (Sol et Luna), красного короля и белой королевы, брата и сестры, льва и змеи, жабы и орла, крылатого и бескрылого льва или дракона. Объединение обычно изображалось бракосочетанием — coniunctio, — совершающимся в алхимическом сосуде, а иногда — как поглощение одного элемента другим. В истории о Бейе и ее брате-близнеце Габриции (Гилбране), приведенной в «Visio Arislei», представлены оба эти действия, ибо во время сожительства этих царственных близнецов, которое явилось результатом вмешательства философаалхимика, брат вошел во влагалище сестры и исчез". Юнг интерпретирует гибель Габриция следующим образом:

«[Его] смерть является полным вхождением Духа в материю. Алхимики часто заявляли о порочности этого явления, но никогда не понимали его и поэтому рационализировали или преуменьшали инцест, столь отталкивающий сам по себе.... Погружаясь в бессознательное, сознательная личность оказывается в опасной ситуации, ибо кажется, что она уничтожает себя. Это — положение примитивного героя, которого пожирает дракон. Так как это — вопрос сужения или исчезновения сознательной личности....

намеренный или беспричинный вызов такого состояния представляет собой святотатство или нарушение табу, наказуемое строжайшим образом»38.

Другими примерами темы пожирания как формы coniunctio служат: [1] две змеи, пожирающие друг друга, в результате чего появляется дракон, символизирующий философский камень39; [2] лев, проглатывающий солнце*; [3] король, пожирающий сына и впоследствии необычным возрождением являющий его на свет вновь41. Союз может быть представлен и иным образом. Например, в «Viridarium chymicum» изображаются два льва, пожимающих друг другу лапы. Стольций, комментируя это в 1624 г., писал:

442 «Смотрите, сошлись два льва, сомкнувши лапы, и заключили прочный договор о дружбе.... Соедините две серы.... Пусть одна будет твердой, а другая — воздушной, но объединившись, пусть так в согласии и остаются»42.

Два льва представляют связанную и летучую серу, или мужской и женский элементы; более часто сочетаются ртуть и сера. Араб Авиценна, пишущий около середины седьмого столетия, говорит: «Соедините земляную жабу с летающим орлом и вы увидите.... Магистерий»43. Это означает, что ищущий философский камень должен соединить «софистическую серу» и «Софистическую ртуть», или, на языке психологии, что высшую ценность можно обрести, объединив земной и духовный элементы, или, если еще проще, тело и дух.

Наиболее часто этот союз изображался бракосочетанием44, где весь этот текст описывается и интерпретируется с психологической точки зрения.) Два элемента, сведенные вместе в мистический союз, часто изображаются как «рыжий муж и его блодинка жена» (Рипли), «белокурая женщина замужем за рыжеватым мужчиной» (Нортон) или трижды очищенный красный или золотой король и очищенная, безукоризненная белая или серебряная королева. Об этом Фламель в 1399 г. писал следующее:

«В этой второй операции вы... соединили и бракосочетали две сущности. Мужскую и Женскую... т.е. они образовали одно тело — Андрогина или Гермафродита Древних...

Нарисованный здесь мужчина [он говорит об одной из фигур в своей книге «Иероглифические фигуры»45] выразительно напоминает меня самого, а женщина — яркую фигуру Перренели.... Здесь должны были быть нарисованы просто мужчина и женщина.... но Художник пожелал изобразить нас»46.

На вкладной иллюстрации XX (воспроизводится из «Mutus U-ben>47), изображен алхимик и его soror mystica, работающие со своим материалом. Иллюстрация рассказывает о шагах, ведущих к завершению «великой работы» — coniunctio. На первых двух рисунках алхимик и его жена, играющая здесь роль soror mystica, взвешивают два элемента, представленные звездой и цветком: эти символы указывают на то, что начальные стадии трансформации уже пройдены. Затем их переносят в алудель или герметический сосуд. На третьем рисунке колбу «герметически» запечатывают, а на четвертом ее помещают в атанор или печь, построенную в форме башни. Подогрев здесь осуществляется снизу. Но в колоде карт Таро на одной из 443 карт старшего аркана, которая называется «Башня» и, по-видимому, подразумевает эту стадию алхимического процесса, в башне изображены мужчина и женщина. Точно так же и Бейя со своим братом-близнецом были помещены в дом из тройного стекла, который должен был нагреваться во время их объединения. На картинке карты Таро в башню ударяет молния, и она разрушается, а мужчина и женщина убегают или их выбрасывает силой. Однако на рисунке из «Mutus liber» подогрев регулируется, так что последний эпизод иллюстрации представляет завершение работы. Здесь алхимик и его жена, уже больше не облаченные в собственную одежду, занимают место Солнца и Луны — возможно, Аполлона и Дианы, другой пары, представленной братом и сестрой, союз которых трактовался алхимиками как символизирующий coniunctio. Луна держит лук, а рядом с печью находится мишень. Это указывает на то, что они «попали в цель».

Числа с правой стороны означают способность философского золота умножаться до бесконечности.

Нам говорят, что король, т.е. золото или дух, должен быть трижды очищен; этот факт часто символизируют три цветка в руках у королевы; сама она тоже должна подвергнуться очищению, обычно представляемому омовением или купанием, в результате которого она превращается из черной земли, нигредо, в белую землю yuiyi серебро. Так, другой текст в отношении бракосочетания или оплодотворения гласит:

«Посей свое Золото в Белую Землю»48. В психологическом смысле это, несомненно, означает то, что безопасная попытка объединить тело и дух или сознательное и бессознательное возможна только после очищения одного и другого на предшествующих стадиях анализа, когда пересматриваются и приводятся в порядок сбзнательный характер и личное бессознательное.

