Веселье вмиг слетело с Мошки. Она села на камень и застыла в гневном изумлении. Эти войска, эти пушки идут на Манделион — убивать ее друзей. А она может только смотреть, как солдаты ставят походные палатки, как стрелки чистят ружья, как Эпонимий Клент вручает сэру Фельдроллу листок и получает кошелек…

Клент, не обращая внимания на подбежавшую Мошку, тыкал пальцами в карту. В его голосе звенела такая гордость, будто он описывает собственные земли.

— Изначально это карта Дневного Побора, но на случай, если вам придется воевать в темноте, от руки обозначены некоторые ночные превращения. Тут над воротами устроены машикули, откуда вам на голову будут сыпать раскаленный песок и лить смолу…

— Надеюсь, до этого не дойдет, — ответил сэр Фельдролл. Его побагровевшее лицо плясало без остановки, а в напряженном взгляде сквозила убежденность, что все-таки дойдет. — Мистер Клент, мисс Май, примите мою благодарность. Жаль, что поводом для знакомства стали печальные события, но вы проявили себя достойно: за каждым громким словом скрывалось громкое дело. Я рад, что вы уезжаете из города, пока не начались… осложнения.

Озлобленный сэр Фельдролл смерил стены Побора оценивающим взглядом.

— Это наш последний шанс до зимы напасть на Манделион, — процедил он сквозь зубы. — Если не успеем, радикалы соберутся с силами и укрепят позиции. Я предъявил мэру ультиматум. Если он к полудню не пропустит мою армию через Побор… что ж, зажигательная бомба намекнет ему, что мы не шутим.

Мошка испугалась. Она по Манделиону помнила, как пушки швыряли эти огромные бочки с огненной смесью.

Благовоспитанный, услужливый франт исчез. Перед ней стоял аристократ, привыкший повелевать, и, похоже, фитиль его терпения уже прогорел до пороховой бочки крутого нрава. Может, он и не прочь завоевать сердце Лучезары, но это не помешает ему обстрелять город.

— Но сэр Фельдролл…

Не успела Мошка высказать все, что было на душе, Клент схватил девочку за руку и, через плечо одарив сэра Фельдролла извиняющейся улыбкой, потащил ее прочь.

— Мистер Клент! — пискнула Мошка. — Вы продали ему мою карту?

— Почему бы и нет? — тихо ответил тот, уводя ее подальше от сердитого рыцаря. — Нам она больше не нужна, а ему пригодится. Зато у нас теперь есть некоторая сумма на дорожные расходы.

— У вас вместо сердца холодный камень! — рявкнула Мошка, выдирая руку.

Скорчив хмурую мину, она отвернулась, чтобы Клент не видел, как слезы выступают на глазах.

— Ты что, веришь, что твои каракули на карте повлияют на судьбу Побора и Манделиона? — тихо, но твердо спросил Клент. — Мадам, не в наших силах повлиять на ситуацию. Мы с тобой — муравьи, наблюдающие за битвой драконов, и все, на что мы способны, — уворачиваться от пламени.

Мошка вонзила ногти в ладони:

— Там, в Манделионе, мы повлияли на ситуацию.

— Допустим. — Клент протяжно вздохнул. — В некотором роде мы поспособствовали манделионской революции. И что хорошего вышло? В десятках городов воцарился голод, Ключники захватили Побор, армии идут воевать с «опасными радикалами». Если Манделион устоит, на следующий год к его стенам придет еще больше солдат и прольется еще больше крови. Дитя, у храбрых поступков всегда есть последствия.

Мошка почувствовала, что слеза вот-вот покатится по щеке, и злобно стерла ее кулаком.

— Ни о чем не жалею. — Она с вызовом уставилась на Клента. — Пусть потом все пошло наперекосяк, мы все делали правильно. И мы повлияли на ситуацию! Может, это единственный поступок в нашей жизни, который чего-то стоит. И армия сэра Фельдролла готова втоптать его плоды в землю.

— Успокойся. Мэр вряд ли уступит сэру Фельдроллу, даже если тот превратит город в пылающие руины. Он свято верит, что Удача спасет их от захватчиков. Так что мэр побежит к Ключникам, быстро заключит с ними договор, пара невезучих горожан поджарится в собственных домах, а Побор к закату будет целиком в руках Ключников. Осада будет тянуться, пока сэру Фельдроллу не надоест, люди будут умирать от голода… зато Манделион может спать спокойно.

