Наутро Хатин пришлось уведомить градоначальника, что он теперь набирает Резерв из хитроплетов. Поначалу тот от страха сморщил лоб.
– Но, господин… всегда есть шанс, что забвенчики нас убьют, и я бы не хотела, чтобы вы остались совсем без… посланников. И чем больше людей отправится в Земли Праха, тем больше они смогут прихватить тачек.
Эти слова возымели желанный эффект. Пять минут спустя градоначальник уже одобрил идею собрать Резерв и охотно выделил под него небольшую пристройку. Часа два спустя Хатин пришлось вернуться и попросить дом побольше: Резерв пополнился еще тремя хитроплетами. В город пробрались и пришли к воротам дворца двое детей, живших до этого в оросительных канавах и питавшихся яйцами лесных птиц; затем пожаловал, неся на спине раненого охотника за головами, и потребовал права вступить в Резерв оборванный и ошпаренный гейзерами юноша. Слухи разлетались быстро.
Хатин оставалось молиться, что Резерв и правда окажется тем пристанищем, на которое рассчитывают беглецы.
– Феррот, – обратилась она к «старшему брату», когда они вдвоем шли по дворцу, – могла ли я где-нибудь оступиться? Эти люди ищут укрытие, а вдруг я заманиваю их в ловушку?
– Рискуют все, – ответил Феррот, – и они это знают. Если градоначальник передумает – мы покойники. Наши люди понимают опасность, но она хотя бы искупается пропитанием.
Однако Джейз, с которым они позднее тайно встретились у городских ворот, не разделял такой убежденности.
– Что ж, я точно не вступлю в Резерв. Думаю, мне лучше оставаться в деревне кисляков и приглядывать за нашей госпожой Скиталицей. – Он некоторое время задумчиво смотрел на Хатин. – Просто хочу убедиться, что ты понимаешь собственные мотивы, доктор Хатин, – тихо добавил он. – Чего добиваешься? Собираешь новую деревню, в надежде, что уж ее-то ты спасешь? Или думаешь, что если подождать немного, то уцелевшие соседи тоже прибегут резервироваться?
– Что если и так? – с вызовом спросил Феррот.
Джейз вздохнул.
– Скитальцев убили при помощи забвенчиков, – тихо напомнил он. – Ты прекрасно понимаешь, что это значит.
– Да. – Феррот сердито топнул по земле, и под каблуком образовалась неглубокая лунка. – Это значит, что противник шибко умный.
– Хуже, – тем же холодным голосом поправил Джейз. – По меньшей мере один из этих умников, которых предстоит убить, – хитроплет. Когда Хатин рассказала, что Джимболи было известно о Тропе Гонгов, я это сразу заподозрил. Доктор Хатин права: Скитальцев убили прямо как рыб-дальновидов, а как ловить их, хитроплеты никогда и никому не рассказывали. Не спеши хвататься за нож, Феррот. Я не хочу оскорбить память твоих родных и близких, но если внезапно объявится кто-то из вашей деревни, живой и здоровый… не торопитесь на радостях обниматься.
Хитроплеты пораженно молчали. Возможно, кто-то из Плетеных Зверей и правда замешан в убийстве Скитальцев. Хатин припомнила сон, в котором Плетеные Звери гуськом идут в пещеру, навстречу смерти. На сей раз она вообразила, как одна из фигур исподтишка бросает на нее ядовитый взгляд и бежит прочь, однако черт лица ее не разглядеть – одна только злоба.
* * *
Следующие два дня обернулись для Хатин и Феррота сплошными переживаниями и расстройством, несмотря на то, что их исправно кормили и над головой была крыша. Утро они проводили во дворце, день на рынке – под любопытными взглядами горожан. Тщетно ждали хоть какой-нибудь весточки от Плясуньи, хоть какого намека, что Томки успел ее предупредить. Ко всему прочему Хатин отчаянно хотелось вернуться в деревню кисляков и проведать Арилоу. Однако градоначальник желал, чтобы Хатин в первую очередь занималась приготовлениями к «торговой экспедиции мертвых». Его воля была законом.
На третий день Хатин с Ферротом наконец отправились в путь – покатили тачки с подношениями в гору, на склон Камнелома. Там, где дорога совсем стиралась, их ждала, сидя на валуне, Джелджех, чтобы проводить до деревни.
По пути Хатин не могла удержаться и засыпала Джелджех вопросами: как там Арилоу? Ест ли? Что ест? Помогают ли ей умываться? Говорит ли она?
– Ледирилоу хорошо, – повторяла в ответ Джелджех. По-видимому, Арилоу дали новое имя, смешав «леди» и «Арилоу». – Ледирилоу хоти пчела-сок. – На просторечи так называли мед. Ну, такие пожелания как раз в духе Арилоу.
На этот раз кисляки привечали куда радушнее.
Арилоу нашлась в одной из хижин – она уже почти заснула, завернувшись в овечью шкуру; глаза у нее слипались. Хатин присела рядом и тихонько осмотрела ее конечности, вложила руку в ладонь сестре. Та сразу ощутила тепло и уют, словно забившаяся в норку мышка.
