— Уверен, что аптечка в шкафчике ванной комнаты, — сказал Мэтью и прошел мимо Оливии.

Душевая занавеска в крупные цветы красного и синего цвета, на полу красный коврик. Он и не знал, что красный цвет может так возбуждать. Цвет бескомпромиссности. Очень уверенный в себе цвет. Как Оливия, подумал он и пошарил в шкафчике. Он успел обнаружить аптечку рядом со стопкой красных полотенец, когда за его спиной возникла взъерошенная Оливия.

— Мэтью, убирайся из моего дома! Прошу извинить, что употребила слово «женитьба». Это одна из самых больших моих глупостей, а их в моей жизни было немало. Ты имеешь полное право сердиться на меня, но, будь добр, уйди прямо сейчас и никогда не возвращайся!

— Я не сержусь, — спокойно сказал он. — Ты из тех, кто говорит не думая. Я не уйду, пока ты не расскажешь, что все это значит. Пошли на кухню, там уютнее.

Плечи ее поникли, у нее был такой измученный вид, что он почувствовал угрызения совести, ведь она отработала двенадцать часов в ночную смену.

— Послушай, я совершила ошибку. Большую.

Непростительную. Но что теперь сделаешь? Пожалуйста, прекратим это, Мэтью, — с предельной искренностью попросила она.

А эта женщина не из тех, кто часто просит о чем-нибудь, интуитивно догадался он и еле сдержался, чтобы не обнять ее. Не надо этого делать, одернул себя Мэтью. Будь сдержан, тебе это всегда помогало в отношениях с женщинами.

— Я хочу побольше узнать об этом твоем предложении, — сказал он примирительно.

— Ты как скала, тебя с места не сдвинешь. — Она прошла на кухню и села на табуретку так, чтобы солнце освещало ее ободранную щеку.

Мэтью вошел следом, посмотрел на нее: губы сжаты, глаза готовы метать молнии. Он стал мыть руки под краном.

— Ты не умеешь проигрывать.

— Скажи, как мне выиграть, если противник сделан из гранитного монолита, — ответила она, сверкая глазами.

— Не дергайся, — предупредил он и осторожно приложил мокрый ватный тампон к ее щеке.

Она поморщилась. Кожа у нее гладкая словно шелк, черные ресницы без туши. Грязь въелась в рану. Он действовал осторожно, видя, как она прикусила губу и побледнела от боли. Наконец он закончил.

— Вот, пожалуй, и все. У тебя будет грандиозный синяк.

— Случайно ударили дверью — так, кажется, объясняют происхождение синяка? — пошутила она, пока он смазывал ей рану мазью с антибиотиком.

Потом он присел на корточки и занялся ее коленом. Голубая жилка, шедшая от бедра, вызвала в нем непонятное волнение, он даже тампон выронил. С досадой обругав себя, он взял из упаковки другой. Наверное, он просто хочет ее. После той истории с Мирандой на лыжном курорте в Швейцарских Альпах в ноябре прошлого года он избегал женщин, считая, что не стоит из — за них осложнять свою жизнь. Но против природы не пойдешь, этим и объясняется его влечение к Оливии. Так что ее холерический темперамент и волшебный голос тут ни при чем. Даже ее уникальная способность удивлять его. Никакого секса, видите ли. Наверное, из-за этого он больше всего и разозлился. Как можно игнорировать то влечение, которое возникло между ними?

— Ну давай, рассказывай, — скомандовал он. — Как зовут твоего отца и что с ним?

Оливия молчала. Мэтью поднял на нее глаза и увидел, что она растеряна.

— Ты уже выплакалась там, на горе, сомневаюсь, чтобы с тобой это часто случалось. Значит, этот брак очень важен для тебя, — серьезно сказал он.

— Ты слишком много понимаешь, — прошептала Оливия. — Это пугает меня.

Он не считал, что ее легко испугать. Ему так сильно хотелось ее поцеловать, что он почти ощутил вкус ее губ.

— Ничего, рассказывай.

Она недовольно поджала губы, но, помолчав немного, рассказала ему об отце и его болезни, редкой форме лейкемии.

— Но твое замужество не может спасти его, — мягко заметил Мэтью, обрабатывая ей колено.

