Понедельник вовсе не является тяжелым днем, когда занимаешься выборами. Он похож на другие составляющие недели, как и суббота, и воскресенье. В предвыборной гонке дни теряют свой цвет, свою особенность, тональность. Мелькают подобно километровым столбам, отличающимся лишь цифрами на табличке.

Понедельник потащил Григория на очередную встречу. Председатель женского совета оказалась модной женщиной лет сорока. Элегантный костюм подчеркивал фигуру. Ни одного лишнего миллиграмма.

На лице – хороший загар. Протянула холеную руку, предложила сесть в кресло.

– Ну как вы, решили? – спросил Григорий.

– Есть проблемы. Есть… С вашим кандидатом не всё в порядке.

Григорий добродушно усмехнулся. Он давно был готов к подобным претензиям.

– Вы имеете в виду расхожее мнение, что Мельниченко – представитель криминала? Но разве он был осужден? Только суд может назвать человека преступником. Он не был осужден. Получается, его обвиняют незаслуженно. И чем он отличается от губернатора, от высоких госчиновников, У тех тоже много собственности. Как она появилась? Тяжким трудом? Бережливостью? Между прочим, на заводе, который ему принадлежит, ситуация наиболее благоприятная в городе – зарплата самая высокая и выплачивается в срок. Он заботится о людях. По-вашему, это признак принадлежности к криминалу?

– Зачем вы так? Мы всё понимаем.

– Не-ет. Необходимо поставить эти самые точки над «и». Прежде власть к нему плохо относилась, но теперь с этим всё в порядке. Вы знаете, что «Единая Россия»…

Именно в этот момент раздалась музыка из его кармана. Звонили на мобильный, который был извлечен на свет. Извинившись, Григорий нажал зеленую кнопку, приложил компактное устройство к уху. Звонок долетел к нему со Старой площади. Григория вызвали в столицу. Немедленно.

– Вот, звонили из администрации президента, – сообщил он лощеной даме. – Мы с ними в теснейшем контакте работаем. Просят срочно прибыть в Москву. Хотят в очередной раз посоветоваться. Надо лететь… Я бы на вашем месте поддержал.

– На вашем месте я бы настаивала на том же. – Столь ехидной, острой улыбки он давно не видел.

«Стерва», – таков был окончательный диагноз. Тем не менее, лицо сохранило самое вежливое выражение.

– Всего доброго.

Аэропорт привычно пропустил его через себя, засунул в самолет. Борьба с земным притяжением вновь завершилась победой летательного аппарата. Пробыв около часа в воздухе, самолет решил, что этого достаточно, и вернулся на земную поверхность. Григорию пришлось брать такси – он не успел предупредить своего водителя. Менее чем через час он появился на Старой площади. Что в итоге?

– Твой подопечный пойдет не от «Единой России», – прозвучало в солидном кабинете. Далее последовало название одной из думских партий.

Стоило ли мчаться на самолете, потом на машине, чтобы услышать такое? Бред!

– Зачем? – жухлым голосом поинтересовался Григорий.

– Так надо.

Черт знает что! Глупость! Идиотизм!

– Лёня, это плохой вариант.

– Послушай, у нас тут кроме выборов есть проблемы. – Чиновный голос звучал невероятно устало. – Разве с нынешней Думой работать не надо?.. Я пытался оставить твоего кандидата. А мне руки выкручивают. Коммунистам тоже необходимо что-то дать. Иначе трудно рассчитывать на их поддержку в ключевых голосованиях.

Похоже, надо было идти на уступки.

– Хорошо, – проговорил Григорий. – Пусть эта славная партия считает его своим. А мы у себя будет упоминать «Единую Россию».

– Ты мне надоел.

– Это я тебе надоел?! – Картинно возмутился Григорий. – Живу там, в полной дыре, никому не мешаю. Тихо делаю свое дело на благо страны. А почему я там сижу? Потому что ты попросил меня заняться этим господином по фамилии Мельниченко.

– Я не просил. Я предложил.

– Это, конечно, всё меняет.

Хозяин кабинета поднялся весьма решительно для вконец утомленного человека.

– Поехали.

– Куда?

– В Думу. Поехали.

Григорий принял предложение. Смена декораций не заняла много времени. Громоздкий серый дом подъехал к автомобилю, пропустил парочку внутрь. Лифт вознес на нужный этаж. Просторный кабинет принял их. Григорий был представлен хозяину кабинета, давно известному скандальными выходками человеку с весьма подвижным лицом и бегающими глазами. Уселись за большим столом. Хозяин кабинета принялся возбужденно рассказывать о достижениях его партии – какая у нее большая численность, сколько прекрасных депутатов она имеет, какие важные законы они разработали. Говорил о множестве желающих идти от партии на выборы. И о том, что при определенных условиях все-таки готов отдать Мельниченко интересующий его избирательный округ.

– Это надо сделать, – устало подтвердил представитель Старой площади.