В алхимической литературе приводятся доказательства осуществления таинственного coniunctio в три стадии49. Первая из них — объединение противоположностей, двойное соединение, которое, главным образом, и интересует нас. На второй стадии происходит тройное объединение — тела, души и духа или, как еще говорится, «Троица превращается в Единицу».

В «Книге Ламбспринка», опубликованной в 1625 г.50, это тройное объединение представлено сперва двумя рыбами, плавающими в море — «Море — это Тело, а две рыбы — Душа и Дух» (См. фронтиспис), — а позднее символизируется оленем и единорогом в лесу и сопровождается следующим текстом:

444 «В Теле [лесу] есть Душа [олень] и Дух [единорог]... Тот, кто знает, как с помощью ремесла приручить их, подчинить себе и объединить, может по праву называться мастером, ибо мы справедливо заключаем, что он обрел златую плоть».

В литературе представлено намного меньше материала об этой более продвинутой стадии работы, чем о простом coniunctio, и еще меньше о третьей стадии, объединении четырех элементов, в результате чего получается пятый, «квинтэссенция». Однако последние работы Юнга главным образом касаются проблем именно этого четырехкратного coniunctio. Его итогом является не только объединение личностных частей психики — эго и анимы или эго и анимуса. На следующей стадии развития они, в свою очередь, объединяются со своими надличностными коррелятами — мудрецом и прорицательницей или великой матерью и магом (под какими бы названиями эти вышестоящие элементы ни выступали). Юнг обсуждает данную проблему на нескольких уровнях: (1) в ее примитивном прообразе — обычае «бракосочетания двоюродных братьев и сестер»; (2) в гностическом символизме наассенов; (3) в алхимической литературе51. Эта тема достаточно сложна, но ее тщательное изучение щедро вознаграждается. К сожалению, у меня не было доступа к данному материалу, когда писалась настоящая книга. Но по сути дела нас интересует здесь лишь первая стадия:

объединение сознательной и бессознательной частей психики, представленных эго, сознательной личностью в мужчине и женщине, и его бессознательной противной стороной в них — анимой или анимусом.

В сновидениях и фантазиях данное объединение может изображаться так же разнообразно, как и в алхимических текстах. Часто используются очень сходные символы, в особенности картина бракосочетания. Иногда темой драмы сновидения выступает церемония бракосочетания, иногда — половое сношение. Цель бракосочетания (кроме удовлетворения любви и желания, которое часто, но ни коим образом не всегда, представляет собой заметную часть переживания сновидения) может ясно и не показываться. Но в других случаях четко указывается на то, что будущее изменение затрагивает не действующих лиц, а таинственную субстанцию, которая образуется или создается при успешном завершении сексуального переживания.

В одном из таких случаев женщине приснилось, что она попала в подземную пещеру, разделенную на залы с перегонными 445 кубами и другими загадочного вида химическими аппаратами. Двое ученых заканчивали продолжительную серию экспериментов, которую они надеялись успешно завершить с ее помощью. Конечным продуктом должны были быть золотистые кристаллы. Их необходимо было выделить из маточного раствора, полученного в результате множества предшествующих растворений и возгонок. В то время как химики работали с сосудом, сновидица и ее любовник лежали в соседней комнате, а их страстные объятия обеспечивали энергию, необходимую для кристаллизации бесценной золотистой субстанции. Таким образом, сновидение ясно показывает, что работа должна быть проделана над субстанцией, materia, а не над личностью человека, взявшегося за нее.

Зто в точности соответствует цели алхимиков, стремившихся высвободить сокрытый в материи (грубой субстанции) дух и трансформировать его в «наше» благородное бесценное золото. Выражаясь языком психологии, работа касалась не-эго в психике и изменения или трансформации, которые необходимо было осуществить в нем. В настоящее время широко предполагается, что эго известна вся психика — даже, что именно эго представляет всю психику — и поэтому мы склонны отождествлять сознательное «Я» с явлениями в бессознательном. В своем обсуждении этого аспекта проблемы Юнг очень четко разграничивает позицию алхимиков, считавших свою работу задачей, которую они должны выполнить сами — правда, с божьей помощью, но все же с материалами в реторте, — и ортодоксальное учение церкви. Согласно последнему, человек только лишь пользуется благами спасения, осуществленного и постоянно осуществляемого Христом и священником, отправляющим мессу в качестве представителя Христа.

В ходе алхимической «работы», составляющей тему второй части «Фауста», когда Парис и Елена собираются изобразить со-niunctio Солнца и Луны, Фауст в пылу идентифицирует себя с Парисом и посягает на его роль в представшей в видении драме.

В связи с этим трагический исход становится неизбежным. Фауст представляет здесь современного человека, который, вместо того чтобы поклоняться богам, идентифицирует себя с фигурами в бессознательном. Когда Фламель писал о великой работе, которую он и его жена Перренелъ успешно выполнили и завершили coniunctio, он, очевидно, осознавал подобное искушение и едва избежал его. Ибо художник, рисовавший последнюю сцену брако16— 7325 446 сочетания Солнца и Луны, представил двух главных героев в облике Фламеля и Перренель. (См. вкладную иллюстрацию XX.) Но Фламель говорит, что это была лишь прихоть художника; подошли бы любые мужчина и женщина, ибо «здесь должны были быть нарисованы просто мужчина и женщина». Юнг пишет:

«Грех Фауста состоял в том, что он идентифицировал себя с тем, что должно было быть и было трансформировано... В некотором смысле древние алхимики стояли ближе к центральной истине психе, чем Фауст, когда они стремились высвободить огненный дух из химических элементов и считая, что загадка скрывается в темной и безмолвной колыбели природы. Эта загадка оставалась для них недоступной. Но нарастающая сила развивающегося сознания рано или поздно должна была положить конец проекции и вернуть в психику то, что изначально было психическим52.

