Хотя следовательница Требль многое повидала на своем веку, ей потребовалось целых три секунды, чтобы справиться с потрясением. После смерти великого дворецкого она терпела поражение за поражением. И теперь была практически оглушена свалившейся на нее удачей.

Требль так до конца и не разгадала план Максима Чилдерсина. И тем не менее она была на тысячу процентов уверена, что заявление Неверфелл в него не входило.

– Остановите слушание! – кричал он. – Девочка искренне верит в то, о чем говорит, но ее разум пострадал из-за тяжких испытаний, которые она вынесла в заточении у чернорабочих…

Требль заметила, как рука винодела потянулась к пуговице на камзоле, и к ней резко вернулось хладнокровие. Возможно, это был всего лишь безобидный жест, но куда вероятнее – сигнал убийце, который должен лишить девочку жизни, прежде чем она скажет еще хоть слово. Орудие Чилдерсина обернулось против него самого, а значит, пришло время от него избавиться.

Требль дважды постучала по балюстраде, подавая сигнал своим людям. Она тоже заранее позаботилась о защите свидетельницы. Что ж, посмотрим, все ли она предусмотрела.

– Пусть девочка говорит!

– …я ни о чем не догадывалась, пока Боркас, ученица мадам Аппелин, не сказала, что нашла мой наперсток где-то в туннелях создательницы Лиц. А потом я вспомнила про туфли, стоявшие рядом с кроватью, и окончательно убедилась, что она говорит правду. Тогда я сбежала и начала собственное расследование…

Неверфелл говорила быстро и старалась не обращать внимания на почти незаметные жесты, которыми время от времени обменивались Требль и Чилдерсин. Она слишком хорошо представляла, что за молчаливая битва разворачивалась у нее за спиной.

Сердитая оса повисла в воздухе перед ее лицом, выпятив жало для атаки. Неверфелл испуганно отшатнулась, но секундой позже мимо с грацией маятника пронеслась большая летучая мышь, и оса исчезла.

Требль взмахнула рукой, и в рядах зрителей послышался глухой деревянный стук, за которым последовал тонкий жалобный вскрик.

– Продолжай, – приказала она Неверфелл.

– И за последние два месяца я выяснила довольно много интересного. – Под воздействием Вина воспоминания раскрывались, как книги. – Сложнее всего было найти образцы яда. Его испытывали на чернорабочих, которые сошли с ума и убили своих близких. Но, разумеется, после этого они либо сразу умерли, либо их казнили, и никто не позаботился о том, чтобы сохранить тела. К счастью, оказалось, что отравители выкинули остатки яда в ближайший мусорный желоб. Нам всего-то нужно было найти на свалке место, где крысы убивали друг друга. Мы сохранили парочку для вас, госпожа следовательница, правда, они уже умерли. Но думаю, яд в них остался. И это еще не все.

Неверфелл набрала в грудь воздуха, чтобы перейти к последнему обвинению. Отравленный дротик просвистел в опасной близости от ее уха.

– Я знаю секрет Чилдерсинов. Знаю, почему они выше, сильнее и умнее прочих жителей Каверны, знаю, почему они никогда не выбиваются из ритма времени. Мастер Чилдерсин исправно снабжает своих домочадцев волшебным средством, которое поставляет с поверхности контрабандой. И держит все в тайне, чтобы у членов его семьи было преимущество перед остальными. Ему даже пришлось убивать людей, чтобы сохранить свой секрет.

Чилдерсины пользуются чудодейственным лекарством вот уже семь лет. Они пышут здоровьем, пока остальные бледнеют, хиреют и сходят с ума от безвременья. И Чилдерсины ни с кем не собираются делиться источником своего превосходства.