– Сделаем, – преданно глядя на Леонида, заверил хозяин кабинета. – Я когда-нибудь отказывался делать то, что надо? Только пусть он потом придет в нашу фракцию.

– Придет, – пообещал Григорий. – Но до выборов мы будем там… на местном уровне, говорить о поддержке «Единой России». И лишь в отдельных случаях.

Хозяин кабинета вскинулся:

– Нет! С этого дня, вот с этого момента – говорить только о поддержке нашей партии.

Получалось, что ситуация безвыходная – только так, а не иначе. Григория это не устраивало. Никаких уступок.

– Поймите, нам лучше для пользы дела говорить в отдельных аудиториях о поддержке «Единой России» – попытался объяснить он. – А для вас главное, чтобы он потом вошел в вашу фракцию.

– Где гарантии, что войдет?

– Гарантия?.. – Тут ему явилась прекрасная идея. – Гарантия – место председателя комитета.

Хозяин кабинета прямо-таки опешил.

– Нет, это чересчур! – Он скривил свое полноватое лицо. – Это переходит все пределы.

– Тогда ничего не будет, – жестко произнес Григорий. – И Старая площадь обидится. – Изящное движение руки указало на Леонида.

– Не надо на меня давить! – Какое возмущение отразилось на лице хозяина кабинета.

– Я на вас не давлю. Я выдвигаю разумные требования.

– Не давите… Председатель – это слишком. Я готов говорить лишь о заместителе председателя.

– Зато я не готов.

– Коллеги, – замучено вмешался представитель Старой площади, – больше конструктива. Мне нужен результат. Можно, в конце концов, подписать соглашение. Пусть Мельниченко обязуется, в случае победы, вступить во фракцию партии.

– В ответ на обещание предоставить место председателя комитета, – вставил Григорий.

– Не давите. У меня, в конце концов, не двадцать комитетов… И где Мельниченко? Я хочу говорить с ним.

– Законное требование, – охотно согласился Григорий. – Сейчас попросим его прилететь.

Он вытащил телефон, набрал номер, сообщил в микрофон. – Это я. В данный момент нахожусь в Москве, в Государственной Думе. В кабинете лидера одной из партий. Вам необходимо срочно прибыть в Москву. Вас хотят видеть в Думе… Да. Очень серьезно… Хорошо. Выясню. – Григорий глянул на хозяина кабинета. – Во сколько вы нас ждете завтра?

– Завтра? В двенадцать…

Едва они с Лёней вышли в коридор, тот негромко проговорил:

– Ты вот что, слишком поддержкой «Единой России» не козыряй. Чтобы мне тут потом коммунисты претензий не выдвигали.

– Хорошо, – с легкостью вылетело из Григория.

– И еще. Дальше вы тут без меня. Сами договаривайтесь.

– Договоримся, – заверил его Григорий.

Коли вырвался в Москву, следовало доставить себе какое-то удовольствие. Григорий вызвонил Машу, сказал, что они едут в театр. На модный спектакль. Билеты он купил у входа – пока существуют спекулянты, с этим никаких проблем. И не дорого. Пятьдесят долларов за хорошее место – сущий пустяк.

Он не прогадал. Спектакль был прекрасный – живой, озорной, умный. Не какой-нибудь ширпотреб. Наслаждение для знатоков. Григорий относил себя к их числу. После театра они отправились в ресторан. Хороший ужин стал достойным дополнением. Потом поехали в Маше.

– Опять рано утром исчезнешь? – насмешливо спросила она.

– Не исчезну.

– Что случилось?

– Ничего. Остались дела на завтра.

То, что последовало в ее квартире, могло потешить мужское самолюбие. Но он почему-то вспомнил Наталью Михайловну. Ему хотелось проделать то же самое с ней.

Утро получилось семейным – давно знакомая женщина, завтрак, приготовленный заботливыми руками, предупредительность во всем.

«Интересно, – размышлял Григорий, – если бы я женился на ней, надолго бы ее хватило?» Старая истина – люди надоедают друг другу. Он удивлялся тому, как это родители умудрились прожить всю жизнь вместе. Он бы так не смог.

Встреча с подопечным состоялась около Государственной Думы. Они сидели в машине. Оставалось полчаса.

– Комитет реально получить от этой партии, – объяснял Григорий. – А на выборах, насколько это возможно, будем прикрываться «Единой Россией». Соответственно, задача в том, чтобы усидеть на этих двух стульях одной жопой.

– Ясно.

– Хотя за место председателя комитета придется… помочь партии.

– Сколько? – В сероватых глазах мелькнула тоска.

– Пока не знаю.

Мельниченко нахмурился. Даже слишком. Требовалось что-то сказать.

– Комитет – это сверх депутатства. Можно отказаться. Но председатель комитета – это не рядовой депутат. Это очень серьезно.

Подействовало. Успокоенный взгляд уперся в часы.

– Нам пора. – Тон был примирительный.