– Джелджех… – обратилась Хатин. – Люди приди сюда оружие-неси, хоти школа-путь. Ты помни? Соседи помни? Волос-цвет? Глаза-цвет? – Она потеребила воротник. – Одежда?
Джелджех в сомнении надула щеки, обернулась к одной из девочек и выдала поток слов на своем языке. В самой середине этого ручья Хатин уловила знакомую фразу.
– Стой! Э-э… годи! – Джелджех обернулась, и Хатин зарделась. – Джелджех повтор-скажи то слово! Повтор-скажи… кайетемин? – Хатин поклясться была готова, что именно это слово Арилоу повторяла на пляже, незадолго до смерти Скейна. – Означай… стая-птиц лети, да?
Джелджех смутилась. Она о чем-то тихо посовещалась с другой девочкой, и тут брови у обеих поползли вверх.
– Кайтем ано. – Для Хатин Джелджех произнесла эти слова медленно и отчетливо. – Птица означай… нет. – Она сосредоточенно зажмурилась и снова открыла глаза. – Означай голубь… люди-голубь. Много люди-голубь.
Беседа вновь, срываясь на визг, полетела в языковую пропасть, и девочки молча уставились друг на друга.
– Голубь?
– Голубь. – Кислянка выпятила грудь, повела локтями-крыльями и довольно убедительно проворковала. – Люди-голубь убей школа, да? – Сомнений не было, Джелджех говорила о таинственных незнакомцах, что принесли кувшины с забвенчиками. Но при чем тут голуби? Может, это местное выражение?
При виде лица Хатин кислянка подавила смешок.
– Ктобызнай. Ледирилоу зови банда люди-голубь. Теперь мы все зови банда люди-голубь.
Так значит, это Арилоу дала убийцам такое странное имя, и кисляки просто подхватили его?
Арилоу следила за людьми. Арилоу следила за птицами. Выходит, связь все-таки есть. И какая же? В мозгу промелькнула догадка, и переполненная чувствами Хатин едва сумела заставить себя выразить мысли на просторечи.
– Джелджех, добро-будь, спроси Ледирилоу резон имя люди-голубь. – Она нетерпеливо ерзала на месте, пока Джелджех гладила Арилоу по лбу и переводила вопрос. Арилоу сонно застонала и после выдала поток спаянных слогов. Джелджех выслушала, хмурясь от нарастающего изумления, и наконец обернулась к Хатин.
– Ледирилоу говори она тут. Верх… – Она ткнула пальцем в небо и подергала скрещенными ладонями, изображая зависшую в воздухе птичку. – Она следи, гляди все странный человек гора-ходи. Человек неси голубь-карман. Гляди. – Она хлопнула себя по груди. – Человек. – Она сделала вид, будто пишет на невидимом листочке, который затем аккуратно сложила. Свободной рукой пошарила позади себя и достала еще что-то невидимое, уместившееся в ладони. Протянула Хатин, чтобы та взглянула на него глазами воображения. – Голубь. – Затем вложила бумажку во что-то, прикрепленное на теле голубя, а его подбросила в воздух.
– Ледирилоу лети голубь-след! – Хатин едва сдерживала возбуждение. – Ледирилоу следи голубь-путь?
Джелджех на своем языке задала еще вопросы, на которые Арилоу сонным голосом дала ответы.
– Голубь лети, Ледирилоу след-лети, лети та-сторона-гора… – Джелджех рукой нарисовала в воздухе дугу, изображая птицу, снимающуюся в полет. – Голубь найди другой человек. Человек прячь письмо стол, много еще письмо. Другой человек пиши еще, пусти другой голубь. Ледирилоу следи голубь, найди третий-человек.
Хатин опустилась на корточки рядом с кислянкой, а та, нагнувшись, передвигала по земляному полу камушки, обозначала путь.
– Много люди, – объясняла она, указывая на них, и принялась соединять камни линиями. – Голубь… голубь… голубь… – бормотала она по ходу дела. – Голубь… голубь… голубь… голубь… – Наконец она, запыхавшись, победно улыбнулась. – Много-много люди, – подвела она итог и пожала плечами.
Хатин, прикрыв рот ладонями, глядела на соединенные линиями камни. Так значит, это правда. Туманное, лишь народившееся подозрение обрело плоть. «…Ты заметила, что твои враги узнают обо всем раньше, чем им полагалось бы узнавать?» Этот вопрос таился в темном уголке разума Хатин всю последнюю неделю, заставляя воображение строить догадки о прирученных демонах, злых потусторонних силах.
Нет. Все это время у нее перед носом был простой ответ: сообщения отправляли с голубями. Хатин слышала, что некогда почтарей использовали на старой родине Всадников.
Злоумышленники раскинули по всему острову свою тайную сеть и связываются через голубей. Обычные посыльные слишком долго продираются горными тропами, а любое сообщение в сорочьей хижине прочтет Скиталец. Зато эта система даже после смерти Скитальцев будет жить. Маленькие голуби, которых Джимболи таскала с собой в клетках, наверное, предназначались для подельников, чтобы те потом отсылали ей с птицами вести.