Таким образом, мы подходим к другому аспекту проблемы взаимоотношения тела и духа в представлении философов-алхимиков. Из цитируемых ниже отрывков можно заключить, что их полемика касалась как процесса получения конечного результата, так и самого этого результата. Например в «Turba philosopho-rum» сказано: «Я советую потомкам превращать материальное в нематериальное, а бестелесное в телесное»53. А затем в византийском фрагменте под заглавием «Философское Яйцо» мы читаем: «Если тела не потеряют свою телесность, а затем не обретут ее вновь, желаемое не будет достигнуто»54. По-видимому, это означает, что иногда работа должна проделываться над внешними реалиями ситуации, а иногда над ее духом или основной сутью даже в отсутствие какой-либо конкретной реалии. Это довольно туманное утверждение, но его можно пояснить примером.

Иногда в середине жизни человека осеняет, что причиной недомоганий, досаждающих ему в последнее время, может быть рак. Что делать? Какой должна быть его внутренняя позиция? На первый вопрос ответить легче, чем на второй. Этот человек, несомненно, должен немедленно обратиться к врачу и пройти необходимое обследование. Но что можно сказать о его психологической позиции в промежуточный период? Ведь на такую ситуацию можно реагировать по-разному. Кто-то решит забыть о своей естественной тревоге и не беспокоиться до появления дополнительных доказательств своей болезни. В дневное время ему, возможно, и удастся это, но ночью, скорее всего, его будут мучить кошмары, предостерегающие о том, что игнорировать внутренние намеки — 447 глупо. Человек другого склада даст волю своему воображению и будет настолько расстроен всеми возможными последствиями ситуации, что тысячу раз успеет умереть и оказаться похороненным до того, как обратится к врачу.

Такое препятствие нормальному течению жизни со всеми его возможными последствиями представляет собой «камень преткновения», сильнейшую фрустрацию, которая может быть использована для выполнения великого дела, но ни одна из описанных выше позиций для этого не подходит. Индивид первого типа должен беспокоиться о последствиях больше. Необходимо вычленить суть, дух, из конкретного факта, субстанции, тела, которое в силу его характера является почти единственной его заботой. Вероятные последствия следует использовать как пробный камень для проверки самого себя и собственной фундаментальной позиции по отношению к жизни и смерти. Второй должен «сдержать своих лошадей», т.е. последовать совету алхимиков и не выпускать пар из перегонного куба; ему не следует отвлекать внимание на все вероятные последствия, а взглянуть в лицо реальным фактам.

Если индивид, когда неясное очертание болезни и возможной смерти грозить расстроить все его планы, сумеет избавиться от своих исключительно личных реакций, го нависшая над ним опасность может помочь ему проникнуть в тайны жизни и смерти. Ибо теперь эти тайны уже больше не являются для него чисто интеллектуальной проблемой, а становятся предметом его непосредственного эмоционального интереса. Такая опасность затрагивает один из самых фундаментальных инстинктов — самосохранения.

Она пробуждает страх смерти — эмоцию почти сверхъестественной силы, мощь которой из реально не сталкивавшихся с ней мало кто осознает. Это одна из тех безличных эмоций, что способны достичь центра психики. Но поскольку реальная ситуация требует так много внимания, а личные перспективы выглядят такими плачевными, то при сохранении насущности положения почти невозможно достичь достаточно беспристрастной позиции, способствующей выполнению «великой работы», т.е.

расширению сознания в обычно недоступной скрытой сфере.

Для реализации ценности переживания фрустрации и потери необходимо вычленить их дух или сущность, вызванную ими эмоцию, и направить ее внутрь или, как сказали бы алхимики, 1(>* 448 запечатать в герметическом сосуде и подвергнуть нагреву, измельчению, разжижению и т.п.; ибо именно этот дух необходим для трансформации. Другими словами, золото получается в результате трансформации инстинктивной реакции, в данном случае страха. Отрывок из «Turba philosophorum» гласит:

«Искомый вами дух сокрыт в теле и невидим взору, точно душа в человеческом теле. И если вы, желающие овладеть Ремеслом, не расщепите это тело, осторожно и усердно не будете обрабатывать и размельчать его до устранения плотности и не превратите в разреженный и неосязаемый дух, ваш труд будет напрасен. Поэтому Философы говорили: "Если вы не умеете превращать материальное в нематериальное, а телесное в бестелесное, значит вы еще не открыли основной закон"»55.

Другой алхимический текст гласит: «Лишите тень ее субстанции и работайте с тенью»56.

Это наставление иллюстрируется изображением обнаженной женщины с нарисованным на груди сердцем, объятым пламенем, в которое нацелил свой лук Купидон. Ее тень лежит на земле. Над тенью работает алхимик, используя свои инструменты. Для алхимика женщина с пламенеющим сердцем представляет Луну; в психологической интерпретации она символизирует аниму. То, что ее фигура отбрасывает такую темную тень, может подразумевать несчастный любовный роман. Эротическое переживание, находящее свое удовлетворение, зовет к жизни, свету и не отбрасывает много тени. Но если мужчина влюбился настолько глубоко, что образ женщины представляется ему охваченным пламенем — как на описанном выше рисунке, где присутствие самого бога любви, Купидона, означает подлинную божественную страсть, — а его эмоции вместо внешнего удовлетворения находят лишь фрустрацию, данное переживание окутывает его жизнь тенью, которая может растянуться на многие годы. Именно такую ситуацию отображает рисунок в «Scrutinium chymicum», а сам текст гласит, что, работая с этой тенью, можно добиться внутреннего изменения.