— Знаю. — Она вздохнула. — После смерти матери он установил за мной такой надзор, что я едва дышать могла, и в то же время эмоционально отдалился. Замкнулся, был холоден. Когда мне уже было девятнадцать, мы крупно поссорились и несколько лет вообще не общались. После того как у меня появились собственные деньги и эта работа, я попыталась наладить с ним отношения. С тех пор мы стали изредка видеться. Душевной близости между нами не возникло, но лучше такие отношения, чем никаких.

У Мэтью с отцом не было никаких отношений, а мать, пока была жива, больше интересовалась любовниками, чем собственными детьми.

— И теперь он хочет, чтобы ты вышла замуж, — равнодушно произнес он, смазывая колено.

— Да, чтобы я жила спокойной обеспеченной жизнью, как мой брат, консерватор до мозга костей; он-то всегда поступает правильно. — Она снова тяжело вздохнула. — Теперь я повзрослела, мой отец умирает, от меня не убудет, если я выйду замуж на три месяца. Чтобы у него на душе было спокойно. Я не говорю, что он прав, потому что и сама могу постоять за себя, но объяснять ему бесполезно. — Лицо у нее было расстроенное. — Понимаешь?

Странное дело, он почувствовал себя словно висящим над бездной. Поверь ей, шептал внутренний голос, ты же видишь, она чиста как светлый день. В ней нет и капли корысти. Надо проверить, настаивал разум, нельзя доверять малознакомому человеку. Да, у нее шелковистая кожа, которую хочется погладить, и рот словно создан для поцелуев, и карие глаза, которые, кажется, смотрят тебе прямо в душу. Но что ты в действительности знаешь о ней? Может, она хочет ублажить отца, чтобы наверняка унаследовать капитал после его смерти?

Он колебался слишком долго. Она опустила ресницы и сказала:

— Я догадываюсь, о чем ты думаешь.

— Значит, это будет брак только для окружающих?

— Да, без секса, без вмешательства в личную жизнь друг друга. Когда отец умрет, все кончится. Обычный развод и впредь никакого общения.

Гнев, вспыхнувший в Мэтью, выразился весьма своеобразно. Он встал, поднял ее и поставил перед собой. Положил ей руки на плечи. Но не поцеловал. Слишком рано.

— Без секса. Ты уверена?

— Да, — сказала она слишком уж громко.

— А может, тебе уже пора?

— Для меня секс совсем не то, к чему привык ты… Я должна полюбить человека, с которым лягу в постель. Но к тебе это не имеет отношения.

Доктора она не любит, он это сразу понял.

— Мне нужно обдумать твое предложение. Вернусь утром. Ты будешь здесь?

— Но ты ведь отказался.

— Имею право передумать.

Она почему-то выглядела испуганной.

— Если ты передумаешь, я тоже могу передумать.

— Поздно, — строго сказал он. — Ты бы не стала обращаться с такой просьбой ко мне, малознакомому человеку, если б у тебя был выбор. Если я скажу «да», мы поженимся. Ясно?

Она отступила от него на шаг.

— Если бы ты не хотела выйти за меня, ты бы не стала предлагать.

Страх на ее лице сменился ужасом, но возразить было нечего. Отлично, подумал Мэтью злорадно.

— Забегу завтра утром с ответом. — Небрежно кивнув, он направился к выходу.

Оливия шла следом.

— Но… твоя машина… она осталась у северного склона…

— Мне полезно размяться. К тому же на ходу всегда лучше думается.

И, прежде чем она успела еще что-нибудь сказать, он повернулся к ней, взял за подбородок и поцеловал. Поцеловал умело, со знанием дела. И уже на пределе, пока совсем не потерял голову, отпрянул от нее. Ну и испытание устроил ты себе, Мэтью, — не упасть в глазах этой женщины, чьи волосы пахнут полынью.

— Увидимся утром, — сказал он и вышел.

Он направился не к горе Уэдли, а в свой отель, где, сделав для себя несколько заметок, взялся за телефон.

Грузчики из фирмы по перевозке вещей прибыли ровно в девять утра. Оливия отвратительно чувствовала себя, а выглядела и того хуже. После бессонной ночи болели все мышцы, особенно плечо и колено, а щека являла собой богатую палитру, в которой смешались багровый, розовый и горчичный.