Смятенные шепотки стремительно перерастали в возмущенный ропот. Новость об убийстве великого дворецкого потрясла придворных, и они торопились пересмотреть заключенные ранее союзы. Но последние слова Неверфелл пробудили в них зависть и гнев. Придворные поняли, что от них семь лет прятали сокровище, и теперь чувствовали себя оскорбленными и обделенными. Бордовое пятно Чилдерсинов вытянулось острием копья и медленно продвигалось к ближайшему выходу, проталкиваясь сквозь толпу недовольных.

– Этот суд превратился в балаган! Я требую отложить слушание! – крикнул Чилдерсин, и прежде чем кто-либо успел понять, что происходит, винодел покинул Зал смирения, громко хлопнув за собой дверью.

– Стража! – взревела Требль. – Задержите его! – Затем она повернулась к Неверфелл. – Расскажи мне о чудодейственном средстве. Где оно?

– Боюсь, этого я вам сказать не могу, – кротко ответила Неверфелл. – И между нами говоря, сейчас вам следует волноваться совсем не об этом. Видите ли, веселье только начинается…

В голове у Неверфелл вспыхнуло новое воспоминание. Она сидит с Клептомансером на узкой каменной ступеньке и болтает ногами над пропастью. Вокруг них, как чаинки во взбаламученном чае, носятся летучие мыши.

– Ты же много чего знаешь о дворе? – спрашивает она. – Ведь столько лет ты заставлял муравьев выдавать свои тайны, похищая то, что для них важно.

– Что именно тебя интересует? – уточняет Клептомансер.

– Секреты. Не важно какие, главное, чтобы их тщательно оберегали. Мы же собираемся устроить большое развлечение. Погрузить двор в хаос. Пусть займутся друг другом, вместо того чтобы ловить нас. Мне нужно как можно больше кошек, чтобы запустить их в голубятню.

Лицо Клептомансера остается спокойным и невозмутимым, но Неверфелл кажется, что где-то в глубине души он улыбается.

– Кошки, – шепчет он. – Да, думаю, кошек я смогу достать.

– …потому что прямо сейчас семья Лоссбегосс намеревается убить Квельтов при помощи отравленного мыла, – с энтузиазмом пустилась в объяснения Неверфелл. – А Квельты ничего не замечают, потому что заняты подготовкой к вторжению в Хрупкоскальный округ, в котором, кстати, нет никаких алмазных жил – эту ложь распустил альянс Тарквиниев. А, и вероятно, грядет большая битва между изготовителями мазей за оставленный старым Тобиасом запас Тысячелетних масел. Вот это как раз не пустой слух, он в самом деле спрятал их в больших часах на Чеканном перекрестке, если вы еще не знаете…

Зал смирения окончательно перестал соответствовать своему названию. И без того трещавшие по швам союзы развалились.

– К порядку! – кричала Требль. – Девочка, твои показания не относятся к делу! Немедленно расскажи мне про чудодейственное лекарство!

– Мне очень жаль, следовательница, но я не могу. Уверена, я сказала все, за чем пришла.

– Боюсь, ты не в том положении, чтобы это решать.

– Следовательница, – медленно проговорила Неверфелл, – неужели вы думаете, что я пришла бы на слушание, если бы у меня не было возможности отсюда выбраться?

– Что? О чем ты?

– Пока не знаю. – Неверфелл одарила следовательницу широкой улыбкой, ослепительной и безумной, как солнечное суфле. – Вы любите сюрпризы? Вот я, например, очень люблю.

Честно говоря, то, что случилось потом, стало полной неожиданностью для всех в зале, включая Неверфелл. Посреди темного, ощерившегося клыками сталактитов потолка внезапно распахнулся потайной люк. Из него прямо на помост, где стояла Неверфелл, с шелестом спустился трос. По тросу с металлическим жужжанием соскользнул приземистый человек в блестящем костюме и причудливом шлеме с выпученными очками и с глухим лязгом приземлился точно рядом с Неверфелл.

– Хватайте… – начала было Требль.

Закованная в металл рука обхватила Неверфелл за талию. Пальцы в перчатках дернули рычаги на поясе.