Существует два классических примера аналогичной ситуации, а именно: страстные чувства Данте к Беатриче и история о потерянной любви Франческо Колонны, рассказанная им в форме аллегории преданности Полифила госпоже Полин. Пылкая юношеская любовь каждого из этих мужчин потерпела крах. В случае Данте57 — в результате смерти Ипполиты, молодой девушки, память о которой пробудила в нем мечтательный образ госпожи Полии.

449 В «Vita nuova» Данте повествует нам о собственных ощущениях, возникших в результате осознания безнадежности своей любви. Интересно отметить, что им использован тот же образ охваченного пламенем сердца, который обсуждался выше. Он описывает свое сновидение следующими словами:

«Внезапно предо мною вспыхнула любовь, Память о которой меня страшит.

Казалась мне она прекрасной.

В своих ладонях держал он мое сердце, А на его руке покоилася спящей и укрытой госпожа моя.

Пробудив ее, он пламенным сердцем этим Осторожно накормил ее, опасаясь хоть как-то навредить.

После чего я видел, как в слезах он удалился»5'.

В то время Данте казалось, что это переживание несет в себе лишь страдание и разочарование. Однако оно оказалось стимулом к другому внутреннему переживанию, описанному в «Божественной комедии», и к исканиям, которые завершились видением небесной розы, соответствующим высшей мандале буддистских инициации и видению Индивидуальности, уже обсуждавшемуся нами. В сновидении Полифила Колонна изображает кульминацию внутреннего переживания бракосочетания с госпожей Полней, соответствующим алхимическому coniunctio60. Однако этому союзу должно было предшествовать признание Полии в измене Полифилу. Данный эпизод соответствует омовению или отбеливанию королевы, которая должна быть очищена перед объединением с трижды очищенным королем. Подготовку короля символизирует долгое раскаяние и страдание Полифила. В реальной жизни это страдание испытал сам Колонна.

Неразделенная любовь и смерть любимой окутали глубокой тенью жизнь обоих поэтов.

Тем не менее, ни один из них не мог позволить своей печали остаться лишь тяжкой ношей человеческого горя, которую он вынужден нести в меру своих сил. Не могли они и избавиться от нее, проявляя интерес к чему-либо иному. Данте, как мы знаем, пытался прибегнуть к этому средству, но совершенно безуспешно. На каждого из поэтов любовь оказала такое глубокое впечатление, что они были вынуждены «переварить» ее; таким образом фрустрация послужила отправной точкой внутреннего переживания, пришедшего к своему завершению только благодаря интенсивности и устойчивости эмоциональных 450 сил, приведенных в действие любовью. Поэтому каждый из них проделал работу, результатом которой стала трансформация или освобождение, эквивалентные цели алхимиков-философов и не многим отличающиеся от трансформации психического неэго вследствие изучения бессознательного современными методами.

Сказанное существенно проясняет значение фрустрации и крушения надежд. Обычно, когда либидо свободно направляется во внешний мир и находит там достаточное удовлетворение, индивид довольствуется этим; но когда он сталкивается с фрустрацией, его либидо поворачивает обратно, и конечный результат во многом зависит от позиции, которую он займет в этот момент. Если либидо регрессирует до ауто-эротического уровня, оно растратится на детскую жалость к самому себе. Но оно может уйти и более глубоко, результатом чего явится развитие невротических и даже психотических симптомов, которые принесут с собой отчаяние и парализующую инертность. Однако, если вместо одного только страдания от последствий фрустрации — приемля тень — человек предпримет отважную попытку разобраться с внутрен-нним аспектом затруднения, обратный поток либидо активирует креативный процесс в психике, результатом которого будет трансформация.

Именно по этой причине мандала должна быть окружена стеной или огнем, а алхимический сосуд — герметичным; любое выходное отверстие в последнем должно вести только обратно в его полость. Змея, кусающая свой хвост, брат и сестра, объединяющиеся в инцестуальном союзе (в результате чего связанное с семьей либидо направляется обратно в семью): все это — символы либидо, которое поворачивает обратно не просто в регрессии, а с серьезной целью создать нечто новое внутри.

Такого рода поворот назад ни в коей мере не означает то же самое, что и неразрывный ауто-эротический круг непробудив-шейся и бессознательной инфантильности, в котором либидо замыкается на самом себе и удовлетворении собственных удовольствий, избегая приключений в жизни. Из картины, где осуществляется работа над тенью эротического переживания, ясно, что либидо нарисовавшего ее человека (если предположить, что художник отобразил собственные ощущения) отважилось выйти в жизнь и вовлеклось в реальную ситуацию. Мы, конечно же, не можем знать какого рода фрустрация была пережита многие годы тому назад, но философ, написавший эту картину, не- 451 сомненно, не был ренегатом в жизни. Не найдя внешнего удовлетворения, он заглянул внутрь себя, чтобы попытаться понять собственные переживания и сорвать тайный плод философского дерева — дерева, которое часто изображается срубленным под корень в самом своем расцвете. Именно на таком дереве растет золотой плод.

В периоды спокойствия и порядка проблему безличных сил инстинкта и неадаптированного демонического либидо, зародившегося в бессознательном, более или менее адекватно решают культурные нормы общества и в особенности символические ритуалы и устои религии. В обычное время для большинства людей эти средства неплохо выполняют свою роль. С необходимостью искать собственный путь адаптации к жизненным силам, которые скорее демоничны или божественны, чем личностны, сталкиваются лишь те, чья жизнь затронута какой-нибудь личной фрустрацией, или те, кто испытал какое-либо иное переживание, в котором им довелось вынести всю силу безличной энергии.

