Не-Трисс проснулась из-за кукареканья одинокого петуха. Она лежала на полу, глядя в тусклый потрескавшийся потолок, и прислушивалась, пытаясь вспомнить, где она. Нет, не за городом, птица кричит явно на чьем-то дворе. Но все равно это был громкий резкий звук, которому нет дела до изобретения будильников, приглушенного шума города или того факта, что до зари еще несколько часов.

В голову Не-Трисс осторожно прокрались воспоминания о предыдущем вечере. Она почувствовала себя вычерпанной до дна и опустошенной. Подумала, чувствуют ли то же солдаты, глядя на поле боя, превратившееся в грязную вытоптанную пустошь.

Из глубин этого безразличного опустошения всплыла одна-единственная мысль: «У меня осталось только два дня». Снова закукарекал петух, вызвав волну воспоминаний о разговоре с женщиной-птицей. Что она сказала? «Найди петуха и кинжал или нож… Иди по Меддлар-лейн до конца моста, встань лицом к кирпичам и иди… Тебе надо поговорить с Сорокопутом. Сорокопут создал Не-Трисс».

«Возможно — прошептал упрямый голос в голове Не-Трисс, — возможно, он знает, как сделать, чтобы я не рассыпалась на части. Возможно, мне не придется умирать через два дня».

Даже если у него нет ответа на ее вопрос, она должна с ним поговорить. Он работал на Архитектора и может знать о его планах. Возможно, он в курсе, что произошло с настоящей Трисс и с Себастианом. Какова ни была их судьба, они оба отчаянно нуждаются в помощи. «Я не хочу умирать. Я буду бороться до последней секунды, пока не рассыплюсь. Но если все, что у меня есть, — это два дня, я сделаю так, чтобы они что-то значили. Каждая минута».

Не-Трисс села, случайно задев Пен, свернувшуюся клубочком рядом с ней. Пен горько нахмурилась и сжалась в тугой комок, словно несчастный ежик.

— Убирайся, — едва промолвила она. — Ненавижу тебя.

Не-Трисс глядела сверху вниз на свою не-сестру, и, несмотря на ни что, по ее лицу расплывалась улыбка. Пен умудрялась воевать даже во сне, но гримаса придавала ей жалкий, детский и немного комичный вид.

— Ладно. — Не-Трисс выскользнула из-под клочка прикрывавшего ее крошечного одеяла и подоткнула его вокруг Пен. — Оставайся тут и спи.

Пальто и шлем Вайолет валялись на стуле — знак, что их хозяйка вернулась и легла спать. Не-Трисс на цыпочках подкралась к окну, дрожа от холода, и отдернула занавеску. Она потерла мутное стекло рукавом, и на нем осталось белое пятно. Окно было не запотевшим, как она сначала подумала, — его покрывал тонкий слой льда. Сквозь стекло виднелось низкое, желтовато-серое небо, улица была пустынной.

Если верить часам, сейчас десять минут пятого. С каждым часом на улице будет все больше и больше людей. Если она хочет проскользнуть по Элчестеру незамеченной, не рискуя столкнуться с друзьями семьи, то чем раньше она выйдет, тем лучше. Не-Трисс покопалась в коробке с вещами Вайолет и нашла кухонный нож и мешок, которые решила позаимствовать. «Лучше оставить Пен здесь, — подумала она, надевая жакет и разыскивая туфли. — Она еще маленькая и слишком много болтает, а мне, может быть, придется отправиться в опасное место…»

За ее спиной послышался шорох одеял. Она обернулась и увидела, что Пен сидит и ерошит волосы.

— Куда ты идешь?

Не-Трисс смутилась. Казалось, она исчерпала свой запас лжи.

— Я собираюсь украсть петуха, потом пойду к мосту Победы, — призналась она. — Но я вернусь через несколько часов. Ложись спать, сейчас четыре часа утра.

— Ты должна взять меня с собой! Ты где-то шныряла без меня! — Пен нахмурилась и потерла глаза, и Не-Трисс усомнилась, поняла ли девочка ее слова. — И я голодна, — добавила Пен.