– …эту…

Неверфелл рывком взмыла в воздух, увлекаемая своим неожиданным спасителем вверх по тросу. Каменный помост остался далеко внизу, окруженный морем застывших лиц.

– …девчонку! – закончила оглушительным воплем Требль, бессильно наблюдая, как Неверфелл и человек в костюме исчезают среди сталактитов.

Крышка люка захлопнулась, отрезав Неверфелл от Зала смирения. Она обнаружила, что сидит в тесном, затхлом помещении, битком набитом сколоченными крест-накрест досками. Спаситель наконец отпустил ее и отстегнул пояс от троса.

– Это ты! – воскликнула Неверфелл, отдышавшись. – Это же ты?

– Какого ответа ты ждешь? – Шлем заглушал и искажал голос, но Неверфелл все равно его узнала.

– Ты жив!

– Ты говоришь очевидные вещи, – невозмутимо заметил Клептомансер.

– Где мы?

– Проход построил великий дворецкий. – Раздавшийся за спиной тихий голос заставил Неверфелл подскочить и оглянуться. К ним подошли трое дворцовых слуг; один запечатывал люк. – Помнишь, мы говорили тебе, что он старался предусмотреть все. В частности, он не исключал, что однажды его свергнут и будут судить в Зале смирения.

– Я не могу остаться. – Клептомансер шагнул к Неверфелл и пожал ей руку. – Все происходит согласно расписанию. И если я хочу воспользоваться хаосом, который ты устроила, мне нужно заняться воплощением своего плана. Удачи с восстанием!

– Эм-м… спасибо… спасибо тебе, – прошептала Неверфелл. Только когда Клептомансер перескочил через доски и устремился в темноту, до нее дошел смысл его последних слов. – Погоди! Что еще за восстание?

– На объяснения нет времени, – тихо ответил дворцовый слуга. – Вот, лучше выпей.

Он вручил Неверфелл крошечный сосуд с дымным, закручивающимся в спирали вином. На этикетке ее почерком было написано: «Не беспокойся. Выпей меня».

Неверфелл, не раздумывая, откупорила фиал. Мир содрогнулся, и в голове звездами вспыхнули новые воспоминания.

– А-а-а-а! Теперь понятно, что за восстание.

Требль влетела в главное управление Следствия, телохранители в пурпурной форме едва за ней поспевали. Судя по всему, Требль была единственной, кто пытался разобраться в происходящем и вернуть хотя бы подобие порядка.

После невероятного исчезновения Неверфелл Зал смирения мгновенно опустел. Фракции и семьи разбежались кто куда: одни спешили укрыться от гнева бывших союзников, другие преследовали первых, третьи торопились извлечь выгоду из ситуации. Были и те, кто воспользовался случаем, чтобы свести личные счеты. А некоторые предпочли и вовсе затаиться и переждать бурю.

Сбивчивые разоблачения Неверфелл произвели эффект разорвавшейся бомбы. Разумеется, озвучь их кто-нибудь другой, придворные сто раз подумали бы, не провокация ли это. Но одного взгляда на лицо Неверфелл хватало, чтобы понять: она говорит правду.

– Девчонка специально это сделала! – прошипела Требль. – Точно говорю! Но зачем? Зачем выдавать Чилдерсина, а потом затевать подобное? Она же помешала нам его схватить! И теперь он, несомненно, попытается обернуть случившееся в свою пользу. Всем быть начеку! Чилдерсин в ближайшее время снова попытается убить ме…

Инстинкты редко подводили следовательницу Требль. Она услышала бряцание металла справа и слева и кинулась на пол, прежде чем успела понять, что это звук доставаемых из ножен мечей. Поглядев вверх, Требль увидела, что телохранители в попытке прикончить ее умудрились заколоть друг друга. Теперь они оседали на землю, один перед смертью даже успел натянуть удивленное Лицо.

– Да что ж такое-то! – ворчала Требль, поднимаясь на ноги. – Гранит и щебень! Здесь хоть кто-нибудь работает на меня?!