Фрустрации такого рода — угроза заболевания и преждевременной смерти, утрата любимого человека, неразделенная любовь и т.п. — постоянно наблюдаются во всех обществах, то там, то здесь затрагивая различных людей. Но это — обособленные переживания, волнующие лишь индивидов, они никогда не задевают одновременно большие группы людей. Поэтому проблема безличных сил, высвобождаемых таким переживанием, должна разрешаться каждым человеком в отдельности в меру его возможностей.

Но существуют и другие BpeMeHaj подобные нашему, когда силы бессознательного вырываются в мир, и тысячам людей приходится смотреть в лицо мучениям и смерти, тогда как катастрофическое бедствие грозит еще большему их числу. В еще более ужасающей реальности невидимые силы зла, обычно дремлющие в бесознательном, проснулись в психике тысяч других людей, побуждая их замышлять и осуществлять эти подлые преступления против общества. В нынешнем, двадцатом столетии религии большей части человечества утратили свою древнюю способность контролировать и сдерживать бессознательные силы, поэтому они уже больше не являются эффективным посредником между человечеством и безличными силами. В такое время проблема отыскания какого-либо адекватного отношения к этим ужасным энергиям приобретает всеобщее значение.

452 Там, где буря уже грянула, все внимание человека вполне может быть приковано к борьбе с самим катаклизмом. Однако я уверена, что даже в таких условиях многие люди в промежутках между разрешением безотлагательных проблем внешней реальности больше озабочены психологической опасностью, чем физической. Но там, где шторм еще не разразился или где его неистовство уже пошло на убыль, его темная тень все еще окутывает мир, и, как отмечают алхимики, над этой тенью необходимо работать. Страх, вожделение, алчность и жажда возмездия, вместе со страстным желанием защитить себя не только от возможности быть затянутым в водоворот событий, но и от осознания того, что происходит, — все это последствия действия бессознательных сил. И если последние не будут собраны в сосуд, т.е. в человеческую психику, и трансформированы, то само слово цивилизация может оказаться стертым с лица земли.

Необходимо еще раз подчеркнуть, что в герметическом сосуде трансформации должно подвергаться не личностное эго, а безличная часть психики. Лучшее, что может предложить воспитание, заключается в методике подавления тех инстинктивных реакций, которые неподконтрольны индивиду и поэтому в значительной мере не входят в сферу его ответственности, тогда как само воспитание нацелено на формирование характера личности, соответствующего культурному идеалу. Цель нашего религиозного учения также заключается в том, чтобы сделать людей лучше и даже совершеннее.

Индивидам настоятельно рекомендуют подражать определенному образцу, так чтобы они могли отвечать общепринятым нормам. Они молятся о милости Господней, дабы стать «хорошими» или обрести те добродетели, которые их сознательное эго или религиозные наставники считают желательными.

Выраженным контрастом этому идеалу выступает тайное учение о трансформации. Его новообращенные последователи, прежде чем приступить к великой работе, должны доказать свою нравственность, чистоту и бескорыстие своего образа жизни, а также прилежность и порядочность характера. В некоторых системах дополнительным требованием являлся зрелый возраст и немалый жизненный опыт. Однако все это — лишь необходимые условия для осуществления работы, а не ее результаты. Обратимся ли мы к одной из древних мистериальных религий, где трансформация, как говорят, происходила в результате прохождения 453 обряда инициации, или к одной из восточных религий, сторонники которой добиваются трансформации упражнениями системы йоги, либо к мистическим или эзотерическим учениям христианства, или же заглянем в алхимические тексты, описывающие осуществление трансформации в химической реторте, — мы везде обнаружим, что нравственное воспитание индивида, требующееся для посвящения в более глубокие тайны учения, направлено не на навязывание ему приемлемой манеры поведения, а лишь на то, чтобы правильно настроить его по отношению к невидимым и неизведанным силам духовного или психического мира.

В психологическом анализе, когда разрешение жизненного конфликта ищут в собственной психике индивида, мы обязаны придерживаться тех же требований, и не согласно какому-либо произвольному стандарту аналитика, а из-за характера естественного раскрытия глубинных слоев бессознательного, конструктивное изучение которых невозможно без разрешения, в основном, проблем личной жизни и личностного бессознательного на предшествующих стадиях работы. Эта фаза соответствует процессу, названному алхимиками «простой магистерии» или «малая работа». Он заканчивается получением «белого камня» или «белой королевы». Это означает, что «черная субстанция» или «черная земля» очищена или промыта и стала белой — что соответствует присовокуплению к сознанию личного бессознательного и тени. Ибо только придя к согласию с эготизмом и стремлением к власти, алчностью и вожделением, леностью и внутренними регрессивными тенденциями, индивид будет готов взяться за самое трудоемкое и серьезное предприятие «великий магистерии», за великую работу алхимиков; у современного человека эта стадия дает о себе знать в сновидениях и других продуктах деятельности бессознательного в виде символа целостности. В какой бы форме он ни появился, этот символ представляет целью работы не формирование более достойной или совершенной личности, а развитие целостного индивида61.

Если человек сможет достичь целостности, то он, предположительно, станет тем, кем ему предназначалось быть. В этом смысле он будет «идеальным» и совершенным, но не в силу своего соответствия предвзятому мнению или общепринятому образцу, а потому, что полностью реализует все потенциальные возможности собственного развития. Такой человек будет поистине целостным индивидом. Каждый шаг, пройденный им к целостности, 454 будет убеждать в том, что он именно такой, каким и должен быть, не только его самого, но и окружающих. Ибо ему присущи манера поведения и достоинство интегрированной личности. Такой способ поведения можно постоянно наблюдать у животных, которые одним своим видом убеждают нас в том, что всецело являются самими собой. Иногда эта черта проявляется у людей, унаследовавших ее, так сказать, естественным образом.