К пяти утра она приняла окончательное решение. Если Мэтью согласится, что мало вероятно, она пойдет на этот фиктивный брак.

Накануне вечером она занималась раздачей скопившихся в доме продуктов соседям и опустошением встроенных шкафов в прихожей. Выкроив время, она позвонила отцу. Хотя голос Брэда звучал слабее обычного, он обрадовался ее звонку. Если ее замужество поможет наладить отношения с отцом, то даже ради этого одного стоит выйти замуж.

Рабочие, Бен и Пол, с любопытством посмотрели на ее щеку и принялись за дело. Похоже, день предстоял жаркий, что было нетипично для обычно умеренно теплого сентября. Оливия крутилась как белка в колесе, но время все равно тянулось мучительно медленно. Она с нетерпением ждала Мэтью, гадала, почему его нет до сих пор, и пришла к выводу, что самое страшное для нее, это ожидание. Около двенадцати она решила, что он слинял, взяв билет на самый ранний рейс. Она даже не понимала, легче ей стало от этого или ее расстроило его бегство. Она знала, что он опасен, знала с первого момента, когда увидела его. Самец до мозга костей, причем из породы хищников. Он прав, она действительно ничего о нем не знает. Вместо того чтобы отчищать грязную плиту, лучше бы позвонила своему адвокату в Филадельфии и поручила ему проверить, кто такой этот Мэтью. Она с облегчением подумала, что еще легко отделалась. И травма эта очень кстати, не надо выходить на улицу в такую жару.

Звонок в дверь ударил ей по нервам. Наверное, пришли из Армии Спасения забрать старые вещи, решила она и открыла дверь.

— Привет, Мэтью, — еле слышно произнесла она, — я думала, ты не придешь.

На нем была хлопковая синяя рубашка с закатанными рукавами и выцветшие джинсы, волосы сияли чистотой.

— Понадобилось больше времени, чем я рассчитывал, чтобы получить нужные мне ответы. Пойдем обедать, Оливия. Кристи обещала тебе пирог на прощание.

— Обедать? В таком виде? Я не могу.

На ней были шорты и майка в цвет синяка, волосы растрепались и живописно обрамляли ее лицо.

— По-моему, ты отлично выглядишь, — сказал Мэтью.

Что-то в его голосе заставило ее покраснеть не только от жары. В разговор вступил Бен.

— Идите обедать, мисс, нам тоже пора поесть.

Через семь минут Кристи усаживала их за столик у окна. На этот раз работал кондиционер. Сияя улыбкой, Кристи подала Мэтью меню и поставила перед ними стаканы с водой. Сделав заказ, Мэтью откинулся на спинку стула и, лениво улыбаясь, сказал Оливии:

— Я старомоден, знаешь ли. Предлагаю тебе стать Оливией Бертрам.

Она с излишней осторожностью поставила стакан на стол.

— Ты хочешь сказать, что согласен?

— На горе и радость.

Она уставилась на него, как будто в первый раз увидела. Он мужчина, мелькнуло у нее в голове, просто мужчина. Но какой! Его волосы вспыхивают на солнце, и лицо словно вырублено из гранита, а губы… Об этом не надо, губы тебя не касаются, Оливия, впрочем так же, как и все остальное.

— Ты принимаешь все мои условия?

Он достал из кармана сложенные листы бумаги.

— У меня уже готов текст контракта. Мой адвокат продиктовал мне его по телефону.

— Мэтью, это мне предстоит составить контракт!

— Просто хотел показать, насколько я серьезен, — успокоил он ее.

— Я сторона нанимающая, а не наоборот, — сказала она и забрала у него бумаги.

Буквы сливались, и она не все разбирала, к тому же ее простые и ясные условия превратились в этом тексте в нагромождение юридических терминов и оборотов.

Мэтью и не спорил.

— Мы могли бы оба подписать этот контракт. Тогда я буду знать, что и ты настроена серьезно. А когда прилетим в Филадельфию, ты сможешь поручить своему адвокату проверить его.

— Раз уж зашла речь об адвокате, значит, ты проверял меня.

— Всю подноготную узнал.

Когда перед ней возник большой стакан коки, Оливия посмотрела на него так, словно не понимала, что это такое. Рассеянно улыбнувшись Кристи, она поблагодарила ее.