Она зашагала дальше, на ходу смачивая Духами запястья и кожу за ушами. Это были не мягкие вкрадчивые ароматы, которые так любили при дворе. Нет, эти Духи предназначались для того, чтобы внушать ужас и подавлять волю. «С дороги. Я Пурпурная смерть. Я вижу вас насквозь, я вижу, как черви лжи копошатся в ваших сердцах».

– Следовательница Требль!

Кинувшийся к ней подчиненный испуганно дернулся, едва его ноздрей коснулся аромат Духов.

– В чем дело, Меллоуз? – рявкнула она.

– Чернорабочие! – запинаясь, пролепетал он.

– Что с ними?

– Их сотни и сотни. Они восстали и прорываются в Верхний город. Уже прошли Бледное место, Гамметов ручей, Распутье и Корчи. В последний раз их видели у Черпаков…

– Они направляются во дворец, – пробормотала Требль. – Вот что задумала девчонка! Она хотела, чтобы мы вцепились друг другу в глотки. Решила, что так у этой груды отбросов появится шанс на победу. Защищайте ворота и хранилища! Они не должны добраться до Настоящих деликатесов, иначе мы не сможем их усмирить.

Требль уже поняла, что с поимкой Чилдерсина придется подождать.

Вскоре ее подозрения подтвердились. Долготерпеливые чернорабочие грязной пеной лезли из шахт и трещин, словно под городом закипал огромный котел. Требль пурпурной кометой металась по дворцу, распугивая стражников и придворных и призывая их готовиться к осаде.

Новости поступали одна другой хуже. В трубах, обеспечивавших Каверну водой, гулял воздух. Департамент очистки отправил людей к поверхности – разобраться, в чем дело. Оказалось, что ремни, поднимавшие ведра с водой из Нижнего города, не движутся. Рудники оставили Каверну умирать от жажды.

Вскоре подступающую волну чернорабочих можно было разглядеть от самых ворот дворца. Их были сотни, не тысячи, поднялась лишь часть Нижнего города, и все же эти люди представляли собой могучую силу. Лица они замотали тряпками, чтобы защититься от Духов.

Никогда в жизни следовательница Требль так не жалела о том, что в Каверне запрещен порох. Она прекрасно понимала, чем вызван этот запрет, и в свое время хорошо потрудилась, выискивая и уничтожая образцы взрывчатого порошка, провезенного контрабандой. И все же на секунду или две Требль вообразила, как было бы чудесно отразить наступление бунтовщиков при помощи оружия, которое дымилось бы и ревело, как дивно было бы разметать ряды врагов роем металлических снарядов.

Впрочем, в любом случае к битве они были подготовлены куда лучше грязных землекопов. Те шли в бой, вооружившись камнями, кирками и прочими инструментами. И все же не выказывали ни малейшего страха. Поглядев в подзорную трубу, Требль обнаружила, что бунтовщики, подступавшие к воротам, делали что-то странное со своими лицами. Они зачем-то оттягивали пальцами кожу под глазами и раздвигали уголки губ.

По отдельности это выглядело даже смешно, но сотни искаженных лиц вселяли непонятную тревогу. Блестящая интуиция Требль буквально кричала о том, что она видит Лицо революции. «А значит, мы должны показать им Лицо власти, оскал которого они нескоро забудут», – решила она.

– Без воды долгую осаду мы не выдержим, – громко объявила Требль. – Поэтому нужно разобраться с ними быстро. Разгоните их и перекройте пути в Нижний город, чтобы они не смогли вызвать подкрепление. Заманите их в незнакомые туннели и забаррикадируйте там без еды и воды. У них не останется иного выхода, кроме как сдаться. Смотрите! Они уже близко!

Чернорабочие с ревом бросились к воротам, потрясая в воздухе своими нехитрыми орудиями. Но шквал арбалетных болтов и потоки кипящего масла заставили их отступить. Атака захлебнулась, не успев начаться; орда чернорабочих отхлынула назад.