Она присуща поистине выдающимся представителям человечества, а иногда и совершенно простым людям — рыбаку или крестьянке, например, — которые не претендуют ни на исключительную добродетель, ни на особую значимость, но тем не менее настолько являются самими собой, что одно лишь чувство собственного достоинства в занимаемом ими положении говорит о психологической зрелости и впечатляет больше, чем какие-либо свершения.

Для того чтобы индивид стал целостным, безличная часть его психики должна быть объединена под символом самости. Это требует трансформации демонической энергии, связанной с архетипами и инстинктивными влечениями бессознательного. Ибо если эта энергия не будет трансформирована, ее активация либо полностью подавит индивида так, что в сокрушительном потоке из бессознательного исчезнут все его цивилизованнью черты, либо же он идентифицируется с архетипом и отдаст свою личность во власть нечеловеческому и коллективному. Самость может сформироваться лишь в результате трансформации безличного духа или энергии, выделенных из prima materia, черной субстанции, признание существования которой в себе так болезненно и тревожно для добропорядочного человека. Алхимики справедливо называли эту часть работы magnum opus, ибо это поистине великий труд.

Данное переживание, естественно, изменяет характер индивида, так же, как и простой магистерий, работа над сознательным характером и личным бессознательным.

Изменение, происходящее в индивиде в результате «большой работы», описать словами сложнее, чем перемену, наблюдающуюся в нем по завершении «малой работы». Это объясняется тем, что первое представляет собой трансформацию самой природы мотивирующих индивида инстинктивных импульсов, тогда как малая работа затрагивает лишь реакции, которые он сознательно приемлет, и позиции, которые он занимает намеренно.

Если либидо находится на стадии развития, которую символизирует свернувшаяся кольцом спящая змея, то импульсы, спонтан- ШШШШШЯШШШШШШШЙШШШ Трансформация психической энергии 455 но возникающие в индивиде в ответ на брошенный вызов одной из его основных ценностей или какому-либо из его фундаментальных интересов, будут характеризоваться эгоистичностью и эгоцен-тричностью, одним только бесчувственным желанием и полным пренебрежением к другим людям и их нуждам. Благовоспитанный и приличный человек, в такой мере управляемый инстинктом, должен постоянно находиться настороже, чтобы не оказаться захваченным врасплох и не совершить какойнибудь антиобщественный или жестокий поступок, идущий вразрез с его сознательной позицией и характером, о чем он будет горько сожалеть и тщетно раскаиваться в содеянном. Ибо нет никакой гарантии, что в следующий раз он снова не совершит подобный faux pas* или грех. Он вынужден непрестанно уравновешивать собственные инстинктивные импульсы сознательно выбранным способом и тщательно планировать свою манеру поведения, результатом чего, естественно, является сдержанная, скованная и нередко притворная позиция. Такой человек абсолютно не создает впечатления целостного. Он внутренне разобщен, и именно таким его видят окружающие, ибо он не может позволить себе действовать согласно собственному импульсу, и то, что он фактически говорит или делает, отражает лишь одну его сторону.

И тем не менее это единственный путь, по которому обычно подходят к проблеме не трансформированного либидо те, кто руководствуется существующими позициями Западной цивилизации и христианскими идеалами. Я, конечно же, имею в виду лишь общественную этику и мораль, действенность которых основывается на дисциплинированности сознательного индивида. Христианство Павла и Евангелие в своем более глубоком аспекте опирается на трансформацию либидо в результате внутреннего нуминозного переживания, которое по своему характеру и влиянию совершенно отличается от сознательного воспитания.

Но когда эти культурные сдерживающие и не вполне адекватные по причине своей ненадежной основы рамки отбрасываются или устаревают и перестают препятствовать инстинктивным импульсам, все необузданные желания и страсти, ранее дремавшие в бессознательном, выплескиваются прямо на арену жизни. Когда это случается с индивидом, он забывается и впадает в исступление. Данное явление может быть временным, вызывающим

*Ложный шаг (фр.). — Прим. перев.

456 приступ гнева или какой-нибудь иной неуправляемой эмоции; но результатом большей его продолжительности может явиться склонность к преступности или безумие. Когда оно затрагивает большое число людей, группа добропорядочных граждан превращается в неудержимую и ни на что не обращающую внимания толпу. Когда такие инстинктивные силы овладевают целой нацией, многие с готовностью покоряются несущему их урагану. Но в объятиях стихии оказываются и те, кто в сознании противится происходящему. Однако несогласие последних очень часто выступает всего лишь протестом беспомощного личного эго, ибо в их бессознательном также неистовствует ураган, и поэтому они совершенно неспособны сдержать безумие своих собратьев или противиться безрассудному движению масс, которое может завершиться лишь всеобщей катастрофой.

Сегодня мир, несомненно, остро нуждается в трансформации этих динамических инстинктивных сил. Восстановить спокойствие недостаточно. Если внутренний бессознательный дух человека не будет наставлен на путь истинный, вполне может случиться так, что человечество полностью уничтожит себя. Мой опыт врача-психиатра охватывает лишь процесс трансформации в индивидах, который я попыталась здесь описать. Этот процесс — обособленное индивидуальное предприятие, наподобие великого труда алхимика или нуминозного переживания истинно верующего человека.

Оно требует немало времени и усилий и оказывается еще более сложным в виду полного отсутствия понимания его значения и ценности со стороны совокупной социальной группы.