— Тогда оставайся тут, — ответила Не-Трисс, почти справившись с раздражением в голосе и продолжая искать туфли. — Вайолет покормит тебя, когда проснется.

— Но я хочу есть сейчас, — упрямо заявила Пен. — А ты нет?

К своему удивлению, Не-Трисс обнаружила, что не голодна. Хотя ночью она была на грани. Она проснулась, умирая от голода, и первое, на что наткнулись ее глаза, были… Ох. Не-Трисс наклонилась и подняла с пола сиротливую пряжку от туфли. Она была погнута и испещрена небольшими углублениями, похожими на следы острых зубов. Пен передвинулась, чтобы взглянуть на пряжку, потом с ужасом и отвращением уставилась на Не-Трисс.

— Ты съела туфли Трисс!

— Не важно, — твердо ответила Не-Трисс, положив пряжку в карман. — Босиком быстрее.

Странно, но, как только Пен уяснила, что Не-Трисс собирается украсть петуха, из ее головы полностью вылетели все мысли о сне и завтраке. Вскоре стало ясно, что, попытайся Не-Трисс отделаться от Пен, она рискует спровоцировать ссору, которая разбудит не только Вайолет, но и весь Элчестер.

— Я нужна тебе, — объяснила Пен. — Постою на стреме. Если покажутся полицейские, прокричу совой.

Они юркнули из комнаты Вайолет, спустились по лестнице и выскользнули из дома. К счастью, ключ висел на крючке у входной двери. Когда дверь за ними закрылась, Не-Трисс остановилась, внимательно посмотрела на окна и с любопытством потерла стекло.

— Что такое? — прошептала Пен.

— Ничего. — Не-Трисс прикусила губу. — Снаружи на этих окнах нет льда. А в комнате Вайолет есть, причем изнутри.

Она снова вспомнила одинокую снежинку, упавшую с чистого неба и приземлившуюся между башмаков Вайолет.

Петух так и не узнал, кто на него напал. Только что он был королем маленького грязного дворика, гордо выступавшим между насестов среди своего рыжего гарема. В следующую секунду на него напали, накинув на голову пахнущий духами мешок. Запрыгнув на забор, Не-Трисс вцепилась в него пальцами ног и порадовалась, что она босая. Петух оказался больше, чем она ожидала, и поначалу ей было трудно справиться с ним. Но чуть погодя он перестал яростно трепыхаться и лишь продолжил нервно подергиваться.

Она соскочила на улицу, и Пен посмотрела на нее одновременно с восхищением и неодобрением.

— У тебя странные пальцы на ногах, — был ее единственный комментарий.

Они миновали еще несколько улиц, и Не-Трисс уже не жалела, что ей пришлось взять с собой Пен. Младшая девочка по крайней мере знала, где они находятся и как быстрее всего добраться до Меддлар-лейн под мостом Победы. Склонность Пен к побегам снова сослужила им добрую службу.

Меддлар-лейн представляла собой крутую мощеную зигзагообразную дорогу, сначала поднимавшуюся вверх по холму, и ее верхняя точка проходила под мостом Победы, а затем следовал спуск с другой стороны. По обе стороны дороги стояли мрачные здания табачного цвета, очень простые, с мутными глазами-окнами, словно с похмелья. Некоторые были жилыми и демонстрировали этот факт сушившимся на уровне верхних этажей бельем. Многие дома пустовали, будучи купленными городскими властями тогда же, что и земля для строительства моста, и все еще ожидали своей участи. Они были словно расколотые скорлупки, надеявшиеся, что семена нового проникнут в них и превратят их в что-то лучшее. Над всем этим изгибалась арка моста Победы, бросавшая тень на большую часть улицы. Рассматривая мост по мере приближения, Не-Трисс впервые осознала, какой же он огромный, высотой во много домов. Он был сложен из песчаника и казался темным в этот предрассветный час.

Девочки вошли под сень моста. Донесся звук падающих капель, и шаги Пен начали отдаваться эхом. Подошвы Не-Трисс не производили ни малейшего шума. Она извлекла нож.