– Они бегут в Живописный проезд! Отлично! Заблокируем их в Коралловом районе.

Подгоняемые специями, бурлящими в их крови, стражники кинулись выполнять приказ. Вскоре туннели были перекрыты деревянными баррикадами.

– Посмотрим, как они запоют, когда начнут умирать от жажды, – довольно проворчала Требль, вытирая пот со лба. – Бьюсь об заклад, Нижний город и думать забудет о восстании, когда узнает, что у нас несколько сотен заложников.

Ее замысел увенчался успехом. Это оказалось легко. Даже слишком легко. Требль усилием воли отогнала затрепыхавшегося внутри мотылька сомнения.

– Эй вы там, идите, опросите слуг, не успел ли этот сброд попортить дворец.

Но выполнить приказ оказалось не так-то просто. Стражники не смогли опросить слуг. Если уж на то пошло, они не смогли их даже найти. Во время атаки и поспешного отступления все дворцовые слуги будто испарились.

Чилдерсины примчались домой, едва не загнав по дороге всех экипажных пони. За судьбу Максима Чилдерсина они не беспокоились. Если кто и мог выкрутиться самостоятельно, при помощи собственных мозгов, так это патриарх семейства виноделов.

– Закройте все двери! – крикнули старшие Чилдерсины слугам. – Скоро здесь будет толпа недовольных. Мы должны приготовиться к долгой осаде.

– Да, сэры! – отозвалась миссис Хоулик. – Мисс Зуэль уже рассказала нам, что случилось. Мы подготовились.

– Зуэль уже вернулась?

– О да, около получаса назад.

Чилдерсины переглянулись. Никому и в голову не пришло, что Зуэль может вернуться в семейный дом. Все уже поняли, что Неверфелл выпила не то Вино, и ответственность за это целиком и полностью лежала на Зуэль. Лишь некоторые подозревали ее в намеренном предательстве, остальные полагали, что она перепутала сосуды, потом осознала свою ошибку и решила сбежать, прежде чем правда выплывет наружу. Впрочем, ни те, ни другие не испытывали добрых чувств к наследнице Чилдерсина.

– Где она?

– Кажется, я видела, как она идет в сторону Утренней гостиной. Мисс Зуэль сказала, что ей нужно поработать в лаборатории, и просила ее не беспокоить.

– Она еще там?

Секунду спустя старшие Чилдерсины уже мчались по коридору. Им всем пришла в голову одна и та же мысль: если они хотят избавиться от надоедливой любимицы главного винодела, лучшего момента не сыскать. Максим Чилдерсин отсутствовал, а Зуэль достаточно напортачила, чтобы ее родственникам не пришлось оправдываться в своих действиях. Золотые дни Зуэль остались в прошлом.

– Будь у нее хоть капля мозгов, – пыхтел на бегу один из старших племянников Чилдерсина, – она бы укрылась у наших противников, а не стала бы забиваться, как крыса, в туннели, откуда нет… выхода… – запинаясь, закончил он.

Повернув за угол, они оказались в коридоре, куда выходили двери лабораторий. Все двери были распахнуты, и перед ними стояло с полдюжины бочек. Пол покрывала паутина из наспех нарисованных мелом кругов, пересекающихся линий и символов.

Виноделы замерли в ужасе, не в силах постичь то, что открылось их глазам. Все их драгоценные проекты, большие, и маленькие, и обернувшиеся неудачей, стояли в коридоре. Вина пробудились и пришли в ярость из-за столь непочтительного обращения. Кое-как накарябанные символы с трудом удерживали их в узде – Вина уже почувствовали друг друга, и подобное соседство им пришлось не по нраву. Воздух сгустился и царапал кожу, как наждак. Неосторожный шаг мог спровоцировать Вина, а если полдюжины Настоящих Вин вступят в схватку, они прорвут ткань реальности с той же легкостью, с какой игривая кошка рвет занавеску.