Вероятно, наиболее важное требование для участия в «Великом Делании» состоит в позиции полной отдачи и в серьезности намерений в поисках понимания полного значения жизни, в исключительном стремлении высвободить из мрака бессознательного высшую ценность, называемую Самостью, — как драгоценное золото философов, сокрытое в черноте нигредо, которая в «Aurora consurgens» сравнивается с «ужасной тьмой нашего ума»62 — чтобы она взяла в свои руки бразды правления всей жизнью.

Наши праотцы назвали бы это поиском Бога; психологи употребляют более скромный термин, ибо им ничего не известно о том, что собой представляет Бог на самом деле. Но в то же самое время установку, необходимую для выполнения этой работы, можно описать только как позицию религиозного рвения.

Когда человек соберет в своем сосуде, т.е. в собственной психике, бесчувственные коварные силы бессознательного, разогреет их волевой интроверсией или, как говорят буддисты, посредством тапас или медитации, и они трансформируются в ходе точно направленных процессов великой работы, изменится сама сущность его инстинктивных реакций. Он перестанет говорить и действовать эгоистично, не будет жаждать возмездия за личные страдания, не будет урывать все ценное для себя и безжалостно сметать со своего пути всех, чьи интересы противоречат его собственным. Интересы и точка зрения других людей будут им осознаваться так же, как и его собственные, и казаться в равной мере значимыми, поэтому ему не придется делать сознательных усилий, чтобы быть тактичным или внимательным; в действительности он может даже не осознавать, что ведет себя подобным образом. Ему необходимо только следовать своим импульсам, и его действия будут адекватно соответствовать вовлеченной в ситуацию ценности, его собственной или другого человека.

Когда такое изменение, даже незначительное, происходит в индивиде, который, возможно, годами сознательно старался жить согласно общепринятым стандартам, которым ему довольно часто не удавалось соответствовать, он испытывает огромное облегчение и ощущение свободы; жизнь лишается многих своих сложностей, ибо теперь, для того чтобы все шло хорошо, ему необходимо лишь действовать естественно.

Перестает существовать потребность постоянно следить за недопущением эгоистичного или бездумного пренебрежения другими. Индивид, в котором произошла такая трансформация, становится поистине культурной личностью: тело и дух уже больше не противостоят в нем.

Подобная перемена у большинства искателей целостности происходит лишь маленькими порциями, тем не менее время от времени процессу трансформации становится доступной новая часть либидо. В виду нынешнего состояния всего мира работа над внутренними безличными силами индивида приобретает новое значение. Усилие, которое отдельный человек может предпринять для решения мировых проблем, поистине очень мало; однако, когда в одном человеке происходит действительное изменение сущности функционирующих в нем инстинктивных сил, то это является подлинным вкладом в развитие цивилизации и мира.

Планы остановить силы зла, которые вырвались на мировой простор, попытки компенсировать злодеяния добрыми делами 458 или сочувствием к пострадавшим, усилия сохранить мир или найти идеальные решения всех запутанных материальных проблем могут изменить характер ситуации лишь незначительно. Реальная проблема, а именно: что можно сделать для цивилизации перед лицом нечеловеческих сил, восстающих из бессознательного тысяч или, скорее, миллионов отдельных личностей — остается незатронутой. Однако если хотя бы один человек возьмется за эту проблему и разрешит ее в себе, он послужит живой демонстрацией решения. Такой индивид несет в себе зачаток возрождения духовных ценностей человечества.

1. Это элементы, которые Юнг позднее назвал психоидными, т.е. явлениями, протекающими на границе сознания и представляющими области, где психические процессы соприкасаются со своим физическим субстратом. См. Юнг К.Г. О природе психе, М.: Рефл-бук, К.: Ваклер, 2002.

2. В годы войны, 1939—1945, у меня не было никакой возможности следить за работой доктора Юнга, хотя личный контакт с ним я поддерживав. Однако часть из это материала он обсуждал со мной еще до 1939 года, а мой друг перевел для меня некоторые из его статей на немецком языке, затрагивающих эту тему. В то время, когда была написана эта глава, единственной статьей Юнга на эту тему, опубликованной на английском языке, была «The Idea of Redemption in Alchemy», в The Inegration of the Personality, (1939). С того времени большинство его основных работ по этому вопросу было издано в Собрании Сочинений: Psychology and Alchemy, vol.12, (1953); «Psychology of the Transference» vol. 16, (1954); Aion, vol. 9, i, (1959); Mysterium Coniunctionis, vol. 14, (1963).

3. M.Berthelot, Collection des anciens alchemistes Grecs, Vol.2, Traductions, p. 21 (перевод мой).

4. Tanac, обозначающее в индусской йоге генерацию тепла посредством творческой медитации для осуществления психологической трансформации, в буквальном переводе означает «высиживать как курица».

5. Splendor solis, p. 19.

6. Из Geber, «Summa perfectionis», ed. Holmyard, p. 43.

7. Splendor solis, p. 17.

8. J. Read, Prelude to Chemistry, pp. 82 f. См. вкладную иллюстрацию XVI-II, на которой дракон оберегает центральное сокровище.

9. Цитируемые здесь отрывки взяты из этой книги. В А.Е. Waite, The Hermetic Museum, vol. II, art. 1, pp. 12—24.

10. Trismosin's Alchemical Wanderings and Adventures in Search of the Philosopher's Stone, in Splendor so/is, p. 88. Юнг цитирует Дорна: «Что еще вы ищете, страждущие смертные? Зачем, несчастные, вы утруждаете себя бесконечными заботами? Что за безумие, скажите, ослепляет вас? Ведь все, что вы ищете вне себя, а не в себе, есть в вас самих, а не вне вас». (Jung, Mysterium Coniunctionis [Swiss edn.], II, 21, § 25, f.n. 69.) 11. Приложение к Manget's Bibliotheca chemica curiosa, 1702. См. Read, op. cit., pp. 155 f.