Все это время убийцы боялись, что Арилоу могла узнать или видела, как убивали Совет Скитальцев, или застала бойню в школе Маяка. Но когда все это происходило, Арилоу гонялась за голубями.
Она видела, как жителей «ее» деревни запугивают какие-то вооруженные незнакомцы, и отправила свой разум в погоню за ними. Когда странный человек достал голубя из-за пазухи и выпустил его в воздух, она решила проследить за птицей. Наверное, даже забыла, из-за чего всполошилась, и увлеклась, следуя за почтарями от одного адресата тайной сети к другому.
Хатин ожидала или надеялась услышать вовсе не это. Дело приняло иной, занимательный оборот. Арилоу могла выследить – и выследила, сама того не сознавая, – тайную сеть сообщения. Теперь она могла выдать «Возмездию» всех ее членов: где они, как выглядят, где прячут секретные депеши.
От возбуждения перехватило дыхание; Хатин бросилась к Ферроту и поделилась открытием.
– Феррот, мы этих убийц можем отследить с помощью их же посланников! Выясним, кто убил Скитальцев, кто и зачем подослал к нам Джимболи! Теперь уже сами будем выслеживать их!
На мгновение правую руку защекотало, словно бабочке передалось оживление Хатин от того, что она наконец сделала шаг на пути мести.
С тем же воодушевлением Феррот сжал ей руку, однако улыбка его была невеселой, как будто он разглядел в глазах Хатин нечто тревожное.
* * *
На следующей день на рыночной площади Города Зависти появилась небольшая группа кисляков. Феррот с Хатин как бы случайно наткнулись на них и, объясняясь жестами, купили мыло, побрякушки, деревянных козликов и кокосовый ром, что кисляки привезли с собой в тачке. Обе стороны при этом сохраняли каменные лица, словно прежде никогда не встречались.
Среди предметов, которыми они разжились у кисляков, была карта острова – мастерски исполненная и отмеченная пятью крохотными дырочками. Четыре из них приходились на провинции, зато пятая – самая крупная – отмечала Гиблый Город.
– Люди-голубь, – тихо пробормотала Джелджех. Рядом не было никого, кто мог ее слышать, только Хатин, и Джелджех по очереди указала на каждую дырочку, коротко описывая «люди-голубь», которым они соответствовали: «волос-нет, клюв-нос, черная блуза» или «всегда пой, нога медли». В последнюю очередь Джелджех ткнула в Гиблый Город: – Много-много голубь-держи.
Хатин уставилась на последнюю дырочку. Если «люди-голубь» в Гиблом Городе рассылает так много сообщений, то значит ли это, что он – в сердце заговора, что он зачинщик?
– Люди-голубь здесь какой лицо? – спросила она, указывая на Гиблый Город. Получить бы описание злейшего из врагов!
– Лицо-нет. – Джелджех пожала плечами. – Ледирилоу опиши лицо-нет.
* * *
Через час Джейз, вооруженный меченой картой, уже отбыл на поиски «Возмездия».
– У меня шансов найти их больше, чем у любого из вас, – объяснил он, набирая припасов из тех, что предназначались предкам градоначальника. – Если надо выследить мелкую сошку с голубями, оставьте это «Возмездию». В такое укрепленное место, как Гиблый Город, нам, может, и не удастся проникнуть, но посмотрим, как забрыкается осьминог, если ему отхватить щупальце-другое. – Взвалив на спину сумку, он приготовился храбро противостоять атаке послеполуденного ливня. – Присматривай за Хатин, Феррот. И оба вы отныне старайтесь не высовываться.
Хатин пришлось признать, что приют для тех, кто бежит от руки закона, скрытности мало способствует.
«Ну, вряд ли к нам еще кто в Резерв попросится, – утешала она себя. – Так далеко на востоке много хитроплетов не живет».
Она ошибалась. За следующие три дня к ним попросилось еще две семьи. К концу недели Резерв снова увеличился вдвое. С собой новобранцы принесли вести из земель, откуда бежали.
Жемчужница, Хвост-Узлом, Улыбка Моря, Игривый Угорь, Колыбель Дикаря и еще десятки деревень на Обманном Берегу сгинули: хижины развалили, большинству сельчан надели цепи на шею и увели в лагеря вроде того, что соорудили в Гиблом Городе. Многие бандиты подались в ловчие, ведь охота на хитроплетов приносила денег больше, чем кража бренди или ограбления складов. И вот те немногие, кому удалось ускользнуть от них, подались на восток. Пробираясь в глубь острова, они узнавали слухи об убежище в Городе Зависти… и днями напролет искали Резерв – единственное место на острове, где еще можно было рассчитывать на спасение.
В рассказах о гонениях проскальзывало одно и то же имя, которое произносилось с ядом.
Минхард Прокс, Чиновник по устранению ущерба. Человек без лица.