«Тоже паршивый вариант». Мошка продолжила рассуждения вслух:

— Должен же быть другой способ…

Лицо Клента наполнилось страдальческим весельем.

— Глядя на тебя сверху вниз, иногда я забываю, что ты не карлик, а просто маленькая девочка. Мошка, ты так молода. Детство — это время, когда ты беспомощен, но считаешь себя всемогущим. Веришь, что можешь влиять на события, добрыми и простыми способами делать мир добрее и проще. Потом ты вырастаешь и понимаешь, что нет добрых людей и что в жизни все непросто. Эта истина сперва пугает, но, когда ее переваришь, жить становится легче.

— Послушайте… — начала Мошка и замолкла. Клент прав, головой она это знала. Но нутром чуяла, что он ошибается, страшно ошибается. — Есть простые случаи. Есть и добрые люди.

— Да, — глубоко вздохнул Клент. — Да, человеческая невинность не дает об этом забыть. Беда в том, что всякая невинность по-своему жестока.

Мошка замерла, придавленная бесконечной печалью в его голосе.

— Мистер Клент, никогда не пойму вас, — сказала она наконец.

— Искренне надеюсь, что так и будет, — ответил он.

Между ними повисла бы задумчивая тишина, если бы Сарацин не решил, что пора развязать собственную войну. Если честно, его спровоцировали. Солдаты на привале разломили краюху хлеба, даже не подумав поделиться с голодающей птицей. Теперь они забились в телегу с провиантом, и один уже обсыпался порохом, спешно заряжая пистолет.

— Не стреляйте!

Мошка, бросившись наперехват бело-зеленому комку ярости, увидела, что не успевает. К счастью, нашлось кому поймать солдата за руку.

— Пожалуйста, не надо, мы знаем этого гуся…

— Госпожа Прыгуша! Вы успели выбраться из Побора!

Перед ней и в самом деле стояла повитуха с нехитрым скарбом на спине и мужем за спиной. Он-то и вступился за Сарацина. Мошка испытала громадное облегчение. Она боялась, что Ключники узнали об участии Прыгуш в спасении Лучезары и успели их перехватить.

Солдат неохотно опустил пистолет, глядя в безжалостные черные бусины Сарациновых глаз. Бояться он не перестал, но от примирения с пернатым врагом деваться было некуда.

Госпожа Прыгуша заключила Мошку в объятия, потом отодвинула на вытянутую руку. Они впервые увидели друг друга при солнце. Несмотря на плотные тучи, повитуха щурилась от света, зато настроение у нее было прекрасное. Сумбура одолевал восторженный ужас кролика, впервые в жизни выскочившего из клетки. Почему-то больше всего его пугали желтые цветы утесника.

— Вот ты какая! — воскликнула госпожа Прыгуша. Ее бледные впалые щеки бросались в глаза. — Глаза у тебя черные, как я и думала! Прекрасно, что ты выбралась из города! Мы вышли за стену еще вчера ночью и с тех пор поджидаем тебя. Я уже начала переживать, а потом увидела гуся и поняла, что ты поблизости.

Клент подошел к ним, аккуратно обогнув Сарацина, бодро истязающего краюху хлеба.

— О, и мистер Клент здесь! — улыбнулась госпожа Прыгуша. — Рада видеть вас в добром здравии. Давайте вместе отправимся в Оттакот!

— Прекрасная идея! — суетливо подхватил Клент, глядя на солдат.

— Понимаю, о чем вы. — Госпожа Прыгуша проследила за его взглядом. — Когда мы вышли из Побора и увидели армию, я тоже переживала. А потом поговорила с мальчиками, они клянутся, что воевать будут с Манделионом. Похоже, мэр дал им разрешение пройти на ту сторону Длиннопера.

— Возмо-о-ожно, — осторожно ответил Клент, будто слово могло сломаться под его весом. — Дал, а потом забрал. Боюсь, теперь и мэром, и Дневным Побором управляют Ключники. Без их команды никого не пропустят. Представьте, мадам, — Клент перешел на шепот, — они похитили Удачу.

— Удачу? — Госпожа Прыгуша в ужасе зажала ладонью рот. — Парагона? То есть они похитили бедняжку Парагона Худосочия, поверив, что он — Удача?