12. См. вкладную иллюстрацию XX и с. 442—443.

13. Read. op. cit, pp. 149 f.

14. Ibid., p. 150.

15. См. Юнг К.Г. Психология переноса, где подробно обсуждается тема coniunctio в связи с рядом рисунков в «Rosarium philosophorum». К сожалению у меня не было возможности ознакомиться с этой книгой, когда я готовила оригинальный вариант настоящей главы.

16. Это, несомненно, инцестуальное взаимоотношение, которое в действительности совершенно незаконно, хотя и считалось нормальным для богов, а в древние времена и для царственных особ (как, например, для фараонов). Юнг объясняет его значение в алхимических фантазиях следующим образом: «Кровосмешение выражает единение элементов, родственных друг другу или обладающих одной и той же природой; т.е. противной стороной Солнца является его собственный женский хтонический аспект, о котором он забыл». {Юнг К.Г. Mysterium Coniunctionis. §506, с. 369.)

17. См. Wilhelm and Jung, The Secret of the Golden Flower.

18. A.E. Waite, (tr.), Turba philosophorum, p.140.

19. Ibid., p. 109.

20. Юнг КГ. Mysterium Coniunctionis. §203, с 170.

21. Там же, § 306-307, С. 222-223.

22. Splendor solis.

23. Юнг К.Г. Mysterium Coniunctionis. §50, с. 69. См. также, Jung, «On the Nature of the Psyche» (C.W., 8), pp. 190 ff. [Рус. пер. Юнг К.Г. О природе психе. — М.: Рефл-бук, К.:Ваклер, 2002. —414 С]

24. Юнг К.Г. Mysterium Coniunctionis. §46, с. 67.

25.Там же, §48.

26. Юнг К.Г. Психология и алхимия, с. 349 слл.; Aion.

27. Там же, с 305.

28. В отношении других, легко доступных примеров, см.: Tripus aureus, 1677 (cf. Jung, «The Integration of the Personality», p.225, pl.VI); Трисмо-зин, «Splendor solis», 1582, вкл. ил.XV (воспроизводится на вкладной иллюстрации XIX настоящей книги); Манже, «Bibliotheca chemica curiosa», 1702; Стольций, «Viridarium chymicum», 1624 (cf. Read, «Prelude to Chemistry», pp. 263,318); «Rosarium philosophorum» в Юнг К.Г. Психология переноса. См. также вкладные иллюстрации XVII и XVIII.

29. Waite, «Turba philosophorum», pp. 63 f.

30. Ibid., p. 58.

31 См. выше с. 408 32. Waite, «Turba philosophorum», p. 109.

33. Cm. Waite, «The Hermetic Museum», II, pp. 247, 249.

34. Read, «Prelude to Chemistry», p. 139.

35. Очень древний текст. Точное время написания неизвестно. Возможно, относится к десятому столетию или более раннему периоду. Известен в латинском (вероятно, переведенном с греческого) и искаженном арабском вариантах под названием «Вторая Книга Основания». См. Read, op. cit., pp. 51 ff.

36. Стольций, «Viridarium chymicum». См. Read, «Prelude to Chemistry», p.115.

37. В отношении инцестуального союза Бейи и Габриция См. Юнг К.Г. Mysterium Coniunctionis; см. также § 64, где Юнг цитирует из второго варианта «Видения Арислея»: «Бейя обняла Габриция с такой любовью, что полностью впитала его в свою природу и растворила его на неделимые части». — С. 68.

38. «The Integration of the Personality», p. 242; Юнг К.Г. Психология и алхимия, §436.

39. Read, op. cit., p. 107.

40. Юнг К.Г. Психология и алхимия, рис. 169.

41. Дельфин, Книга Ламбспирнка, в Waite, «The Hermetic Museum», vol. I, art. X, pp. 301, 303.

42. Read, op. cit, p. 139.

43. Ibid, p. 258 и вкл.ил. 2.

44. «Rosarium philosophorum»; См. Юнг К.Г. Психология переноса.

45. См. Read, op. cit, p. 61.

46. Eirenaeus Orandus, Nicholas Flammel (1624). См. Read, op. cit, p. 101.

47. В отношении детального описания этой и других вкладных иллюстраций из «Mutus liber», воспроизведенных в «Bibliotheca chemica cu-riosa», см. Read, op. cit.

48. Michael Maier, «Atalanta fugiens» (1618). Cf. Read, op. cit, pl.14.

49. См. Юнг К.Г. Mysterium coniunctionis, гл. VI, где он подробно описывает три стадии coniunctio и интерпретирует тексты с психологической точки зрения.

50.Waite, «The Hermetic Museum», I, 271,280.

51. См. Юнг К.Г. Психология переноса. Фонтан Меркурия — С. 147 слл. и Юнг К.Г., Aion, гл. XIV.

52. Юнг К.Г. Психология и алхимия, §560, 562.

53. Waite, «Turba philosophorum», pp. 83f.

54. Ibid. p. 84.

55.1bid., pp. 109 f.

56. Michael Maier, «Scrutinium chymicum». Возможностью ознакомиться с этим текстом я обязана доктору Юнгу и цитирую с его любезного разрешения.

57. «Божественная комедия» и «Vita nuova» — по причине замужества и смерти Беатриче, а в случае Колонна .58. 58. Francesco Colonna «Le Songe de Poliphile»; cf. FierzDavid, «The Dream of Poliphilo».

59. Norton, "The 'New Life" of Dante», p. 6.

60. Юнг К.Г. Психология переноса.

61. См. выше с. 307 и далее.

62. Юнг К.Г. Психология и алхимия, с. 284.