— На здоровье. Хозяин сам готовит для тебя какой-то особый пирог.

— Как мило с его стороны, Кристи… спасибо. — Кристи неохотно отошла к другому столику. — И что же ты узнал?

Мэтью поднял бокал с пивом.

— За супружеское счастье, моя дорогая Оливия! — Он насмешливо смотрел на нее.

— Я тебе не дорогая!

— Тебе придется притворяться перед отцом. Не мешает немного попрактиковаться.

Оливия даже рот открыла — об этом она не подумала, занятая другими проблемами. Она понизила голос:

— Поговорим откровенно, Мэтью. Командую здесь я. Я тебя нанимаю за деньги сделать определенную работу. Я работодатель, ты исполнитель, служащий… Понятно?

— Целых семьдесят тысяч, — с насмешливой восторженностью произнес он. — Удивительно, что могут сделать деньги.

— Надеюсь, ты выяснил, что деньги реальные и что я не обманываю тебя?

— Брэд Сивард Шелл Третий. Унаследовал солидный капитал и увеличил его в несколько раз. Репутация человека справедливого, предельно честного, только с чувством юмора неважно. Сын весь в отца. Дочь… Вот здесь мы подходим к самому интересному. — Мэтью отпил пива из высокого стакана. — Необузданная. Исключена из такого количества школ, что я сбился со счету. Обрати внимание, самые лучшие учебные заведения! Мастер по лыжному спорту, степень лингвиста Гарвардского университета, путешествовала по миру с небольшими средствами, подрабатывая официанткой. Осела в Канаде. Закончила колледж береговой охраны. Унаследовала трастовый фонд матери, получила лицензию пилота и купила себе самолет. Да уж, можно сказать, целое досье на тебя собрал.

Кристи принесла им заказ, но у Оливии пропал аппетит. Мэтью добавил:

— За всеми делами ей не хватало времени на мужчин. Мелькает имя Мелвина Уолша. Это тот, кто пытался тебя изнасиловать?

Оливия молчала.

— Значит, он, — мрачным тоном заключил Мэтью.

Оливия внутренне содрогнулась, не хватает только, чтобы Мэтью отомстил Мелвину.

— Я этого не говорила.

— Можешь не говорить. Мелвин недавно развелся с богатой женой номер один и присматривает себе следующую…

— Правда?

— А ты, оказывается, не знала, в противном случае вышла бы за него вместо меня в порядке благодарности за то, что он с тобой сделал. Слишком поздно, я уже принял твое предложение.

Оливия почувствовала себя мышкой, с которой он играет, словно кот. Твердо решив не показывать, что его насмешки причиняют ей боль, она сказала:

— Тебе повезло, что я не знала. Теперь наличные денежки достанутся тебе. — И приступила к еде.

— Второй мужчина в твоей жизни — твой друг Энди. Который только и ждет случая жениться на тебе.

— Ему такого случая не представится. Я уже говорила тебе — он любит меня.

— Я бы считал это основанием для замужества.

— Ты бы наверняка!

— Что ты хочешь этим сказать?

— Как можно выйти замуж за человека, который тебя любит, а через три месяца сказать: прощай, было приятно познакомиться, как насчет развода по обоюдному согласию? Я так не могу.

— Но то же самое ты скажешь мне.

— Ты совсем другое дело. Может, я плохо тебя знаю, но уверена, ты в состоянии позаботиться о себе.

Мэтью чуть не зашипел от злости. Я его достала, подумала Оливия, торжествуя. Чтобы ему мало не показалось, она небрежно заметила:

— Твой адвокат не указал в контракте сроки выплаты. Предлагаю половину сразу после свадьбы, а вторую часть после твоего отъезда. Гарантированными чеками.

— А что, если твой отец невзлюбит меня?

— Ты постараешься, чтобы этого не случилось, не так ли? — ответила она с ослепительной улыбкой.

— Конечно, я ведь хорошо воспитан, верно? Ты наверняка приняла это во внимание, когда включала меня в список потенциальных мужей. Я умею пользоваться вилкой и пальцы не облизываю.

— Я не это имела в виду! Не делай из меня сноба.

— А что ты имела в виду, Оливия?