— Ты собираешься убить петуха? — с круглыми глазами поинтересовалась Пен.

— Нет.

Не-Трисс села на дорогу и сумела найти щель между двумя камнями брусчатки. С большим трудом она смогла выковырять немного известкового раствора, чтобы воткнуть туда нож вертикально. Он напоминал уменьшенную копию меча короля Артура.

— Зачем ты это делаешь? — спросила Пен.

— Мы отправляемся в неизвестное место, и это позволит нам вернуться, — ответила Не-Трисс, надеясь, что это правда.

— Что, если он вывалится из щели?

— Тогда мы не сможем вернуться, — сказала Не-Трисс, собирая все свое терпение в кулак.

— Что, если кто-то его вытащит?

— Тогда мы не сможем вернуться, — повторила Не-Трисс уже менее терпеливо.

— Дурацкий план, — с оптимизмом сказала Пен.

— Тогда возвращайся к Вайолет и ешь консервированный сыр! — отрезала Не-Трисс. — Я не просила тебя идти! Я не хотела, чтобы ты шла со мной! Это опасно… и если кто-то пострадает… пусть это буду только я. — Она сказала, не подумав, и, когда закончила предложение, ее лицо запылало от стыда и раздражения.

В тени моста было непонятно, покраснела Пен или Не-Трисс просто показалось.

— Я ненавижу консервированный сыр, — пробурчала она. — На вкус это все равно что жевать собственный язык. В любом случае, не будь дурой. Давай, скажи мне. Как мы попадем туда?

— Ты уверена, что хочешь идти? — Не-Трисс хотелось заплакать, но она не понимала почему.

Пен кивнула.

— Тогда возьми меня за руку. — Она протянула руку и немного удивилась, когда маленькая холодная ладошка Пен оказалась у нее в ладони. — Иди вперед вместе со мной.

Повернувшись лицом к одной из кирпичных опор, что поддерживали мост, она начала продвигаться вперед. Когда девочки миновали воткнутый между камнями нож, Не-Трисс показалось, будто она слышит едва уловимую музыку, легчайшие, словно свет луны, звуки. «Иди по Меддлар-лейн до конца моста, — сказала женщина-птица, — встань лицом к кирпичам и шагай. Не останавливайся, пока звуки дорожного движения не станут совсем слабыми и ты не начнешь понимать чаек…»

Шаг за шагом. Кирпичная стена приближалась и одновременно отдалялась, словно она не вертикальная, а образует невозможно крутой подъем. Они сделали еще шаг, и склон стал менее крутым, по нему уже почти можно было подняться. Следующий шаг привел их к основанию кирпичной стены, и теперь подъем стал небольшим — просто холмистая тропинка. Инстинкт подсказал Не-Трисс, что не надо смотреть влево и вправо, и она порадовалась, что взяла Пен за руку. Она ступила на каменный «склон», и под ее ногами он превратился в ровную горизонтальную поверхность. Не обращая внимания на внутренний голос, твердивший, что она поднимается по стене, Не-Трисс продолжила идти. Когда кирпич сменился известняком, она снова проигнорировала внутренний голос, кричавший, что она идет по обратной стороне моста.

Слабые утренние звуки города угасали. Далекий звон первых трамваев, стук тележек — все растворялось, как крупинки соли в воде. Вокруг них начал дуть сильный ветер, резкие крики чаек стали громче. Они шли дальше, и Не-Трисс почудилось, будто она слышит в голосах чаек что-то новое. Не то чтобы звук изменился, просто возникло такое ощущение, что клинок вынули из ножен. А может, спала пелена с ее ушей и слух обострился.

— Дитя! — слышала она крики чаек. — Одно дитя, двое детей! Розовощекие дети с глазами! Дети с мягкими глазами и сердцами, как фрукты!

Не-Трисс поняла, что Пен тоже их слышит. Маленькая ручка не задрожала, но вцепилась в нее еще сильнее. Не-Трисс сжала ладонь, и они пошли дальше нога в ногу.