Вскоре вчерашний кабинет принял Григория и его подопечного. Настороженный хозяин, расположившись по другую сторону длинного стола, приглядывался к новому гостю. Потом бурно заговорил:

– Наша партия – самая лучшая в России. Не то, что эта рыхлая «Единая Россия». Да наша партия – лучшая в мире. В ее рядах самые достойные. А некоторые хотят идти на выборы от «Единой России».

– Господин Мельниченко к ним не относится, – успел вставить Григорий.

Хозяин кабинета пристально посмотрел на главного гостя.

– Как идет ваша предвыборная кампания?

– Нормально, – бойким голосом отвечал Мельниченко. – Всё, что надо делать, делаем.

– Что показывают результаты опросов?

– Шансы хорошие. – Последовала небольшая пауза. – Я готов после выборов прийти в вашу фракцию. Но сейчас мне важно действовать под маркой «Единой России».

– Где гарантии, что вы придете?

– Где гарантии, что я получу комитет?

– Вы не верите слову лидера партии?!

– Время, сами знаете, какое…

Помолчав с недовольным видом, хозяин кабинета выдавил:

– Хорошо, давайте подпишем соглашение.

– Я согласен.

– Но дело в том, что комитет… это ответственно. Это в высшей степени ответственно. Так сказать, обязывает. Это лицо партии.

Мельниченко был готов к такому повороту

– Я готов помочь партии. Сколько?

– Пять, – деловито сообщил хозяин кабинета, мельком глянув на Григория.

Мельниченко примерился к означенной сумме.

– Чересчур много. Три.

– Не тот случай, когда можно торговаться.

– Три с половиной.

– Очень серьезный вопрос…

– Четыре.

Хозяин кабинета поморщился.

– Поймите, вопрос очень серьезный…

Помолчав, Мельниченко выдавил через силу:

– Хорошо… пять.

– Рад, что мы договорились.

Новые размышления подопечного породили следующие слова:

– Но сначала я должен попасть в Думу.

– Разумеется.

Взаимопонимание было достигнуто. Никаких договоров на бумаге не потребовалось. Дежурное рукопожатие завершило встречу.

По пути к машине Мельниченко долго и сумрачно молчал. Едва вышли на улицу, глянул на Григория, зло проворчал:

– Б… дь, раскрутил меня на пять миллионов баксов.

– Я же не для себя. Это вы станете председателем комитета.

– Стану… Сначала победить надо.

Обратно летели вместе. Григорий поучал своего подопечного:

– Ругайте власть. За наплевательское отношение к людям. За развал экономики, замерзшие дома. За бесконечные пожары и катастрофы. Ругайте. Только четко отделяйте: вы ругаете исполнительную власть, правительство, губернаторов, мэров. Но не трогаете президента. Ни в коем случае. Вот ваша линия. – Вялый кивок был ответом. – Когда ругаете, избегайте фамилий. Губернаторы вообще, правительство в целом, некие чиновники. Чтобы никого не восстанавливать против себя.

– А я никого не боюсь.

– Все равно, не стоит. Вы упущения критикуйте, неверные шаги.

– Конкретных виновников тоже надо критиковать.

– Тогда критикуйте премьер-министра. Он слишком высоко. А губернатора не стоит. Он близко. Не надо злить его лишний раз. И еще. Вы должны быть готовы к неприятным вопросам. Для вас неприятным. Уверен, что недоброжелатели постараются, чтобы они звучали как можно чаще.

– Ты мне уже говорил об этом.

Григорий охотно кивнул.

– Говорил. И еще раз скажу. Вы должны быть готовы к неприятным вопросам. Должны сохранять спокойствие, что бы ни прозвучало. Никто не должен заметить, что вас что-то задевает.

Ни слова не прозвучало в ответ. Лишь раздражение проступило на лице Мельниченко. Тем временем самолет, которому надоело висеть на большой высоте, начал снижаться. Высветившаяся надпись запретила курить, хотя и так никто не курил. Стюардесса принялась проверять, все ли пристегнуты. Она была хорошенькой. Григорий не стал пристегиваться, чтобы она обратила внимание. Желаемое было достигнуто.

– Пристегнитесь, пожалуйста, – милый голосок звучал требовательно.

– Думаете, поможет?

– Думаю. – Ноль кокетства. Девушка не собиралась с ним любезничать.

– Ну, если вы просите…

– Не заставляйте меня ждать.

Вздохнув, он выполнил требование, проводил ее насмешливым взглядом.

– Что, не вышло закадрить? – прозвучал рядом довольный голос.

– Не очень-то и хотелось…

Из аэропорта Григорий прямиком направился в штаб. Следовало убедиться, что все на месте, трудятся в поте лица. Как и положено трудиться. Ибо сказано в Библии: будешь зарабатывать хлеб свой в поте лица своего.

Команда работала. Все-таки, он вышколил своих людей. Оставалось выяснить содержательную сторону дела. Его не устраивало обычное просиживание штанов.