— Твоя манера… вести себя… общаться с людьми… — Она запнулась. — Твои командирские замашки. Словно ты не простой шкипер, а личность куда более значительная.

У него дрогнули ресницы. Кажется, я снова задела его за живое, подумала она озадаченно. Голос ее теперь звучал увереннее.

— Я внесу поправки в твой текст контракта, но не забывай, что это всего лишь временный документ. В Филадельфии перед свадьбой я составлю новый.

— А как мы познакомились? — спросил Мэтью.

Оливия захлопала ресницами.

— Скажем правду… врать я не умею. Чего-нибудь придумаешь, а потом запутаешься. Ты приехал сюда поблагодарить меня. Все очень просто.

— И мы полюбили друг друга, — скучным голосом подсказал Мэтью.

— Правильно, — подтвердила Оливия. Их глаза встретились. — Любовь с первого взгляда. Мы поняли, что созданы друг для друга. Слияние душ с самого начала. Жутко романтично.

— И слияние тел с самого начала.

— А вот это придется сыграть, — беспечно сказала Оливия и улыбнулась ему. — В Гарварде я почитывала любовные романы во время экзаменов, чтобы голова отдохнула… Из тебя вышел бы настоящий герой-любовник. А если б я хоть раз попала к приличному парикмахеру, то тоже могла бы сойти за героиню.

— Только в нашем случае герой и героиня проживут счастливо не более трех месяцев… Для тебя это игра?

Его тон задел ее.

— Игра, но с очень серьезной целью, не забывай об этом. В конце концов, ты же согласился, Мэтью!

— А почему бы и нет? Что я теряю?

Не нравился Оливии его насмешливый тон. Порывшись в сумочке, она нашла ручку, внесла поправки в текст контракта и подписала его.

— Теперь ты, — сказала она, передавая документ Мэтью. Тот поставил размашистую подпись. — Ну вот, первый шаг сделан.

— Интересно, каким будет тринадцатый, — тихо сказал Мэтью.

Дальше второго Оливии загадывать не хотелось. Поэтому она решительно сменила тему, начав рассказывать ему о самых тяжелых ночных сменах в службе береговой охраны. Потом он живо описал свои приключения во время прохождения пролива Магеллана. Все это они делали с целью скрыть одолевавшее их волнение. После пирога, который оказался верхом кулинарного искусства, они собрались уходить и Кристи со слезами на глазах попрощалась с Оливией.

Когда они подъезжали к ее дому, Оливия сказала:

— Вечером у меня прощальный ужин для сотрудников. В десять утра я буду готова к отъезду и, раз уж мы скоро станем мужем и женой, надеюсь, ты доверишь мне доставить тебя в Филадельфию. Встретимся завтра в твоем отеле около половины десятого.

— Договорились, — согласился Мэтью.

Он остановил машину перед «отвратительной» дверью. Выйти она не успела — он взял ее за плечи и привлек к себе. Она ахнула.

— Ты что?..

— Нужна репетиция, — сказал он и поцеловал ее, вложив в свой поцелуй зажигательную смесь ярости и страсти. Она откликнулась каждой клеточкой своего тела и щедро вернула ему поцелуй. Она вся запылала под его ладонями, груди набухли, тело стало гибким и послушным его воле, словно трава под ветром.

Сзади раздались три гудка. Наверное, Бен и Пол подъехали, смущенно подумала Оливия. Спрятав лицо на груди Мэтью, она сказала первое, что пришло ей в голову:

— А нам и не нужно репетировать, у нас и так отлично получается.

Она слышала стук его сердца, вид пульсирующей жилки возле воротника заворожил ее. Интересно, кожа его на вкус соленая? Она вдыхала его запах — смесь мыла, лосьона и чего-то еще, сугубо индивидуального; этот запах она теперь узнала бы где угодно. Что с ней происходит?

Оливия выбралась из «паджеро», стараясь выглядеть спокойной и собранной, излишне сильно хлопнула дверцей. Кое-что она все-таки утаила от Мэтью. Он не знает, что сегодняшнюю ночь она проведет в одном с ним отеле. Она забронировала номер на ночь, попросив тот, что расположен подальше от его номера. Никакого секса. Она подписалась под этим условием в контракте, не следует забываться.