— Именно так… — И тут осознание накрыло Клента. — Простите? Не могли бы вы уточнить, что значит слово «поверив» в этой фразе?

— Ой, это все моя вина! — Госпожа Прыгуша дрожащими пальцами прикрыла губы. — Он был такой маленький, такой слабенький, он бы не выжил в Ночном Поборе. Я хотела его спасти, но не догадалась, чем все обернется. Я…

— Милостивая госпожа, — перебил ее Клент, — вы утверждаете, что он — не Удача? Что вы допустили небольшую вольность, фиксируя миг его появления на свет?

Шли секунды. В волосах госпожи Прыгуши запуталась пчела, пожужжала, выпуталась и улетела прочь.

— Вы наврали про время его рождения? — перевела Мошка.

Госпожа Прыгуша уставилась в землю:

— Мы «пугали» его изо всех сил. Еще бы чуть-чуть, он бы родился в час добряка Лилифлая и получил самое светлое имя. Две минуты! Всего две минуты — и счастливая дневная жизнь! Вместо этого ему досталась добрячка Крадуница и худшее из ночных имен. Тогда… я тайком перевела часы и сказала матери, что ее сын родился в светлый час. Ни до, ни после я ни разу не жульничала со временем. Меня сильно мучила совесть, но я утешалась тем, что мальчик видит солнце…

— Но он не видел солнца! — взорвалась Мошка. — Его заперли в башне, в крошечной комнатенке без окон, без друзей! Он там почти сошел с ума! А теперь его украли, как монетку или кольцо, и всем плевать, что он живой человек!

Мошка понимала, что зря кричит на госпожу Прыгушу, но судьба Парагона слишком долго жгла ей сердце.

— Что? Ах, бедняжка! — Глаза повитухи превратились в озера ужаса. — Я знала, что Удача живет в Часовой башне, но не думала, что его там держат под замком!

Мошка схватилась за голову. Мысли кружились, как подброшенная монетка.

— Кто-нибудь еще знает, что он — не настоящая Удача?

— Нет, конечно, — вздрогнула госпожа Прыгуша. — Представляешь, какой вышел бы скандал? Знает только Сумбур. Да, и Лучезара. Надо было ее предупредить, ведь она решила выйти за сэра Фельдролла и уехать из Побора. Вот о чем я писала в письме, которое ты передала.

Точно. Лучезара — самое светлое имя после Парагона. Если Парагон не имеет права на свое имя, значит, настоящая Удача Побора — это Лучезара Марлеборн. Мошка вспомнила, как Лучезара отреагировала на письмо госпожи Прыгуши, ее бледное лицо, дрожащие руки…

— Ваше письмо привело ее в ужас, — хихикнула Мошка. — Вы не знали, что Удачу запирают в башне на веки вечные, а она знала. Странно, что она не… О! — Девочка подпрыгнула на месте, пытаясь утрясти ворох мыслей. — Вот же мы дурни! Госпожа Прыгуша, а ведь вас пытались убить!

— Что? — в ужасе уставилась на нее повитуха.

Даже усталая мизантропия Сумбура сменилась тревогой и яростью.

— Причем дважды, — продолжала Мошка. — Тот рябой паренек с ножом под мышкой, который наврал про рожающую жену, чтобы заманить вас в темный переулок. Когда мы освобождали Лучезару, я заметила его среди людей Скеллоу. То-то он показался знакомым. И еще камень, прилетевший вам в голову.

— Но зачем Скеллоу понадобилось убивать Зайчонку? — спросил Сумбур. У него на глазах выступили злые слезы.

— Потому что ему приказала Лучезара Марлеборн, — незатейливо ответила Мошка. — Потому что, узнай люди про Парагона, мэр запер бы ее навеки в Часовой башне.

В очередной раз Мошке озвучили весь список несомненных достоинств Лучезары и ряд причин, почему она бы так никогда не поступила.

— Она до завтрака натворит десяток гадостей, а потом будет жаловаться, что тост холодный! — вспылила Мошка. — Ох, сколько я про нее могу рассказать! Ну уж нет! Будь я проклята, если позволю ей победить после всего, что она сделала!

Мошка раскинула руки, как озверевшая сиреневая чайка.