За дрожащим над бочками маревом Чилдерсины с трудом различили Зуэль. Она стояла на коленях и второпях дорисовывала последние знаки.

– Зуэль!

Девочка тут же вскочила и стремглав пустилась бежать. Арбалетный болт отбил кусочек стены там, где она стояла еще секунду назад.

– ЗУЭЛЬ!

Зуэль бежала, не оборачиваясь, до самой Утренней гостиной. Только там, плотно заперев дверь, она позволила себе перевести дыхание.

Она с пользой потратила те полчаса, что ей удалось выиграть, но все-таки Зуэль надеялась, что дорога домой займет у остальных Чилдерсинов больше времени. Что ж, бочки с Вином должны будут их задержать. Теперь Зуэль беспокоилась лишь о том, что дядя Максим ускользнет от Следствия и вернется. Он-то быстро усмирит разгневанные Вина.

«Поторопись, Неверфелл, – думала она. – Поторопись».

Неверфелл торопливо шагала по секретному ходу великого дворецкого. Спешившие за ней слуги, пользуясь моментом, восполняли пробелы в ее памяти.

– То есть мастер Грандибль жив? – Неверфелл едва могла говорить от накатившего облегчения.

– Да, – подтвердил ее спутник. – Он воспользовался тайным выходом. Наверное, тем, через который в свое время сбежала ты.

– Кроличий лаз, – прошептала Неверфелл. – Хороший был кролик.

Извилистый туннель в конце концов привел их к пыльному, обтянутому парчой трону, рядом с которым стояла большая бутылка воды и сундук с провизией стоимостью с маленькое королевство. Очевидно, все это оставили здесь на случай, если великому дворецкому придется какое-то время прятаться от своих подданных. Там же лежал грубый плащ с капюшоном и пара крепких башмаков на маленькую ногу. Неверфелл быстро оделась.

– Это тоже возьми. – Слуга достал из сундука крохотный фиал в форме слезы. – Духи – на случай, если тебе потребуется срочно привлечь кого-нибудь на свою сторону. Люди мгновенно к тебе потянутся.

– И будут думать, чего это я стою с зажатым носом, – пробормотала Неверфелл, но фиал взяла.

Тайный ход закончился еще одним люком. Через него Неверфелл и ее провожатые вылезли на безлюдную улицу, усыпанную сухими шариками конского навоза.

– Вы ведь помните, что нам нужно сделать сейчас, мисс? – мягко спросила служанка.

– Да… – Неверфелл покопалась в памяти в надежде отыскать ее имя и искренне обрадовалась, обнаружив его. – Тебя ведь зовут Кларель, верно? Да, я помню. Мы идем в Трущобы, чтобы убедиться, что путь для чернорабочих открыт.

К счастью, пока они бежали по боковым улочкам, им никто не встретился. Зато по туннелям до них долетали отголоски далекой борьбы – крики, лязг металла, раскатистый грохот, похожий на шум камнепада. «Я все это начала. Это же я все начала?» Неверфелл не знала, что должна чувствовать, и потому думала о Зуэль, которая ждала ее в Утренней гостиной, сдерживая наступление Чилдерсинов, и обо всех людях, которые рассчитывали на то, что она найдет дорогу в Трущобы.

Поплутав по Коралловому району, они наконец вышли на широкую дорогу, упиравшуюся в глухую каменную стену. Щели между блоками были наглухо залиты раствором, так что даже воздух не мог проникнуть сквозь кладку.

– Наверное, раньше проход в Трущобы был здесь, – сказала Неверфелл вслух и, прикусив губу, начала изучать стену. Снести ее будет непросто, поднимется шум, но лучше уж так, чем пробиваться в Трущобы через дом мадам Аппелин. Сегодня и без того пролилось немало крови.

– Кто-то идет, – прошептала Кларель.

Неверфелл надвинула капюшон на лицо. Из-за поворота выскочили шесть девочек в простых белых платьях. Волосы, собранные в тугие пучки, подсказали Неверфелл, что перед ней Глиняные девочки мадам Аппелин. Они бежали так, словно кто-то за ними гнался.

Так оно и было. Девочек преследовала пятерка мужчин в белых ливреях. Впрочем, они не слишком усердствовали.

– Да бросьте вы их, – махнул рукой один, останавливаясь, чтобы отдышаться. – Нам сказали поймать Аппелин, а она, видно, уже сбежала.

Мужчины развернулись и припустили назад.

– Такие ливреи носит прислуга в доме сестер де Мейна, – шепнула Кларель. – Они тоже создательницы Лиц. Думаю, после того как ты сообщила всем, что мадам Аппелин в сговоре с Чилдерсином, они решили на нее напасть.

В это Неверфелл легко могла поверить, достаточно было вспомнить, с какой неприязнью сестры де Мейна говорили о мадам Аппелин.

Неверфелл переглянулась со спутниками. То, что создательница Лиц пустилась в бега, несколько меняло их планы. Они последовали за мужчинами в ливреях, держась на безопасном расстоянии. Как Неверфелл и предполагала, те привели их к двери мадам Аппелин.

Вышеупомянутая дверь болталась на одной петле, а там, где раньше была сова, теперь красовалась рваная пробоина. Неподалеку валялось толстое бревно – видимо, его использовали в качестве тарана. По дому бродили люди, и далеко не все они были одеты в цвета де Мейна. Впрочем, к основному действию Неверфелл не успела, и нападавшие потихоньку расходились. Некоторым пострадавшим от арбалетных стрел требовалась помощь лекарей – наивно было полагать, что мадам Аппелин оставит свой дом без защиты.

– Создательницу Лиц нашли? – крикнул кто-то с улицы.

– Нет! – ответили ему из дома. – Все обыскали. Ее здесь нет.

– Тогда хватайте Глиняных девочек, пусть расскажут, где она.

– Да поздно уже, они все разбежались.

Стоя за углом, Неверфелл наблюдала, как последние захватчики покидают дом мадам Аппелин, унося с собой мебель. Наконец все стихло. Ни единого звука не доносилось из-за выбитых дверей.

– Мисс Неверфелл? – позвала ее Кларель. – Я пойду к тем, кто ждет у ворот, и сообщу, что этот путь свободен.

– Ага, – рассеянно ответила Неверфелл, а потом вдруг поняла, что все смотрят на нее. – Да! Свободнее, чем мы ожидали. Нам не придется сносить стену, чтобы попасть в Трущобы. Теперь мы можем пройти здесь, через потайной ход.

После короткого разговора было решено, что Неверфелл и двое слуг останутся возле дома и будут караулить на случай, если кто-нибудь еще явится искать мадам Аппелин. Неверфелл встала неподалеку от выбитой двери, а слуги разошлись в разные стороны, чтобы приглядывать за дорогой.

Жутковато было стоять на пороге разоренного дома. Неверфелл ничего не могла толком рассмотреть сквозь дыру в двери, только видела, как внутри медленно гаснет свет. Предоставленные самим себе ловушки засыпали. Неверфелл словно наблюдала за тем, как последние капли жизни медленно покидают умирающее животное. Сердце ее наполнилось жалостью и страхом, она невольно пожелала, чтобы последняя ловушка в дальнем конце коридора угасла поскорее, оборвав мучения дома.

Неверфелл подошла поближе и провела пальцем по разбитому дереву. Дальше по коридору виднелись обломки двери, которая вела в приемную, а за ней – жалкие остатки двери в рощу. Дальний конец коридора и приемную уже поглотила темнота, но Неверфелл вдруг показалось, что в чернильном мраке рощи забрезжил слабый свет.

Она не сразу поняла, что это значит. Где-то в глубине разоренных туннелей тускло горел светильник-ловушка. Горел потому, что рядом с ним кто-то дышал.