— Она использует людей. А когда они лежат в крови у ее ног, она спешит прочь, чтобы не замарать атласные туфельки. Скеллоу был ее правой рукой, а она подвела его под пулю. Кстати, этот простофиля Бренд Эплтон в похищении не участвовал! Единственная его вина — что он как дурак влюбился в бездушную стерву и послушно делал все, что она скажет. Зато весь город хочет его крови, так что, если он не умрет от ран, его найдут и вздернут, и Тихоню тоже, если она будет его защищать. В этом прогнившем городе полно людей, готовых умереть за Лучезару Марлеборн, и она милостиво этим пользуется. Она видела Ночной Побор, она знает, что грозит ее родине. Но все, о чем она мечтает, — побыстрее уехать и найти себе теплое местечко! Пусть Побор захватывают Ключники или сам дьявол, пусть сэр Фельдролл сжигает его дотла, главное, чтобы она успела переехать в Оттакот, где есть шоколад! — Не лучшая речь в мире, но, когда говоришь от души, всегда получается бессвязно. Зато громко. — Она нас использовала! Она играла с нами! — Мошка беспомощно всплеснула руками. — Надо как-то разобраться! С ней… с Манделионом… с Побором…

— Мошка, малышка. — Клент покачал головой и начал загибать пальцы. — Во-первых, кто поверит нашему слову против ее слова? Мы кончим у позорного столба. Во-вторых, нельзя одновременно спасти и Побор, и Манделион. На этой стороне Длиннопера сэра Фельдролла удерживает лишь то обстоятельство, что Ключники захватили Дневной Побор. Будь счастлива, что этот город постигла такая участь. К тому же он с первой минуты тебе не понравился.

— А если сэр Фельдролл сожжет полгорода и пройдет через мост?

— В-третьих, — продолжал Клент, не обратив внимания на вопрос, — если у нас и были какие-то варианты, они остались по ту сторону ворот. Мы ушли из города и больше на его судьбу повлиять не можем.

Мошка тяжело дышала, разглядывая бойницы в обшарпанных стенах. Госпожа Прыгуша заламывала руки. Сумбур смущенно отводил глаза.

— Дитя, мы потратили столько сил, чтобы вырваться из этой вонючей дыры. Ты всерьез собираешься туда вернуться? — Клент покачал головой. — И как же? Пробить стену взглядом? Залезть в пушку, чтобы тобой выстрелили в город? Или пойдешь на поклон к Арамаю Тетеревятнику — вдруг он окажется в добром настроении?

Мошка ничего не ответила. Клент сделал две ошибки. Во-первых, счел, что она признала поражение. Во-вторых, через пять минут перестал за ней следить.

Мошка нашла убежище по следам колес. Побор и Оттакот связывала накатанная колея без единого поворота, но Мошка искала, искала и наконец обнаружила место, где следы кареты съехали с дороги. Она упрямо углублялась в холмы, несмотря на тревожное чувство, что вокруг умирают звуки. Ладно, что шум города и солдатского лагеря затих вдали, так и птицы перестали петь!

Причину девочка поняла, увидев первую сову. Та сердито нахохлилась на шесте, ушастая голова четко выделялась на фоне неба. Мошка долго ее разглядывала, потом подошла и подергала жердь. Не расправились крылья, не вспыхнули глаза. Сова закачалась вместе с шестом. Она была деревянной. Чуть дальше Мошка увидела такие же насесты.

Совы на палочке смотрелись забавно, но их взгляд заставлял чувствовать себя неуютно, тревожно… жертвой, мышью. Вот почему здесь так тихо: эти фигурки распугали всех птиц.

— Я ела рагу из совятины, — пробормотала Мошка.

Она прокладывала маршрут по грязным ранам на ярком мху, пахнувшем давленой зеленью, по раздавленным ягодам боярышника, а потом раздвинула стену вереска и увидела ту самую карету.

Та стояла, сверкая черными боками, реальная, как счет из лавки. Мошка правильно догадалась: держать карету в Ночном Поборе невозможно — лошади быстро зачахнут, у них испортится норов, да и молча сидеть взаперти они не способны, так что дневные жители все время будут слышать их ржание. Значит, каждую ночь карета выезжает из города.

Вокруг не было ни души. Пара черных коней на привязи, не обращая внимания на Мошку, щипала густую траву. Эта жутковатая картина походила на иллюстрацию к сказке. Мошка погладила коня по шее, потом провела ладонью по кучерскому месту. Дерево было чуть теплым.

— Эй! — Крик вышел писклявее, чем она хотела.

Ответил ей лишь ветер, тряхнувший погремушки сухих стручков. Мошка глубоко вдохнула, собрала храбрость в кулак и попробовала еще раз:

— Я знаю, что вы здесь! Мне надо поговорить с Арамаем Тетеревятником!

Слушая тишину, Мошка ощущала облегчение, густо замешанное на разочаровании. Но ей все-таки ответили.

— Как зовут? — спросил грубый, низкий голос с местным царапучим акцентом.

Мошка крутнулась на месте, но никого не увидела и даже не смогла определить направление.

— Мошка Май! — крикнула она, а потом осознала, что большинству людей это имя ничего не скажет. — Секретарша Эпонимия Клента, с которым мистер Тетеревятник познакомился в Манделионе! — Лучше объяснить так, чем пересказывать их приключения в Поборе. — Есть разговор про Удачу Побора!

Тихие перешептывания.

— Стой на месте, не шевелись, — приказал голос.

Влажно захрустела трава под сапогами. Мошка замерла, только в голове дергались суетливые мысли.

Она стояла на полянке, окруженной вереском, и вновь чувствовала себя мышью под острыми взглядами сов. Кто прячется в траве, кто на нее смотрит? Когда из зарослей внезапно поднялся широкоплечий незнакомец, Мошка не удержалась, вздрогнула.

— Сюда, — кивком указал он, и Мошка послушно двинулась за ним, размышляя, вернется ли назад или навсегда останется в этом странном месте.

Молчаливый проводник вел ее по незаметной тропинке среди зарослей боярышника. Она уперлась в каменную пирамиду, много веков тому назад возведенную в честь добряка Хоп-Хея, ведущего беззаботных путников по высоким и опасным местам. Внутрь пирамиды вели ворота из трех длинных камней.

Проводник отступил в сторону и взмахом руки пригласил Мошку войти. Та, пригнувшись, нырнула в ворота. В пещере оказалось совсем не так темно, как ожидала Мошка. С потолка на длинных цепях свисали шесть ламп. Их свет отражался в двух дюжинах золотых глаз. Полярные совы, сипухи и неясыти не моргая следили за Мошкой, будто вот-вот набросятся на девочку и острыми клювами разорвут ее на части. Лишь заметив пыль на когтях, Мошка догадалась, что это чучела, но тревожное чувство не пропало.

Посреди совиного собрания на резном кресле восседал Арамай Тетеревятник. Его ручонки в перчатках перебирали пачку записок, а с невыразительного рябого лица смотрели глаза, холодные и блеклые, как зимняя грязь.

Мошка заготовила ворох легенд в расчете подобрать ту, что лучше подойдет под настроение Тетеревятника. Но врать под взглядом этих промозглых глаз оказалось невозможно. У нее пересохло во рту. Тетеревятник видел ее насквозь. О чем она только думала, когда пришла сюда?

— Мошка Май, секретарша Эпонимия Клента, с которым я познакомился в Манделионе, — задумчиво проскрипел Тетеревятник. — Да, я помню, как наши пути пересеклись в Манделионе.

Наверное, и на Манделион ссылаться тоже не стоило.

— Твой наниматель обожает вмешиваться в чужие планы. Не самое здоровое увлечение. Его неуклюжие действия в Поборе заслужили мое неодобрение.

У Мошки лихорадочно заработала мысль. Насколько хорошо осведомлен Тетеревятник? Наверняка он в курсе, как они с Клентом спасали Лучезару. Лишь бы только он не знал, что Мошка бродила по городу в неположенное время и приложила руку к созданию самой неубедительной Скелошади в мире.

— Честно говоря, я намеревался пригласить вас с мистером Клентом в свою скромную обитель, чтобы обсудить последние события и местонахождение одного драгоценного камня.

Мошка поняла, что от такого «приглашения» трудно было бы отказаться, а пережить «обсуждение» еще труднее.

— Но ты сама решила почтить меня своим присутствием.

— Понятия не имею, куда делся выкуп! — переполошилась Мошка. — Мы его не брали!

Вдруг Тетеревятник согласился на встречу, только чтобы выпытать у нее про камень? Тогда ее ждет встреча с клещами и раскаленным железом.

— А знаешь, я тебе верю. — Тетеревятник изобразил на лице подобие улыбки. — Если бы награда была у вас, вы бы со всех ног мчались прочь от Побора. Твое желание встретиться изрядно меня позабавило, так что я готов уделить тебе минутку-другую. Только не заставляй меня жалеть о потраченном времени. Ты хотела поговорить про Удачу Побора?

— Да.

— Не вижу темы для разговора. Удача у нас в руках.

— Собственно, о том и пойдет речь. — Мошка облизнула губы. — Мистер Тетеревятник, Удачи у вас нет.

Совы уставились на нее. Тетеревятник тоже вперил удивленный взгляд. Потянуло холодом.

— Поясни.

— Парагон Худосочень получил имя не по праву. Он родился в час Крадуницы, за две минуты до часа Лилифлая, но у повитухи спешили часы, а когда она узнала, бумаги были уже оформлены и малыша отправили в дневной город. Ей было так стыдно, что она никому не призналась. — Мошка чуть подправила историю, чтобы не подставлять повитуху.

Мысли Тетеревятника юркнули внутрь черепа, как улитка в раковину, так что лицо стало совершенно безжизненным.

— Доказательства есть? — спросил он.

— Повитуха в наших руках. — У Мошки тряслись поджилки. Все, что было до этого, — детский лепет по сравнению с попыткой шантажировать верховного Ключника тем, что она способна обратить в ничто его главный козырь в борьбе за власть в Поборе. — Она готова дать показания. Мы уже вывезли ее из Побора.

— Кто еще в курсе?

— Я, мистер Клент, повитуха и еще один человек, который точно будет молчать. — Мошка набрала полную грудь воздуха. — Если я не вернусь, мистер Клент…

— Понял, понял, — взмахнул рукой Тетеревятник. — Мистер Клент раскроет тайну, все как положено. Я так понимаю, ты рассчитываешь на плату за молчание?

Мошка покачала головой:

— Мистер Тетеревятник, нам не нужны ваши деньги. — Наконец они дошли до сути. Пора бросить кости и посмотреть, что выпадет. — Один из двух городов падет. Или вы захватите Побор, или сэр Фельдролл уничтожит Манделион. Насколько я понимаю, вы не собираетесь пропускать армию сэра Фельдролла на ту сторону. Мне этого достаточно. Я… мы приняли решение. Нам важно спасти Манделион. Пусть Побор, эта двуличная помойка, достается вам. — Мошкин голос окреп. — Мне… то есть нам нужно лишь одно: вернуться в город и отомстить Лучезаре Марлеборн, обладательнице самого светлого имени после Парагона. Захватите ее, и Удача на самом деле окажется у вас в руках. Ну что, годится?

— Предположим, такое развитие событий меня устраивает. Но зачем мне ваша помощь?

— Потому что за Лучезарой присматривают в разы пристальнее, а вашего шпиона в доме мэра разоблачили, — незатейливо ответила Мошка. — Чем бы ни обернулась моя попытка, вам она ничем не грозит, ведь мы никак не связаны.

Повисла долгая тишина. Тетеревятник задумчиво сводил и разводил маленькие ладошки.

— Подведем итог. Сперва ваши действия привели к тому, что мисс Марлеборн была похищена, затем вы приложили немало сил к ее спасению, а теперь планируете вновь похитить ее?

Белесый взгляд утонул в черных провалах Мошкиных глаз.

— Мистер Тетеревятник, с моей стороны было бы дерзостью предлагать такой план.

У Тетеревятника весело вздернулись уголки губ. Глядя на безупречно точные движения рук, Мошка подумала, что у Тетеревятника ладошки меньше, чем у нее.

— Если мисс Марлеборн вам доверяет, попытка может увенчаться успехом. Хорошо. Снаружи ждет человек, он проводит тебя. Об остальном я позабочусь.

Девочка в чистом платье, с черными глазами и грубым акцентом давно ушла, а Тетеревятник все сидел в задумчивости.

— От того, что она вернется в город, вреда не будет, — сказал он наконец. — Если у нее получится, мы выиграем. Если нет, мы ничего не потеряем.

Из темных недр пещеры вышел Ключник в большом плаще и вяло потер лоб.

— Похоже, Эпонимий Клент разыгрывает сложную партию.

— Клент? — Глаза цвета талой воды прищурились. — Вряд ли он вообще знает, что она пошла к нам.